Праздничным полувековым юбилеем ознаменован славный путь ленинской пионерии. У сегодняшних юных ленинцев еще более возрос интерес к истории своей организации, к пионерскому прошлому отцов н дедов.
О том, какими были первые красногалстучные отряды, о светлых мечтах и боевых делах тогдашних пионеров рассказывает эта книга.
«Повесть о пионерском салюте* охватывает события конца 20-х годов (1928, 1929 и 1930 гг.). Действие происходит в ближайших подмосковных поселках: Нсмчиновка и Кунцево. Сейчас Кунцево вошло в черту Москвы, но в годы, о которых повествуется, было районным центром.
Почти все герои повести взяты из жизни. И Женька Кулыгина, и Натка Дйчкова, и Тоська Петреев, и Жорка-барабанщик на самом деле существовали, как и их пионерская вожатая Юля Кряжина. Изменены лишь некоторые имена.
Многие события описаны так, как они были на самом деле: смерть пионерки Вали (поэт Э. Багрицкий выведен под именем Поэт), гибель Коли Петреева, отъезд Юли на строительство Комсомольска-на-Амуре.
Эта книга о детстве тех, кто потом, в 40-х годах, отстоял свободу и независимость нашей Родины.
Моим внукам —
Оле, Алеше и Женечке посвящаю
ЭДх много под Москвой. Веселым зеленым кольцом окружили они столицу. Есть, наверное, лучше, красивее, примечательнее, но для Натки и ее подружек не было ничего милее их маленькой Немчиновки с ее березовыми участками возле потемневших от времени бревенчатых дачек и черемуховыми хол-;
мами за околицей. Жители называли их Вершинками. Говорят, тут была дача некоего богача Вершинского, уехавшего после революции за границу.
Только Натка его в глаза не видела, потому что родилась она в самую что ни на есть революцию, когда все богачи были свергнуты. Для нее Вершинки и в самом деле были высокими горами, на которых с ранней весны и до зимних холодов пропадала ока со своими неразлучными подружками Женькой Кулыгнной и Клавдюшкей Бельчиковой.
Особенно хороши были Вершинки в пору цветения черемухи. Росло ее там видимо-невидимо. Пробираешься в зарослях и дуреешь от крепкого, обволакивающего запаха. Будто плывешь в густых облаках, и сыплются, сыплются на тебя душистые белые хлопья.
Ломали поселяне черемуху нещадно. Возили в Москву на продажу, выручали копейки и радовались: подспорье в хозяйстве. Иной раз казалось, всю до последней ветки уничтожили. Но наступала весна, и снова, как кипящее молоко, вздувались Вершинки черемуховой пеной. Еще гуще, буйнее, призывнее.
Щедрые холмы! В апреле там зацветали подснежники, в мае в тенистых ложбинах островками поднимались ландыши, а берега речки Чаченки сплошь голубели незабудками.
К речке девчонки сбегали с самого высокого холма и плескались в жаркие дни в небольшом бочажке, почти незаметном в черемуховых и ольховых кустах. Накупавшись до дрожи, вылезали на залитый солнцем пригорок. От него пахло земляникой, цветами, теплой землей.
Растянувшись на горячей траве, болтая в воздухе голыми пятками, подружки вели нескончаемые разговоры. Заводила их Женька. Выла она маленькая, крепенькая, как орешек, и такая быстрая, что ни один мальчишка, даже длинноногий Тоська Петреев, не мог ее перегнать. Женька гордилась этим, и хотя была Натке всего лишь по плечо, смотрела па нее свысока.
— Эх, ты! — говорила она Натке. — Вымахала с версту коломенскую, а догнать меня не можешь. Слабо!
Это было любимое Женькино словечко. На него она ловила многих и презирала, если кто-то отказывался выполнять ее немыслимые требования.
Чаще всего попадалась Натка. Она смотрела на Женьку влюбленными глазами и каждый день давала себе слово стать непременно такой, как она. отчаянно смелой, не боявшейся ничего, даже темноты. Женька могла встать среди ночи и идти куда угодно. А Натка нет. Выглянет иной раз с крыльца своего дома темным вечером, и захолонет у нее сердце. Какие-то тени в березах ходят. Шуршит, кто-то в кустах. А вдруг заколдованные чудовища? Нет, лучше дома посидеть.
— А вы могли бы, как Том Сойер и Гек Финн, пойти ночью на кладбище с дохлой кошкой? — спрашивала Женька, переворачиваясь на спину и щурясь от солнца.
— Брось ты, Женька! Какие ужасы говоришь! — сердилась Клавдюшка.
А Натка молчала, сознавая свою ничтожность.
— Слабо, значит! — удовлетворенно хмыкала Женька.
— А сама-то ты пойдешь? Говоришь только! — защищалась Клавдюшка.
— И пойду! Думаете, такая, как вы, что ли?
С загоревшимися глазами Женька вскакивала с места и с азартом кричала: «Спорим!»
Натка не хотела спорить. Она и так знала, что
Женька пойдет, знала, что главная мечта Женьки — стать красноармейцем и скакать на лошади, как «красные дьяволята». Эту книжку ока носила за пазухой и многие страницы знала наизусть. Но «красным дьяволенком» Натка тоже могла бы быть. Она не хуже Женьки лазила по деревьям, а свистела на пальцах даже лучше. И потом, все остальное ей было «не слабо», если это было днем.
Однажды в весенний разлив девчонки стояли возле шоссейной дороги под мостом и смотрели на бушующую Чаченку.
— Слабо перепрыгнуть! — сказала Женька, указывая на двухметровую ширину между скользким берегом и обнажившимся глинистым островком среди
плывущих льдин.
— Сама сначала прыгни! — сказала осторожная Клавдюшка. А Натка ничего не сказала. Разбежавшись с пригорка и зажмурив глаза для храбрости, она полетела вниз. Новые, только что купленные Наткины галоши завязли у берега. А сама она, не допрыгнув с полметра, бухнулась в ледяную воду.
— Дуреха, ох и дуреха! — с досадой крикнула Женька и, подхватив длинную палку, валявшуюся тут же, ловко перемахнула с нею на островок. Она помогла Натке вылезти и, перепрыгивая с камня на камень, добралась до моста.
— Быстрее иди, дылда нескладная! Обледенеешь! Думать надо раньше, чем прыгать. Палка на что валялась? — со слезами в голосе кричала Женька, таща за собой Натку.
Вот и угонись за Женькой! Оказывается, ее «сда- бо» все обоснованы. Никто не заметил палку, а если б и заметил, то не догадался бы, как ее применить. А Женька все видела и все примеривала.
Натка, конечно, в тот день побоялась пойти домой. Новые галоши утоплены, спасти удалось только одну. А бобриковое пальто — гордость Наткиной матери — сплошь вымазано глиной.
—• Вырядилась! — шипела Женька, развешивая Наткино пальто для сушки у себя дома. — А еще хочешь пионеркой быть!
Больнее Натку нельзя было уколоть. Женька и Клавдюшка давно были пионерками, а Натке ни в коем случае не позволяли родители.
— Нечего с этими голоногими бесстыдниками бегать, — говорила Наткина мать. — Разве раньше в благородных семействах так себя девочки держали? Тихо, чинно, платьица в кружевах! Но воскресеньям в церковь ходили.. А сейчас что? Тьфу, прости господи!
В молодости Наткина мать работала у какого-то хозяина в белошвейной мастерской. Чистенькие хэзяй ские дочки запали ей в душу. Лучше в жизни, по ее мнению, быть не могло. И она старалась придать Натке «благородный вид».
Но ничего не получалось. Выйдя из дому, Натка выдергивала из косичек ленточки, вплетенные матерью, снимала туфли и прятала их под березой, чтобы ходить, как Женька, босиком до самой осени.
Ах, Женька! Недосягаемый Наткин идеал. Она носила старую кожаную куртку, оставшуюся от брата, погибшего под Перекопом. Рукава куртки были завернуты, хлястик приходился ниже спины. Но Женька все равно гордилась ею, называла «комиссарской». Кроме того, были у Женьки настоящие красноармейские сапоги, сшитые отцом-сапожником. В таком виде, да еще остриженная под мальчишку, Женька мало
П
напоминала «благородную» девочку, и Наткика мать терпеть ее не могла.
— Оголец! Истинный оголец! — говорила она. А Женьке только того и надо было.
— Эх, мальчишкой бы родиться! — то и дело вздыхала она.
— И что бы ты сделала? — спрашивала Натка, хотя ответ Женькин знала наизусть.
— Как что? К Буденному пошла бы. Сказала бы: возьмите меня, товарищ Буденный, к себе в ординарцы! ‘
— Так война уже кончилась! — трезво говорила Клавдюшка.
— Война-то кончилась, а вот буржуи не кончились. Кто будет мировую революцию делать? — воинственно спрашивала Женька, грозно вращая желтыми, как у кошки, глазами.
— Верно! Революцию! — подхватывала Натка. — Я бы в Америку поехала и индейцев подняла!
— А я в Африку! К неграм! — заражаясь общим настроением, подхватывала Клавдюшка. И все трое срывались с нагретого бугра и, размахивая палками, летели вниз к черемуховым кустам.
Но все на свете кончается. На бугор прибегала Нат- кина младшая сестренка Нинка и говорила назидательным тоном:
— Натка! Мама тебя обыскалась. Вот попадет тебе — так попадет! Опять платье разорвала? А сандалии твои где?
Натка молча вытаскивала из кустов сандалии и, неся их в руках, шла за Нинкой. Сопротивляться не было смысла. Порки вез равно не миновать.
НЕМЧИНОВСКИЙ ОТРЯД
Его организовала Юля Кряжина. А может, и не Юля, потому что отряд существовал уже три или четыре года, а Юля была молоденькой девушкой лет восемнадцати. Говорят, что раньше был кто-то другой. Но настоящая жизнь в отряде началась с приходом Юли, год назад. И все ребята были уверены, что ока его и организовала.
Высокая, статная, словно литая из бронзы, в юнг- штурмовке и портупее через плечо, она напоминала героиню гражданской войны Марусю Бондаренко, о которой ребята пели песшо. На Юлю хотели походить даже мальчишки. А уж Натка, Женька и Клав- дюшка просто млели. Женька переняла Юлину манеру откидывать назад голову и смотреть на человека в упор. И стрижку она, конечно, собезьянничала у Юли. У кого же еще? Ах, что бы отдала Натка, лишь бы чуточку быть похожей на пионерскую вожатую! Но Натка даже не была пионеркой. За отрядом она, правда, ходила, как хвостик, и мысленно при встрече отдавала салют пионерам — ко это только мысленно. На самом деле ничего этого не было.
— Салют — это значит,— говорила Юля, — что общественные интересы у пионера выше личных! Прежде всего сн борется за счастье детей всего мира. Пять пальцев — это пять континентов!
Натка внимательно смотрела на свою шершавую, покрытую цыпками руку и, загибая каждый палец, шепотом повторяла: Европа, Азия, Африка, Америка, Австралия. Точно пять. Как пять концов на красноармейской звезде. Только бы позволили вступить в отряд. А уж Натка покажет, как надо бороться! Но мать сказала, что из дому выгонит, если увидит в красном галстуке, а отец добавил, что детям нечего заниматься политикой. Это дело взрослых.
Политика? Л что ото такое? При чем она тут? Этого не знали ни Натка, ни Женька, ни Клавдюшка. Может, им это рано еще знать? Всего-то идет им по двенадцатому году.
Между тем жизнь з пионерском отряде кипела вовсю.
— Какое имя будет носить наги отряд? — спросила как-то Юля на сборе, потому что имени у кемчи- ковского отряда не было. Просто № 6 по Кунцевскому району.
— Буденного-о! — закричали ребята и стали рассекать воздух ребром ладони, как шашкой.
Юля засмеялась, потом подняла руку и крикнула командирским голосом:
— Отряд имени Буденного, смирно!
Все смолкли и вытянулись, как на параде. А Юля, откинув красивую золотоволосую голову, по-военному чеканя шаг, обошла строй. Натка стала в стороне и, приложив руку к колотящемуся сердцу, не отрывала глаз от развевающегося на ветру знамени. Все как у настоящих буденновцев. Сходство еще более усилилось, когда Юля, призвав на помощь комсомольцев, достала где-то всем защитного цвета буденновские гимнастерки с блестящими пуговицами.
Вот была красота, когда строем по четыре, в ряд, под неистовый гром барабана и пронзительные звуки горна отряд шествовал по поселку! Марш начинался от ворот школы 2-й ступени, длинного одноэтажного здания с ветхим мезонином. Потом с топотом выходили на центральную улицу с гордым названием «Советский проспект» и, поднимая пыль, шли через весь поселок к Вершинкам — любимому месту сборов. Нат
ка шагала рядом, упрямо не замечая насмешек вьющихся тут же «неорганизованных». Так назывались те, кто не состоял в отряде.
.— Подлипала! — кричал из-за забора своей дачи злейший Наткни враг Левка Балаев. У них были особые счеты. Как-то Левка, бывший старше Натки иа два года, сказал, что пионеры, по его мнению, просто—трепачи. Только пески горланят. Вот были скауты — дельные ребята!
Натка не знала, кто такие скауты, по за пионеров обиделась и стукнула Левку как следует. Конечно, ей бы несдобровать, если б рядом не оказались Женька с Клавдюшкой. Вместе они здорово отколотили Левку.
Об этой истории узнала Юля. Она сказала, что пионеры не дерутся. Правоту свою они отстаивают по-ленински, делами. Но на Натку посмотрела с одобрением, спросила, почему в пионеры не вступает.
Женька и Клавдюшка наперебой рассказали о положении в Наткиной семье.
— Вот как! — удивилась Юля и обещала поговорить с се отцом. Только забыла, наверное, а напомнить Натка стесняется. Ну, что ж! Все равно она будет ходить с ними вместе. И петь песни будет, и в игры играть. И дело делать. Вовсе нс трепачи пионеры. Кто деревья вдоль шоссе посадил? Они. Л кто библиотеку организовал? Сотни книг собрали. И все пионеры. А Левке в пионерах не бывать! Женька сказала, что У него отец — буржуй недорезанный, бывший лавочник.
У поссовета пионеры равняли строй и громко заводили любимую:
Мы дети тех, кто выступал На белые отряды,
Kro паровоз свой оставлял II шел на баррикады!
Натт а пела вместе со всеми, и ей казалось, что па• тювоз этот едет совсем близко и даже пышэт горячим паром в лицо.
На песню из поссовета кто-нибудь обязательно вы ходил, чаще всего председатель Иван Артемьевич Зуев. Признательные за внимание, ребята грохали новую:
Мы идем на смену старым,
Утомившимся боркам,
Мировым зажечь пожаром Пролетарские сердца!
Иван Артемьевич заливисто смеялся, показывая ослепительной белизны зубы, и было ясно, что он нисколько еще нс утомился и лет тридцать по крайней мере будет сам стоять в рядах борцов. Но двенадцати летним те. кому перешло за двадцать, всегда кажутся стариками. Женька, например, считала, что дальше жить неинтересно.
- Хорошая у нас с тобой смена растет! — кричал Зуев Юле. — Только и мы еще повоюем!
Юля гордо поглядывала на свое детище и шла вдоль строя широким, легким шагом, будто летела.
На Вершинках пионеры располагались лагерем, жгли костры, играли в военные игры. Домой возвращались поздно. Чуть слышно шуршала в кустах Ча- ченка. Над сонным поселком зажигались звезды. В каждом дворе, как высоченные свечи, белели стволы берез.
;— Только в нашей Немчиновке такая красота! — уверенно говорила Женька и, остановившись, глубоко вдыхала холодноватый ночной воздух, словно пила е^о.
— А дальний север! — напоминала Клавдюшка о Женькиных мечтах.
Это было на уроке географии. Учительница Елена Георгиевна рассказывала тогда о северном сиянии, эскимосских чумах, тундре, езде на собаках. Очень загорелась тогда Женька. Запрягла даже двух соседних дворняг в санки и попробовала ими управлять.
— Дураки вы, вот что! — миролюбиво отмахнулась Женька. — Север — это на время, а Немчннов- ка — навсегда!
«Верно. Навсегда! — подумала Натка. — Уне эта Женька! Знает, как сказать».
ЗАГАДОЧНОЕ СЛОВО «ПОЛИТИКА»
Юля не забыла про Натку. Отца ее, Ивана Алексэ свича, она встретила в поссовете. Посмотрела на него: вроде серьезный человек, о благоустройстве поселка заботится. Давайте, говорит, плотину строить, чтобы пруд у нас хороший был. А то что наша речь:а — воробью по колено! Иван Артемьевич очень за ;>т\ мысль ухватился и целый час рассуждал с Наткиным °тцом, что да как. Иван Алексеевич Дичков и столяр, и плотник хороший, глаз у него наметанный. В Кунцеве на фабрике Ногина его лучшим мастером считают, подростков дают в обучение. Не может быть, дума •‘а Юля, чтобы он дочке запретил пионеркой быть. Но Иван^ Алексеевич запираться не стал. Из-под лохматых бровей колюче посмотрел на Юлю:
А У !!ас. я вижу, дельного дела нет, раз вы де- ’еи сбиваете с толку? Марши разные. Разговоры о но- -'нтнке. Детское ли это занятие? Хватит того, что отцы !,а себя взяли.
— А что, может, ребят лучше в церковь водить? — обиделась Юля.
— Я не за церковь. Неверующий. Жена у меня, правда, ходит. Но это ее дело. Приучать дочку к политике я все равно не позволю. Лучше пусть шить
учится!
На том и разговор кончили. Очень недовольна осталась Юля собой. Да кто ж его знал, что такой с вн ду сознательный человек не поймет ее. Своей неудачей Юля поделилась с Иваном Артемьевичем.
— Не так ты к нему подошла, — сказал он. — Пн онерское движение — дело новое. Не все его понима ют. Шше считают, что революция для того сделана, чтобы все спокойно жили по своим домам, в сытости и тепле. Нет старых хозяев — и слава богу. А о буду щем мало думают. К взрослой жизни детей надо сейчас готовить. Вот и докажи это Ивану Алексеевичу.
Задумалась Юля. В самом деле, она и сама еще жизни как следует не знает. Всего на пять-шесть лет старше своих пионеров. Другое дело, Иван Артемь евич. Семнадцатилетним комсомольцем в гражданской войне участвовал. Белых бил. С восемнадцати лет в партии. Недаром его поселяне председателем Совета выбрали. И стал он в свои двадцать пять лет для всех уважаемым Иваном Артемьевичем.
«Ладно, — решила Юля, — попробуем другим путем!» А Натке ничего не сказала.
Дома Иван Алексеевич тоже молчал о своей встрече с Юлей, только матери строго наказал:
— Ты смотри за Наткой. Избегалась она совсем. Когда ее шнть-то начнешь учить?
Марья Петровна каждый день собиралась засадить Натку за иголку, да занятая огородом, коровой, цыплятами, вспоминала об этом только поздним вечером, когда набегавшаяся Натка давным-давно спала.
Честно говоря, не было у Натки никакой охоты шить. Зная намерение матери, она старалась не попадаться ей на глаза. Но на сей раз не получилось.
Марья Петровна убралась пораньше, посадила восьмилетнюю Нинку стеречь цыплят, а сама с Наткой расположилась в спальне у швейной машины.
— Сейчас я стачаю наволочки, а ты будешь петли метать, — сказала она Натке. — Уметь метать петли — первое дело для белошвейки.
— Не хочу я быть белошвейкой, — вздохнула Натка.
— А шить все равно надо уметь. Что ж, ты и будешь всю жизнь кого-нибудь просить, тетенька, пришейте мне пуговицу!
Натка засмеялась. Уж очень смешно это получилось у матери, но дело все равно не двинулось. Иголку она держала криво, нитка у нее сразу запуталась, и вообще вместо ровной гладкой петля, какую сделала мать для примера, получилась лохматая, замусоленная дырка.
~ Недел>ха! Вот уж неделуха! — рассердилась Марья Петровна, вырывая у Натки наволочку.
А что это такое «неделуха»? — вяло осведомилась Натка и безнадежно посмотрела в окно на солнечный двор. И вдруг вся затрепетала: за стволом толстой березы мелькнула Женькина голова.
Делать ничего не умеешь, вот что! — продолжала ворчать Марья Петровна, ожесточенно спарывая таткино путанье, но Натка уже не слушала. Как бы исхитрлться и выскочить во двор, к Женьке? Наворня- Ка она придумала что-нибудь интересное. Зря не придет, Не такой человек.
— Мам! Я на минутку, ладно? — залопотала Наг ка, двинувшись к двери.
Подожди, куда гсбя песет иелегк&я/ С делаешь вес сначала! — совсем вышла из себя Марья Петровна, но в ото время, как чудо избавления, раздался НИНКИН отчаянный голос:
— Ма-а-ма! Ворона цыпленка схватила!
Тут и Марья Петровна, и Натка ринулись из комна ТЫ, не разбирая дороги. Но ьо дворе уже хозяйничала Женька. Она размахивала длинной хворостиной и улюлюкала, как мальчишка голубятник. Испуган нал ворона, выпуетпз цыпленка, взгромоздилась ш сосну. Пока Марья Петровна и Нинка отпаивали ушиб ленного птенца, Натка и Женька, не теряя времени, сбежали с горки. У двойняшки-березы их ждала Клав дюшка.
Здорово, да? — давясь от хохота, спроси.I.
Женька и повалилась в траву. Страсть, как она люби ла такие штуки. Девчонки сползли к Чаченке и, при гибаясь, побежали к мосту.
— Такой цеиыо бегут красноармейцы в атаку! — пояснила Женька. Они присели отдохнуть в кастах и Женька, вынув из-за пазухи «Красных дьяволят» прочла подходящее место.
— НУ, теперь куда? — спросила Клавдюшка.
— Айда на станцию! Поезда посмотрим! — предложила Женька.
На станции всегда было интересно. 1ам можно оы ло увидеть знакомых ребят, узнать новости и подер жать желтый флажок, которым обходчица тетя Дуся провожает скорые поезда.
Обнявшись, подружки затопали посреди улнць • Женька и Клавдюшка в пионерских галстуках н в шароварах. Натка в розовом в горошек платье. Не хоч1
ей мать даже шаровары сшить. Не девчачий, говорит» ото наряд. Ох, все-то у Натки не так. как надо. - ;
Девочки, а вот и станция; — сказала Клавдтош- ка и нс обрадовалась.
— «Девочки»! — скривившись, передразнила Жень- ка. Цыпоньки-дрипонькн! Ведь уговорились, что будем «ребятами» называться!
Больше всего на свете Женька ко любила «телячьих нежностей», как она называла все ласковые словечки. И наверно, она ворчала оы еще долго, если б деревянный шлагбаум не опустился перед самым ее носом. И тут же из-под него, неизвестно откуда взявшийся, вынырнул пионер Тоська Петреев. Нс рассыпься девчонки в разные стороны, непременно боднул бы кого-нибудь, а то и повалил бы. Просто так, для смеха.
такой бузотер был этот Тоська.
Но-но! — угрожающе произнесла Женька. — Только тронь!
, ^ Зоська и не думал никого трогать. Ему достаточно °ыло произвести переполох.
Салют!— крикнул он, улыбаясь во весь рот, и вскинул над головой руку.
— Салют! — прозвучало с другой стороны шлаг- оаума.
кто не запрещает. О Женьке и говорить нечего. Старшая сестра Еленка и мать с отцом только посмеивались над чудачеством «младшенькой».
— Пусть хозяйничает в своей жизни как хочет. Ей виднее! — говорил Женькин отец Яков Семенович. И никакой политикой не пугал, как Наткин отец.
— Все еще не позволяют? — тихо спросил Леша у Женьки, кивнув на Натку.
— Куда там! Чуть было дома не заперли!
У Натки на глазах навернулись слезы.
— Ну, знаешь, хочешь быть пионеркой — нечего хныкать. Бороться надо! Слабенькие нам не нужны! сурово сказал Леша. Он всегда был суров и требователен, пионерский председатель. И если скажет так оно и будет. Слов на ветер не бросал. За это ребята его и выбрали. Все кричали; Лешу-у! Лешу-у! Его сама Юля уважала.
— А это как Леша посмотрит. Сходите, ребята, за Лешей! — говорила она, когда решалось что-нибудь важное.
—1 Зазнается у тебя Лешка,— говорил иногда Иван Артемьевич. Но Юля только усмехалась. Она знала, что на Лешу можно положиться, как на себя. А что суров не по летам, так это нарочно напускает. На самом деле у него добрая душа.
Может, и добрая. Только ЗКеньке с Клавдюшкои очень жалко стало Натку. «Хорошо Леше говорить, думали обе, насупившись. — У него отец и мать коммунисты. А у Натки? »
И они, не сговариваясь, подошли к Натке к встали с нею рядом.
Но тут новое событие заставило забыть все ооиды.
Из-за Лешиной спины вылез смуглый черноглазый п кудрявый, как цыган, мальчишка лет одиннадцати,
в коротких звлвных штанах и построй тюботэйкс. Может, он и раньше там был, да в запальчивости никто его не заметил, а тут он, как свой, прислонился к Лешиному рукаву и во все глаза-плошки смотрел на девчонок.
— Господи! — по привычке прошептала Натка. Женька легонько свистнула, а Тоська так завизжал и закрутился на одной ноге, что Коля для охлаждения" стукнул его по затылку.
— Знакомьтесь: Тони Пушт, из Венгрии! — торжественно, как на сооре, сказал Леша.—- Его отец — коммунист. Временно приехал к нам. Там его буржуи ищут. Политические враги. Хотят в тюрьму посадить.
Ух, ты! Девчонки восторженно переглянулись. А Натка подумала: «Опять политика? Да что же это такое? »
— Примем его к себе? — спросил Леша.
^ Спрашиваешь! Конечно! — важно, за всех ответила Женька, а Клавдюшка тихонько потрогала радостно улыбающегося черноглазого венгра, словно проверила, настоящий ли он.
Пошли, покажем ему Немчиновку! — сказал на минуту присмиревший Тоська и, обняв гостя за плечи, направился, как всегда, к Вершинкам. Женька, Клавдюшка и Натка, взявшись за руки, двинулись за ними.
чем-то шептавшиеся Леша с Колей завершали это необычное шествие.
ТТ Натка! — поманили они ее к себе.— Не обижайся, Натка! Что-нибудь придумаем. Видишь, у Тони капе нелегкие дела. Он даже русского языка не знает.
ЕЬ1учит! Потому что тоже хочет стать пионером, ^отец велел, чтобы он все время с нами был.
стат КНЬКа И КлавДюшка прислушивались к разговору рших ребят и значительно переглядывались. Нет,
он молодец, этот Леша, хоть и строгий. Но тут уж ничего не поделаешь. Такой характер!
А как хорошо было идти всем вместе по Советскому проспекту с новым венгерским другом и слышать удивленные замечания встречных:
— Кого это они подхватили? Вроде ненашенский!
«Нашенский! Еще какой нашенский!» — ликовала про себя Натка и гордо шагала рядом с Лешей. Пусть все видят, что она с пионерами ходит запросто, а Левка Балаев пусть подавится от злости за своим забором.
Но что за страна Венгрия? Где она хоть находится? Натка силилась мысленно представить географическую карту, но ничего не получалось. И Женька ничего не помнила. Наверное, учительница Елена Георгиевна забыла о ней рассказать, когда переводила их в пятый класс.
— Спросим у Леши с Колей. Они в седьмом уже. Больше знают,— предложила Клавдюшка.
— Самим надо прочесть!—твердо сказала Женька.
— А политика? — напомнила Натка.
.— Но политике прочтем!
ДОКТОР гиль
На другой день Натка, Женька и Клавдюшка гуляли в низинке возле Чаченки и, не переставая, говорили о Венгрии. Африка, Америка с индейцами и даже Серверный полюс потускнели перед этой удивительной страной, где есть настоящие коммунисты, борющиеся за рабочее дело. Таким был отец Тони Пушта. Девчонки гордились, что, спасаясь от политического преследования, он поселился не где-нибудь, а в их родной Немчи- новке, хотя в ней нет никаких достопримечательно стей, кроме Вершинок. Нет ни завода, ни фабрики. Даже пожарной каланчи нет. И все взрослые ездят на работу либо в Москву, либо в Кунцево, на фабрику Ногина, как Наткин отец.
— Леша сказал, что ото для лучшей конспирации! — предварительно оглянувшись по сторонам, прошептала Женька. Натка и Клавдюшка молча КИВНУЛИ. Слово было таинственное, вычитанное из книжки, и требовало к себе серьезного отношения.
Вчера они видели дом, где живет Тонн, и даже играли в крокет на желтой песочной площадке. Правда, игра не пришлась по нутру Женьке, она больше любила лапту и казаков-разбойников, но из-за Тони терпела. А Натка с Клавдюшкой играли с удовольствием. Их научил Тони. Он смешно показывал все знаками, а слово «крокет» говорил раскатисто, словно каркал.
Весь вчерашний день был удивителен, и подружки не могли наговориться. Только где достать книжку про Венгрию? Елена Георгиевна, которая не только учила ребят, но и заведовала библиотекой, была в отпуске.
Прикинув так и этак, компания решила отправить Натку в Кунцево. У нее там двоюродная сестра Валя живет, и Натка все равно к ней ходит каждую неделю, пусть, и сейчас пройдется для общей пользы. Может, и найдется там нужная книжица.
~ Это тебе пионерская проверка, поняла? А теперь Нят"31Г°«’ ~ шагом марш! — скомандовала Женька, ъ боико. П0вернулась, как положено, и вдруг...
ет нЯД1ЧТ0‘НИбудь °ывает ВДРУГ, которое начисто меня- т намерения человека.
ку Петп^ГМпереГУ ПОД кустаЖ1 Натка Увидела Тось- ДепжяЛ. °Н ВтГДа появлялся, как из-под земли, л ржась за куст, Тоська тянулся палкой к одинокой
камышинке. Надулся весь. Того и гляди лопнет от стараний или в воду свалится.
— Гляньте-ка! —- завизжала Натка, забыв ответственное поручение.
— Значит, и Леша с Колей где-нибудь здесь, — сказала Женька.-— Тоська от них далеко не уходит.
И правда, на утоптанной тропинке показались друзья-неразлучники. И не одни, а с доктором г илем.
"— А, лягушатники! — крикнул доктор Гиль, завидев девчонок.— Что нового?
«Лягушатниками» он стал звать всех троих с тех пор, кай они вздумали из лягушачьей икры выращивать лягушек.
На просеке, где жила Натка,—- поселок, кроме центральной улицы, делится еще на просеки, которые отходят от нее в разные стороны, как ветки от дерева, • ка Наткином просеке, там, где он упирался в Чаченку, было болотце. Лягушек там весной - пропасть.
— Будем смотреть в банку и видеть, как из икринки народится лягушонок! — фантазировала Натка. Женька отнеслась к затее без восторга, но перескакивать с кочки на кочку в хлюпающем болотце было интересно, и она ушла в это занятие с головой.
Снег тогда только что сс-шсл, и вода была холодная. Лягушиной икры они не нашли, только вымокли по пояс. Даже крепкая Женька потом несколько дней чихала и кашляла. Особенно досталось Натке.
— Десять банок, двадцать горчичников, литр микстуры! — напыщенно-грозно сказал доктор Гиль, выстукав горячие Наткины ребра. Банки он поставил сам, а горчичниками и микстурой Натку пичкала мать. Узнав причину простуды, Гиль хохотал, как маленький.
Не было в Немчиновке человека, которого бы не
лечил доктор Гиль. К его веселому, выкрашенному дыплячно-желтой краской дому на Советском проспекте в любой час дня и ночи прибегали встревоженные люди и отчаянно дергали цепочку колокольчика.
— Но-ко! Слышу!—кричал доктор в форточку и через минуту появлялся на крыльце с неизменным кожаным баульчиком, Будто он спал не раздеваясь,
— А может, он совсем не спит? — предположила как-то Клавдюшка.— Чего ему ложиться, если зсс равно поднимут?
— Ох, сказанула!—хмыкнула Женька.—Попробуй сама не поспи!
Но как бы там ни было, а доктор Гиль ни разу нэ отказался от ночного вызова, Однажды он просидел всю ночь у постели больного ребенка, а утром как ни в чем не бывало, веселый, чисто выбритый, ехал в Москву, где он работал в детской больнице.
Доктора Гиля любили все от мала до велика. Когда он шел по улице, помахивая видавшим виды баульчиком, каждый считал своим долгом радостно оповестить:
— Смотрите-ка, доктор Гиль идет!
— Верно, он!
И спешили поздороваться, поговорить о своих болячках, Больницы в Немчиновке пока что не было. Доктор Гиль заменял ее.
Но больше всех считали его своим ребята. И не ольк° потому, что он прописывал им сладкую микс- >РУ и рассказывал веселые истории у постели. Зимой ’ ”е чинясь> катался с ними на санках. Летом помо- о ; "Р0ИТЬ запРУДы на Чаченке. И всегда находил кой 1 Пог°в°рить с любым мальчишкой или девчон-
Неоята так и звали его -- наш доктор! И даже
Женька признавала за ним право носить галстук и
накрахмаленную рубашку.
— У докторов все по-другсму, — снисходительно го
ворила она.
И вот этот доктор Гиль — самый знаменитый чело век в поселке — шел сейчас с пионерами по берегу Чаченки.
— Пожалуй, здесь мы и расположимся! — весело сказал доктор, усаживаясь на обрубок бревна, как раз против того места, где стояли девчонки. Леша и Коля присели рядом. Затевалось что-то интересное. Женька, Натка и Клаздюшка, движимые единой целью, кинулись вброд через Чаченку, основательно замочив подолы. Но на такие пустяки никто не обратил внимание.
— Вас тут не хватало! — загримасничал Тоська и хлестнул Женьку по ногам мокрой камышиной. Но тут же с визгом отскочил, получив крепкий тумак в бок.
— То-то! Лягушатники за себя умеют постоять! —
засмеялся Гиль.
— Хватит!—спокойно сказал Коля и, дернув Тось ку за штанину, усадил возле себя.
— Так у вас новый друг появился? — посерьезнел доктор Гиль. Он умел говорить с ребятами на равных.
— Да, но он ни слова не говорит по-русски! —
вздохнул Леша.
— Мы хотели посоветоваться с вами, как его на учить,— солидно заговорил Коля, стараясь попутно удержать Тоську, чтобы тот не вскакивал.
Интересные это были братья. Очень похожие внешне, с одинаковыми, мохнатыми от густых ресниц серыми глазами, они были совершенно разными по характеру. Тоськи ной живости и подвижности с избытком хватало па двоих, Колиной серьезности — тоже на двоих.
„апипаст:—согласился Леша. А мы? — возмутилась Женька.— Мы ничто,
— Стоп, лягушатники! — скова вмешался доктор Гиль.— Дружить вы будете все вместе. И разговаривать, разумеется. А Тоська будет у вас главным учи•, телем.
ДОМ НА УЛИЦЕ ПИОНЕРСКОМ
Утром Натка собралась в Кунцево. Мать охотно ес- ^ туда отпускала, но придирчиво осматривала, чистые ли у Натки руки, уши, сама вплетала ленты в коротень кие косички и требовала, чтобы дочка непременно на дела новое платье: все-таки к богатым родственникам идет, осудить могут за неаккуратность. И не Натку, ? саму Марью Петровну за недогляд. Приятно ли такое'"
— Ну, ступай, Натка! Только сандалии не снимай А то придешь с грязными ногами в хороший дом. Бсд< мне с тобой! Нет, чтобы пройти чинно, благородие Бегаешь, как обормотка. Это все Женька твоя сбивао с толку. Я еще с ней поговорю!
— Хорошо, ну, хорошо же, мама! — нетерпелив дергается Натка.
— Ах ты, господи! На пожар, что ли, спешишь? сердится Марья Петровна.
Наконец все сделано, как надо. Натка стрелой л тит с горы и расфранченная, в клетчатом платье-шо лакдке, с голубыми бантиками в волосах и смазаннь постным маслом сандалиях предстает перед залегш мн в кустах Женькой и Клавдюшкой.
