Мы «откатывали» эту пьесу три года.
По сценарию я должен был быть романтическим влюблённым, а она – мечтой всей моей жизни. Я должен был сыпать недвусмысленными намёками, а она должна была игриво склонять голову в знак согласия.
За время, пока мы играли эту пьесу вместе, я узнал, что у неё есть вросший ноготь, и она шепелявит. Она не могла сказать нормально :
- А я и не думала о том, чтобы сказать такую фразу.
Она произносила её на свой лад:
- Ну чак и шо? Я даже и не думала об етом!
А я жил, жил, и жил с этим, а какие у меня были варианты? Да никаких.
А потом по сценарию я должен был сказать фразу:
- Я люблю тебя!
И это было ужасно.
Я представлял себя каким-то клоуном, который тупо следует наказам режиссёра, что не имеет ничего общего лично со мной. Пока я не подросту, как профессионал.
Я наблюдал за ней. Она тоже росла, как актриса. В её движениях и способе подачи текста, тоже произошли изменения, и, по большей части, к лучшему.
И в какой-то момент, когда я гаркнул свою «коронную» фразу:
Я тебя люблю! – это стало иметь смысл.
Сйчас мы супруги и давно живём вместе.
Нет ничего постоянного, всё временно, даже любовь.