Большинство романов между преподавателями и студентами завязывается на семинарах, когда общение теснее и ближе, чем в большой аудитории, практически глаза в глаза.
Первые ростки возникшей симпатии укрепляются затем во время консультаций, пересдач зачетов и экзаменов, которые можно проводить не только в кабинетах учебного заведения, но и в другой обстановке, например, в кафе или дома. Так делают некоторые преподаватели в отношении понравившихся им студенток — цинично предлагают переспать в обмен на хорошие оценки. К тому же это не трудно — многие нынешние студентки без комплексов: легко заводят связи, легко их рвут.
Иметь молоденьких любовниц для людей — ровесников Кузнецова, стало престижно. Эти юные особы сделались показателем не только финансовых возможностей, но и состояния здоровья возрастных любовников, словно те бежали стометровку и укладывались в отведенное время наравне с молодыми бегунами. Значит, здоровья ещё хватает, значит с ними ещё не кончено и ещё есть потенциал для движения вперед.
С другой стороны, в этом не было ничего нового.
Олег Иванович читал в каких-то мемуарах, относящихся к девятнадцатому веку, что у каждой замужней дамы в обязательном порядке был любовник или платонический обожатель. Этот кавалер всегда приглашался на домашний обед, в салон, развлекал даму на балу и всячески поддерживал её реноме коварной соблазнительницы, повелительницы мужских сердец. Если у дамы не было мужского окружения — она считалась никому не нужной, неинтересной, и её переставали уважать в свете.
Так это или нет, сейчас трудно проверить. Однако свидетельства многочисленных любовных похождений, оставленные современниками в мемуарах, дневниках и личных письмах, пожалуй, подтверждают общий вывод — нравы того времени были весьма свободными.
У Кузнецова с Юлей было всё по-другому.
Лекцию о причинах и участниках первой мировой войны Олег Иванович читал в большой аудитории, где поместился почти весь курс истфака. Перед ним бесформенной многолицей массой сидела пара сотен молодых людей — современные парни и девушки. Большинство из них было занято своими делами: кто-то читал книгу, положив её на стол прямо перед собой, кто-то слушал музыку, надев наушники, кто-то использовал сотовый телефон для пребывания в интернете с помощью Wi-Fi, который хорошо ловился в их здании.
Он читал текст, как делал это всегда — с описаниями, пояснениями, сравнениями, разбавляя сухой язык цифр яркими и запоминающимися примерами. В одном из первых рядов сидел парнишка, которого профессор про себя называл Энрике Иглесиасом. Он был чернявым, очень энергичным, всегда в сопровождении нескольких девушек курса. Этот Энрике носил спущенные джинсы на бедрах и цветастые майки. По всей видимости, па-рень был сыном богатых родителей: у него имелись дорогие вещи — сотовый «Apple Iph-one», машина «Porsche Cayenne», правда, не новая.
К удивлению Олега Ивановича, студент, которого звали Иваном, оказался довольно любознательным и внимательным малым. По крайней мере, лекции Кузнецова он не пропускал, всегда выбирая места впереди, поближе к преподавателю. Это было неизменным на протяжении всего курса. Менялись только девушки, сидящие рядом с ним.
После лекции о первой мировой, когда вся основная масса студентов засобиралась и потекла из аудитории, Иван вместе с очередной девушкой подошел к столу, возле которого стоял Кузнецов и собирал материалы в лежащий перед ним портфель.
— Олег Иванович, — обратился Иван к нему, — я знаю, что вы писали диссертацию о николаевском времени, недавно прочитал на эту тему несколько книг.
— А чем вызван такой интерес? — спросил преподаватель, и с любопытством посмотрел на стоящую рядом со студентом девушку.
Заметив взгляд Олега Ивановича, Иван сказал:
— Это Юлька, она тоже интересуется вашими лекциями. Мне просто интересно, что за человек был Николай Павлович? Мы знаем его, как Палкина, в основном, по рассказам Толстого, но мне показалось, что он был несколько другим человеком. Не таким, как его изображают.
— Вы правы. Сейчас идет пересмотр многих устоявшихся исторических взглядов, превратившихся в советское время в догмы. Император Николай Первый, как Палкин, из их числа. Он преподносился, как тупой солдафон, гонитель литературы, в том числе Пушкина, как создатель полицейского сыска. Но, думаю, наше представление о нем сильно изменится. В скором времени!
