Глава 5. Сюрприз

Весенняя Поганка
… Бр-р – холодно. Мурашки… мурашки по спине.
Капелька пота стекает по лбу. Жарко?
Нет-нет, холодно… иначе отчего он так дрожит?
Леша с трудом приподнял отяжелевшие веки, дико огляделся вокруг.
Где… где… где он? И почему все вокруг расплывается в неясные, угрожающие силуэты?
Жадно глотнул воздух… помещение постепенно начало приобретать смутно знакомые очертания. Что-то наподобие коморки или склада – какие-то потертые коробки, старые тряпки, ненужный хлам. Где-то он это все уже видел. Вспомнить бы, где…
Попытался встать – в тело словно бы закачали свинец – подчиняться хозяину оно не желало. Слабость, вялость, апатия – лежать бы еще целую вечность… да что за черт?
Кое-как сел, ойкнул от боли. Это было странно – у него болела задница, причем как-то…
Закончить мысль Леша не успел – голова закружилась, все снова поплыло перед глазами, тошнота подступила к горлу. Чтобы не упасть на пол, он схватился рукой за клетчатый баул, огромным усилием воли заставил себя подняться на нетвердые ноги… Требовалось срочно – срочно!!! - разыскать туалет.
Судорожным рывком распахнул дверь, шатаясь и каждую секунду рискуя упасть, держась одной рукой за стену, а второй отчаянно зажимая рот, побежал по коридору. Конечно, ему было хорошо знакомо это место. Квартира Ли. Почему же он не вспомнил сразу?..
Добежав до туалета, сразу же бросился на колени. Его рвало так сильно, как никогда в жизни – казалось, что внутренности выворачивают наизнанку, глаза вылезали из орбит, слезы градом катились по щекам, он захлебывался и кашлял. Воздух наполнился отвратительной, кисловатой вонью.
Из кухни – из-за стенки – нечетко доносились какие-то голоса. Спокойные, размеренные, жизнерадостные – они диссонансом звучали в голове Леши.
Стоя на коленях на холодном кафеле, Леша бессильно прислонился лбом к спинке унитаза. Дышалось тяжело, во рту остался мерзкий горьковатый привкус, по лбу струился пот. Ему нужно было немного отдохнуть, набраться сил, чтобы…
Что с ним случилось? Он не помнил.
Кажется, вчера они что-то праздновали… клуб…вечеринка… громкая музыка… спиртное… бильярд… он был почти что взрослым…
Нет, не то. Все не то. Чего-то не хватает… Чего-то – главного, самого важного. Чего?
В коридоре послышались тихие, легкие шаги.
Много-много красивых девочек… Нет, совсем не то.
В дверь туалета осторожно поскреблись.
Друзья Ли, которых Леша видел впервые… Уже ближе, но тоже - не то.
- Ты плохо себя чувствуешь, Алеша? – донесся встревоженный голос Алены из коридора.
Плохо ли он себя чувствует? Леша попытался улыбнуться, но лицо исказила жалкая гримаса. Плохо?.. Да разве она не слышала всех этих красноречивых, недвусмысленных звуков?..
Внезапно Леша замер, глаза широко раскрылись, заблестели открытием. Алена! Они… они праздновали выпускной Алены! Но самой Алены с ними не было – Алена была занята. Зато был Ли. Ли был так улыбчив, доволен, горд, любезен, добр…
Леша помрачнел – все это тоже не имело отношения к делу (хм… какому делу?), да и к тому же, голова начинала побаливать – думать становилось все сложнее и сложнее.
Покачиваясь будто пьяный, он потянулся к двери. Да, похоже, он заболел, но у него ведь есть друзья… они обязательно… обязательно помогут.
Толкнул дверь. Волосы липнут к мокрому лбу, лицо заливает восковая бледность, губы подрагивают, в широко открытых глазах – страх, шок и беспомощность.
Алена тихонько ахнула, увидев его. Испуганно приложила ладошку к обеспокоенному личику и почему-то… смутилась, зарделась.
