Воспоминания
В.Л.Семиотрочева
4
С самого начала я понял, что очевидность заражения холерой человека от человека в совхозе «Джетысайском» не выдерживает серьезной критики. Достаточно обоснована лишь эпидемиологическая связь между погибшей К., ее сынишкой и соседом. Причем и здесь, при желании, можно допустить, что не К. была источником инфекции для обоих, а наоборот, кто-то из них заразил К.
Что же касается других семерых жителей отделения, от которых также выделены вибрионы Эль-Тор, то эстафетную передачу инфекции можно предполагать в любом направлении: как от А. через Б. к В., так и наоборот. В маленьком поселке при тесной бытовой и трудовой связи жителей, да еще с учетом практически одномоментного выявления зараженных, установить истинную последовательность событий попросту не представляется возможным.
Зато такая четкая схема «эпидемических цепочек» популярна в отчетах о проведенных мероприятиях, подчеркивает «исследовательские способности» исполнителей, вполне удовлетворяет начальство, докладывающее в «соответствующие верхи» об успехах расследований и, накапливаясь со временем, становится теоретической базой пресловутого постулата о «человеке как единственном источнике холерной инфекции».
В свою очередь и несчастная К. не смогла бы инфицировать совхозных жителей и воду многочисленных арыков поселка, просто физически, так как проболела всего лишь несколько часов, не покидая дома. А число «бессимптомных носителей»; способных столь обильно заразить эту воду, по реальным подсчетам, должно было достигать не менее пятидесяти, а то и сотни человек. И совсем уж незачем говорить о связи событий в этом совхозном отделении с очагами холеры, выявленными в тот период в других населенных пунктах, разделенных большими расстояниями.
Следовал единственно логичный вывод: причиной этих бед была вода поверхностных водоемов. Это подтверждалось выделением из арыков культур вибрионов Эль-Тор. И не только из воды, но и от лягушек, обитавших в небольшом озерке у дома той самой К.
Скажут, ну что же тут странного: раз уж заражена вода, так и находящиеся в ней объекты загрязняются этой микрофлорой чисто механически. Но дело в том, что при индивидуальном исследовании этих земноводных, холерные вибрионы удалось выделить только от нескольких особей, причем не из смывов с их тел, а из их кишечника.
По всему по этому, требовался принципиально новый подход к проблеме, прежде всего - исследование на холеру обитателей водоемов, так называемых «гидробионтов», а также животных, связанных с водоемами экологически.
Особых открытий здесь не предполагалось, так как давно были известны факты зараженности холерными вибрионами устриц, крабов, креветок и других морских обитателей в периоды вспышек холеры в Италии, Китае, Японии в 1911, 1926, 1938 годах. Но в СССР такие работы предполагались впервые. По существовавшим тогда инструкциям исследованию на вибрионы, из всей богатейшей мировой фауны, подлежали только мухи как механические переносчики заразы с различных отбросов на продукты питания.
Требовалась разработка оригинальных методик исследований, отбор видов животных - наиболее вероятных носителей инфекции, определение способов, мест и объемов их добычи. Такие работы не могли проводиться без одобрения «свыше». Поэтому мы разработали подробный план исследований, мне удалось убедить в его важности Главного государственного санитарного врача Союза – П.Н.Бургасова и добиться его утверждения, при условии секретности получаемых материалов.
Работы по выполнению Плана стали проводиться с 1969 года. И первые же результаты оказались весьма обнадеживающими.
В июле 1969 г. лабораторией Чапаевского отделения Уральской противочумной станции, подведомственной нашему Институту, из сточных вод городской общественной бани были выделены культуры вибрионов Эль-Тор. Как всегда, объяснили это просто: значит, в бане мылись «скрытые носители» холеры, которые и заразили воду. Ну, конечно баню тут же закрыли, провели дезинфекцию помывочной, тазов и мочалок. Но и после этого из стоков снова выделили холерные вибрионы. Тогда еще раз обработали баню. А выделение возбудителя все продолжалось, причем в течение трех последующих месяцев!
