ПРОШЛОГО НЕТ, ЕСТЬ ТОЛЬКО НАСТОЯЩЕЕ
Шел восьмой час вечера. За окнами моросил дождь. Я сидел в старом кресле и наблюдал за ходом футбольного матча. На душе было пусто. Мое любимое московское “Динамо” вчистую проигрывало. От этого ли, от предчувствия ли чего-то важного настроение портилось катастрофически. Две бутылки из-под “Жигулевского” стояли на краю журнального столика. Выпил бы еще, но холодильник был пуст. Сколько раз собирался кутнуть, купить ящик “Черного принца”, но… суета, суета.
И тут, в самый неподходящий момент, когда центрфорвард динамовцев стремительно ворвался в штрафную “Спартака”, зазвонил телефон. Я плюнул с досады, рывком сдернул трубку с рычажка, готов был облаять нежелательного собеседника, если он ошибся номером, но… у меня похолодело в груди, как во время приступа стенокардии. Я узнал его по голосу:
- Здравствуй, Дылда! Почему не слышу радостных восклицаний? – Голос господина Василаке был чистым и звонким. Казалось, Вася-грек приехал в наш город и звонит из номера гостиницы, нарочно разыгрывает меня.
- Рад тебя слышать! – слукавил я. – Откуда звонишь?
- Из дома, откуда же еще! – Василаке говорил бодро, напористо, а я совсем не ко времени подумал о том, что люди, живущие в цивилизованных спокойных странах, более раскованы, чем мы, не тревожатся за будущее, меньше причитают, редко сетуют на судьбу. А мой Вася-грек, между тем, сыпал вопросами, не всегда дожидаясь моих ответов, будто обрадовался, услышав мой приглушенный голос. – Ну, рассказывай, какие новости? Почему уехал и пропал, ушел в подполье? Видно, небо на нашем горизонте все еще в тучах? Неужели нечем меня порадовать, а?
Я лихорадочно искал нужные, спасительные фразы, которые могли бы не огорчить Василаке, и в то же время нельзя было его обнадеживать, ибо пока все замерло. Кипрский богач многого недоговаривал. Вроде бы больше всего на свете его интересовал фамильный алмаз, но нельзя было забывать, что за его спиной, либо рядом с ним стояли зловещие фигуры, которые “нагрузили” меня заданиями, а я, беспечный человек, думал, обо мне забыли, ушел в подполье. Так у них не делается. Честно говоря, я и впрямь начал забывать про зловещего Юлу, про Мишу-островитянина, человека, роль которого в тайном содружестве я так и не смог окончательно определить, про напористого и всемогущего Блювштейна. Этим ребяткам палец в рот никак класть нельзя, руку отхватят. Словом, звонок Василаке мгновенно вернул меня не просто на грешную землю, а в то самое пространство, где больно бьют и плакать не дают. Сразу вспомнилась проклятая программа “зомби”, заложенная в мой бедный мозг. Кто их там разберет? Посчитают, что я бесполезен, дадут сигнал и… от такой перспективы сделалось зябко, я передернул плечами.
- Что случилось? Отвечай, Дылда! – продолжал напирать Василаке. Умный и дальновидный человек, он на расстоянии учуял мое состояние.
- Твой звонок, Вася, столь неожиданен. Я малость растерялся. Дела наши идут, впечатлений и догадок накопилось много, а как все расскажешь по телефону?
- Не крути! – резко оборвал меня Василаке. – Я тебя и на расстоянии насквозь вижу. Выкладывай, какие дела.
- Вася, дорогой! – бодро начал я, быстро приходя в себя. Чего волноваться, если все идет, как задумано, и, я же считал себя фаталистом: если суждено быть повешенным, я не утону. – У меня для тебя есть новости. Шаманский сын Зайков умер шесть лет назад.
- Царствие ему небесное, святой был алеут. – Слышимость стала четче, словно Василаке включил некое электронное устройство, убирающее посторонние звуки из эфира. Мне даже показалось, что рядом с ним дышит еще кто-то, слушая наш разговор.
