Летом я ездил с родителями на родину отца, в Горьковскую область- так она тогда называлась. Там, в селе, жила его мать. Особенно мне запомнилась одна из первых поездок, когда мне было лет двенадцать. Отец с мамой пошли в отпуск одновременно. В долгожданный день отъезда чемоданы были упакованы. Мы присели перед дорогой, по обычаю, в комнате на диване. Отец был в светлой рубашке с короткими рукавами и наутюженных тёмных брюках. Русый кудрявый волос зачёсан расчёской назад, но всё же непокорно топорщился. Он добродушно и внимательно смотрел на нас и глаза выдавали его весёлое настроение. Мама сделала завивку, надела цветастое платье, подкрасилась у зеркала и стала ещё красивее. Я подстригся под чубчик, был в новой клетчатой рубашке и брючках.
На улице мы остановили такси, поехали на железнодорожный вокзал и сели в поезд до Москвы, на вагонах которого большими буквами написано – «СОЛОВЕЙ». Колёса постукивали по рельсам, вагон слегка раскачивало. Было интересно и необычно сидеть за маленьким столиком и смотреть в окно, за которым сменялись поля и деревни, речки и перелески. Приехав в столицу, мы сдали вещи в камеру хранения, и целый день бродили по городу. Около Курского вокзала спустились в метро и доехали до Красной площади. Разглядывали разноцветные купола собора Василия Блаженного, на территории Кремля ходили около Царь- пушки и Царь- колокола. Заходили в кафе, ели сосиски, пили кофе, пробовали московское мороженое. Удивлялись ширине улиц и количеству машин. И, конечно. ходили по магазинам, покупая обновки себе и подарки родственникам. Ведь в то время в нашем городе выбор был небольшим. Вечером мы сели в поезд, с надписью на боку – «БУРЕВЕСТНИК»- и всю ночь ехали в Горький. На следующее утро приехали и остановились у родственников. Здесь жил брат отца и его сёстры. Было застолье, разговоры, смех и песни. Они пели:
Под го-ро- дом Горь-ким,
Где яс-ные зорьки,
В рабочем посёлке подруга живёт.
Вчера говорила- навек полюбила
А нынче не вышла в назначенный срок.
Было весело, но мы не задержались в городе, через несколько дней поехали в село. Садились на речном вокзале на небольшой пароход и плыли по Оке. Смотрели на прибрежные деревни, на рыбаков в лодках, покачивающихся на волнах от нашего парохода. Потом из районного города ехали на маленьком, людном автобусе. Чем ближе мы подъезжали к селу, тем внимательнее отец вглядывался в знакомые окрестности. Автобус проехал по деревянному мосту через речушку, заросшую камышом, поднялся на взгорок и остановился. Мы вышли в центре села и прошли мимо небольшой церкви с обсыпавшейся штукатуркой. На её массивных дверях висел большой замок. Вокруг церкви рос кустарник, а перед входом зеленели широкие лопухи. Земля здесь не чёрная. как в нашей Курской области, а серая как зола. Все дома, по местному - избы, бревенчатые, с резными ставнями, рядом с ними баньки. Около дворов ходили куры, в луже плавали гуси.
- А-фа-нась-ево,- любовно растягивая название родного села, сказал отец.
Мы подошли к плетню, обросшему крапивой. Около избы, на лавочке, сидела мать отца- моя бабушка Маша, в белом платке и длинном платье. Она видимо поджидала нас. Мы обнялись, поцеловались и зашли в избу. « Здесь всё по-прежнему»,- сказал отец. Глаза у него поблескивали от слёз.
Главное место в избе занимала печь, около неё стояла лавочка, с которой можно забраться на лежанку. С другого бока печки, за занавеской,- небольшая кухня. Там, в печке, есть полукруглое устье, которое загораживает железная заслонка с ручкой,- за ней готовится еда. В углу стояли ухваты с металлическими рожками, ими бабушка доставала горячие чугунки. Около окна, в горнице, стол накрытый клеёнкой, на котором блестел большой медный самовар. В верхнем углу комнаты, покрытые белой накидкой с вышивкой, висели иконы. У стены стояла железная кровать, а на потолке висело кольцо, на которое раньше вешали зыбку. Через коридор, в другой комнате, стоял большой сундук, стол и две кровати.
Из еды, что готовила бабушка, я помню яичницу, картошку с грибами, лапшенник, сваренный в чугунке. Топлёное молоко она брала у соседки, так как к тому времени жила одна и корову не держала. Продукты самые обычные, но приготовленные в печке они были намного вкуснее. После еды мы всегда пили чай из самовара, вприкуску с сахаром- рафинадом или с карамельками. Бабушка пила чай из мелкого блюдца и смотрела на нас спокойными, добрыми глазами. Как- то она сказала мне после еды:
- Иди-ка, внучок, открой дверь в коридор и сядь на порог.