В качестве консультанта, срочно прибывшего на место события, я, прежде всего, решил ознакомиться с самой канализационной системой бани.
Крышки большинства смотровых колодцев валялись в стороне, в лучшем случае были небрежно приоткрыты. Глянул в эту «маракотову бездну» и обнаружил обитавших там жаб и озерных лягушек. Забрал их для бактериологического исследования
и выделил из их кишечников холерные вибрионы Эль- Тор. Нашлись зараженные особи и в других колодцах по ходу трубы банной канализации.
. Пришлось, скрепя сердце, ликвидировать инфицированные популяции. Крышки смотровых люков накрепко закрыли и выделение холерных вибрионов из сточных вод бани сразу же прекратилось.
Однако продолжалось выделение из водопроводной воды и стоков злосчастной бани нехолерных вибрионов, в то время относившихся к «водным» Оказалось, что трубчатые колодцы, питавшие баню водопроводной водой, находились всего в сорока метрах от выгребной ямы, куда поступал эти стоки. Вывозили их ассенизационными машинами весьма нерегулярно. Вот и образовался устойчивый «компот» из смывов, гниющих водорослей и вибрионов.
Кстати, проблема тех самых «водных вибрионов» вскоре сделалась весьма актуальной для нашего здравоохранения.
Что же касается Чапаевской бани, то по моему заключению никакие «скрытые носители холеры» там вообще не мылись и не они заразили стоки. Это земноводные инфицировались в канализационных трубах, роясь в скопившемся иле, сливных водах, где размножались личинки комаров и других насекомых, и заполучали обильную и разнообразную вибрионную флору.
Несколько позже, работая в начале августа по обследованию на холеру жителей совхоза имени Карла Маркса Чардаринского района Чимкентской области, на востоке Казахстана, мы столкнулись с фактом заражения вибрионами Эль-Тор группы шоферов строительной бригады, сооружавшей трубчатые колодцы в этой засушливой местности.
Как и положено, начались поиски «скрытых вибриононосителей» среди местных жителей, которые могли бы заразить шоферов. Обследовали около полутора тысяч человек, так или иначе общавшихся со строителями, и как всегда с отрицательными на холеру результатами.
Зато культуры вибрионов Эль-Тор удалось выделить из воды тех самых колодцев, причем из всех десяти обследованных.
Пришлось срочно разрабатывать метод, который бы позволял надежно очищать их воду от вибрионов.
Для этого в каждую скважину стали заливать однопроцентный раствор уксусной кислоты, так как кислая среда гибельна для вибрионов. И уже на следующие сутки вода колодцев совхоза больше уже не содержала ни холерных, ни «водных» вибрионов.
Ну что же, вот и совхоз имени Карла Маркса подтвердил эпидемиологическое значение водоисточников при холере!
К слову сказать, та традиция называть колхозы и совхозы именами Ленина, Сталина, других вождей очень часто раскрашивалась, почему-то, не трудовыми подвигами, а случаями там чумы, холеры, прочей пакости. Предостережение нынешним властям: применяйте к хозяйствам, городам и весям более реальную топонимику, как советовал классик, типа «Подтянутой» губернии, «Заплатова», «Дырявина», «Разутова», «Знобишина», «Горелова», «Неелова», «Неурожайка» тож!
В начале сентября, мне пришлось вновь вернуться в Уральск, в связи с выделением большего числа культур холерных вибрионов Эль-Тор из вод реки Чаган, протекающей вблизи садоводческих хозяйств этого города. В Уральск прибыл и Н.Ф.Быстрый, старший научный сотрудник Всесоюзного научно-исследовательского противочумного института «Микроб» (Саратов), для испытания в «полевых условиях» разработанного им холерного бактериофага, способного отличать вирулентные (вызывающие симптомы типичной холеры) от невирулентных, мало опасных для человека вибрионов Эль-Тор.