- Зато его ученик Кырка жив. Помнишь Кырку?
- Слава Богу, склерозом пока не страдаю. В лексиконе Кырки преобладали два слова: “шибко” и “однако”.
- Память у тебя, Вася, по-прежнему потрясающая! – старался подольстить Василаке, пустыми, ничего не значащими фразами пытался выиграть время. Краем глаза увидел, как динамовцы забили красивейший гол, однако даже это меня не тронуло. Перед холодным дыханием смерти меркнут все красоты мира.
- Не блудословь! Зачем нам с тобой Кырка? – В голосе Василаке, казавшемся минуту назад беззаботным, вновь прорезались знакомые металлические нотки, и это усложняло наш разговор. – Мы с тобой договорились: откровенность и еще раз откровенность. Докладывай, где побывал, с кем встречался, что конкретно выяснил. И не виляй хвостом. Это не в твоих интересах.
- Наш Кырка стал знаменитым. Он предсказывает будущее, запросто рассказывает людям о прошлом, исцеляет больных. К нему, в Тымовское, толпами едут страждущие.
- Ну и пусть себе дурит островитян! Нам-то зачем его шаманство? Сразу скажи, мол, пролежал на одном боку, вел сладкую жизнь на мои деньги, об алмазе ничего не выяснил.
- Пожар, что ли, у тебя случился? – вспылил я. – Доллары твои целы. Верну при встрече.
- Пожар не пожар, но… предки почти каждую ночь являются по мою душу, настоятельно требуют вернуть пропавшие фамильные реликвии. Тебе я таких бесед не пожелаю.
- Ну, продолжай, это очень интересно. Почему ты замолчал? - Мы, казалось, поменялись ролями. – Что еще предки говорят?
- Наперебой уверяют, что “Костас” цел и невредим, находится, как мы и предполагали, в России, но… Россия велика. Словом, Дылда, интенсивней веди поиски.
- У тебя, дорогой друг, все интенсивно, а у нас, - обиженно проговорил я, - сам десятки лет помалкивал, теперь погнал коней. А от Кырки зря отмахиваешься, зря. Он устроил по нашему поводу большое камлание, интересовался у Хозяина тайги, где алмаз. И плясал дико, и медвежьи зубы раскручивал, и в бубен бил.
- А результат? – нетерпеливо спросил Василаке. По его тону я почувствовал: не верит, Вася, ни единому моему слову.
- Кырка уверяет, что алмаз целехонек, не распилен на кусочки, не вывезен из России. Прав был твой экстрасенс из Италии.
- Лихо брешешь! Но… не тяни, где мой “Костас”? – Впервые голос Василаке дрогнул.
- Кырка уверяет, что “Костас” в Москве, больше того, якобы он “проживает” в районе Красной Пресни.
- Брешешь ты все, Дылда!
- Не все. Самую малость. Признаюсь, соврал насчет медвежьих зубов и камлания, а в остальном чистейшая правда. – Я, естественно, умолчал про пикантное обстоятельство, что добытые сведения от Кырки принадлежали не мне, а сотрудникам группы “О”. Зачем господину Василаке знать об этом?
- Ты говоришь, алмаз в Москве? – явно обрадовался Василаке. – А ты молчишь, тянешь моржа за ласты! Выкладывай, кто сейчас его хозяин? Если в коллекции, выкупай, денег я не пожалею. Не продаст – найми квартирных воров, но… погоди, погоди, пожалуй, это слишком. Как удалось узнать даже район местонахождения алмаза? Если реликвия в районе Красной Пресни, то… нужно форсировать поиски. Есть конкретный адрес или…
- Или. Но район поисков постепенно сужается, и нет сомнения, что скоро алмаз будет в наших руках.
- Что ты юлишь, Дылда! Выкладывай подробности – кто, где, твои дальнейшие планы?