-Зачем?- спросил я, но всё же пошёл и сел на выступ.
- Если б ты знал, разумел, на порожках не сидел, - засмеявшись, сказала она и, посерьезнев, добавила: - Ко всякой лжи свой ум приложи. Сначала подумай - потом сделай.
Бабушка, как и все местные жители, «окала» и это было необычно для меня. Часто в разговор вставляла слово" чай".- « Ты чай пойдёшь за грибами?» или « Ты чай в магазин собралась?»- спрашивала она у соседки на улице. И сокращала некоторые слова. Например, вместо слова бывает, говорила – «быват», вместо сделает - «сделат». И что интересно, отец тоже через несколько дней после приезда стал иногда говорить так же, как он разговаривал в детстве.
Мне нравилось это оканье. Я полюбил бревенчатую избу, построенную дедом, с двумя берёзами под окном. В саду ел яблоки, кисло-сладкие вишни с веток, уплетал малину, растущую в огороде. Узкая тропинка вела через пшеничное поле к большому и светлому берёзовому лесу, куда мы ходили за грибами и земляникой. В лесном овраге, посреди поля , был родник. Возвращаясь из леса, жарким полднем, мы припадали к нему и лёжа пили холодную, прозрачную воду.
Находясь в избе, я слышал размеренный ход старых настенных часиков. Как-то я смотрел на висевшие на стене, в рамке, фотографии деда и бабушки, где они молодые. Отец подошёл и сказал мне:
- Твоего деда звали Александр. Он участник Гражданской войны, воевал за Советскую власть. Когда Красная армия брала Перекоп в Крыму, он вместе с другими переходил залив Сиваш вброд. Выбили барона Врангеля из Крыма, красноармеец вернулся домой, женился, построил этот дом. В Великую Отечественную его мобилизовали и он ушёл на войну. Мать получила похоронку, убивалась с горя, а он возьми и появись с костылями, на одной ноге. На гимнастёрке медали блестят. Рассказывал, что был тяжело ранен под Вязьмой, ему сделали операцию, отняли ногу и он долго провалялся в госпитале. В сорок шестом году он умер от открывшейся раны.
В первые дни после приезда мы заготавливали дрова, бабушке на зиму. Отец куда-то ходил, договаривался и ко двору привезли и выгрузили брёвна. Я помогал отцу класть их на козлы и мы распиливали их двуручной пилой на чурки. После отец колол их топором, а я складывал полено к полену на просушку около сарая. Было жарко, с нас капал пот, на руках у меня появились мозоли. Как-то устав, мы присели под берёзой, в тенёчке, и отец сказал мне:
- Моё детство кончилось, когда началась война. Отец на фронте, нас у матери пять ртов. Я старший. Мать крутилась как белка в колесе. Школу я бросил. Кончил пять классов и за плуг встал. Так и работал в колхозе до армии. Война кончилась, служил в Курске, потом работал, женился и остался там.
Когда дрова были заготовлены, отец растопил баньку, стоявшую в саду, мы хорошенько помылись и попарились. Помню, что когда я вышел из неё, то не чувствовал своего тела, стал будто невесом. После мы ужинали, отец выпил водочки, а я пил чай с земляничным вареньем.
Выпадали дождливые грозовые дни, когда нельзя было гулять на улице. Я сидел у окна и смотрел на поникшие ветки берёз. Ослепительно сверкали молнии, оглушающе грохотал гром. Бабушка просила меня не сидеть у самого окна и шептала молитвы. Она верила в Бога. Утром и вечером молилась перед иконами, читала коричневую книгу с золотистым крестом на обложке, на которой написано - Псалтырь. Как- то я взял эту книгу, немного почитал и сказал: « Бабушка, учителя в школе говорят, что Бога нет. Всё это выдумки и сказки». Она мне ответила: «Подожди, внучок, придёт время и люди опомнятся, будут верить и чтить Бога. Тогда вспомнишь меня». Потом я не раз вспоминал бабушкины слова и удивлялся, как малограмотная женщина могла предвидеть будущее.
После нескольких ненастных дней вновь светило солнце и было тепло. Мы рано вставали, брали большие плетёные корзины и шли в лес за грибами. Бродили по березняку, находили белые грибы, по другому их называют боровики, а также подберёзовики, подосиновики. Там было много других грибов, но мы брали самые лучшие, иначе не донесли бы до дома. Возвращались с полными корзинами, мама и бабушка перебирали грибы, сушили их под навесом на улице. И, конечно, жарили на сковородке, в печке. Мы ели их с картошкой и нахваливали, вкуснее жареных боровиков я мало что ел впоследствии. Также ходили в лес за земляникой и мама варила варенье.
Мы везли в Курск сушёные грибы в мешочке, земляничное варенье в бидончике, ели там и часто вспоминали Афанасьево.