Вопрос особой ценности и важности. Ведь в практике мировой медицины для этого, в отношении возбудителей и других инфекций, приходится использовать лабораторных животных: белых мышей, белых крыс, морских свинок, кроликов, вплоть до обезьян. Несчастных животных приносят в жертву ради поисков способов охраны здоровья человека. При этом применяют и весьма сложные методы заражения, типа хирургических, требующих высокой квалификации исследователей.
Поэтому создание препарата, исключающего использование столь сложных, дорогостоящих и болезненных процедур, конечно же, способствует усовершенствованию лабораторной практики, гуманизации медицины.
За свой диагностический фаг, испытанный в условиях эксперимента, Николай Федорович получил высокую правительственную награду - орден Ленина.
Для испытания работоспособности препарата мы взяли штаммы, выделенные из стоков Чапаевской бани, воды реки Чаган и от жаб из упомянутых смотровых колодцев. И во всех случаях «фаг Быстрого» не вызвал их лизиса. Следовательно, их можно было считать невирулентными для человека.
Такие же результаты, по рассказу автора, дало и исследование им штаммов вибрионов Эль-Тор, выделенных в 1969 году из вод дельты Волги и прибрежной зоны Каспия. Эти находки вызвали тогда определенную обеспокоенность органов здравоохранения СССР: неужели и сюда уже добралась холера?! Но, слава Богу, по «фаговому тесту» штаммы оказались нехолерогенными, так что опасность для Центральной России миновала.
Ах, если бы только знало наше Руководство о коварстве холеры! Но об этом несколько позже.
Ну а что касается наших опытов, то в поставленном нами контроле, у кроликов, вернее, у крольчат недельного возраста, культуры вызвали изменения, характерные для вирулентных вариантов возбудителя холеры. Очередное открытие оказалось, увы, несостоятельным.
Я отнюдь не огульно отрицал ценность препарата Н.Ф.Быстрого, с большим уважением отнесся к его скрупулезным исследованием в этой области. Но он при этом не учел неоднородность микробных клеток в выделенных штаммах.
Дело в том, что определенная часть из них все же активно лизировалась этим фагом, хотя большая часть была к нему и вправду нечувствительной. Один из законов эволюции: так называемая гетерогенность популяции по данному признаку.
Она очень важна для выживаемости вибрионов как вида в различных условиях.
В воде преимущество получают варианты, не продуцирующие холерный токсин. Он им просто ни к чему, ведь для их существования совершенно необходима именно жидкая среда, которой здесь и так предостаточно. Зато при попадании в кишечник человека на первое место выступают микробные особи, активно выделяющие холероген, который вызывает обильное истечение жидкостей из клеток организма заболевшего в полость кишечника, этого нового места обитания возбудителя. Понос, гибельный для человека, является комфортным для холерных вибрионов!
Следует заметить, что возможность беспрепятственного размножения токсигенных вариантов регулируется уровнем восприимчивости организма человека к холерным вибрионам. Ведь далеко не все зараженные ими заболевают холерой, а становятся временными («транзиторными») носителями вибрионов. В этом случае в их «нечувствительном» кишечнике превалируют невирулентные или слабовирулентные варианты возбудителя. Причин этому много, но не стану пока углубляться в дебри иммунологии, отклоняться от «сюжетной линии» моих воспоминаний.
А пандемия холеры продолжала свое «победное шествие» по миру.
К 1969 году ею было охвачено более 20 азиатских стран: Индия, Индонезия, Малайзия, Иран, Афганистан и другие. По далеко не полным официальным данным жертвами ее с 1965 по 1969 годы стали уже около полумиллиона человек.
Конечно же, наша отечественная медицина бдительно следила за любыми проявлениями холеры на территории страны, дабы «не допустить второй Каракалпакии».
В мае и июне того же 1969 года мне пришлось участвовать в ликвидации контактно-бытовой вспышки холеры Эль-Тор в туркменском поселке Фирюза. Видно, не так уж окончательно победили мы холеру в героическом 1965 году!
