Любая физическая система изредка может оказываться в каком-нибудь маловероятном состоянии, попадание в которое требует энергетических затрат; долго это
продолжаться не может, конфигурация разрушается, энергия освобождается. Еще гораздо реже такое состояние может оказаться относительно устойчивым (ветер
вкатил камешек на пригорок, а наверху оказалось углубление). Такое событие еще не имеет ничего общего с жизнью. Но вот если бы углубления наверху не было,
но была бы какая-то причина, создающая порыв ветра навстречу камешку всякий раз, как он начинает скатываться вниз - это бы уже отдаленно напоминало жизнь.
Первый признак живой системы: она всегда находится в неустойчивом равновесии, и на воздействия, могущие вывести ее из равновесия, отвечает так, чтобы это
равновесие сохранить. Если такая система почему-либо сложилась, мы все-таки еще не в праве назвать ее живой; рано или поздно случится что-то, что разрушит
равновесие. У живого объекта есть еще второй признак - способность к постоянной экспансии: система каким-то образом порождает свои копии или, может быть,
просто растет, но в последнем случае ее части должны быть достаточно автономны (не в том смысле, что отграничены друг от друга, а в том, что равновесие
каждой части не зависит от отдаленных частей - своего рода грибница). Как ни мала вероятность возникновения чего-то в этом роде, раз возникнув, оно начнет
размножаться и совершенствоваться по законам естественного отбора. А совершенствуясь, рано или поздно приобретет разум, т.е. способность к упреждающей
реакции на то, что может разрушить ее равновесие.
Насимович исходит из концепции Анаксагора, занимающей промежуточное место между атомизмом и представлением о бесконечной делимости вещества: да, всё состоит
из атомов, но атомы состоят из более мелких частиц, а те - из еще более мелких и т.д. до бесконечности; но в первом приближении частицы каждого уровня
можно считать неделимыми материальными точками. Как ньютонова механика частиц, так и теория поля являются лишь приближениями - с разных сторон к золотой
середине. Этот взгляд был популярен сто лет назад после появления резерфордовской планетарной модели атома (Ленин писал: "Электрон так же неисчерпаем,
как и атом", а Брюсов: "Быть может, каждый атом - Вселенная, где сто планет"). Вскоре стало понятно, что модель Резерфорда является очень грубым приближением,
но она до сих пор составляет часть мировоззрения образованных людей (не физиков и не химиков): они считают электроны шариками, вращающимися вокруг атомного
ядра. Физики же пришли к тому, что имеет место корпускулярно-волновой дуализм: электроны и другие элементарные частицы обладают как свойствами частиц,
так и свойствами полей; причем во второй половине XX века стало понятно, что фундаментальными являются свойства волновые, а корпускулярные - лишь их математическим
следствием (Эйнштейн не дожил до появления теории солитонов, но, видимо, предчувствовал ее, говоря: "Не верю, чтобы Бог играл в кости"). То есть сходство
атома с солнечной системой оказалось иллюзией. Однако, как мы увидим ниже, Насимович нашел весьма неожиданный аргумент, позволяющий продолжать настаивать
на концепции Анаксагора.
Некоторые признаки концепции Анаксагора несомненны в мегамире: большие планеты с их спутниками напоминают Солнце с планетами; солнечная система на первый
взгляд не очень похожа на галактику, но недавно выяснилось, что в центре любой галактики имеется огромная черная дыра, она растет и со временем, вероятно,
будет так же доминировать по массе среди окружающих ее звезд, как звезды доминируют среди окружающих их планет (кстати, недавно выяснилось, что планеты
вокруг звезды - обычное дело, наше Солнце не является исключением, как многие предполагали раньше). Насимович систематически сопоставил эволюцию солнечных
систем, галактик, скоплений галактик и т.п. Оказывается, система (звезда, галактика) эволюционирует тем быстрее, чем она больше; но это касается систем
одного уровня; а система каждого следующего уровня эволюционирует гораздо медленнее, чем системы низшего уровня (наша Галактика совершила за свою жизнь
всего около пятидесяти оборотов вокруг своей оси, так что ее следует сопоставлять с Солнечной системой, какой она была через 50 лет после своего возникновения,
а современное Солнце сопоставлять с Галактикой, какой она будет через квинтиллион лет). С учетом этого соображения можно признать, что различия между мегауровнями
не столь велики, как это кажется на первый взгляд.