- Вася, - как можно смиренней проговорил я, - мы ведь с тобой по международному разговариваем, сам понимаешь, и у телефонных аппаратов есть уши, - лихо продолжал завирать я, понимая, кому сегодня нужно подслушивать частные разговоры? – Точно я еще не установил, кто “пасет” алмаз. Есть еще одна хорошая новость, но… подробности в письме.
- Ты хоть представляешь, сколько дней будет ползти твое письмо? – загрохотал на другом конце провода Василаке. – Намекни, в чем суть?
- Есть одно колоссальное дельце, беспроигрышное. Ты даже не представляешь, какое заманчивое. – Я в точности выполнял указания своих командиров из группы “О”, медленно, но верно заманивая Василаке и его кипрских дружков в западню. И нисколько не жалел об этом. – Речь идет о миллионах…
- Долларов? – Василаке разом забыл об осторожности. Образ “зелененьких” у богача затмевает солнце.
- За кого ты меня принимаешь, дружище? – Я изобразил обиду в голосе. Боялся восторжествовать, но… кажется, мы начали протаптывать тропинку навстречу друг другу. – Стал бы я тебя тревожить по мелочам?
- Продолжай, я слушаю.
- Дело – блеск, но… учти, я хочу иметь за посредничество… два процента. – Откуда что во мне взялось? В жизни не думал о процентах, не имел дела с валютой, а тут… фантазия разыгралась не на шутку, а когда меня “несет”, на свет Божий всплывают гениальные идеи.
- Не многовато ли? – поинтересовался Василаке. Скорее всего, прощупывал меня. – Нормальные бизнесмены начинают с полпроцента.
- Поверь мне, Вася, и тебе, и мне с лихвой хватит и еще останется. Все чинно и благородно, - продолжал “рисовать” я.
- Обычно я не участвую в сомнительных делишках, особенно, с российской стороной, - сбавил интерес Василаке, - слишком непредсказуемый народ – мои бывшие земляки. Однако неплохо бы узнать подробности твоей авантюры, извини, бизнеса.
- Подробности? – переспросил я. – А каким образом их сообщить? – у меня даже ладони зачесались. – Жил бы ты, к примеру, в Москве или Воронеже, а так… письмецо будет идти недели три, не меньше. Да и опасно, вдруг чужой глаз ляжет на послание? Доступа к факсу не имею, телефон – штука ненадежная. Если заинтересуешься, решай, как мне поступить. А то пошли смышленого малого сюда, и на месте я посвящу его в дело. Очень тебе советую, Вася.
На кипрском конце провода воцарилась тишина. Я понял, что господин Василаке раздумывал: попробовать или отказаться от непонятного предложения. Сердце мое зачастило в груди: сейчас, сейчас все и решится. Либо мои “оборотни” окажутся на коне, и тогда будет сделан еще один шаг к моему спасению, либо весь гениальный план, придуманный стратегами из группы “О”, полетит к чертям собачьим. Молчание, казалось, длилось довольно долго. Мне даже показалось, что Василаке чуть слышно с кем-то разговаривает, советуется, что ли. Наконец, мой давний приятель кашлянул в трубку:
- Дылда, ты меня, надеюсь, хорошо узнал?
- О чем спрашиваешь? Почему и хочу отплатить за добро, сделанное на Кипре.
- Я тоже до поры, до времени доверяю тебе. Предложение обсудим, но… в случае обмана или предательства, сам понимаешь, я уберечь тебя не смогу.
- Еще бы мне не помнить? – обрадованно проговорил я, вытер о пиджак мигом вспотевшие ладони. – Моя жизнь в чужих руках, как ни прискорбно об этом вспоминать, образно говоря, я - взрывчатка, а конец бикфордова шнура… - Я оборвал фразу, давая понять Василаке, что отлично понимаю всю ответственность.
- Говоришь, беспроигрышное дельце?
