В чёрном пространстве космоса витает пустота. Серый металл корабля спасает от губительного холода, что высасывает воздух из любой трещинки, и не такой страшной невесомости. Со стороны солнц крейсер блещет серебром – батареи качают энергию в реакторы. Турели вертятся на хребте, торчат из боков, даже из днища свисает десяток. Из дул вылетают сферы сияния, сверкают всевозможными цветами, тают, некоторые пролетают рядом с чёрным кораблём – межзвёздной шхуной.
Она чуть не трётся о крейсер, тогда орудья не стреляют, но стоит немного отда-лится – открывают огонь. Полоса защиты заполнена овалами, светится зелёным, не один снаряд не попал. Но броню крейсера покрывает красная наволочка, шхуна бросается от корабля, пикирует под низ.
Капитан длинными шагами преодолевает коридор, за спиной бежит один из ко-манды, но обогнать никак не может. Стандартный хаос во время обороны: тут за-щиту включить, там в пушку сесть, здесь болтик привинтить, а дверь вообще на замок, шоб не ломанулись.
На развилке боец сворачивает в сторону, Гифкес в тишине следует в рубку управления, но одиночество продолжается пару секунд: навстречу вываливается Альбинос, ирокез вздыблен, как у петуха, идущего на расправу с соседским. Кожаная куртка, как всегда, застёгнута до половины, верх оттопыривают огромные пласты груди, рукава чуть не рвутся от обилия мускулов.
Ещё не остановившись, говорит:
– У крейсера бронь – охренеть, щас поверх пустили магниты, турели валят без перекуров, смотаться будет трудно.
От обилия информации у кэпа ломит в висках, ладонь скользит по лбу, в голове только нарастает вопрос, но топот Альбиноса гремит за спиной. Уши поднимаются вверх, но, сколько не вслушивается, различает только беготню и редкие крики. Не каких звуков за пределами корабля. Там нет звукового пространства, никакого нет, но пространства хоть отбавляй.
Лампы бросают тусклый свет с потолка, расположены не далеко друг от друга, да и мощность небольшая, но чтоб разогнать тьму – хватает. На теле капитана легко покачивается чёрная футболка, живот сжимается под давлением ремня. Берцы стучат дальше, Пред Гифкесом дверь отползает в сторону.
Стекло-экран выстроен в привычном полукруге, под ним панель той же формы. Тонкие пальчики Розы вдавливают кнопки, рубильники клонятся под силой рук, от каждого движения лампочки меняют цвет, ускоряют или замедляют сияние, картинка за стеклом меняется…
Ноги проносят капитана ко креслу, взор мечется по верху стекла, где выделяются мелкие оконца. Картина меняется, из-за угла вылезает серый металл, отражает тьму космоса, переворачивается вверх ногами.
– Кто это такие? – спрашивает Гифкес.
– Не знаю, – пропевает Роза.
– А чо стреляют?
– Капитан…
– Ну ладно.
Гифкес замирает статуей за креслом, пальцы сцепляются за спиной, глаза не дви-гаются, но видят экран полностью. Окно сообщений пустое – атакующие ничего не требуют, что самое страшное.
Двери ползут в стороны, кэп поворачивает голову, из проёма вылетает Егор. Со лба стекает пот, дыхание с трудом лезет из горла. Чуть не валится на пол, пальцы отталкиваются от металла, ладони впиваются в коленки. По рубке пролетает взгляд загнанного зверя.
– Ч… что… происходит?.. – сипит он.
Взор капитана ползёт по учёному с ног до головы. Говорит:
– Иди отсюда.
Егор поднимает голову, глаза излучают жалость. Тело Гифкеса разворачивается полностью, но от учёного нет и следа. Двери скользят одна к другой. Не успевают соприкоснуться, корабль трясёт. Кэпа швыряет с места, чуть не долетает ногами до потолка, но притяжение снова тянет к полу, грудь встречается с металлом, из горла вылетает нечто похожее на глухой цокот.
– Задели гравитационный датчик, – сообщает женский голос.