— Ох, ты! Никак, от тебя духами пахнет? — мс/?// щптся Женька и насмешливо осматривает Наткин ю, •, ряд. Это хуже всего, Натка готова сорвать с себя вс ' лишь бы не видеть этого взгляда. Но что ей деле» . если иначе из дому не выпускают? Дались же мат эти благородные дети! Да и Валя удивляется, ко;'
видит Натку в будний день разряженной. Сама она ходит в синей майке и сатиновой юбке. Так п к Натке; приезжала. Женька знает ее. Хорошая, говорит, у те бя сестренка, простая.
— Слушай, Жень! Давай меняться! — приходит Натке счастливая мысль.— Вот здорово, если она явится к Вале в пионерской гимнастерке!
— Вот еще! — фыркает Женька.— Мне твое платы до пят будет. Я не чучело огородное. Да и мое все тебе мало.
— Тогда ты! — умоляет Натка Клавдюшку, хотя и она невелика. Такую дылду, как Натка, еще поискать надо!
— Ладно уж, — сжаливается Клавдюшка, и пере одевание хоть с трудом, но совершается. Правда рукава гимнастерки немного коротковаты, зато ка: ярко блестят пуговицы! Натка вполне довольна. Тепер; только бы не увидела мать.
Но все обходится благополучно.
За станцией, там, где кончается платформа, Жень ка в последний раз наказывает Натке:
— Смотри, без книжки не показывайся!
— Ладно! — кричит Натка уже с тропинки, вьк щейся, как ручеек, вдоль железнодорожного полотна
...Хорошо,' когда за спиной у тебя стоят друзы Хорошо, когда впереди тебя тоже ждет друг. Хорош идти под летним солнцем и время от времени догонят нарядную бабочку. Хорошо сорвать ромашку и пог- дать, ждет ли тебя удача. А рядом с грохотом ^прон- сятся поезда. Люди едут в дальние страны. А тебе по:- еще никуда не хочется уезжать. Тебе хорошо в твое маленьком поселке, где ты родилась и учишься в шиле и где есть пионерский отряд, в который тебя обяУ тельно примут!
«Примут! Примут! Прри-мут!» — кростучали колеса длинного товарного состава, словно подслушивали Наткины мысли.
— При-мут! При-мут! Прн-мут! — громко запела Натка и помчалась еще быстрее, размахивая сандалиями.
Вот лесок, вот Сетунская горка, а вот и первые домики Кунцева. Стоит повернуть направо, пройти мимо белокаменной школы — и ты у заветного дома.
Но трудности только начинались. В сплошном заборе из зеленых тесин не было ни одной порядочной щели, чтобы высмотреть обстановку во дворе. У Валиной матери, Наткиной тетки, характер крутой. Придешь не вовремя, скажет без стеснения:
— Делать тебе нечего, в будний деньходишьи Ва - лентину от дела отрываешь. Корову пасти надо, кроликов кормить, поросенка. Наше хозяйство — не ваше!
И верно. У Наткиной матери хоть и была захудалая коровенка и с десяток кур, но размаха хозяйственного никакого не было. Тут, конечно, все другое, и хочешь не хочешь, а поворачивай обратно. Но если с^меешь^дать знать Вале, то можно встретиться у ветеринарной больницы и сбегать на пруды, половить тритонов. *
Но сегодня был счастливый день. Натка только риладилась к узенькой щелке в заборе, как рядом с вы,— треском распахнулась калитка и из нее ми г0ЧИЛ загоРелый ДО черноты мальчонка лет вось- и ' ° визгом помчался он вдоль канавы, а за ним в не-
еннои синей майке летела Валя.
тельн Славка’ 0ТДай! Кому говорю, отдай! — пронзи- и д0бр0К^ичала ока’ но выражение лица было веселое
Нагка отскочила от забора и на всякий случай про- 2 Заказ 2353
терла глаза. Что-то раньше никакого мальчишки она у них не видела. А Валя уже заметила ее и призывно помахала рукой.
— Помоги, Натка, поймать этого разбойника!
Голоногий «разбойник» с самолетным жужжанием
описал круг, выбросил что-то на землю и скрылся за углом. *
— «Капитан Гаттерас»! — сказала Валя, поднимая книгу в синем переплете.— Читала на сарае, а он подкрался и стянул!
— Да кто он? — наконец раскрыла рот Натка И тут ей пришлось по-настоящему удивиться. А она-тс думала, что сразит Валю сообщением о приезде Тонг Пушта! Заранее готовила рассказ.
«— Что у вас нового? — спросит Валя. А Натка спокойно ответит:
— Да ничего особенного. Только вот один венгер ский коммунист к нам приехал. Понимаешь, его та> политически преследуют!» Слово «политически» онг особенно подчеркнет.
Но вышло все наоборот. Оказывается, в Валином до ме, во второй половине, поселился настоящий поэ' с женой и сынишкой, тем самым, который стащил «Ка питана Гаттераса».
— Из Одессы приехал! — с важностью сказала Вз ля и пояснила: — Это там, где море, корабли...
Они сели у канавы, вытянув одинаково длинны загорелые ноги, покрытые ссадинами и царапинам!' немного помолчали, потому что Натке было о чем пс думать, а Валя готовилась к новой «психически атаке».
— А еще,— сияя глазами, заговорила она,— мЯ разрешили вступить в пионеры!
— К-как? — вскочила Натка, заикнувшись от н* ожиданности. До сих пор у них с Валей было одинаковое положение. Марья Петровна то и дело напоминала: «Валентину тоже не пускают. А они поумнэе нас. Знают, что делают!» Они — это Валина мать, к которой Марья Петровна относилась с большим почтением, уважая ее умение жить и дом — полную чашу, как она говорила.
— Мама сказала, что я могу вступить, пожалуйста! Но с условием: крест носить и в церковь с бабушкой по праздникам ходить...
— Так пионерам нельзя! — перебила Натка.
— А я и не буду,— спокойно уверила Валя.— Возьму и не буду. Крест я и сейчас не ношу. Только мама не знает.
Она посмотрела на Натку, ища ее одобрения, и вдруг расхохоталась, схватившись за живот.
— Чего ты? — удивилась Натка.
— Во что ты нарядилась-то? Кого ограбила? — давилась Валя от смеха.
В узкой Клавдюшкиной гимнастерке, топорщившейся на спине, Натка и в самом деле выглядела смешной. Пришедшая на голоса Валина мать с сомнением покачала головой, потом повернула Натку туда-сюда и со вздохом спросила:
В пионеры, что ль, вступила?
Нет еще! — покраснела Натка, стараясь натя- ”уть рукав пониже.
— Не тяни. Порвешь. Идите-ка во двор! — мирно сказала тетка.
Чудеса да и только! Нет, все, все в этот раз было
необыкновенно!
02 ~~ А- между прочим,— торжествующим голосом со- щилэ Валя, открывая калитку, — наша улица назы- тся теперь Пионерской.
Дом на Пионерской! Это куда лучше, чем раньше на Монастырской. Правда, остатки старого монастыря еще торчали за ветеринарной больницей, но рядом была школа, и мимо дома то и дело с горном и барабаном проходили пионеры. От громких песен ДР°*а™ стекла. Вот и сейчас из-за угла послышалось знано
И много есть средь нас ребят, Что шли с отцами вместе,
Кто подавал патрон, снаряд, Горя единой местью!
хом закончила Натка.— Пионерская проверка.
’ Что-то соображая, Валя приподнялась на крыше, но тут же распласталась и пригнула Наткину голову.
Тс! — зашипела Валя.— Смотри, это он идет.
С крыльца, как раз напротив сарая, спускался груз ный, черноволосый человек в распахнутой белой рубаит ке В открывшейся за его спиной двери проглядывало^ что-то зеленое, желтое, волнисто-синее. «Что это? Ле-
море?» — подумала Натка. о
— Аквариумы! Рыбы! Знаешь, их как мно • И птиц много! — горячим шепотом поясняла Валя,
Зачем ему столько? — удивилась Натка,
А чтобы все рядом было. Напишет стихи — на рыб посмотрит, птиц послушает. У него такие красивые стихи есть про птиц!
Поэт сел на крыльцо и, взглянув на крышу, деловито спросил:
— А Славка где? За тритонами пора!
Славка появился как из-под земли. Легче белки спрыгнула с крыши Валя. Не успела Натка опомнить* ся, как все они стояли у крыльца и разбирали сачки и банки.
— Идем с нами! Интересно будет! — кричала Валя.
тритонов в кунцевском пруду было не меньше, чем
лягушек в немчиновском болотце. Проворный Славка
ловил их руками. Валя и Натка, зайдя по колено в во-
д>, нацеливались сачком. Дно было илистое, вязкое,
и ноги оыстро засасывало. Девочки то и дело со смехом
выскакивали и стряхивали со ступней синеватую грязь,
~ Спасите! Увяз! Спасите! — вдруг сиплым голосом закричал Поэт.
топтался недалеко от берега, делая невероятные
И гпя^Г5тРа«ТЬСЯ• Завернутые брюки его были мокры РЯ1НЫ- Добросав сачки, Славка, Баля и Натка под- ^ЛИ К Поэту И начали тянуть его к берегу.
легая „АтЧУТЬ Не пропал! — пыхтел тот, всерьез на- ?? на Наткино плечо.
нал хохотать ВШИ=Ь Н& берег’ повалился на траву и на-
прогово1,иП1РИЗНаЙТ8СЬ’~ лукаво посматривая на ребят, 3ато человека1 спасли^ ИеЛ6ГКаЯ была ра5ота?
коростель°покНОСТЬ за <<спасение>> Поэт свистел, как нами так Л’ Как цикалы> и перекликался с лягуш- к> что не поймешь, кто где.
Никогда еще не видела Натка таких интересных людей. Даже доктор Гиль не шел с ним в сравнение.
— А у вас книжки про Венгрию нет? неожиданно для себя спросила она.
— Смотря какой...
— Ну, про то, как там коммунисты за мировую революцию борются.
— Ого, куда замахнулась! — удивился Поэт и с любопытством посмотрел на смешную девчонку в одежде не по росту. Тогда Натка смело рассказала про Юни
Пушта и его отца.
— Да, интересное дело! — согласился Поэт и дви нулся к дому. Натка так и не поняла, есть у него
книжка или нет. ^ й
— ‘Ладно. Увидим! — сказала Валя, с оеспоноиет-
лилии- ^ Отт
Натка присела на каменную тумбу у школы, оапь хавшийся Славка сунул ей в руки какой-то раскрашенный журнал.
— Там про Венгрию написано!;
КОСТЕР
Натка летела домой, не чуя ног под собой. Огромная, круглая луна всходила над поселком. Между стволами берез лежали полосы голубого света*. Во дворах лаяли сооаки. Гак поздно Натка еще никогда не возвращалась. Но она не испытывала страха. На душе было легко и радостно. Время от времени она ощупывала спрятанный за пазуху журнал и, подпрыгивая, бежала дальше.
Дома отец уже спал, а Марья Петровна, убрав свою коровенку и наседку с цыплятами, при свете керосиновой лампы пила на кухне чай.
Мам! Смотри, какой у меня журнал! — от порога начала Натка. Марья Петровна, всплеснув руками в немом изумлении уставилась на дочь.— Мам! А Вале разрешили в пионеры вступить! И я хочу бйз пе
редышки выпаливала Натка. Но Марья Петровна к это- му времени уже обрела дар речи:
Я тебе дам «пионеры»! Говори, куда ново3 платье дела! ”
чя*^ДНаЯ Натка! Значит, суждено было этому дню
вает всеТтпЯ ТаК несчастно• НУ. почему, почему не бывает все до конца хорошо?
еочк?^Та вьггеРпела порку и, не взяв даже ку-
натушкг гто °ТЯ ВеСЬ Д6НЬ ничего не ела’ пошла в ком- атушку, где они спали вместе с Нинкой.
ничего неТзнал*ДаЛа Рад0СТЬ’ 0 КОТОРОЙ она пока еще
вати~Падка.^ ПаПа Собачку пРинес! ~ зашептала с кро-
нулась к НнтЫ °биды и хлюпая носом, Натка повер- сейчас. СПИН0Й• Не Д° Д^ких игрушек ей
— Правда, Натка! Хорошенькая! — не унималась
Нинка. - тг
НУ И целуйся с нею! — выдавила из своя Натка
и окончательно расстроилась. Вот как! Нинке плюшевых собак дарят, а ей одни колотушки достаются. Не родная она им, что ли?
Но тут что-то живое, мохнатое бросилось ей в ноги
и тоненько заскулило. ж
«Господи, так это же всамделишная собака.» - пронеслось в Наткиной воспаленной голове, и еще не веря себе, ко уже радостно смеясь, ока подняла с пола крутящегося черно-белого щенка. Он вмиг слизнул со щегс остатки слез и вцепился^ зубами в развязавшийся и потерявший за день свой цвет голубой
Как его назовем, Нинка? — ликующим голосом
как у красноармейцев на полигоне.
— Гром! Гром! — позвала она щенка, поставив ег(
на пол. Он сел на свой коротенький хвостик и выжи
дающе посмотрел на Натку. „
— Дези! — крикнула Нинка, и пятнистый клубов
тут же подкатился к ней.
Видишь? — назидательно сказала Нинка.^
Нельзя менять!
«Ну что ж, Дези так Дези. Кажется, в какои-т книжке у одного охотника так звали сооаку».
— Вот здорово! Пусть будет охотничья! — решил
Натка и взяла щенка к себе в постель.;
А наутро Женька и Клавдюшка принесли Наткино платье, чистое, заново отглаженное. Клавдюшка была хозяйственная девочка. И Марья Петровна немного успокоилась. Только сокрушалась, что Натка была в гостях незнамо в чем.
Осрамила ты меня на всю жизнь. Нто теперь подумают? ворчала она, убирая новое платье в комод.
— Во! Видели? — похвасталась Натка, вынося щенка на крыльцо.— Охотничья!
Клавдюшка взвизгнула от восторга и стала тискать щенка, а Женька с видом знатока заключила:
Охотничьи гладкие. А это вон какая лохматая! Но и она с удовольствием поиграла с Дези. Предложила переименовать в Смелого, но песик упрямо откликался только на свое короткое, звенящее, как монеты в копилке, имя.
- Натка, а у нас новость,— вдруг сказала Женька.
А я задание выполнила. Книжку достала!
гордо подняла нос Натка и быстрым шепотом поведала свои похождения.
мя „ -?у’ нтет хвались, сказала Женька, забирая жур
нал себе.— Не на войне была. А там знаешь—не у тетки чаи пить!
— На Вершинках? — шепотом спросила Натка, оглядываясь.
Оказалось, не на Вершинках, а в Леманском лесу. Там, где стройными аллеями росли густые елки, а на просеках громоздились развесистые дубы. Под елками в дождливую погоду маленькими стадами вылезали белые грибы. Натка с Женькой набирали их без счета, а потом отдыхали на дубах, примостившись на корявых ветках.
Очень красив Леманский лес. До революции им владел какой-то фермер Леман. А теперь лес общий. И усадьба тоже стала общей. В ней совхоз ;Красные зори». Вот в каком месте решила Юля провести костер.
— Из неорганизованных будут только ты и Гони! — добавила Женька и отправилась на разговор к Марье Петровне.
Да уж очень спешит всегда Женька. Нельзя ей доверять тонкое дело. Не прошло и минуты услышала Натка сердитый голос матери:
—; Опять бездельничать? И правду говорят, что пионеры самые что ни на есть лодыри и безбожники!
Натка ковыряла землю большим пальцем ноги и сопела от обиды. Заладила мать одно, как Левка Балаев: бездельники да бездельники. А когда пионеры пустырь позади школы очистили и огород засадили, чтоб горячие завтраки на переменах были, не поверила, Тогда даже от поссовета благодарность получили• Иван Артемьевич на сборе читал. Что безбожники это правда. Но ведь бога-то нет. Юля очень понятно про это говорила, она все знает. И про политику знав’•
Женька у нее спрашивала.
— Да,— сказала Юля,— пионеры борются за рабо
чее дело. А оно политическое, это дело. За него Ленин боролся и все коммунисты.
— И Буденный? — спросила Женька.
— И он тоже.
— Значит, и мы, раз в отряде имени Буденного состоим?
— И вы. Потому что вы — юные ленинцы! — сказала Юля и серьезно на всех посмотрела. Ответ ее слушали все пионеры, не только Женьрса. И все потом высоко над головой держали пионерский салют и пели про «Молодую гвардию»:
Чтоб труд владыкой мира стал И всех в одну семью спаял,
В бой, молодая гвардия Рабочих и крестьян!
И Натка была там, и все слышала, только салют не держала, потому что не пионерка еще.
Натка скребла сухую землю босой ногой РГ думала про все это, а Марья Петровна в это время окончательно поссорилась с Женькой.
Уходи! Нечего сбивать Натку с толку. Завтра
нам сено привезут. Кто убирать будет? Не пионеры ваши!
0 7" ~ сказала Женька.— Разве с твоей матерью
™ „ишь* Убегать тебе нужно! Я бы в твоем доме сро- не жила бы!
не^-ка всегда такая. Ей все быстро подавай. Косе оят’ еИ Повезло’ что У нее такой хороший дом. Отец чини, °ЛИК ^ков Семенович, всему поселку обувь и та* ’ ;1Ю°ые опорки с шуткой-прибауткой принимает В Ж *°ВИТ ИХ> что хозяйка не сразу узнает, ти в л^ЬКИН дом’ не то что в Наткин — можно прий- - ю минУту. Пожалуйста, двери открыты! Зи-
мой, бывало, прибежишь по уши в снегу — и на русскую печку. А там хоть целый день спорь о мировой революции, распевай песни — никто на тебя не цыкнет, а Яков Семенович еще и сам подпоет. Он все пионерские песни знает.
Над столом в большой комнате висит портрет Женькиного погибшего брата в буденновском шлеме. Смотрит он на Женьку веселыми с прищуром глазами и,
* кажется, одобряет все ее поступки.
В него я — вот в кого! — гордо задирая нос, говорила Женька.
Ну, а что делать Натке, если у нее все не так. УХОДИТЬ из дому, как Женька велит? ^
Натка оглядела свой заросший травой дворик, ста- рую сосну возле дома, которую они втроем — Натка, Женька и Клавдюшка — не могли обхватить. * акок сосны во всей Немчиновке нет! Березняк под горкой, где они после школы до изнеможения гонялись ДРУ* за дружкой, а потом валялись в ворохах ярко-желтых листьев, и поняла, что никуда она отсюда не уйдет. Да и мать —разве она совсем плохая? Просто в ее время не было пионеров, и она не знает, что это такое. А на самом деле мать добрая. Собаку вот разрешил* завести. Кстати, где она? Уж не пропала ли?
Цези! Дези! — с тревогой позвала Натка, ь ответ отчаянный собачий визг вперемешку с чьим-то злобным шипением полоснул слух. Это разъяренная наседка с распущенными крыльями налетела на мир
но подошедшего к цыплятам щенка.
ТГы что, с ума сошла? Он же маленький: за
кричала Натка, швырнула в наседку сосновой шишкой и, схватив в охапку вывалянную в пыли собачонку, пошла с ней в огород.
Хорошо, когда ты сильный и можешь выручить ко
го-то из беды. Пусть это будет всего лишь щенок. Все равно на душе радостно, и ты чувствуешь, что кому-то очень нужен.
Целый день Натка не отпускала от себя Дези к бы- ла старательна по дому: прополола морковные грядки, подмела дорожки в палисаднике перед терраской и два раза сходила на колодезь за водой, неся в одной руке ведро, а в другой собачку.
Этак-то лучше, чем с пионерами бегать! — одобрила мать.
Но Натку похвала не обрадовала. Что ни говопи, а грустно оставаться одной. Женька с Клавдюшкой неоось сейчас к костру готовятся, новые песни разучивают а может, статью про Венгрию читают. И Леша, и Коля, и Тоська, и Тони — все они, наверное, теперь вместе. А про Натку забыли. Будто и нет ее на свете.
Плох0 человеку, когда он остается один. Очень горь- кие мысли лезут тогда в голову. И как ни крепилась
ж*а’ засн/ла она в этот вечер в слезах, крепко пришлая к себе сладко посапывающего щенка.
запото. "РИВ63ЛИ днем• Свалили два огромных воза, Уехал пл, ^ И В6СЬ двор‘ Потный, взлохмаченный отец ГО не лЛГТе с возчиками> сказав, чтоб без него киче- РУт на Ч!!И’ а *°гда он веРиется с работы, вместе убе- Уходить • п Лак‘ 1х Патке приказано было никуда не Если^Пт-т1°ГагЬ будет взрослым.
°на каким-тп иКИ И Жила в душэ слабая надежда, что ских слов по УД0М П0ПаДет на костер, то после отцов- п°д дУЩи исчезло• Со щенком на руках Натка села А жичта М стогом> смирная и печальная.
шла своим чередом. Кричали грачи в 5е- резах, уча своих птенцов летать» визжали на речке ре бятишки. С дороги доносились звуки горна. Куда-то шли пионеры. Натка даже не шелохнулась. Если до нее нет никому дела, то почему она должна бегать не.
каждый стук барабанных палочек?
Но звуки все громче, ближе, словно они зарождаются в Паткином палисаднике.
— Натка! Где ты, Натка? — неистово визжит Нинка, а щенок начинает тоненько пищать и вырываться из Наткиных рук. Да что же это такое? Натка выбирается из-под стога и — глазам своим не верит. 5Кор- ка-барабанщик и Гришка-горнист стоят у самого крыльца. а за ними строем в пионерских галстуках чуть ли не пол-отряда. Тут и Леша, и Коля, и Тоська, при гоп ты вающий от нетерпения ногой, и, конечно, Женька с Клавдюшкой. И Тени. Вот чудеса! Он улыбается во всю ширь и знаками показывает Натке, как он рад ее
видеть.
— Да что же это, ребята, что? — растерянно оор- мочет Натка.
— А то, что пионеры отряда имени Буденного при- шли помочь тебе убрать сено! — как всегда строго говорит Леша.
— Мама! — захлебывающимся голосом кричи•: Натка.— Видишь, мама? Они совсем не бездельника Они сейчас все сделают!
Марья Петровна вышла на крыльцо в воинственно* настроении. По всему было видно, чго ей хотело.' прогнать пионеров, но, увидев, что они стоят строем сплошь в красных галстуках, спокойные, уверенны* в себе, она вдруг оробела. Легко было воевать с На кой, с Женькой^ а с этими, пожалуй, не повоюешь. Во: какой серьезный парень стоит впереди! А эти двое с трубой и барабаном? Того и гляди поднимут тревогу
Что ж..^ развела руками Марья Петровна, но Леша не дал ей договорить.
— Нам нужны веревки и грабли. И потом покажите, куда сено складывать,— по-взрослому сказал он.
Лешина деловитость окончательно сразила Марью Петровну. Она суетливо пооежала в сарай и через минуту вынесла все, что требовалось, да еще трехзубые вилы в придачу. Ребята стали цепочкой от стогов сена к лестнице, ведущей на чердак. Внизу занял позицию Леша, на середине лестницы примостился Жорка-бара- банщик, а в дверцах чердака Коля. Все остальные: Натка, Клавдюшка., Женька, Тоська, Тони и хохотушка, отрядная запевала Зина Матвеева — орудовали граблями и веревками у стогов. Командиром тут была Женька. Это она, как потом узнала Натка, всех привела сюда. Хоть и рассердилась на Наткину мать, но не в Женькиных правилах было оставлять друга в беде. Они с Наткой расстилали веревки, Тоська и Тони наваливали на них сено и все вместе завязывали копну, клавдюшка с Зиной подтаскивали ее Леше. Леша сильным рывком передавал Жорке, Жорка — Коле. Больше ех Доставалось Коле. Он должен был протащить связку лохматого, колючего сена в узкие дверцы чер-
помоИ уложить ее в Дальнем углу. Вскоре он потребовал
развяЩНИКа — укладчика» а то пока он носит вязку, ча^-ппЫВает веРевки, проходит много времени и полу-
Л т5ростой в Работе.
И ему т° Г0ДПТСЯ так! — решил хозяйственный Коля, ре8> Рядили Гришку-горниста. Теперь пошло быст-
Тг» .
учителя'а Не ОТХодил от Тони, помня свое назначение
Ва«сь о??аЙ Сено> ^оии* Се-ио! — кричал он, отллевы- 1Р ^ хи.
— Съе-но! Съе-но! — добросовестно повторял Тони,
забираясь на самый верх рыхлой сенной горы.
Я тебе дам — съено! — хохотал Тоська и стаскивал его за ногу обратно.
— Леша, дай ему по шее. Это же не работа! — взывал сверху Коля и грозил Тоське кулаком.
— Ничьего! Мне не болно! — заступался за своего русского друга Тони. Он уже порядочно запомнил русских слов. Работать с пионерами ему нравилось,
и он старался изо всех сил. и _
Сенная гора на дворе таяла с каждой минутой. Вот
уже остались небольшие островки, которые Женька ловко подхватывала на вилы. Ей не привыкать на сенокосе работать. Отец не раз брал ее с сооой в деревню
на косьбу. „ л
Раскрасневшаяся от жары Зина вдруг весело завела :
Мы кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи — вздымайся выше, наш тяжкий молот, в стальную грудь сильней стучи...
Стучи, стучи, стучи! — подхватили мальчишки
на лестнице и с гиком понесли последнюю вязанку.
Никогда еще не было так многолюдно и весело в Наткином дворе. Доктор Гиль, проходивший мимо, поинтересовался, что у них происходит, а потом и сам поднялся из-под горки.
— Да вот, доктор, пионеры эти... сами пришли! — объясняла вконец сбившаяся с толку Марья Петровна.
— Хорошее дело!— одобрил доктор Гиль и, подсев к ребятам, узнал последние отрядные новости.
— Костер сегодня? Интересно! Тони делает успехи в русском языке? Очень хорошо!— то и дело восклицал Гиль.
Натка со щенком на руках, которого по очереди вырывали у нее девчонки, чувствовала своя счастливой по самую макушку, как любила говорить Женька. Даже отдаленно не хотелось думать ни о чем плохом. Должно же, наконец, начаться хорошее!
Доктор Гиль весело подмигнул ей. Он тоже понимал, что в Наткиной жизни наступают радостные перемены.
Двор был тщательно выметен, будто никогда тут никакого сена и не было. А чердак так плотно забит, что Марья Петровна диву далась. Вот тебе и пионеры! А говорили — лодыри.
„ Смирно! скомандовал Леша. Умывшись холодной водой, принесенной Наткой, стряхнувши с себя сенную труху, ребята встали в строй. Гришка поднял
горн, а Жорка ударил кленовой палочкой в дно бара- сана..
— Постойте, может, чайку попили бы? Самовар ;нсиво вскипячу,— спохватилась Марья Петровна, что ничем не отблагодарила пионеров.
— Ничего не надо!— сказал за всех Леша,— Вот -•.остер у нас сегодня. Так вы отпустите Натку!
Марья Петровна.УЖ" ^ ° В<ШИ делать!~ вздохнула
же С визгом бросилась ей на шею. Ну и здорово
ры ои°^УЛ0^Как она могла поДУмать, что пионе- еи заоыли? Вот только отец...
Усталый н лексеевич пришел перед заходом солнца с Фабрики Раздраженный. Утром он отпрашивался Теперь пррпг>Т°^Ы купить сено> а потом отрабатывал, нердак нАдо П03Дней ночи Убирать копны на дай оог дождь пойдет — все загубит.
Но двор его встретил такой сияющей чистотой, чтс у него в глазах зарябило.
— Все, все сделали!— заспешила навстречу Марья
Петровна.
— Как же вы справились? Иль чародей какой помог?
— Какой такой чародей! — усмехнулась Марья Петровна.— Пионеры — вот кто!— и рассказала все по порядку.— И еще скажу, Иван,— ввернула она под ко нец,— может, нам не неволить Натку? Пусть идет в пионеры. Уж очень она хочет. А ребята старательные. Теперь по-другому идет жизнь. Вон и Валентинку кунцевскую пускают!
— Подумать надо. Мала еще она. чтоб в политику удариться,— неопределенно ответил Иван Алексеевич, оглядывая двор и все еще не веря, что ему ничего не надо делать. Потом поднял голову и прислушался: чистый, радостный звук трубы разлился в вечернем воздухе. «Ишь как высоко забирает!» — подумал Иван Алексеевич и, сам того не замечая, улыбнулся.
По проспекту Революции — есть еще и такой проспект в Немчпновке!— шел пионерский отряд в Лемак- ский лес.
Раз-два! Четче шаг!— командовала Юля, и все,
стараясь ей подражать, вытягивали носки и одновременно ставили их на землю.
Старый барабанщик, старый барабанщик крепко спал! —
сами выговаривали Жоркины палочки, а Гришки б горн пел ничуть не хуже, чем красноармейская трубя на полигоне, куда не раз бегали три закадычные подружки. Ах, как все было здорово!
Натка шла в одном ряду с Женькой, Клавдюшкой и Зиной. Пионерскую колонну, как всегда, провожали любопытные. Они лепились по заборам,* бежали по боко- вым тропинкам.
Левка Балаев со своей компанией хором выкрикивали :
Пионеры-лодыри!
Царя-бога продали!
Но никто даже не обернулся. Шли крепко и стройно, будто ничего не слышали. Так велела Юля. Шпана надрывала глотки, но их вопли заглушали раскатистая дробь барабана и гулкая поступь десятков ног.
— Раз-два! Тверже шаг! Зина, начинай!— тряхнула головой Юля.
Зина набрала пооольше воздуха и с силой выбросила:
Взвейтесь кострами, синие ночи.
И все как один, словно заранее сговорились, громко подхватили:
Мы тюнеры — детз; рабочих!
Близится эра светлых годов, клич пионера — всегда будь готов!
КА,ГДе за 3той Мощью услышать писк Левкиной ании. Недаром они быстро отстали.
ска я 3о>пр°ул°чка навстречу отряду вышла комсомоль- АлекоятТ-ИКа’ т!ира яР°виЦкая, Толя Сизов, Миша штурм дров> Капа Теремкова — все, как Юля, в юнг- Р1 вках с нимовскими значками. Они пошли по
обочине, но Юля велела им выйти на дорогу и снова кивнула Зине.
Радостным шагом с песней веселой,—
высоко повела Зина, и снова все грянули:
Мы выступаем за комсомолом!
Близится эра
* светлых годов,
клич тюнера — всегда будь готов!
Идти бы вот так бесконечно, ощущая локти друг друга. Что может быть лучше! Натка задыхалась о: восторга, от где-то закипающих, по непроливающихш слез и так старательно выкрикивала слова песни, что Женька дернула ее разок за косичку. Но это был такш пустяк в общем потоке счастья, что Натка тут же о нем забыла.
А вот и лес. Темные ели тянутся к небу. На дуба>. еще лежит позолота от закатившегося солнца. В широкой лощине все приготовлено для костра: окопан кру. В центре стоит высокая сухая елка, подпертая со вес сторон грудой валежника. Костровой Коля Петрес с двумя помощниками — Юркой Коневым и Осько, Кантором пришли сюда заранее и теперь встречают от ряд в полной боевой готовности.
Когда все расселись правильным кругом вокруг око панного места, костровые с трех сторон поднесли к в:' лежннку зажженные факелы. Тоненькие золотые зме- ки стремительно побежали к верхушке сухой елки Еще минута — и вся она вспыхнула, как гигантски бенгальский огонь. Тысячи горячих искр полетел в потемневшее небо и там смешались со звездами. ^
Натка зажмурилась, замерла. Уж не в сказочный л;
дворец она попала, освещенный волшебной лампой Аладдина, о которой рассказывал недавно доктор Гиль? Но нет! Что значит какая-то одна лампа по сравнению с этим бушующим морем пламени?
— Ребята!—- сказала Юля.— К нам сейчас придут гости — участники гражданской войны. Встретим их песней!
Тоська Петреев тут же вскочил и помчался к корявому дубу, росшему у края ложбины. Возбужденный, с блестящими глазами, Тони ринулся за ним. А Натка осталась у костра. Она притиснулась к Женьке, которая уверяла, что для нее такой костер не в диковинку, видела и почище, но сама не сводила с него восторженных глаз.
костру подошел совхозный гармонист дядя Федя, и ребята под его музыку спели забавную песню про картошку, которая «объеденье и пионеров идеал- ал-ал!»
Вот бы сейчас картошки испечь!— прошептала Женька.
— Идут! Идут!— пронзительно закричал Тоська, врываясь в круг света за руку с Тони.
В наступившей тишине послышались чьи-то неторопливые крепкие шаги.
...Они шли по скошенному лугу один за другим — поо°ВОЗИЫе машинисты, водившие в 18-м году броне- цон31и НЭ Фронт: Зайцев, Артамонов, Матвеев, Краз- ках 1ного раз видела их Натка в промасленных курт- Щих ° Потертьши кожаными сумками через плечо, иду- В жегт° П0СелкУ на станцию. Знала, что они работали что зн°Д°Р°жном депо Белорусского вокзала. А вот лову 1 ТаКие знаменнтые, ей не приходило в го-
Вон
Матвеевой отец? У него орден боевого Красного Знамени. За храбрость!
И в самом деле у шедшего впереди всех высокого худого мужчины на груди что-то поблескивало.
— Давай, ребята!— тихо скомандовала Юля, и все дружно поднялись с земли: «Мы дети тех, кто выступал...»
И так получилось, что боевой припев со словами:
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути,
В руках у нас винтовка! —
прозвучал тогда, когда герои-машинисты вошли в светлый круг костра.
Им долго безудержно хлопали, а потом, замерев, слушали скупые рассказы о боевых подвигах.
— Совсем, как в книжке «Красные дьяволята»,— сказала Женька, когда Зинин отец рассказывал о боях с бандой Махно, капавшей на их поезд в степи.
— А вы Буденного видели?— осмелев, спросила Натка.
— А как же! К ордену он меня представил!
— Какой он? На коне? С шашкой?— закричали ребята, и поднялся такой шум, что Юле пришлось сердито цыкнуть, чтобы восстановить порядок. Но она ту5 же улыбнулась, потому что хорошо понимала своих «буденковцев».
Костер уже стал замирать, и Коля поднялся, чтоб;•; прибавить хворосту. Но тут из темноты выступили еш< две фигуры, и охапка еловых ветвей полетела в тлею• щие головешки. Пламя снова взвилось, загудело, и вег увидели доктора Гиля и Ивана Артемьевича.
— Принимаете?— громко спросил Иван Ар' темьевич.
— Ур-ра!— закричали ребята, а гармонист дядя Федя заиграл снова «Картошку».
— Давай лучше буденновскую!—прервал Иван Артемьевич, и весь лес задрожал от радостного взрыва:
С неба полуденного жара, не подступи —• конница Буденного раскинулась в степи!
Пели все: и пионеры, и старые коммунисты, и задорные комсомольцы, которыми дирижировала Мира Яро- вицкая, и Юля, и Иван Артемьевич, и доктор Гиль, и даже маленький венгр Тонн Пушт. Натка не слышала слов, которые он произносил, но рот он открывал очень старательно.
— Отлично!— сказал доктор Гиль.— Но уже поздно и становится сыро!
Все-таки он прежде всего был доктор, и его беспокоило здоровье ребят.
Юля кивнула в знак согласия. Леша Иванов громко объявил, что сбор у костра закончен, и стал помогать костровым тушить пламя.
Домой направлялись уже не строем, а кто как хотел. И к каждой стайке ребят пристраивался кто-нп будь из комсомольцев. А Иван Артемьевич и Юля пошли вместе с Гришкой-горнистом и Жоркой-барабан щиком, помогая нести их инструменты.
Когда проходили мимо старого дуба, вдруг разда' ся треск ветвей и на землю ссыпалось двое мальчишек
— Вы что тут делаете? — напустился на них ком со молец Толя Сизов. Оказалось, эти двое из компанН Левки Балаева: Витька Корзунков и Борька СимакШ1 Они с самого начала забрались на дуб да весь косте: там и просидели.