Возникновение жизни, по-видимому, есть событие очень маловероятное; но раз возникнув, жизнь стремится заполонить всё вокруг. Конечно, не факт, что ей это
удастся с первой попытки; единственный реальный пример жизни, который мы знаем, сейчас как раз на распутье: то ли она вот-вот с помощью своей разумной
фракции освоит всю Солнечную систему и примется осваивать соседние системы, то ли эта разумная фракция погибнет, и придется ждать бог знает сколько миллионов
лет (что, впрочем, не так уж много) появления новой разумной фракции, то ли она не только сама погибнет, но и всякую жизнь на земле уничтожит, и тогда
придется ждать гораздо дольше. Все-таки можно предположить, что рано или поздно жизнь вырвется из своей колыбели и начнет захватывать пространство. Причем
всё это (и возникновение жизни, и подчинение ей пространства) может происходить на любом из анаксагоровских уровней. На мегауровнях это еще не могло начаться,
потому что Вселенная слишком молода; но через триллионы лет, может быть, некоторые галактики начнут приобретать черты живого... А вот микромир (по своим
часам) уже очень немолод, так что там жизнь и разум должны были давно уже возникнуть и укрепиться. Почему это предположение кажется нам нелепым? Потому
что микромир представляется слишком простым: всё описывается уравнениями Шредингера, ну, Дирака... Но по мере развития физики и математики всё чаще оказывается,
что линейных уравнений не достаточно для описания микромира, а нелинейные обладают разными хитрыми свойствами, позволяющими их решениям вести себя в духе
синергетики.
Кажется фон Нейман писал: мы научимся предсказывать всё, чем не можем управлять, и управлять всем, что не можем предсказать. Если решение уравнения, описывающего
систему, устойчиво к малым возмущениям начальных данных, то можно его расчитать с высокой точностью далеко вперед; если же оно не устойчиво, то слабыми
воздействиями можно так изменить начальные данные, чтобы добиться желаемых изменений эволюции системы. Высоко разумная жизнь обязательно овладеет этим
искусством, так что всё в сфере ее деятельности будет двигаться по траекториям, оптимальным с точки зрения сохранения жизни. Таким образом сторонний наблюдатель
увидит, что система хотя и продолжает подчиняться законам Ньютона, также подчиняется и неким совсем иным законам, жестко выбирающим из множества возможных
сценариев лишь немногие. Природа этих законов скорее экономическая, чем физическая (они диктуются выгодой разумного хозяина системы), но стороннему наблюдателю
это может быть не видно. Поскольку микромир наверное уже подчинен разуму, там должны действовать эти законы второго рода - это и обуславливает резкое отличие
микроуровней от мегауровней и тем самым спасает концепцию Анаксагора. Насимович приходит к выводу: "законы Ньютона + естественный отбор = квантовая механика".
Спасти модель Резерфорда все-таки не удается; Насимович предполагает, что частицами следующего за атомным анаксагоровского уровня являются не электроны
и другие так называемые элементарные частицы, а что-то гораздо более мелкое; а электроны и т.п. - это облака таких частиц, либо волны в океане таких частиц.
Итак, микромир пронизан жизнью, далеко опередившей нас в своем развитии. Представить себе ее черты - то же самое, что представить наше собственное очень
далекое будущее. Во времена первых космических полетов много писалось о том, что примерно за тысячу лет человечество заселит Солнечную систему, за миллион
лет - Галлактику; звезды будут настолько плотно окружены искусственными космическими телами, что ни один лучик света не будет попусту уходить в пространство,
вся энергия звезды будет использоваться; грань между человеком и машиной довольно скоро начнет стираться, а далекие наши потомки, точнее, наследники, не
будут ничем походить ни на современных людей или других животных, ни, тем более, на современные машины; вероятно, они сильно уменьшатся в размере (т.к.
это экономнее), возможно, достигнут микроскопического уровня; может быть, совокупность живого не будет подразделяться на отдельных индивидов, вернется
к состоянию Соляриса (в каковом земная жизнь согласно некоторым современным представлениям пребывала в первые миллиарды лет своего существования). Насимович
предполагает, что активность жизни резко понизится (опять же из соображений экономии), она будет как бы спать, просыпаясь и реагируя только тогда, когда
будет требоваться коррекция установленного хода вещей: суета чужда мудрости. Орбиты небесных тел будут таковы, чтобы избежать катастроф и обеспечить наиболее
эффективное расходование энергии.
Предположить, что люди как биологический вид останутся более-менее неизменными в течение сколько-нибудь продолжительного времени, мы не можем; о том, во
что они превратятся, можно только фантазировать, но каков вектор, указывающий направление изменений в ближайшем будущем, мы можем судить. Во-первых, вероятно,
в ближайшие десятилетия станет обычным делом интерфейс между человеком и компьютером, не использующий ни органов чувств, ни органов движения человека.
Это диктуется удобством пользователей, а также желанием властей держать этих пользователей на коротком поводке. Разумеется, речь не идет о каком-то вживлении
электродов (в крайнем случае - нанесение на кожу некоего нанослоя), достаточно научиться хорошо читать энцефалограммы и фокусировать электромагнитные волны
на заданные нейроны. Постепенно люди так привыкнут к управляемой мыслью периферии, что совсем перестанут пользоваться такими старомодными средствами, как
руки и ноги. Вторая назревающая новация - генная инженерия. Груз вредных мутаций растет катастрофически, так что широко прибегнуть к евгенике и генной
инженерии придется довольно скоро волей-неволей. Тут есть одна опасность: даже когда точно известно, что какой-то ген вреден для его носителя, нельзя быть
уверенным, что некоторое количество его носителей не необходимо для популяции. С другой стороны, может возникнуть соблазн модифицировать генотип патрициев
в сторону высокого совершенства, а генотип быдла - для решения конкретных задач. Но так или иначе, наверное, в XXII веке люди уподобятся муравьям, т.е.