Взгляд капитана пробегает по рубке, словно первый раз видит, смеревает рас-стояние от пола до потолка. Да… в два роста Гифкеса. Раньше как-то не замечал. Грудь колит, чуть-чуть, просто кожа чешется, кэп поднимается на колени, за спиной свистит. Он бросает взор через плечо. Двери ещё не в стенах, а в проходе появляется Альбинос, ноги переносят тело размашистыми шагами, понятно, не бегать же человеку такого ранга? Пик ирокеза качается над глазами, что оборачиваются к капитану.
– Молишься? – вылетает грубый голос. – А нас тут убить пытаются.
– Не язи, дело говори, – говорит Гифкес.
Пальцы на ногах упираются в пол, тело устремляется к потолку, колени мерно разгибаются, когда ноги выпрямляются, словно иглы, стопы ложатся на пол полностью.
– Надо сбрасывать бомбу, – сообщает Альбинос.
Взор кэпа сверлит Альбиноса, но краешки глаз замечают, как затылок Розы меняется местом с лицом. В глазах витает безумие, что незаметно уступает место надежде. Голова обращается обратно к панели управления, за спиной двое мужчин, взор из глаз одного буравит очи другого.
Эта бомба стоит целое состояние, любая армия спит и видит, как в их арсенале обитает такое сокровище, брошенная на планету, уничтожит всё живое на поверх-ности, но в космосе больше светового шоу ничего не сделает.
В голове Гифкеса мешаются мысли, одна колотит другую, запихивает в глубь мозга, чтоб больше не выползала, но и на эту приходит другая. Взгляд Альбиноса обжигает лицо, буравит насквозь. Капитан кивает.
Лампа бросает тусклый свет на стены, облегает крышку стола и два стула. Дверь отлетает к стене, Эдик врывается в помещение, ноутбук рушится на стол, крышка отлетает вверх. Рука бросает дверь на место, очки скачут на кончике носа, палец отправляет ближе к глазам.
Эдик тащит стул ближе с столу, ножки скрипят о пол, зад устраивается на метал-ле, глаза окидывают таблицы на экране ноутбука. Клавиши вминаются под давле-нием пальцев, ладони витают над клавиатурой с места на место, на лбу проступает блеск.
Турель вертится за шхуной, из дула вылетает сфера, цвет сияния переливается от одного к другому, тянется хвостом, шар истаивает в крохотную точку, пропадает. В днище «Элеоноры» разъезжается в стороны квадрат грузового отсека, из тьмы вылетает баллон с человеческий рост, формой в батарейку, к концу прицеплены две турбины, шланги от которых тянутся к кислородным бакам.
Нос шхуны поворачивается от крейсера, с коего тянется волна сфер. «Элеонора» превращается в едва различимую точку, на кислородных баллонах вспыхивает по красной кнопочке, воздух рвётся из турбин.
Пальцы Эдика вдавливают стрелки клавиатуры, на экране чёрное пространство космоса, медленно приближается броня крейсера. Метал покрыт плёнкой красного, что в местах сверкает ярким пламенем – чрезмерная сила магнитного поля.
– Когда? – раздаётся из тьмы хриплое.
Эдик переводит взор с экрана на динамик ноутбука, наклоняется к кнопочке микрофона, шея отзывается хрустом.
– Скоро, – докладывает он.
Бомба скользит под днищем крейсера. Взор упирается в окошко на стеклоэкране. Плоть выбрасывает волны пота, чёрная футболка прибавила тени. Магнитное поле вот-вот поглотит бомбу, тогда связь оборвётся…
– Жми уже, – хрипит Альбинос на панелью управления.
– Рано, – отзывается молодой голос.
– Магнитное поле близко!
– Ещё чуть-чуть…
Интонация в речи такая, будто Эдик тащит бомбу сам. Штурвал, как гигантская рыба, бьётся в руках Розы. С края стекла вылетает зёленых шарик, скрывается за другим синим. Гифкес провожает его взглядом, мысли уползают в сторону, как на экране справа вспыхивает красное…
Огонь рвёт пространство космоса в стороны, окутывает низ крейсера, поднимается с боков, словно гора с оторванным пиком. Клубы пламени на миг замирают, ползут обратно.
