« - Тетя Поля, расскажи, что ты делала до революции, после Революции,
в гражданскую войну, в период репрессий, Отечественную войну?
- Жила…».
Из разговора девочки и старухи.
Глава 1.
Пелагея торопливо, осторожно оглядываясь, - не видно ли знакомых, - шла в поликлинику на аборт. Накануне она записалась, сдала анализы.
Шел одна тысяча девятьсот тридцать второй год, а ей, ровеснице двадцатого века, исполнился тридцать один. Она была последним, девятым ребенком в большой крестьянской дружной семье и с молоком матери впитала в себя христианскую веру своих предков. Поэтому решение это далось ей нелегко.
И все же она решилась на аборт, перед этим долго раздумывая и взвешивая все «за» и «против». С одной стороны, нет мужа и, видимо, не будет, вряд ли Андрей бросит свою непутевую жену, а одной ей будет очень нелегко поднять ребенка. С другой стороны, ей уже тридцать один, если не сейчас, то когда? И нравы теперь не такие суровые в стране и в Воронеже, где она жила и работала. Вовсю веяло жестоким рационализмом, незаметно меняя характеры и мужчин, и женщин. И родить без мужа уже не считалось позором для взрослой девушки. Ко всему прочему, ее очень страшили последствия: она понимала, что после аборта могут быть осложнения и детей не будет вовсе, как об этом написано в развешанных на стенах поликлиники бюллетенях. А ведь инстинкт материнства заложен в женщине природой, и она не была исключением. И потом, ведь этот ребенок не от кого-то, а от любимого мужчины.
Окончательно к принятию решения в пользу аборта ее подтолкнул разговор с Андреем, который не выразил никакой радости от этой новости. От него она и не ожидала особых эмоций. Ему, вообще, было несвойственно их проявлять; сдержанность во всем – основная черта его характера. Но, все-таки, в глубине души она надеялась, и сейчас ей было очень обидно - она не понимала: почему Андрей не уходит от своей жены, ведь не было же для него секретом ее постоянные измены.
Пелагея была в их семье кем-то вроде горничной, хотя вслух это слово уже не произносилось, все было полулегально. Андрей, его жена Софья и младший брат Борис из бывших, чудом уцелевших дворян, не привыкли себя обслуживать. Особенно Софья, которая не особенно заморачивалась политическими изменениями в России и продолжала жить весело и беззаботно, имела любовников, не сильно заботясь о состоянии своего мужа. А состояние его, надо сказать, было скверное. Молодости свойственно жить беззаботно и весело, на какое бы время она не выпадала. Но эта данность не относилась к Андрею, его не радовала стремительно меняющаяся жизнь, разного рода нововведения, утрата православия, разорение церквей, монастырей, полный крах белогвардейского движения, и, как следствие, тоскливое осознание невозможности возврата к прежней жизни. А тут еще откровенная неверность жены.
Может быть, он интуитивно искал выхода из этой ситуации, поэтому и соблазнил Пелагею, ища в ней свое спасение и пытаясь избавится от сосущей его сердце тоски? Сама Пелагея, впервые и по-настоящему влюбленная, не была против соблазнения, тем более что измены красавицы Софьи не были секретом ни для кого, в том числе и для нее. Например, сейчас у нее роман с чекистом, который частенько поджидает ее на черной машине у булочной.
Внешне Пелагея нисколько не напоминала простую крестьянскую девушку. И все благодаря папаше и его сестре – игуменье Елецкого женского монастыря. Папаша вдруг захотел, чтобы хоть один ребенок в его семье был образованным человеком. Выбор пал на последнюю смышленую Полюшку. И стараниями тетушки, которая имела немалое влияние в Ельце, она поступила в женскую гимназию и успела до революции получить хорошее образование. Закон Божий, естествознание, риторика, грамматика Ломонда, латынь, алгебра, церковнославянский язык – все она изучала очень тщательно и серьезно, пытаясь оправдать возложенные на нее надежды. К тому же учиться плохо не позволяла ей природная гордость, уж откуда она взялась в простой крестьянской девушке – неизвестно.
Жизнь в городах: сначала в Ельце, потом в Воронеже, учеба в гимназии, любовь к чтению, которую она сохранила на всю жизнь, наложили на нее свой отпечаток. Высокая, сильная и грациозная она всегда держалась необыкновенно прямо, немного откинув голову назад. И, ко всему прочему, была большой аккуратисткой. Впоследствии привычка, шедшая от учебы в гимназии, пришивать к даже простеньким темным блузкам и платьям белые ажурные воротнички стало ее визитной карточкой. Как и косы, которые к этому времени уже не спадали свободно на спину, а были аккуратно уложены «корзиночкой» от уха до уха. Триумфально, как олицетворение перемен, новой жизни, шествовали новые прически типа «каре», «фокстрот» или «танго», а у нее она была всегда одна и та же, несмотря ни на какие веяния моды. Косметикой она никогда не пользовалась. Косы, чистое лицо, высокий открытый лоб, прозрачные серо-голубые глаза, всегда длинные юбки и ажурный воротничок придавали ей благородный аристократический вид. Украшений она никогда не носила, а вот серебряный крестик был при ней всегда, хотя она его и скрывала от всякого рода активистов советской власти.
