Начало см. www.proza.ru/2013/06/06/237
Только для зрелых душ, интересующихся историей
отечественного приборостроения
Последнее десятилетие моей работы в МИЭА было омрачено страшными потерями близких мне людей и полным развалом отрасли, в которой я работала, поэтому я буду рассказывать о совершенно разных событиях, которые за это время произошли в моей семье, на работе и в стране.
В 1988 году мой муж Николай ушёл в плавание для испытаний в водах Атлантики разработанного им на предприятии, возглавляемом Магаршаком, радиобуя. Через некоторое время после возвращения из длительной командировки он три дня праздновал успешное окончание испытаний, но не сумел выйти из этого состояния, и у него случился первый инсульт. Ему следовало бы сразу же сделать операцию на сосудах шеи, чтобы предотвратить рецидивы болезни, как это ему было предложено в городской больнице N 15. Однако его коллеги по работе решительно воспротивились операции. Понять их позицию можно, поскольку у каждого человека вполне могла быть своя точка зрения на эту проблему. После перенесённого инсульта врачи рекомендовали Николаю вести себя очень осторожно, вплоть до того, чтобы не делать резких движений, не утомляться, не перегружаться, но это было не в его правилах. Он недооценивал серьёзность ситуации и поначалу даже пытался продолжать работать. Теперь, когда с ним случилась такая беда, все обиды, всё разочарование нашей совместной жизнью ушло на второй план, и в течение четырёх лет я прилагала все усилия к тому, чтобы Николай поправился.
После второго инсульта коллеги Николая по работе решили направить его в Узбекистан, в Наманган, где тамошний доктор тибетской медицины, проводивший диагностику по пульсу, собирался поставить его на ноги с помощью тибетских трав. Я была противницей такого решения, поскольку считала, что выдержать многочасовой перелёт в Узбекистан, когда рейсы туда постоянно задерживались и пришлось бы неопределённое время проводить в аэропорту, ожидая вылета, Николаю будет чрезвычайно трудно. Однако моего мнения никто не собирался спрашивать. Доктор и Николай вылетели в Наманган вместе, одним рейсом. По прибытии на место доктор не осмотрел мужа, а назначил ему явиться на приём лишь через день. За это время у Николая произошёл очередной инсульт.
Об этом мне сообщили сотрудники на работе. В то время я сама была ещё нездорова, испытывая последствия опытов, которые ставили на мне врачи-психиатры вместо того, чтобы лечить мою печень. Кроме того, в то время мне вообще было трудно представить себе, как я полечу самолётом, закупоренная в замкнутом пространстве. Но подавив собственные страхи и недомогание, я полетела в Наманган. Николай лежал в обычной больнице, и теперь его лечили врачи-аллопаты. Он узнавал меня лишь по голосу, поскольку лиц он не различал, от чего впоследствии очень страдал. Моральное состояние мужа было очень тяжёлым. Он даже пожаловался на это врачу. Врач, как мог, пытался успокоить Николая, убеждая его, что он может надеяться на меня, поскольку я никогда его не брошу.
С тех пор, когда у Николая случались рецидивы болезни или он должен был пройти профилактическое лечение, во всех больницах я неизменно находилась рядом с ним. Он лежал в неврологических отделениях больниц NN 51, 15, 58, 71. Там в это время я и писала свои отчёты. По окончании каждого острого периода болезни, во время которого он был вынужден лежать, Николай передвигался самостоятельно, но у него были существенно сужены поля зрения и он не узнавал людей, поскольку после третьего инсульта пострадали центры, ответственные за эту способность. Я очень надеялась, что ему удастся выкарабкаться, но в одной из больниц врач сказала мне, что у него очень плохие сосуды и прогноз для него плохой.
Несмотря на слабость и тяжёлое моральное состояние Николай старался быть полезным, взяв на себя обязательство делать нетяжёлые покупки в продуктовом магазине, куда я после Павловской денежной реформы была не в состоянии войти: от всех нулей на ценниках мне становилось не по себе. Он даже продавал маленькие книжечки по здоровью из серии “Помоги себе сам”, чтобы немного заработать. Это было необходимо ему для самоутверждения, и я уважала его за такой выбор. Несмотря на суровый прогноз, я верила, что при аккуратном приёме лекарств его состояние стабилизируется. На день я раскладывала для него лекарства по трём рюмочкам, и довольно-таки длительное время он вовремя принимал таблетки.