— Чего ж вы не подошли?— удивилась Клав- дкдока.
— Левка сказал, что вздует, если пойдем к вам,— объяснил Витька.
— Слабо, значит? Испугались?— презрительно бро- сила Женька.
— Ничего не слабо! Просто не хотели!— пробовал защищаться Борька.
— Ладно, ребята, завтра разберемся!— сказала Юля и забрала Витьку и Борьку в свою группу.
АВГУСТ - МЕСЯЦ ОЖИДАНИЙ
Прошло две недели после костра. Наступил август, последний месяц каникул. Жизнь стала как-то тише, многие разъехались. Доктор Гиль на Кавказ, Гришка- горнист с отцом к родным на Украину. Зина Матвеева с матерью и сестренкохт к бабушке в деревню. Куда-то исчез Жорка-барабанщик.
А в один прекрасный день к Натке ввалилась Женька с вещевым мешком за плечами и заявила, что едет
к Дяде под Гжатск и будет гостить у него целых полмесяца.
— Знаешь, там красота какая! У дяди Андрея ло шадь есть. Верхом ездить буду!
Женька щелкала языком
веткой, как хлыстом. „ кпчяж.
Натка проводила ее до речки, пополос ке ноги и вернулась в свой двор.
Подросший за последнее время щенок грыз
— К неге! Дези, к ноге!— грозно кричала она, но щенок рвался в сторону, грыз веревку. Измучившись, Натка села около моста на траву. Тут ее и увидела Еле. на Георгиевна. Она вернулась из отпуска и шла в оно.
лиотеку.
— А ну-ка покажи свою собаку?— сказала учи- тельница и ласково подергала Дези за лохматые уши,
_ Охотничья...— неуверенно сказала Натка, вспомнив, что Женька высмеяла ее за это.
_ Верно. Сеттер,— неожиданно согласилась Елена Георгиевна,— есть такая порода охотничьих собак!
Натка подпрыгнула от восторга. Эх, жалко, что ни Женьки. Вот бы она утерла ей нос! Потом Натка узнала что щенок — самка и когда вырастет, у нее будут св л щенки. Это тоже интересно. Тогда Натка подарит все.• по щенку, и будет делая охотничья свора. Имя Дез1
Елене Георгиевне понравилось.
— В переводе это значит — маргаритка, сказал*
она. Вот об этом Натка, пожалуй, не сообщит Женьке А то снова высмеет за «телячьи нежности». ,
Елена Георгиевна попросила Натку помочь в бас лиотеке. Сейчас, перед началом учебного года, многк ребята будут приходить. Одной не справиться. ^
И вообще вы меня не забывайте!— сказала
на Георгиевна на прощанье.— Вы ведь теперь во вторе
ступени будете учиться!
Этот разговор вернул Натку к мысли о школе, тыре года они учились в красивом уютном здании п< названием «Сонет». В нем тоже оыла когда-то чья- дача. «Сонет» стоял в маленьком липовом парке с крУ лой беседкой посередине. Натка любила осенью^ бегало аллейкам, шуршать листьями. Зимой около оесед- ребята лепили снежных болванов и, играя в вок* рубили их палками, как саблями,;
еще не возвращалась из деревни...
В середине августа прошли дожди, и Натка с Клав- дюшкой пошли за грибами. Натка любила выходить из дома на рассвете, идти сонным поселком мимо обрызганных росою палисадников, а потом окунуться, как Е воду, в гулкую, потресрсивающую тишину леса'.
Натка с Клавдюшкой перебегали от елки к елке, выкапывали из мха совсем крохотные белячки, старательно перекликались, но что-то было в этот раз не так чего-то не хватало.
«Жёиьадх нет!» — вдруг поняла Натка. Нет ее вы- д нкн, веселья и той милой таинственности, которой па окружала всякий поход.
сятДаШЛИ они с Клавдюшкой и на тот лужок, где ме- ноЧхпп3аД Г~Рел ПИ0ЫеРекий костер и было так волшеб- речму1110• На ВЬ1ЖЖенном кругу лежали остатки обго- ногойКРЫХ 0Т дождя сучьев. Натка пошевелила их нему гу(Уг>^СТН0 огляделась• Корявый дуб был по-преж- щейся 11 зелен^но на тоненькой березке, притулив- осень Г0 К0Рней> мелькали желтые листочки. Скоро ^чало школьных занятий.
горелой ^«лК°Рее бы1~ нетерпеливо топнула Натка по мой, ле> и они побежали с Клавдюшкой до-
В один из последних дней августа приехала Валя. Она стремительно вбежала во двор и остановилась ш- ред Наткой, как по команде «смирно». На ее сине.! майке ярко алел пионерский галстук. Онемевшая Натк I не могла отвести от него взгляд.
— Салют!— сказала Валя и с гордостью подняла руку над головой. Она теперь имела право на это. А Натка нет. Не обидно ли?
— Когда?— прошептала Натка вдруг пересохшими
губами.
— ‘Недавно. У нас был костер, и всех принимали. А торжественное обещание я с прошлого года знаю н; • изусть. Хочешь скажу? — радостно тараторила Валя, н•? замечая Наткиного огорчения.
«Ах, почему на костре тогда никто не догадался миля принять»,— с болью подумала Натка, и ее охват ло желание что-то предпринять.
— Бежим к Леше. Сейчас. Сию минуту!— с горячностью сказала она, хватая Валю за руку. Я покажу тебе Тонн Пушта!
Они побежали через овраг.
По дороге Валя рассказывала:
— Знаешь, Поэт был очень рад, когда меня приняли в пионеры. Даже потрогал галстук. Теперь, говорит, ты настоящий новый человек, заново родившпис,;• д нечего сидеть тебе здесь с курами да с коровами. В мир шагай! В открытый мир! Так он сказал. Знаешь, у него плохое детство было!
‘ _ А дома как? Ничего?—поинтересовалась на бе-
гм Натка.
' — А что дома?— удивлялась Валя.— Дело сдела
но. Конечно, ни в какую церковь я не пойду. И вооо- ще, если быть пионеркой, так настоящей!
На улице, которая называлась Школьной, пере-
домом Тонн Пушта ребята играли в лапту. Взмыленный Тоська летел на всех парах, ловко увертываясь от мяча, пущенного в него Витькой Корзунковым. Но, видно, Тоська в чем-то сплутовал, потому что Витька негодующе закричал:
— Нечего жулить! Нечего!
— Нелзя жулыть!— подтвердил тяжело дышавший от бега Тони. Он окончательно освоился с русскими ребятами и выступал на равных.
— Славный какой!— сказала Валя.
Леша и Коля, увидев Валю, дружно отдали салют. Оба, как всегда, были в галстуках.
— Это Валя! Моя двоюродная сестра. Она из Кунцева!— гордо представила Натка.
— Вот и здорово!— сказал Леша.— А мы как раз хотим завести дружбу с вашим отрядом. Кто у вас вожатый?
— Леша! — взмолилась Натка. — Где Юля? Я костре ЧТ°б М6НЯ Приняли в пионе'РЫ• Валю вот на
ка.
Тоська!— подумала Натка.— Все у тебя просто и весело! И ты пионер!»
— Приедет Юля — тогда и поговорим. Не только тебя. Витьку и Борьку тоже, наверное, будем прини-
мать!— важно сказал Леша.
— А Левка Балаев как?— спросила Натка.
— Левку? Ты что?
Я не про то,— смутилась Натка.— Он их не отлу
ПИТ?
Ну, знаешь, если пионер будет бояться какого- о
Левки! — распалился Леша. о
А я и не боюсь. Мы с Женькой и Клавдюшкои
сами его один раз вздули. Я про мальчишек! оправ.ц -
валась Натка.
—* И я про это. На сборе увидим. твердо сказал
Они сыграли разок в лапту, сговорились о встрече с кунцевскими пионерами и разошлись.
* Про Венгрию прочла?— напомнила на прощанье
Валя.— Поэт спрашивал!
Натке было неловко признаться, что журнал у нес.к Женька и еще не вернула. Но Валя спешила и ждан ответа но стала. Только крикнула издали.
— Приходи! Пойдем с Поэтом на Москву-реку-у! «Ну нет уж!» — решила Катка. Пока ее не приму в пионеры, она ни за что не пойдет в Кунцево. Толь л в красном галстуке! Чтобы, встретясь с Валей, как ра*
нал равной, отдать салют!
Вечером Натка долго не засыпала. Шумел вет ч и старая сосна стучала ветвями по крыше. Летом он так не стучали. Значит, скоро осень, и ветры стали си ь нее Натка лежала под одеялом и думала ооо всем п немногу: и о Вале, которая оказалась настойчивее * и о Женьке, которая запропастилась в своей дерев*
6 4.
и неизвестно, приедет ли к началу занятий. Осталось всего два дня. И о неизвестном пятом классе, где учителя будут меняться каждый урок. Сколько их? Пять, шесть или больше? Натке казалось эго странным. До сих пер и арифметику, и чтение, и письмо, и даже физкультуру и пение — все вела одна Елена Георгиевна Валя говорила, что у них то же самое. Ведь Валя тоже будет в пятом. Да, но Валя — пионерка!..
Натка зарылась лицом в подушку и поплакала немножко, но тут же накрепко вытерла слезы кулаком. Пионеры не плачут. Они стойкие. Так говори та Юля
На этом месте и пришел к Натке сон. Прерывисто вздохнув, она погрузилась в сияющий золотой туман и поплыла в нем, как в речке. Но это и на самом теле была речка. Только не Чаченка, которую можно пере- плюнуть, а гораздо шире. На другом берегу стояли Ва- ля, Женька, Леша, Тоська — и все махали руками н что-то кричали. «Надо плыть к ним,— подумала во сне Ьатка Но как они далеко, а вода все прибывает! » Натка выбивалась из сил, но не двигалась с места *°ЛНЫ влас™° Держали ее на середине. «Хоть же чьи-то т№ помог», опять подумала Натка, и тут по" воду ^КИ кРепко ухватили ее за ноги и потянули
Услышат»1 Г закричала> захлебываясь, Натка и сама ^ слышала свои крик.
очнись ты, сонная тетеря!— сказал кто-то
ли: Жен 0С0М• Натка зскочила’ словно ее уколо-
шта в Веселая> коричневая от загара, как Пяг-
перное онябИНЗ°Н;Г’ Женька стояла у ее постели! На- солнце! Б СВ08П дерезно с УтРа ДО ночи пеклась на
платье Не бывало• Приплясывая, Натка натянула и. не причесавшись, не умывшись, помчалась
и 3»каэ 2353
Де3!1 Натка! Куда ты? Вот я маме все скажу! — кричала с крыльца Нинка. Но Натка только кулаком погрозила. Почти месяц она смирненько сидела дома.
Хватит^да ^ Клавдюшкой! И на полигон!— скомандовала Женька.
— Айда!— радостно повторила Натка, Она готова была хоть ка самый холодный Северный полюс, только с Женькой.
Они перебрались по камням через 1ачсику и стал., взбираться по склону, как вдруг жалобный визг заставил их обернуться: Дези взад-вперед носилась по серьгу, не решаясь войти в воду7.
— Пошла домой!— закричала Натка, грозно топа; . Дези подняла пятнистую голову с длинными ушами и не тронулась с места. Только хвостиком помахала.
— Большая какая стала! — удивилась Женька, глядя на высокие лохматые ноги щепка.— Пошли, оиа сама вернется!
Но не ТУТ-ТО было. Дези догнала их на дороге и от радости перемазала грязными лапами Наткино платье.
Что же делать?— с отчаянием сказала Ыагка.-
Тащить ее обратно? Тогда мать увидит и ни за что №
ВдТ черт!— выругалась Женька.— Пусть иде
с нами, раз так!
— Конечно,— обрадовалась Натка.— Она же охо
ничья! Елена Георгиевна сказала: сеттер!
Сопровождаемые «сеттером», они подошли к Ала* дюшкиному дому и, спрятавшись за сиреневый кус• разбойничьи свистнули в четыре пальца так, что ко.-• которую Клавдюшка в это время привязывала к ДУ°- оо
испуганно рванулась в сторону и умчалась в огород За нею с лаем погналась Дези.
— Да ну вас!— рассердилась Клавдюшка.— Вот ловите теперь!
Но для Женьки это было парой пустяков. Через минуту коза была крепко привязана к дубу, дом заперт а ключ спрятан под лестницей. Подружки с хохотом по- оежали к железнодорожной линии.
Немчиновка осталась позади. Слева синели Вершинки. Вдали поднималась белая Ромашкинская цеоковь. Там было кладбище, на которое Женька на спор хотела поити ночью. А Натка не хотела. Ей гораздо приятнее было мчаться по гхолю, смотреть в высокие облака И вдыхать запах кострового дыма, поднимающегося из- за кустов.
всем НаЙ^1!~ загаД°ЧН0 ответила Женька и велела блеекивоЬ’ ТКХ° Скачала наД° Разведать. Впереди по- Быва^ реЛЬСЫ• За ними начинается молодой лес. ке стои1ДНИ’ К°ГДа в него нельзя Х0АИть. Тогда на зыш- идчт -Л» красноармеец с биноклем и никого ке пускает: ненки ЛШЫе учения* Когда учения прекращались, дев- ^атрИЙРШИКаЛИ вглубь и с замиранием сердца рас- _ *вали свежие, взрытые снарядами воронки.
°Унутся°’ какая У нас Красная Армия! Пусть только И э• Г0РД° говорила Женька, лип туЛр Л0’ К0Т°РЫЙ они называли «Липками» — К тут у „ “Л2 больше всего,— они знали наизусть. 1{Ые Места были свои излюбленные тропинки и потай-
3* °ВОГо нет• сказала Женька, подняв голо-
ву из травы. В самом деле, деревянная вышка была пуста.
_ ура! — вскочила Натка и первая вместе с Дези
том открыли второй тайник и достали деревянные ру жья и сабли. Все это было нацеплено поверх рубашек.
Стройся!— приказала Женька. Впрочем, теперь
она была Мишкой по прозвищу Следопыт, как в любимой книжке «Красные дьяволята», Клавдюшка ста: 1 Газрошем, а Натка — Геком Финном. Эта воинственная интернациональная бригада принялась сражаться за мировую революцию. Они нападали на вражеские полчища в виде осоки на болотце, палили из своих ружей по старым пням.
Натка-Гек лазила по кустам, придерживая на голове кепку, н вдруг услышала глуховатое фырканье. 1то-ч темнело впереди на поляне. Натка^ раздвинула вет: • и увидела настоящую красноармейскую лошадь под седлом. Недалеко дымился заглохший маленький кос*
Натка торопливо отползла назад и громким шегы том позвала:
— Следопыт! Сюда!
Женька примчалась в момент и, увидев лошадь,
раздумывая, бросилась к ней.
Ты что, Женька?— испугалась Натка, заоыв
правила игры.
6Ь;
— Молчи, Гек, молчи! Сейчас мы ее захватим. Это белые бежали и оставили свою конницу!
Лошадь, не Переставая жевать, покосилась большим пссиня-черным глазом на подходивших ребят. Женька обошла ее со всех сторон и покачала головой! забраться в седло при ее малом росте было нелегко.
Подсади’! приказала она. Натка встала на четвереньки, Женька ззорзл&сь ой на спину, схватилась за край седла и кое-как вползла на него.
— Во!— победно воскликнула она.— А теперь отойдите, ребята! Я скакать буду.
Слезай сейчас же! тоненько запишала подбежавшая Клавдюшка.— Сбросит она тебя — тог та узнаешь!
Эх, БЬх! Слабанш да ни в жизнь! Я в деревне в ночное с мальчишками ездила!—храбро кричала /леиька, ударяя босыми пятками по бокам лошади к натягивая уздечку.
Лошадь переступила с ноги на ногу, оглянулась пре- зрительи0 на Женьку, дескать, не привыкла она таких ^доков носить, и снова наклонилась к траве.
ну жс! — натужно крикнула Женька, изо всех гя дергая за уздечку. Лошадь, сделав нехотя два ша- d> ВДРУГ понеслась.
ка с ужасом вырвалось у Клавдкяпки. А Наг-
так! сторгом и завистью глядела вслед. Вот бы ей
т°в и Тои' — внезапно загремел голос из-за кус- с неме1т^“УГ0ШП1у „БЬ1СК0ЧИЛ высокий красноармеец Руки Пр, И овчаркой иа поводу. Натка подхватила на и попятилась от оскаленной собачьей пасти.
кРасноармее Скакал’ паЧанЬ1•— взволнованно закричал Женька!— пролепетала Клавдюшка.
R9
— Я этому Женьке покажу, откуда -ноги растут, Гром! Останови!— приказал он страшной собаке,^ отц*. пил поводок» и она птицей пролетела над поляной.
— Откуда вы? Из Немчиновкп? Ну и бузотеры драть вас некому!— хмуро проговорил красноармеец, садясь на кочку и расстегивая ворот гимнастерки. Он был очень сердит па этих мальчишек, не понимал, как
это все могло получиться.
— Сейчас ученье начнется,— рассказывал он,- Я объезд делал. А тут кусты частые. Решил лошадь оставить, а с собакой обойти. И как она вас не учуяла? С подветренной стороны, наверное, шли... А смелые вк
парни!
Катка с Клавдюшкой переглянулись. Значит, они - в самом деле похожи па мальчишек, раз красноармее- не разобрался?
— Умеет ездить-то ваш Женька?— снова спроси красноармеец.
Умеет! Здорово! Он в ночном был!— напереэо
заговорили девчонки.
Красноармеец замолчал, тревожно прислушиваясь Наконец послышался треск веток, и на поляну крупа*'• рысью выбежала лошадь. Испуганная бледная Жекь^ почти висела у нее на шее. Сзади бесшумно скользи-
похожая на волка собака.
— Вот будешь знать, как на чужих лошадях таться!— злорадно проговорил красноармеец, ставая Женьку на землю.
— А что? Ничего! — бормотала она, отдуваясь г1 ряхиваясь.
— «Ничего»! — передразнил красноармеец.— ^ самого небось чуть зубы не выскочили — так Д•*'
жал! ,;
— И вовсе нет! Просто лошадь незнакомая.
ревне у дяди Андрея кобыла Рыжка — так я на ней галопом быстрее всех ребят!— бойко заговорила пришедшая в себя Женька.
— А ты, вижу, прыток на язык. У меня братишка такой вот, как ты, бузотер, дома остался,— засмеялся красноармеец.— Женькой, говоришь, зовут? А меня Павлом. Когда дадут увольнительную, зайду в вашу Немчиновку. У вас там, кажется, клуб есть? "
— Есть. Маленький. Комсомольцы там самодеятельность показывают!— обрадовалась Женька.
— Ну, ладно, ребята! Поговорили и хватит. Скооо стрелять начнут. Живо по домам!
Павел подошел к костру, разгреб угли и выкатил три печеные картофелины.
Возьмите на дорожку. И кру-угом, шагом марш!
Девчонки ловко повернулись и побежали к линии, перекатывая в ладонях горячую картошку. Шествие замыкала Дези, которая вдоволь катявкалась на невозмутимого Г рома.
— Вот это собака!—восхитилась Женька, когда они скатились с откоса и сели на краю поля есть кар-
ошку._ Разве твоя Дези будет когда-нибудь такой? пи в жизнь!
х К°н®чно> Дези такой не будет. Но разве она ог этого кап6’ Натка отломила кусочек вкусной рассыпчатой ло.м1°ШКИ ” дала с°озке. И Клавдюшка с Женькой от- МейсЛИ’ Х0ГЯ ^ези 11 ко могла сравниться с красноар- при Ким Громом. Все-таки она вместе с ними пережила панйГ1еНИе П было бы нечестно не принять ее в ком-
До>«евыА ЧТ°’ разве не здорово?—спросила Женька,
<(;е аая картошку.— С кем еще такое могло быть?
Ни с кем. Даже с настоящими мальчишка- подумала Натка, а вслух сказала:
— А этот Павел так и не догадался, что мы д<-а. чонки!
И все трое с хохотом начали кататься по траве.
Бб-бах!— грохнуло где-то вдали, и над лесом взгц. лось круглое облачко дыма. Бб-бах!—грянуло во вто. рой раз, потом в третий.
— Началось!— сразу посерьезнели девчонки и зтд чительно посмотрели друг на друга. Их родная Красн Армия готовилась к грядущим боям. Прославленней командиры вели военное ученье. Может быть, даже сам Буденный или Ворошилов!
— А наши ружья на поляне остались!— вспомнила Натка.
—; Ничего, мы потом новые сделаем. Те уж плохие•!— вздохнула Женька.
— А брюки куда спрячем?— спросила Клавдюшка.
— С собой возьмем. Скоро дожди пойдут. Там все равно прятать нельзя!— решила Женька.
Они зашли в мелкий кустарник. Через несколько минут красноармеец Павел, стоящий на вышке, увидел в бинокль бегущих по полю трех девчонок и подпрыгивающую около них собаку. В недоумении он пожал плечами, но долго думать было недосуг. Стрельба продолжалась.
ИСПЫТАНИЕ
Утро наступило солнечное, теплое, с веселым цыплячьим писком и вороньим карканьем за окном. Не это было школьное утро, и в Наткиной голове бродил11 серьезные мысли.
Она подошла к большому грюмо, гордости матер* и долго изучала свое лицо. Курносый нос, темные бро
и светло-карие глаза ее вполне устраивали. Рот она наХодила волевым и нарочно крепко сжимала губы.
вот загнутая косичка портила весь вид. с Натка отыскала ножницы, слегка поникала ими, потом решительно подвела их поя косу. Но парикмахерское дело оказалось нелегким. Ножницы скользил», пальцы немели от напряжения, а коса не резалась. Вот уже зазвучали шаги матери, ставившей самовар на крыльце, а Натка все еще не справилась со своими непокорными волосенками.
— Чик! — заторопилась она и, охнув от боли, бросила ножницы на пол. Из большого пальца левой руки текла кровь.
— Что же ты наделала?— вскричала Марья Петровна, подбирая с полу остатки косички и испачканные ножницы.
Зажав обрезанный палец, Натка приготовилась к отпору.
— Все ж таки настояла на своем!— со слезами воскликнула Марья Петровна, понимая, что ее идеал благородной девочки потерпел полный крах, и стукнула ладонью Натку по лбу.— Как же ты теперь в школу пойдешь? Срамога-то какая!
Натка посмотрела в зеркало и глазам своим не поверила: волосы какими-то клочьями свисали вдоль Щек. С ^одной стороны они доставали только до уха, с другой — до плеча. Прибежавшая нарядная, с бантом в волосах второклассница Нинка по-матерински всплеснула руками:
Наподдай ей за это, мама! Наподдай!
7,, ~~ Ладно! Не мешайся!—прикрикнула на нее арья Петровна, а Натке сказала: «Садись!» с к 61303 четвеРть часа зашедшие за Наткой Женька ^яавдюшкой застали странную картину: Натка си-
дела на табуретке, укрытая полотенцем, а вокруг ^ умело ходила с ножницами Марья Пегровна. Воло^, па Паткпной голове топорщились во все стороны.
— Ох, сестры моей Еленки нет! Вог кто стри: ,v хорошо!— пожалела Женька и, не теряясь, стала по..0. гать. Она все умела, эта птичка-невеличка.
В школу девчонки прибежали почти к звонку. Зе?0 теперь они были одинаково подстрижены, и если 6 цэ Натке был еще пионерский галстук, то о больше н мечтать нечего.
— Ого! Натка остриглась!— завопил Тоська.
— Натка! Чпк-чик!— моргая большими глаза:,;:•;, крикнул Тони п сделал движение пальцами, как ножницами.
— Теперь ты настоящая подлипала!—зашипел прямо в лицо Левка Балаев.
Тут были все — и друзья, и враги. Но друзей 6b.ro больше, и Натка улыбнулась.
— А в каком классе Тони?— спросила она.
— В пашем!— завопил Тоська.— Мы с ним за од: ой партой сидим.
— Где? Отведи нас,— потребовала Женька. Toc ; .ci козлом поскакал к школьному крыльцу. Класс был длинный, с партами з два ряда и с окнами на физку /ь• турную площадку.
— На уроках можно будет смотреть, как другие занимаются!— довольно сообщил Тоська. Ему бы только развлекаться.
Но и Натка осталась довольна. На крашеном полу блестело солнце, а возле учительского стола стоял* кадка с пальмой.
«Как у Поэта в Кунцеве!» — вспомнила Натка, и ей стало весело.
Прозвенел звонок, и в ту же минуту вошла
еокая худощавая учительница с черным пучком на
голове.
— Меня зовут Натальей Ивановной! — сказала она. «Как и меня!» — быстро подумала Натка и толкнула ЗКеньку.
— Подумаешь! — прошептала Женька.— Она старая. Еще гимназистов учила.
Но Натка не поверила. Учительница показалась ей
МОЛОДОЙ.
— А вы о чем шепчетесь? Да еще Етроем сидите? — строго сказала Наталья Ивановна.
Действительно, Натка. Женька и Клавдюшка сидели втроем.
— Вот ты, девочка с краю! Отсядь!—попросила учительница.
С краю была Натка. И как ни не хотелось, пришлось отсесть к Жсрке-барабанщнку. Он сидел один, потому что Тоська, с которым он сидел раньше, теперь был с Тони.
— Ничего, Натка! На перемене опять вместе будем!— подбодрила Женька.
— Так вы все дружите?— улыбнулась Наталья Ивановна. Лицо ее стало добрым и все покрылось морщинками, как лучами. И Натка тут же ей ьсс простила.
За уроком русского языка, который вела Наталья Ивановна, был немецкий. Лидия Антоновна показала ребятам, как пишутся немецкие буквы. Оказалось, что Тони знает немецкий язык и все время подсказывал.
За немецким была биология. Зоя Михайловна принесла картину с разными колосьями и объяснила, как °нм называются.
За биологией — арифметика. Константин Василье- ЕИч сразу заставил решать задачи.
—- Сх, уже четыре учителя! Сколько еще? У меня
голова закружилась!—притворно охал Тоська, ск.щ. няясь на плечо Тони. Но больше никого в этот день ле было. Раздался длинный звонок, по классам пробежалц какие-то незнакомые ребята и объявили, что сейчас будет митинг.
Все в этот день было ново и необыкновенно для На - кп. С красными щеками и блестящими глазами о: а сидела в маленьком зале, затиснутая в угол. Женьку и Клавдюшку она потеряла. Потому что старшие ребята ворвались сюда бурей и все перепутали.
— Ребята!— кричал какой-то высокий черный ста • шеклассник,— во второй ступени был даже девять:": класс, чего Натка никак не могла постичь. Такие взрослые там все!
— Председатель учкома! — прошептал сбоку Жор- ка-бара5анщпк.— Петр Розенталь. Старший брат Гриш- ки-горшгста!
Натка быстро позавидовала Гришке и замерла, потому что его старший брат оглушительно требовал истины.
Председатель учкома рассказал, какой порядок дох жен быть в школе. Получалось, что ученики сами за вс ; отвечают. Са-мо-управ-ле-ние! По слогам сказал Петр Натке понравилось и длинное слово и сам порядок.
Потом о чем-то долго говорил заведующий школо;. Юрий Ефимович, лысый, суетливый человек. Натка видела его раньше. Он приходил к ним в Сонет. Из его речи она поняла, что они — советские школьники — во всем должны показывать пример. Па них смотрит в? мир. И Натке стало жарко от мысли, что их Немчинов на известна всему миру.
«Никогда никуда отсюда не уеду!»—решила ока п вдруг услышала голос Юли. Натка вскочила, отпих пула толстого семиклассника и протиснулась вперед.
Она подошла почти к самому столу и, раскрыв рот, ловила каждое слово.
__ Ребята!— сказала Юля и энергично тряхнула оповой, так что волосы ее поднялись веером.— Ребя- $а! Наш пионерский отряд носит имя Буденного. Вы •знаете об этом. В него мы принимаем самых смелых, крепких, боевых ребят! Кто хочет быть с нами — вступайте в наши ряды. Заявление подавайте Леше Иванову из седьмого класса!
«Боевых, крепких, смелых!» —повторила про себя Натка, увидела в первом ряду Женьку с Клавдюшкой и крепко обрадовалась.
После Юлиного выступления все зашумели, задвигались и стали выбираться на солнечный двор. Нагка, Женька и Клавдюшка, взявшись за руки, обежали весь участок и за дровяным сараем в жасминовых кустах нашли чудное местечко, где можно тайком посидеть и поговорить о своих делах.
— Я сегодня же подам заявление Леше!— сказала Натка.
— Подавай!— кивнула Женька.— Только ты слышала, что Юля сказала? Крепкие, смелые! А ты все- таки трусиха!
— Я-а?— Натка задохнулась от негодования.— Так я же все время с вами. И на полигоне. И на Вершинках. И через Чаченку сколько раз прыгала!
— А темнота? Вот слабо тебе ночью по оврагу пройти!
Ах, Женька! Никому, даже самому лучшему другу не могла она простить слабости. Такой уж характер!
Натка опустила голову. Проклятая темнота. Ну что Делать, если она ее не выносит? Шуршит в ней что-то. Крадется. Брр...
— Девчата? А вот вы где?—; смешливая рожиц; Тоськи выглянула из листвы. За ним появились Топи и Жорка.
— Здорово устроились! — одобрил Тоська.— Только Леша требует вас к себе. Баз-дза! Живо!
* Тоська, как заяц, нырнул под куст и исчез.
Леша сидел возле физкультурной площадки па бревне и разговаривал с Витькой Корзунковым и Борькой Симакиным.
— Натка!— сказал он.— Через две недели у нас отрядный сбор. На нем будем принимать в пионеры. Понятно? Учи торжественное обещание!
Натка молча кивнула, потом победно посмотрела на Женьку и, подпрыгивая, вроде Дези, помчалась прочь.
И все же Натка решила побороть свой страх. Пусть ей будет не «слабо» пройти ночью по оврагу. «Если быть пионером, так уж настоящим!» — вспомнила от Валины слова.
Часов в десять вечера, когда было совсем темно и под горку надо было спускаться ощупью, Натка т, • хонько, чтобы не разбудить Нинку, вылезла в окно, съехала при помощи рук с горки и побежала вдоль Чеченки к мосту. Это место и называлось у них оврагом.
Днем ей была известна здесь каждая травинка, в темноте она почему-то ничего не узнавала. Все куд то отодвинулось, и до березы-двойняшки она добир лась целую вечность.
«До моста — и обратно! Только до моста!» — подбадривала она сама себя и спотыкалась о какие-то ко г ни. которых днем и в помине нс было.
Тюр-люр-люр!— зашумело что-то в воде. Потом что-то покатилось по обрыву и бухнулось в бочажок. Будто кто-то вздумал искупаться в этакую темь. От каждого непонятного звука у Натки падало сердце и становилось трудно дышать. Но она бежала без остановки и уже видела впереди неясные очертания моста, когда сзади возникла погоня. Натка слышала за спиной приближающийся топот и лихорадочно соображала, что ей делать дальше. Прыгнуть в воду? Свернуть в чужой сад? А преследователь уже дышал в двух шагах. Натка в ужасе упала, прижалась к холодной земле, и в тот же миг на нее навалилось что*го теплое, живое, радостное.
— Дези!-- всхлипнула Натка, обнимая собаку.— Дурочка, Дези!
— Эй, кто там?— раздалось с моста. Голос показался Натке знакомым. Она еще раз всхлипнула и поднялась с земли.
"7 Кто то плачет...— проговорил другой голос, точь-
'точь Юлин. И два человека, скользя, устремились вниз.
г ~~ Натка? Ната Дичкова?! — удивилась Юля, раз-
- ядев в темноте девочку.— Ты плачешь?
рг. ~~ И вовсе нет. Это все Дези!— тяжело вздохнула
А1<*тка.
Кто А мы идем из поссовета, вдруг слышим, внизу
п0злТО Позится и хлюпает! Да ты зачем здесь в такую
Это ”0ТУ?— не менее Юли удивился Иван Артемьевич. с°Ыл он.
как0«1РеХ°М пополам Юле удалось выведать у Натки, ^ испытание она сама себе устроила, от СВ01 ° хоР°шо> Натка, что ты хочешь избавиться Ти. в те недостатк<>Е,— серьезно сказала Юля.— Кста- мноте нет ничего страшного, если ты понимаешь
эе. Бот ты даже не разобрала, что за тобой оежала твоя
же собака. Звуки-то различать надо!
Ничего!— вмешался Иван Артемьевич. Скоро
везде проведем электричество и на улицах фонари за-
А на нашем просеке?— спросила Натка, пото. у что электричество горело только в школе и в близлежащих домах, да еще на станции. Туда из совхоза протянули столбы.
— И на вашем! К празднику у всех будет!
— Все равно,— твердо сказала Юля.— В овраге, например, фонарь гореть не будет. Значит, темноту на-
Д° К° она довела Натку по той же дороге, по которой она бежала, не помня себя, полчаса назад. Юм заставила ее теперь слушать и определять каждый шор ,- • ВОт тчт вода звенит, через камень перекатывается, ком земли оторвался от берега и булькнул, а там чья-то калитка хлопнула.
«Вот как все просто и совсем не страшно,» — УД®» лилась про себя Натка. Все предметы снова стали сво ими, близкими, какими она видела их днем.
Утром, шагая рядом с Женькой и стараясь попас*' своими башмаками в такт с ее сапогами, Натка небр->
Н° ^Ну,абыла я ночью в овраге. Ничего особенно*'
Бода булькает. Грязь чавкает... т^•
‘ Женька остановилась и приблизила свои же. глаза вплотную к Наткиным. Так она испытывала
честность. .
Если моргнешь — значит, врешь.—строго
зала она.
Натка не моргнула. Красная, насупленная стояла ока лицом к лицу со своей совестью. Только бы выдержать! Выдержала! Л н
“Ну ладно...- протяжно сказала Женька, отступая. И потом до самого поворота к школе они ШЛи молча. шли
- Эй, посторонись! крикнул возчик с длинной подводой, на которой лежали толстые бревна. За ним от шлагбаума тянулось еще несколько подвод.
... А язнаю, что это такое!—подпрыгнула Натка. столбы для электричества. Вот что! К празднику
рятся!°УДеТ СВеТЛ° И НЭ ВСех пР°секах фонари заго-
рил7желтька.Ш б°ЛЬН° МН0Г° анать стала?~ не пове-
пплтТ мнт- сам Иван Артемьевич сказал!— важно
но е/квСЛа Натка и больше не могла выдержать. Тоуд-
Щепотол/10 ЧТ°'Т0 ТаИТЬ °Т Женьки• Захлебываясь, полу- все кя? Рассказала она о своем ночном приключении с как есть!
А вТойта то'то!~ довольно пробурчала Женька.—
^Гв^ГАеЦ’ ЧТ° решилась> ТольКо °™УДа
ку аерегпм^ К ;РЫльцУ была привязана. Потом веоев- Ка. и ^Ь13ла. Ну и догнала меня! — рассмеялась Кат-
й ШкоГ'Г рассмеялась. Так они и прибежали __ Двор, давясь от смеха.
Тось^ ?Т6Г0? Вы над чем смеетесь?— налетел на
*ал« в Д ’ Ио 0НИ ловко увернулись от него и побе- __ "класс.
Дет нащаР^^йм®Му!“ предупредила Женька.— Это бу-
^ А Клавдюшке?
у’ можно. Только где она?
Клавдюшка в этот день не пришла, и Женька с каткой сидели вместе. На первом уроке Наталья Ивановну рассказывала о повести Пушкина «Дубровский», а в конце прочитала сцену пожара в Кистеневке.
— А знаешь что,— говорила Натка на перемене,— этот Дубровский хоть и барин, а из него революционера можно сделать, да, Жень?
*— Так это же не он поджег, а Архип! Вот из Архи- па можно* У твоего Дубровского кишка тонка! огрубила Женька,
— Ну, нет!— не согласилась Натка. Дубровский ей понравился, как и вообще понравился весь урок литературы.