- Вася, забудь лучше про мое предложение. – Я вновь изобразил из себя обиженного недоверием. – Главное найти наш алмаз, остальное – суета. – Я затаил дыхание: клюнет ли хитроумный Василаке на мою наивную ловушку?
- Приятно слышать разумные речи. – Голос Василаке заметно потеплел, будто стоящий рядом советник шепнул ему на ухо, дескать, алмаз алмазом, но и упускать возможность пополнить банковский счет не мешает. – Скажу честно, твое предложение заинтриговало. Хочу, чтобы ты раскрыл скобки.
- Опять за свое! – Я понял: мои условия приняты. Пора развивать решительное контрнаступление. – Как я тебе проясню ситуацию?
- Не суетись, Дылда! – Василаке вновь был решителен и уверен в себе. – Напиши письмо, естественно, не указывая адресов, фамилий, только финансовые предварительные выкладки, суть предложения постарайся изложить в образной форме, по-писательски. И не забудь рассказать подробно о судьбе моего “Костаса”.
- Адрес? Какой адрес? – На том конце провода воцарилась недолгая пауза. Василаке обдумывал: какой адрес или канал связи мне дать.
- Письмо вложи в обыкновенный конверт с российскими, естественно, марками, опусти в первый попавшийся ящик не заказным, отправь простым письмом. Адрес проще простого: Москва, главпочтамт, абонементный ящик 46, Глотову А.Р. до востребования. Повтори!
- Глотову А.Р. Почтовый ящик 46.
- Все верно. Если предложение нас заинтересует, то, возможно, сумеем посетить Москву, там, даст Бог, окончательно все обговорим.
- Буду рад тебя встретить, Вася! – Вот, оказывается, откуда тянутся ниточки. Люди Василаке или он сам прибудут в Москву и тогда… все задумки “оборотней” полетят вверх тормашками.
- Доллары-то на что тратишь? – хохотнул Василаке. – Поди, на интердевочек?
- На черный день берегу, - совершенно серьезно ответил я. Душа и впрямь противилась сорить “зелененькими”. Однако мой кипрский дружок тотчас отреагировал в таком же серьезном тоне. – Когда придет “черный день”, ни ваши “деревянные”, ни “зелененькие” не понадобятся. И запомни: баксы делать будешь во вторую очередь. Ищи алмаз! Хорошо ищи!
- Стараюсь, бегу, как собака по следу, высунув язык… Только…
- Договаривай!
- Скорее всего, это будут пустые хлопоты, - поспешил исправить, подсластить фразу. – Алмаз-то я найду, но что получу за это, кроме “маслины”?
- Дурашка! – почти ласково проговорил Василаке. – Откуда столь мрачные мыслишки? Не хотел говорить до поры, но… сам вынудил: я уже приготовил тебе довольно скромный подарок. Хочешь знать, какой?
- Сгораю от любопытства.
- Вручу ключи от квартиры с видом на море. Помнишь роскошный парк, в котором проходят винные фестивали? В ста метрах от этого парка и будет твоя квартира. Устраивает?
Я задохнулся от волнения, ничего не смог ответить, горячо задышал в трубку…
Выключив телевизор, задумался: какой футбол, когда я снова потерял почву под ногами, будто циркач-новичок балансирую на рваном канате над пропастью. Боже правый, когда все это кончится? Я обхватил голову руками, чувствуя, как мгновенно она налилась свинцом, закололо в висках – резко поднималось кровяное давление. “Эдак, недолго и до инсульта!” - подумал я. Бросил под язык таблетку. Нужно было лечь и отрешиться от всех мыслей, но… я принялся ходить по комнате, раздираемый жуткими противоречиями, вызванными звонком с Кипра. Что делать? Как поступить? С этими русскими-киприотами шутки плохи, имел печальную возможность в этом убедиться. А тут еще днями прочел в главной местной газете статью о неком инвесторе то ли из Израиля, то ли из Америки, который впервые открыто заявил о том, что имеет контрольный пакет акций нашего металлургического комбината. Это произвело на меня эффект разорвавшейся бомбы. Ум противился понимать, как может славный Старососненский комбинат перейти во владение заокеанского босса? Сначала я почти ничего не понял, но… словно по сигналу, явно получив немалые деньги, заголосили “независимые” газеты, всячески воспевая гуманизм и благородство этого заокеанского дельца господина Б. Оказывается, он имеет российские корни, его дети и нынче посещают русскую школу в Иерусалиме, а сам босс ежеквартально отчисляет деньги на российскую культуру, на сооружение храма Христа Спасителя.
