ЧТО ЗА СВИСТ ВО ЛЬДАХ?
Арктика! Край непуганых зверей и край белого безмолвия. Эта часть света полна неразгаданных тайн. Взять хотя бы звуки в Арктике, которыми наполнены ледяные просторы. Жаль, в ту далекую пору не было у меня, да и в стране звукозаписывающих устройств. Имей я тогда хоть плохенький диктофон, смог бы сегодня сильно удивить меломанов потрясающим концертом, исполняемым… моржовым стадом…
Я, наверное, назвал бы этот концерт так: “Полярная какофония” или “Моя Арктика”. Да и для меня самого этот “концерт” остался бы приятным воспоминанием о молодых, счастливых днях. Сегодня же, к сожалению, я не смогу даже приблизительно воспроизвести даже увертюру.
Наш зверобойный промысел в полярных широтах приближался, увы, к завершению. Хотя мы здорово попривыкли к такому образу жизни и не представляли себе будничное прозябание на материке. Приближение весны чувствовалось во всем. В один из мартовских дней над ледяными торсами, над айсбергами, над птичьими базарами вдруг несмело, тоненько-тоненько прошелестела весна. Непривычно теплый ветерок пробудил к жизни обитателей Арктики. Да и людям сделалось радостнее, светлее на душе.
В этот день наше звено хорошо потрудилось. Кырка, Музыкант и Юла после обеда улеглись спать, а мне почему-то никак не спалось. И я вышел из палатки, чтобы подышать теплым воздухом, размять ноги, успокоиться.
Наш лагерь в то время был разбит вблизи крупного моржового лежбища. Звери расположились эдакой подковой, полукругом, повторяя конфигурацию ледяного поля, на котором, говоря протокольным языком, обе конфликтующие стороны – моржи и мы, мирно сосуществовали во время отдыха.
На льдине тропинок нет, дорожек тоже. Куда было мне идти? Конечно, к моржовому лежбищу. Там, как-никак, живые существа. Моржей я больше не опасался. Эти звери просто так, за здорово живешь, на людей не бросаются. Снежок под торбазами приятно поскрипывал, мороз почти не ощущался, хотя давным-давно щеки у всех зверобоев стали почерневшими, обмороженными. И вдруг я остановился, прислушался. Почудилось, что откуда-то со стороны угадываемого в полутьме айсберга доносятся странные низкие звуки. Если эти звуки можно было бы назвать “музыкой”, то весьма странной, неземной. Неужели это подавали голос “моржи”? Что это с ними вдруг случилось? Да, конечно, мне и прежде неоднократно случалось слышать их бессвязное бормотанье, но эти звуки были иного свойства. Обитатели, словно сговорясь, разыгрывали по нотам рвущую душу мелодию. Я подошел ближе, еще ближе. Остановился, прислушался. Несомненно, звуки исходили от стада. Моржи мычали, блеяли, лаяли, посвистывали, ревели, кашляли, словом, каждый дул в свою дуду, наверное, слыша лишь себя самого, и очень этим гордился.
Человеческий слух воспринимал эту “мелодию” с трудом, симфонией назвать ее было нельзя даже с натяжкой, однако звери имели свое понятие о музыке. Недаром же они затеяли с первым ветром такой “концерт”. Я давно убедился, что здесь, в Арктике, просто так ничего не происходит. Скорей всего, моржи таким образом приветствовали приход весны в свои полярные владения.
Постепенно резкость звуков несколько сгладилась в моем восприятии, и “концерт” уже не резал слух, наоборот, приобретал некую осмысленность. И я очень пожалел, что рядом не было Музыканта.
Моржовое лежбище находилось на виду, наблюдать было удобно, но мне захотелось послушать, как “поют” моржи. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Все равно делать было нечего, спешить некуда.
Проталинки были всюду, но прикладывать свое драгоценное ухо к ледяной воде было не очень приятно. Я хотел, было, расстаться с глупой идеей, но тут же увидел метрах в пятидесяти крошечное озерко среди ледяных торсов. Быстро добрался до озерка, скинул “канадку” на лед, приложил ухо к воде и совершенно отчетливо услышал тонкий, почти художественный свист. Я уже знал по рассказам капитана Зайкова, что свист моржей-секачей является предупредительным сигналом. Но кого могли предупреждать “часовые” моржи в этот теплый арктический вечер? А что если я стал невольным свидетелем открытия мирового значения? Предположим, моржи просто “музицируют”, радуясь приходу весны. Что мы вообще знаем о жизни млекопитающих?
Припомнились высказывания полярных исследователей и естествоиспытателей, которые утверждали, что звуки, издаваемые моржами, представляют собой нечто среднее между мычанием коров и низким лаем английского дога. Не знаю, как насчет английского дога, но самолично слышал: звери “лают” примерно по пятьдесят раз подряд, замолкают минут на двадцать и снова берутся за “пение” и “музыку”.
Эх, моржи, милые мои моржи! Наверное, нет ни единого городского жителя, который, хотя бы в детстве, не видел в зоологическом саду или в цирке дрессированных моржей. Однако моржи в цирке и моржи на воле – совершенно разные животные. В цирке звери кажутся абсолютно безобидными, ручными, пришибленными, совсем не ужасными. Они были смирны и чисто выскоблены. По первому знаку дрессировщика выполняли команды – переворачивались, делали кульбиты, ловили мячи, перекидывали их друг другу. Однако на воле в Арктике, и предположить подобную смиренность было невозможно.
Внимательно рассматривая моржей вблизи, я убедился, что эти поистине дьявольского вида животные являлись отклонением и явным нарушением гармонии природы. В их свирепости, в привычках было много непонятного и страшного. Одним словом, точно, как у людей, с которыми мне пришлось в последнее время столкнуться…