— Вырасту, тоже буду учительницей,— добавила она.
— А я капитаном!— воскликнула Женька.—приплыву со своим кораблем в Италию и буду помогать фашистов бить!
— А на Северный полюс тоже поплывешь? — поддела Натка.
— Тоже. На ледоколе!— нашлась Женька.
Катка промолчала. Кто ее знает. У Женьки все
обыкновенно. Может, и правда, поплывет на Северш^
полюс*.. гт.
— Торжественное обещание учишь?— спросил ша, проходя мимо Натки.— Женька, ты бы ей помог. ^ А то Тони раньше выучит!
— К Тони вступает?— обрадовались девчонки. ^
— Да. А потом он поедет в Венгрию, и когда тз••; произойдет революция, организует пионерский отр^
— Организую!— подтвердил подошедший ТсН1• Это слово у него получилось очень четко. Способ! ь1' этот Тони! Всего три месяца как. приехал, а уже мн<>^ му научился. Доктор Гиль с ним разговаривал недаз^'
Сказал: удивительный мальчишка! Хотя понятно, что оН торопится поскорее все узнать. Ведь ему уезжать скоро. Его отец уехал сейчас в Туркмению. А Тони остался здесь, чтобы окончательно выучить русский язык.
— Мы с ним запросто понимаем друг друга!— хвастался Тоська,
— Ладно, скоро мы сделаем экзамен и тебе, и Тони. Посмотрим, кто больше ошибок сделает,— одернул его Коля. Не любил он хвастунов. Леша рассказывал, что Коля в их классе лучше всех учится. Любую задачку объяснит не хуже учителя. К не ждет, когда к нему обратятся. Видит, товарищу трудно — сам подойдет. Но о себе никогда не говорит к другим не позволяет. Настоящий пионер!
Сама Женька признала.
— Знаешь, он чем-то на брата Митю похож,— сказала она как-то. Такого Женька еще ни о ком не говорила.
КЛИЧ ПИОНЕРА
Клавдюшка, загоняя вечером козу, напорола ногу «теперь сидела на террасе с забинтованной ступней. На коленях лежал томик Некрасова, Клавдюшкина дать Екатерина Степановна шила что-то срочное и заявляла дочку читать ей вслух.
Плакала Саша, как лес вырубали,
Ей и теперь его жалко до слео,—
нГоН0Т0НН0 читала Клавдюшка, но тут до ее слуха до-
Ся знакомый свист.
ь "" «До слез»,— повторила она, глядя через стекло палисадник.
— Ну, а далыяе-то что?— напомнила мать.
— «До слез»,— опять сказала Клавдюшка, замет Женькин вихор возле сиреневого куста.
—- С тобой и правда наплачешься,— рассерди*^ Екатерина Степановна.— Раз в году книжку почитав не можешь. Чего там увидела?
Екатерина Степановна выглянула в окно как ра в тот момент, когда Женька и Натка высунули куста палку с зеленым флажком, что означало вопрос- свободен ли путь?
— Да идите сюда, чего там представляете?— криц, нула Екатерина Степановна. Жекькшгы штуки она кала наизусть.
Клавдюшка заскакала на одной ноге к выходу. Точь-в-точь как Натка в прошлом году, когда на ручье поранилась. Но Екатерина Степановна велела подрун*, кам подняться на террасу.
— Чего там в школе-то? Много уроков задали?— забеспокоилась Клавдюшка.
— Ох, беда у нас какая!— запричитала Екатерина Степановна.— Теперь отстанет она по учебе. Говорила ей — обувайся!
— Л мы ей станем каждый день уроки приносить п объяснять!— пообещала Женька.— Еще лучше знать будет!
— Ты сейчас «Дубровского» читай. Только не всего, а про пожар,— вставила Натка.— И потом своими словами рассказывай. Наталья Ивановна так велела.
Обсудив, как они будут заниматься с Клавдюшкой. Женька с Наткой вдвоем побежали на Вершинки.
Там было пусто. Не лазили ребята по кустам. Вода в Чачеыке, в том месте, где они купались летом, стала серой и холодной. Девчонки походили немного, пото к поджав мокрые ноги, сели на пригорке.;
говори: «Я — юный пио-
«ер-у юный пионер»,
гтатка.
ла Тверже! Кому сказала?— перебила Женька. — шь как красноармейцы присягу дают? Вот и ты ЗЯаже. Клятва это, понимаешь?
ТаКНатка понимала и давно уже знала наизусть все а Когда была одна, говорила их четко, ясно, с накуренными бровями для суровости. Л вот с Женькой почему-то не могла.
___ я знаю. На сборе скажу без запиночки. Ты лучше про символы спроси!— просила Натка.
Ладно, давай про символы,— соглашалась
Женька.— Что обозначает пионерский галстук?
Пионерсргпй галстук — это частица красного знамени. Он красный, как красна кровь, пролитая борцами за рабочее дело. У него три конца — это три поколения: большевики, комсомольцы, пионеры!— единым духом выпалила Натка.
— Верно!— Женька важно кивнула.— А салют?
— Салют — это пионерское приветствие. Пять пальцев — это пять частей света. Салют поднимается выше головы, потому что общественные интересы для пионера выше личных!— без перерыва выговаривала счастливая Натка.
Наконец наступил этот день. Сбор был назначен в Сонете. Там больше зал и нет второй смены.
Отутюженная, чистенькая, в черной юбке с лямочками и серой кофточке — защитной, буденновской, не Удалось найти — Нагка который раз беззвучно повторяла торжественное обещание.
— Господи! Я в церковь так не собираюсь, как ты на свой сбор!— ворчала Марья Петровна. Хотя с утра
сама Натке все выгладила. Она уже смирилась с тем, что дочка идет в пионеры. Так пусть будет все, ка, надо, не хуже, чем у людей, И форму ныла но фасон, нарисованному Наткой.
' — Сбор лучше твоей церкви в сто раз!— сдерзило Натка.
— Ну! Смотри у меня! А то дома запру!— пригро зила Марья Петровна. Катка предусмотрительно выскочила на крыльцо.
Ух ТЫ) как пожелтели березы! Сентябрь щедро прошелся по их кудрявым верхушкам своим золотым а мазком. И хотя холода еще не наступили и можно еще было пойти раздетой, нежные, как лимонные бабочю . листья срывались и летели один за другим па землю. Натка набрала их целую пригоршню и не спеша пошл., по оврагу. На, горке около дома выла привязанная Д зи. Очень хотелось ей побежать за своей хозяйкой, \ 1 Натка была слишком торжественна и парадна, чтобы позволить такую вольность.
— Приду! Не скули!— крикнула она снизу и, те выдержав томления, помчалась скачками к мосту.
У Сонета еще никого не было. Спрятавшись за куг акации, Катка стала ждать.
Первыми появились ЗКорка-барабанщик и Гришк - горнист. Они сели в беседку и тихонечко сыгралш >• Очень важно, когда горн и барабан звучат дружно, но фальшивя и не выскакивая один раньше другого. Поп ; стали прибегать пионеры. Все в форме и галстуках. Ь. • всегда, затеяли казаков-разбойников и несколько 1- чуть не задели Натку.
Но она не хотела выходить из своего убежища дажь г тогда, когда появились встревоженные Женька с щ храмывающей Клавдюшкой.
— Куда же она делась?— громко спрашивала Клю>
— Пионеры! К борьбе за рабочее дело будьте готовы!— бодро крикнула Юля.
Всегда готовы! грянули ребята, п эхо унесло их голоса в темнеющее небо. Лотом все спели «Взвейтесь кострами» и двинулись г, зал.
— Где ты была?— набросилась Женька на Натку когда все сели на скамейку з зале.
Пионеры!—заглушил всех Леша.— К нам при- ныи ребят а, которые хотят, как. и мы. стать членами пионерской организации. Давайте их разберем!
Первой вызвали Натку. Она встала у стола, покрытого красной материей, и не менее красная, чем эта материя, посмотрела на Юлю. Та кивнула ей, словно сказа- а. «Смелее, Натка!» И Натка осмелела. Она бойко от- к°чала на все вопросы: и что такое знамя, и что такое лич «Будь готов!», и звонко отчеканила все законы
пионеров.
— Темноты!
Все засмеялись, но Леша поднял руку, и смех затих.
— Правда, Натка?
Натка кивнула и покраснела еще больше. «Опя'ть про старое!» — мелькнуло у нее.
— Но теперь она не боится. Я могу подтвердить!*—
сказала Юля.
— Кто за то, чтобы Натку Дичкову принять в пионеры?— спросил Леша и первый поднял руку. И все пионеры подняли руки. Целый лес рук. Натка смотрела на них* как зачарованная, и верила и не верила, что это происходит с нею, а не с кем-то еще.
— Говори торжественное обещание!— сказал Леша. И Натка, вытянувшись в струнку и подняв голову, четко выговорила заветные слова.
Потом, словно сквозь розовый туман, она видела, как Юля взяла со стола красный галстук, повязала ей на шею и громко сказала:
— Пионер! К борьбе за рабочее дело будь готов!
Всегда готов! — срывающимся голосом ответила
Натка и, плотно сжав пальцы, чтобы между ними не было никакого просвета, отдала салют. Вот он, самый главный момент ее маленькой жизни, которого она ждала с таким нетерпением! Теперь отныне и навсегда она должна быть сильной и смелой и думать прежде все•.’0 о других, о детях рабочих всего мира, а потом у#
о себе! „ „
Натка села между Женькой и Клавдюшкои. обе крепко стиснули ей руки, прижались к ней. И •'• красные галстуки смешались.
А у стола принимали других ребят. Они тоже отучали на вопросы, им тоже Юля повязала галстуки• и они так же, как Натка, отдали салют и ответили *••
призыв.
Последним был Тони. Он вышел, смущенный и торжественный, доверчиво обвел всех сидящих ребят своими большими черными глазами.
— Пионеры!— сказал Леша.— Тони — наш гость. Скоро он уедет обратно к себе на родину, в Венгрию. Но он хочет стать пионером, чтобы бороться за мировую революцию. Примем его?
— Примем!— закричали ребята и подняли руки. Тони не стали задавать много вопросов, а торжественное обещание он сказал наполовину по-русски, наполовину по-венгерски. Это было естественно и никого не удивило. Но на призыв он ответил твердо по-русски: «Всегда готов!» —и салют поднял особенно торжественно.
^— Хорошо, Тони! — вдруг раздался от дверей густой мужской голос с иностранным акцентом, и к Тони подошел смуглый высокий человек в кожаной куртке. Это был его отец.
— Ты теперь маленький коммунист! — с расстановкой сказал он и пожал Тони руку. Потом он попросил разрешения пожать руку всем, кого сегодня приняли в пионеры. И Натке тоже пожал. И так крепко, что У нее склеились пальцы.
' Расскажите нам про Венгрию! — попросили Ребята. ‘
Г~~ Пожалуйста! — поддержала Юля.
И отец Тони, старательно подбирая слова, стал рас- УГ1азывать 0 своей родине, где преследуют коммунистов, р *етают рабочих. По он верил, настанет день, когда цус°ЧИе ВенгРии сноза победят буржуев. Вот тогда у ‘ть все ребята приезжают к ним в гости! ребА п°том они вместе с Тони спели венгерскую песшо. д°а^а в к°НДе каждого куплета отстукивали такт ла-
Ох, как было весело и интересно! Но Юля сказала, что поздно и пора домой. Леша закрыл сбор. Все встали и с салютом спели <<Молодую гвардию». Это была первая песня, которую Натка пела в пионерском галстуке.
На улице было совсем темно, когда стали расхо- диться по домам. У моста Юля спросила у Натки:
— Тебя проводить?
— Нет. Я не боюсь! — ответила Натка и храбро стала спускаться в овраг. Каждый пошел своей дорого/:. Женька, Клаздюшка и Жорка повернули в сторону Вершинок. Туда же, погодя, пошли Коля с Тоськой. А Юля, Леша, Гришка и Тони с отцом направились к станции.
'Натка шла знакомой тропинкой и мысленно говорила сабе: это вода журчит, а это хрустнул сучок. «Но отчего он хрустнул?»—подумала она и вдруг заметила три небольшие тени, отделившиеся от ;з* рез.
— Ага, попалась! — закричала одна из них, и Натка узнала Левку Балаева.
— Отстань! — сказала Натка, прыгая в сторону.
— Отдай галстук, пионерка сопливая! — прошипел Левка и больно схватил Натку за плечо.
— Не смей! — со злостью крикнула она, прижима•» руки к груди. —Не дам.
— Отдашь, подлипала грязная! — ругался Левка, а двое других старались оторвать Наткины руки.
Но где ей, маленькой девчонке, устоять против лиганов! Рядом ведь кет ни Женьки, ни Клавдюшк^ ни ребят. Но, может, они еще недалеко ушли?
— На помощь, ребята! Леша-а!— закричала Шт‘ ка, что было сил. Ей тут же залепили рот травой.
она не сдавалась. Отплевывалась, брыкалась ногами и кричала.
И ее услышали. С двух сторон к ней мчались ребята. Слева Коля и Тоська. Справа Леша и Гришка. Левка и его помощники, бросив Натку, словно растворились в темноте.
— Что? Кто тебя? — закричали ребята.
* — Левка... — еле выговорила Натка. Ее душил кашель от попавшей в рот травы.
— Где ты, Наташа? -- подбежавшая Юля крепко прижала к, себе девочку, и она замерла от необычной ласки.
— Он где-нибудь здесь! Не мог он далеко уити! — тихо сказал Коля, и даже в темноте было видно, как грозно сверкнули его глаза.
— Давайте оцепим местность! — предложил Леша, и все мальчишки осторожно двинулись в темноту.
— Нужна помощь? — спросил отец Тони. Они тоже пришли.
Нет, Ребята сами... — ответила Юля, стараясь
разглядеть Наткино лицо. — Испугалась?
— Я не могла с ними справиться. У меня руки °ь!' ли заняты! — вздохнула успокоившаяся Натка.
— Чем? — удивилась Юля. |
Я галстук защищала. Они хотели его сорвать.
— Ох, мерзавцы! Ну, пора этим Левкой занятье- Есерьез! — возмутилась Юля.
Темнота стала заметно редеть. За деревьями поь залось светлое пятно. Всходила луна.
Нет, никаких увечий не увидела Юля на Натките лице. Хулиганы и правда хотели отнять только галет> Он был помят и наполовину развязан. <}
— Ничего, отгладим! =- успокоила Юля и завяла•- галстук покрепче.
— А меня не будут дразнить трусихой за то, что кричала? — спросила Натка.
— Нет! — серьезно ответила Юля. — Ты смелая. Это они трусы. Надо было раньше закричать. Пионеры должны выручать друг друга из беды.
На тропинке появились Леша и Коля. Они тянули двух упиравшихся мальчишек. Сзади их подстегивали хворостинками Тоська и Гришка. При свете ЛУНЫ всех было хорошо видно.
— Левка убежал, а вот этих голубчиков поймали! — сказал Леша.
— Хорошо! Узнайте, кто они, и идите домой, Левку найдем завтра. А я провожу Натку,— распорядилась Юля.
«РЕВОЛЮЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ...»
Прошло несколько дней с того вечера, как Натка Табр° билась с тремя хулиганами и вернулась домой от и независимой, как мечтала, а с припухшей
р Ле^иного удара губой, с оторванной лямкой на па- канН°Й Юбке И ~ что хуже всего! “ Е смятом, перепач- Ка|!Ном галстуке. Невозможно было представить, что кр рХ‘НибУДь два часа назад он, свежий и яркий, был 1 Сив° завязан на ней руками Юли. а-аоб~ ^0Т ТВ0И пионеРы’ «старательные ребята»! — 3;ен Во кРичал отец, передразнивая и голосом, и дви- Ку! о6м ^аРЬЮ Петровну. — Вон как отделали девчон- ' • л говорил...
ос- Это не они! Пионеры не нападают из-за угла! — __ Им, но страстным голосом перебила Натка отца, д Кто же? поперхнулся от неожиданности
— Левка Балаев! Вот кто! — еле сдерживая слезы, выдохнула Натка.
— Сын Николая Степановича, лавочника?
До революции Левкин отец имел свою продовольственную лавку в поселке. Потом сам от всего отказался и стал продавцом в кооперативе. Человек опытный, торговлю знает. Ему поверили, ко прозвище «лавочник» за ним и осталось.
— Он самый! Кому же еще? — с облегчением заговорила Марья Петровна, на всякий случай отводя дочь в сторону. Под горячую руку Иван Алексеевич яг всегда разбирал, кто прав, кто виноват.
Марья Петровна сама, как маленькую, умыла i лику холодной водой, помогла раздеться, укутал?
одеялом. „
Натка заснула сразу, словно опустилась в глубску. тихую заводь. А наутро, открыв глаза, увидела на сту ле сияющий, до блеска отглаженный галстук и ютоку с накрепко пришитой лямкой.
— Мама! — захлебываясь от счастья, крикну-
Няткз <
— Мама уехала в Кунцево за жмыхом коров - высунулась из кухни Нинка и, посмотрев ка Н- всплеснула руками: — Ну и губища! С Женькой, Ч; ли, подрались?
— Молчи, Нинка! Молчи, раз ничего не пои»- ешь! Губа пройдет. А ты видишь, что я пионерка г дишь? Ну и молчи!
Натка суетилась, подпрыгивала от волнения, н ^ того, что мешала вздутая губа, ничего не могла 'у только чашку молока выпила и сбежала с крыД с таким грохотом, что испугала Дези, мирно грызу
веревку. м с
Гау! _ тявкнула она, отскакивая в сторону, ы*1 яутая веревка лопнула — и тут уж ничего нельзя было поделать! — освобожденная Дези пулей помчалась впереди Натки.
А в школе все уже знали. Натку встретили примерно так же, как Тома Сойера после его возвращения с «необитаемого» острова. Пятиклассники окружили ее плотным кольцом. Женька сгорала от зависти. Она провожала после сбора Клавдюшку и не слышала Натки- ного крика. ^У ж, конечно, она прискакала бы первой! И Левку поймали бы. Быстрее ее ведь никто не бегает.
И что это, Натка, с тобой без конца происходят приключения? — удивлялась она. — На меня почему- то никто не нападает. Уж я бы расправилась! Долго оы помнили!
«Наверное, поэтому и не нападают», — подумала атка и хотела улыбнуться. Но каменная верхняя губа е слушалась, получилась гримаса, как у клоуна в пирке. Все рассмеялись, а Тоська громче всех. Но смех и» Л ДОорый’ и ^атка ке обиделась. А когда на переметав Класс заглянУл председатель учкома Петр Розен- Ст„ и’„раеспР°СИЕ °б° всем Натку, одобрительно, как 5;тиа111ИИ’ П0ГлаДил ее по голове, она окончательно веРдилась в своей славе.
н вожаки! — крикнул Петр входящим Леше
Ррнщ16’ ~~ ^ ВЫ Не ВЗДУЛИ этого лавочникова сына? ся, Ка Рассказывал, что он натянул вам нос и скрыл-
РрИх ^ак темно же было. Он сбежал еще до нашего °Нра Да• Струсил! А сегодня в школу не пришел! — В ДЬ1вался Леша, а Коля хмурился и молчал. й авдом деле> Левки Балаева среди шестиклассни- ^0Рка°гЛ°• Не пришел он и на ДРУГОЙ день. Тоська, По’ 1 рншка и Тони Устроили засаду около его до- лДня сидели в канавке, наблюдая в заборную
2353
щель за Левкиным крыльцом. По дом словно вымер, Никто ни разу не появился во дворе. Только огромная рыжая собака у своей будки гремела цепыо и время от времени угрожающе рычала, чуя посторонних.
— Пошли в кооператив и спросим самого лавочни. ка! — предложил Жорка. По Балаев-отец в это время сам подошел к своему дому. Рабочий день кончился.
— Где ваш Левка? — как один поднялись пионеры из канавы.
— А на что вам? Арестовывать пришли? — ехидно спросил Балаев и, повернувшись к ребятам спиной, стал отпирать калитку.
— Он в школу не ходит. И вообще, нам надо поговорить с ним! — твердо сказал Жорка, а Тоська, 1ри• шка и Тони согласно кивнули.
— Какие еще разговоры? Нет его. Уехал. И в школе вашей учиться не будет. А теперь марш отсюдова. пока по шеям не накостылял! — со злобой прошипел лавочник, и задвинул за собой железный калитОЧНЫЕ
засов
Разочарованные пионеры разошлись по домам.
— Враг сдал позиции, не дожидаясь боя,-р за* смеялась Юля, когда ребята сообщили ей о своей неудаче. А Витька Корзунков и Борька Симакин донесла что Левка с матерью уехал на всю зиму к тетке в См0' лекск. Там и учиться будет.
— Знаете что, ребята, — посерьезнела Юля. — & э ы
дело надо проверить. Что-то здесь не то! ^
Решили, что мальчишки во главе с Тоськой за Д мом Балаевых будут следить. А относительно са>у «лавочника» Юля поговорила с Иваном Артемьевну.
— Что-то он стал распускаться. Не зря ли ем> 1
верили? — сказала она.
— Кто его знает,— задумался;
— Это не он! — хмуро отрезал Балаев-отец. — Он в это время десятый сон видел. Ночью только пионеры шляются. С них к спрашивайте!
— Ке ночыо. Восьмой час вечера был. Дочка из Сонета шла со сбора...
— Значит, к ока такая же шлендра. Порядочные девочки дома сидят! — еще злее перебил Балаев. Но тут сердце у Ивана Алексеевича нэ вытерпело. Сам он мог как угодно отругать Натку и даже всыпать, чтоб себя помнила, но другим, да еще в такой оскорбитель
«КРАСНЫЕ ДЬЯВОЛЯТА» ДЕЙСТВУЮТ
й0тИз Шк°лы Натка возвращалась довольная и гордая.
сила стоит за нее! Называется она — пио- отряд, Теперь ей все нипочем. Сам Леша, за- с Колей на перемене к ним в класс, сказал;
— Мы этого дела так не оставим. Вернется же Ле* ка, ну хотя бы на каникулы... Обо всем, что узнает» ставьте в известность совет отряда!
— Есть — ставить в известность! — вытянулся по военному Тоська и тут же прыснул.
— Не дури! Дело ответственное! — прикрикн\л Коля, а Тони вспомнил, как в Венгрии коммунисты следили предателя.
— И что сделали? — поинтересовалась Женька.
— Что надо, то и сделали, — прищелкнул языком Тони.
— В общем — смотреть в оба! — еще раз сказа;: Леша, п они заспешили в класс, потому что уже звонил звонок.
После уроков Женька куда-то исчезла. Но у Натки на душе было так славно и весело, что она нисколько не скучала в одиночестве.
— Раз-два! Раз-два! Левой! — командовала она самой себе, размахивая сумкой с книжками.
— Ну, чего размахалась? — буркнула у нее за спиной Женька. Натка хотела у нее спросить, где она пропадала, но раздумала. Захочет — сама расскажет. Так и вышло.
— Зазнались мальчишки, не хотят нас с собой брать, — начала Женька недовольным голосом.
— Куда? — не поняла Натка.
— В засаду, куда же еще? Только я и не подума# их слушаться. Вот еще! Мы с тобой сами от себя сл*' дить будем! Я знаю, как лучше пробраться в бала**' ский огород!
Так вот почему отстала Женька! Она решила в Тось кину бригаду попасть. А Натке, которой ближе вс^ это касается, и в голову ничего подобного не пришДс Она виновато посмотрела на свою отчаянную под А’;:
и как бы в оправдание потрогала подсохшую корочку * на г>оэ.
Все в порядке! — успокоила Женька. — Мы еще этого Тоську обставим. Подумаешь, «разведчик»! Помнишь Дуню-Овода из «Красных дьяволят»? Она тоже девчонкой была, а почище парней дела делала!
— И когда же мы? — внезапно осипшим голосом спросила Натка.
— Сегодня же и начнем. Переоденемся мальчишками — и айда! Жаль, у Клавдюшки нога болит. Ее бы сторожевым на шоссе поставить!
Вечером, воспользовавшись тем, что отец в ночную смену ушел, Натка выскочила на тихий Женькин свист под горку. Жалобно взвизгнула Дези на привязи, но Натка только покрепче закрутила веревку, чтоб не перегрызла.
— На. Все готово! — нарочитым басом проговорила Женька, подавая Натке сверток. Сама она была уже в брюках и кепке. Успела сбегать в тайник за костюмами.
И вот уже нет Натки и Женьки. По дну оврага скользят двое ловких мальчишек, шепотом называя друг друга условными именами:
— Сворачиваем в проулок, Гек!
— Давай, Следопыт!
Они поднялись па проспект Революции и поползли на животах вдоль балаевского забора, огибая его со стороны поля.
— Тоська небось у самой дороги, возле калитки со своими сидит, — шепнула Женька, устраиваясь поудобнее у щелей забора.
— Тише, кто-то идет, — едва слышно выдохнула Натка, прижимаясь ближе к подруге* Хоть и старательно изучала она с Юлей ночные звуки, но все же
неверная вещь — темнота. Подвела же она Натку тогда после сбора...
Но никто не шел, сзади, над полем, висела неп глядная темь. Пахло прелой мокрой листвой. Па. ;,а чувствовала, как намокала на животе одежда, но т0. вернуться удобнее не решалась. Впереди, в бадаевском дворе с большим темным сараем посередине, тоже бы :о тихо п темно. В видневшемся за сараем черном силуэте дома не светилось ни одно окошко.
— Интересно, сам-то он где? Кооператив давно закрыт, — удивлялась Женька.
Вдали послышался паровозный гудок. Шел поезд. Линия железной дороги проходила сразу за полем, Натка обрадовалась, как радуются живой жизни, и, с облегчением вздохнув, села спиной к забору. Поезд прогрохотал мимо. Девчонки посчитали освещенные вагоны, развеселились.
— Обязательно поеду когда-нибудь далеко-далеко!
Охота все посмотреть: и Дальний Восток, и Камчат
ку! — мечтательно сказала Женька. Натка промол-а- ла. Она еще не знала, что ей хочется. Женька поверну а голову к бадаевскому двору, и вдруг цыкнула и растянулась пластом на земле. Натка последовала за ней. В заборную щель увидела огонек Е маленьком оконпсе сарая. Словно кто свечку зажег. В доме по-прежнему было темно.
— Это кому-то знак подается, — смекнула Женька.
— Тише, идут! — зашипела Натка и стиснула локоть подруги.
„ На сей раз и правда шли. Со стороны линии показались две темные фигуры. Они уверенно направились к забору и, к Наткиному ужасу, почти рядом, в каких- нибудь трех шагах от того места, где они залег ; а с Женькой, открыли калитку и прошли прямо к сараю.
Как же они с Женькой не разглядели эту калитку? ;0рош° еще, не устроились под ней. Вот бы дело было!
‘ И как только эти двое вошли в сарай — огонек исчез- Будто провалился.
.— Что будем делать? — с дрожью спросила Натка.
— Поглядим, что дальше будет, — спокойно реши- 1а Женька и лишь отползла вдоль забора к маленькому кустику, подальше от опасной калитки, и Натка успокоилась. Но время шло, а событий никаких не происходило. Натке стало холодно, захотелось спать. Подумалось о матери: ждет ее и сердится!
— Интересно, сидят наши ребята с той стороны? — проговорила Женька. У нее только одно на уме.
— Небось уж домой ушли,— вздохнула Натка и только было хотела предложить сделать то же самое, как из сарая вышли те двое, неся по большому мешку. Наткины глаза настолько привыкли к темноте, что ясно различали эти мешки на согнутых спинах.
Девчонки совсем прилипли к земле. Ветки кустика царапали лицо, но боже упаси шевельнуться! За двумя вышел третий и голосом лавочника Балаева сказал:
—• Идите сразу в лес. На линию не надо!
Двое с мешками молча повернули к лесу и тяжело протопали мимо девчонок, задев полами плащей их кустик.
Лавочник постоял немного и скрылся за калиткой. Не медля ни секунды, девчонки сорвались с места и испуганными зайцами помчались прочь.
— Стой! — раздался сзади голос. Увесистый камень Шлепнулся чуть в стороне. Девчонки выскочили ка Шоссе и носом к носу столкнулись с Тоськой, Жоркой i! Тони. Мальчишки резко свернули в проулок.
— Это мы! Женька и Натка! Подождите! — крик- неверная вещь — темнота. Подвела же она Натку тогда после сбора...
Но никто не шел, сзади, над полем, висела непоо. глядная темь. Пахло прелой мокрой листвой. На,Ка чувствовала, как намокала на животе одежда, но д0. вернуться удобнее не решалась. Впереди, в бадаевском дворе с большим темным сараем посередине, тоже было тихо и темно. В видневшемся за сараем черном силуэте дома не светилось ни одно окошко.
— Интересно, сам-то он где? Кооператив давно за. крыт, — удивлялась Женька.
Вдали послышался паровозный гудок. Шел поезд, Линия железной дороги проходила сразу за полем. Натка обрадовалась, как радуются живой жизни, и, с облегчением вздохнув, села спиной к забору. Поезд прогрохотал мимо. Девчонки посчитали освещенные вагоны, развеселились.
— Обязательно поеду когда-нибудь далеко-далеко!
Охота все посмотреть: и Дальний Восток, и Камчат
ку!— мечтательно сказала Женька. Натка промолчала. Она еще не знала, что ей хочется. Женька повернула голову к балаевскому двору, и вдруг цыкнула и растянулась пластом на земле. Натка последовала за ней. В заборную щель увидела огонек в маленьком окошке сарая. Словно кто свечку зажег. В доме по-прежне у было темно.
— Это кому-то знак подается, — смекнула Женька.
— Тише, идут!—зашипела Натка и стиснула локоть подруги.
„ На сей раз и правда шли. Со стороны линии показались две темные фигуры. Они уверенно направились к забору и, к Наткиному ужасу, почти рядом, в какка- нибудь трех шагах от того места, где они .зале: а с Женькой, открыли калитку и прошли прямо к сара ж
1Сак же они с Женькой не разглядели эту калитку? у0рошо еще, не устроились под ней. Бот бы дело было!
' й как только эти двое вошли в сарай — огонек но е3. Будто провалился.
— Что будем делать? — с дрожью спросила Натка.
— Поглядим, что дальше будет, — спокойно решн- 13 Женька и лишь отползла вдоль забора к маленькому кустику, подальше от опасной калитки, и Натка Успокоилась. Но время шло, а событий никаких не происходило. Натке стало холодно, захотелось спать. Подумалось о матери: ждет ее и сердится!
— Интересно, сидят наши ребята с той стороны? — проговорила Женька. У нее только одно на уме.
— Небось уж домой ушли,— вздохнула Натка я только было хотела предложить сделать то же самое, как из сарая вышли те двое, неся по большому мешку. Наткины глаза настолько привыкли к темноте, что ясно различали эти мешки па согнутых спинах.
Девчонки совсем прилипли к земле. Ветки кустика царапали лицо, но боже упаси шевельнуться! За двумя вышел третий и голосом лавочника Балаева сказал:
—• Идите сразу в лес. На линию не надо!
Двое с мешками молча повернули к лесу и тяжело протопали мимо девчонок, задев полами плащей их кустик.
Лавочник постоял немного и скрылся за калиткой. Не медля ни секунды, девчонки сорвались с места и испуганными зайцами помчались прочь.
— Стой! — раздался сзади голос. Увесистый камень Щдепнулся чуть в стороне. Девчонки выскочили на ;Доссе и носом к носу столкнулись с Тоськой, Жоркой 11 Тони. Мальчишки резко свернули в проулок.
— Это мы! Женька и Натка! Подождите! — крик-
нула Женька, поняв, что ребята их не узнали в чишеских костюмах.
— На своем настояла, да? — беззлобно сказ|* Тоська, когда они все благополучно спустились в овр^ возле Наткиного дома. Темноты уже не было. ВзощЛа лука. Зеленоватая, осенняя, она лениво всплывала из. за леса. И лица ребят тоже казались зелеными, будТо пять маленьких лун спустились на землю.
— А Левка вовсе никуда не уезжал, — передохнув объявил Жорка.
— Ты его видел? — усомнилась Женька.
— А то как же! Сижу в канаве у их калитки — вдруг она раскрывается и Левка выходит. Я хорошо в темноте вижу. «Левка, говорю, ты?» А он как бросится обратно. Только засов щелкнул!
— А мы с Тони проползли к самой террасе. Огня нигде нету — а голоса слышатся! Вот чудеса! — взахлеб рассказывал Тоська.
— Странно! Где они прячутся? — недоумевал Жорка.
— А в нас камнем запустили! — похвалились девчонки и рассказали, что с ними было.
—Вот что: сейчас по домам, а завтра все расскажем Ивану Артемьевичу! — решил рассудительный Жорка. С этим пришлось согласиться. Натка и так уже побаивалась, что ей попадет от матери. Сняв брюки и кепку и сунув их в сухие листья под березой, она с опаской направилась к дому. Но на этот раз повезло. К Марье Петровне пришла соседка, и они пили чай на кухне.
— Все со своими собраниями! — со вздохом сказала мать и налила Натке чаю.
Чтобы предупредить дальнейшие расспросы, Натка быстро глотнула горячий чай и обожгла губу. Слезы сами закапали в блюдце.
— Ох ты, господи! Вот нескладная! — засуетилась Марья Петровна. И все было забыто.
А наутро пришедший с работы отец сказал, что кооператив закрыт. Сердитые хозяйки ходили на дом к Балаеву, но только пудовый замок на дверях увиде- л11. Где хочешь теперь — там и покупай хлеб.
Натка слушала с замиранием сердца, но ничего не говорила. Ведь это их пионерская тайна. Они решили рассказать обо всем только Ивану Артемьевичу.
Но еще по дороге в школу ребята встретили Юлю п, перемигнувшись, открыли ей свои вечерние похождения. В конце концов это все равно, что Ивану Артемьевичу. Юля еще лучше ему все объяснит.
Таинственное исчезновение Балаева долго всех занимало. Почти каждый день после школы пионеры сворачивали к его дому. Он стоял пустой, заколоченный, словно и не жил в нем никто никогда. Иван Артемьевич, узнав обо всем, сказал ребятам, чтобы они больше не встревали в это дело.
— Спасибо за сообщение, а теперь без вас все сделают те, кому положено! — значительно сказал он.
Подумали ребята, да и занялись другими делами. Мало ли интересного на свете!
ВОЕННАЯ ТАЙНА
Последнее время Юля была очень серьезна. На переменах подолгу разговаривала со старшими ребятами, озабоченно хмурилась.
«Что-то они затевают. Но что?» — мучилась Натгса неизвестностью. А Женька бесцеремонно лезла под локоть Юле, таращила острые желтые глаза на замолкавшего при ее появлении Лешу.
— Подождите, девочки! Скоро все будет известно,^ ласково говорила Юля и отходила с Лешей и Колей в сторону.
— А я знаю! Только это военная тайна! — как все, гда громко закричал Тоська, вихрем налетая на девчо. нок. За ним, широко улыбаясь и сияя черными глаза, ми, бежал Тони.
— Раз военная тайна —так молчи!— сердито про, шипела Женька. Ее обижало, что от нее, боевой пио- нерки, скрывают важные дела, а бузотер Тоська все знает. И все оттого, что его старший брат в совете отряда. Где же тут справедливость? Женька с досады готова была поколотить хохочущего Тоську.
— А вот знаю, знаю!— дразнился Тоська.
— Тогда говори, не мути душу!— совсем разозли- лась Женька.
— Говори!—поддержал Тони и перестал улыбаться. Натка с замиранием ждала первого слова. А Тоська показал язык и шмыгнул в класс.
— Ну нет уж! Назвался груздем — полезай в кузов!— крикнул Коля, давно наблюдавший эту сцену, и бросился за Тоськой. Через минуту он вывел его, красного, взлохмаченного.
— Выкладывай при мне все, что знаешь!
— А чего? Я так просто. А они прицелились,— оправдывался Тоська. Знал, со старшим братом шутки плохи.
