Я опять про Одессу , а точнее, не за нее, а за то, как я не стал замечательным музыкантом-аккордеонистом.
Волею случая, а точнее тем, что моему отцу один знакомый задолжал приличную сумму денег и не хотел отдавать, я стал обладателем сокровища, которое называлось аккордеон.
Это был не просто аккордеон-это был аккордеон итальянской фирмы Manfrini.
Огромный, на 120 басов и 4 регистра слева и 41 клавиша и 9 регистров справа.
Красно-белый перламутр.
Кожаные ремни.
Футляр из кожи с латунными застежками, внутри обитый красным бархатом.
Это было богатство , которому я сам завидовал, потому что пользоваться таким сокровищем в полной мере не мог, а не мог по причине того, что обладая хорошей музыкальной памятью , не имел достаточного музыкального слуха.
Я часто раскрывал футляр и нежно гладил инструмент, любуясь его красотой.
Мои дворовые друзья завидовали мне со страшной силой, а я упивался этой славой, поскольку никакими иными талантами не обладал и только природная смекалка позволяла мне извлекать из моего положения хорошую выгоду, хотя Тома Сойера я тогда еще не прочел.
Если кто-то из окрестных пацанов хотел похвастаться чем-то , то он говорил, что живет в Школьном переулке, а когда его спрашивали где это , то он, выдержав много значительную паузу, говорил:
-Ну там, где у Алика есть Manfrini.
И пацаны с соседских улиц завистливо затихали.
За возможность только посмотреть на аккордеон меня одаривали семечками, варенной пшенкой, спелыми грушами и даже жевательной резинкой, что котировалось очень высоко.
Я уже не говорю за возможность потрогать это сокровище.
Что такое был этот аккордеон для Одессы конца пятидесятых годов, так это я вам скажу-что нибудь особенное.
В Одессе того времени личных машин было по пальцам пересчитать, а новый итальянский аккордеон был по своему политическому весу не менее значим, чем по крайней мере мотоцикл.
Это был как знак качества
Если вам говорили о каком-то человеке, то уточняли откуда он.
Например, если говорили про Маню с Маразлиевской, то все знали, что это была именно та Маня, у которой есть швейная машинка.
Когда говорили за Менделя с Торговой, то никто не сомневался, что это тот Мендель, у которого стоит КВН 49, а что это такое, так спросите своих родителей и они вам скажут.
Точно так же говорили про мою бабушку.
Пойдите до Кати со Школьного переулка и все понимали, что это именно та Катя , у которой дома есть аккордеон Manfrini.
Несмотря на то, что жили мы небогато, статус нашей семьи был на высоте.
Так вот моя любимая бабушка решила, что ее внук должен стать музыкантом и сами понимаете что инструмент, который принесет мне славу и есть наш Manfrini.
То, что медведь наступил мне на оба уха, бабушку совершенно не волновало, потому как настойчивостью она обладала отменной.
Когда дедушкина сестра , тетя Аделя, сказала бабе Кате , что из меня музыкант,ну как бы помягче выразиться.....
Екатерина Абрамовна невозмутимо отвечала:
-Аделя , я вас умоляю, кто бы говорил.
-вот ваш Ленчик тоже не подарок, а техникум закончил, что удивительно.
-Что вы имеете до Ленчика, вопрошала тетя Аделя.
-Тю, какое мне дело до вашего сына, но мой мальчик, чтоб он был здоров, тоже не из самой худшей семьи и может выйти в люди благодаря инстУменту.
Баба Катя , так я ее называл, твердо решила сделать из меня музыканта, что бы это ей, а скорей всего мне, не стоило.
На вопрос дедушки Яши , а кто будет таскать эту бандуру, которая невроко тянула на 12 кг веса, она удивленно поднимала брови.
-Яша, я тебе не понимаю,ты что не хочешь чтобы дите было не хуже, чем у других?
После таких слов дед Яша горестно замолкал, потому что понимал-носить инструмент к преподавателю прийдется ему.
Меня пристроили к педагогу, когда-то работавшему в знаменитой школе Столярского.
Звали его Арон Моисеевич и был он маленького росточка, что не мешало ему в совершенстве владеть огромным аккордеоном.
Когда меня первый раз привели к нему на квартиру, то он честно спросил меня:
-Сынок, оно тебе надо?
На что бабушка сказала:
-Мосье Рибензам, ваше дело не задавать вопросы, а раскрыть талант.
-Сколько вы берете за час ?
-Мадам, только из уважения к вам, 10 рублей.
У бабы Кати даже дыхание сперло от такой суммы.