Переодевшись в приемном отделении, она глубоко вздохнула и решительно направилась туда, куда ей указали. Подойдя к кабинету, она хотела отворить дверь, но та открылась сама и из кабинета, ничего не видя вокруг себя, вышла сильно бледная и растерянная девушка. Пропустив ее, Пелагея вошла в комнату, поздоровалась. Пожилая врачиха, еврейка, в очках с толстыми стеклами, в белом колпаке и халате с застежкой сзади, спросила у нее фамилию и велела готовиться за ширмой. Ужас объял сердце Пелагеи. Сильно трясущимися руками она стала снимать халат и тапки, нагнулась и…. увидела на полу маленький крестик на простой белой веревочке. Веревочка развязалась и, видимо, поэтому та девушка, что вышла из дверей, потеряла крестик. Поля схватила крестик и, запахнув халат, подошла к врачихе:
– Вот, крестик девушка потеряла.
Врач взяла крестик, поднялась и, открыв дверь в коридор, крикнула:
- Девушка, девушка, возьми свой крест…
Девушка брела по коридору так медленно, что ушла недалеко, и была так расстроена, видимо, от поставленного ей диагноза, что не слышала крика врача, вся ушла в себя и свои мысли. Тогда врач быстрыми шагами стала догонять девушку и все кричала:
- Девушка, возьми свой крест! Да что же это такое, не слышит она!
Зато слышала полуобморочная Пелагея, и в её голове набатом звучали мгновенно всплывшие слова из Библии: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за мной».
Вернувшаяся врач чуть была не сбита с ног Пелагеей, которая пыталась быстрее выскочить в дверь. Врачиха отлетела к стене, открыла рот, чтобы выговорить молодой женщине, но той уже и след простыл.
«Передумала, ну и славно!», - подумала врачиха.
На улице Пелагея немного отдышалась и пошла уже более спокойно. Мысли одна за другой роились в ее голове. Никакая советская власть с ее воинствующим атеизмом не могла вытравить из ее души веру в Бога. Их семья была глубоко верующей, живущей по Евангелию, не имеющей ни малейшего сомнения в своей вере. На время она забыла об этом. Жизнь в большом городе, новые порядки, новые веяния, насаждение атеизма и, как следствие, разрушение церквей и монастырей и, главное, отсутствие видимых Божьих наказаний за это – все это поспособствовало легкомысленному отношению к жизни, забвению Божьих заповедей, одной из которых является «не убий». Но в момент серьезного жизненного испытания, в момент обострения всех чувств, слова, произнесенные женщиной – врачом подняли с глубин ее души, ее сердца всё то истинное и мудрое, что было заложено в нее родителями и предками.
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную! - шептали она про себя. - Мало тебе греха прелюбодеяния, ты на более тяжкий грех решилась – на убийство. Господи, слава Тебе, что ты напомнил мне о себе. Это Ты, я знаю, – Ты, сделал так, чтобы девушка потеряла крестик, а врач закричала: «Возьми свой крест…». - И тут мысли ее оборвались – она услышала звон колоколов и вздрогнула. «Это мне звонят, значит, правильно сделала, будь, что будет!», - подумала Пелагея, и уже решив всё для себя, поспешила домой.
На следующий день, когда Андрей был на работе, она попросила у Софьи расчет. Та была недовольна таким решением: Пелагея была честная девушка, могла вести дом, правда, была чересчур гордая для своего-то положения. Софья попыталась уговорить ее остаться прибавкой к жалованью, но, увидев непоколебимую решительность во взгляде девушки, расчет дала, капризно надув и без того пухлые губы. Видеться с Андреем Пелагее не хотелось, напротив, хотелось исчезнуть из его жизни навсегда и тайком. Это будет только ее ребенок, ее сын; о том, что будет сын, она не сомневалась. Как прекрасно они заживут. Она будет работать, а с ребёнком посидит ее сестра – Мария, монахиня, закрытого теперь и разграбленного большевиками Елецкого Богородице - Тихоновского женского монастыря. Маша не откажет: между сестрами было особое глубокое чувство душевной близости. Проведшая тринадцать лет в монастыре, Маша так и не смогла приспособиться к новой жизни, жила тихо и зарабатывала себе на пропитание плетением кружев и вышивкой, продолжая молиться келейно.