— Кстати, еще вопрос о Пушкине. Многие исследователи считают, что царь приложил руку к его убийству, что он подталкивал Дантеса через Бенкендорфа, не помню, в какой книжке читал...
— Зачем же ему это было нужно? — удивилась стоящая рядом Юлия. Её голос по-нравился Олегу Ивановичу.
Иван не задумываясь, ответил:
— Император боролся с вольнодумством. Да и Пушкин был далеко не ангел. Все пишут, что он был известным гулякой, пикапером.
Он засмеялся своей шутке. Юля тоже заулыбалась, было видно, что разговор её за-нимает.
— Стопудово, Пушкин перешел дорогу Николаю, — продолжил Иван, — увел из-под носа какую-нибудь тёлку, вот тот и срывал свою злость.
— Хм, не всё так просто, я думаю, — ответил Олег Иванович с иронией поглядывая на студента, — известно, что Николай не испытывал недостатка в женском внимании и вряд ли можно допустить, что он разозлился на поэта из-за ревности. Не забывайте, Иван, что Николай считал себя первым лицом государства, с которым никто не мог соперничать. Это был альфа-самец, как говорят американцы. Возможно, Дантес и получал какие-то указания от Бенкендорфа, но я сомневаюсь, что он был слепой марионеткой в их руках. Его письма — о них мы узнали недавно, — его письма говорят, что это был живой человек. Он любил и надеялся, что тоже любим.
— Если любил, тогда зачем себя вел с женой Пушкина, как отморозок? Он её просто подставлял. Сплошная жесть!
— Вот именно. Его действия удивляют. Они очень похожи на месть отвергнутого любовника — показное, афишированное приставание к Наталье Пушкиной и последующий взрыв внимания к этой паре. Если учесть, что любовные связи и ухаживания в те времена были явлением достаточно распространенным, обычным, вызывающим лишь глухие сплетни и не более, то поступки Дантеса показались всем из ряда вон выходящими.
— Может он не любил Наталью Пушкину? — вмешалась в разговор Юля.
— Может и не любил. Но уж точно он не любил старшую сестру Екатерину, на которой женился. Если хотите знать мое мнение, то я думаю, что у него была другая женщина. Кто? Не знаю.
— Писали об Идалии Полетике, — заметил Иван нерешительно, — только я сомневаюсь...
— Почему? — спросила у него Юлия, а Олег Иванович с интересом стал ждать ответа.
Эти молодые иногда его сильно удивляли. Посмотришь на них со стороны, вроде ничего особенного — в голове интернет, 3D, навороченные дейвайсы и гаджеты, а, поди ж, вон какие вопросы их интересуют!
— Понимаешь, Юлька, у неё в это время был бойфренд Ланской — будущий муж Натальи, с Дантесом её связывала только дружба. Она, конечно, могла замутить роман и спать с двумя сразу, — Иван хмыкнул.
— Всё бы тебе опошлить! — отреагировала Юля и кулачком легко ударила его в плечо.
— Я тоже думаю, что Идалия не была близка с Дантесом, — согласился Олег Иванович.
Он взял портфель и неторопливо вместе с молодыми собеседниками пошел к выходу из аудитории, продолжая интересный для него разговор.
— Если вернуться к фигуре Николая, то могу сказать одно — царь не был подлым человеком. По крайней мере, в документах ни одного свидетельства этому я не нашел.
— Но к Наталье он был неравнодушен, согласитесь! — настойчиво потребовал Иван.
— Да это так, спросить не буду. Наталья определенно ему нравилась. Однако – это не преступление.
У выхода из учебного корпуса они расстались. Иван с Юлей пошли в одну сторону, он в другую. Пройдя несколько метров, Кузнецов полез в карман куртки за проездным билетом и обнаружил, какой-то свернутый листик бумаги. Когда он развернул его, то увидел записанный рукой Юлии сотовый телефон.
После этого они начали встречаться.
Вспомнив этот давний разговор, Олег Иванович, повернулся на бок. Заснуть он всё никак не мог. Вдруг ему привиделся старый кабинет Николая Павловича в Зимнем дворце: длинные столы, установленные параллельно, портрет Петра I на стене, картина парада на Царицыном лугу, шкафы с портфелями бумаг.
Он явно почувствовал запах старого дерева, навощённого пола, и ему ужасно захотелось вернуться в тот мир.