И только тогда меня осенило. Боже мой! Да ведь это и есть мой недавний знакомый господин Блювштейн! И еще припомнилось, что, будучи в Израиле, я получил от него материалы, подобные тем, что сегодня печатают мои коллеги-журналисты. Поневоле испугался, ведь я не выполнил задания Блювштейна – поддерживать в прессе его реноме. Это могло для меня плохо кончиться. Такие люди, как Блювштейн, ошибок не прощают. Ему ничего не стоит дать указание пристукнуть меня, чтобы в случае чего, я не мешался под ногами и не проговорился. Видит Бог, зря, очень даже зря связался я с “оборотнями”, с Клинцовым, с киприотами, с московской мафией. Какая, собственно говоря, мне выгода от столь опасного общения? Доллары, которые я не осмеливаюсь тратить, словно чуя, что их придется возвращать? Удовлетворение от чистой совести? Когда кругом сплошное воровство, мой вклад – песчинка в море. Зато за любой промах – смерть! А если отбросить ханжество? Если прав премудрый Василаке? На сказочном острове живут сказочные люди. Там Вася-грек и предлагает мне дожить свои трижды благословенные дни. Что еще человеку нужно: шикарная квартира с видом на море, с верандой, увитой розами, с бассейном, наполненном голубой водой, с апельсиновой рощицей. А какое там море – необыкновенно теплое, приветливое. Что говорить, иной мир, иная жизнь, безмятежная, почти райская: ни революций, ни бандитизма, ни терроризма. Помнится, однажды я гулял на Кипре глубокой ночью, ни единой живой души не встретил.
…Я закрыл глаза и, чтобы хоть как-нибудь побороть липкий, противный страх, наползающий со всех темных углов квартиры, заставил себя думать о более приятном, чем смерть и страх. И тревоги постепенно отошли на второй план и вскоре вовсе растворились.
Кипр! Кипр! Настоящий рай земной. Недаром на этом сказочном острове в глубокой древности любили бывать пророки – апостолы Христовы. И еще. В городе Лимасоле живет женщина из сказки – Ольга! Ольга Михайловна! Дорогое для меня имя я произнес вслух, по слогам, и мне показалось, в воздухе возникла органная музыка… Ее короткие послания из экзотических городов мира ослепляют меня заставляют испытывать блаженное состояние. И еще я понял свою оплошность. От Ольги получил уже пять посланий, а ей не могу отправить даже открытки. Нужно будет в письме Василаке передать моей волшебнице хотя бы скромный привет.
Кажется, я долго просидел в темноте, уставясь в смутный проем оконного переплета, смотрел в окно, абсолютно ничего не видя. Зато было очень приятно фантазировать, представлять себя рядом с Ольгой, там, на сказочном острове, но обязательно вдали от Юлы и прочих мафиозных парней. И от этих неисполнимых фантазий я совсем раскис.
И вдруг… мне очень явственно почудилось, что в комнате присутствует некто. И он не только дышит рядом со мной, но и слушает… мои мысли. Мурашки рассыпались по моей спине, лоб покрыла испарина. Готов был поклясться: я не ошибся, рядом находилось невидимое, не воспринимаемое нашими пятью органами чувств существо. Оно было незримо, но реально.
