Для тех
у кого короткая память или
чтобы заставить слушателя вслушаться
тема повторяется
рождая вариацию :
это принцип музыки -
повторить тему.
" Оркестр " У. К. Уильямс
Прошло семь лет, как я умер на той войне. И за все эти годы я ни разу не покидал Дома. Я не хочу его покидать... и не могу. На четвертый год я встретил Белую Даму. Сначала я думал случайно, но позже после длительных размышлений пришел к выводу, что так было предопределено. Кем? Вы спросите кем? Не знаю. Есть, конечно, кое-какие догадки, но о них не стоит пока распространяться.
Свою Белую Даму я встретил на дальнем конце кладбища, где уже давно никого не хоронят. Оно заброшено и постепенно приходит в упадок. Неплохая получилась шутка. Вечерами, когда солнце как усталый пахарь клонится к горизонту, я брожу меж древних могильников и пытаюсь прочесть надгробные надписи. Если удается. В памятный вечер нашей встречи я обнаружил незабвенный образчик эпитафии:
Я гренадер лежу в земле сырой.
Я простудился, выпив кружку пива.
Не пейте пива жаркою порой
А пейте спирт - и будете вы живы! *
Экий жизнеутверждающий подход к кончине.
Она стояла под березкой. Тоненькой чуть выше ее роста. Наверное, трех - пятилетней. А может я и ошибаюсь. Я не силен в биологии. Сама как березка стройная и белая. Бледное прекрасное лицо длинные белоснежные волосы... Казалось, она вся светится. Очарования добавляло белое с пенными кружевами платье до пят. Глубокое декольте почти обнажало небольшую, на вид упругую грудь. Я не испугался. Нет. Скорей почувствовал облегчение. Вот и за мной Она пришла. Не ужасная, как на той войне, а поистине сказочная. Но я ошибался.
Мы стояли и смотрели друг другу в глаза, и я впервые за семь лет уловил в душе некую заинтересованность окружающим миром. До этого мгновения Дом составлял мой мир. Дом в котором я обитал, носил имя Кладбище Растерянных Иллюзий. Небольшая каменная церквушка то ли семнадцатого, то ли восемнадцатого века, в чем только душа держится, сторожка, да сам Господин погост. Вот и все хозяйство. И обнесено оно местами раскрошившейся кирпичной стеной. В Дом редко кто приходил. Его сторонились. Всех - то и обитателей Дома: церковный служка горький пропойца и безбожник, смахивающий на портового грузчика; сторож, по возрасту приближающийся к библейскому живчик и балагур; землекоп Трифон - полоумный здоровяк я - тридцатишестилетний мертвец и два пса. Кобель Варга и сука Офелия.
- Ты за мной?.. - наконец прервал я затянувшееся молчание. Не то чтобы я торопился уйти в мир иной, не то чтобы боялся. Мне просто было любопытно. Ведь по существу я давно умер.
- Смерть - это благость ее нужно заслужить.
Голос оказался даже изумительней чем я ожидал. Бархатистые нотки как лапки расшалившегося котенка, коснулись моего слуха.
-Ты Дева Покоя?
Все колокольчики на лугу завяли бы от зависти, услышав ее смех. Чистый звонкий заливистый.
- Нет. Меня зовут Ланон Ши.
- Красивое... загадочное имя.
Я робко шагнул к ней навстречу. Нас разделяла треснувшая надгробная плита, в углу которой
был выбит ангелок. Портрет уничтожило время.
- Так уж и загадочное. Очень простое - Чудесная Возлюбленная.
- Оно тебе идет.
Глупее конечно ничего нельзя было придумать, но я ничего и не мог. Общение, как и время давно потеряло для меня всякий смысл. Я отвык.
- Хороший вечер.
- Хороший.
Мы замолчали. И мир вновь погрузился в тишину. Смолкли сверчки, оборвала трель малиновка в кустах сирени, даже мыши перестали копошиться в норах.
- Мы все умрем или как?
