Глава 16. 1679. Майдан

Леонид Блохин
К главе 16

1-е поколение: Беркей (Аникей),
2-е поколение: Юрий Аникеевич,
3-е поколение: Иван Юрьевич Аничков,
4-е поколение: Григорий Иванович Красная Коса (Аничков),
5-е поколение: Иван Григорьевич Аничков,
6-е поколение: Иван Иванович (Блоха) Аничков,
7-е поколение: Федор Иванович Блохин (Потопай)
8-е поколение: Андрей Федорович Блохин
9-е поколение: Василий Андреев сын Блохин
10-е поколение: Матвей Васильев сын Блохин
11-е поколение: Василий Матвеев сын Блохин
12-е поколение: Никита Васильев сын Блохин
13-е поколение: Василий Никитин сын Блохин

                1679. Майдан

Короткий зимний день клонился к вечеру. В предзакатном небе клубы белого дыма сливались с перистыми облаками. Никита Васильевич с Василием сидели за столом в горнице своего дома. Через окно видно было, как на другом берегу пруда догорают огромные костры, величиной с небольшую крестьянскую избу. Это горели буды на майдане.

    


Уж одиннадцать лет прошло после смерти всемогущего боярина Бориса Ивановича Морозова. Тогда, одиннадцать лет назад, все поташные заводы в Арзамасском уезде, принадлежащие боярину, были отписаны в дворцовое хозяйство, и отданы для работы частным лицам, всем тем, кто мог бы гнать поташ, принося доходы в царскую казну. Вот и поставили дозорщиками в уезде пять людей деловых дворянского сословия. Никите Васильевичу Блохину досталось надзирать за поташными заводами  в Залесном стане.               
Обследовав будные майданы Морозова, Никита Васильевич, пришел к выводу, что многие майданы уже вырубили лес вокруг себя, поэтому дрова приходится возить на далекие расстояния.  Их пришлось закрыть и создавать новые в других местах. Сам он поселился в селе Покровском, уж больно ему показалось это место красивым.

    Село было небольшим. Была в нем деревянная церковь, построенная на самом высоком месте, постоялый двор. Через село проходила старая дорога - сакма, да и до Пьяны, до речки  всего три версты. В общем, в Покровском было все, чтобы спокойно работать. 

    Крестьяне помещика Бутурлина, под руководством  Никиты, запрудили речушку, и  с северной стороны села получился пруд приличных размеров. Очень  нужна вода в поташном промысле. Возле  самого пруда, чтобы далеко воду не таскать, устроили майдан. А за майданом, на пригорке начинались бескрайние леса. Очень опасно было жечь буды вблизи жилых домов – при сильном ветре огонь мог перекинуться на строения. Вот и устроили майдан за прудом, напротив села. В соседней деревне Исупове майдан был устроен по тому же принципу, что и в Покровском. Так же перегородили плотиной безымянную речку, так же устроили майдан по другую сторону пруда от деревни.

    Помещичьи мужики с мая до октября работали на своих и помещичьих полях, а с Покрова начинали гнать поташ. И помещик, и дозорщик были людьми государевыми.

- Стар я стал, сынок, чтоб управлять поташными заводами, - кряхтел Никита Васильевич,- хочу, чтоб ты теперь вникал во все тонкости поташного промысла, на тебя надобно мне оставить государево дело.

-  Воля твоя, отец,  для меня твое слово-закон, сам знаешь. Только, что будет дальше с майданами? Где дрова брать будем?

- Да, за эти годы было много лесов вырублено. Раньше до Пьяны надо было лесом идти, а сейчас тут поля. Вон видишь уже и народ из других уездов потянулся сюда на плодородные земли. Глядишь, и мы полезное дело сделаем, сынок, очистим черноземную землю для пахарей.

- Что же будет, отец, еще через двадцать лет? Вообще лесов не останется! Ни работы на майдане, ни доходов государству! Сейчас-то вон, и воштари при деле, и колесники, и кузнецы. Я уж не говорю про будников и поливачей. Что с ними-то будет?