- Алеша… тебе бы… одеться… - выдушила с трудом.
Леша недоуменно опустил взгляд и… обмер. Он был голым… абсолютно голым. Все это время на нем ничего не было, а он даже… не замечал этого.
Нет, это было… право слово, уже слишком… страшно… ненормально…
В голове – красный панический цвет – «опасность». Опасность… Опасность… Опасность…
Леша задрожал, обхватил себя руками, вжался в стену, тихонько застонал. Почему-то нещадно пекло там – в заднице, глаза медленно, но верно наполнялись ужасом.
Алена запоздало оценила ситуацию и исправила свою ошибку - торопливо подскочила к нему, крепко обняла, ободряюще заглянула в лихорадочно горящие глаза.
- Все хорошо… не волнуйся… - мягко успокаивала, поглаживая по плечу. Прохладная ладошка легла на разгоряченный лоб – Алена насупилась, задумалась… Спустя мгновение засуетилась. – Тебе нужно прилечь, отдохнуть. Пойдем, пойдем… приляжем… Ли тебе почитает вслух, а я приготовлю чай с медом…
Она и дальше продолжала нести какую-то милую, отвлекающую чепуху, но Леша уже не слушал ее. Анализировалось и чувствовалось с трудом, но он все равно ощутил горячую, захватывающую благодарность к Алене. Она пыталась отвлечь его, да только вот толку-то… Леша все равно ясно понимал: у него сильный жар.
- Пойду, поищу свою одежду, - прошелестел. – А то ведь не дело...
- Подожди… - попыталась остановить его Алена, но он уже с удивительной проворностью несся в гостиную – одежда с большей долей вероятности находилась именно там. Ну, в самом деле, где же ей еще быть? Ну, не на кухне же… и не в кладовой…разумеется, не в спальне… и уж, конечно, не в ванной. Если не на нем, Лешке, значит, в гостиной. Правда, каким образом она там оказалась?..
Леша резко остановился посреди гостиной (липкий пот стекал по спине, его снова начало подташнивать, голова раскалывалась от боли, но это все были мелочи) внимательно и тщательно обследовал затуманенными глазами комнату - нигде не было видно его вещей. Из коридора слышались приглушенные, смазанные голоса.
- Он заболел… Жар… Ходит голый… - взволнованный, боязливый, удрученный голос Алены.
На ковре – нет.
- Да? – озабоченно, но спокойно спрашивал Ли.
За диваном – нет.
- Я за него боюсь… мне кажется, нужно «скорую»… причем, как можно скорее…
На балконе – нет.
- Успокойся.
В шкафу – нет.
- Но ему же так плохо…
Под журнальным столиком – нет.
- Я сам позабочусь о нем, а ты иди на кухню – приготовь нам поесть. 
Под вазой - … что за бред там искать?!
- Хорошо…
Нигде не было его одежды – она будто бы испарилась. А ведь он не может ходить нагишом – это неприлично, да и негигиенично. Последний раз он видел свою одежду вчера, на себе. Вчера было, кажется, тридцатое мая.
Вчера… если так подумать, как он вообще вчера очутился дома у Ли?..
Они праздновали в клубе, а потом…
Дверь, чуть скрипнув, отворилась – на пороге стоял Ли. Он сочувственно и жалостливо улыбался Леше.
Леша улыбнулся в ответ – как-то бессильно, жалобно. Доверчиво и отчаянно потянул руки к другу, словно к последней опоре и надежде, соломинке, за которую можно ухватиться в захлестывающем, безжалостном океане болезни. Медленно двинулся – шажочек за шажочком. Сейчас Ли поможет ему… он найдет ответ… сейчас, сейчас…
Ли с участливой и милой улыбкой направился к нему. Раскинул руки – должно быть, хочет обнять…
… удар кулаком в живот – Леша согнулся пополам, от неожиданности и слабости не устоял на ногах – рухнул на ковер, как подкошенный. Лежа на боку, судорожно, будто рыба на суше, хватает воздух, во рту – солоноватый привкус.