Мне уже начинало казаться, что, вопреки прогнозам врачей, Николай стал выкарабкиваться из тяжелейшего положения, но потом он, видимо, устал, не видя положительного эффекта лечения, и перестал принимать лекарства несмотря на мои уговоры. Это немедленно привело к трагическому результату - 10 марта 1993 года его жизнь закончилось после инфаркта, как было указано в медицинском свидетельстве о смерти.
К этому времени начальник нашего отдела Гаранкин получил новое должностное назначение, чему все мы были несказанно рады, и я решила перейти в отдел Семёна Григорьевича Кана, кандидата технических наук, в прошлом руководившего конструкторским отделом, а позже объединённым конструкторско-исследовательским отделом. Мой рабочий стол некоторое время назад уже стоял в его отделе, когда теоретический отдел Валентина Фёдоровича Рафельсона, где я временно находилась, в очередной раз переехал в новое помещение. Семён Григорьевич никогда не повышал голос, был улыбчив и внимателен к своим сотрудникам. В дни юбилеев мы получали от него стихотворные поздравления. Я тоже удостоилась такой чести и теперь как память храню его проникновенные стихи. Не могу не привести одно из них. В нём звучит одновременно и торжественность, и лёгкий юмор.
Ваш юбилейный день рожденья...
Ещё прочитана глава...
Примите наши поздравленья
И наши тёплые слова.
Хотим сказать мы Вам спасибо
За честный, благородный труд.
Расчёты Ваши так красивы -
В восторге млеет институт.
Хоть рано подводить итоги
И грех сейчас смотреть назад,
Но Вами сделано так много -
На это бросим беглый взгляд.
Ведь всю научную программу
Гироскопии нашей всей
Вобрали все расчёты - гамма
Изобретений и статей.
В работах Ваших столько мыслей,
И есть такая глубина.
Сильней Вас нет, гироскопистей -
В России только Вы одна.
Как не сказать мне про "обкатку" -
Сказать о ней давно пора.
Лишь только Вы нашли отгадку...
Посрамлены профессора.
А тут ещё и дальний космос...
А тут и гироорбитант...
А вот ещё и гирокомпас...
Да Вы титан! Да Вы гигант!
.................................
Вам пожелать здоровья рады!
Желаем долгих, долгих лет!
Чтоб дома было так, как надо!
Желаем внуков!.. И побед!
Не могу утверждать, что Семён Григорьевич горой отстаивал интересы своих подчинённых, но работать под его началом было достаточно комфортно и спокойно. Во всяком случае, я вспоминаю о нём с теплом.
Одной из моих последних работ явилось “Теоретическое исследование возможности создания наземного гирокомпаса на базе гироскопа ГПА-Л2-2 с погрешностью определения меридиана не более 3 угловых минут”, выполненное в 1993 году.
Я заканчивала свою творческую деятельность в МИЭА, работая по тематике гирокомпасов, с которой и начинала свой трудовой путь в ЦНИИАГ.
В своём отчёте я представила обзор состояния развития современных отечественных и зарубежных средств автономного ориентирования, аналитический обзор работ, посвящённых исследованию маятниковых гирокомпасов, и исследовала возможность создания наземного гирокомпаса на базе трёхстепенного поплавкового гироскопа ГПА-Л2-2. С этой целью я разработала математическую модель наземного гирокомпаса на базе ГПА-Л2-2, определила параметры прецессионного движения чувствительного элемента при отсутствии и наличии перекрёстной связи каналов, а также основные погрешности гирокомпаса, дала оценку точности и времени ориентирования.
В гирокомпасах, традиционно использовавшихся для целей
высокоточного ориентирования, применялись гиромоторы с большим
кинетическим моментом, торсионные или электромагнитные подвесы
чувствительного элемента, исключающие трение в опорах. В них
отсутствовало жидкостное заполнение, а большой маятниковый момент
создавался естественным физическим маятником за счёт разнесения вдоль
вертикальной оси точки подвеса и центра тяжести чувствительного элемента.
Малое время разгона ротора гиромотора, малое время съёма и обработки
информации о движении чувствительного элемента с помощью специальных
алгоритмов позволяли сократить время ориентирования до двух минут.