Картина ползёт в сторону. Рука Розы заползает под панель управления, нащупы-вает рычаг, дёргает, давит в пол. С потолка рушится частый писк, окно, в которое следили движенье бомбы, автоматически заменяется камерой заднего вида, где крейсер быстро уменьшается. Волна сияния затмевает корабль противника, её прорывает белесый луч.
Гифкес ожидал применение Луча Захвата, но увидеть еле ползущим и цветным… Из-за скорости он образует лёгкую белую вспышку, потому направление непредсказуемо, но сейчас… ползёт на уровне с «Элеонорой»!
Роза дёргает штурвал в сторону, выдёргивает рычаг из пола. Луч проскальзывает по правую сторону шхуны, исчезает. Турели пускают сферы, но те тают на полпути от «Элеоноры». Нос крейсера поворачивается в обратную сторону, гнаться в космосе за шхуной – гнать зайца на коленях.
Тишину взрывает радостный вой. Смех и крики прорываются из стен, ползут из пола и валятся с потолка. Капитан с улыбкой выслушивает наставления Альбиноса, что не надо расстраиваться на счёт бомбы, ещё сопрём!
– Капитан, – окликает Роза, – пришло сообщение… ничего не понимаю…
– Что там? – интересуется Гифкес.
– Восхищаются нашей ловкостью, – предполагает Альбинос.
Улыбка сползает с лица, когда взгляд впивается в сообщение. Взор кэпа метается по экрану, ладонь трёт лицо, плоть выбрасывает новую волну пота.
– Привет из Ничего, – шепчет Альбинос.
– Что это значит? – поворачивается Роза. Лицо сияет ожиданием ответа, но Аль-бинос поворачивается к капитану:
– Никого не напоминает?
Гифкес кивает:
– Да. Старого друга Дарта.
– Кого? – не понимает Роза.
Двери разъезжаются, в рубку входят учёные, на лицах обоих сияют улыбки, рот Галины открывается для поздравлений, но глаза улавливают хмурые лица, ирокез Альбиноса белее прежнего, взгляд капитана устремляется в никуда, а пилот выжи-дающе рассматривает обоих.
– Что случилось? – спрашивает Егор.
Ноги переносят тело Гифкеса короткими шажками, корпус разворачивается об-ратно. Хрипота в голосе чуть не пересиливает хрипоту Альбиноса:
– Дарт-Дарт… Откуда ж ты взялся?
– Кто такой Дарт? – требует Галина.
– Старый друг, – объясняет Альбинос, – с Архипелага, раз знаете о нём. С детства помешан на световых мечах, что, сами знаете, в моде были пару лет.
– Оттуда и появилось прозвище? – догадывается Егор.
– Угу, – кивает капитан.
– Говорили, что он учился мистическим наукам, – продолжает Альбинос. – Избо-роздил кучу планет с непонятным прошлым. Типа современный тёмный джедай.
В рубке воцаряется молчание, из стен слышны редкие крики, топот ног. Роза возвращается к управлению кораблём, но уши подтянуты, смотрят назад. Учёные переваривают информацию, Галина оживает первая:
– А почему «Привет из Нечего»?
– В этом самая загвоздка, – отвечает Альбинос. Лицо покрывается красными пят-нами, на лбу выделяется блеск пота, слова выдавливает с натугой: – Чёрт… это не-возможно… Я же… я…
– Он убил его, – поясняет капитан. – Скинул со скалы.
Гифкес получает благодарный взгляд друга, что поворачивается спиной, взгляд скользит по стеклоэкрану, упирается в надпись.
– Каким образом… – хрипит он, – неужто чему-то научился?..
– Это невозможно! – вспыхивает Галина. – Современная наука отрицает наличие сверхспособностей: телекинеза, телепатии и прочей хрени…
– Наука никогда не бывает совершенной, – обрывает Альбинос.
Учёная утихает. Красный гнев на лице сменяется краской стыда, губы пытаются вымолвить, но слова не лезут из горла, мешаются в ком. Галина оборачивается, двери расступаются, закрываются за ней. Егор бросает тоскливый взгляд, нога дёргается к выходу, замирает на полпути, возвращается.
Ладонь кэпа падает на плечо Альбиноса, взоры обоих устремляются в экран, за коим нос «Элеоноры» рвёт тёмное пространство космоса…