Этого не может быть...
С размаху ногой в солнечное сплетение – Леша скорчился от резкой, невыносимой боли, огромным напряжением воли сдержал рвущийся из горла истошный крик.
… но это было.
Ногой в пах – Леша едва успел свернуться калачиком и таким образом спастись от возможной инвалидности.
После этого Леша, наконец, очнулся и осознал происходящее: Ли обезумел, обезумел окончательно и бесповоротно, он не ведает, что творит, и…
Как бы там ни было, нужно защищаться, иначе душевнобольной его покалечит. Нужно защищаться и бить Ли, несмотря на то, что тот – ненормален... Когда речь заходит о собственном здоровье, иногда приходиться забыть о моральных принципах.
Как ни странно, в голове прояснилось, тошнота поутихла, и казалось, даже температура спала – в моменты опасности Лешин организм чудесным образом мобилизировался. Леша закусил губу, сжал кулаки… в глазах – печальная решимость и безвыходная отвага.
Ну, вперед…
Можно начинать… но почему руки протестуют? Почему висят безвольными, бесполезными плетьми?
Их словно бы парализовало, они…
Ему все же удалось поднять руки, но удары отчего-то получались неловкими (до того неловкими, что у него ни разу не вышло попасть по однокласснику), бессильными, хаотичными, тягуче медленными.
«Почему? – еще успел вопросить с горькой обидой. – Я же всегда прекрасно дрался, а уж чахлого Федоровича мог завалить одной левой…» 
Больше мыслей не было – их место до остатка заполнила красная сводящая с ума завеса боли.
… Леша лежал на спине и равнодушно глядел в потолок стеклянными от боли глазами. Шевелиться не хотелось, да и это казалось практически невозможным.
Кровь сочилась из расквашенного носа, из рассеченной брови, из разбитой губы, и похоже, даже из заплывшего левого глаза. Кровь неторопливо стекала на свежевымытый, скользкий линолеум. Кровь… как же он теперь ненавидел привкус железа на губах...
Избитое тело зверски ныло и стонало каждой живой клеточкой, лицо опухло и превратилось в сплошной синяк… черт…
Ли смеялся, когда бил его ногами. Смеялся – непринужденно, заливисто, светло, жизнерадостно и вдохновленно. Смеялся смехом счастливого человека, получающего истинное наслаждение от некоего процесса.
Такого смеха не забыть. Никогда.
А сейчас он, устало откинувшись в глубоком кожаном кресле, удобно положил ногу на ногу, идиллически запрокинув голову, устремил просветленный взгляд к бежевому потолку. Лучезарно улыбаясь, лениво поднес правую руку к глазам – с нее потихоньку капала Лешина кровь – взорвался беззаботным, веселым, легким, раскатистым хохотом.
- О Боже… - вдруг услышали они дрожащий, полный необъятного, всепоглощающего ужаса, голос. – Господи…
Алена, оцепенев, стояла у двери – они оба не заметили, как она вошла. Стояла, поднеся трясущуюся, как в лихорадке ручонку к трясущимся, как в ознобе губкам. Тонкий стал был напряжен и трагически изломлен, глаза округлись от шока и стали совсем большими, личико бледнело на глазах.
Леша, хоть и превратился в одушевленную боль, просто не мог не отметить – «до чего же красивая…», и невольно ощутил… благодарность к Алене за это искреннее выражение естественных чувств, и за то, что она… ничего не знала, как и тогда – во время их самой первой встречи.
Алена мотнула головой, приходя в себя, со всех ног кинулась к Леше.
- Алеша!!!  - услышав этот полный горя и муки крик, Леша с безысходной, но смиренной горечью явственно понял: она его не любит, и не полюбила бы никогда. Она любит того, другого – который вовсе не является неадекватным, и который сейчас внимательнейшим образом наблюдает разыгравшуюся сценку.   
