Я ощутил момент своего рождения очень хорошо. Это был толчок, импульс. Тело, давно служившее высокой цели созерцания, вдруг обрело самостоятельное мышление. Я стал разумным. Простой стеклянный протез глаза. В тот момент, когда мой прошлый хозяин наклонился над унитазом поблевать, я выскользнул из нагрудного кармана рубахи, куда он клал меня, дабы не разбить в кабацкой драке, и упал в клоаку сортира.
Мне открылся мир. Иной, не похожий на тот, что я видел, когда был частью тела старого рыбака. Я обладал всей памятью прежней жизни, потому мог сравнить её с настоящим. С первым самостоятельным путешествием.
Вся сущность человеческой натуры отражалась в окружающих меня отходах, которые я назвал бы результатом жизнедеятельности расы Хомо. Разумной? Да, но не более чем теперь я. Фекальные массы – самое точное отражение большинства мыслей, псевдоценностей и желаний человека. Тут было и обычное дерьмо, и желтоватая жижа блевоты, и обломки выбитых в драке зубов. А вот медвежонок Тедди. Наверно, когда-то он имел счастливую жизнь. Его любили и считали талисманом. А теперь он, с вырванным ухом и распотрошённым пузом, из которого торчали полусгнившие опилки наполнителя, весь измазанный вонючей слизью, плыл по течению. Куда? А кто ж его знает?
Я наблюдал. Это было внутри меня – желание следить и запоминать. То, что вокруг, то, что не видно с первого взгляда.
Крысы – жирные, эволюционировавшие в химических отходах твари жили своей жизнью. Трахались, грызлись, убивали себе подобных, отрывая хвосты и головы. Вы такие же люди. Только принявшие говно окружающей реальности, как должную среду обитания. Привет вам.
А ты, что за дрянь? Скользкая, с миллионом чешуйчатых лап? Не ты ли выползла некогда из задницы особо успешного политика? А может зазнавшегося художника? И тебе привет. Ты ведь тоже всего лишь отражение верхнего мира.
Трубы расширились. Теперь канализационная сеть ещё больше напомнила мне город людей. Тысячи нор, миллионы похотливых мыслей и жалкие огоньки фонарей-гнилушек. Или это светлячки забрели сюда по ошибке из вселенной эльфов и душистых трав? Да, это они. Но уже какие-то гадкие, как и всё вокруг. Уродливые головы и гипертрофированные жопы, извергающие горячую, светящуюся лаву из покрытых опухолями кишечников. Этот мир меняет всё под себя.
Поток становился все гуще, всё насыщеннее. Сублимация людских пороков и нечеловеческой жадности. Недоеденные бургеры с силиконовыми котлетами и булочками из низкосортной муки. Куски соевой колбасы, надкусанные толстозадыми ребятишками. Почти целые фрукты: яблоки, груши, сливы, какие-то экзотические рамбутаны с тамарилло. Купленные, украденные, отобранные у других с одной только целью – утолить ненасытный голод бездонных желудков. Удовлетворить неодолимую страсть потреблять и поглощать.
Улитки, слизни, безумные жуки, смеющиеся над своими лесными собратьями: «Вы там, вы наверху, вы слепы и голодны. А мы всегда в тепле. Накормлены и приласканы струями мочи, вперемешку с алкоголем! Горе вам! Мир наш…» И их заразила людская чума высокомерия.
И вдруг вдалеке забрезжил свет. Это отвратительное явление для тепло-смердящего мира подземелий. Это свет выхода. Вредное для всех обитателей солёное море, куда по решению мэра спускаются все отходы города. Для всех, но не для меня. Я – само Познание. Я – истинный путешественник в пространстве-времени. Мне всё на пользу.
Мой старый хозяин – нищий рыбак, в бытность свою матросом на военном судне потерявший глаз. Он прослыл храбрым бойцом в своё время. Государство оценило его. Потому, взамен растраченной на бессмысленные войны жизни, выдало маленькую хижину в рыбацком пригороде и меня - блестящего, сверкающего небесной лазурью. Из отличного медицинского стекла. Мы прожили вместе долгие годы. Но тогда я не был собой. Я был им.
Дно, покрытое тиной, грязью и неразложившимися отходами стало на сегодня моей постелью. Я лежал и смотрел на небо, плещущееся под толщей воды. Там дно. А здесь убежище.
Рыба была весьма упитанной. Видимо, привыкшие к постоянному притоку вязких помоев, она и её сёстры толпились, причёсывая холодными ртами выпавший осадок. Она заглотнула меня без зазрения совести, посчитав ещё одним подарком человеческой свиноцивилизации.
Три дня я изучал желудок водоплавающего падальщика. А потом снова увидел свет. Острый нож, достойный самого Джека из Уайтчепела, распорол брюхо растолстевшей на отбросах рыбине и извлёк меня на свет, вместе с кишками, желчью и золотой цепочкой. Именно цепочка привлекла внимание «кожаного фартука». Он наклонился, подобрал её и в этот момент заметил меня.
Тёмная комната, крошечные окна. Запах моря, гнили и дыма. Жильё нищего бродяги, перебивавшегося тем, что ему подарит водный бог. И закопчённая деревянная полка.
Там я увидел их. Своих братьев. Искусственные глаза всех мастей мечтали, спали, грустили и злились на обездвиженность. Я стал одним из них, пополнив коллекцию сумасшедшего рыболова.
Потом пришли за Джимми. Не знаю почему, но именно так называл себя деревянный глазной протез времён чуть ли не Генриха Восьмого. Он был ворчлив, но добр. А теперь его забрали. Старуха из тенистого переулка взяла его, сделав своим. Погубив его.
Так прошло лето. Кто-то приходил, кто-то исчезал. За холодными октябрьскими дождями я не уследил, что настала и моя очередь.
Тёплая мозолистая рука протёрла запылённый мой зрачок. И я стал частью человека. Тонкий, едва уловимый импульс разума, усмешкой судьбы втиснутый в моё неживое тело, вновь растворился в серой массе человеческого мозга. И души. Потому что не только знания, но и эмоции, ощущения и чувства – всё стало достоянием моего нового хозяина. А я исчез. Так должно было случиться. И так случилось.
Вот и каждый человек найдёт свою колыбель. В конце своего пути, пройдя сквозь грязь и смрад окружающего мира, очистившись в порыве самосовершенствования, растворится в изначальном Хаосе, некогда породившем его. И перестанет быть. Его мысли и душа сольются с мириадами других, чтобы когда-нибудь дать толчок новому импульсу, новому движению, новой жизни. Вам, как и мне суждено возвратиться в свою орбиту.
© MiguelBarbuda