Мало кто знает, что цирковой купол правильно именуется пуколом, ибо кишечные газы сытой публики согласно законам физики поднимаются кверху, где создают невыносимую атмосферу, с которой плохо справляются вытяжные отверстия, отчего иногда срываются и падают на арену даже самые закалённые и привычные к лишениям акробаты.
Именно вдыханием миазмов можно объяснить идею, пришедшую в голову малоизвестного гимнаста по имени, естественно, Ринальдо (в миру – Иван Каломазов). Он придумал невероятно сложный и опасный, зато чрезвычайно эффектный трюк – прыжок из-под купола цирка в стоящие посреди арены рыбацкие сапоги с поносом. Сия неаппетитная субстанция была выбрана отнюдь не ради эпатажа почтенной публики, но явилась следствием многочисленных опытов, в ходе каковых была признана наилучшей, затмив даже настоятельно рекомендуемое коллегами греческое оливковое масло. С запахом же пришлось смириться, хотя товарищи по цеху, вынужденные репетировать с Иваном на одной арене, страшно негодовали и даже грозились поколотить отважного изобретателя. В конце концов они сдались, признав его право на творческий поиск.
С утверждением номера поначалу возникли проблемы. Время было суровое – только что отгремела первая русская революция – и владелец цирка не хотел злить начальственных особ чересчур смелыми идеями. Только после того, как Иван расчётами и демонстрацией показал, что понос, поглощающий энергию прыжка, выбрасывается из голенищ сапог двумя вертикальными струями и, падая на арену, бесследно поглощается опилками, а запах лишь ненамного перекрывает вонь от выступлений тигров, слонов и лошадей, хозяин согласился включить номер в программу, рассудив, что простой люд не обратит внимания на привычное для него амбре, а чистой публике в качестве бонуса можно раздать надушенные платки с эмблемой цирка.
- Опять же – с похмельной философичностью изрёк хозяин – в Расее что ни деется – всё через задницу – и кругом один сплошной понос. Да-с!
Когда до премьеры оставалась неделя и по всему городу были расклеены афиши с описанием трюка (в которых содержимое сапог деликатно именовалось «органическим амортизатором»), внезапно объявился брат – Ринальдо-младший (он же Алёша Каломазов). С детства он панически боялся высоты. В семьях акробатов это традиционно лечили ремнём, изгоняя оным опасную для работы фобию, но родители пожалели младшенького и отдали в гимназию, откуда он, не питая особой любви к наукам, удрал в Питер, где, по слухам, спутался с эсерами-бомбистами.
Полиция свирепствовала – и он был неузнаваемо скромен и тих – попросился пожить в братовом фургончике и вызвался помогать во всём. Ринальдо доверил ему весьма ответственную работу ассистента – покупать у золотарей понос, процеживать его и наливать в сапоги, не без некоторого злорадства отмечая, насколько покорно и тщательно любимчик покойных родителей делает своё грязное дело. О своей жизни в Питере брат говорил неохотно, отделываясь общими фразами, из чего Ринальдо заключил, что высоты революционного подвига так же пугали его, как и цирковая трапеция.
В день премьеры цирк ломился от заинтригованной афишами публики – были проданы даже места в проходах. В первых рядах, но на разумном удалении от арены сидел сам господин градоначальник в окружении более мелких чинов и благожелательно взирал на происходящее. Брат Алёша был радостно возбуждён – вероятно ему передалось ощущение предстоящего триумфа, переполнявшее Ринальдо. Когда объявили долгожданный номер, публика восторженно заревела, а брат вдруг обнял и расцеловал Ивана – и на глазах его были слёзы.
- Ты прославишься в веках – сказал он дрогнувшим голосом и, развернув за плечи, мягко вытолкнул старшего брата на арену.
Публика приветствовала Ринальдо дружным криком, но мгновенно замолкла, когда он, раскланявшись, под зловещую барабанную дробь стал взбираться под купол шапито по золочёной верёвочной лестнице в своём чёрном, как сама смерть, трико. Дробь резко оборвалась и в мёртвой тишине Ринальдо-младший осторожно – дьявольски осторожно! – чтобы не расплескать – вынес в центр арены огромные, сверкающие блёстками в лучах прожекторов, сапоги и бережно – очень бережно! – поставил их в заранее обведённый контур следов, после чего опрометью бросился за кулисы. «Неженка – подумал Иван стоя наверху, - забрызгаться боится!» За кулисами брат не останавливаясь выскочил на улицу и помчался по ней вдаль – прочь от цирка.
Вновь зазвучала и оборвалась барабанная дробь. Ринальдо оттолкнулся и, совершив потрясающей красоты тройное обратное сальто, точно вошёл ногами в стоящие на арене сапоги.
Чудовищной силы взрыв четырёх пудов подкрашенного дерьмом нитроглицерина до основания потряс маленький южный город, превратив базарную площадь в огромную плоскую воронку, обрамлённую валом из разорванных на куски тел и разбитых в щепы скамеек. Во всех окрестных домах вынесло окна и двери, а извозчика, проезжавшего на свою беду мимо, подхватило взрывной волной и расплющило о каменную стену городской управы вместе с коляской, лошадью и седоками, превратив в первый в мире сюрреалистический барельеф.
Поскольку выживших не было, то никто не связал имя братьев Каломазовых с крупнейшим эсеровским терактом, а Алёша, сначала молчавший из страха перед арестом и неизбежной казнью, впоследствии тоже не хвастал – пришедшие к власти большевики не поощряли конкурентов и, тем более, не делали им рекламу. Присвоить же столь одиозную славу себе они тоже не решились – так и не попал на страницы советских учебников истории сей революционный подвиг.
Алёша до конца жизни, напившись, поднимал стакан за брата, беззаветно отдавшего жизнь за дело революции. Добрую тысячу человек, во главе с градоначальником составивших брату компанию, он даже не вспоминал. И по ночам ему никто не являлся – мистика ето всё!
2007. 12. 14