В санаторий этого поселка приехала на отдых жительница Красноводска (ныне этот город на восточном побережье Каспия называется - Туркменбаши), работавшая инспектором железнодорожного транспорта. В этом же поселке проживали ее знакомые, которые занимались выловом и заготовкой рыбы из речки, протекающей вблизи поселка. У одного из них случилось желудочно-кишечное расстройство. Наша горожанка с ними посидела-пообедала, а на другой день у нее возник обильный понос и рвота и к концу дня она скончалась. Из кишечника ее трупа был изолирован холерный вибрион Эль-Тор.
На похоронах этой несчастной паспортистка санатория похитила ее нижнее белье для личного использования (!). На второй день у согрешившей тоже возник понос с обильной рвотой и она была госпитализирована с диагнозом холера. Из одиннадцати мужчин, отдыхавших в этом санатории и имевших тесные общения с паспортисткой, от четверых был также изолирован возбудитель холеры Эль-Тор.
Благодаря своевременно принятым противоэпидемическим мерам: лечению заболевшей, носителей и остальных отдыхающих тетрациклином, а также санитарно-гигиеническим мероприятиям этот очаг холеры был быстро локализован и ликвидирован.
В том же году небольшие вспышки холеры произошли в Дагестане и Ростовской области. Причиной их Минздрав СССР посчитал занос инфекции из-за рубежа туристами или паломниками. Однако, тогда же и из местных водоемов, и из водоемов «эпидемически благополучных» Азербайджана и Краснодарского края также выделяли культуры вибрионов. Эль-Тор.
Особого беспокойства это не вызвало. Очаги выявили - ликвидировали, а «водные» вибрионы Эль-Тор, (тем более не вирулентные по фаговому тесту), видимо, большой угрозы не представляли!
В плане работ нашей лаборатории было изучение и вибрионов, отличавшихся по ряду признаков от возбудителей холеры, но довольно часто вызывающих острые желудочно-кишечные заболевания (ОКЗ).
О подобных случаях сообщали зарубежные исследователи (Кинг, Мондэл и Элиссон, Мак Интайр и Фили) в 1962-1965 годах, но отечественные клиницисты и эпидемиологи не принимали их в расчет. По крайней мере, в монографиях ведущих ученых страны - Е.И.Коробковой (1959 г.), Т.Д.Фаддеевой (1959 г.), Н.Н.Жукова-Вережникова с соавторами (1966, 1971 г.г.), О.В.Барояна 1971 г.) о роли «холероподобных» вибрионов в заболеваемости людей не было упомянуто ни слова.
В нашем распоряжении было около 200 штаммов вибрионов, выделенных от здоровых и больных с явлениями диарей жителей Каракалпакии, Ташкентской и Бухарской областей, а также из водоисточников. Культуры различались между собой по ряду биохимических свойств. Ни одна из них не реагировала на холерную диагностическую сыворотку, некоторые штаммы лизировали овечьи эритроциты, другие сами лизировались холерными бактериофагами, но только цельными Небольшое число штаммов от здоровых людей оказались чувствительными к фагам, разведенным физраствором до тридцати раз, что роднило их с холерными вибрионами - классическим и Эль-Тор, но отличались от них по биохимической активности.
Словом, нужно было установить их реальную эпидемическую опасность и место в номенклатуре острых кишечных инфекций (ОКИ).
Тут я вынужден снова несколько отвлечься и еще раз напомнить, что в отношении обширного мира вибрионов существует масса проблем.
Об одной из них я уже упоминал: это надежность способов отличия холерных вибрионов от нехолерных.
Казалось бы, их легко различить серологическими методами (от латинского слова «serum», что значит – «сыворотка»), то есть с помощью той самой диагностической агглютинирующей сыворотки. Да вот беда: в едином биологическом виде холерных вибрионов (Vibrio cholerae) оказалось более 150 серологических вариантов («сероваров»)!