“Совсем нервишки развинтились после звонка Василаке, - попробовал я успокоить себя, - жаль, водки нет, расслабился бы и… как рукой напряжение снялось бы, но…”
Чтобы отвлечься, я включил телевизор. Пела Долина. Всегда любил слушать ее, однако сегодня Долина не пробудила во мне никакого отзвука в душе. Невольно вспоминал прежние странности, на которые старался не обращать внимания прежде. Уже не впервой я реагировал на странный звук, идущий ниоткуда.
В такие минуты мне всегда хочется выйти из квартиры. И на сей раз стремительно распахнул дверь. На лестничной площадке не было ни души. Чтобы окончательно придти в себя, спустился на первый этаж, потянуло к почтовому ящику, хотя пару часов назад, я заглядывал в него. Сразу заметил в круглом отверстии, будто в ящике что-то белело. Открыл дверцу и возрадовался. Еще не разглядел адреса на конверте, почувствовал знакомый запах ЕЕ духов. Одним махом взлетел на свой этаж. И, совсем некстати зазвонил телефон. Конечно, это был мой друг Клинцов. С первых его слов у меня возникло ощущение, будто полковник звонил из другого города: приглушенный голос, озабоченная интонация. Без вступлений сообщил:
- Завтра выезжаем в столицу. Так надо!
- Прямо завтра? – Как мне не хотелось куда-то ехать, осень решительно вступала в свои права, пошли холодные дожди, образовалась слякоть. Я мысленно стал искать повод, чтобы отказаться, страшно не люблю насилия, но Клинцов достаточно хорошо изучил мой характер:
- Алексей, дело архиважное! Последняя твоя поездка за наш счет. Все под контролем. И, запомни: едем в разных вагонах. Ты в седьмом, “мягком”, конверт с билетами вручит проводник по имени Сергей. В конверте будет пригласительный билет на съезд работников культуры страны.
- Я презираю совещания и съезды! – Не находя весомых причин для отказа, я начал злиться на себя, на Клинцова, на всех “оборотней”.
- За билет еще спасибо скажешь. Если увидишь меня, не спеши бросаться в объятия, сделай вид, будто мы незнакомы и спокойно пройди мимо.
- И куда прикажешь мне идти? – Я погладил ладонью конверт, и сразу стало чуточку спокойней.
- Выйдешь из вагона и, чтобы ни случилось, не оглядываясь, направляйся в здание вокзала, а оттуда – на стоянку такси. У диспетчерской встретимся, нас будет ждать машина.
Я так и не успел толком расспросить Клинцова, что это за спешка, как друг повесил трубку. Что мне оставалось делать? Назвался груздем, полезай в пузо. Но… прежде всего я должен прочесть ЕЕ весточку. Я не ошибся. В конверте, пахнущем духами, лежала открытка с видом на Биг-Бен. Привет из Лондона. О, Боже! Скоро у меня соберется целая коллекция с видами городов мира, в которых побывала “моя” Ольга Михайловна.
И хотя в открытке не было ничего нового, я поцеловал ее и отложил в сторону. Стал думать о предстоящем визите в столицу. Эх, Москва, Москва! Я становлюсь твоим частым гостем. Жаль, годы берут свое. Бывало, выходил на привокзальную площадь весело и беспечно, предвкушая массу удовольствий. Если на такси была очередь, брал “левака” и катил по Москве, навещал друзей-писателей, наведывался в издательства, а сейчас…
После звонка Клинцова я успокоился окончательно. Присутствие “неопознанного” существа больше мне не угрожало. Оно, наверное, все слышало и все понимало, а встретиться с полковником милиции любому привидению не больно-то охота.
Как всегда, для успокоения и чтобы скоротать время, я отыскал мою рукопись романа о зверобоях, вспомнив про эпизод, тоже, пожалуй, из разряда таинственных. Отыскал нужную главу. Произошло это во льдах Арктики, но, каким-то отдаленным образом очень соответствовало моему нынешнему состоянию…
* * *