- Алеша… - присела рядом с ним на коленки, в панике и надежде вглядывалась в его лицо. – Алеша… держись… как ты?.. – в ее срывающемся голосе уже слышались слезы, они льдинками поблескивали в ее огромных добрых глазах, личико болезненно кривилось… нет, только бы не заплакала… только бы не заплакала…
Леша со всей быстротой, на которую только был способен, скользя по собственной крови, поднялся на локти. Голова закружилась, все вокруг подернулось туманной дымкой, страшно саднила разбитая губа… и почему-то в заднице, но все это не имело ни малейшего значения. Он, несмотря ни на что, старался улыбнуться. Ну же, Леша, веселее, веселее…
- Я… норм… - выдохнул тихо и как-то слабо, и именно в тот момент ему впервые пришла в голову жуткая мысль о том, что он действительно может… умереть.
Алена по-матерински сильно, по-матерински заботливо прижала его – голого, дрожащего, окровавленного – к себе.
- Сейчас, сейчас найду… - спустя мгновение, методично рылась в каком-то шкафчике. Наконец, вынула белоснежный, шелковый платок, осторожно и нежно, легкими движениями обтерла Лешино лицо от пота и крови. – Бедненький…
- Алена…
Она словно бы только и жаждала услышать этот голос. Жаждала… и боялась.
Окаменела – на лице твердая строгость, несгибаемая сила, иступленная принципиальность. Медленно опустила руку, рывком обернулась.
- Почему, почему ты так поступил?! Как ты вообще мог?! Он же болен…
Ли облокотился на подлокотник кресла, его лицо приобрело досадливо-скучно-задумчивое выражение. Вздохнул.
- Почему мы поступаем именно так, а не иначе? Для чего, с какой целью мы однажды пришли в этот мир?.. ты тоже думала об этом, Алена?..
- Я, кажется, задала тебе конкретный вопрос… - яростно процедила Алена. – Отвечай!
- Потому, что мне так захотелось, - просто и спокойно ответил Ли. Мягко заглянул Алене в глаза. – На кухне чайник кипит… слышишь?
Вот так… буднично?
Алена не сводила с него осуждающего взгляда – сильная.
Ли терпеливо и нежно смотрел ей в глаза – сильный.
Леша даже на несколько секунд начисто забыл о боли – так захватил его этот своеобразный поединок двух любящих друг друга людей. Ли будто бы с ласковой настойчивостью увещевал Алену: «Милая, стоит ли нам ссориться из-за такой мелочи?», а она, бедняжка, утопала в тяжких сомнениях – на одной чаше весов чистая совесть, на другой – довольный любимый…
Леша заранее мог предугадать исход боя. Неизвестно отчего, но он знал, чем все закончится. Ни секунды не сомневался в том, что…
Алена вздрогнула и потупилась, опустила взгляд.
- Иди на кухню, - спокойно велел Ли.
- Хорошо… только не смей его больше бить, – отстраненно.
- Не буду, - легко согласился Ли. – Я скоро приду к тебе…
Леша не мог отвести от нее взгляда. Сквозь боль, он не осуждал ее – в конце концов, кто он такой, чтобы судить о том, чего не знает, не пережил, не прочувствовал? Сквозь пережитые страдания, он не злился – в глубине души он даже был счастлив, что она поступила именно так… Он был бы рад… донести до нее… хоть взглядом… что ее вины нет, но она так ни разу и не обернулась к нему.
Грустная, гордая, - она страдала. Личико мучительно перекосилось от презрения… к самой себе.
Леша сразу понял, в чем дело. Она нарушила клятву… ту самую святую клятву, данную себе еще в детстве… она сама растоптала все свои принципы… ради любви.
Но разве мог кто-нибудь упрекнуть ее в этом?..
… Алена вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. Когда ее легкие, невесомые шаги затихли в отдалении, Ли, криво ухмыляясь и склонив голову набок, воскликнул:
- Ну, вот и славненько! Наш разговор девушкам слышать ни к чему.
Леша исподлобья зло и настороженно смотрел на него. Что подонок придумает на этот раз? Он ведь не сумасшедший, он…    
Ли, сидя в кресле, доверительно склонился к нему, небрежно уперев локоть в колено.
