После позорного «Царь гора» прошло несколько дней. Поначалу я боялся вызова «на ковер» и отчисления, но вроде всё обошлось. Я успокоился и старался не вспоминать о произошедшем. Все участники памятного испытания избегали друг друга. Вот и сейчас входя в лекционный зал, я встретился взглядом с одним «звеном нашей прочной цепи», он смущенно потупил взгляд. Уже привычно я расположился в центре зала смотреть дефиле…. Вот и мексиканка, в первых рядах, наверное, будет отличницей. Кто ещё у нас…
- Семён, привет!
- Привет! – вздохнул я.
- Представляешь, я узнала, что на следующей неделе начнутся первые семинары, а это значит, что нас скоро поделят на группы! Вот бы нас в одну записали?
- Угу, - кивнул я.
- Я была в деканате…
Если нас запишут в одну группу, придется наверное самому бросить институт. Альбина…. Одно имя меня уже должно было насторожить. У нас в школе была Альбина крупная, полная, в младших классах буцкала ранцем всех пацанов, включая меня, потом, к счастью, перевелась в другую школу….
Она присела рядом на лекции, три дня назад, и с того момента заполнила собою весь институт. Нет, первый день было даже интересно слушать её болтовню, второй не очень, третий я пытался избегать её и наконец, сегодня, понял, что это бесполезно. Она симпатична, у неё модельная фигурка, очень ухоженная, с духами правда постоянный перебор. Она просто душит ими, как впрочем, и своим напором. Если бы она была не столь навязчива, я наверняка заинтересовался бы ею, но она не оставляла мне ни одного шанса.
- …но, ведь это совсем другая стрижка. Я ей говорю, Вы, что совсем разницы не видите, конечно, если так…
Она всё рассказывала с таким напором, будто хотела в чем-то убедить. Но болтала обо всём и ни о чем, и ни в чем убедить не старалась. Вот бы сфокусировать эту энергию и направить в одну точку. К примеру, она могла бы уговаривать террористов отпустить заложников. Беспроигрышный вариант. Даже если бы они не согласились, то своими разговорами она рано или поздно довела бы их до самоубийства.
- … я ей объясняю - на два тона светлее, ну скажи, что здесь не понятно?
Мне не пришлось отвечать.
В аудиторию вошел профессор. Зал стих, а я облегченно вздохнул. Несколько минут отходил от общения с Альбиной и решил немного послушать преподавателя:
…Друзья мои! Ведь так же нельзя! Мы с Вами живем в демократической стране! И мы с Вами её создаём! Вы студенчество, передовые люди, должны понимать, что свобода личности, гражданина, его права, святы и эти знания вы должны нести всем!
Хороший преподаватель. Даже не помню, как называется предмет, что он читает. Да это и не важно. Все наши лекции посвящены далекой от предмета теме – воспитанию в нас строителей демократии. Второкурсники говорят, что он ставит «отлично», любому, кто посетил все лекции, вне зависимости от знания предмета. Наверное, поэтому зал неизменно полон. Странно, Альбина умудряется, что-то записывать. Я даже не пытаюсь, ведь от меня требуется только присутствие.
Я принял правила игры.
За первый месяц учебы я понял, что основное в институте это показуха и рисовка. Причем как со стороны преподавателей, так и со стороны студентов. В начале, нам рассказывали, что поступили чуть ли ни одни медалисты… медалисты… мо-дер-нис-ты… Оказалось, их почти нет. Старшекурсники просветили, что эту байку пускают каждый год, чтобы держать поступивших в тонусе.
Та же история с массовыми отчислениями неуспевающих.
Пожилой профессор на трибуне распинается о ценностях демократического государства, а сам до распада Советского Союза был крупным партийным деятелем. Я представил, как он молодой и перспективный секретарь чего-то с новеньким партбилетом под сердцем также рьяно призывал к построению коммунизма к очередной назначенной дате. Любопытно, а если бы восстановили мо-нар-хи-чес-кий строй, что бы он говорил тогда? Так, добавим ему бакенбарды, лацканы пиджака подлинней… «Господа! Ведь также нельзя! Мы живем в монархической стране! И мы с Вами её создаём! Вы студенты, передовые люди и должны понимать, что незыблемость монархии и право императора творить судьбу государства святы и эти знания вы должны нести всем…»
И совсем нетрудно. В общем-то, ему и переучиваться особо не пришлось.
Интересно, а что он думает, на самом деле? Мне кажется ничего, нет не потому, что он не умен. Напротив, он очень умен, поэтому думает не о том, что «мы должны» это бесполезно, всё равно решат за него, а о том как жить, вернее, приспособиться и выжить.
Где я остановился? Ага… «строй в России до революции 1917г.» «мо-нар-хи-чес-кий», подходит. Теперь… «Герой Высоцкого в фильме Место встречи изменить нельзя» по горизонтали шесть букв… «Жиг-лов», подходит. «Ж-и-г…» Блин, ручка перестала писать.
- Альбина… – шепотом позвал я.
- Да? - не отрываясь от тетради, отозвалась она.
- У тебя есть запасная ручка?
- А тебе какая нужна?
- А что, разные есть? – попытался пошутить я.
- Сейчас, подожди, допишу предложение.
Она открыла сумочку и достала оттуда в прямом смысле жменю ручек.
- Выбирай! – протянула она.
- Зачем тебе столько?
- А вдруг в моей какой-нибудь стержень закончится. Смотри – показала она широкую ручку, которой сама писала. Вот синий – нажала маленький рычажок – красный… зелёный… черный. А эти – она показала жменю - про запас.
Я взял первую попавшуюся, а Альбина тут же продолжила писать, так и оставшись сидеть с коллекцией ручек, зажатой в ладони. Я смотрел, с каким серьёзным лицом она старается ничего не упустить.
- Поэтому, – убеждал профессор, – мы должны понимать, что от нас с вами в первую очередь и зависит будущее демократии…
Не удержался, заглянул в её тетрадь. Она практически дословно записывала за ним, хотя лектор повторял одно и тоже разными словами уже лекций пять подряд. Меня заинтересовала её тетрадь. Она действительно использовала все четыре цвета. Кроме того, часть текста была написана прописными буквами, часть подчеркнута прямой линией, часть волнистой или двумя линиями сразу, на полях стояли примечания.
Да, у террористов не было бы шанса, ни одного.
…«л-о-в»- дописал я. Дальше, по горизонтали… «Конь Александра Македонского»…
Продолжение http://www.proza.ru/2013/07/18/14