перестанут сами производить потомство, только вместо них это будет делать не царица, как у муравьев, а лаборатория. От отрицательной евгеники человечество
довольно быстро перейдет к положительной, потом начнут отмирать рудименты (руки, ноги, глаза, уши), зато появится блютуз и электрические батарейки, как
у ската... Только не поймите меня так, что я призываю к ускоренному прогрессу; нет, чем медленнее прогресс, тем лучше; но совсем остановиться, к сожалению,
нельзя.
А оказывает ли разумный микромир какое-нибудь воздействие на нас? Ну, конечно, сами кирпичики, из которых мы сделаны, т.е. атомы - продукт разумной деятельности
микрожизни. Но вмешивается ли этот микроразум в течение макрособытий? А станем ли мы (точнее, наши наследники) вмешиваться в жизнь галактик или их скоплений,
когда через триллионы лет они станут живыми? Может быть, в каких-то случаях - да; например, осознав, что наша Галактика движется к гигантской черной дыре,
которая ее неминуемо засосет через миллиард лет и не имея сил ее повернуть (даже и располагая таким огромным временем), мы, может быть, сумеем побудить
живое существо, частью которого она будет являться, держаться подальше от черных дыр; или исчерпав термоядерную энергию звезд, мы захотим воспользоваться
энергией расширения Вселенной - и тут нам не обойтись без помощи разумных мегасуществ - куда менее разумных (в силу своей молодости), чем мы, зато более
сильных. Так и сегодня: у микросуществ, живущих внутри атомов, составляющих камень, нет никакой возможности этот камень подвинуть; но если атомы составляют
животное, то они могут напрячь все свои силенки и возбудить два-три нейрона в мозгу этого животного, чтобы у него возникло желание пойти туда, куда надо
микросуществам. Конечно, такое вмешательство - дело исключительное: и из-за колоссальности усилий, требуемых от крошечных существ, чтобы возбудить хоть
один нейрон, и из-за разницы в масштабах времени (ведь одно наше мгновение - целая эпоха для микросуществ); правда, если сверхразумные микросущества находятся
по большей части в состоянии летаргического сна, то эта разница масштабов времени сокращается, но все-таки она остается огромной.
Можно предположить, что и самим своим возникновением наша жизнь обязана микросуществам. Ценой колоссальных усилий (несколько поколений только тем и были
заняты, что строили какую-нибудь гигантскую (для них) пушку, какой-нибудь гамма-лазер, потом накапливали энергию для выстрела) они сумели создать ту крайне
маловероятную конфигурацию атомов (я имею в виду: атомов нашего мира), которая позволила включиться естественному отбору. Зачем им это было нужно? Понятно
зачем: живое существо всегда находится в состоянии неустойчивого равновесия, так что способно реагировать на крайне малые воздействия; благодаря этому
свойству микросущества, живущие внутри атомов, составляющих животное (а тем более, разумное животное), имеют возможность управлять его движением (правда,
ценой напряжения всех сил многих поколений). Тут возникает один вопрос: чтобы воздействовать на наши мысли (а через них - на наши движения), вероятно,
нужна согласованная деятельность микросуществ, живущих внутри разных атомов; но этого так же трудно добиться, как нам (и даже нашим наследникам) согласовать
свои действия с жителями Туманности Андромеды. Насимович предполагает, что для этого сверхразумные микросущества должны были создать некую глобальную информационную
сеть; я бы предположил, что в этом нет необходимости: жители разных атомов совершенно независимо просчитывают свои оптимальные действия и приходят к одинаковому
плану - именно в силу его оптимальности; именно по этой причине все атомы так похожи друг на друга. Можно даже сказать, что из-за своей высокой разумности
жизнь перестает быть жизнью, т.е. теряет главный признак жизни - непредсказуемость; сверхразумные существа всегда поступают оптимально, т.е. по существу
теряют свободу воли.
Если нашу жизнь создал разумный микромир (точнее, дал первый толчок к ее возникновению), то и его разум обязан своим возникновением микромикросуществам,
живущим внутри еще не открытых нами сверхэлементарных частиц. Вероятно, микромир приобрел разум в первую минуту существования Вселенной, микромикромир
- в первую наносекунду, и т.д.. Волна жизни катится из микромира в мегамир, в настоящее время она проходит через нас; у нее нет ни начала, ни конца...
Качественные различия между структурными уровнями (уровень галактик, уровень звезд, уровень атомов) в большой степени (а может быть, даже и исключительно)
обусловлены различием стадий, на которых мы их наблюдаем: звезды еще очень молоды, галактики - и вовсе младенцы, тогда как атомы (и более низкие, еще не
открытые наукой, уровни) уже достигли конечной стадии своего развития.
Насимович не настаивает на том, что мир устроен именно так; я - тем более; всё это только гипотеза. Подробнее (и без искажений!) с ней можно ознакомиться
по первоисточнику:
http://temnyjles.narod.ru/Biokosm2.htm
(опубликовано в Живом Журнале 1 апреля 2012)