- Как самочувствие? Задница болит? – участливо.
Леша не ответил, лишь бросил на него тяжелый взгляд. Только мгновением позже пораженно застыл -  откуда ублюдку козлу знать, что…
- Хочешь узнать, почему тебе так хреново? – вкрадчиво.
Леша с ненавистью стиснул зубы, сплюнул кровавой слюной на пол. Ах, если бы у него были силы…
- Из-за меня, - душевно и сочувственно пояснил Ли. – Я трахнул тебя.
Леша опешил. Осторожно, чтобы не закружилась голова, поднял взгляд. Смысл сказанного медленно и как будто бы нехотя доходил до него.
Что?..
- Я трахнул тебя, а перед этим отравил, чтобы не сопротивлялся. Усек? – невинно улыбнулся, с радостным, беззаботным озорством шкодливого и непослушного ребенка заглядывая Леше в глаза.
У Леши перехватило дыхание – воздуха стало резко не хватать. Его бросило в леденящий холод, затем в раскаленный жар. Широко раскрытые кофейные глаза зажглись иступленной, неконтролируемой яростью.
Вранье, все вранье! Эта гнилая сволочь врет…
Господи, умоляю… сделай так, чтобы это было неправдой!!!
- Говнюк… урод…
Ли предостерегающе простер руку.
- Молчать! Ты не дослушал, - глумливо погрозил пальцем. – Знаешь, я еще снял видео… Моего лица там, правда, не видно, зато тебя, мой дорогой друг, можно разглядеть в подробностях… И теперь вот  мучительно размышляю над тем, что же делать дальше… - с издевательской озабоченностью наморщил лоб. – Залить ли кино на все известные порно-ресурсы и тем самым прославить тебя… или же оставить его одним из экспонатов своей личной коллекции… Ты как считаешь? – спросил елейно.
Леша изнеможденно хватал ртом воздух. Все это было настолько отвратительно и невозможно, что походило скорее на сон – нереальный, кошмарный, извращенный… Проснуться… проснуться бы скорее и выкинуть всю эту мерзость из головы… 
Ли с веселой циничностью усмехнулся.
- Да ты расслабься, не расстраивайся так. Уверен, будь ты в сознании, тебе понравилось бы. Маленькие сучки любят, когда их ***…
Леша задохнулся, задрожал всем телом – это было слишком. Слишком. Для любого сна, даже самого страшного и омерзительного.
Ярость застилала глаза. Резко вскочил на ноги - лицо черное, бешенное, остервенелое, практически безумное… тут же снова плюхнулся на пол от слабости и головокружения.
- Сука!!! Урою нахер!!! – взревел с такой силой, что сразу охрип, закашлялся, но это значения не имело – он пополз. С неизвестно откуда взявшейся энергией он порывисто поднялся на четвереньки и пополз…
Что сделает, когда доберется до своей цели – не знал. Не думал. Инстинкты заглушили разум. Инстинкты приказывали категорично и безапелляционно – «убей, убей, убей»…
- Твоя тупость безгранична и величественно-грандиозна словно Вселенная, - изрек Ли с таким важным и торжествующим видом, будто бы только что открыл нечто общественно полезное. В один момент оказался рядом с Лешей, ловко поймал его, без усилий перевернул на спину…  встряхнул измученное, обессиленное тело… уже было сжал руку в кулак, но, видимо, вспомнил обещание, данное Алене, с явной досадой поморщился, брезгливо отпихнул Лешу ногой.
- Сдохнуть хочешь, дегенеративный мозгляк? – спросил мягко, почти ласково, крепко прижимая Лешу к полу и тем самым лишая его возможности двигаться. – Лежи спокойно, не дергайся.
Леша лежал… Ему внезапно стало все равно. Неподъемным грузом навалилась апатия, безучастность ко всему. Он с безжалостной ясностью сообразил – не сон, реальность.
Реальность, которая страшнее любых болезненных фантазий.
Реальность, в которой его… опозорили.