Надо понимать, что те,дореформенные 10 рублей , были очень большими деньгами и за эту сумму можно было купить хорошую куру на Привозе,которой можно было накормить семью.
-Арон, мы что их печатаем?
-Катерина Абрамовна, побойтесь Бога, где вы найдете дешевле?
-И потом,вы же не с улицы пришли и вы же уважаемые люди, а кто еще в Одессе имеет Manfrini?
Подлая лесть возымела свой успех и я приступил к мучениям,потому что учением это назвать было нельзя.
Я опущу все подробности моего музыкального образования, потому что кроме слез там ничего интересного не было.
Слезы были не мои, а Арона Моисеевича.
Майн кинд, так он он обращался ко мне.
-Майн кинд,инстрУмент не нужно мучить, на инстУменте нужно творить,а ты творишь такое,что я тебя умоляю.
-Господи, ну почему я позарился на эти паршивые 10 рублей, мне что, уже и покушать нечего? Стонал он.
Нотную грамоту я освоил с таким трудом, как будто это была высшая математика.
Дома бабушка не разрешала мне идти играть на улицу, пока я не помучаю аккордеон хотя бы два часа.
Соседи стонали.
-Катерина Абрамовна, вопрошали они.
-за вашего мальчика уже нету сил слушать этот ужас.
-Или! Восклицала моя бабуля.
-А то Эдик у Личиницеров не делает всему переулку нервы на своей скрипке уже целый год.
-Подумаешь, дите учится, так что ему, бедному, уже и исполнять нельзя?
Так продолжалось пол-лета, а что это такое, одесское лето, так вы уже знаете и без меня.
Конец моим мучениям положил мосье Рибензам , как его называла баба Катя.
На предпоследнем занятии он сказал деду, сопровождавшему меня в качестве носильщика, чтобы бабушка пришла в следующий раз тоже.
Это надо было видеть.
Арон Моисеевич был одет как на концерт.
Старый , потертый фрак, белая манишка с бабочкой, черные лакированные туфли.
Все говорило том, что он готовится к грандиозному выступлению.
-Катерина Абрамовна и вы, Яков Гедальевич, я вас умоляю, сядьте здесь.
-уважаемая Катерина Абрамовна , я имею до вас пару слов, но только дайте мне сказать, потому как я имею что сказать.
-Ваш мальчик, это такой замечательный ребенок, что удивительно.
-У него такая светлая голова, что он помнит все анекдоты, которые вы имеете рассказать при своих гостях и мене тоже таки смешно.
При этих словах баба Катя густо покраснела , потому как на дворе был всего лишь 57 й год и все хорошо помнили те славные времена, когда за неосторожное слово отправляли куда подальше, чем Жмеринка или , не дай Бог, Бердичев.
-Ваш внук, это такой чудный мальчик,
продолжал мой учитель,
- что я вам скажу-вам не будет стыдно за такое дитя.
-Мосье Рибензам ,
Перебила его баба Катя.
-Мосье Рибензам , таки уже скажите и не делайте мне головную боль из-за ваших слов.
-Катерина Абрамовна , ваш внук, чтоб он был здоров до 120 лет и чтоб мне иметь таких внуков, хотя откуда при моих мешигенерах-детях, так вот ваш уважаемый внук в состоянии аккордеонистом не быть.
После этих слов он с ужасом посмотрел на меня, потом на деда Яшу , потому что смотреть на бабушку Катю он просто боялся.
-Нет, вы только на него посмотрите, люди.
-Этот человек морочил голову мне и моему дорогому внуку пол-года и вытащил с моего кошелька невроко сотню червонцев и он еще имеет сказать, что у нас нет талантов.
-За такие деньги, мосье Рибензам , можно было не только моего внука, но даже вашу кошку , которая гадит где попало,научить играть не только на аккордеоне, но даже на балалайке.
Арон Моисеевич покраснев, вытащил из кармана брюк все полученные деньги и протянул их бабушке.
-Чтоб вам уже было стыдно за эти копейки , что я поимел с вас.
-Нет, Арон Моисеевич,мы люди не богатые, но нам чужого не надо, а свое отдайте.
Произнесла бабушка совершенно мне не понятную фразу и взяв меня за руку, повернулась уходить.
-Таки вы что, уже и от вознаграждения отказываетесь?
Опешил мой учитель.
-Пусть вам уже станет один раз таки стыдно , если вы не сумели раскрыть такой талант.
Сказала баба Катя и мы ушли.
Таки я и не стал знаменитым аккордеонистом, что впрочем не помешало мне прожить довольно интересную жизнь,но об этом в другой раз.