В МИЭА был разработан макет наземного гирокомпаса с искусственным маятником, который ранее в практике эксплуатации гирокомпасов не использовался. В приборе был применён гиромотор со сравнительно небольшим кинетическим моментом, жидкостное заполнение, шаровые опоры в осях карданова подвеса. Поскольку точностные характеристики гироскопа
ГПА-Л2-2 достигались лишь по окончании переходного теплового процесса, а предварительный прогрев прибора не допускался, то создать быстродействующий наземный гирокомпас на базе ГПА-Л2-2 не представлялось возможным.
На базе этого прибора мог быть создан гирокомпас с погрешностью
определения меридиана не более трёх угловых минут за время, не
превышающее пятнадцати минут на широте до 40 градусов при обеспечении
определённых требований к величине коэффициента магнитного
экранирования чувствительного элемента, погрешности равенства крутизны
выходной характеристики датчиков углов, уровню защиты от воздействия
угловых колебаний основания. При необходимости работы в широтах севернее
40 градусов для обеспечения требуемой точности ориентирования следовало
использовать более точный гироскоп ГПА-Л2-3.
По-видимому, заказчики темы были разочарованы тем, что разрабатываемый прибор не обладает требуемым быстродействием, однако мне и в голову не приходило каким-то образом исказить полученные результаты, хотя, возможно, при этом упускалась возможность для предприятия получить новый заказ. Но я всегда действовала по принципу, что истина мне дороже.
В это время страну сотрясали бурные события в политике и экономике. В 1991 году мы пережили августовский путч, во время которого была сделана попытка ГКЧП отстранить М.С. Горбачёва с поста президента СССР. В период с 21 сентября по 4 октября 1993 года многие из нас стали свидетелями великого противостояния Бориса Ельцина и Верховного Совета России во главе с Русланом Хасбулатовым, в основе которого лежало несогласие председателя Верховного Совета с экономической политикой первого президента России, а также личностные качества их обоих, не позволившие им найти приемлемый для обеих сторон компромисс. Это противостояние закончилось многочисленными жертвами.
В 1992-1994 годах началась массовая ваучерная приватизация. Егор Гайдар и Анатолий Чубайс изначально не были её сторонниками, предлагая отказаться от неё в пользу постепенной приватизации за деньги. Однако все мы увидели то, что увидели: на предприятии нам выдали ваучеры, которые мы потом вкладывали в различные инвестиционные фонды, не имея никаких знаний и не обладая никакой информацией о том, куда и почему их нужно вкладывать в определённый фонд, чтобы получить хоть какой-то выигрыш. Номинальная стоимость ваучера составляла 10000 рублей, и многие люди (как оказалось, умные, исключая тех, кто на ваучерной приватизации нажил миллионные состояния) тут же продавали свои ваучеры по этой цене, однако уже в 1993 году они продавались уже значительно дешевле. Я не захотела продавать свои три ваучера, а вложила их в разные фонды.
В “Первом Ваучерном Инвестиционном фонде” я приобрела десять именных акций второго выпуска, обменянных на один приватизационный чек. В 1995 году я получила письмо, в котором сообщалось, что в течение мая-июня всем двум миллионам акционеров Фонда по имеющимся в Реестре адресам будет выслано извещение, содержащее бланк Заявления на выплату дивидентов. Однако дальнейших шагов со стороны Фонда не последовало. Через некоторое время я получила письмо следующего содержания:
Уважаемый акционер!
Вот уже четвёртый год мы являемся акционерами Первого Ваучерного Фонда. Доверив свои ваучеры ему, мы надеялись получить ощутимую отдачу от фонда. Теперь нам объясняют, что изменилась экономическая ситуация в стране, огромная инфляция, разваливаются предприятия, огромные налоги, словом, причин много.
Мы понимаем, что эти проблемы действительно существуют, но нам, рядовым акционерам, у которых находится небольшое количество акций, от этого не легче! Нас не устраивает ни размер дивидендов, ни то, что выплата дивидендов производилась всего лишь один раз за четыре года, хотя за это и проголосовало большинство акционеров, ни то, что мы не можем продать свои акции.
В связи с этим мы обратились к руководству Фонда с требованием выкупить у нас акции Первого Ваучерного Фонда и разослать данное письмо его акционерам. Ну а те, кто не хочет продавать, могут не волноваться, поскольку продавать свои акции Вы не обязаны.
Представители Фонда утверждают, что наши ваучеры вложены в крупнейшие российские предприятия. Но мы знаем, что на большинстве российских предприятий висят огромные долги, не выплачивается заработная плата, цена акций таких предприятий постоянно падает, и пока она совсем не упала до нуля, мы требуем от руководства Фонда продать часть акций таких предприятий, которые были куплены на наши ваучеры и на полученные от продажи деньги выкупить у нас акции Первого Ваучерного!!!
Мы не можем и не хотим больше ждать, мы хотим получить хоть какие-то, пусть небольшие, деньги, но уже сейчас, пока мы живы, а не через 10-20 лет, когда экономическое положение в стране стабилизируется. Многие из нас уже в преклонном возрасте, нашим детям и внукам такие акции и в таком небольшом количестве не нужны, ведь чтобы принять в наследство или по дарственной им придётся заплатить за переоформление деньги, превышающие стоимость самих акций в несколько раз.
И поэтому мы требуем от руководства Первого Ваучерного Фонда, чтобы это письмо было разослано акционерам Фонда, и уже вместе с этим письмом были разосланы конкретные адреса компаний, где бы мы, акционеры Фонда, могли бы продать свои акции Первого Ваучерного Фонда.
С уважением,
Группа акционеров Первого Ваучерного Фонда
Копия обращения направлена в Совет Директоров Первого Инвестиционного Ваучерного фонда и в газету “Ваша газета”.
В акционерном обществе открытого типа “Альфа Капитал”, также аккумулировавшем приватизационные чеки граждан, я тоже приобрела десять именных акций на общую номинальную стоимость десять тысяч рублей, эквивалентную стоимости одного ваучера. Спустя, наверное, полгода я получила в качестве дивидендов какие-то копейки, но вскоре и эти копейки перестали поступать на мой счёт. Стало ясно, что свершился великий обман народа.
У нас, уже немолодых сотрудников МИЭА, как, впрочем, и у большинства россиян, материальное положение оставляло желать лучшего, и мы начали покупать акции разных компаний. Многие из моих коллег благодаря широкой рекламе в СМИ были вовлечены в многочисленные пирамиды типа МММ, “Гермес”, “Властелина” и другие, от деятельности которых они изрядно пострадали.
Я приобрела акции АКБ “Чара”, “1-ой Финансово-строительной компании” и коммерческого “ЛЛД-Банка”. Когда стало ясно, что представляют собой эти мошеннические организации, я подала в суд исковые заявления на все три компании. Часть денег, вложенных в “Чару”, мне удалось вернуть. Конечно, ни о каких выигрышах не могло быть и речи, поскольку я примкнула к пирамидам слишком поздно. В “ЛЛД-Банке” и “1-ой Финансово-строительной компании” все вложенные деньги я попросту потеряла. Я не получила не только дивиденды, но мне не были возвращены даже мои взносы в эти организации. Не помогли даже положительные решения народных судов. Из Преображенского межмуниципального (районного) народного суда я получила “Акт о невозможности взыскания”, в котором указывалось, что АОЗТ “1-ая Финансово-строительная компания” по юридическому адресу не расположена, помещение не арендует, счёт в Тушинском отд. МИБ закрыт, плательщик отсутствует, в базе данных Москомимущества информация отсутствует”. Где сейчас находится генеральный директор этой компании г-н Пономарёв Валерий Васильевич? То же произошло и с “ЛЛД-Банком”, следы которого затерялись в неизвестном направлении.
В десятилетие 90-х всем нам пришлось забыть о достойной оплате своего труда. Волнами проходили экономические реформы. Цена рубля то падала в миллионы раз, то возрастала. В последние годы работы мой оклад старшего научного сотрудника составлял 140 рублей в месяц. Наш главный научный сотрудник Игорь Владимирович Яковлев получал ровно столько же. Молодые специалисты массово выезжали за границу. Чтобы как-то приостановить это явление, молодым специалистам, только что окончившим вуз и ещё не умевшим работать на должном уровне, которых надо только вводить в курс дела и обучать, давали оклад 1100-1200 рублей в месяц. Мы же, ветераны, совершенно обнищали.
Дело дошло до того, что я начала собирать бутылки, валявшиеся на улице. Правда, делала я это демонстративно. Я была одета в красивое, добротное, цвета морской волны демисезонное пальто, в своё время очень удачно купленное по талону за 170 рублей (в то время я получала 320 рублей в месяц). И вот я, интеллигентная, прилично одетая дама, поднимала бутылки, если они попадались мне на пути. Однажды какой-то мужчина не выдержал, наблюдая подобную сцену, подошёл ко мне и предложил деньги, только бы я не занималась этим порочившим меня делом. Но я отказалась от его милостей, заявив, что руководство страны считает такую жизнь людей вполне достойной.
На нашем предприятии начали вставать сборочно-экспериментальные цеха, всё пришло в запустение. Станки не работали, а вскоре и их вывезли. Заказов, а, следовательно, серьёзной работы не было. Я писала статьи, принимала участие в конференциях.
20 марта 1997 года улетела в Калифорнию на ПМЖ моя дочь Лиля с мужем. Я, конечно, переживала по поводу этого события, но что-либо изменить была не в силах. А 1 сентября того же года не стало мамы. Можно было сколько угодно испытывать угрызения совести из-за недоданного дочернего тепла и внимания, но повернуть события вспять уже было невозможно. Я осталась в России одна.
Неожиданно в 1999 году из МВТУ поступило предложение поработать над вопросом возможности использования гироскопа ГПА-Л2-2 в космической технике, для чего прилагалась циклограмма воздействия на космический аппарат линейных и вибрационных перегрузок. Задача была не из лёгких. Но в своё время я делала подобную задачу, правда, тогда циклограмма воздействия внешних нагрузок была более простой. Тем не менее, я с радостью была готова взяться за эту работу, однако предварительно поинтересовалась: “А эта работа будет оплачиваться?” Ответом было буквально следующее: “Если результат работы окажется отрицательным, то не будет”. На это я совершенно твёрдо заявила: “Результаты подгонять не буду”. Больше со мной на эту тему не говорили.
С этого времени, по указанию главного конструктора нашего направления Геннадия Ивановича Чеснокова, человека непреклонного и жёсткого по характеру, начальник отдела Семён Григорьевич начал делать мне замечания, что на работу мне нужно являться в 8 часов 15 минут и присутствовать на рабочем месте в течение всего трудового дня. При этом работы у нас не было, и оклад у меня был мизерный. Было ясно, что меня выживают с предприятия. Мне не оставалось ничего другого, как подать заявление об уходе, что я и сделала. Моим последним рабочим днём в МИЭА было 31 июля 1999 года.
Перед увольнением я написала заявление с просьбой сохранить мне пропуск для прохода на предприятие. Эта просьба была удовлетворена. Дней через десять я наведалась в свой отдел и увидела сидевшего за столом неизвестного мне молодого человека. Он старательно что-то писал. Возле него лежала кипа толстых отчётов.
Когда спустя две недели после этого я снова пришла на предприятие, я опять увидела этого молодого человека. Тут я уже слегка удивилась и почти бессознательно посмотрела через его плечо на стол, за которым он сидел. И, о ужас! Я увидела, что он переписывает мои отчёты. У меня даже перехватило дыхание. Он переписывал мои отчёты на протяжении почти месяца после моего ухода с предприятия! Меня охватил гнев. Я схватила все эти отчёты и унесла домой.
Большей безнравственности я не могла себе даже представить. Вынудить меня уйти, чтобы воспользоваться результатами всей моей научной работы, ибо эта тема, предложенная сотрудниками МВТУ, включала в себя решение практически всех проблем, с которыми мне пришлось столкнуться за время моей научной деятельности!
Позже я с упрёком обратилась к своему прежнему начальнику сектора Вере Васильевне с вопросом, почему она позволила человеку с другого предприятия переписывать мои отчёты. На это я получила ответ, что указание выдать мои отчёты поступило от Чеснокова. Он, якобы, сказал, что у меня все темы защищены статьями и патентами. Да, действительно, многие из тем, над которыми я работала, и их решения были защищены статьями и докладами на конференциях, но именно по этой теме я не опубликовала практически ни одной работы. Однако в нашей стране администрация никогда не была озабочена соблюдением авторского права.
Спустя год после выхода на пенсию совместно с дочерью Лилей, ранее работавшей научным сотрудником, я всё же оформила статью на эту тему под названием “Оценка точности трёхстепенного поплавкового гироскопа при воздействии линейного ускорения на этапе выведения космического аппарата на околоземную орбиту ”.
В статье рассматривалось поступательное движение трёхстепенного
поплавкового гироскопа в пределах зазоров опор карданова подвеса при
воздействии переменного во времени линейного ускорения, произвольно
направленного относительно координатных осей гироскопа и изменяющегося
в соответствии с заданной циклограммой. Найденные параметры движения
гироскопа использовались для определения величины возмущающих моментов в
осях карданова подвеса и изменения скорости дрейфа гироскопа
при воздействии ускорения на этапе выведения космического аппарата на
околоземную орбиту.
Определены также скорость дрейфа гироскопа и углы поворота
гиростабилизированной платформы по окончании этапа перехода космического
аппарата на околоземную орбиту.
Текст этой статьи, а также её аннотацию и реферат, выполненные на русском и английском языке, я направила в редакцию журнала “Гироскопия и навигация” для опубликования. Однако первый рецензент отклонил статью. Тогда руководитель отдела научно-технической информации Юрий Михайлович Колесов передал статью на отзыв другому рецензенту - Сергею Анатольевичу Харламову. Сергей Анатольевич был математиком, доктором технических наук, действительным членом Академии навигации и управления движением, Лауреатом Государственной премии СССР. Он являлся главным научным сотрудником Научно-исследовательского института прикладной механики им. академика В. И. Кузнецова, был профессором в двух университетах: МГТУ
им. Н. Э. Баумана и МЭЛИ, крупнейшим специалистом в области математического обеспечения бесплатформенных систем навигации и обработки измерительной информации. С 2001 года Сергей Анатольевич являлся также членом Российского национального комитета по теоретической и практической механике.
Ознакомившись с нашей статьёй, Сергей Анатольевич сообщил мне, что при моделировании представленных в статье уравнений движения он обнаружил в них ошибку: при переходе от одной системы уравнений к другой потеряна “sgn”, определяемая направлением движения основания относительно системы координат гиростабилизированной платформы. В своих отчётах я не использовала математический аппарат, который пришлось применить в статье, чтобы она имела достойный научный уровень и была принята к опубликованию в научно-техническом журнале, каким являлся журнал "Гироскопия и навигация". Поэтому, не проявив должной внимательности при написании статьи, я допустила оплошность.
По мнению Сергея Анатольевича, ошибку следовало либо исправить, либо представить статью в депонированном виде. Он также пояснил, что поскольку в статье представлен совершенно новый подход к решению задач такого типа, который ему показался весьма интересным, он настоятельно советует мне довести зачатую работу до конца. Однако я была расстроена, поскольку в тот момент я не совсем чётко представляла себе, что такое депонированная рукопись, и больше к работе над статьёй не вернулась.
Позже я узнала, что депонированная рукопись – это особая категория документов, имеющих статус научной публикации, переданных на хранение в библиотеку или информационный центр, предоставляющий информацию специалистам в данной области знаний. Всё так просто! Мне нужно было просто расширить уже написанный ранее реферат статьи. Конечно, я сожалею об упущенной возможности, но теперь мой поезд уже давно ушёл.
Работая в МИЭА, я всегда была трудоголиком. Необходимость в конкретные сроки решать задачи из совершенно разных областей знания держала меня в постоянном нервном напряжении на протяжении двадцати пяти лет, но в одночасье оказалось, что я никому не нужна. Я ушла тихо и незаметно, без каких-либо пышных проводов. Со мной остались мои авторские свидетельства, статьи и отчёты, которые я перечитывала, работая над мемуарами, и удивлялась, неужели всё это выполнено мной или с моим участием.
Пока я писала мемуары, в моей памяти всплывали, казалось бы, уже давно забытые имена и события. Я пересмотрела своё отношение к некоторым людям, и то, что раньше казалось мне недопустимым, нанесшим мне большой вред, при ближайшем рассмотрении явилось для меня благом. К сожалению, в некоторых случаях мне не удалось пересмотреть свою позицию. Но одно можно сказать совершенно твёрдо: у меня была очень трудная, но чрезвычайно интересная работа, которой я отдавала всю себя, без остатка и которая всегда приносила мне большое моральное удовлетворение.