Думаю, у каждого, кто любит детей, есть коллекция «детских премудростей», смешных, наивных, но зачастую – истинно мудрых в своей простоте. Поделюсь некоторыми «экземплярами» своей коллекции
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
Мне года три-четыре. Мы гостим на Украине у тёти. Крошечная однокомнатная квартирка в городке на берегу Днепра дает приют трём взрослым и трём детям. В тесноте – да не в обиде. Жаль, кухня такая маленькая, что одновременно все мы завтракать не можем, едим в несколько «смен». И вот моя тётя видит, что я, наевшись только что испеченными блинчиками, сижу за столом «без дела». «Сонечка, ты уже поела? Тогда иди в комнату, а я сяду на твое место и тоже позавтракаю!» Я встаю со стульчика и начинаю горько-горько плакать. Испуганная тётя спрашивает:
- Что с тобой, Сонечка? Кто тебя обидел? Почему ты плачешь?
- Я хочу еще блинчиков!
- Так садись и кушай блинчики!
- А я уже больше не могу…
В общем, «видит око, да зуб неймет».
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
Место действия то же – маленький городок у Днепра. Тётя живет в двухэтажном восьмиквартирном доме, во дворе которого – сараи и погреба жильцов. Соседка со второго этажа, Ольга Васильевна, держит в сарайчике кур. Живые куры! Живые цыплята! Для меня, маленькой москвички, это такая же экзотика, как для кого-то слон или носорог. Самое большое счастье в жизни – когда Ольга Васильевна зовёт меня кормить кур и цыплят.
Итак, я гуляю во дворе, мама с тётей что-то готовят на кухне. Вдруг я прибегаю в дом и говорю:
- Мама, мама, меня Ольга Васильевна позвала кур кормить и сказала, чтобы я взяла червячков.
- Червячков? – мама в лёгком изумлении, - каких червячков? Может, она велела тебе принести хлеб?
- Нет, у неё есть пшено, и хлеб есть. Она мне велела принести червячков.
Мама выходит из дома и идет со мной к сараю.
- Ольга Васильевна, что вы велели Соне принести?
- Та вона ж боса, в сарае грязно, так я ей казала надеть черевички.
Ольга Васильевна говорит на суржике, а у меня в голове черевички, т.е. туфли, превратились в червячков. Впрочем, этот случай был скорее исключением: языковых трудностей у меня, как правило, не возникало. Когда я приезжала к тёте, мои маленькие друзья говорили, что я «акаю», проведя месяц-другой на Украине, я возвращалась в Москву с мягким «г». И только будучи совсем взрослой, я поняла, что далеко не все русские понимают украинскую речь.
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
Племянник Гоша в детстве любил слушать, как я пою. А я любила Гоше петь, потому что мое пение выдерживают только дети до определенного возраста (из трех составляющих для хорошего пения – голос, слух и желание у меня есть только последнее). Мой репертуар достаточно богат: русские народные песни, романсы, песни из кинофильмов. Однажды Гоша спрашивает меня:
- Соня, а что такое – нагруимоетяни?
- Что? Повтори, я не поняла.
- Нагруимоетяни!
- Я не знаю такого слова.
- Ну как же не знаешь? Ты сама пела!
- Я пела?
- Ну да, про костер, а потом про шаль, а потом про нагруимоетяни!
И тут я поняла: «На прощанье шаль с каймою на груди моей стяни!»
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
У трёхлетнего Гоши – две знакомые девочки Насти, одна живет в нашем дворе, другая – дочь моей подруги, обе – приблизительно семи лет. Гоши льстит знакомство с такими взрослыми девочками. В субботу мы отправляемся на прогулку с подругой и её Настей, а в воскресенье встречаем во дворе другую Настю. Я в этих встречах ничего печального не вижу, но, как оказалось, у Гоши – другое мнение. Вечером в воскресенье за Гошей приезжает моя сестра. У Гоши – грустное, чтобы не сказать трагическое выражение лица. Сестра спрашивает:
- Гоша, ты почему такой грустный?
- Как же мне не грустить! – отвечает Гоша голосом сказочного Иванушки, - вот было у меня две Насти, а теперь у одной зубы повыбиты, а у другой палец переломан.
Поясню: у дочери подруги накануне выпали передние молочные зубы, а Настя-соседка во время прогулки порезала пальчик травой.
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
Конец восьмидесятых годов, циркулируют слухи по поводу возможного закрытия мавзолея, поэтому люди рвутся посмотреть на Ленина, в мавзолей – очереди. Мы – я, четырехлетний Гоша и моя подруга с дочкой Настей, в мавзолей не собираемся идти. Просто гуляем в центре Москвы по направлению к Красной площади. Подруга рассказывает о том, что прочитала в статье: тело Ленина так хорошо было обработано, что при исследовании видно, что в клетках сохранились ядра (за корректность этого утверждения не отвечаю, я – не биолог).
Выходим на Красную площадь и не видим очереди в мавзолей. Более того, какая-то бойкая женщина зазывает туда всех желающих. «Давай зайдем!» - предлагает подруга. Я в сомнениях – мне не очень-то хочется еще раз смотреть на мёртвого Ленина, пусть даже хорошо сохранившегося, да и не уверена, что это – подходящее зрелище для маленького ребенка. Но именно маленький ребёнок, т.е. Гоша, вдруг выражает самое горячее желание посетить мавзолей. Что ж, идем!
Когда мы снова вышли на Красную площадь, я поинтересовалась:
- Ну что, Гоша, тебе было интересно в мавзолее?
- Интересно, но не очень. Там ничего не было, что должно было быть!
- А что же ты ожидал увидеть?
- Как что? Пушки и ядра, конечно!
- С чего ты взял, что там должны быть пушки и ядра?
- Ну как же, тётя Лена ведь рассказывала тебе, что там в клетках лежат ядра для пушек!