И для каждого из них получена собственная агглютинирующая сыворотка. Пришлось их нумеровать: 01, 02, 03 и так далее.
Холерными вибрионами, способными вызвать холеру (прошу извинить за такую тавтологию!) до девяностых годов ХХ века, теперь уже былинного, считались только вибрионы 01. Но в 1992 году в Бангладеш, бывшем восточном штате Индии, вспыхнула эпидемия холеры, вызванная вибрионами другого серовара, а именно 0139 !
На сегодня известно уже три холеры: азиатская, Эль-Тор и Бенгал. Что-то еще можно ждать в будущем?
А как относиться к вибрионам того же вида, но других сероваров?
Ведь и они часто вызывают острые желудочно-кишечные расстройства, порой по клиническим признакам весьма похожие на холеру. Тем более, что и сама-то холера протекает у разных людей неодинаково: от состояния тяжелейшего обезвоживания организма, до легких поносов, а то и временного носительства возбудителя, практически без каких-либо признаков болезни.
Так что же тогда - ХОЛЕРА?
В конце концов, договорились:
Холера есть острое желудочно-кишечное расстройство, вызываемое V.cholerae, которые продуцируют токсин холероген. Именно он вызывает типичные для холеры симптомы: нарушение водно-солевого обмена в пораженном организме и в связи с этим его обезвоживание и обессоливание за счет истечения в кишечник внеклеточных жидкостей, в том числе и плазмы крови. В последнем случае наступает сгущение крови, нарушение кровеоборота, что еще более осложняет болезнь. Холера заразна для общающихся с больным или носителем инфекции.
Холерные вибрионы, не продуцирующие холерогена, тоже могут вызывать диареи, но за счет других токсинов, с другим механизмом развития заболевания. Следовательно, его нельзя считать холерой. Такие больные мало заразны или вовсе не заразны для окружающих.
А как тогда называть подобные расстройства?
Поскольку долгое время считали, что холерогеном обладают только вибрионы 01 (классический и Эль-Тор), то представителей других сероваров, лишенных этого токсина, с легкой руки кого-то из «англичан» назвали «НАГ-вибрионами», от английского «not agglutination», то есть «неааглютинирующиеся» вибрионы. Термин крайне неудачный и неуклюжий. Ведь такие вибрионы не реагируют только на сыворотку 01, а своими сыворотками отлично склеиваются. Но как часто случается - неудачное вдруг становится общепринятым. Так и «НАГ-вибрионы» прижились в науке о холере.
Ну, а раз есть НАГ-вибрионы, то и вызываемые ими диареи назвали «НАГ-инфекцией».
Позже многие ученые в своих публикациях заменили термин «НАГ-вибрионы» на более обоснованный - «холерные вибрионы не 01 сероваров (серогрупп, серотипов)», или просто «вибрионы не 01». Тоже не больно изящно, но хотя бы более логично. Но не именовать же вызываемые ими гастроэнтериты «диареями не 01» ! Так и закрепилось за ними – «НАГ-инфекция».
Меня всегда смущало небрежное отношение к научным формулировкам.
Считал и считаю, что нужно придерживаться традиционных правил именования болезней, по систематическому положению их возбудителей. Например, сальмонеллы вызывают сальмонеллез, бруцеллы – бруцеллез и так далее. Ну а вибрионы, конечно же, обусловливают вибриозы.
Беда в том, что до семидесятых годов «вибриоз» относился к ветеринарным терминам. Так называли инфекционные аборты у коров и овец, причиной которых считали некий Vibrio fetus (извините за выражение – «вонючий вибрион»). Позже выяснили, что этот возбудитель относится не к вибрионам, а к спириллам. Болезнь стали именовать «Кампилобактериозом». Короче говоря, термин «вибриоз» потерял прежнее значение, «освободился».
Его я упомянул в одной из статей в сборнике материалов научной конференции нашего Института в 1969 году, при описании свойств штаммов от больного диареей ребенка и трех его здоровых малолетних братьев.