- Я так разумею, Василий, у каждого человека свой путь. Если голова и руки есть, он не пропадет. Кто в плотники перейдет, кто в пахари. А ты о себе лучше заботься. Думай, какое тебе дело по душе. А сейчас пока надо заниматься поташным промыслом. Наш поташ везде нужен. И в кожевенном деле, и в ткацком. Вон в Голландии его  с удовольствием покупают. И шведы в Стекольн везут для стекольного дела, а немцы - для выделки фарфора его используют. Да и мастера англицкие с руками и ногами наш поташ рвут для выделки их сукна на мануфактурах. У них же там своих лесов нет. А много ли из камыша поташа то нагонишь? Да и какое там качество!

- Теперь на меня ответственность перед государем ляжет за качество поташа и за количество?

- На тебя, Василий, на тебя! И за все майданы в округе. Завтра поедем по станам, я тебе книги учетные стану показывать, чтобы учтена была каждая копейка. Дорогой ценой даются эти деньги государю. Вот научиться бы сразу серебро гнать вместо поташа, -улыбнулся Никита Васильевич, - тогда бы развеселая жизнь настала… Думаешь я просто так тебя эти три года на майдане гонял. Хоть и обижался ты на меня сильно, только ты теперь поташный промысел знаешь. Вон уже и поливальческое дело освоил.

    Да, нелегко пришлось Василию на майдане. Начинал он простым будником. Разгружал дрова с возов, те, что воштари привозят, сортировал по породам – сосна, ель в одну сторону, осина, дуб – в другую.

    Поташ гнали «польским маниром». Сначала пережигали древесину лиственных пород: складывали в буды - костры, размером с крестьянский дом, зажигали. Больше суток полыхал костер. После него оставалась зола. Вот тогда-то и нужна была вода. Подсобные работники носили воду ведрами из проруби на пруду, будники складывали следующую буду, теперь уже из древесины хвойных пород, а поливач, своего рода бригадир на майдане, замешивал тесто из золы и воды, и тщательно обмазывал им каждое полено. От его умения зависело качество поташа. Опять зажигали буду, ждали еще сутки и только потом, после пережога получался настоящий поташ – светло-серый порошок, который и ценился во всех странах.

    Его-то и затаривали в двадцативедерные бочки и грузили воштарям на возы. Эти бочки везли на Волгу в Бармино и Лысково на склады. По весне набравшиеся за зиму бочки отправляли в судах по рекам  в Архангельск, а дальше – по северным морям в Англию, Германию, Голландию и Францию. Учетом этих бочек и предстояло заняться Василию Никитичу.

    На следующий день, чуть свет, отец и сын седлали двух лошадей. Сначала решили проверить работы на покровском майдане. Проверив качество продукта, нашли его хорошим. Никита Васильевич и Василий отправились в поташную контору, которая располагалась в конце ряда буд, на достаточном удалении от них.

   Старый дозорщик поучал сына: «…Количество выхода поташа тоже надобно считать. Из двадцати саженей поленьев должно выходить пуд поташа. Ежели будет меньше, значит или клепка была плохой, гнилушки например, или поливач плохо тесто месил.

    Взвешивается поташ на рычажных весах учетчиком. Да смотри, чтоб гири не подпиливали и другого металла в них не подливали!

    В каждую бочку входит тридцать два пуда поташа. Мерить надо точно, чтобы ни один немец сомнения не имел.

    Всех работников кормить за счет завода, а жалование им назначать так: поливачу тринадцать рублев в год, кузнецу – шесть, будникам и воштарям по пять рублев, наемным и работным людям до двух рублев в год. А кто дело свое знает, да выход хороший на майдане, можно прибавить по рублю…»

    Так, медленно, но верно постигал Василий новую для себя науку государева учета. В этот и последующие дни  были объезды Исуповского и  других майданов. И везде, видя рядом с Матвеем Ивановичем молодого  дозорщика, будники с уважением оглядывали этого бравого молодца.

    В последующие годы поташные заводы под надзором Блохина выдавали продукции более, чем все остальные в округе. Предсказания Василия об исчезновении лесов вокруг Покровского стали сбываться спустя двадцать лет, когда на месте бывших дубрав образовались бескрайние поля.