Вполне возможно было пережить боль, страдания, непонимание, равнодушие, злобу и даже одиночество, но не… позор. Стоило ли продолжать жить после позора? Он не был в этом уверен.
- Кажется, кто-то недавно кичился тем, что сильнее меня, - обаятельно улыбнулся Ли. – А сейчас… - он ухватил Лешу за волосы, слегка приподнял его голову, пренебрежительно помотал ею. - … кто слабее, как ты думаешь?
- Ты, - механически, без эмоции. Струйка крови побежала из левого уголка рта.
- Твое упрямство может сравниться только с твоей тупостью, - счастливо засмеялся. – Ответ неверен…
- Тебе даже пришлось… отравить меня… чтобы побить… мне… жаль тебя…
Традиционному, порядочному злодею в ответ на это заявление полагалось бы кривить лицо в приступе безудержного, неистового гнева и болезненной досады. Ли же просиял обезоруживающей улыбкой, с веселым изумлением всплеснул ладонями, дескать, ну и ну…
- Жалко меня? – спросил игриво. – А вот мне тебя – нет.
Леша не успел сориентироваться, не успел даже глазом моргнуть, как Ли, очаровательно и мило улыбаясь, уселся ему на грудь. Грудную клетку нещадно, до боли сдавило, дышать стало трудно. Леша слабо просипел «слезь, мразь…», нервно постарался сбросить с себя одноклассника, но это оказалось не такой уж простой задачей для накачанного какой-то гадостью, избитого и температурящего организма.
- Сайонара, - жестко сказал Ли, одной рукой с силой сжал горло Леши, второй мягко закрыл ему рот и нос. Глаза Леши в панике широко раскрылись.
Нет, он этого не сделает… не посмеет… побоится…
Он ошеломленно глянул в умиротворенные, безмятежные глаза Ли, и ужаснулся. В них не отражалось ничего, кроме жестокости и смерти.
Ли… Ли не шутил. 
Леша испугался. Впервые в жизни испугался по-настоящему – до безумия, до потери памяти, до первобытных, отчаянных инстинктов.
Кислорода стало резко не хватать, Леша судорожно, мучительно пытался оторвать руку Ли от своего лица, но у него ничего не выходило. У него было слишком мало сил, и даже страх – жуткий, отчаянный, безнадежный, истошный, парализующий – не способен был их вернуть.
Не оставляя безуспешных лихорадочных, надрывных попыток спастись, он конвульсивно забился на полу. Лицо стремительно краснело, глаза вылезали из орбит и исходили рефлекторными слезами, из горла вместо душераздирающего вопля ужаса вырывалось лишь обреченное мычание.
Ему хотелось жить. Жить, пусть даже и опозоренным – факт изнасилования отчего-то потерял былое значение. Просто жить – встречать рассветы и закаты, ощущать дуновение легкого летнего ветерка на своем лице, слышать щебет птиц и голоса близких, вдыхать аромат духов Аллы, жевать вкусный мамин яблочный пирог, серьезно обсуждать со Славиком всякую чепуху… да мало ли, что… он ведь еще столько всего не успел сделать – откладывал. Думалось – «рано еще»…
Ведь не знал, что умрет, не дожив и до шестнадцати.
Так неужели… и в самом деле, умрет вот так вот – глупо, бессмысленно, нелепо? Умрет из прихоти какого-то психопата…
Неужели никто так и не придет ему на помощь?
Алена… мамочка… папуля… Степка… Славик… Сашка… Никита... Лена... Аллочка… Надя… хоть кто-нибудь, неважно кто… умоляю…
Спасите… Спасите! Спасите меня скорее!!! СПАСИТЕ, СПАСИТЕ, СПАСИТЕ!!!
Сознание быстро ускользало, мысли путались, глаза закрывались. Перед тем, как окончательно и бесповоротно провалиться во тьму – затягивающую, липучую, уютную, безболезненную - Леша еще успел услышать, как безвольно и мягко упала его рука на пушистый ковер.
По-детски обиженное – «ну, как же так…», и… все.