— Эх, ты!— укоризненно вздохнул Коля и повер- нулся к девочкам.— Вот что: после уроков у нас будет совет отряда. Вы приходите обе. И ты, Женька, и тьь Натка!
Что? Не ослышалась ли Натка. Ее, совсем новенькую пионерку, приглашают на важное заседание! Она робко взглянула на Женьку, но та независимо нрищУ-
.гСИ\ ла ли тетя Стеша в своем закутке? Натка ерзала ^ партой, сопела, вздыхала, так что Наталья Иванос- ^ вышла из себя и пригрозила вызовом отца. По тетя ;?т€1иа наконец смилостивилась и дала звонок. В опус- -евшеы классе собрались члены совета отряда. Приглашенные Натка и Женька притулились позади.
Ребята,—начала Юля, когда Леша открыл заседание,—вы, конечно, слыхали о провокациях английских капиталистов. Задумали они вместе с Америкой. Германией, Францией, Японией создать союз, чтобы бороться против нас...
- Не выйдет!— выкрикнула Женька, забыв, где
находится.
Леша постучал по столу кулаком.
Неизвестно, что и как будет,— серьезно возразила Юля.— Нам надо быть ко всему готовыми. Вот совет отряда и надумал провести военную игру.
— Где? Когда?— опять не выдержала Женька. Натка ущипнула ее, чтобы успокоить, но Женька только отмахнулась.
Сейчас все решим. Для этого собрались!—значительно произнес Леша.
Решили провести военную игру на Вершинках имеете с кунцевским отрядом на следующей неделе, пока погода не испортилась.
— Кстати, Натка,— обратился к ней Леша,— ты знаешь, что твоя двоюродная сестра Валя сейчас там председатель отряда?
Натка, к стыду своему, не знала и покраснела. Она Веледа сходить в Кунцево, как получила галстук, но :,*ать не пустила из-за разбитой Левкой губы.
— Незнамо что подумают! Подожди, пока заживу
Натка согласилась, а теперь вот важные новос-ц,
узнает последней. Но откуда Леша знает?
— Мы с ней вместе па районном активе были,~^ пояснил Леша.— А тебе с Женькой поручение от сов^. ;га отряда: пригласить кунцевский отряд для участия в военной игре. Сначала пусть придут сговориться, ц0 знакомиться с местностью.
Натка и Женька переглянулись и полные достоин, ства, отдав салют, вышли из школы.
— Идем сейчас!—предложила Женька, не любив, шая ничего откладывать. Натка быстро прикинула: час туда, час обратно, да там полчаса... Пожалуй, В{ очень поздно вернется домой, мать не будет сильно ру. гать.
— Пошли!—тряхнула она головой и спрыгну® с крыльца.
— Ага! Стоп! Вы взяты в плен!—раздался Тоськи:-: голос, и из-за угла выскочил он, Тони и Жорка.
— Рассказывайте!— затеребили они девчонок.
Рще чего!—подняла нос Женька.— Военна.'
тайна не подлежит разглашению.
И все же их пришлось взять с собой. Натка перва* сдалась. В конце концов завтра все пионеры узнают о решении совета отряда. Так чего ж скрывать? А вместе идти веселее и не так боязно разговаривать с чужими пионерами. Внешне Натка держалась бодро, к- внутри ее грыз червячок сомнения: не осрамиться бы
Ко пионеры понимают друг друга с полуслова. И' заходя в Кунцевскую школу, возле той самой тумбы у которой летом Натка ждала Славку с книжке- о Венгрии, быстро все решили.
— Ждите нас завтра!—сказала Валя, торопясь 1 какому-то делу. А ее заместитель, черноглазый, к»*1
;;!,(й, чем-то похожий на Тонн мальчишка, рассчитал рремя прихода до последней минуты.
- В пятнадцать ноль-ноль! — бойко зазерил он,
- Ну что,—спросил Тоська, когда они нее возврата• нсь домой,—раскрылась ваша военная тайна?
По Женька вместо ответа припустилась бежать.
«И ГРЯНУЛ БОН...»
I кунцевские пионеры пришли как обещали — в пят- нзд ать ноль-ноль. Впереди отряда шла Валя, серьезна.- подтянутая, тонконогая. Она искоса бросала пзгляд на вытянувшийся строй пемчииовекпх пионеров, и иг Натку, и, найдя, больше ни разу не поглядела. Сой ас у нее были другие обязанности. Встречались дна дружественных отряда, и ритуал встречи надо было выполнить но всей форме.
ав своим отрядам команду «смирно», оба предсе- лат тя, Леша и Валя, двинулись навстречу друг другу !!, | тановившнсь на небольшом расстоянии, отдали еал. г. Потом оба отряда соединились вместе и под двумя -отменами, с двумя барабанами и горнами двинулись по Советскому проспекту к Вершинкам,
1 акого блестящего марша Немчииовка еще не видел lie пятьдесят, как обычно, а более ста голосов гремели песню:
Мы шли под грохот канонады,
Мы смерти смотрели в лицо,
Вперед продвигались отряды Спартаковцев юных бойцов!
_ Жорка вместе с кунцевским барабанщиком так яро г‘с али палочками концы строк, что казалось, не аРсбаны ото, а пулеметы, косящие врага.
их
— Трах-тах-тах! Трах-тах-тах!
Нога сами поднимаются, высоко сгибаются в колен, ках, упруго бьют землю. Летят по ветру концы крас, ных галстуков.
Иван Артемьевич, вышедший из поссовета, на этот раз не смеялся, не выкрикивал приветствий. Серьезно, взволнованно смотрел он на гордое красногалстучное шествие.
Погиб наш юный барабанщик!
Но песня о нем не умрет!—
пели пионеры Немчнновки и Кунцева, занимая всю ширину улицы, тесня к заборам любопытных. И поп с крестом, шедший неведомо откуда, тоже прижался к забору в своей черной сутане.
«Не умрет!—повторил про себя Иван Артемьевич.— Вырастут тысячи, миллионы новых барабанщиков, как Жорка и этот незнакомый губастый мальчишка, что идет с ним рядом. Вырастут и сметут с дороги и этого черного попа с крестом, и любые другие кресты, мешающие жить!»
И он не стал ничего говорить Юле, которая шла рядом с кунцевской вожатой. Они только быстро переглянулись и все поняли без слов, как понимают друг друга близкие по духу люди.
— Женька, смотри! — шепнула Натка, дернув подругу за рукав.
— Чего? — рассердилась Женька, но тут же смоль ла: у обочины возле дома доктора Гиля, мимо которого они проходили, стоял красноармеец Павел в начищен ных сапогах и буденовке со звездой. Он веселыми гла зами смотрел на пионеров, а потом перепрыгнул кан ку и подошел к Юле. Наверное, он спрашивал, что за шествие, потому что Юля, кивнув на стройные ы ренги, стала быстро что-то ему объяснять.;
Тут ребята запели новую песню про белую армию >! черного барона, которых начисто разбила Красная Армия. Натка и Женька с яростью включились в пение и забыли про Павла. И только на Вершинках, когда о-* ляды рассыпались по бугру, они увидели его в обществе Юли, кунцевской вожатой, Леши и Вали. Все они горячо о чем-то совещались.
— I ебята! сказала Юля.— Нам повезло. Военной игрой бущет руководить красноармеец Павел Бугров Вот он!
^ра! грянули ребята, а мальчишки повскакали с мест и окружили Павла. Конечно, Юля тоже могла бы быть главным командиром, недаром она походила на легендарную^Марусю Бондаренко «в походной портупее и шапке боевой», как пели ребята. Но все-таки она девушка, а мальчишкам так хочется подчиняться настоящему, боевому мужчине. Натка поняла их и простила «предательство». Хорошо все-таки, что этот Павел появился именно сегодня!
— Интересно, узнает он нас или нет?— прошептала Женька.
— Откуда же? Он если и будет искать, то среди мальчишек.
~~ Знаю о твоих подвигах!— с доброй улыбкой сказала Валя, рассматривая кровоподтек на Наткиной гу- °е• ~~ Леша рассказал. Что же ты не пришла? Обещала, как только вступишь в пионеры...
— Вот из-за нее, из-за губы. Красиво, что ли?— набилась Натка,
ИЗ
— Боевыми ранами надо гордиться! Кутузов не стеснялся своего выбитого в бою глаза!
Кутузов? Что-то Натка не помнит такого героя гражданской войны. Может, Женька помнит? Но Женька смотрела в сторону, будто это ее не касается. Опять, значит, Валя прочла что-то новое, и теперь уже не капитан Гаттерас, а кто-то другой поразил ее воображение. «Гордиться!» У Вали свое понятие о гордости. Но, может быть, она права, и Натка зря застеснялась?
— По коням!— закричал вдруг красноармеец Павел. Все вскочили, растерянно оглядываясь: где же
кони? )
— Это я вас к порядку призвал!— засмеялся Павел.— Сейчас штаб определит условия сражения, а в это время, кто незнаком с местностью, пусть осмотрит.
Женька только хмыкнула. Они с Наткой могут здесь с закрытыми глазами ходить. Устроившись под кустом, они стали наблюдать за заседанием штаба. В него вошли представители обоих отрядов, в том числе Валя, Леша, Коля, еще несколько ребят и обе вожатые. Скачала заседали вместе, а Павел инструктировал. Потом разделились на два штаба, для каждого отряда свой.
— Игра у нас называется «Красные и синие»,— сказала Юля.— Кто же будет «синими»?
Синими никто не хотел быть, потому что это все равно, что белые, как считала Женька. Но не могут же обе стороны называться «красными»?
— Стоп, ребята!—поднял руку Павел.— А вы знаете, что в прошлом году военную игру проводили московские пионеры? А слышали, как она называлась. То же самое: «Красные и синие»! А руководил этой игрой сам Буденный!
— Ого! — радостно подпрыгнула Женька и тут же
1-0жалела: Эх! Меня там не было! Обязательно подо
шла бы к Буденному!
Будем тащить жребий!— сказал Павел.— Ведь . то условный цвет! Победить имеет право каждый!
Он свернул две бумажки и предложил командирам отрядов Вале и Леще — тащить. Валя выхватила бумажную трубочку первой и, потеряв всякую солидность, завизжала от радости:
— Красные! Красные!
— Ладно! Будем синими,— хмуро согласилась Женька.— И назло им выиграем!
Зачем нее назло?—сказала Юля.— В честном бою надо выиграть!
Женька и Натка побежали к Клавдюшке, которая еще хромала и не ходила с ними на Вершинки.
— Но играть я приду! Хоть тресну, а приду!—сердилась Клавдюшка.
— Верно. Ты будешь у нас настоящая раненая,— сообразила Женька.— Ко у меня одна тайна. Чур, никому!
Наклонив головы подружек, словно их могли подслушать, Женька быстро зашептала им что-то.
Игра началась ясным воскресным утром последнего сентябрьского дня. Разноцветным костром горели Вершинки. То оранжево-красным, рубиновым, то лимонно-желтым, то бруснично-коричневым отливала листва. Ее еще было много на кустах, хотя и на земле немало. Она мягко пружинила под ногами, заглушала шаги.
— В самый раз для боевых действий: и не жарко, 11 сухо, и есть где укрыться,— говорил красноармеец
Павел. Он приехал на коне, том самом, на котором каталась Женька, и остановился на самом высоком ыес- те: и влево, и вправо, и вперед далеко просматривалось расстояние.— Специально писал рапорт командиру, чтоб разрешил для такого случая коня взять!—объяснял Павел подбегавшим мальчишкам.
— И позволил?— восхитился Тоська, а Тони погладил теплую морду лошади и сунул ей корочку хлеба.
— Как видишь,— усмехнулся Павел.— Без позволения не приехал бы. Дисциплина! Это ваш брат всюду лезет не спрашиваясь. Кто у вас тут Женька?
— Женька Кулыгина? Здесь где-то она...
— Нет, не девчонка. Мальчишка Женька.
— Мальчишек Женек у нас нет. А что?— заинтересовался Тоська.
— Значит, не пионер он. Было тут одно дело,— загадочно ответил Павел и тронул поводья. Лошадь мягко сбежала вниз и через минуту замелькала в кустах возле Чаченки. Павел поехал осматривать позиции.
«Синие» еще затемно заняли подступы к селу Ромашкову. Начальник штаба Леша Иванов и комиссар Юля раскинули палатку на высоком песчаном обрыве. Разведчики Тоська, Тони и Витька Корзунков направились в сторону красных. Зина Матвеева оборудовала на круглой лужайке госпиталь. В землю воткнула белый флажок с красным крестом, разложила сумки с медикаментами.
— Раненых выносить с поля боя по всем правилам!— наставляла Зина трех выделенных в ее распоряжение девчонок. Вчера они ходили к доктору Гилю учиться делать перевязки.
— За один раз многому не научишься,— добродушно ворчал доктор, но к затее отнесся серьезно и провозился с «сестрами» весь вечер.
по
Бойцы расползлись по кустам в :трого обозначен- чом порядке. Командарм Коля Петр геи сидел над картой•
Л километрах в двух, там, где Вершинки упирались Б последние домики поселка, орудовали «красные». Они приехали ранним утром с рабочим поездом и маленькими группами, чтобы не привлекать внимания, подходили к ложбинке, окруженной высокими дер .вд- яу:[ и густым кустарником. В палатке, составленной йз двух солдатских одеял, сидели Валя и ее боевые соратники. Вокруг выставлены сторожевые посты.
В общем, все было по-настоящему. Не хуже, чем на Бородинском поле в ставках Кутузова и Наполеона, о которых читала Валя, а Натка пока еще не знала.
Сигнал, призывающий к началу военных операций, прозвучал в 9.00. Его дали вместе Гришка и веселый рыженький горнист из Валиного отряда, после чего оба разбежались в разные стороны.
— Леша! А мне чего делать?—влетел в штабную палатку потный, запыхавшийся Гришка.
- В штрафной батальон! Какой я тебе «Леша»? Часовой! Почему пропустил?—взъярился начальник штаба, а Юля, подпоясанная широким ремнем, с настоящей полевой сумкой на боку, пряча улыбку, вздохнула :
— Штатский ты человек, Гриша! Не выйдет из.тебя героя.
Часовой Жорка потащил опозорившегося горниста вниз по обрыву, где в опавшей листве залегли цепи «бойцов».
За исключением сего неприметного инцидента, все остальное пошло как надо. Уже через четверть часа Тоська и Тони притащили в штаб первого пленного, «языка», как они говорили. Впрочем, говорил Тоська.
Тони только киЬал и во всем полагался на своего расторопного русского друга.
В штаб то и дело поступали донесения о передвижении противника. В полевом госпитале на мягких ветвях лежали двое раненых. Борька Симакин и Мвдц. ка Федоров, которые, улучив момент, когда сестры зазевались, удрали как ни в чем не бывало на свои позиции.
— Это не по правилам!— сердилась Зина, с тоской глядя на пустующие лазаретные «койки». Но тут кто- то привел хромающую Клавдюшку. Она наскочила больной ногой на сук и, морщась, просила перевязать. Зто было настоящее дело, и Зина, приказывая «сестрам» подать то то, то другое, успокоилась. Этот «раненый» при всем желании не убежит.
— Где Женька с Наткой?— спросила она, вспомнив, что не видела с утра подружек. Клавдюшка неопределенно мотнула головой.
А «синие» наступали. Коля поднял свою цепь и с криком «ура» понесся к переправе. На мосту, наведенном из сучьев и охраняемом «красными», какие-то двое мальчишек с деревянными ружьями согнали «вражеских» охранников в воду и не позволяли подняться наверх.
— Вперед!— заорал Коля, размахивая деревянной
саблей, и мост был по веточкам разнесен промчавшейся атакой. А двое мальчишек с ружьями выбрались из оо- щей сумятицы и ловко, как кошки, вскарабкались по крутизне на дорожку, вьющуюся по краю скошенного поля. ,
Красноармеец Павел, стоя на возвышении, виДе- в бинокль, как, пригнувшись, эти двое помчались в ° ход к штабу «красных».
— Почему эти ребята одни? Кто им давал зад ьке? спросил он у Леши и Юли, но те понятия не имели о чьих-то параллельных действиях.
— А где Женька с Наткой?— поинтересовалась
Юля.
— Какой Женька? Уж не мой ли знакомый? — оживился Павел.
— Нет, это девчонка,— отмахнулся Леша и вытянулся, принимая донесение Тоськи, вестового.
А двое мальчишек с деревянными ружьями, дав кругаля километра в полтора, зашли в тыл «красных».
— Врываемся в штаб, берем в плен командира — н к своим!—хрипло командовал юркий и маленький. Длинноногий соглашался на все. По-пластунски поползли они к ставке «красных». Вот и просвет в кустах. Маленький осторожно выглянул. Под развесистым деревом у входа в палатку стояла Валя.
— В самый раз!— прошептал маленький и хотел вскочить.
— Стоп!— раздалось совсем рядом, и чьи-то цепкие руки схватили предприимчивых мальчишек. Вырваться не было никакой возможности. Часовые подвели их, взъерошенных, с опущенными глазами, к щтабной
палатке.
— А-а!— опешила Валя, узнав в плененных «врагах» Женьку и Натку. Но потом оправилась и начальническим голосом приказала увести их под кусты, где содержались другие пленные.
Сорвалось!— с досадой сказала Женька, растягиваясь на усыпанной листьями траве.
. — Теперь еще попадет от Леши!— вздохнула
ггэтка.
— Почему?
Потому, что не со всеми, а сами по себе...
— А как ж? «красные дьяволята»? Они сами де^ ствовали!
— Так это когда было-о!— протянула Натка.
— «Бы-ы-ы-ло»! — передразнила Женька. г0р дость ее страдала неимоверно. Надо же, в последи^ момент все сорвалось! И откуда эти часовые взялись? Значит, не одна она, Женька, умеет бесшумно ползать!
Звук трубы оповестил о конце баталии. «Красные» признали себя побежденными. «Синие» торжествовали.
— Так вы дома! Вот приходите в наш лес — мы вас живо обставим!— выкрикнул рыжий горнист.
— Придем! Обязательно придем!—успокоила Юля, а Павел сказал, что «красные» играли честнее, у них не было «партизанщины», какую допустили «синие».
— А чем плохи партизаны?— обиделась Женька. Она все еще была в мальчишеском одеянии.
— Не партизаны, а партизанщина. Это когда без плана действуют, в разрез с другими!— повернулся к ней Павел и тут же улыбнулся: ;— Э, вот где мой приятель!
Только сейчас сообразив, в какое положение она попала, Женька ахнула и юркнула за спины ребят, но было уже поздно. Павел рассказал всем о приключении на полигоне и, схватив красную, упирающуюся Женьку за руку, вытащил ее на поляну.
— Так это и есть Женька Кулыгина!—сказал Леша. Павел недоуменно посмотрел на Женьку, потом на Натку с Клавдюшкой и весело расхохотался:
— И у и провели вы меня! Значит, это вы тогда по полю бежали с собакой в платьях? А знаете, из вас толк будет, только в одиночку больше не действуйте!
Теперь Женька была героем. Все наперебой спрашивали, неужели правда, что она каталась на этом коне.
^огДа Женька подошла к лошади. Павел помог ей >сть, и она гордо проехала по лощине.
Так закончилась встреча «красных» и «синих». Не рсе просто и гладко на войне, как думали ребята. У нее сВ0 [ законы. Но в первую очередь — железная дисциплина» умение подчиняться командованию.
Задумчиво брели домой три подружки.
— Правильно он нас отругал,— вдруг решила Зоенька.— Если б ото на настоящей войне было, то сколько бы мы вреда принесли!
Натка молчала. Ей вдруг стало очень стыдно за весь сегодняшний день. Так стыдно, что она чуть не запла- Кй•
СВЕТ В ОКОШКАХ
Каждый день, направляясь в школу, Натка считала вырытые ямы для электрических столбов. Целый ряд их, как великанские ноги, уже крепко стоял на главной улице, а столбы все подвозили и подвозили.
— До самых Вершинок будут стоять! Факт!— солидно говорила Женька, заглядывая в глубокие ямы.
Натка и Клавдюшка тоже заглядывают, радуются, что в их маленьком поселке будет светло, как в большом городе.
— Женька, ты знаешь, кто такой Кутузов?— вдруг опрашивает Натка и испытующе глядит на подругу.
— Ну... был такой...— неопределенно говорит Женька.— А тебе на что? Может, он буржуйский?
Натка молчит. Если б буржуйский, Валя не упоминала бы его имени. Но кто же он? Чапаев, Буденный, Котовский... А вот Кутузова среди них нет. Все время какие-то вопросы: то про Венгрию — но про Венгрию
Натка уже все знает. Отец Тонн рассказал, и в журнале, который дал Поэт, она прочитала, что в Венгрии, оказывается, уже была революция, но буржуи задавили ее. И теперь надо ждать, пока будет снова. Ооидно очень. Но борьба не затихает. Растут новые коммунисты, и они победят. Так говорил отец Тонн. ^
А теперь Кутузов... Наверно, всегда так будет. Чем дольше живешь, тем больше знать надо. Нагка вздыхает и решает вечером обязательно пойти в биолиотеку. Кстати, надо Елену Георгиевну повидать.
Библиотека в маленьком смешном флигельке с башенками находится через два дома от школы. Натка любит входить в это здание. Тишина. Полки с книгами. На душе сразу торжественно становится. Книги в руки Натка берет бережно, долго разглядывает картинки. Старые еще тут книги, дореволюционные. Некоторые с золотыми обрезами, в красных переплетах, как «Робинзон Крузо» или «Дети капитана Гранта». А вот «Приключения Тома Сойера» без обложки, со стертыми буквами на уголках страниц. Все старые друзья. Натка их знает почти наизусть. Но сегодня ей нужна книга
посерьезнее.
— Про Кутузова есть у вас?— робко спрашивав Натка, поднимая внимательные глаза на Елену Геор
сегодня?— удивленно поднимает — Женя Кулыгпна только что бы
ла за этим же. ~
Ох, Женька! И когда успела? Хитрая какая! Делает
вид, будто эго ее не касается, а сама на ус себе мота
Натка и удивлена и обижена. Опять она в дура
Только нет у меня такой книжки! Не написал^
ее еще для детей. Есть, правда, у Толстого в «Вой;
ц >:*гфе»1 рано еще вам ее читать. Годика через два!
- Ну, а кто же он такой, этот Кутузов?— спрашивает Натка, а про себя думает: «Валя же где-то прочла! Д еж как и Натке, 12 лет. Значит, можно».
Великий полководец. Более ста лет назад война
бы 'а с французами. Он тогда нашу Россию спас, го-
вррпт Елена Георгиевна.
- Ой, значит, не в гражданскую?—разочаровывается Натка.
- До чего же вы все одинаковые! Вам бы только гражданскую! смеется Елена Георгиевна, а потом смотрит на Натку внимательно и гордо.
- Большая стала, серьезная! Наталья Ивановна тебя хвалила.
^ Елены Георгиевны сейчас снова первый класс, я, конечно, по сравнению с малышней, Натка умная н бо.-;.шая. По сама Натка понимает, что она совсем еще дурочка. Валя, например, всегда больше ес знает Они поговорили еще о Кутузове. Елена Георгиевна рассказала, что сама знала. Потом Натка помогла ей книги третьеклассникам: сегодня был их
Шки~> И ушла домой’ прижимая к груди «Республику
- с ’ -Рам Уже были заморозки. Седая трава хрусте- Ве„ ”л !!0Дами> как стеклянная. Приближался праздник
11атю01',°КТЯбрьСКОЙ Револ1°ЦИИ — самый дооогой для 8се '• деньки. Клавдюшки, Тоськи, Жорки — ведь
1917 ИСЬ вместе с Революцией в удивительном
оду- Женька особенно гордилась. Она даже под-
нималась на цыпочки, чтобь: стать выше, когд^ спрашивали, сколько ей лет.
В школе уже была суматоха: писали лозунги, пле.тц елочные гирлянды, Леша готовил доклад о мирово;; революции, который он будет делать на вечере в Сонете' и весь был погружен в газеты и брошюры.
Длинный Петр Розенталь укрепил над входов в школу портрет Ленина в обвитой кумачом раме А Иван Артемьевич в эти дни совсем позабыл про еду и сон. Он хотел, чтобы во всех домах поселка, а це только на главных улицах к празднику было пущеНо электричество. На столбах сидели веселые молодые пар. ни, с цепкими железными «кошками» на йогах, и прд. винчивали крупные белые чашки. Потом на них цепляли провода, привешивали фонари. Ребята бегали, как зайцы, от столба к столбу, кричали, толкались и были уверены, что без них дело не стронулось бы с места,
В один из дней Натку разбудил стук в окно. Чье-то незнакомое лицо приплюснулось к стеклу.
— Открывай, хозяйка! Пришли электричество проводить!
Натка выскочила босиком на холодный порог и закричала с отчаянной радостью: «Ма-а-ма-а!»
Но Марья Петровна сама уже спешила из сарая, а когда Натка вернулась из школы, все уже было сделано. И даже к сараю протянут проводок. Покрасневшая, непривычно взволнованная Марья Петровна то и дело повторяла: «И надо же! Неужто без керосина, без копоти жить будем?» А Иван Алексеевич, как полагается мужчине, только хмыкнул и сказал равнодушно: «Давно пора!» Но. конечно, и он был рад-
Натка видела это по его смеющимся прищуренным глазам.
И вот вечером в канун праздника везде вспыхну•’
. Каким большим, просторным показался Натке ее г1()м! По самое главное — у темной калитки мерно по- 'к щвался на ветру ослепительной белизны фонарь li ;ссылал во двор косые лучи света, как маленький прожектор. Теперь можно ходить в любой час ночи — л ничего с тобой не случится. И уж, конечно, не пере- ji v гаешь в темноте собаку с человеком, как раньше.
Возвращаясь с торжественного вечера из Сонета, }] тка долго стояла на горке, любуясь яркими огнями в окнах домов, и думала, что везде сейчас праздник, в,-селятся люди, радуются свету. Поскорее бы у всех наступала хорошая жизнь! Тони сегодня был грустный. Отец его уехал в опасную для коммунистов Венгрию. С орее бы, скорей! Как это Леша сегодня сказал в своем докладе? Ах, вот: «Да здравствует Коминтерн — штаб мировой революции!»
— Коминтерн!— радостно проговорила звучное
слово Натка и со всех сил забарабанила в дверь, за ко- тгрой ее тоже ждал праздник.
Утром 7 ноября колонна демонстрантов направилась из Немчиновки в Кунцево. Пионерский отряд :> • .одном параде с горном и барабаном выступал впереди. Было прохладно, в поле метался колючий ветер, но ребята шли в распахнутых пальто, чтобы видны было красные галстуки. Натка впервые участвовала в праздничной демонстрации, и внутри у нее что-то радостно сжималось и выпрямлялось, словно пружинка в музыкальной шкатулке. А рядом с независимым видом в своих красноармейских сапогах и кожаной тужурке шагала Женька.
На Можайском шоссе к ним то и дело присоединясь новые толпы. Из ворог фабрики Ногина вышла громадная колонна с оркестром. Тут уж никакого холодного ветра, конечно, никто не чувствовал.
На площади возле трибуны сначала выстроили вс0 пионерские отряды.
В кунцевском отряде Натка отыскала глазами Ва, лю, и они молча улыбались друг другу, слушая речи.
После митинга, спев «Интернационал», все двину! лись обратно, а Натка сказала Юле, что останется с Ва, лей.
Они давно не виделись, и им было, о чем логово- рить.
Ты очень обиделась, что ваш отряд тогда проиг- рал?— спросила Натка.
— Не больше, чем ты, когда попала в плен! — с ехидцей ответила Валя, и они, расхохотавшись, пус- лились бегом через рыночную площадь. С Вален всегда было легко, и Натка ценила это больше всего.
Оказывается, Валин отряд сделал за ото время гораздо больше, чем Наткни. Они подготовили художественную самодеятельность и выступали в недавно орга- нпзовавшемся колхозе в Аминьеве. А потом почти все пионеры занимаются с неграмотными.
— А ты с кем?— поинтересовалась Натка.
— Тут... с одной соседкой. Хотела с бабушкой, она
отказалась.
— И получается?
— Конечно. Она уже читает по складам! — сказала Валя п покраснела от собственного хвастовства. Но Натка ничего не заметила. Она думала о своем. Юля сказала, что ликвидировать неграмотность — это трудное слово было у всех па языке — важное государственное дело. Каждый человек должен знать, что творится в мире, разбираться в политике. А то чего доброго— вновь захотят вернуться буржуи. Скажут:. неграмотные. Где им государством управлять. И пойдут войной. Так говорили ораторы с трибуны.
«Нет# но бывать этому»,—подумала Натка и топ•
НОГОЙ.
— Чего ты?—удивилась Валя.
— Не хочу, чтобы капиталисты нас победили.
С ума сошла!— закричала Валя.— Да этого ни- к0гда не будет. Все поднимутся гг сметут их, как р гражданскую!
— И пионеры пойдут? — спросила Натка.
— А для чего, по-твоему, у нас была военная игра? Для забавы, что ли?—фыркнула Валя и, помолчав, добавила серьезным голосом:— Если в меня пуля попадет. умирать буду с салютом!
— Как в песне!— с восторгом подхватила Натка, п они громко запели:
Ты, конек вороной,
Передай в край родной.
Что и честно погиб за рабочих!
с неграмотными я тоже буду заниматься,— решила про себя Натка, когда они кончили петь,— Хотя бь: с мамой. А то она все бывшими хозяйскими дочками восхищается. Газеты ей надо учиться читать. Вот
что!»
В Валином дворе было по-праздничному пусто. Куры и коровы накрепко заперты в сарае. Родители уехали в гости. У печки возилась одна бабушка. Девочки отведали пирогов и вышли к Славке, который хвалился пойманной синицей. Славка ходил в первый класс к тон же учительнице, у которой училась раньше Валя.
— Ты смотри у меня! Не позорь!—требовала Валя и. повернувшись к Натке, весело добавила: — Вот еще н-чч ним шефство взяла. Никого не слушается!
— Верно!— раздался с крыльца веселый голос, и к н; м не спеша спустился Поэт. Он был в теплой фланелевой блузе, но без шапки. Ветер сразу запутан в его лохматой шевелюре и с веселой злостью стал рва•/* ее на части.
— Верно,— повторил он.— Этот контрабанд^ слушается только ее!— и указал на Валю.
«Контрабандист» Славка в это время открыл кле?, ку, и синица улетела. Но Поэт издал какой-то неул0, вимып звук, стрекочущий, нежный, и удивленная птич- ка опустилась на перила лестницы. Она вертела черной головкой и прислушивалась до тех пор, пока Поэт не свистнул резко по-голубятнпковски. Синица словно рас. таяла, будто и не было ее никогда.
Все засмеялись, а Поэт закашлялся.
— Пошли домой!— сказал «контрабандист» Слав• ка и взял отца за руку.
По рыбам, по звездам проносит шаланду, три грека в Одессу везли контрабанду! —
пропела Валя, подталкивая сзади Поэта и Славку.
В тихой полутемной комнате алмазно мерцали аквариумы. Рыбы, похожие на сказочных жар-птиц, шевелили огненными хвостами. В зеленой водной глубине возникали легкие, как облака, дворцы, плыли светящиеся корабли. Дальние, неведомые страны, манящие, как музыка... Или это Натка бредит?.. Глуховатый напевный голос падал откуда-то сверху. Так казалось Натке. Она взглянула на потолок, где в легких клетках щебетали птицы. Нет, не оттуда. Может быть, из
БОДЫ?..
...Кто услышал раковины пенье,
Бросит берег — и уйдет в туман.
Даст ему покой и вдохновенье Окруженный ветром океан...;
Латка видит эту ракопииу. Большую желто-розо- загыутыми внутрь потемневшими краями. Она
па столике рядом и аквариумом. Наткэ хочется
,ь се в руки, послушать: правда ли, в ней шумит
>? По не решается. Здесь нее так необыкновенно... смотрит в смуглое, мужественное, как у капитана раттёраса, лицо Поэта. Его крупные губы шевелятся:
Н серой треуголке, юркий и маленький,
И синей шинели с продранными локтями...
— Это про Суворова!— шепчет в ухо Валя.
Так вот, откуда ока все знает! Поэт читает ей свои ’тихи. Сидит по-турецки па низком диване и читает. Значит, он и про Кутузова ей рассказал! Кутузов — ученик Суворова. Натка теперь знает. Об этом говорила Елена Георгиевна.
Они сидели на полу перед аквариумами. Шумел насос, накачивая воздух. Светились на полках корешки кшп*. Не было в этой комнате ни ковров, ни красивой мебели, как у Валиных родителей. Но дышалось так легко, что Натке вдруг захотелось взмахнуть руками, как крыльями, и пролететь между клетками.
— - Ну, о чем говорили на митинге?— вдруг спросил Поэт.
Натка «слетела» со своего потолка, и душа ее вновь вознегодовала.
- Буржуи на нас злятся... Готовят нападение,— :;резрительно сказала Валя,- Белогвардейцы, знаете? ?-• кто бежали от революции?
— Все еще никак не успокоятся? Мало мы их побили на Украине в 18-м?— усмехнулся Поэт.
— И вы там были?— удивилась Натка.
— Да я ж тебе говорила!— закричала Валя.— За- °Ь1-ла, да? Махно, Петлюра... Я же говорила...;
Натка кивает головой, хотя никак нс может вспо^. нить, когда это было. Раскрыв рот, смотрела она цц человека, воевавшего за Советскую власть, бившего логвардейцев, н, может быть, видевшего Буденного, Ко- товекого...
Над тахтой висела сабля. Натка только что заметц. ла ее. Поэт неожиданно легко поднялся и взмахнул ею в воздухе. «Видела бы Женька!» — пронеслось у Натка в голове. 'Ее Митя воевал под Перекопом, а Поэт на Украине. Теперь и у Натки есть человек, на которого можно равняться.
— Будет война — опять пойдете?— спросила Натка, не сводя с Поэта округлившихся восторженных глаз.
— Теперь уж вместе со Славкой.— засмеялся Поэт.
...Домой Натка бежала по звонкой, скованной морозцем тропинке, В сумеречном воздухе издалека загудел паровоз и промчался, обдав шумом и паром.
«Уехать бы куда-нибудь далеко-далеко!— помечтала Наткаг но тут же рассмеялась: — Куда ехать-то? Разве мало дел в ее маленькой Немчиновке?» В ней, как в капле воды большего моря, бурлят те же события, что и во всей стране. Страна ликвидирует неграмотность, проводит Б дома свет, строит заводы, создает колхозы и крепит СБОЮ мощь, чтобы ее никто не разгромил. нужна пионерская помощь.
ЗИМНИЕ ДНИ
Зима выдалась мягкая, снежная. Снег падал ме* леи но, будто раздумывая, куда ему лучше лечь, где ею* плохо прикрыта земля? Он завалил овраг, сровнял о рега Чаченкн, и только по волнистой линии сугроО"
уюяшо было угадать, где она прячется. Великанской селей шапкой накрылась Паткина любимая сосна. Она сТзяла тихая, покорная, заколдованная.
Натка каждый день после школы расчищала дороге к у к калитке, и она превратилась в глубокую узкую траншею. Очень здорово было бы положить на край деревянное ружье, налечь грудью и «палить» по кустам. Но Натка только подумала об этом. На самом деле «стрелять» не хотелось. Все-таки это было возгона зеего деревянное ружье.
Гремя ведрами, она пробегала мимо мальчишек, строивших на просеке снежную крепость, на минуту пригибалась, чтобы ее не расстреляли снежками, но не останавливалась, как раньше.
Наорав воды в соледенелом, похожем на грпб-шам- ппньок, колодце, домой шла медленно. Ведра стукались о стенки траншеи, обливали колючей ледяной водой. Натка останавливалась у калитки для отдыха и долго смотрела на белые пригорки. Странно было представить, что летом они с Женькой бегали там босиком, а потом, растянувшись па теплой земле, слушали рассказы доктора Гиля. И только крик Нинки с крыльца выводил ее из задумчивости:
- Натка! Маме вода нужна. Спишь ты там, что ли?