Она загадочно улыбнулась, на щеках появились маленькие очаровательные ямочки. У Клавы капитана медицинской службы Клавдии Михайловны Филиповой были такие же. Поголовно весь батальон был влюблен в нее невысокую полнотелую хохотушку. Потом машина, в которой она ехала на базу подорвалась на фугасе. На т о й войне это был излюбленный прием. И осталась от Клавы только воронка. Ямища. Яма. Ямочка под грудью от осколка. В Том мире шла ТА война и я не желал возвращаться. Для Того мира я умер. Навсегда ли? Не знаю.
Теплый вечерний ветерок трепал локоны Ланон Ши. Она улыбалась, а я торчал столбом. Не зная, что делать дальше.
- Хочешь погуляем?
Не сводя глаз с ее лица, я молча кивнул. Казалось, отвернись я, и она в тот же миг растает. Мы бродили вдоль замшелых плит полуразвалившихся склепов покосившихся оградок. Тьма подкралась незаметно, заползла под каждый камушек, обернула каждое деревце, окутала церквушку... Медленно исподволь поглотила погост. Единственным светочем в ночи оставалась Ланон Ши. Мгла обтекала ее стороной.
От ворот забрехали собаки. Почуяли чужака. Рванулись. Я инстинктивно заслонил Чудесную Возлюбленную собой.
- Варга, Офелия - место!
Обычно псы слушали меня беспрекословно, но сейчас точно оглохли. Я уже различал их оскаленные морды, слышал злобный хрип. Глаза Варги светились бешеным рубиновым огнем…
Уши прижаты. Еще пара метров и сильное тренированное на задержание тело метнется, целя мне в горло. Тихая мелодичная речь заставила замереть не только псов, но и меня. Я не понял ни слова. Ни слова, но меня охватило такое умиротворение, что вцепись Варга мне в глотку, я не обратил бы внимания. Офелия шестилетка алабай завалилась на дорожку. Вскоре к ней присоединился Варга. Они хватали друг друга за лапы, катались, резвились как полугодовалые щенки.
- Мне пора.
Я, свесив голову на грудь, и заложив руки за спину, не оборачиваясь, робко спросил:
- Ты придешь еще?
- Конечно я ведь твоя Чудесная Возлюбленная.
Я знал. Не догадывался, не надеялся, именно знал: Ланон Ши говорит правду. Несколько минут спустя я понял - она ушла. Сгустившаяся тьма как-то посерела, на небосводе перемигивались звезды, псы, вскочив с земли, виновато жались к моим ногам. Мир опустел.
- Вперед!
В окне сторожки горела свеча. Ночные мотыльки бились о стекло. Я невольно сравнил себя с ними. Видимо где-то в глубине души я тоже рвался к свету, оставаясь во тьме. Но нечто не позволяло... Не пускало. Как она сказала: "смерть - это благость ее нужно заслужить ". Выходит те кто не вернулся с Той войны ее заслужили я нет. Может, оттого и поселился на погосте. Поближе к последнему прибежищу. И назвал его Домом! Заслужить! Не потому ли я не отравился в Путь самостоятельно. Добровольно. В одиночку. Добровольно? Вот и в Военном и Морском артикуле Петра Первого имеется запись: " Ежели кто себя убьет, то мертвое его тело, привязав к лошади, волочить по улицам за ноги повесить дабы, смотря, а то другие такого беззакония над собой чинить, не отваживались." Суровое решение, но, судя по всему необходимое, если его пришлось закрепить в артикуле. Ничто не дается даром все нужно заслужить.
Ударившись в который раз головой о притолоку я мысленно проклял того, кто построил эту конуру. В комнате за широким грубым столом расположилась вся честная компания. Святой отец потягивал самогон из банки. Трифон, разинув рот, слушал байки сторожа Архипа не забывая при этом чистить сапоги. Был у него пунктик насчет чистоты.
Я молча сел у окна. Обычный вечер если бы не Ланон Ши.
- А еще был такой случай - купил он себе часы. Новые японские. Кучу денег за них отвалил.
Ну сидим мы в мастерской вечером рабочий день отмечаем.
- А че его отмечать? Вы ведь вчера были на работе - удивился Трифон.
- А мы каждый день отмечали. Было бы желание, а повод всегда найдется. Так вот берет эти новенькие часы, засовывает в тиски и закручивает. Наутро мы вдвоем с помощью рычага еле-еле вытащили. Они стали сверхплоскими.
- И че шли?
