1. Надо, надо умываться по утрам и вечерам
Еще там был шорох, шелест, вроде шелеста листвы. Это от газеты. Газеты там была старая, порезанная бахромой, она держалась на кнопках, прямо перед вентилятором, и шелест был, будто это листья.
И рама белая, облезлая такая. С нее потому что бумагу оторвали, заклеивали на зиму, а потом оторвали. Были настоящие листья в окно, сирень, белый и режущий глаза свет, очень яркий, за окном было лето, и листья лезли в окно беззвучно, шевелились там за окном.
Еще помню прикосновение холодной стали и это движение ото лба к затылку, дрожь,
а потом волосы резко вбок, железной расческой и на пробор, клац, клац.
Лязг в эмалированной плошке.
2. Сирень
Один мальчик все время держал палец во рту. Ему говорили нельзя держать палец во рту, а он все равно совал палец в рот даже когда руки грязные.
И тут двери вдруг растворились и из дверей выпрыгнул дядька красный, и у него были огромные черные ножницы ! И он отрезал мальчику все пальцы – клац, клац, клац !
А один мальчик обижал зверей. Он бил собак палкой и он выбрасывал кошек из окна, чтобы посмотреть, как они будут падать. И вот однажды он сам упал с лестницы, а лестница высокая была, и вот он упал и все переломал себе, и весь распался на части, куда руки, куда голова, куда что.
И вот тогда пришли все кошки и все собаки которых он обижал, сложили все что осталось от мальчика в большую глубокую миску. И поставили вокруг нее стульчики. Такие маленькие стульчики, чтобы можно было сидеть на них, свесив лапки, а вокруг сирень цвела. И вот они сели вокруг миски, и взяли вилки и ложки, и съели мальчика.
Еще был один мальчик, он был грязнуля он не стриг ногти и волосы тоже не стриг. И вот он ходил весь заросший волосами с ногтями нестрижеными, ужас.
И вот идет он по улице, а навстречу бабушка старая. И бабушка ему говорит: что же ты такой грязный, почему же ты не стрижешься. А он ей нагрубил и пошел дальше.
3. Я такого не хочу даже ставить в книжку
"Больше ни разу в жизни ты не будешь мыться, не будешь стричь свои ногти и волосы. Волосы отрастут у тебя до самой земли. Грязные слипшиеся патлы будут закрывать тебе лицо, а в них будут копошиться насекомые, но ты не сможешь ни стряхнуть их, ни даже разодрать кожу ногтями, потому что ногти у тебя вырастут еще длиннее волос. Они будут как витые длинные изогнутые рога, ты не сможешь добывать руками еду и даже держать её, а есть сможешь только сразу ртом, и пить только из грязных луж. Ногти на ногах прорвут твои ботинки и вылезут наружу, загибаясь и мешая ходить – ты будешь ковылять как хромая птица. В конце-концов ноги твои перестанут слушаться тебя, высохнут, и ты станешь передвигаться на ногтях рук - как на коляске с роговыми кривыми спицами. Люди и природа отвернутся от тебя, любая живая тварь будет страшиться тебя, ты будешь передвигаться по миру, как по пустыне ползет подбитый издыхающий гриф. Наконец ты приползешь на пустырь, к домику Брадобрея.
Ты будешь плакать и умолять Брадобрея выйти, и избавить тебя от страданий.
И тогда растворятся двери и из них выпрыгнет гибкий, с огромной головой, с черными жучиными глазами на красных ногах Брадобрей. В руках у него будут огромные ножницы, клацающие железные ножницы. И он отрежет тебе волосы, а потом с хрустом отстрижет уши, нос, откусит пальцы на каждой руке и на каждой ноге, клац, клац, клац !
Хей, хей ! – крикнет тогда зычным голосом Брадобрей, и тогда на запах крови отовсюду сбегутся на пустырь собаки и кошки, и с воем кинутся на тебя. Кошки раздерут твою зудящую кожу своими железными когтями, располосуют лицо, выдерут твои глаза. А собаки ухватят тебя зубами со всех сторон и растянут, раздернут по суставам, растащат тебя по кускам, и разбегутся по миру, и сгложут твои кости".
Так говорила бабушка, но мальчик уже не слышал её, продолжая свой путь и насвистывая что-то.
Ну, в общем, он так с тех пор и ходит, и не стрижется и не моется, и оброс уже весь, ногти из ботинок торчат, одежда сгнила, ужас. Все с кем он учился уже давно восьмой класс закончили ушли кто в ПТУ кто еще куда, а он, говорят, днем по подвалам, а ночью выходит, крыс ловит зубами, пьет из луж… Ой, звонок уже.
4. Звонок уже
Брадобрея я видел еще один раз, было это в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году, он бежал, подпрыгивая, за поездом. Все спали уже, я один курил в тамбуре, смотрел в окно, и видел, как он бежит за поездом, темный на фоне лилового послезакатного неба.
Вернее, не за ним, а параллельно - скакал по горам и холмам, постепенно отставая - весь сгорбленный, с запрокинутой назад вдохновенной головою архонта, вытянув впереди себя длинные руки с огромными тяжелыми ножницами - клац, клац, клац, слышалось мне.
И фалды его сюртука летели по ветру.
-
Картинка: 'Der Struwwelpeter', 1845