Натка ставила ведра в холодные сенцы п вместе с Леей мчалась к Женьке по утоптанной скрипучей тропинке.
Женька и Клавдюшка возились во дворе с ледянкой. Решето, облитое водой, мерзло всю ночь во дворе, и теперь дно его было выпуклым и гладким, как линза. Женька положила внутрь немного сена, привязала веревку, и вся гоп-компания с оглушительно лающей Дезп помчалась па Вершинки.
Отлогий бугор, по которому летом сбегали купаться,
и
чернел от ребят, приехавших сюда с санками и ледЯ1^ нами. У некоторых были лыжи, но о такой роскощ^ девчонки могли только мечтать.
— Береги-ись!— крикнул Тоська, вихрем пролета^ на лыжах, и тут же с хохотом свалился, подняв ту^у снеговой пыли. Натка, катившаяся на ледянке, конеж но, наскочила на него. Возникла куча мала. Тут уж разберешь, где кто.
«Нет,— решила Натка, встряхиваясь и завязывая покрепче ушанку.— Зимние Вершинки ничуть не хуже летних!»
— Ой, сколько у вас снега! У нас в Венгрии столько никогда не бывает!— радостно удивлялся Тони, ловя языком падающие снежинки, и Натка отметила, что он уже совсем правильно говорит по-русски, чеканя каждое слово, как монету. Наталья Ивановна была очень довольна его успехами и ставила в пример дру. гим, даже «учителю» Тоське. И вообще Тони стал со- всем своим. Все давно забыли, что он из далекой неизвестной Венгрии. Играли, дрались, боролись и ссорились на равных. Вот и сейчас, с ног до головы облепленный снегом, Тони еле выбрался из-под навалившихся на него Миши Федорова и Борьки Симакина.
Знаменитый Робин Гуд, хозяин здешних мест, победил презренного Гая Гисборна!—заорал Борька, снова толкая Тони в снег.
О, совсем недавно в отряде стали готовить к постановке пьесу «Робин Гуд». И хотя Натке там роли не досталось, она не пропустила ни одной репетиции. А Тони и правда играл английского лорда Гая Гисбор^- на. И у него очень здорово получалось с его гортанной картавостью. Только Робином Гудом был не Борька, а Коля. А смешным Маленьким Джоном увалень Миша Федоров. Женька, конечно, затесалась в толпу раз- уников. И хотя Наталья Ивановна была против того, °1ТОбы девочка играла мужскую роль, Женька не слу- 'алась. Она упрямо выходила на сцену в тот момент, ,'оГда изображался разбойничий лагерь Робина Гуда. 0 вскоре к ней привыкли, тем более что луком и стренга она владела лучше многих мальчишек.
— В шесть часов репетиция в Сонете!— крикнул ^0ля, поднимаясь с лыжами в гору. Женька, вертящаяся волчком на своей ледянке, тут же вскочила и хлопотливо отряхнулась.
В теплом, залитом светом Сонете их ждали Юля Наталья Ивановна. Юля спросила:
— Натка, а как успехи твоей мамы?
Натка смущенно затопталась на месте. Дело в том, что после праздников под впечатлением разговора с Валей Натка сказала Юле, что хочет заниматься с неграмотными.
— Молодец!— одобрила Юля.— У нас многие пионеры занимаются. Зина Матвеева, Шура Буркова, Миша Федоров... А у тебя есть кто на примете?
— Может быть, с мамой...— неуверенно сказала Натка.
— Отлично! Начинай. Если трудно будет — скажи!
— У меня отрядное поручение!— важно сказала Натка.— Я буду учить тебя читать и писать!
— А время у меня где?— замахала руками Марья Петровна.— Не успеваешь по хозяйству управиться. Да и незачем! Так проживу!
И как ни уговаривала Натка, даже слезу пустила, ничего не вышло. Марья Петровна твердила свое*.
— Ну хоть расписываться давай научу. А то как из госсовета повестку на собрание принесут, так меня заставляешь!
На это Марья Петровна согласилась. И вот началось
труднее в поте лица обучение. Дрожащей заскорузлой рукой выводила Марья Петровна неуклюжую букву «Д». Потом осилила «и», а дальше никак не шло. Длинной оказалась фамилия Дичковых.
— Может, хватит? — спрашивала Марья Петровка.
— Где же ты видела фамилию из двух букв?— сер. дилаеь Натка.
— А у китайцев!— посмеивался Иван Алексеевич.— Я знал одного по фамилии Ли, ну, а мать у нас будет «Ди».
Сам он три класса окончил и считал, что этого с лихвой на двоих хватит.
— Зачем ей? Я и прочту, и распишусь рил он.
— Нс, папа! Какой ты темный!—возмущалась Натка.— Сейчас все-все должны уметь читать. Для чего же революция была?
В горячем споре оканчивался вечер, но дальше двух букв дело не шло.
— Зачем же ты вырвала эти две буквы?— удивилась Юля, внимательно выслушав Натку.— Надо весь алфавит по порядку. И не с фамилии следовало начинать. Идем к Наталье Ивановне!
Натка и саг.га понимала, что начала неправильно, но что поделаешь, если мать ничего другого не х°' чет?
Натка слушала музыку, смотрела на сцену, где Ре' бита репетировали «Робина Гуда», но на душе был® У (7, смутно. Как же так? А еще хочет стать учительнице11, ;; -; \ Все-таки неудачливый она человек. Не то что Жень**• ^
Вон как она скачет по сцене со своим луком!
Так преходила зима. В игре, забаве, но и в серьез- ном деле. На каникулах ребята 'грн раза ставили «Робина Гуда». Один раз в школе, Другой - в совхоза «Красные зори», а третий в деревне Сколково, где орга- пкзевали колхоз. Над Сколковской начальной школой пионеры взяли шефство. Натке, Женьке, Клаздюшке, Жорке, Тоське и Топи поручили создать там библиотеку. Разделившись ка две тройки, реоята ходили по до- мам собирать» книжки, а потом па санках отвезли их в деревню.
— За такую хорошую работу нм стоит вынести благодарность!— сказала Юля. Леша так и сделал. И на очередном сборе от имени совета отряда поблагодарил шестерку, особенно отмстив Натку, которая больше всех старалась. Два дня Натка ходила счастливая. а на третий в поселок приехали красноармейцы с самодеятельностью, и новое счастье вытеснило прежнее.
Концерт был в Сонете. На пего пришли и взрослые. Натка, Женька, Тоська, Тони и вся их компания устроились на полу возле сцены, потому что мест в зале не хватало. Ох как плясали и пели красноармейцы! Среди них был и старый знакомый Павел Бугров. Он подмигнул оеоятам и стал так лихо отплясывать «барыню», что на сцене затрещали половицы.
После концерта старшие ребята подошли к Павлу и напомнили, что он обещал организовать у них стрел- КОВЫЙ кружок. Но Павел сказал, что раньше весны не сумеет. У них в части начинаются зимние маневры.
Девчонки долго потом вспоминали огневые красноармейские пляски.
— Настоящие! Буденновские! — утверждала Жень-
ка. чтиц-
ХГо воскресеньям, собравшись у нее в доме, они у лиеь плясать. Яков Семенович подыгрывал на балала
К ' и притопывал ногой. У Женьки выхолило лучше гжех, КО Натка не завидовала. Временами ей хотелось цого-то совсем необыкновенного, и она подолгу простаивала на горке, слушая, как шумит старая сосна, сбросившая с себя тяжелую снежную шапку. Ветер дул сильно и влажно. Снег оседал, и берега Чаченки о :четливо проступали.
В начале марта Натка снова побывала в Кунцеве. Перед домом па Пионерской улице Поет слепил огромного снеговика с: оскаленными зубами — вставил ооло- 1 раб л ей и с бутылкой вместо носа. На голову
ему надели старое ведро, и Натка, Валя и Славка били л•1 ием\ снежками до изнеможения. Ведро дребезжало и ухало, как живое.
Сгинь, вражеская сила! — громовым голосом закричал Поэт и проткнул снеговика палкой, как пикой. На этом все и кончилось.
Сырые сосны отряжают влагу,
II в хвое просыпается сова.
Сопит река... —
Декламировала Валя, провожая Натку на вокзал. ]Хеш- ьччч по такой дороге идти было невозможно.
— Тебя дома не ругают, что ты много занимаешься общественной работой?— спросила Натка.
Р} га ют, спокойно сказала Валя, как говорят
0 неизбежном зле.
Натка ^взглянула на нее сбоку, увидела упрямо ;"••к рцутып подбородок и красный кончик галстука, выбившийся из-под пальто.
— Пока!— сказала Валя у станции и отдала салют. ~ Пока! повторила Натка, ко всю дорогу не мог-
сделаться от видения вздернутого подбородка и то
1 закидывала назад голову.;
Л ОПАСНОСТЬ БЛИЗКА!
Сразу после Первого мая установилась сухая теп- лая погода. Черемуха зацвела дружно, обильно, и бед. ные Вершинки трещали с утра до вечера под руками любителей поживиться. По дороге к станции текла белая черемуховая река. И вообще в поселке все было белое. В садах цвели вишни и яблони, через заборы свешивались гирлянды диких белых роз, а дороги устилал густой тополиный пух. Он летал в воздухе, набивался в комнаты, п стоило людям заговорить друг с другом, как он непременно попадал на язык.
Но пионеры все равно открывали рты, смеялись и пели своп громкие песни. Особенно полюбилась одна:
Возьмем винтовки новые,
На штык флажки
I! с песнею а стрелковые
Пондом кружки.
Раз.
два!
Все
в ряд!
Впе
ред•
Ох
рид!
Женька, Натка и Клавдюшка, взявшись за руки, орали ее на всю улицу, и робкие тополиные пушинки ша; ахалпсь от них в сторону.
— Маяковский написал. Отличный поэт!— с видом знатока сказал Гришка-горнпст, шагавший сзади вместе с Жоркой.
ст ого самого. Вот, говорит, кто здорово с публикой ,• уговаривает! Голос погромче моего горна!
— Я еще ни одного живого поэта не видела! — в;охпула Клавдюшка.
— А я видела!— похвасталась Нагка и. боясь, что ой не поверят, перескакивая с пятое па десятое, рассказала и об аквариумах, п о птицах, и о стихах — с б о всем, что составляло прелесть и загадочность Валиного Поэта.
Ей не ответили. Не успели. Потому что, повернув к школе, увидели невероятное столпотворение во дворе. Никто не входил внутрь. На крыльце, загораживая •';од, размахивал длинными руками Петр Розенталь. Учителя стояли в сторонке, чем-то встревоженные.
— Скорее! Где вы там ходите!— с криком выбежал навстречу Тоська.
— Да что случи лось-то?— с тревогой спросила Женька и крепко сжала Наткику руку, будто предчувствуя что-то.
-- Митинг сейчас будет... Война на Дальнем Воето- ко..,— без передыха выпалил Тоська.
— Так быстро...— дрогнувшим голосом сказала Матка, а Женька уже тянула ее вперед, к школьному крыльцу, на которое поставили стол с красной скатертью.
— ...Нападение па советское консульство в Харбине... Арестовано 200 советских граждан... Китайские генералы не хстят мирного решения вопроса... Совет- (*К1п: народ протестует...
Натка ловила обрывки фраз выступающих на ми- т:' Ч’о и не могла понять: настоящая ото пойма или нет?
-- Конечно, настоящая,— чбежденно прошептала /•- кька.— Жалко, что далеко, а то бы завтра — 11 айда!
— А мы еще и стрелять как следует не научц, лись,— пожалела Натка.
— Завтра потребуем у Павла, чтобы настоящее пули принес!
Натка недоверчиво взглянула на подругу: ведь Павел только со старшими ребятами занимается в сима- кинском саду! Разве он даст нм, маленьким девчонкам, стрелять из боевой винтовки? Но Женька гак сурово нахмурилась, что Натка не решилась перечить ей, Да и в самом деле: хоть и далеко отсюда Китайская восточная железная дорога, где сейчас разыгрались воен- ные события, но люди там страдают свои, советские, и их надо защитить и освободить. Так говорил Иван Артемьевич, и его слова, ясные, твердые, больше всего пришлись Натке по душе.
— А отпор когда дадим? Чего мы ждем?—допытывался у Ивана Артемьевича после митинга Коля. Натка посмотрела на него и не сразу узнала. Всегда сдержанный, спокойный, Коля сейчас почти кричал.
— Погоди,— урезонивал Иван Артемьевич.— Все будет в свое время. Надо сначала мирные средства испробовать!
— А мы стрелять учимся,— сказала Натка.
— А вот эго здорово! Стрелять нужно уметь всем.
— Если не умеешь, на фронт не пустят!— уверенно сказала Женька.
— Ты бы, конечно, очень хотела?— засмеялся Иван Артемьевич.
— А кто не хочет? Да мы все хоть сейчас на Дальний Восток поедем!— подтвердил все тот же новый, взволнованный Коля, и Натка подумала, что он действовал бы на войне по всем правилам, не как они с Женькой в прошлогодней военной игре.
— Не хотел бы я, чтобы для вас наступило такое время,— задумчиво сказал Иван Артемьевич, всматриваясь в пылающие лица пионеров. Даже Тоська не чудил на этот раз. Понимал серьезность положения.
— А у нас на родине тоже борются,— неожиданно сказал Тони.— Товарищ отца говорил, что много рабочих арестовано. Коммунисты требуют их освобождения.
— Бот и мы требуем освобождения своих граждан, арестованных китайскими генералами,— кивнул Иван Артемьевич.
Ребята сдвинулись вокруг Тони, словно он стал им еще роднее. Общая тревога соединяла их.
А после уроков все направились в сад Борьки Сима кина.
Борька сам предложил устроить в их саду тир. Родители его надолго уехали. 13 доме никого не было, кроме глуховатой бабушки, а ей ребята не мешали. У задней стенки забора, выхолившего в поле, была поставлена фанерная мишень. Правда, стрелять пока что было не из чего. Павел принес свою боевую винтовку и научил старших ребят собирать и разбирать ее, вскидывать на плечо, маршировать и целиться. Ребята по очереди ложились на землю и долго наводили ее на черное яблоко мишени. Потом впустую щелкали. Эх. жалко нет патронов. Они бы показали этим китайским генералам, которые держат в тюрьме советских граждан!
Подождите,— утешал Павел.— Комсомольцы обещали достать мелкокалиберную. 'Тогда настреляетесь!
Леша и Коля особенно усердствовали на занятиях. Боевую винтовку знали назубок. Ребята, которые поменьше, сначала завидовали им, просили хотя бы подержать в руках оружие, а потом вдруг успокоились.
У Борькиной бабушки хранилось старое охотничье ружье, с которым дед когда-то ходил на зайцев, Борька выпросил его, и у них образовался свой взвод. Командовала тут Женька.
Она взяла ружье в руки так, будто век с ним не расставалась. Лихо вскидывала его, приставляла к плечу, ловко вынимала и вставляла затвор. У Натки же, как на грех, ничего не получалось... Ружье упрямо сползало вниз, затвор не двигался с места.
— Эх, ты! Одно слово: слабак!—презрительно цедила Женька, показывая, что и как надо делать.
«И откуда она все знает?» — удивлялась Натка, держа ружье на животе.
— Фу, не видали бы мои глаза!—закричал Тоська и, выхватив у Натки ружье, стал с хохотом ее преследовать.
— Падай, падай! Убита!— орал он, щелкая курком.
— Хватит!—рассердился Павел, отнимая у Тоськи ружье. Потом сказал, что комсомольцы с мелкокалиберной обещали прийти завтра.
— Ур-ра!— закричали мальчишки.— А нам позволят?
— Там видно будет. А эту бандуру,— Павел кивнул на охотничье ружье,— больше нс берите.
Ребята с гомоном полезли через забор, распевая любимую:
Когдя война-метелица придет опять.
должны уметь мы целиться,
\’меть стрелять.
Ша
гай
кру
че!
ся!
Луч
ше!
— Господи, вот бездельники — нехристи! Только песни орать!— сплюнула шедшая из церкви старуха.
— Ноги бы им переломать!— со злобой подхватила другая, и они шепотом стали рассказывать друг другу, будто бы скоро, совсем скоро все обернется по-старому...
— Чего ты пищала, когда за тобой Тоська гнался!— суре во спросила Женька, направляясь к Чачен- ке.— Будто тебе солью всыпали!
— Какой солью?— не поняла Натка.
— Обыкновенной. В деревне дядя Андрей стрелял в тех, кто яблоки воровал. Один раз поповскому сыну так всадил, что тот неделю потом чесался!— ухарски рассказывала Женька.
— Не там ли ты стрелять научилась?— догадалась
Натка.
— Там. И верхом ездить там. И косить. Все там!
Счастливая Женька, что есть у нее такая деревня!
У Натки вот, кроме Немчиновки, ничего нет. И дяди никакого кет, который научил бы ее стрелять. Вдруг в самом деле придется воевать! Что тогда делать?
Они спустились к воде, горячо обсуждая события. Клавдюшка склонялась к тому, что на фронт лучше идти медсестрой.
— Кому-то надо и раны перевязывать,— говорила она,
— Конечно. Кому что!— усмехнулась Женька. Нат- а, боясь попасть впросак, молча смотрела в воду. Лилово-черная извивающаяся пиявка проплыла меж травинок. Женька подцепила ее прутиком.
— Фу, какая противная!— брезгливо фыркну^ Клавдюшка.
— Эх, ты! А еще медсестрой собираешься быть!
съязвила Женька, стараясь перевернуть пиявку а спину.— Она ж полезная. Помнишь, доктор Гиль сказывал, как он одного больного пиявками спас?
— Эй, кто там? Кому я понадобился? Так и .знал• лягушатникам!— раздался знакомый голос. Девчонка подняли головы и увидели на пригорке доктора Гиля Он сидел на майском солнышке без рубашки и читал книжку.
— Я говорю, что пиявки полезные,— повторила Женька.
— Очень! Хотите, поставлю?— засмеялся Гиль.
Никто не хотел. Вместо этого девочки рассказали,
как идет обучение стрельбе, и похвастались, что завтра придут комсомольцы и позволят пострелять из настоящей винтовки.
•— Мел-ко-калп-бер-ной!— по складам выговорила Натка.
— Только из нее все равно никого не убьешь. Разве ранишь слегка,— сказала Женька.
— Эге, лягушатники становятся кровожадными! — пошутил Гиль.
— Вовсе нет,— запротестовала Женька.— Я только на врагов Советской власти. Вы небось пойдете воевать?
— Нет, я буду лечить раненых, как в гражданскую.
— И я с вами, можно?— обрадовалась Клавдюшка.
— Можно. Только не торопись. Мы еще от гражданской не оправились. Укрепиться надо... Попробуем сначала мирно.
«Вот и Гиль говорит так нее, как Иван Артемьевич,—
одумала Натка.— Сначала надо подготовиться. Но “0 г овиться нужно как можно скорее. Потому что опас- Г[0г1Ь близка. Так говорили люди на митинге».
ВЫСТРЕЛ В САДУ
На другой день, наскоро забросив домой книжки {1 пообедав, ребята помчались к Борькиному саду. Комсомольцев еще не было. Юля и Павел мирно разговаривали под цветущей яблоней. Коля, взобравшись на длинные ходули, которые нашел в дровяном сарае, ловко ходил на них по двору.
— Дай мне походить!— просил Тоська, бегая за братом.
— Сделаю сто кругов, тогда дам!— смеялся Коля.
— Ну, ты так до вечера ходить будешь,— ныл Тоська.
— Ничего не до вечера. Тридцать два. тридцать три!—считал Коля.
— Колька, пойдем к Юле. Посоветоваться надо! — позвал Леша.
— Тридцать пять, тридцать шесть!
— Что это на тебя нашло?
— Давай, иди к Юле, а мы походим!— вновь подскочил Тоська и подмигнул Тони.
— Тридцать восемь...
— Руки вверх!— нарочито-грозно крикнул Леша, схватив охотничье ружье, прислоненное к дереву,—
Рраз!
Он прищурил глаз и спустил курок.
Оглушительный грохот раскатился по саду. Сорва- л::. •ь сс своих гнезд грачи и загорланили, как в марте. С яблонь посыпался цвет.
— Гром, а небо голубое!— удивилась Натка.
— Смотри!— испуганно шепнула Женька.
Посреди двора рядом с брошенными ходулями щ
ком лежал Коля, а поодаль растерянный, ничего не тГ*' нимающий Леша вертел в руках ружье. °•
— Коля! Коленька!— страшным голосом закрцца Тоська и почему-то на четвереньках пополз к брат,'; И только услышав этот звенящий крик, до зелени ^ бледневший Леша откинул ружье и бросился к друг^,'
— Встазай! Пожалуйста, вставай! Ты почему Ле' жпшь?— затормошил он его, хотя уже видел злове щую красную змейку крови, выползающую из-под За_ дранной рубахи. Видел, но не хотел верить, что эТо всерьез.
— Колька! Друг! Колька!— бормотал он посерев, шпмп губами и вдруг, сорвавшись, исчез за забором, словно его перенесло туда ураганом.
А над Колей хлопотали Юля, Павел и прибежавшие комсомольцы Мира Яровицкая и Толя Сизов.
— Доктора Гиля! Живее!— крикнул Толя.
А Гиля уже вел Леша. Это к нему он помчался с таким отчаянием и надеждой. Но хотя и считалось счастьем, что доктора застали дома, сделать он уже ничего нэ мог.
Вот так бывает, что, старательно целясь, промахи- Баешься, и совсем не целясь, шутя, да еще из пустого ружья убиваешь друга наповал.
В самом деле, откуда в старом ружье оказался патрон? Павел вытащил еще теплую гильзу, завернул в бумажку. Можно отдать на экспертизу, но что это даст? Привести собаку — но ружье уже трогали другие руки! Что же делать?
Борька уверял, что вчера он, как всегда, спрятал ружье в сарай, а сегодня вынес. Но ждали комсомола
ц,,8. и никто его не трогал. Леша взял первый. Взял ,;1да шутки — и вот что получилось!
™ Ничего не знала и Борькина бабушка. Плача, она ь1лесла простыню, в которую завернули Колю, а Юля доктор Гиль оттащили от него трясущегося от рыданий Тоську и, обняв сто с двух сторон, повели домой.
Плотной немой толпой двинулись за ними ребята, фал понимали, что должны быть в такой момент вме- сТе.. но они еще не умели утешать. Взрослые это делают ДУЧШС, и Тоське они сейчас нужнее. Он почти висел кду Юлей и доктором Гилем, маленький, сраженный горем, но под надежной защитой.
В эту ночь Женька ночевала у Натки. Яков Семенович принес Натки ному отцу починенные штиблеты и разрешил ей остаться. Они взяли с собой Дези и легли в сенях на широкой дощатой кровати.
— Идите в комнату,— звала обеспокоенная Марья Петровна.
— Пускай здесь. Им поговорить небось хочется,— сказал Яков Семенович.
— Ахти, беда какая!— с ужасом проговорила Марья Петровна и перекрестилась. О выстреле в сима- кииском саду знал уже весь поселок, и под вечер туда ходили толпами.
— Втянули детей в политику. Все от этого!— сказал Иван Алексеевич.
— Подлость это, а нс политика. Кому-то надо было сделать такое!— по-своему понимал Яков Семенович.
Л девчонки шептались полночи, тесно прижавшись зруг к другу, и время от времени проверяя, здесь ли Дези. Она лизала им руки и преданно стучала хвостом,
— Что же теперь будет делать Леша?— уже не первый раз спрашивала Натка, и сердце у нее сжима лось от боли.
— Да, ему сейчас хуже, чем Тоське. А как 0нц дружили! Вот представь себе, если б ты меня убила или я тебя. Или Кдавдюшку...
Но Натка не могла этого представить и порывисто закрывала ладонью Женькин рот.
— А все-таки, кто это мог сделать? Кто?— спращй, вала она через минуту.
— Шпион какой-нибудь. Может быть, оттуда с Дальнего Востока... А может, из Англии... Тамошние буржуи никак не успокоятся. Видели, мы вчера друг в друга целились, ну и решили: пусть па самом деле кого-нибудь застрелят. Твой отец правильно говорит; политика!
— А дети им на что?— недоумевала Натка.
— Как на что? Чтоб не росли коммунистами. Пионеры этим буржуям дэ генералам разным — хуже горькой редьки,
— Их же в революцию всех прогнали...
— Значит, не всех. Некоторые остались, хорошими притворились, вроде Левкиного отца. Говорят, что оя продает свой дом и перебирается в Смоленск. От Москвы подальше.
— Ой, а как же ката слежка? Мы же видели, как к нему какие-то люди пробирались... Как же, а?— заволновалась Натка и вновь вспомнила осенний вечер, драку с Левкой, смятый пионерский галстук...
— Давай завтра опять в бадаевский двор заглянем?— предложила Женька.
— Ты думаешь, это он ружье зарядил?—прошептала Натка, и ужас сковал ей сердце.
— Л что, обрадовался, что война скоро будет — и давай вредить!
Они замолчали, ко думали об одном и том же и ле- с широко открытыми глазами, Взошла луна, прочилась з маленькое окошко и легла белым квадратная на стеку. Вдруг стало отчетливо слышно ква- ^а>;ье лягушек в болотце. Потом где-то залаяла собака, Дези ответно зарычала.
' — Не смей, а то выгоню!— цыкнула Натка, зажи
ла» ей морду.
— Конечно, в нашей Немчимсвке есть враг,— снова начала Женька.— Помнишь братьев Масляковых?
Как же не помнить? Три года назад весь поселок пережил это несчастье. Два брата — коммунисты, работавшие инженерами на заводе в Филях, поехали на велосипедах купаться на Мсекзу-реку, а к вечеру их нашли убитыми в Ромашкипских кустах.
Говорили, что они знали какой-то военный секрет, вот и хотели его у них выведать. Да ничего ке получилось.
Натке никогда не забыть тысячного шествия поселян на кладбище. Был зечер, и в поднятых руках горели десятки дымных факелов. Играла торжественная печальная музыка. А когда похоронили — зазвучал .интернационал».
— Люди умирают, но не сдаются. Борьба продолжается!— сказал тогда Иван Артемьевич.
В ту ночь Натка впервые плохо спала. И вот сейчас тоже никак не приходит сон. Все мерещится симакин- скнй сад, распростертый на земле Коля, рыдающий Тоська и побелевший от ужаса Леша... Хорошо, что Женька здесь. Вдвоем легче. Сильнее себя чувствуешь.
— Слушай!— вдруг прошептала Женька, приподнимаясь на локте. Натка замерла, вжалась в подушку. Ню еще приключилось? И тут же услышала чистое,
ш
легкое посвистывание, сменившееся длинной, заливистой трелью.
— Соловей!— ахнула Натка.
— Выйдем!— предложила Женька.
Они тихо выбрались на крыльцо, две белые тоненькие фигурки, и, взявшись за руки, застыли перед огром- ным прекрасным миром, залитым лунным светом, пронизанным соловьиным пением. Но они уже знали, что не все так хорошо, как кажется, и в этой теплой, светло!! ночи где-то бродит зло, в домах плачут люди от горя, п далеко-далеко ка самой крайней границе, может быть, идет бой.
...Колю хоронили по-пионерски. Красный гроб, убранный майскими цветами, поставили в маленьком поселковом клубе. Комсомольцы затянули помещение траурными полотнами. Каждые десять минут сменялся почетный пионерский караул.
Вытянувшись в тугую струну, Натка высоко над голевой держала салют и еще, и еще раз внутренне клялась, что будет изо всех сил бороться, чтобы не было больше таких несправедливых смертей, как Колина. Ему оставалось две недели до окончания семилетки. Он хотел ПОЙТИ в химический техникум, а потом работать на Сетунском заводе, который недавно начали строить. II ничего не исполнилось... Кто сделал так? Кто?
— Вот горький пример, когда нам не хватило бдительности!—сурово сказал Иван Артемьевич стоянии рядом ГОле.— Никогда ко следует забывать, что каждое ружье может выстрелить. На то оно и ружье!
Юля покорно нагнула голову, и Ивану Артемьевичу, наверное, стало се жалко. Петому что — Натк видела — он нашел Юлину руку н тихонько пожал е •
Когда Натку и Женьку по всем правилам сменили Тонн и Жорка, они уведнлп в дверях взволнованную Валю.
О, Натка совсем забыла, что вчера был день ее рождения!
— Я так и думала, что что-нибудь случилось, раз гы не пришла.— сказала Валя, когда они грустно хо- д;гли по молоденько» тополиной аллее на Советском проспекте. Ее посадили пионеры в прошлом году, и Коля тогда получил благодарность.
— А где же Леша?— спросила Валя.
В больнице. Доктор Гиль сказал, что у него тяжелое нервное расстройство.
— Считан, что двоих убили!—посочувствовала лроходпвшая мимо женщина.— Где же после такого оправиться?
Так думали почти все взрослые. Недаром Колина мать отказалась от всякого иска по отношению к Леше, хе я к ней дважды приходили из районной милиции. И только черная церковная старуха, та, которая хоте- •~а, чтобы пионерам переломали ноги, злобно шипела:
— Если так попустительствовать, они всех поубивают. Попомните мое слово!
Но тетя Вера Ченцова, председательница уличного комитета, молча повернула ее и вывела с клубного Двора.
КРАСНЫМ-КРАСПО
Долгожданное лето не принесло много радостей, атка. Женька и Клавдюшка перешли в шестой класс. 1о то ли они взрослеть начали, то ли Колина смерть !®1: повлияла, только не убегали они спозаранку в лее, Рыли пещер на Вершинках, не напяливали на себя
мальчишеских одежд н не играли в мировую револ шмо. Теперь, собравшись в шалаше на Женькином роде млн в кустах па Наткином участке, они подолГ°' молчали, смотря в небо, будто чего-то ждали. ^
Не манило и купание в бочажке. Даже Женьке стал по пояс, а Натка п вовсе вся вылезала пз него, каланча. Выросли девчонки. Коротки стали платк" И Женька рассталась со своей бессменной гимнасте!!’ коп. еР'
— Скорее бы хоть что-то прояснялось,— не вытег,
пела как-то Женька. р'
— А что?— оживилась Нагка.
— Да все! Что делается на Дальнем Востоке, „е зкаоы — раз! О Колиной смерти гоже все замяли —. дна!— перечисляла Женька. Об этом страшном событии она никогда не забывала. Не раз подбивала Наткч на новую слежку за бадаевским домом.
— Да мы ж ходили!•— взметнулась Натка.
— А что «выходили»? Эти Балаезы нас вокруг пальца обвели!
Верно. Латка до сих пор нс понимает, куда они все делись? Дом никто не купил — это ясно. Стоит он заколоченный. Ведь Натка и Женька все рассказали тогда Ивану Артемьевичу. Почему он не действует? И ребятам запретил пробираться в бадаевский дом. Просто странно. В кооперативе второй месяц работает тетя Вера Ченцова. II тоже отмалчивается. Один раз только шутя сказала: «Сбежал ваш лавочник!» Но Натка не поверила. Не таков Иван Артемьевич, чтобы упустить врага! Темнят что-то эти взрослые!
...События начали развиваться в августе. Па Наткан участок примчался Жорка и отчаянно завопил:
— Чжан Стоэ ляп перешел нашу границу!
— Кто? Где?— беспорядочно закричали девчонки.
УЛ
-.•зкпвая с разостланной дерюги, на которой собираюсь загорать.
' * _ Китайский генерал. Вот кто! Я сейчас по радио
лиал. Бежим!
Длинные Жоркины ноги мелькнули уже за ручьем, ,.„гда ошеломленные Натка, Женька и Клавдюшка по- н'яяп к чем дело и сорвались за ним.
11 Теперь пошла заваруха!— прокричала на ходу
Женька.
В Жоркиной комнате на заваленном проводами л инструментами столике стоял крошечный детекторный приемник. Жорка мастерил его все лето, и надо • ;;е было таге случиться, что именно в это утро приемничек заработал. Ребята по очереди надевали дужку с наушниками и, затаив дыхание, слушали чьи-то далекие голоса. Ясно было одно: китайские регулярные части ; од. командованием генерала Чжан Сюэ-ляна проникли на советскую территорию.
— Что теперь будет?— с бьющимся сердцем спрашивала Натка.
Бежим в школу!— решила /Конька, И это оыло
самое зеркоэ решение.
Отряд собирался по цепочке. Из всех переулков бежали пионеры, завязывая на ходу галстуки. На физ- хд.тьтурной площадке — месте отрядных линеек — тояла Юля в полной комсомольской форме с портупеей через плечо.
Пионеры!— строгим ораторским голосом начала она, когда четкий красногалстучный ряд замер при команде «Смирно!». Рапорт сдала Зина Матвеева. Роб-- ко прозвучал ее тоненький голосок, и Натка про себя отметила, что Леша для такого момента был более подходящим. На секунду остренько защемило сердце, но ГО iq говорила дальше, и Натка обратилась з слух.
— Мы протестуем против наглого вторжения Чжан Сюэ-ляна на нашу территорию. Но мы верим: Красная Армия отбросит эти жалкие белогвардейские части назад...
— Еще бы! Конечно, отбросит!—закричали ребята и поломали строй.
— Стоп! На место!— подняла руку Юля и укоризненно покачала головой.
— Идиоты!— презрительно кинула Женька подлетевшей к ней Натке.— На войну собираются, а в красноармейском строю стоять не умеют.
Она-то не двинулась со своего конца. Приземистая, крепкая, Женька словно вросла в линейку. Пристыженная Натка мигом откатилась на правый фланг.
— Ребята! — уже, как всегда, доверчиво и просто, заговорила Юля,— Сейчас все рабочие на заводах и фабриках обязались ударно работать. Пионеры не должны остаться в стороне. И так мы в это лето раз- лентяйннчались здорово.
Натка быстро взглянула на Женьку и подумала, что это прямо про них. Третий месяц загорают в кустах, как буржуйские дети. Наверное, об этом подумала и Женька. Отвернулась от Натки.
— А что делать? Раньше Леша...— начал было Гришка, но в это время Миша Федоров дал ему тычка, и он, странно икнув, замолчал.
— Что же, без Леши и жизнь должна кончиться?—' дрогнувшим голосом сказала Юля.— Конечно, он был хороший вожак. Ничего не скажешь. Зина же только начинает. Ты бы, Гришка, лучше помог ей, чем нюня распускать. Не то время сейчас.
— Я думаю,— срывающимся голоском начала Зи- *на,— нам всем надо помочь Сколковскому колхозу урожай убирать.
.— А по-моему — учить азбуку Морзе. Пригодится . ценной обстановке,— отчеканила Женька. В ее буй- ч0й голове уже ходили мысли о поездке на Дальний Восток. Летнюю апатию словно ветром сдуло. Перед каткой стояла Женька прошлых лет. Не хватало только ее старой комиссарской куртки.
— И то, и другое верно!— одобрила Юля.— Поможем взрослым в труде, а заодно и себя к будущим боям подготовим... И вообще, ребята,— голос Юли опять прогнул,— мы, конечно, много пережили. Но ото не значит, что надо опускать руки. Страна ждет от нас хороших дел. Покажем себя! И потом, память Коли... Вспомните, как по-боевому он всегда работал!
Женька упорно решила со своим звеном изучать азбуку Морзе.
— Сигнализация — важное дело!—уверяла она.— Без нее в разведку идти нельзя!
Где-то она об этом вычитала. Натка не возражала, хотя в Сколково решила сходить обязательно. Как-то там работает их библиотека?
Многих ребят в звене не хватало. Не было Тоськи. Со дня похорон Коли он не показывался. Витька Кор- -укков уехал в заводской пионерский лагерь. Борьку Сама кина забрали на лето родители. Куда-то исчез То- *и. Дача, где они жили, была на запоре. Фактически было пятеро: Женька, Натка, Клавдюшка, Жорка а Гришка. Вот они-то и собрались ранним утром за Школой в жасминовых кустах.
— Ответственным будет Жорка,— сказала Женька.