- Нет, конечно.
Подозреваю, что рассказы Архипа о похождениях сослуживца не имели под собой реальной почвы, хотя временами звучали забавно. Сделав изрядный глоток самогона, Архип вскинул над головой ладонь: "Дай Бог вам доброго здоровья!" В устах кладбищенского сторожа фраза прозвучала по крайне мере издевательски. Я никак не мог, избавиться от видения Ланон Ши, она стояла у меня перед глазами. Истории Архипа натолкнули меня на одну мысль. Та война... Кто о ней знает правду? Я? Вряд ли. Если кто и знает так он остался на Той войне. Однако я могу рассказать, что знаю я. Но кому? Кто меня будет слушать? Меня - мертвеца. Решение созрело неожиданно - написать.
Ночь пролетела незаметно, словно свеча истаяла. Трифон раз в неделю ходил в город за покупками, и я набросал ему список необходимого. Следующий выход в город состоялся через четыре дня. Я стал проявлять признаки нетерпения, раньше за мной такого не наблюдалось. Ланон Ши не появлялась. От безделья я начал штудировать Аристотеля. Не то чтобы я увлекался античными классиками, нет, просто это была самая толстая книга на полке у священника.
" Волнует тот, кто сам волнуется и вызывает гнев тот, кто действительно сердится.... Удел или богато одаренного природой или склонного к помешательству человека ". Насчет воображения у меня туго, а вот с помешательством все в порядке. С Той возвращались либо мертвыми либо психами.
День за днем я исписывал кипы бумаги. И вскоре забуксовал. Прошло пару месяцев, а
Ланон Ши не приходила. Нетерпение сменялось депрессией депрессия безумием. Ее образ превратился в мираж. Белая Дама! Я забросил записи и проводил все время в бесконечных прогулках по кладбищу.
Раз за разом я навещал ту березку в призрачной надежде встретить мою Чудесную Возлюбленную.
Первой ее почуяла Офелия. Она не залаяла, не заскулила - просто сбежала.
- Ты далеко продвинулся?
- Нет... А откуда ты знаешь?
- Ты забываешь, что я твоя возлюбленная. Чудесная! Все, что происходит с тобой, происходит и со мной. Все что чувствуешь ты, чувствую и я.
Тяжко сознавать, что у меня ничего не получилось, зачем себя обманывать.
- Я бездарь. Я мертвец.
- Еще нет.
- " Я всенародно расскажу про все случившееся. Расскажу о страшных кровавых и безжалостных делах превратностях убийствах..." Это сказал Шекспир. У меня не выходит.
- Ее он говорил: " Скажи... как все произошло и что к чему. Дальнейшее - молчанье".
Мы подошли к свеженасыпанному холмику с вбитым новеньким дубовым крестом.
- Эта история уже закончилась - Ланон Ши указала на могилку. - А твоя нет.
На закате она пела. Для меня. В тот сладостный момент я был готов на все, лишь бы она не умолкала. Она ушла в полночь. Я кинулся в свой угол и писал до изнеможения. Меня не отвлекали даже истории Архипа.
- Как-то раз спьяну он поспорил, что переплывет реку немаленькую надо заметить. Махнул на тот берег. Вылез, подремал и забыл, как там оказался, и куда подевалась одежда. Обратно вернулся о мосту. Домой пришел в трусах. А милиция два дня искала утопленника. Пока он не явился в отделение за своим барахлом. Жена послала заявление писать об ограблении. А вот еще был случай...
Она всегда приходила под вечер. Я не мог вычислить, в какой день это произойдет, и проводил в ожидании каждый вечер. День за днем. Год за годом. Но сегодня я точно знаю. Вчера я закончил рукопись. События Той войны капля за каплей просочились на страницы. И еще я знаю...
Она ждала меня у ветхого надгробья. Прекрасная как богиня с холодной усмешкой на губах.
- Тебе положена награда.
Впервые за эти годы она прикоснулась ко мне. Мягкие сочные губы приникли к моим губам.
Мир рухнул, и я вместе с ним на плиту, успев прочесть эпитафию безымянному садовнику: " Он покорил все цветы. Кроме бессмертника ".
Июнь 2001 г.
* эпитафии в переводе С. Маршака.