Позже я окончательно убедился в правильности замены диагноза «НАГ-инфекция» на «Вибриоз».
Мы приступили и к плановому исследованию на вибрионы животных, экологически связанных с поверхностными водоемами. Верным и постоянным соучастником этих работ стала Узбекская противочумная станция, во главе с начальником станции С.М.Мухамедовым, его заместителем, заведующим эпидотделом Ю.З.Ривкусом, заведующим зоологической лабораторией О.В.Митропольским, зав. холерной лабораторией А.Ф.Алейниковой.
К 1970 году мы уже накопили материалы, достаточные для обоснования мнения о возможной эпидемиологической роли гидробионтов и околоводных птиц как дополнительных факторов сохранения и накопления возбудителя холеры Эль-Тор на территории Узбекистана, Каракалпакии и Южного Казахстана. Эти данные удалось опубликовать в том году, но, как и требовало начальство, в «закрытом» сборнике.
А в июле 1970 года громом с ясного неба грянула эпидемия холеры в европейской части СССР! И опять «нежданно - негаданно»! Оберегали от нее международные морские и аэропорты, а она, холера этакая, буквально за месяц охватила около сорока городов страны, от Астрахани до Ленинграда, где, опять же по неполным данным, выявили около четырех тысяч больных или носителей вибрионов Эль-Тор.
Это вам не маленькая Каракалпакия, которую можно было отгородить от соседей парой пехотных полков! И вот в 1970-1971 годах крупные вспышки холеры регистрировались в Поволжье (в Астраханской, Волгоградской, Саратовской, Куйбышевской, Ульяновской областях), на Украине (в Одесской, Крымской и других областях), в Азербайджане, Грузии, Таджикистане.
Для более или менее полного описания этой беды требуется, как минимум, целая монография. Поэтому я ограничусь лишь описанием очагов, в ликвидации которых я принял личное участие.
К середине августа 1970 года холера докатилась до Казахстана, епархии нашего Среднеазиатского противочумного института.
Здесь ареной событий стали областной центр - город Гурьев и соседний поселок Балыхши, в дельте Урала, на берегу Каспия. Балыкши – небольшой рыбацкий городок, соответствующий своему названию («балыкши» по-казахски «рыбак»). Гурьев - речной и морской порт, крупный центр нефтяной и рыбной промышленности (белуга, севрюга, осетр, вобла и прочие селедки), более шестидесяти тысяч жителей. Ныне переименован в Отырау, что по-казахски означает просто дельту.
Лаборатория Гурьевской противочумной станции 13 августа выделила холерные вибрионы от шестерых работников службы рыбнадзора. У троих из них были явные признаки заболевания холерой.
По получению экстренного сообщения об этом, Минздрав Казахстана организовал, как это и положено, Чрезвычайную противоэпидемическую комиссию (ЧПК), которую возглавил директор нашего института М.А.Айкимбаев. В Гурьев срочно выехала институтская Специализированная противоэпидемическая бригада (СПЭБ) под началом зав. эпидотделом А.П.Ермилова, в составе ведущих специалистов отдела – С.А.Аубакирова, Б.М.Сулейменова, Б.И.Бекетова и руководителя микробиологического отдела В.М.Степанова. Бригада располагала походной бактериологической лабораторией, госпитальным имуществом, набором диагностических, лечебных и дезинфицирующих средств. Такие СПЭБы были при всех противочумных институтах и крупных противочумных станциях страны.
В Гурьеве развернули холерный госпиталь, провизорный госпиталь для больных диареями, подозрительными на холеру, а также изолятор, куда помещали общавшихся с больными холерой. Соответственно усилили лабораторию Гурьевской ПЧС.
За первую неделю работы было выявлено 17 больных холерой, в основном в поселке Балыхши. Там стали проводить лечение жителей тетрациклином, однако, новые случаи холеры продолжались. Штаммы вибрионов Эль-Тор из речной и морской воды выделялись десятками.