— А Тоська? Разве мы его не позовем?—спросил
Гришка.
— Я был у него. Он не хочет!— хмуро ответ-,,
Жорка. ^
— Ну и пусть! Одумается — сам придет!— рещИп
Женька. 9
— Неловко как-то!— вздохнула совестливая КлдЕ
дюшка. 8'
— Его же звали!—возмутилась Женька.— В так0,^ время нельзя отсиживаться дома, что бы ни случилось" Слышала, что Юля говорила?
«Верно. Нельзя»,— подумала Натка. И все лее всем вместе надо было бы сходить к Тоське. Уж больц0 строга Женька. Конечно, и у нее погиб брат. Но это было так давно. Женька была тогда совсем крошкой и ничего не понимала. У Тоськи иначе... Говорят, он теперь совсем не смеется.
Натка пыталась представить серьезного Тоську и на могла. Виделся живой, искристый мальчишка, проказливый, как Пиноккио. Когда зимой ходили в Сколково, то у всех животы болели от смеха над Тоськиными выходками.
— Ты что? Заснула? — крикнул ей в самое ухо Жорка.— На! Бери флажки!
Натка вскочила с земли и с недоумением посмотрела на два крохотных бумажных флажка. Но и у всех в руках были такие же.
Оказывается, Жорка заранее принес все из дома. Весь вечер он клеил из разноцветной бумаги флажки. Переписал на большой лист бумаги азбуку Морзе: точка, тире, две точки... Лист этот он повесил на сосну, чтобы все видели п заучивали.
Натке и в голову не приходило, что это так интересно и даже похоже на военную тайну. В самом деле, идут прохожие, смотрят на бегающих и размахивающих флажками ребят — и ничего не понимают. Дума- ,оТ, что пионеры снова бездельничают. А они выполняет секретные задания, готовятся к военной службе. /Калко, что они раньше не знали этой азбуки, когда ](грали в лесу в мировую революцию. Чем кричать — ^махнул несколько раз флажками — и все! Команда принята!
— Смотрите, ребята, кто бежит?— крикнул Гришка. Вспотевшая Натка обернулась и увидела Тони. Он размахивал тюбетейкой и радостно улыбался.
— Откуда ты?— окружили его ребята.
— Из Москвы. Товарищи отца из Венгрии приехали,— объяснял Тони, оглядываясь по сторонам. «Ищет Тоську»,— поняла Натка. Но Тони ни о чем не спросил. Только улыбаться перестал.
— Что нового?— поинтересовался Жорка, а Женька сердилась, что прервано важное военное учение, торопила начинать снова.
— Тони тоже не мешает поучиться!— сказала она.
— Я знаю. Это телеграф. Наши революционеры им пользуются,— одобрительно кивнул Тони и, подавшись вперед, восторженно сообщил: — Все наши рабочие протестуют против действий Сюэ-дяка. Демонстрации. Забастовки... Ой, что делается!
— А китайские рабочие тоже недовольны. Будьте спокойны! И у них там демонстрации!— поддержал Жорка.
— Кто сказал?— не поверила Женька.
— Наушники мои сказали! Радио!— ликорал Жорка. Очень кстати он соорудил свой приемник. «Золотые руки у этого Жорки»,— подумала Натка и посмотрела на своп руки: ничего они не умеют. Даже мать сказала: «Неделуха ты!»
— Все равно готовиться надо!— стояла на своем Женька и взмахнула флажком.
— Надо, надо!— залопотал Тони и что-то добавц по-венгерски.
— Что это значит?— потребовала объяснение
Женька. *
— Это значит, что пионер всегда готов!— рассмеялся Тони, и все взялись за флажки.
Не очень-то быстро запоминались эти точки п тире Иной раз смешная путаница получалась! Женьк^ и Жорка сердились на Натку.
— Такая дылда, голова ничего не варит! Не го- дишься ты к военной службе!
Вечером расстроенная Натка тщательно переписала азбуку на четвертушку бумаги, вырванной из старой тетрадки по арифметике. Пыхтела и возилась она с этим делом так долго, что Марья Петровна, несколько раз крикнув, чтобы Натка ложилась спать и не жгла зря электричество, не выдержала и сама его потушила.
— Еще не зарабатываешь, чтобы за свет платить! —> сердито буркнула она.
Натка покорно вздохнула. Но странное дело. Как только погас свет, все точки и тире красновато засветились в темноте. Они назойливо лезли Натке в глаза и так надоели, что она спряталась с головой под одеяло. Но и там они донимали ее, пока, сжалившись, сон не избавил ее от них.
Зато наутро она могла обходиться без всякой бумажки. И зачем только время тратила?
Наверное, то УК6 самое произошло и с другими реоя- тами, потому что все они с молниеносной быстротой манипулировали флажками, а то и просто руками, не заглядывая ни в какие листочки.
— Теперь будем переписываться этими знаками!— вдруг сказал Тони.
— Зачем переписываться? Так будем знаки пода
вать! — буркнула Женька. Не любила она писанины.
— Так я же уезжаю на родину! —пояснил Тонн.
Вот это была новость! Ребята побросали флажки
;1 с недоверием посмотрели на Тони. За год так привыкал к нему, что позабыли о его венгерском происхождении. А ведь у него своя родина. И там еще не победила резолюция. За нее борется отец Тонн. Да и он сам не зря стал пионером.
— Будешь участвовать в революции? — с завистью спросила Женька. И было видно, что ей тоже хочется махнуть туда вместе с Тони. На все жадна была Женька. Горел в ней неугасимый огонь действий. Китайская граница, Венгрия — быть всюду, где развиваются революционные события. «Чтоб везде была Советская власть!» — говорила она подругам.
— Буду такой же! — твердила себе Натка и с восторгом смотрела на подругу.
...Тонн провожали жарким полднем, но все были в форме. Теперь она была другой: буденнсдскую гимнастерку сменила легкая синяя блуза из сатина, заправленная у девочек в такую же юбку, заложенную красивыми складками, а у мальчиков в короткие штаны с ремнем.
Синие ряды, прочерченные алыми галстуками, выстроились на перроне. И хотя не было старших ребят, и особенно чувствовалось отсутствие Леши и Коли, все же проводы вышли парадно. Зина Матвеева, недавно принявшая председательство, звонко отдала команду. Гори и барабан звучали согласно. Тони обошел строй и обнял всех ребят. И хотя он улыбался, в его больших карих глазах стояли слезы. Да и многие растрогались. Столько было вместе пережито за этот год! Здесь Тони стал пионером, научился говорить по-русски, испытал настоящую дружбу. Только что-то нет Тоськи. Кеуже-
. 6 Заказ 2.ПЗ
ли не придет? Может, поэтому не уходит слеза из глаз юного венгра?
Фыркая и чихая, подошел дачный поезд, на котором Тони должен был ехать до Москвы. Последний раз рассыпалась барабанная дробь. Пионеры отдали салют и прокричали «Доброго пути». И только тогда появился Тоська. Он шел не спеша вдоль состава. Кто бы узнал в нем прежнего непоседу? Казалось, никакая сила не заставит его ускорить размеренный шаг.
Начальник станции в красной фуражке дал знак к отправлению. Заскрежетали, задвигались колеса. Тони первый не выдержал «пытки». Вырвавшись из рук спутника, он спрыгнул на платформу и помчался навстречу приятелю. Еще секунда — и мальчики оказались в объятиях друг друга.
Начальник станции поспешно замахал своим краско-белым знаком, задерживая поезд, а ребята, поломав строй, подхватили обоих друзей и запихнули в первый попавшийся вагон.
— Еду до Москвы! — выкрикнул Тоська из тамбура почти с прежним блеском в глазах. Рядом сияла счастливая рожица Тони.
— Ребята,— деловито сказала Юля, когда поезд, увозивший Тони и Тоську, превратился в черную точку.— Завтра нас просили прийти в Сколковский колхоз. До сих пор у них не убрано сено!
— Очень кстати! — воскликнула Натка, вспомнив про библиотеку.
— Убирать се-ено? — недовольно протянула Женька. — Тони поехал революцию делать... На Дальнем Востоке бои идут, а мы — сено!
— Ох, какая ты, Женька! — засмеялась Юля. — По- своему, делать революцию — это на баррикадах стрелять. А жизнь хорошую кто будет устраивать? Не поможем колхозу — кулаки быстро объявятся. Революцию защищать надо трудом, не только боем! Поняла? ^ на Дальнем Востоке пока без нас обойдутся.
Женька ковыряла босой ногой землю и сердито со- яела. Натка хотела сказать что-нибудь веское, умное, йо не находила слов и только вздохнула. Где уж ей! В глубине души она сочувствовала Женьке, но и Юля казалась правой. Убирали же пионеры в прошлом году сено в Наткином дворе. И как это помогло!
— Красноармейцы идут! И много как! — вдруг закричал Жорка. Все поглядели в сторону моста. В самом деле, занимая всю ширину проспекта, шел красноармейский полк. Гулко отзывалась земля. Взлетали из- под сотен сапог мягкие клубочки пыли. Лица красноармейцев были строги. Песен не пели. У каждого за спиной — скатка шинели и котелок. На солнце поблескивали дула винтовок.
— Смотри: Павел! — прошептала зоркая Женька, заметив старого знакомого в крайнем ряду.
— Он! В самом деле он. Это их полк! — наперебой заговорили ребята, отступая к канаве. Полк стройно и крепко проходил мимо.
— Их перебрасывают на Дальний Восток! — пояснила Юля.
— Ух, ты! — вздохнула Женька. Павел, не выходя из строя, помахал рукой. И все красноармейцы побахали ребятам, а командир будто не заметил этой вольности. Юля отдала салют, и вслед за ней подняли ладони над головой все ребята. Четко, по-военному подняли. Вез слов было понятно, зачем едут красноармейцы так далеко. И так же ясно было в эту минуту, что должны делать те, кто остается на месте.
— Делайте свое дело хорошо! — крикнул им Павел,
«Правильно. Вот это и надо!» — подумала Натка
и сжала руку Женьке. Желтые глаза подружки неотрывно смотрели вслед красноармейцам.
А на другой день они всем отрядом пошли в колхоз. Скошенное сено давно пересыхало в лугах, но у колхозников не доходили руки. И они были очень рады пионерской помощи.
— Теперь и на слет не стыдно идти! — решила Юля и, поглядев на Натку, добавила: — А ты расскажешь о наших делах всем. Мы тебе доверяем. Согласны ребята?
Все согласились, даже Женька, потому что Натка работала на совесть и очень понравилась колхозникам своим трудолюбием.
Районный слет проходит в клубе «Завет Ильича». Среди низких деревянных домиков двухэтажное белое здание казалось роскошным дворцом. Натка всегда входила в него с благоговением. Широкие лестницы и просторный зал вызывали в ее душе ощущение полета.
На сей раз зрелище было особенно величественным. Со всех сторон, как горные ручьи, стекались к клубу пионерские отряды. Как много их стало в районе! Они росли в деревнях и поселках, как красноголовые грибы- по дос пн о вп ни после дождя. Натка оглянулась назад с клубной лестницы, по которой цепочкой поднимался их отряд, и сердце у нее замерло. Все было красным- красно от развевающихся знамен, флажков, галстуков. Перекатная барабанная дробь и призывные звуки горнов гремели в ушах победной музыкой.
— Сила! — сказала Женька. Она всегда находила верное слово, и Натка в порыве крепко сжала ей рукУ•;
Частичкой этой силы были и они, пионеры.
И вдруг Натка увидела Поэта. Он стоял посреди площадки, почти в центре бурлящего пионерского моря, релое пятно рубашки маячило, как парус, на фоне синих блуз.
«А где-то здесь и Валя!» — подумала Натка, но тут ее, зазевавшуюся, бесцеремонно втолкнули в зал. По лестнице поднимались все новые и новые пионерские звенья.
...Выступающих было много. С горячим, как костер, лицом Натка ловила каждое слово и ерзала от нетерпения
Нет, так ей никогда не сказать! Да и о чем говорить? Выучили азбуку Морзе, ходили на сенокос... Что ж тут особенного? Чепуха какая-то. Вон ребята с фабрики Ногина железа на целый трактор набрали!
Чем дальше шло дело, тем больше она сомневалась, мучилась, стыдилась. Хоть бы забыли о ней! Но как раз в этот момент со сцены, где в президиуме сидела Юля, прозвучало ее имя.
— Натка! Иди! Тебя! — зашипели ребята. А Натка словно прилипла к месту. То ерзала, ерзала, а то встать не может.
— Да иди же! — толкнула в бок Женька. На сцене снова кто-то позвал Натку, и все в зале начали куда-то оглядываться.
На соломенных подламывающихся ногах поднялась она на трибуну. Внизу, тесно сгрудившись, как ягоды в лукошке, круглели головы.
Все приготовленные и проверенные Женькой слова были начисто забыты. Натка стояла на трибуне, видная всем, и молчала. Словно у нее отсох язык. Словно вообще она никогда не умела говорить.;
— Смелее, Натка, — услышала она шепот Юли из президиума и увидела, будто в тумане, ее расплывча- тое, сероватое лицо.
— Ребята! — хрипло выдавила Натка и не узнада себя. Наверное, кто-то другой забрался к ней в горЛо и сипит там. Ну, а раз другой — она за него не отвеча- ет. Пусть говорит, что хочет.
— Ребята! — сказал этот «другой» немного почаще. — Мы еще очень мало сделали. И нам стыдно перед остальными. Но мы сделаем больше. Даем честное пионерское!
Боже, что поднялось в зале, когда Наткины ноги, ставшие из соломенных резиновыми, несли ее на свое место. Шумели, свистали, смеялись. Что это за речь, в самом деле? Можно было бы и не выпускать такую дурочку. Кто там за этим смотрит?
Пришлось самому секретарю райкома комсомола Ване Кузнецову взять слово.
— Ну и что? — спросил он. — Девочка сказала правду. Мол-сет быть, она немного приуменьшила, но это лучше, чем преувеличить!
После этого пошло тише. Уже никто не хвалился во всю силу легких. Припоминали недостатки. Вносили предложения.
— Сначала я очень разозлилась на тебя, Натка! А потом подумала, что и правда ничего особенного мы не сделали. Рано нам еще выступать на больших собраниях! — с грустью сказала Юля, когда они строились, чтобы идти домой. И было видно, что она очень недовольна собой.
А ребята ничего не сказали Натке. Только Женька удивленно покосилась и о чем-то задумалась.
Они шли по темному шоссе без песен, потому что напелись в клубе до хрипоты. В каждой шеренге креп- •о взяли друг друга под руки, чтобы не растеряться, и цокали каблуками по булыжникам так, словно это был не пеший отряд, а боевая конница.
По просеке Натка бежала одна. Ока давно уже перестала бояться темноты и только усмехалась, когда ей со этом напоминали. В мире было много вещей, которые занимали ее больше.
Хорошо ли она поступила сегодня? Она и сама не знала. Но сердце у нее билось ровно, а думы были светлы. Надо сделать что-то значительное. Так любит говорить Валя.
— Надо! — ск-азала себе Натка. — И пусть теперь все будет хорошо!
СКАРЛАТИНА
Натка ходила в шестой класс.
Выросшая, здоровая, с лоснящейся шерстью Дезн носила за ней по утрам портфель. Все-таки Натке удалось ее кое-чему выучить. Поначалу всем это было в диковину, и вокруг Дезп собиралась толпа ребят. Останавливались и взрослые, а доктор Гиль даже попросил поднести его баульчик. Но как ни настаивал, Дези тактично отворачивала голову и не разжимала пасти.
— Молодец! Такой принципиальности можно позавидовать, — сказал доктор и дал Дезп конфету. Она вежливо помахала пушистым хвостом и положила ее на землю. Гилю оставалось только руками развести.
Потом к виду длинноногий девочки с собакой, несущей в зубах портфель, привыкли и принимали, как должное. Привыкла и техничка тегя Стеша к тому, что к концу уроков к школьному крыльцу бесшумно под
ходила красивая, черно-белая собака и садилась на верхнюю ступеньку. И отсюда ее никто не мог про- гнать. Она жалась к стенке, когда мимо с грохотом проносились ребята, но пе уходила.
— Натка! Хватит тебе там канителиться! Собака заждалась! — кричала в классную дверь тетя Стеша, когда Натка уж очень долго завозится со своими пионерскими делами.
И это было, пожалуй, единственное, чему страшно завидовала Женька. Ее цепной рыжий Зверобой никакой выучке не поддавался. Только искусал хозяйке руки.
— Когда же будут у твоей Дезн щенки? — то и дело спрашивала она, надеясь все-таки проявить свои воспитательские способности и натянуть Натке нос.
Они по-прежнему дружили втроем, но сидела Натка с Тоськой.
Получилось так, что в первый день занятий она осталась одна. За Женьку уцепилась Клавдюшка. Жорка устроился с Гришкой, и они вели с ним музыкальные разговоры. V других тоже были свои пары. Назло всем Натка широко расположилась на парте и даже показала кому-то язык. И как раз в это время вошел Тоська.
Он остановился на пороге, и все ребята чуть не ахнули: до того он стал похож на Колю! И не потому, что вырос (в конце копцоз выросли все), и не потому, что отрастил чуб (это сделали и другие), а по тому выражению серьезности и вдумчивости, которое так свойственно было Коле.
А Тоська, будто ничего не замечая, направился к Натке и Колиным голосом спокойно сказал: «Подвинься!», а не стал толкаться и дурачиться, как это было раньше.
Натка спрятала язык и весь урок исподтишка наблюдала за новым Тоськой. Он был настолько серьезен И молчалив, что даже Наталья Ивановна встревоженно посмотрела на него.
Но ко всему привыкает человек. Привыкли и к новому Тоське, и даже стали забывать о нем преж- з-м.
— Что же ты делал летом один? — спросила его как-то Натка.
— Писал стихи.
— Ха! — вырвалось у Натки. Она решила, что Тоська вновь стал шутником, и очень обрадовалась. Но Тоська не шутил. Несколько секунд, прищурившись, он рассматривал Натку, потом сунул ей в руку тоненькую голубую тетрадку. На первом листе было крупно выведено: «Море». Дальше шли строки:
Море, море, море, море!
Море синее, глубокое.
Море, приносящее людям горе,
Море грозное, далекое...
В море бушевали штормы, тонули корабли. Оно таило тайну, разгадать которую не в силах никто.
Искренние, детские, неуклюжие стихи. Так трнна- дцатилетнлй человек пытался выразить свою тоску.
У Натки тоненько защемило сердце. Точно кто-то царапнул по нему коготком.
— Нравится? — почти беззвучно спросил он.
Стараясь не смотреть в его печальные ожидающие
глаза, Натка утвердительно мотнула головой, а про себя подумала: «Надо как-нибудь прочитать ему те
стихи, про раковину и про шаланды...»
— Хочешь, подарю? — с внезапной горячностью предложил Тоська и, не дожидаясь согласия, широко
ходила красивая, черно-белая собака и. садилась на верхнюю ступеньку. И отсюда ее никто не мог про. гнать. Она жалась к стенке, когда мимо с грохотом проносились ребята, но не уходила.
— Натка! Хватит тебе там канителиться! Собака заждалась! — кричала в классную дверь тетя Стеша, когда Натка уж очень долго завозится со своими пионерскими делами.
И это было, пожалуй, единственное, чему страшно завидовала Женька. Ее цепной рыжий Зверобой никакой выучке не поддавался. Только искусал хозяйке руки.
— Когда :кэ будут у твоей Дези щенки? — то и дело спрашивала она, надеясь все-таки проявить свои Еоспита-тельские способности и натянуть Натке нос.
Они по-прежнему дружили втроем, но сидела Натка с Тоськой.
Получилось так, что в первый день занятий она осталась одна. За Женьку уцепилась Клавдюшка. Жорка устроился с Гришкой, н они вели с ним музыкальные разговоры. У других тоже были своп пары. Назло всем Катка широко расположилась на парте и даже показала кому-то язык. И как раз в это время вошел Тоська.
Он остановился на пороге, и все ребята чуть не ахнули: до того он стал похож на Колю! И не потому, что вырос (в конце концов выросли все), и не потому, что отрастил чуб (это сделали и другие), а по тому выражению серьезности и вдумчивости, которое так свойственно было Коле.
А Тоська, будто ничего не замечая, направился к Натке и Колиным голосом спокойно сказал: «Подвинься!», а не стал толкаться и дурачиться, как это было раньше.
Натка спрятала язык и весь урок исподтишка наблюдала за новым Тоськой. Он был настолько серьезен ц молчалив, что даже Наталья Ивановна встревоженно досмотрела на него.
Но ко всему привыкает человек. Привыкли и к довому Тоське, и даже стали забывать о нем прежде м.
— Что же ты делал летом один? — спросила его как-то Натка.
— Писал стихи.
— Ха! — вырвалось у Натки. Она решила, что Тоська вновь стал шутником, и очень обрадовалась. Но Тоська не шутил. Несколько секунд, прищурившись, он рассматривал Натку, потом сунул ей в руку тоненькую голубую тетрадку. На первом листе было крупно выведено: «Море». Дальше шли строки:
Море, море, море, море!
Море синее, глубокое.
Море, приносящее людям горе,
Море грозное, далекое...
В море бушевали штормы, тонули корабли. Оно таило тайну, разгадать которую не в силах никто.
Искренние, детские, неуклюжие стихи. Так трнна- дцатнлетннй человек пытался выразить свою тоску.
У Натки тоненько защемило сердце. Точно кто-то царапнул по нему коготком.
— Нравится? — почти беззвучно спросцл он.
Стараясь не смотреть в его печальные ожидающие
глаза, Натка утвердительно мотнула головой, а про себя подумала: «Надо как-нибудь прочитать ему те
стихи, про раковину и про шаланды...»
— Хочешь, подарю? — с внезапной горячностью предложил Тоська и, не дожидаясь согласия, широко
размахнул на обложке: «Наталии Дичковой от Анато. лия Петреева».
Ах, это, конечно, все волшебно изменило. Какие бь• ни были написаны прекрасные стихи большими поэтами, они не могли сравниться с этими, посвященными ей лично. Натка покраснела, потом побледнела, потом снова покраснела и бережно уложила тетрадочку в портфель.
— О чем это вы с Тоськой весь урок шептались? — налетели на нее в перемену Женька с Клавдюшкой.
Натка посмотрела на их веселые любопытные лица и вдруг поняла, что ничего она им не скажет. Есть же на свете вещи, о которых никому нс говорят, даже самым близким людям. Вот и у Натки появилась такая вещь.
— О чем? Да о том же, что и вы. Задачка трудная была! —дерзко выкрикнула она и выбежала на крыльцо, а оттуда в сад, в жасминовые кусты, которые уже совсем облетели.
Но Женька с Клавдюшкой не обиделись, а может быть, не поняли, что Натка заимела личную тайну. Домой они шли вместе, шлепали по желтым дождевым лужам и обсуждали вопрос больше всего их в эти дни волновавший: строительство плотины.
Иван Артемьевич считал-считал поссоветовские средства и наконец пришел к выводу, что плотину построить можно. И самое лучшее — приняться за нее сейчас, чтобы весной пруд был полон. На рытье котлована за мостом вышел весь поселок. Пионеры тоже были не из последних. Вывозили землю тачками, ссыпали возле дороги.
Ох, какой длинный, глубокий будет у них пруД‘
Наконец-то они смогут по-человечески купаться и пла- зать! А Иван Артемьевич еще обещал пустить лодки к весне! Восторгу не было конца. Правда, от Чаченки останется лишь тоненький ручеек, но она и без этого летом до дна пересыхает. Невелика потеря.
Перед тем, как начать строить, Иван Артемьевич созвал совещание наиболее активных жителей поселка и Наткиного отца тоже пригласил. Гордый доверием, Иван Алексеевич теперь, придя с фабрики, наскоро обедал и бежал на мост, который перестраивался, потому что старый был мал и непрочен.
По привычке споря и перебивая друг друга, девчонки подошли к будущему пруду. На дне расчищенного котлована блестела вода. Чаченка уже не бежала с веселым ропотом, а плавно растекалась вширь. Новый мост своими просмоленными, черными, как антрацит, сваями вздымался над старым, словно положил его на обе лопатки.
Дорожные рабочие набрасывали на дорогу землю и камни, и было впечатление, что проспект идет не прямо, как раньше, а вверх.
— Тут ведь никакой горы не было! Мы же с отрядом ходили. А теперь как лазить будут? — недоумевала Клавдюшка.
— Не беспокойтесь! Все будет как надо. Лучше готовьте коньки. Зимой каток устроим! — весело прокричал с наваленной горы Иван Артемьевич. Он был з брезентовой робе и в громадных сапогах, сплошь залепленных глиной.
— Ка-а-ток?! — восторженно переглянулись девчонки и от избытка радости расхохотались на всю улицу, чем вызвали негодование попавшейся навстречу церковной старухи. Вечно она им глаза мозолит. И чего ей дома не сидится!
«Смело, товарищи, в ногу!» — вдруг раздалось Из_ под моста. Девчата моментально сунулись туда.
Оказывается, там работали комсомольцы. Мир3 Яровицкая, Толя Сизов и еще несколько парней и дг_ вушек настилали доски для стока воды и пели. С ннмд была и Юля.
— Комсомольский субботник! — весело сказала она, ответив на приветственный пионерский салют.
Так вот почему ее сегодня не было в школе! Зина раз пять заглядывала и к шестиклассникам, выведывая, не видали ли они Юлю. Конечно, Юля должна быть здесь. Она ведь не только вожатая, а еще и член поселковой комсомольской ячейки.
Девчонки предложили свою помощь, но комсомольцы прогнали их домой делать уроки.
Они постояли на берегу под мостом, вспомнили, как позапрошлой весной тут искупалась Натка в новом бобриковом пальто, и снова расхохотались, как сумасшедшие. Жизнь впереди казалась радостной, сверкающей, как лед на катке, который обещал им устроить Иван Артемьевич.
«Что бы такое сделать?» — мучилась Натка, придя домой. Мать занята хозяйством, Нинка — куклами. Де- зи отлеживается в конуре в ожидании щенят. Второй день не встречает она Натку из школы. Гулять неинтересно, а уроки могут подождать: завтра свободный день.
«А не сходить лив Кунцево?» — вдруг прцшла блестящая мысль. На минуту представился мягкий, загадочный сумрак комнаты Поэта. Призрачное зелено-красное колыханье воды в аквариумах... Вот где хорошо сейчас посидеть, переселиться мысленно з жаркие страны! На дворе ветер, осенний дождь — а они на экваторе, в густых джунглях или в кругосветном путешествии.
По Тюрингии дубовой.
По Саксонии сосновой.
По Вестфалии бузинной,
По Баварии хмельной!..
— ...Фью-фью! Фыо-фыо! — насвистывала Натка, подскакивая на ходу. Дождь прошел — очень хорошо. Ветер затих — тоже хорошо. А вот и дом на Пионерской улице. Он стоит на месте. Только заперты ворота. Крепко заперты. Никак не достучишься.
Натка подула на онемевшие пальцы, посердилась и снова стала стучать.
— Кто там? Кого бог принес в этакую непогоду? — раздался наконец раздраженный голос тетки.
— Это я... — хрипло прошептала Натка. Голос вдруг исчез. И все исчезло. Экватор. Джунгли... Остались дождь п слякоть.
— Кто <; я;>? — недовольно неслось из-за забора.
— Я... Натка...
•— Господи! Носит тебя... — тетка выглянула в ка- лпточную гцель, хмуро оглядела Натку и чеканно добавила: — Валентины нет. В больнице она. Скарлатина... И нечего тебе сюда ходить. Заразишься еще...
Щель исчезла. Загремел засов. С голых веток березы полились жгучие ледяные капли.
«По Тюрингии дубовой, по Саксонии сосновой...» — прозвенело где-то вдали и смолкло. А может, и не вдалеке. Может, и не прозвенело. Просто в Наткиных ушах стоял шум. Так всегда бызает. За радостью приходит горе. За свиданием разлука... Кто-то говорил об этом Натке, но она сейчас не помнит кто. Сейчас ей просто холодно и одиноко. Хотя бы узнать, где эта боль- лица. Впрочем, больницу она знает. Где та палата, в которой лежит Валя — вот главнее!
Но не все бывает плохо. На Можайском шоссе ей попался добрый дух в виде маленького Славки, сына Поэта. Он-то и отвел Натку под большое окно в осыпающемся больничном саду.
...Худенький, стриженный наголо мальчишка лежал на железной кровати. У мальчишки были странно знакомые блестящие голубые глаза.
— Это ты? — удивилась Натка и скорчила веселую ободряющую гримасу.
— Это я! — ответил мальчишка и тоже скорчил гримасу да еще провел ладонью по стриженой голове.
Впрочем, за толстым стеклом никаких слов не было слышно. Они понимали друг друга по жестам и движению губ. Потом догадались перейти на азбуку Морзе. Вот когда она пригодилась!
Вошедший в палату доктор погрозил Натке кулаком. Она ушла, дав понять, что придет завтра. Л потом еще и еще. До тех пор пока это будет нужно. Не сладкое дело лежать в больнице.
САЛЮТ
Облетел больничный сад. Оголились окна. Зеленый хмель не падает над ними щедрой тенью. Веселый снег кружится над почернелыми тополями, оседает на грудах медной листвы. По всем приметам ранняя будет в этом году зима.
Пионеры вытоптали остатки поблекшей травы под палатным окном, за которым на железной кровати лежала, похожая на мальчика, худенькая большеглазая девочка.
Еще ни разу не было, чтобы, прийдя к Вале, Натка :е застала бы в саду с десяток ребят из ее отряда. Их орчливо прогонял больничный сторож. Они рассыпались по первому снегу, как красногрудые снегири, своих алых галстуках и, переждав «опасность», снова выстраивались против койки своего председателя.
Сначала Натка выжидала в сторонке, но, поняв, что
гак может и вовсе не увидеть Валю, лезла напропалую вместе со всеми.
Иногда сквозь живую стенку протискивался юркий Главка. Он карабкался вверх по оконной раме, прилипал, как лист, к стеклу и показывал на пальцах, какие получил отметки. Валин подшефный спешил порадовать ее, чем мог. Наверное, он очень старался, потому что его маленькие шершавые пальцы ярко лилове- . и от чернил. При его непоседливости это был несомненный подвиг.
Валя радовалась всему и беззвучно смеялась, разгадав по ребячьим знакам что-нибудь забавное, иной раз пыталась и сама чго-то передать, но быстро утомлялась и откидывалась на подушки. Тогда кто-нибудь из наиболее сознательных спохватывался и кричал: «Пошли! Устала она. Вольная ведь!»
Шумная ватага, попрощавшись салютом, исчезала через знакомые дыры в заборе, а Натка еще немного оставалась. Они молча смотрели друг на друга через гухое стекло, пока не начинался вечерний обход с градусниками.
Однажды с Наткой пришла Женька.
— Совсем ты от нас отбилась, — с обидой сказала °на ей после уроков. — Сидишь с Тоськой, а потом ку- Да-то уходишь.
— Так Валя же в больнице! — смутилась Натка, вспомнив, что и вправду прекратились у них совместные походы, и даже на плотину Женька с Клавдющ. кой ходят без нее.
— В больнице?! — удивилась Женька и слегка свистнула. Потом решительно повернула с Наткой к станции.
Натка не протестовала. Конечно, веселее идти вдвоем. Просто ей не приходило в голову, что Женьке захочется пойти с нею.
Они шагали по шпалам, прислушиваясь к тихому гудению рельс. С приближением поезда гул усиливался, и тогда девчонки кубарем скатывались в запорошенные снегом кусты и, пяля глаза на запотевшие зеленые вагоны, отгадывали, кто и куда едет. А потом снова карабкались но откосу и с хохотом бежали дальше.
К больнице подошли розовые, вспотевшие и отменно веселые.
— Валю, наверное, скоро выпишут. Сколько она там лежит? — поинтересовалась Женька.
— Да уж скоро месяц! — прикинула в уме Натка и, выбрав дыру пошире, полезла через нее в больничный сад.
Она еще издали увидела, что под окном никого нет, и обрадовалась:
— Одни будем разговаривать. А то ребята перебивают!
Натка взобралась на выступ фундамента, заглянула в палату и удивилась: не туда попала, что ли? Но нет, окно было то самое, под которым до каменности утоптали ребята землю. И облупленная Славкой замазка. И приклеенный внизу цветной флажок для азбуки Морзе... Все на месте. Только кровати иод окном нет. Пусто. Словно и нс было ее тут никогда. И Вали нет. Поодаль лежат другие дети. Помахали Натке р>'
ками, дескать, не ищи. Показали на дверь. А как это понять? Через толстое стекло ничего не слышно.
Натка спрыгнула и подула на занемевшие пальцы.
Выписалась! Факт! Ты когда здесь была?
Позавчера. Она лежала под одеялом. Показывала, что голова болит. Лицо красное такое было! — вспоминала Натка.
— Опять пришли? Вот я вас! — закричал появившийся из-за угла сторож с лопатой. — Из-за вас ее перевели в другое место. Покою никому не давали!
— А куда перевели-то? — выкрикнула Натка из-за березы.
— Энтого я не знаю. Перевели — и баста! Выметайтесь! — наступал на них сторож со своей лопатой. Девчонки побежали к главному входу. У высоких каменных ворот им повстречалось ДЕое ребят из Валиного отряда.
— Плохо ей стало! — сказал рыженький горнист. — Говорят, осложнение.
— Вще бы! — подхватил его приятель, в котором Натка узнала губастого барабанщика. — Она стала помогать нянечкам за маленькими ухаживать. Разве она может без дела сидеть. Вот и напомсгалась...
— А что за осложнение-то? — забеспокоилась Натка.
Мальчишки покрутили головами. Таких подробностей они не знали.
...Натка и Женька брели домой медленно. Загребали валенками снег. Смотрели в мутное ноябрьское небо. Говорили о пустяках.
А Валя умирала. И никто об этом не знал. Бывают вещи, о которых иной раз и не надо знать.’ Ну что было бы, если б Натка и другие ребята вдруг проведали
7 Заказ 2353
об этом? Их все равно бы к ней не пустили, а помочь они ничем не могли.
Усталые, умные врачи, день и ночь боровшиеся с болезнью, тоже ничего не могли сделать. Пройдет еще долгих двадцать лет, пока медицина откроет чудодейственный пенициллин и будет спасать тысячи детей от скарлатинозных осложнений. А в то время ничего не было, и теплая, нежная Валина жизнь, как ручеек, убегала из рук.
И тогда позвали Валину мать. Несчастная, ничего не понимающая и все еще на что-то надеющаяся, она пришла с маленьким крестиком, который Валя давным-давно сняла с себя.
И хотя Валя была уже не Валей, а тихим ветерком в зеленой роще, желтым одуванчиком на майском лугу, прозрачной рыбкой в океане, она все же увидела и узнала этот крест. И вовремя — ах, как вовремя! — замелькали перед нею красные галстуки, и совсем рядом раздалась песня о маленьком барабанщике, которая никогда не умрет...
... — Она умерла с пионерским салютом! — сказала Натка и почему-то посмотрела на свою крепкую, выросшую за год ладонь и плотно сжала вытянутые пальцы. И все ребята посмотрели на свои руки, смутно чувствуя, как много зависит от них в жизни.
Они сидели в пустом классе после уроков. Натка, Женька, Клавдюшка, Тоська, Жорка, Гришка — все их маленькое боевое звено ровесников Октября, которым уже немало пришлось испытать. И теперь они твердо знали, что пионеры — это не игра, не парадное шествие и не громкие песни, как думают многие. Это большая сила, которой боятся враги. Пионеров убива
ют, как Колю, потому что они верны своей клятве и пионерскому салюту. Они, как Валя, поднимают его из последних сил в смертный час, но не изменяют своим убеждениям.
— А отца Тони снова арестовали! — вдруг сообщил Тоська.
— Кто сказал? — встрепенулась Женька, беспокойно блестя глазами.
— Тот товарищ, который провожал тогда Тони. Я от Лешиных родителей узнал... А Тони и его мать коммунистам удалось спрятать.
— А где Леша? Ты знаешь? — осторожно спросила Натка.
Тоська не ответил. Хмурыми жесткими глазами смотрел он поверх ребят. Наверно, это было его тайна, о которой он не хотел распространяться, и все замолчали. Вот и еще промелькнули два дорогих образа — Тони и Леши,— которых они никогда не забудут, но вряд ли увидят...
— Давайте споем «Заводы, вставайте»? — предложил Жорка, и они вполголоса, чуть печально запели. Но постепенно голоса окрепли. А когда дошли до строк:
Товарищи в тюрьмах,
В застенках холодных!
Вы с нами, вы с нами,
Хоть нет вас в колоннах... —
то каждый подумал про отца Тони. Да и про него самого. Как-то ему живется в борющейся Венгрии? Сумеет ли он сохранить свой пионерский галстук?..
...Они вышли на улицу, когда совсем стемнело и над поселком всплыл легкий одноногий месяц. На школьном крыльце, на кого-то сердясь, тетя Стеша соскребала сечкой натоптанный ребятами снег.
— Чтой-то, Натка, твоя собака тебя давно не ждет? Надоело, что ль?
— Щенки у нее. Не до меня ей сейчас! — улыбнулась Натка, вспомнив кудлатых собачат, копошащихся возле Дезиной счастливой морды.
— Что ж ты не сказала? Эх, ты! — обиделась Женька.
Верно. Не сказала. Но разве до щенков было Натке в эти дни? Она сама узнала о них от Нинки два дня назад. Обрадовалась, побежала в сенцы, но прежде, чем щенят, увидела дощатую кровать, на которой спали они с Женькой в памятную лунную ночь. И снова подступило все пережитое... Далеко уплыли щенки. И если б не тетя Стеша, то и сейчас не вспомнила бы о них.
— Ладно! — примирительно сказала она Женьке.— Не сердись! Будет у тебя щенок обязательно! Пушистый, длинноногий!
И как-то легче стало после этих простых слов. Все трудное, горькое тихо отступило и до поры до времени спряталось в тень. Впереди горели и звали огни. Потому что, несмотря ни на что, жизнь продолжалась, дарила радостями, требовала новых действий.
— Завтра открытие плотины. И катка тоже. Не забыли? — напомнил Жорка.
— Ой, верно! Готовьте коньки!— обрадовались все и, скрипя валенками по снегу, побежали к мосту.
Новый, украшенный цветными флажками и лампочками, красовался он над замерзшим прудом. Кто мог подумать, что у них будет такое ледяное раздолье! Маленькие ребятишки с подвязанными к валенкам коньками уже шныряли на середине, как мыши. Комсомольцы метлами очищали нападавший снег.
— А у меня нет коньков! — с грустью сказала
Натка, когда они стояли на мосту, опершись на пахнувшие смолой перила.
— Я дам тебе свои, хочешь? — предложил Тоська, и голос у него прозвучал так же горячо, как в тот день, когда он подарил ей стихи. Они никогда не вспоминали об этом, но Натка берегла их, знала наизусть и ни с кем не делилась своей тайной.
— А ты? — сипло спросила она.
— Я надену Колины. Мои все равно мне маловаты.
— Тогда хорошо! — почти крикнула Натка и расстегнула пальто, так ей стало жарко.
...Но дома ее ждала неожиданность. Иван Алексеевич, которому предстояло на открытии плотины выступить с речью, как одному из участников строительства, на радостях купил Натке коньки. И теперь, стоя у верстака, привинчивал их к ботинкам.
— Радуйся, дочка! — закричал он, увидев в дверях изумленную Натку, и весело притопнул ногой, словно сплясать хотел.
Натка смотрела расширенными от переживаний глазами на коньки и молчала, как рыба.
— Ну что же ты? Неужели не нравятся? — огорчился отец.
— Спасибо, папочка, спасибо! — торопливо пробормотала Натка и, чмокнув отца в небритую щеку, проскользнула в свою комнатенку.
«Значит, от Тоськиных коньков надо отказаться»,— думала она, уткнувшись носом з холодное стекло окна. Громадная тень сосны стлалась по зыбко светящемуся снегу и шевелилась, как живая. «Ветер налетает», — поняла Натка и снова вернулась мыслью к конькам. Но что, в сущности, произошло? То'ська предложил ей коньки на один вечер. Это не выход из положения. К тому же неизвестно, будут ли они ей
впору. Да и зачем ей вообще чужие коньки, хотя бы и Тоськины? У нее есть свои, собственные, купленные отцом! И случись это вчера, она бы прыгала от радости до потолка.
«Нет, все хорошо, — решила Натка. — Все как надо».
Праздник начался сразу после обеда. Весь поселок высыпал на пруд. Пришла и Марья Петровна в белом пуховом платке и черной плюшевой шубе. Встала неподалеку от выдававшейся полукругом плотины, поискала глазами Натку. Да не нашла. Много народу и на льду и вокруг, не разглядишь, где кто. Нинка и та убежала к своим подружкам-третьеклассницам. Но Ивана Алексеевича, стоящего на плотине в своей старинной каракулевой шапке-пирожке, она хорошо видела. Он разговаривал с Иваном Артемьевичем и чувствовал себя если и не первым человеком в поселке, то уж во всяком случае не последним.
Но ничего этого не видела Натка. Взрослые мало интересовали ее сейчас. Спустившись на лед в своих новых блестящих «норманах», она осторожно попробовала их. До сих пор она каталась, как и все ребятишки, на старых «снегурках», прикрученных веревками к валенкам. Это были ее первые настоящие коньки. Ноги стояли в них красиво и стройно, и во всем теле чувствовалась такая легкость, словно Натка готовилась не к скольжению по льду, а к полету в небо.
— О-о! — не то с восхищением, не то с облегчением выдохнул Тоська, когда она, растерянная и красная от смущения, еще не совсем уверенно подъехала к нему. *
— Понимаешь... видишь... — залопотала она и еще больше покраснела.
— Понимаю! Вижу! — отчеканил Тоська и захохотал как в старое время, когда ходил хвостиком за Колей и Лешей.
— И не сердишься, что я не возьму твоих коньков? — обрадовалась Натка.
— Да их нет у меня! — заорал Тоська. — Оказывается, мама отдала их кому-то. Иду сейчас на пруд и боюсь: что-то Натка скажет? Наобещал я тебе вчера зря.
Ух, как горячо и легко стало на сердце! Никогда еще не было так просто и свободно с Тоськой. Уплыли в море неумелые его стихи. Растаяла непонятная натянутость отношений. Они поехали рядом, болтая о пустяках и смеясь по всякому поводу.
И вдруг грянула музыка. Приехал духовой оркестр. Все тучей ринулись к плотине. Женька, Жорка, Клав- дюшка уже стояли там. Веселый, улыбающийся, будто у него в жизни не было никаких огорчений, Иван Артемьевич открыл митинг. Он сказал, что у людей должно быть много радостей в жизни. Плотина, каток — это тоже радость, даже радость вдвойне, потому что сотворена собственными руками.
«И правда!» — подумала Натка, вспомнив, как они вывозили на тачках глину со дна котлована, а Женька крепко сжала ей руку. Такие события для Женщш лучше всяких гостинцев. Очень любит она шум, речи, музыку — и обязательно, чтоб много было народу, чтоб торжествовали все вокруг.
— Здорово, да? — прошептала она и поднялась на носки своих коньков, чтобы лучше видеть. И как раз в это время к Ивану Артемьевичу подошел незнакомый парень. В Не.мчиновке такого Натка не видела. А ей ли не знать своих жителей!
— Из райкома кунцевского! — сказала Женька.
Парень что-то горячо говорил Зуеву, и у того лицо все больше светлело.
— Товарищи! — вдруг снова рванулся вперед Иван Артемьевич.— Огромная радость! Наши дальневосточные войска под командованием Блюхера очистили нашу территорию от белогвардейских налетчиков! Да здравствует наша славная Красная Армия!
Ой, что поднялось! Все кричали, хлопали, оркестр играл победный туш. Еще никогда не переживала Натка такой бурной и гордой радости за свою землю.
И когда выступил Иван Алексеевич, Натка не опустила голову: она знала, отец скажет сейчас то, что нужно. И Иван Алексеевич не подвел Натку. Хорошо говорил. По-рабочему. Радовался победе на Дальнем Востоке, а о своем поселке говорил, что он еще лучше 63'дет, надо только всем вместе приняться за ремонт улиц, чтобы не было на них грязи по веснам, да и клуб надо хороший построить, чтобы было где кино посмотреть, лекции послушать.
С каким-то новым, гордым чувством смотрела на него Натка и бурно хлопала вместе со всеми, а потом отыскала глазами мать и увидела, что та, растрогавшись, вытирает глаза кончиком праздничного пухового платка.
Потом взрослые разошлись, а молодежь и, конечно, ребята завертелись в веселье на льду. Теперь это можно делать спокойно. Всюду мир и радость! Оркестр играл красивые вальсы, и скользить под них на коньках было счастьем. Но счастье осталось и тогда, когда музыканты ушли. Оно пело канарейкой в Наткиной груди и заставляло ее выделывать ногами немыслимые па.
Но как бы ни разлеталась Натка, какие бы ни делала рискованные повороты, она ни разу не упала, пото
му что рядом всегда оказывался Тоська и она могла опереться на его руку.
Один раз они вылетели из общего круга и помчались в темную даль.
— Доедем до конца! — крикнула Натка.
— Доедем! — эхом отозвался Тоська.
Огни скоро кончились, и они катили наугад. Вдруг их со свистом обогнала взрослая пара: высокий, широкоплечий мужчина и сильная, перетянутая ремнем, девушка. Описав широкий круг, они повернули обратно.
— Иван Артемьевич и Юля! — узнала Натка.
— Знаешь, они скоро поженятся! — шепнул Тоська.
— Да-а? Не может быть!
Натка удивилась так сильно, что чуть не свалилась. Юля — и вдруг замуж!
— Ас пионерами кто будет?
— Кто-нибудь найдется. Не все же ей с ребятами возиться! — рассудительно заметил Тоська.
— Слушай, Тось! Помнишь, ты ничего не ответил про Лешу. Почему? — вдруг спросила Натка и почувствовала, как сразу ушло от Тоськи веселое настроение. Словно за один миг кто-то подменил его. «Ох, дура я, дура!» — обругала она себя, но было уже поздно.
— Я не видел его с тех пор...— с трудом начал Тоська.— Он сейчас у родственников, в другом городе. Учится там где-то...
— Ты ненавидишь его? — спросила Натка и снова обругала себя, но остановиться не могла. Уж очень мучил ее этот вопрос.
— Сначала ненавидел жутко. Хотел отомстить. Но он тяжело заболел, и это не вышло. А теперь не хочу.
— Простил?
— В Мавзолей! К Ленину! — догадалась Женька и, не сговариваясь, все пристроились в конце. Люди двигались медленно, с задумчивыми тихими лицами.
И то. о чем Натка только читала и слышала от других, теперь свершилось в ее жизни. Она до боли напрягла зрение, чтобы не упустить ни одной мелочи, запомнить надолго. Навсегда!
«...Профиль желтый и орден красный на груди»,— вдруг вспомнились строчки из недавно выученного стихотворения. Да, все такое, как рассказывала Наталья Ивановна на уроке, только увиденное своими глазами, пережитое сердцем.
— Без него не было бы революции,— сказала Женька, когда они снова вышли на площадь.— Без него мы жили бы сейчас так же, как Тони в Венгрии, если не хуже...
— А ведь он мог бы еще жить! И мы могли бы увидеть его живым! — с каким-то недоумением проговорил Жорка.
— О-о! — вырвалось у Натки, и все существо ее бурно возмутилось.— Тогда это самая несправедливая смерть на свете!
Она топнула ногой и внезапно услышала гулкое цоканье. Потом еще и еще. Зацокали десятки каменных плиток. Загудел воздух. Натка с удивлением посмотрела на свои валенки, потом на небо, а Женька уже изо всех сил толкала ее в бок.
— Куда ты уставилась? Вон куда нужно смотреть!
Натка повернула голову влево и увидела въезжающую на площадь конницу. Впереди ехал командир в длинной кавалерийской шинели, с шашкой на боку. За ним плотными рядами двигались красноармейцы — все, как один, на лоснящихся темно-коричневых конях. Таких красавцев ребята еще не видели. Черная
лошадь красноармейца Павла, на которой когда-то проехалась Женька, не шла ни в какое сравнение.
Поравнявшись с Мавзолеем, командир поднял вверх шашку, как бы салютуя: «Спи спокойно! Мы здесь!» На минуту конница замедлила шаг, а потом с новой силой понеслась вниз к Москвэ-реке.
— Красота какая! — прошептала Женька и перевела долго сдерживаемое дыхание. Мальчишки завистливо смотрели вслед.
— Пошли! — скомандовала Женька и, повернувшись к Мавзолею, отдала салют.
«Молодчина какая!» — подумала Натка и последовала ее примеру. Отдали салют и остальные ребята и очень довольные и чем-то гордые пошли к вокзалу.
«Ну что ж,— думала Натка под дробный стук колес.— Плохо, конечно, что нет Ленина, нет Дзержинского, Чапаева, Фрунзе... Но есть Красная Армия, есть Буденный, Ворошилов... Есть тысячи людей, которые живут н борются. И я живу. И Женька, и Кдавдюшка, и Жорка, и Тоська... И мы еще долго будем жить и делать свое дело!»
Они спели вполголоса про красную кавалерию, о которой «былинники речистые ведут рассказ», и со словами: «Веди ж, Буденный, нас смелее в бой» — выпрыгнули из загона.
— Завтра в школу! — сказал Тоська.— Вот и кончились зимние каникулы.
— Ага! — откликнулась Натка, и они наперебой стали говорить про свои насущные дела.
В школу Натка бежала в потемках. На небе еще не догорели высокие бледные звезды. В домах светились огни. Снег, придавленный десятками ног, блестел, как
выструганная доска. Рядом трусила Дези. Она уже освободилась от своих щенят и с радостью выполняла прежние обязанности.
— А вот и Натка!
— Смотрите, Натка!
— И Дези с ней!
— Ой, Дези!
Понеслось со всех сторон, когда Натка выбралась на дорогу.
Хорошо идти всем вместе по знакомой улице, смеяться, перекидываться снежками. Хорошо, когда много друзей вокруг и все они называют тебя по имена, радуются, что ты с ними!
Натка любила веселый путь до школы. Любила входить в шумную раздевалку, валиться в общую кучу малу. И даже сердитые окрики тети Стеши любила. Без них невозможно было представить утреннюю суматоху.
— Вот я вас сейчас метлой! — кричала тетя Стеша, растаскивая двух борющихся мальчуганов, но кикто не верил в ее метлу, и не она, а клокочущий под потолком звонок заставлял всех опрометью разбегаться по классам.
— Ну и новость! Вот ты сейчас удивишься так удивишься! — подскочила к Натке Женька. Ока всегда приходила в школу чуть ли не первой.
— Что такое?— без особого интереса спросила Натка, отыскивая глазами свою парту: здесь ли Тоська? Но парта пустовала. Тоська приходил впритык, а иногда и после учителя. Это единственная, привычка, которая осталась у него от прежнего Тоськи.
— Да ты послушай, фефела! — требовала Женька. Не терпела она равнодушия к своим словам.
— Ну что стряслоеь-то? Вроде вчера все были вмес-
те! — рассердилась Натка, и не миновать бы ссоры если б не вмешалась разумная Клавдюшка.
- Юля замуж вышла! — выпалила она.
— За Ивана Артемьевича? — упавшим голосом спросила Натка и вспомнила разговор с Тоськой на темном пруду. Значит, .это правда! А она-то надеялась, что Юля побудет с ними хотя бы до седьмого класса...
— Знаешь уже! — разочаровалась Женька и, не добавив ни слова, села на свою парту.
— Не сердись, Женька! Я узнала об этом давно, но не верила, что так будет! — бурно раскаялась Натка и, подлетев к подруге, обняла ее за шею. В другое время Женька не потерпела бы такого «слюнтяйства», но сейчас размякла и уткнулась Натке в живот.
А новость облетела уже всю школу. На всех парах примчалась семиклассница Зина Матвеева.
— Я только при Юле была председателем. Без нее не буду! — кричала она, размахивая руками, и так волновалась, словно произошло по крайней мере землетрясение.
Вслед за нею ворвались пятиклассники-активисты.
— Это правда? А кто будет вместо нее? — хором завопили они. И никто не обращал внимания на Наталью Ивановну, которая требовала тишины и стучала карандашом по столу. Тогда Тоська, Жорка, Гришка и Витька Корзунков взяли пришельцев в кольцо и выставили их за дверь.
— Ну, а что, в сущности, случилось? Молодая женщина вышла замуж. Это естественно,— спокойно сказала Наталья Ивановна.
— Вожатые не должны выходить замуж! — угрюмо буркнула Женька.
Наталья Ивановка сначала округлила глаза от удивления, а потом рассмеялась, положив голову на
руки. Она прямо-таки тряслась от смеха, и это было так необычно, что все намертво замолкли.
— Спасибо, дети, что повеселили меня,— прикладывая платок к глазам, сказала Наталья Ивановна и вдруг спросила: — А учителям можно? Ведь мы тоже работаем в школе.
— Учителя — это совсем другое... А вожатые — другое...— беспомощно пыталась объяснить Женька и, вконец рассердившись, отвернулась к окну.
— Был такой неписаный закон в старых гимназиях, не разрешавший женщинам-учительницам заводить семьи. Кто ослушивался — увольняли. Вот я и осталась одинокой из-за этого. Очень жестокий был закон. Теперь о нем забыли... И хорошо, что ваша Юля нашла себе достойного мужа! — перестав смеяться, объяснила Наталья Ивановна.
Ребята молчали, с трудом переваривая все это в себе. Приоткрылась еще одна страничка взрослой жизни. Не так-то легко и просто, как им казалось, живут эти взрослые. А они-то, дураки, смеялись и за глаза называли Наталью Ивановну то «сухой воблой», то «буржуйской училкой». Женька первая потешалась.
«Нет, она хорошая. И уроки у нее интересные. Только вот несчастная...» — решила про себя Натка, и ей так жалко стало Наталью Ивановну, что защипало в горле.
...Из школы они шли не так весело. Юля не показывалась. Напрасно они искали ее на всех переменах.
— Может, чепуха все это...— начала Клавдюшка и вдруг замерла с открытым ртом. И все замерли: навстречу им посреди улицы шагала веселая, счастливая Юля под руку с Иваном Артемьевичем. Вот так. Среди белого дня. Ни от кого не таясь!
Как жалко, что не было на пути никакого проулка ничьих открытых ворот: они бы юркнули туда—и бас' та! Почему-то очень неловко было смотреть в нестерпи- мо яркие Юлины глаза. Да и на сияющего Ивана Артемьевича тоже. Его и не узнать прямо! Помолодев на десять лет.
«Смеется! Успокоился! А Балаев так и не пойман!* — с неприязнью подумала Натка. А Юля, завидев своих пионеров, кинулась к ним, как девчонка.
— Ребята! Мое любимое, боевое звено ровесников! — ликующе закричала она и раскинула руки, словно хотела обнять всех сразу, но, встретившись с холодными, куда-то убегающими глазами своих любимцев, растерянно остановилась.
— Уходишь от нас? — хрипло спросила Женька.
— Ах, вот в чем дело! — с облегчением вздохнула Юля и не стала хитрить, а просто сказала:
— Пока нет!
— Что значит «пока»? — поинтересовалась Женька.
— А то, что до весны я буду с вами. Понятно? И хватит дуться! — засмеялась Юля и надвинула Жорке на глаза шапку.
— Ну, а потом? — не унималась Женька.
— Потом? — Юля на минуту задумалась. В ее серых глазах заходили легкие тени. Все, кроме Тоськи, который откуда-то давно все знал, тревожно ждали ответа.— Ах. ребята! — тряхнула Юля по привычке головой, так что ее синий берет совсем съехал набок.— Милые мои ребята! Немчиновка, конечно, очень хороша. Но мир так огромен! Так много всюду интересных дел! И наверняка есть много мест, где мы будем нужнее. Мы с Иваном решили уехать подальше, туда, где течет бурная река Амур, и вместе со всеми строить
на ней большой новый город под названием Комсомольск!
«До весны с нами! Это хорошо. Еще многое может случиться до весны», — опять подумала Натка и с надеждой посмотрела на волевое лицо Ивана Артемьеви- за. Такой не может отступить от данного слова.
А Юля все говорила о далеком Амуре.
Если ты услышишь раковины пенье,
Бросишь берег — и уйдешь в туман,—
вдруг вспомнила Натка давние стихи, которые им с Валей читал Поэт. Колдовские строки звенели и пели, как походная труба.
Даст ему покой и вдохновенье Окруженный ветром океан...
Кто увидел дым голубоватый.
Подымающийся над водой,
Тот пойдет дорогою проклятой,
Звонкою дорогою морской...
«Окруженный ветром океан!..»—как правильно»,— подумала Натка и взглянула на Женьку. Ока смотрела на Юлю в упор своими рыжими глазами, но, наверное, видела не ее, а тот огромный, звенящий и зовущий мир, о котором рассказывала любимая вожатая.
Юлю и Ивана Артемьевича провожали солнечным и каким-то озорным майским днем.
Но перед этим все-таки произошло то, чего с таким нетерпением ждала Натка и вся ее компания. Из Кунцева пришла весть, что пойман отец Левки Балаева и еще несколько неизвестных лиц. Натка побежала утром в кооператив купить соли и прямо-таки приросла к месту, когда улышала об этом от тети Веры Ченцовой.
— Где? В Смоленске? — побелевшими губами спросила она.
— Как же, в Смоленске! — передразнила тетя Вера.— Его там и не было никогда. Глаза отводил, на ложный след направлял, будто и сам там и семью отправил.
Семья-то у него здесь была. В подвале жили
По ночам только мальчишка ихний гулять выходил,
наперебой стали объяснять покупатели.
Так мы его видели. И Ивану Артемьевичу сразу сказали! — выкрикнула Натка.
— Да дело-то не в нем, а в самом Балаеве. Он где- то в лесу прятался. Вот и ждали, пока домой появится своих проведать,— теперь уже свободно рассказывала тетя Вера.
«Так вот почему Иван Артемьевич медлил!» —поняла вдруг Натка и, забыв про соль, кинулась к Женьке.
А Женька летела с этой же новостью к Натке, и они, не сговариваясь, повернули к Тоське.
— Знаю,— злобно процедил Тоська.— Теперь им вкатят!
— Ты думаешь.— с округлившимися глазами прошептала Натка,— это они тогда... Колю?
— А кто же?
Ненавидящие глаза Тоськи уставились поверх Нат- киной головы. Словно он вдруг увидел своих смертельных врагов. И Натка подумала: дали бы их ему — расправился бы как надо.
— А почему так долго? Ведь мы еще осенью сообщили, что видели в саду Балаевых подозрительных людей? — недоумевала Женька.
— Попробуй скоро! Они тоже не дураки! А чекистам надо было наверняка идти!
— Иван Артемьевич...— начала Натка, но Тоська тут же с восхищением подхватил:
— Он тут главный был!
— Откуда известно? — поинтересовалась Женька, задетая, что не она первая все знает.
— Юля к маме приходила...— неохотно сознался Тоська, но Натка поняла: в самом деле, кому же как не Тоськиной семье в первую очередь должно быть все сказано?
...И вот теперь Иван Артемьевич уезжал. Он выполнил свое главное дело в поселке. Райком партии поручил ему другое: ехать вместе с молодежью строить далекий сказочный город. Там был нужен этот сильный, неунывающий человек. И с ним, конечно, ехала Юля. Тут уж ничего не поделаешь. Друг, жена. И лучшая, как считала Натка, пионервожатая в^мире.
Несколько дней назад Юля в последний раз собрала звено ровесников. Познакомила с новой вожатой Лидой Коновой.
— Будете ей помогать,— сказала Юля.— Теперь вы взрослые. Осенью вступите в комсомол.
— Но галстуков мы не снимем! — решительно сказал Жорка, и все поддержали его: уж очень любили они свой красный галстук! С ним немыслимо было расстаться.
— Хорошо,— согласилась Юля.— Тем более что вам все равно придется работать с пионерами. Смотрите, сколько их стало! За этот год мы приняли почти сто человек, и теперь у нас не один отряд, а четыре. Пионерская база! И вот, что я думаю, ребята. Надо беречь наши традиции и научить вновь принятых ресят быть настоящими пионерами.
— А как? — спросила Натка.
— Ну уж тебе-то, Натка, лучше других это извзст-
но. Вспомни Валю, пионерский салют... Нашу дружбу. Маленького венгра Тони... Как-то он сейчас?
— Жив! — сказал Тоська.— Помогает коммунистам.
Ребята не спросили, откуда это ему известно. Оки умели уважать чужие тайны, и только глаза у всех радостно заблестели.
— Вот так! — задумчиво кивнула Юля и, встряхнувшись, продолжала:—Мне очень хочется, чтобы без меня пионерская работа шла хорошо. Зина, правда, была не очень сильным председателем. До Леши ей далеко. А вот ты, Женя, на мой взгляд, будешь отличным председателем совета базы.
Женька покраснела до кончиков ушей, подскочила на месте и уже рот открыла, чтобы сказать что-то, но раздумала и до конца молчала.
— Натку посадите на учком — тоже председателем,— вот и поведут две подружки настоящую работу. Жорке и Гришке надо в каждом отряде воспитать новых горнистов и барабанщиков. Клавдюшке хорошо бы заняться младшими пионерами. Из нее хорошая вожатая получится. А ты, Тоська, организуй боевую стенную газету. Знаю, ты и рисуешь, и стихи пишешь.— Юля перевела дух и каждому посмотрела в лицо.— Это мой вам завет, ребята! Может, и ошиблась в чем, и вы по-другому распределитесь, но помните главное: хозяева школы теперь вы!
И вот сейчас на проводах Юли и Ивана Артемьевича Натка вспоминает этот последний совет.
Сверкающий майский день. Как и год назад, летит по воздуху тополиный пух и в садах цветут яблони. Но сколько же перемен свершилось с тех пор! Нет Коли, Вали. Неизвестно где Леша. Уехал и молчит в своей Венгрии Тони. А Натка, Женька, Тоська — их бое-
вое звено — переходит в последний, седьмой класс, и все школьные дела берут в свои руки. Старшие! Давно уже нет в их школе девятиклассников. Школа преобразовалась в фабрично-заводскую семилетку, и, говорят, с осени они начнут ходить на практику на Сетун- ский завод. Его громадные корпуса видны из окон школы. Важнейшее строительство первой пятилетки!
Натка смотрит на длинные ряды пионеров, выстроившихся для проводов. Видит где-то в конце важную Нинку в красном галстуке и грустно улыбается. Как трудно было ей, Натке, вступить в пионеры! Сколько пришлось преодолеть препятствий, сопротивление отца! А для Нинки оказалось все просто. Никому и в голову не пришло ее останавливать. Пионерство прочно вошло в жизнь. Даже черная старуха не крестится, не плюется, поняла, что бесполезно, только боязливо шмыгает мимо отряда, как старая церковная мышь. Да и не отряд это теперь, а целая пионерская армия! С такой не очень-то задерешься!
Натка еще раз оглядывается на красногалстучные ряды и встает вслед за Тоськой на правый фланг. Жорка и Гришка дали позывные — и вся пионерская громада с развернутым знаменем движется от поссовета к станции. Юля и Иван Артемьевич с чемоданами шествуют впереди.
И вдруг — или Натке это снится? — знакомый высокий парнишка в ладной серой кепке стоит у обочины. У него плотно сжатые губы и бледное лицо. Вот он встретился глазами с Тоськой и еще больше побледнел.
— Леша! — вскрикивает Натка и видит, как из строя вырывается Тоська и хватает парнишку за рукав.
Это и в самом деле Леша. Он напряженно улыбается и не трогается с места, несмотря на Тоськины усилия.
— Да иди же к нам, Леша! — хором кричат старшие ребята, а младшие ничего не понимают и удивляются, отчего такой переполох в первых рядах, Юля отдает свой чемодан Ивану Артемьевичу и тоже тянет Лешу. И тогда он идет. Кепка цепляется за ветку цветущего тополя и падает на землю. И все ребята видят широкую седую полосу в его темных волосах.
— Сх! — у Натки падает куда-то сердце. Она хочет отвести взгляд от этой серебряной стариковской пряди — и не может. А Юля тихонько поднимает кепку и несет ее в руках.
— Ничего, Леша! Иди с нами! — говорит она ему, и он встает между Наткой и Тоськой, позади оглушительно барабанящего Жорки.
А у самой станции к ним присоединяется доктор Гиль. Он сошел с пришедшего из Москвы поезда и легкими шагами подбежал к Юле и Ивану Артемьевичу.
— Какое счастье, что успел! Поздравляю вас, друзья! — сказал он и крепко пожал им руки, а все ребята, и большие, и маленькие, замахали Гилю руками. И правда, если подумать, кто не знает его? И хотя за станцией сейчас строится поликлиника, все равно доктор Гиль — их первый друг и останется таким навсегда.
...Это был, пожалуй, последний салют, который с таким неистовым пылом держала Натка. Юля стояла на площадке вагона и громко кричала:
— Не подводить, будеиновцы!
— Есть не подводить! — гаркнули ребята и подняли салют.
Уже черной точкой стал поезд, увозящий Юлю, а они все стояли и смотрели ему вслед. Казалось, что вместе с нею он увозил и их собственное детство.
Так оно и было. И хотя в этом никто не признавался, но в сердце каждого была щемящая пустота.
Мальчишки ушли с Лешей. Клавдюшка встретила мать с работы и ушла домой. А Натка с Женькой молча брели по поселку, думая каждая о своем.
— Знаешь, мне хочется сегодня остаться у тебя ночевать! — вдруг сказала Женька. И Натка поняла, что не зря это сказано. Есть что-то на душе у Женьки, о чем ей хочется поговорить.
Натка взглянула на нее сбоку и только сейчас заметила, как сильно она изменилась за последнее время.
Женька уже не ходила в солдатских сапогах и не шлепала босиком. Темные туфли с перемычкой ладно сидели на ее маленьких ногах. Отросли волосы, посерьезнело лицо. И все это произошло за какие-нибудь три-четыре месяца, с тех пор как Юля вышла замуж и сообщила о своем отъезде. Задумчива и молчалива стала Женька не в меру.
— Слушай,— сказала она, когда они снова, как и год назад, устроились на дощатой кровати в сенях.— Я тоже хочу уехать!
— Куда? — со страхом спросила Натка.
— На Север! Где живут эскимосы, чукчи...
— Когда мы кончим школу?
— Нет. Раньше. Осенью меня уже здесь не будет.
— С ума сошла! — вскрикнула Натка.— Кто тебя такую маленькую пустит?
— «Маленькая»! — хмыкнула Женька.— Четырнадцать скоро! В эти годы многие в революции участвовали, на фронте в гражданскую войну сражались!
— А что ты будешь там делать, на Севере?
— Учить эскимосских детей. Понимаешь, там нет
учителей. А ведь на то и революция была, чтоб все у нас стали грамотными, умными!
— Но ты же не знаешь, как надо это делать?
— Научусь! — уверенно сказала Женька и вдруг рассердилась:—Ты меня, пожалуйста, не отговаривай. Я все решила. Все узнала. В Малаховке открываются специальные педагогические курсы. Так нужны учителя, что берут даже после шестого класса. Будут готовить для Севера. Правда, туда шестнадцати лет принимают, но я добьюсь!
— Как? Ведь двух лет не хватает? — усомнилась Натка.
— Что-нибудь придумаю...
— Женька! Ну что тебя гонит? — снова взмолилась Натка.— Поучились бы в последний год вместе. И Юля сказала, чтоб ты председателем...
— Не буду я председателем! Я тогда же хотела сказать, а потом решила раньше времени не хвалиться. Еще на эти курсы экзамены надо выдержать. Диктант там и прочее...
— Хоть бы не выдержала! — ляпнула Натка.
—• Ах, так! — вскочила Женька.— Какой же ты друг после этого? Уйду вот сейчас, и поминай, как звали!
— Не уходи, Женька! Не надо! Как же я останусь без тебя? И что это такое? Все уезжают: и Юля, и ты...— захныкала Натка и вцепилась в Женькину рубашку.
— Не реви! Ну тебя! — сдалась Женька и снова легла.
Как и год назад, в тишине стали отчетливо слышны все звуки: кваканье лягушек, лай собак, а через минуту где-то в кустах защелкал соловей. Но если все повторяется в природе, то почти ничего не повторяетея~в жизни
человека. Они не пошли слушать соловья и из стали цыкать на Дезн, залаявшую под крыльцом. Что-то очень большое решалось в их жизни и, может быть, навсегда. Обе понимали это и не шевелились.
— А как же дальнее плаванье? Индийский океан? Ты же хотела стать капитаном? — напомнила Натка.
— Ну мало ли что можно наговорить в двенадцать лет! Что я тогда понимала? Смешно! Нет, надо быть там, где ты ио-на стояще му нужна. Так и Юля говорила!
— Учителя нужны и в Немчиновке!
— Ах, в «Немчиновке»! — передразнила Женька.— Да в Немчиновке кто хочешь может быть. Хотя бы Зина. Или даже наша Клавдюшка. А вот на Чукотку, например, не всякий поедет. Смелость нужна! Ах, Натка! Сколько интересного можно увидеть, узнать! А Немчиновка всегда при нас останется!
— «Кто услышал раковины пенье...» — пропела Натка и не ожидала, что так обрадуется Женька.
— Слушай! — закричала она.— Ты обязательно напиши мне эти стихи! Знаешь, какие они верные!
Натка знала. С тех пор как услышала впервые в доме на Пионерской улице, в таинственной, как пиратский корабль, комнате Поэта, она никогда не забывала их.
Опустел кунцевский дом. Умерла Валя. Уехал Поэт. Комната стала обычной, с диванами, чехлами, половиками. Но в Иаткиной душе она прежняя и навсегда такой останется...
Они не спорили больше. Натка читала наизусть стихи, все, какие знала, а Женька повторяла особо понравившиеся строки. Потом замолчали, потому что обе заметили, как начало розоветь маленькое окошко в сенцах.
— Наверное, восходит солнце! — прошептала Женька.— Выйдем!
И они вышли. Солнце и в самом деле всходило. Пур. пурово-красный восток вдруг разорвался пополам и в образовавшуюся щель каскадом хлынули лучи. Затем выкатилось и само солнце, как гигантское наливное яблоко на золотом блюде, и старая сосна, всю ночь терпеливо ожидавшая его, могуче вздрогнула от счастья.
Девчонки зажмурились, ослепленные светом, потом в необъяснимом порыве пробежались по сизой от росы траве и кинулись обратно в сенцы. Они долго возились, укутывая одеялом холодные ноги, устали и заснули мгновенно, сдвинув головы на одну подушку.
...Это была их последняя ночевка вместе. В августе Женька уехала на курсы, вопреки Наткиным надеждам, выдержала экзамены и поселилась там в общежитии.
И никто ее не провожал. Верная своей натуре, она исчезла неожиданно. Так и не узнала Натка, как ей удалось уладить дело с недостающими двуми годами.
На этом я и закончу свою повесть о пионерском салюте и о верных ему ребятах. Эту верность они сохранят на всю жизнь. Но детство кончилось. Начиналась юность. И как ни жалко пионерам боевого звена ровесников расставаться со своими красными галстуками — все равно придется! Таков закон роста. И не пройдет и двух месяцев, как они сами поймут, что сопротивляться бесполезно. Романтика дальних и трудных дорог властно позовет их за собой, как уже позвала неугомонную Женьку.
«Прощай, детство! Прощай, мой пионерский галс-
';;ук! скажет Натка, получая комсомольский билет.— Но в моем сердце ты останешься навсегда. Я буду вспоминать тебя и в радостные, и в трудные минуты и, как прежде, высоко над головой поднимать салют!»
Так оно потом и было!