Выяснить складывающуюся обстановку в очагах и повысить эффективность противоэпидемических мер Минздрав Казахстана направил нас с директором Института. Посетив порт, я обратил внимание на регулярное прибытие судов из Астрахани, на тот момент действующего очага холеры. Вот и причина «подтока» инфекции!
Разумеется, сразу же предложил М.А.Айкимбаеву , возглавившему теперь еще и Гурьевскую ЧПК, вынести решение о приостановке обмена судами с Астраханью, провести профилактическую тетрациклинизацию всего областного плавсостава и дезинфекцию емкостей для воды и нефтепродуктов.
Однако, директор отклонил столь «радикальное» предложение, сославшись на то, что прекращение доставки нефти в Астрахань «ударит» по экономике страны.
Ну а холера, между тем, продолжалась: было выявлено еще 25 больных. Волей-неволей пришлось все же вводить карантин во всех портах области, принять и другие мои предложения, что и способствовало прекращению эпидемии.
Сразу после этого я был командирован в городок Мангышлак на полуострове того же названия, на восточном побережье Каспия. Там тоже появились заболевания холерой, в том числе и у детей, посещавших детские сады. Среди местного плавсостава выявили двух заболевших, и еще одного - работника молочной фермы, снабжавшей молоком детские учреждения городка. В смывах с молочных фляг обнаружили холерные вибрионы.
Мы достаточно быстро выяснили и основной механизм распространения инфекции. Дело в том, что нефтеналивные суда по пути из Астрахани забирали балластную и питьевую воду из Волги, инфицированной вибрионами, а по прибытии в порты Гурьева и Мангышлака зараженные стоки сбрасывали в Урал и Каспийский акваторий. Поэтому большинство случаев холеры пришлось на плавсостав и жителей, активно пользовавшихся речной водой, купавшихся в море.
В Гурьеве, Мангышлаке и близлежащих прибрежных населенных пунктах провели карантинные и лечебно-профилактические мероприятия. Главными из них были: запрет нефтеналевным судам загружать балластные воды из Волги; заполнение капитанами всех видов судов декларации о состоянии здоровья экипажей на момент прибытия в порт назначения; а при появлении среди них заболевших желудочно-кишечными расстройствами любой степени тяжести изоляция их с обязательным последующим обследованием на холеру..
В результате дальнейшее распространение холеры было остановлено и ее очаги удалось ликвидировать в течение десяти дней.
Для сравнения. Во время эпидемии холеры в Гурьевской области в 1942 году (опять прежде секретные материалы) заболело 425 человек, из них умерло 210 (почти половина!). Эпидемия по официальным данным продолжалась 79 дней и, несмотря на все принятые меры по «законам военного времени», инфекцию занесли еще и на территорию Узбекистана.
Ну а за столь успешную борьбу с холерой в Гурьевской и Мангышлакской областях в 1970 году Правительство СССР наградило директора Среднеазиатского противочумного института М.А.Айкимбаева орденом Ленина, его заместителя Л.Н.Классовского орденом Трудового Красного знамени, начальника СПЭБ А.П.Ермилова орденом Октябрьской Революции. Не был обойден наградой и я: получил значок «Отличнику здравоохранения». Правда, это не правительственная, а лишь ведомственная награда. Но ведь сказано же в Евангелии: «Всяк труждающий достоин мзды своя», или проще – «всякий сверчок да знает свой шесток». Ну да ведь не ради же наград мы работаем!
Зато мне предоставили честь доложить о результатах работы на заседании институтского Ученого Совета. Я тщательно подготовился к столь ответственной роли, написал доклад с учетом возможности его напечатания, конечно, под грифом «СС». Совет единогласно одобрил доклад и дал «добро» на публикацию, при условии включения в соавторы и других участников событий. Ну что же, вполне резонно. Но авторский состав предложили расставить в алфавитном порядке: Айкимбаев М.А., Аубакиров С.А., Ермилов А.П. и так далее, так что моя родимая литера «С» пришлась на самый конец. Вот ведь опять какая невезуха!: