Глава 1
Партизаны прятались за стволами деревьев, но я точно знала: они рядом и придут на помощь. Поэтому худой фриц, размахивающий перед моим носом автоматом, был не страшен. Я – отважная разведчица и плюю на опасности! Даже пусть враги схватили меня и угрожают расправой! Пусть я стою на снегу босая, пусть моя одежда - в клочья, а тело болит от побоев, меня не победить! Я не могу умереть!
- Красный партизан! – коверкая слова, процедил фашист, буравя меня противными маленькими глазками, а потом вдруг подскочил к ближайшему дереву и начал биться лбом.
Бум! Бум!! Бум!!!
- Открывай, етить тебя за ногу! – заорал он при этом на чистейшем русском языке.
Я проснулась.
В холодном поту. Ох, не надо было на ночь смотреть фильм про войну, не пришлось бы в плен попадать. Но почему так холодно ногам и ноет бок? Понятно: забыла закрыть форточку, а во сне сбросила с себя одеяло – вот и ознобилась. А бок… Кот, зараза, взял привычку спать на мне. При всем при этом Максик отъелся до восьми килограммов, и когда такая туша валится сверху, со всего размаха, на хозяйку, а потом начинает любовно топтаться, и до синяков недолго! Усатая бестолочь! Я спихнула кота и села, прогоняя остатки сна.
Бум!!! Бум!!!
- Ларка! Открывай! – доносился отчаянный крик бабы Клавы, соседки с пятого этажа. – Да дома ли ты?!
- Дома! – крикнула я и поспешила к входной двери.
Если баба Клава так надрывается с утра пораньше – а ходики показывают только пятый час – значит, Яшка, ее сынок, отставной моряк, опять напился и сиганул с балкона. Знать, «скорую» вызывать нужно, а телефон в нашем подъезде только у меня.
- Звони скорее, - затараторила баба Клава, как только я открыла дверь, - Яшка снова упал. Все веревки у соседей оборвал, а теперь на акации сидит, слезть не может!
Я протянула ей трубку:
- Сами и звоните! Номер знаете: 01. Спасатели вмиг приедут.
- Ой, ты, лышенько, - запричитала старуха. – Стыдно-то как! У всех матерей сыновья как сыновья, а у меня – корабельный инвалид! Ни профессии, ни денег! Сидит на моей шее…
- И время от времени на акации, - усмехнулась я.
Ни баба Клава, ни ее вечно пьяный сын сочувствия не вызывали. Во-первых, потому что Яшка был мужичонка противный, цеплялся ко всем жильцам дома, особенно когда мать на бутылку не давала. Во-вторых, с балкона прыгал он регулярно, только за последний месяц дважды «пилотировал» с пятого этажа вниз, причем, без печальных последствий! Я бы на месте каскадеров изучила «Яшкин метод» и потом в кино демонстрировала. Ведь надо же умудриться: всякий раз, ныряя со своего балкона, он приземлялся на куст акации, росший в палисаднике, и врачи «скорой помощи», по большому счету, Яшке-парашютисту никогда не требовались – царапины, полученные при падении на колючий куст, от зеленки быстро заживали. Соседи наши, из квартир, расположенных под Яшкиной, с бабой Клавой были на ножах. Их нетрудно понять: всякий раз после благополучного приземления отставного боцмана бельевые веревки, которые хозяйки крепили на деревянных брусьях у балконов, оставалось только выбрасывать. Разорванные посередине, они ни на что уже не годились.
Поэтому бабе Клаве удалось сохранить более менее нормальные отношения только со мной, живущей на первом этаже. Одно время она усиленно сватала меня за своего сына, когда его год назад списали на берег и «наградили» группой инвалидности. Только я, пусть и хожу лет восемь в «разведенках», вежливо отказала. Не в моем вкусе жених. Не люблю мужчин, от которых вечно пахнет вино-водочным перегаром.
Баба Клава не обиделась и продолжала забегать ко мне то за солью, то за спичками. Ну и, конечно, если надо позвонить. А заодно почесать языком, пожаловаться на тяжелую долю.
Вот и сейчас она, положив телефонную трубку, затянула свое:
- Лар, ты, это, одна тут человечная. Все кругом изверги! Помоги старухе!
- Что надо-то? Если вашего Яшу с акации снимать, так спасатели скоро приедут.
- Да нет, - отмахнулась просительница, - давай мы с тобой квартирами обменяемся. Ты в нашу, на пятый этаж переедешь, а мы с Яшенькой – в твою. Боюсь я за сына. Не ровен час, насмерть разобьется.
- Вы бы полечили Якова, - сказала я больше для поддержания разговора, прекрасно понимая, что ни к какому наркологу спившийся мужик не пойдет.
Это в старые времена можно было взять алкоголика подмышки и силком отвести в больницу, а нынче его согласие требуется!
Баба Клава грустно покивала:
- Да-да, обязательно, я его к знахарке знакомой свожу. Только, ты, Ларочка, уж не откажи в просьбе? Войди в наше положение! Яша – хороший мальчик.
Я подавила улыбку. А соседка продолжала:
- Только ему тяжело без моря. Ты же знаешь, его списали на берег. Он, может, у меня герой. Он, когда на корабле начался пожар, двоих матросов из огня вынес! А сам не уберегся. Потом трое суток в коме пролежал, никто не думал, что он выживет! И водка эта… У Яшеньки страшные головные боли, а как выпьет – вроде полегчает немного. Но начинаются видения распроклятые! Думаешь, зачем он с балкона прыгает? Кажется ему, что снова на корабле. И за перилами балкона – море. Спасается он от кого-то…
Я посмотрела в окно. Трое бравых парней в оранжевых куртках пытались снять с акации орущего и отпинывающегося от них Яшку.
- Уроды, да я лучше на дно пойду, а вам не дамся! – орал отставной моряк.
- Ладно, баба Клава, уговорили, - вздохнула я, - только неудобно: у вас две комнаты, а у меня одна. Как же вы с сыном тут поместитесь?
Соседка замахала руками:
- Не переживай! Я долго на свете не заживусь, а Яшеньке и однокомнатной квартиры хватит. А пока… Кухня у тебя большая, прям, как комната, можно и тахту поставить, и для столика место останется. Холодильник пусть в коридоре кукует…
Похоже, старуха заранее обдумала, что куда из мебели пристроит, если я соглашусь на обмен.
- Мне бы только на первый этаж перебраться. Здесь-то балконов нет!
Глава 2
Баба Клава оказалась провидицей. Она скончалась через три месяца после квартирного обмена. Правда, до этого старуха сводила-таки сына к знахарке. Та напоила Яшку какой-то дрянью, отчего мужик неделю ходил с лицом зеленоватого оттенка и злым на весь белый свет, но пьяным я моряка больше не видела. Не знаю, то ли снадобье превратило законченного алкоголика в трезвенника, то ли нечаянная любовь, которая вспыхнула в Якове с неистовой силой. Причиной тому стала дочка старой целительницы Людмила, дебелая девица цыганской наружности. Надо заметить, она ответила взаимностью нашему «парашютисту», и уже через месяц Яшка и Людмила расписались в загсе. А еще через месяц не стало бабы Клавы. Умирала она удовлетворенная: сын пить бросил, семью создал, значит, не останется неприкаянной сиротой.
Яшка схоронил мать, а через месяц и сам за ней следом на погост отправился.
- Цыганка чертова нашего моряка отравила, - шептались соседки. – Нужен ей припадочный инвалид, как же! Да у Людки полюбовник имеется! И за Яшку она замуж пошла только из-за квартиры.
От местных сплетниц я отмахивалась. Вот уж глупости! Из-за однокомнатной халупы убивать человека? Тем более, я слышала от знакомого терапевта, что Яков скончался от двусторонней пневмонии. Сначала была вроде обычная простуда, из-за которой не каждый и в поликлинику побежит. А на третий день мужик слег с высокой температурой. Людмила мужа отварами отпаивала, да толку – чуть! На четвертый день Яшкина жена прибежала ко мне:
- Зовет тебя! Говорит, что должен сказать что-то очень важное…
- Зачем? – удивилась я.
С Яшкой мы не приятельствовали, при редких встречах обменивались ничего не значащими «привет» и «пока». И тут – на тебе! – он собрался исповедаться?! Людмила смотрела с такой надеждой, что отказать я не посмела.
Больной метался в постели, но, увидел меня, затих. Я приблизилась к кровати и выжидательно уставилась на сына бабы Клавы.
- Выйди! – велел Яшка супруге.
Та, молча, подчинилась и скрылась в дверях кухни. Моряк больно схватил меня за руку, притянул к себе и зашептал:
- Мать всегда тебя доброй считала и мне наказывала: «Если что случится, помощи проси у Ларисы. Она не откажет!». Вот… я и прошу…
Запястье жутко ныло. Яшка, хоть и больной, и слабый, а пальцы – как железные! Я попыталась освободиться, но он вцепился намертво:
- Будь начеку, враг близко. Мы не сдадимся! Придет виктория! Но ни в коем случае нельзя отдавать порт…
Яшка тяжело вздохнул и в изнеможении откинулся на подушки. На лбу и висках блестели капельки пота. Глаза закатились.
- Люда! – испуганно крикнула я.
Женщина моментально вбежала в комнату, бестолково захлопотала, пытаясь привести мужа в чувство.
- Ты бы «скорую» вызвала, - посоветовала я, - а то, не дай бог, умрет!
Людмила послушно затрясла головой, кинулась к телефонному аппарату, стоящему в коридоре на столике.
- Пойду, - вместо слов прощания сказала я.
Но Яшкина супруга загородила богатырской грудью выход:
- Что он тебе сказал? Что?
- Да ничего, - ответила я, - бред у Яши! Самый настоящий! Воюет он! И меня с собой на войну позвал. Какую-то военно-морскую базу от вражеских захватчиков охранять. Я, конечно, патриот своей отчизны, но немедленно звони «ноль три»!
На пятый день Яшка умер. В больнице. И местные кумушки всласть почесали языками, обвиняя Людмилу в убийстве мужа.
- Отравила! Недаром с травами с детства знается!
Тетки явно преувеличивали степень вины веселой вдовушки. В том, что Людмила нисколько не горевала по поводу смерти супруга, я и сама вскоре убедилась. Через неделю после похорон Якова к дому подкатило шикарное авто, и из него выплыла разнаряженная цыганка. И не одна, а с кавалером. Высоким, черноволосым субъектом с характерным южным носом. Я в тот момент как раз выходила из подъезда и прекрасно рассмотрела полыхавшую от объятий Яшкину вдову и ее статного ухажера.
- Здрасти, - бурно вздыхая, поприветствовала меня Людмила.
А когда я, кивнув, прошла мимо, цыганка, нисколько меня не стесняясь, громогласно объяснила поклоннику:
- Соседка моя, с пятого этажа. Это с ней бабка квартирой махнулась.
Я почувствовала, как спину буравит заинтересованный взгляд Людмилиного спутника. Но не обернулась. Потому что помимо мужиков, от которых вечно несет перегаром, ненавижу южных красавцев. Наверное, у меня просто слишком вялый для них темперамент.
Глава 3
Яшка-моряк умер в апреле. А в середине июля Людмила собрала чемодан и уехала в неизвестном направлении. Бегство вдовы добавило сплетен.
- Видать, с любовником умотала, - предполагала соседка со второго этажа, пенсионерка Римма Ивановна, намекая на «южного-носатого».
- Да нет, от правосудия мужнина убийца скрывается! Ведь отравила Яшку, это всем известно! Я вот написала куда следует, чтобы приняли меры! И участковому про Людку все до капельки рассказала, - яростно сверкала толстыми стеклами очков в роговой оправе местный борец за справедливость коммунистка Петровна из двадцать пятой квартиры.
- Девочки, да вы чего! – возмущалась баба Лиза с четвертого этажа. – В монастырь она подалась, грехи тяжкие замаливать!
«Девочки» не соглашались и выдвигали новые версии Людмилиного исчезновения.
Дом наш старый, постройки пятидесятых годов, поэтому сейчас в пятиэтажке живут сплошь пенсионеры. Более полвека назад они стали счастливыми получателями ордеров, когда местный химзавод, нуждаясь в рабочей силе, приезжим специалистам давал квартиры вне очереди. Елизавета Васильевна или баба Лиза, как все ее зовут, вкалывала в цехе. Ольга Петровна была парторгом предприятия, а Римма Ивановна и покойная баба Клава работали в заводской лаборатории. Моя бабушка тоже некогда получила от завода квартиру в этом доме. А потом по завещанию жилплощадь отошла ее внучке, то есть мне. Так я и оказалась в «пенсионном фонде».
Я люблю милых старух. Такие они неравнодушные, деятельные, что порой даже завидно. Мне бы их бодрость духа и фантазию! Вот я бы ни за что не подумала, что Яшкина вдова – раскаявшаяся отравительница! А тут прямо бразильский сериал получается!
- А ты как считаешь, Ларочка? – обратилась ко мне баба Лиза, подкараулив у подъезда на следующий день после Людмилиного побега, когда я возвращалась из магазина. – Куда Людка смылась?
Я пожала плечами:
- Уехала и уехала. Она человек вольный. Мне какое до нее дело?
- И зря! – старуха сердито дернула носом. – Ох, молодежь! Ничего-то вас не интересует! Живете каждый в своей конуре и не знаете, что в мире делается.
Я сделала вид, что мне очень стыдно, и поспешила домой. Ведь помимо лентяя Максика со вчерашнего дня у меня появился еще питомец – золотая рыбка, и я боялась, что кот в мое отсутствие начнет на нее охоту. А подарила рыбку вместе с аквариумом Людмила. Перед отъездом.
- Не поминай лихом, - сказала Яшкина вдова, - уезжаю. Зря я на маменькины уговоры поддалась, вышла замуж за нелюбимого человека, позарилась на большие деньги. Не принесло это счастья ни мне, ни ему. Да и богатства я тоже не увидела.
Женщина горько рассмеялась:
- Клавдия моей матери призналась, что ее сын клад нашел. Спрятал сокровища и чахнет над ними, как Кощей. Захотелось и нам сытой жизни. Охмурила дурака, долго ли, умеючи! Только сокровища эти, видно, в воспаленном Яшкином сознании и были. Задурил голову всем, проклятущий! А умер… Что мне досталось? Однокомнатная конура с крысами под полом? На вот, Яшкин аквариум. Мне эта рыбина без надобности, потому что, хоть и золотая, а желания все равно не исполнит. Знаешь, как этот придурок рыбку называл? Виктория! И разговаривал с ней, как с человеком! Одним словом, чокнутый!
Цыганка сунула мне в руки круглый аквариум и сердито затопала вниз по лестнице. Потом вдруг вернулась, словно что-то забыла. Неловко обняла меня, как близкую подругу, и вложила в карман моего халата маленький тряпичный мешочек.
- Там чай, - объяснила она, - для настроения. Будет грустно: завари, пей и радуйся, меня вспоминая.
Мешочек с чаем я засунула на верхнюю полку кухонного шкафчика, а аквариум поставила на прикроватную тумбочку.
Нет, надо рыбку отнести на работу, не то сожрет ее кот! А в библиотеке, в читальном зале, где я тружусь вот уже пятый год, хищников, слава богу, не водится.
Глава 4
Библиотека открывается в полдень, а сотрудники должны приходить не позднее десяти утра. Такое правило ввела наша заведующая Вера Степановна, жутко серьезная седовласая дама, очень напоминающая школьного директора и по стилю одежды, и по взглядам на жизнь. Я рядом с ней всегда чувствую себя ученицей. И это в мои-то тридцать шесть! Представляю, каково второму библиотекарю Оленьке Зубовой, вчерашней студентке.
Сколько лет заведующей, не знает никто. Помню, когда я еще девчонкой забегала в эту библиотеку за книжкой, уважаемая Вера Степановна уже тогда была на пенсии, но продолжала трудиться на благо просвещения общества, поскольку других интересов у нее, бессемейной и бездетной, не имелось.
Когда я ввалилась в читальный зал в обнимку с пузатым аквариумом, в котором испуганно бултыхалась золотая рыбка, Вера Степановна приподняла аккуратно выщипанные и подкрашенные косметическим карандашом бровки, и одобрительно сказала:
- Молодец, Абрамова! Вижу, недавний разговор о том, что в работу надо вкладывать душу, пошел вам на пользу. Решили создать в читальном зале атмосферу уюта? И то верно, релаксация – самый верный способ снять стресс. Посетителям будет приятно смотреть на рыбок.
Я пробурчала что-то вместо приветствия и поставила неудобную ношу на письменный стол, рядом с бюстом Достоевского.
Тут же подскочила Оленька, пощелкала по аквариумной стенке наманикюренным ноготком, назвала рыбку «милашкой» и сообщила, что у нее есть знакомый, который специализируется на аквариумном дизайне.
- А то у нашего золотца кроме пары захудалых раковин и нет ничего! – сокрушалась Зубова.
- Рыбку зовут Викторией, - заявила я.
- Тем более, ей нужен приличный грот, и растения, и декорации.
Вы послушайте: поставим на дно аквариума керамический «сундучок с сокровищами», а можно и «череп с костями» рядом положить. Я видела, в зоомагазинах каких только примочек для аквариумного дизайна нет! Я Славе скажу, он все сделает, как надо!
И Оленька позвонила приятелю. Слава оказался таким же неистовым, тут же примчался в библиотеку, критично осмотрел аквариумный шар и пообещал уже к вечеру переселить хвостатую Викторию в другую емкость. Аквариумист заявил, что круглая «банка» для золотой рыбки – как тюрьма:
- Есть такая теория, что рыбы, плавая, излучают вибрацию и принимают отраженные сигналы боковой линией, по типу эхолота, - объяснил Владислав. - А в круглом аквариуме возникает эффект линзы. Получается, рыбки постоянно испытывают стресс, это снижает иммунитет и сокращает продолжительность жизни. Вы же не хотите зла своей любимице? Кроме того, золотая рыбка – крупное создание, подрастет еще немного, и здесь ей будет тесно.
- Все-все, убедил, - замахала на него руками Оленька, - довольно лекций! Делай так, как считаешь нужным, а нам пора сеять разумное, доброе, вечное. Видишь, школяры у дверей толпятся? У нас сегодня час профориентации.
Время от времени в библиотеке городская служба занятости проводит встречи с учащимися. Приглашаются представители разных профессий, и каждый пытается доказать подросткам, почему его специальность самая-самая. Летом в клуб под оптимистичным названием «Все работы хороши!» сгоняют ребятишек, отдыхающих в дневных лагерях при дворовых клубах.
Когда мальчишки и девчонки с шумом расселись за столами в читальном зале, ко мне подошел невысокий коренастый мужчина лет сорока, одетый в джинсы и футболку.
- Капитан Колесников, - представился он. – Мне сказали, я должен выступить перед школьниками.
- Вас как зовут? – взяла инициативу в свои руки Вера Степановна.
Тот взглянул на заведующую, моментально оценил ее «директорский сан» и, заикаясь, выдавил:
- М… Максим. Андреевич.
- Максим, очень приятно, - обнажила зубные протезы наша руководительница. – Вы где работаете? В полиции? Чудненько! Вот и поговорите с учениками о том, что закон нарушать нельзя, что даже мелкое правонарушение может стать первым шагом к серьезному наказанию. Приведите примеры из практики. Такие…
Она прищелкнула пальцами:
- Красноречивые! Ведь у вас есть примеры? – строго спросила Вера Степановна, глядя на капитана, как на нашкодившего мальчишку.
Колесников закашлялся.
- Есть, конечно. Но видите ли, я из убойного отдела…
- Прекрасно, - воодушевилась заведующая. – Расскажете о погонях и перестрелках. Но главный акцент – на том, что каждый человек должен быть законопослушным гражданином.
И Вера Степановна величаво удалилась в свой кабинет.
Максим Андреевич вынул из кармана джинсов платок и вытер вспотевший лоб.
- Не переживайте, - сказала я, - просто отвечайте на вопросы ребят. Вы справитесь!
Колесников благодарно на меня посмотрел и кивнул.
К вящему неудовольствию Веры Степановны профилактической лекции не получилось. Потому что первый же вопрос, заданный вертлявым и лопоухим мальчуганом, сидевшим за первым столом, был посвящен служебным командировкам в «горячие точки».
Оказалось, капитан Колесников неоднократно выезжал на Северный Кавказ и в Чечню.
- Страшно было? – не унимался тот же интервьюер.
Максим Андреевич посмотрел в глаза мальчишке:
- Страшно. Особенно в последние дни перед возвращением домой…
Сыпались все новые и новые вопросы, а Колесников, присев на краешке стола, отвечал, стараясь говорить просто и доступно. В итоге вместо отведенного часа встреча продолжалась два. Когда ребятня, гомоня, высыпала на улицу, красный от волнения опер выдул стакан предложенной мной минералки и рассмеялся:
- Никогда не думал, что это так сложно – «просто отвечать на вопросы».
- Хотите еще водички? – улыбнулась я.
И тут явилась грозная заведующая.
- Я же вас просила уделить больше внимания профилактике преступлений среди подростков, - сухо заметила она. – А вы почти два часа рассказывали о службе на Кавказе, об обычаях местных жителей да о своих сослуживцах!
- Какой вопрос – такой ответ, - развел руками Колесников.
- Вам нужно было раскрыть положительный образ сотрудника полиции, используя примеры из практики вашего отдела, и, может быть, показать детишкам какие-нибудь фотографии, - не унималась Вера Степановна. – Неужели так трудно вспомнить, что вы делали вчера?
- Почему? Прекрасно помню, - капитан уперся жестким взглядом в переносицу «директрисы». - Труп с перерезанным горлом из подвала доставал. Хотите снимки посмотреть?
Глава 5
Остаток дня прошел в обычном режиме. Оля выдавала книги по абонементу. Я скучала в читальном зале. Вера Степановна злилась у себя в кабинете. К закрытию приехал Слава и привез огромный прямоугольный аквариум. Новое жилище рыбки Виктории оказалось настолько большим, что пришлось для емкости выделить письменный стол целиком, причем, поставить в том месте, на какое указал аквариумист.
- Золотых рыбок называют поросятами, - сказал Владислав, - они много кушают и много… это… какают. Поэтому им нужен простор. А за аквариумом буду я сам следить, вы все равно не сумеете, как надо. У вас, я так понимаю, рыбок никогда не было?
- Не было, - согласилась я.
А Оленька лукаво сощурила глазки и чмокнула приятеля в щеку:
- Конечно, будешь за нашим золотком ухаживать самолично. Ведь это отличный повод повидать меня!
Слава покраснел и ретировался на улицу.
- Ну и зачем ты над парнем издеваешься? – спросила я. – У него на лбу написано, что любит тебя безмерно, а ты подшучиваешь.
- Слава – душка, - промурлыкала Зубова, поправляя макияж, - только нерешительный – жуть! Год знакомы, а он неделю назад мне впервые руку поцеловал! Дождется: замуж за другого выйду!
- А что, есть еще кандидаты?
- А как же! – Оленька накрасила губы ярко-красной, я бы сказала, вампирской помадой, и с удовлетворением оглядела себя в зеркале. – Пара-тройка воздыхателей имеется. Да и капитан нынешний тоже мне всю дорогу глазки строил, знать, обязательно на свидание напросится!
Я подивилась самоуверенности коллеги. Ольга же, взглянув в окно, хмыкнула:
- Ну, что я говорила?!
У крыльца топтался Колесников.
Зубова заторопилась, поправила каштановые локоны, отрепетировала пару улыбок и направилась к выходу. Однако капитан вежливо кивнул девушке, и только.
А когда из библиотеки показалась я, он обрадованно двинулся мне навстречу:
- Здравствуйте, Лариса! Вы не будете против, если я вас провожу?
Оля вытаращила глазки, обиженно вздернула подбородок и зацокала каблучками к автобусной остановке. По ее мнению, я – «лежалый товар», на который могут тратить время либо слепые, либо помешанные.
- Не против, - я развеселилась – приятно утереть нос кичливой красавице.
И мы медленно пошли по улице.
- Вы мне очень понравились, Лариса, - сказал Колесников, беря меня под локоток, - и будет здорово, если наше знакомство продолжится.
Медведь! Где его учили политесу!
Я аккуратно освободилась и заявила, почти с ненавистью глядя на обручальное кольцо на безымянном пальце его правой руки:
- Вы мне тоже симпатичны. Но я не встречаюсь с женатыми мужчинами. У меня на них, извините, иммунитет.
- Я разведен, - тут же сообщил мой спутник. – Уже лет пять.
Врет!
Перехватив взгляд, Колесников усмехнулся:
- Это все, что осталось от семейной идиллии.
Странный субъект! Если в разводе, то зачем ходить в «обручалке»?
- Могу я хотя бы угостить кофе понравившуюся мне женщину? – не унимался Максим.
Я подумала немного, и согласилась.
После кафе капитан проводил меня до подъезда и откланялся, не претендуя на визит в гости.
Я вошла в квартиру, нащупала на стене выключатель, а когда зажегся свет, вскрикнула от ужаса: в моем уютном гнездышке словно Мамай побывал, причем, со всем войском. Линолеум в коридоре вздыбился волной, словно кто-то в ярости пытался содрать его с пола. В кухне неизвестный вытряхнул на пол все крупы, а в гостиной вспорол обивку дивана. Гардероб обиженно сверкал голыми полками, в то время как вещи были разбросаны по всей комнате. Не краше выглядела спальня. Вандалы выпотрошили подушки и разломали прикроватную тумбочку.
- Максик!
Мой кот! В квартиру влезли грабители! Как же он, бедняга, напугался! Макс - домашний кот, из тех любимцев, которые квартиру покидают только в переноске и только для визита в ветеринарную клинику. Целый день он проводит на диване, изредка развлекаясь, сидя на подоконнике и глядя в окно. На этом знакомство с большим миром заканчивается. Открытые окна и форточки, как других кошек, его не интересуют. Макс не любит гостей и старается спрятаться подальше, если ко мне кто-то приходит. Представляю, какой ужас он пережил, когда по дому стали шнырять чужаки! Неужели от страха сиганул в открытую форточку?!
- Мя-а-у-у!
Пушистый шар выкатился из-под разоренной кровати и вспрыгнул на колени.
- Живой!
Кот таращил глаза и пытался боднуть меня головой в подбородок. А я, обняв его, заплакала.
Глава 6
Я всплакнула, а потом умылась и принялась за уборку. Никакую полицию вызывать не стала. Зачем? Все равно вандалов не найдут, только зря потрачу время и нервы.
Чтобы привести квартиру в более или менее приличный вид, я провозилась полночи. Потом вышвырнула объемистые полиэтиленовые мешки с остатками подушек и крупяным кошмаром на балкон – в столь поздний час я ни за что не отважусь выйти на улицу к мусорным бачкам, которые установлены очень неудобно, за вереницей гаражей.
Место крайне неприятное даже днем, потому что здесь вечно собираются бомжи и прочие не внушающие доверия граждане.
Максик бессовестно дрых на разодранном диване и, похоже, видел десятый сон. Я тоже рухнула в постель, сунув под голову, за неимением подушки, свернутую куртку, и устало смежила веки.
Сон пришел моментально. И какой! Меня снова позвали партизаны! Только теперь наша боевая компания носилась не по лесам и болотам, а по каким-то катакомбам. Причем, в каждом углу, натыкаясь на труп с перерезанным горлом. И еще – это самое жуткое – убитый почему-то был вылитый Яшка-моряк. Он смотрел на меня выпученными мертвыми глазами, словно что-то хотел сказать. И вдруг из мрака туннеля вышла Людмила. С распущенными черными волосами, на плечах – цветастый платок. Она держала круглый аквариум с золотой рыбкой. «Смотри, не потеряй мой клад!», - проговорила Яшкина вдова и грохнула стеклянный шар об бетонный пол. Брызги разлетелись в разные стороны, попали мне на руки, обожгли кожу острой пылью. «С ума сошла», - хотела я крикнуть.
И проснулась. В окно било солнечное утро, а по мне усердно топтался проголодавшийся Максик, бессовестно трогая когтистой лапой мою обнаженную руку.
- Уйди, зверюга, - простонала я.
Но кот и не думал подчиниться. Он укоризненно мяргнул и с большим рвением продолжил «иглотерапию».
Пришлось подниматься, кормить усатое чудовище консервами (слава богу, воры на них не позарились), и снова приниматься за уборку. Что греха таить – ночью я не слишком аккуратничала.
На работу мне идти не надо было – наступил законный выходной.
Я вымыла пол и, забрав с балкона пакеты с мусором, потащила их к бачкам. А когда возвращалась, у подъезда встретила Петровну. Старушка каждое утро совершала пробежку вокруг дома.
- Лара, - окликнула она, - ты сегодня выходная? Я сейчас еще кружок сделаю и к тебе поднимусь, мне нужно, чтобы ты под заявлением подписалась. Наш дом решил оборудовать детскую площадку во дворе, деньги я нашла наконец-то, спасибо, есть на свете добрые люди!
- Заходите, конечно, - ответила я, в очередной раз подивившись энтузиазму нашей коммунистки.
Петровна и на пенсии по-прежнему чувствовала себя партийным вожаком и опекала вверенный ей коллектив (в смысле, жильцов дома), как могла. Так, благодаря ее стараниям, в нашей пятиэтажке всегда вовремя проводился косметический ремонт. У подъезда сгнившие от времени лавочки заменили, а под окнами разбили вполне приличные клумбы.
Старухе не лень ходить по инстанциям, убеждать и требовать. В конце концов, она добивается своего. Только в одном желании ей отказывали.
В нашем дворе некогда была детская площадка. Но с годами качели-карусели износились, а обновлять оборудование никто не собирался. В муниципалитете, куда Петровна каждый день ходила как на работу, устали объяснять: на сверхпроекты (а наши жильцы мечтали о настоящем игровом городке) денег нет. В конце концов, удалось договориться, чтобы заменили хотя бы качели и в рассохшуюся песочницу привезли песка на радость местным карапузам. Однако идея строительства грандиозной детской площадки, минимальная стоимость которой около семисот тысяч рублей, по-прежнему не дает покоя нашим старикам, поэтому Петровна примерно раз в месяц пишет заявление от имени жильцов дома и планомерно обходит с ним квартиры, собирая подписи. А потом начинает охоту на спонсоров. И, кажется, сейчас наша активистка дожала какого-то податливого мецената. Молодец, бабуся!
Мысленно аплодируя Петровне, я поднялась к себе в квартиру и растянулась на продранном диване. Максик тут же вспрыгнул мне на грудь, замурлыкал, усыпляя.
Раздался звонок в дверь, и я в который раз восхитилась прытью престарелой соседки: ведь только-только во дворе виделись, а она уже тут как тут!
Но когда я открыла, на пороге стоял недавний кавалер Людмилы. Тот самый, носатый и чернявый.
- Вам кого? – на автопилоте спросила я, отступив вглубь коридора. Сама не знаю, чего я вдруг испугалась.
- Вас, - любезно промолвил гость с юга и двинулся ко мне. – Наша общая знакомая, Людмила, просила передать для меня посылочку.
- Вы ошибаетесь, - возразила я, пятясь до тех пор, пока спина не коснулась стены, - Люда ничего у меня не оставляла. Вы, вероятно, что-то перепутали.
- Ой ли? Лучше отдай чужую вещь, не надо обманывать, - и носатый, с явно нехорошими намерениями, протянул к моей шее руку. – Решила чужие денежки прикарманить, сучка?
Я почувствовала: еще немного, и от ужаса я потеряю сознание.
- Ларка, чего не закрываешься! Не ровен час бандюган какой явится, знаешь, сколько их в последнее время развелось, - с этими словами в дверном проеме появилась Петровна, по-прежнему в спортивном костюме, но уже с хозяйственной сумкой.
Людкин ухажер обернулся, да поздно. Увидев мое бледное, перекошенное лицо и незнакомого мужчину, старуха, вмиг оценив обстановку, без лишних слов огрела носатого сумкой. Тот кулем повалился на пол.
- Говорила же, кругом одни воры и насильники, - подытожила Петровна. – И хорошо, что я всегда с собой кирпич ношу. На всякий случай.
Глава 7
Меня охватила паника. Перепрыгнув через тело поверженного врага, я пулей вылетела в подъезд и быстрее лани понеслась вниз по лестнице, перескакивая через три, а то и пять ступеней.
- Стой, Лара! – кричала вслед Петровна. – Заявление-то подпиши! Да куда ты?
Надо же, и в такие минуты наша верная долгу парторг думала прежде всего о работе!
Выбежав на улицу, я в изнеможении рухнула на лавку. Сердце бешено билось где-то у гортани, было трудно дышать, на глазах выступили слезы. Мало того, что на меня напал бандит, так теперь еще в моей квартире образовался труп! Нет, спасибо, конечно, Ольге Петровне, но сейчас-то как быть?!
- Экая ты скорая, - из подъезда вышла спокойная, как тысяча буддийских монахов, спасительница.
По-прежнему с хозяйственной сумкой, в которой она начала тут же рыться. Наконец Петровна выудила черную кожаную папку и из нее достала лист бумаги:
- Подпиши заявление. Зря, что ли, я за тобой гналась?
В полной прострации, я автоматически черкнула свою фамилию.
- Вот и ладно, - улыбнулась соседка. – Лара, ну-ка, приди в себя! Прямо кисейная барышня! Размякла на своей работе, книжечки перебирая.
- Ольга Петровна, - выпала я из ступора, - вы же, кажется, его убили!
- Да брось ты, - активистка защелкнула замок сумки, - так, оглушила чуток. Будет знать, как к честным людям в квартиру врываться. Ты, вот что: шуруй за Платонычем. Я, когда с пробежки возвращалась, его видела, как раз к Таньке из первого подъезда направлялся. А мне с тобой недосуг болтать, я еще в третьем подъезде подписи не собрала.
Николай Платонович – наш участковый. Он живет в соседнем доме и частенько захаживает к Татьяне Некрасовой, которую упомянула Петровна. Старухи во дворе болтают, что у Тани и Николая в молодости был роман. Только робкий Коля не смог вовремя признаться девушке в любви, а когда ушел в армию, его ненаглядная выскочила замуж за более успешного поклонника. Только брак оказался неудачным. Муж Татьяны пил, дебоширил, гонял ее с маленьким ребенком. Почему она терпела все эти издевательства – не понимаю. А может, надеялась до последнего, что супруг исправится? Вот уж глупость!
Тем временем Николай вернулся домой, поступил на службу в милицию и вскоре был назначен участковым уполномоченным в нашем районе. И когда Татьяна, которой уже белый свет стал не мил, впервые решила пожаловаться на мужа-тирана и принесла жалобу в милицию, ее заявление попало в руки отставного возлюбленного. Николай Платонович побывал дома у буйного пьяницы, провел разъяснительную беседу, а взглянув в печальные глаза Татьяны, на тот момент красовавшейся с фингалом на пол-лица, пропал. Платоныч, наверное, сам не мог разобраться: то ли его захлестнула безмерная жалость к женщине, которая когда-то, много лет назад, подарила ему первый в жизни поцелуй, то ли правда, любовь к Татьяне никуда не уходила, а просто ждала своего часа.
Через год после этой судьбоносной встречи Татьяна с мужем развелась, а Николай стал захаживать в гости. И всякий во дворе знает: если Платоныча нет в кабинете, то найти его можно в квартире номер шесть в первом подъезде нашего дома. У Татьяны.
Я сглотнула разок, другой, чтобы успокоиться, и отправилась за участковым.
В подъезде витал аромат свежеиспеченных оладий, а когда Некрасова отворила, сразу стало понятно, что источник запаха – тут, на ее кухне.
Татьяна выжидательно на меня посмотрела, и я без предисловий бухнула:
- У меня в квартире покойник.
Подружка Платоныча переменилась в лице и гаркнула не хуже иерихонской трубы:
- Коля!
Тут же из кухни выглянул участковый. Над верхней его губой протянулись сметанные усы, видать, оладушками лакомился.
- У меня в квартире труп, - повторила я срывающимся голосом.
Надо отдать должное Николаю Платоновичу, он тут же впрыгнул в ботинки, схватил фуражку и резво отправился на место происшествия. Вот только «усы» забыл вытереть. Я посеменила за ним.
Дверь моей квартиры была нараспашку. Участковый вошел в прихожую, обозрел пустой пол, заглянул на всякий случай в гостиную, спальню и на кухню, а потом повернулся ко мне:
- Где тело?
Я поморгала. Видно, права была Петровна, и носатый, придя в себя после удара, постарался поскорее смыться.
- Ушло.
Платоныч вздохнул:
- Знаешь, Лариса, бесконечное чтение детективов до добра не доводит. Сейчас тебе покойники чудятся, потом начнется мания преследования, а там и до психушки недалеко. А что дверь не закрываешь – это очень плохо! Войдет нехороший человек и украдет что-нибудь ценное. Паспорт, например, и оформит на тебя миллионный кредит. Будешь потом плакать!
Я пристыженно согласилась, да, нужно быть осмотрительной и серьезной. Проводив участкового, я закрылась на ключ и села прямо на пол в коридоре.
Носатый требовал от меня какую-то вещь, которую мне якобы оставили. А если учесть, что кроме Людмилы, Яшкиной вдовы, ко мне никто в последнее время не заходил, то, логически рассуждая, можно прийти к выводу, что темпераментный южанин хотел забрать нечто, ранее принадлежащее цыганке… Или ее покойному мужу! Что?! Аквариум? Но он такой маленький и прозрачный. В нем ничего не спрячешь. Постойте! Слава, приятель Оли, говорил, что в тесном стеклянном шаре рыбке неудобно. Яков, судя по всему, трепетно относился к золотой питомице. Значит, в квартире моряка был другой, большой аквариум? А в круглый Людмила запустила рыбку перед тем, как подарить мне. Ну не поднять женщине здоровенную дуру на пятьдесят литров!
Я потерла лоб. Кажется, когда я навещала заболевшего Яшу, в комнате у стены, рядом с книжным шкафом стоял аквариум. Или его там не было?!
Это можно было проверить, только наведавшись в квартиру моряка. И я решилась.
Когда мы с бабой Клавой провели обмен, старуха поленилась врезать новый замок и просто-напросто забрала у меня ключ. Я отдала тот, которым обычно пользовалась, совершенно забыв, что давным-давно запасной, на всякий случай, я спрятала в верхний ящик бабушкиного комода, оставшегося мне по наследству вместе с «однушкой». И вот теперь захоронка пригодилась.
Спустившись на первый этаж, я, воровато оглянувшись по сторонам, как заправский домушник, вставила ключ в замочную скважину и повернула. Щелкнул замок. Я толкнула дверь. В нос ударил резкий сладковатый аромат Людмилиных духов - Яшкина жена предпочитала вызывающие, ядреные ароматы. Странно, что запах до сих пор не выветрился. Я вошла внутрь и закрыла дверь.
Квартира не казалась брошенной. Напротив, она выглядела так, словно хозяева отлучились максимум на часок. На вешалке в коридоре висел плащ Людмилы, а рядом – мужская куртка. Странная женщина! Почему она не убрала вещи умершего супруга? Или… это не Яшина ветровка? Тогда чья? Носатого бандита? Помнится, он частенько бывал в гостях у вдовушки.
Я шагнула в комнату. Что ж, память не подвела: возле книжного шкафа стоял журнальный столик, на котором когда-то возвышался большой прямоугольный аквариум. Только сейчас от домика золотой Виктории остались руины, в которых среди россыпи разноцветной гальки и раковин лежали мертвые водоросли. Дно аквариума практически не пострадало, а вот стенки, превратившись в стеклянное крошево, щедро осыпали края столика и ковер на полу, запутавшись в густом ворсе. Такое ощущение, что кто-то со всей дури запустил в хрупкую конструкцию, может, камнем, а может, и чем другим. Например, вот та роскошная, похоже, бронзовая статуэтка вполне подошла бы для этой цели.
Осмотрев место разгрома, я убедилась: если некая тайная вещица и хранилась некогда в аквариуме, то теперь ее там нет. И, скорее всего, не носатый ее украл, иначе стал бы он ломиться в мою квартиру?
Глава 8
Вернувшись домой, я налила остывшего чая, положила в плошку варенья и, черпая ложкой засахаренную вишню, стала раздумывать.
Судя по всему, клад, о котором упоминала Людмила, был. Вернее, есть. И надежно спрятан. Если вор, устроивший обыск в моей квартире, Яшкин тайник не нашел, если на первом этаже захоронки тоже нет, то, скорее всего, моряк припрятал сокровище где-то вне дома. Но где? Уж не в банковской ли ячейке лежит себе полеживает…
А что, собственно? Если в последнюю нашу встречу Яшка не бредил, то он определенно пытался назвать вещь, которую надо беречь как зеницу ока. Как он говорил? «Придет Виктория…». Ну, положим, Виктория не пришла, ее принесли в стеклянной банке. Дальше… «Не отдать порт…» А если у моряка просто не хватило сил выговорить слово целиком? Порт… Какие слова могут начинаться с этого слога? Портье! Нет, не годится. Портвейн! Тоже маловероятно. Если бы у Яшки оказался портвейн, то осталась бы от него одна бутылка! Порт… Порт… Портки!
Тьфу ты, зараза! От огорчения я так взмахнула ложкой, что на футболку попали густые красные капли. Кое-как размазав варенье бумажной салфеткой, я принялась гадать дальше. «Порт» может быть началом слов «портмоне», «портрет» и «портфолио». Ну, насчет последнего – сразу нет! Сомневаюсь, что моряк вообще знал, что это такое! Портрет лучше повесить на стену, а портмоне сунуть в карман…
Ну, и загадку задал мне покойник!
Схватив орфографический словарь, я начала читать все слова, начинающиеся с ненавистного таинственного слога: «портянка, портупея, портсигар…». А вот это уже похоже на правду! Портсигар! Я как-то заходила в антикварный магазин и видела, сколько стоят отдельные экспонаты. Помнится, был там один образец, серебряный, с позолотой, за который хотели ни много ни мало – 400 тысяч! Дескать, уникальная вещица, до революции принадлежала какому-то графу или князю. А если в Яшкином тайнике подобная «безделица»? Да и прятать плоскую коробочку легко. Хоть под половицу или еще куда. В том, что Яшка использовал банковскую ячейку, я сильно сомневалась. Значит, клад где-то рядом.
Стоп! А на балконе, между прочим, стоит деревянный ящик для картошки, оставшийся от прежних хозяев и который мне без надобности. А если в нем имеется двойное дно? Я бросилась на балкон, моментально опрокинула ящик и принялась простукивать стенки. В поисках кнопки, открывающей тайник, нажимала на все возможные шляпки ржавых гвоздей, торчащих по периметру ящика. Ничего! Только занозу в ладонь вогнала и ободрала до крови мизинец. Полизав палец, я задрала голову: а вдруг тайник наверху? Чем черт не шутит?
А черт не шутил! Если, конечно, это не заботливые птахи свили под козырьком гнездо! Да нет, птичьего гомона я не слышала, да и не похожа была грубая заплатка на работу пернатых.
Роста во мне без малого метр восемьдесят. В школе я из-за этого натерпелась: одноклассники дразнили меня дылдой, а тренер баскетбольной команды беспрестанно зазывал в секцию. На школьных дискотеках я во время медленных танцев вечно подпирала стенку, потому что пары для меня не находилось: мальчишки стеснялись пригласить девчонку, которая была выше аж на голову. К тому же я из ослиного упрямства упорно носила туфли на десятисантиметровых шпильках, чем только уменьшала свои шансы на симпатию у местных низкорослых кавалеров. В институте я забросила каблуки и перелезла в тапочки на плоской подошве. Эти балетки сыграли свою роль в том, что за мной стал ухаживать однокурсник, за которого я потом вышла замуж. Виталий был на два сантиметра меня выше, а поэтому даже на свадьбу я не могла позволить себе надеть модельные туфли. А толку-то? Брак рассыпался через несколько лет, оставив в моей душе разочарование в семейной жизни и обиду на мужчину, который принялся мне изменять чуть ли не сразу после медового месяца. В день развода я надела босоножки с вызывающе высокими каблуками. Правда, уже вечером забросила их в самый дальний угол.
Но теперь мой рост оказался кстати! Ведь если встать на перила, то можно без труда заглянуть в нишу между карнизом и «заплаткой». А то, что ниша там есть, я была уверена!
Сбросив шлепки, я забралась на узкое металлическое балконное ограждение и осторожно выпрямилась. Карниз оказался прямо перед носом. Держась за него одной рукой, я другой потянулась к дыре между металлической крышей и выступом. Пальцы нащупали какой-то пакетик, обернутый в полиэтилен. Сопя от напряжения, я потянула сверток на себя. В душе я уже ликовала, но пакет вдруг застрял на полпути. И я, забыв про осторожность (все-таки гарцую на перилах балкона на пятом этаже!), дернула что есть силы неподдающийся клад и оступилась.
Говорят, в минуту смертельной опасности вся жизнь пролетает перед глазами. У меня же, кроме судорожного «Ах!» и отчетливой уверенности в том, что я никогда не буду прыгать ни с «тарзанки», ни с парашютом, никаких видений не было. Правда, почему-то подумалось: если я разобьюсь, то придется до приезда полиции и «скорой помощи» лежать на обозрении всего честного народа в старых тренировочных штанах и несвежей футболке, заляпанной вареньем. Короче, никакого стиля! Вот стыд-то!
Размахивая руками и ногами, я полетела вниз, разрывая телом бельевые веревки соседей с четвертого, третьего и второго этажей, и, повторив трюк Яшки-моряка, оседлала куст акации. Филейную часть немилосердно саднило, жутко болели ноги, но я была жива! Спасибо, Господи! А правая рука по-прежнему крепко сжимала сверток размером с двухсотграммовую пачку печенья. Надо же, какая я алчная! Даже на пороге смерти не упустила свою добычу!
- Безобразие! – заголосила из окна четвертого этажа баба Лиза. – Опять веревкам каюк пришел! Яшка, сволочь, да когда ж ты образумишься!
И тут до старухи дошло, что Яшка-то давно умер! Она почти по грудь высунулась из окна на улицу, увидела меня, сидящую на акации, и закрестилась:
- Свят, свят! Ларка, ты же вроде не пьющая!
- Вызывай спасателей, баба Лиза, - просипела я, потеряв от ужаса голос.
Только сейчас до меня дошло: то, что я осталась жива – по меньшей мере – чудо!
Соседка закивала и скрылась. Я боялась пошевелиться, потому что ветки акации не только болезненно кололись, но и подозрительно подо мной потрескивали. И больше всего мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел меня в таком дурацком положении.
- Привет, - донесся снизу изумленный мужской голос.
Я осторожно повернула голову, чтобы посмотреть на окликнувшего меня человека, и пожалела, что я не невидимка. У подъезда стоял Максим и с интересом меня разглядывал. Еще бы, где еще увидишь такое зрелище: взрослая тетка верхом на кустарнике. Комедия! Чаплин отдыхает!
Но леди должна оставаться леди в любой ситуации. Поэтому я растянула посиневшие от страха губы в любезной улыбке и даже помахала ручкой:
- Привет!
Баба Лиза выглянула в окно и крикнула:
- Держись, Ларка, спасатели близко! Щас тебя снимут! Чай, не впервой, наш адрес они хорошо запомнили!
Колесников посмотрел на меня с еще большим интересом.
Глава 9
Спасатели здорово удивились, увидев на акации трезвую девушку, а не постоянного клиента, который в хорошем подпитии любил вышагивать за перила балкона. Впрочем, парни очень ловко и аккуратно сняли меня с колючих веток и передали на руки фельдшеру «скорой помощи».
Ехать в больницу я отказалась. Эскулап, удостоверившись, что жизни странной пациентки ничего не угрожает, обильно залил мой поцарапанный зад зеленкой и отпустил меня восвояси. Постанывая и еле передвигая ногами, я поплелась домой, проклиная строителей и архитекторов, не предусмотревших в пятиэтажках лифт. Колесников, надо сказать, по-рыцарски сопроводил меня до квартиры, обхватив за талию.
И тут постигло новое разочарование: дверь заперта, а ключи остались внутри! Я готова была разрыдаться, но бравый капитан подмигнул мне, вытащил из кармана связку каких-то металлических палочек и крючочков, вставил один из них в замочную скважину. И через мгновенье распахнул дверь. Ну, прям заправский квартирный вор! Только я ничему не удивлялась – сил не хватило. Доползла до дивана и осторожно легла на живот.
- Ты… это… - сказал Колесников, старательно глядя в сторону. – Переоделась бы.
- Зачем? – удивилась я и охнула, увидев свое отражение в зеркале, висевшем у дивана: тренировочные штаны и под ними тонкие плавочки от встречи с колючками акации изрядно пострадали, так что в прорехи явственно просвечивали зеленые ягодицы. Не женщина – павиан!
Взвизгнув от боли и смущения, я убежала в ванную, откуда появилась в банном халате до пят (это в тридцатиградусную жару!) и снова повалилась на диван.
Максим Андреевич хмыкнул, по-хозяйски расположился в кресле и заявил:
- Знаешь, я еще никогда не встречался с несостоявшейся самоубийцей. Что тебя потянуло свести счеты с жизнью? Такая молодая и красивая…
- Отстань, - огрызнулась я.
Мы сами не заметили, как перешли на «ты». Впрочем, Максима легко понять: трудно «выкать» тетке, которая только что раскачивалась на ветках, как обезьяна, а потом разгуливала в драных штанах перед всем честным народом. А я…
Со мной запанибрата, а я реверансы делать должна? Ну уж, дудки!
- И все-таки, можно узнать, что случилось? – не унимался капитан.
Я вдруг осознала, что по-прежнему сжимаю таинственный сверток, обмотанный посеревшим от пыли полиэтиленом. Из-за него я рисковала здоровьем! На глазах изумленного Колесникова я начала неистово раздирать пленку, а потом и оберточную бумагу, под которой прощупывалось что-то твердое. Похоже, металлическое. И не смогла сдержать разочарованного стона:
- А где портсигар?
Я уже мысленно определила ценность клада – серебряный или золотой футляр для сигарет, века девятнадцатого, не позднее, каким-то образом попавшего Яшке. Но вместо элегантной старинной вещицы я стала обладательницей жестянки из-под чая. Правда, дорогого.
Откинув крышку, внутри металлической коробки я обнаружила записную книжку в потрепанном кожаном переплете. Все! Нет, ну кому нужны такие «сокровища»? Неужели из-за этого старого блокнота учинили обыск в моей квартире, испортили мебель, напугали кота? На кой сдался подобный раритет напавшему на меня носатому бандиту?!
Видимо, от негодования я возмущалась вслух, потому что мой гость перестал хихикать, посерьезнел и холодным деловым тоном поинтересовался:
- Кто на тебя напал? Когда?
Я очень хочу быть слабой и беззащитной. Хочу, чтобы мужчины занимались решением моих проблем, оберегали меня и лелеяли. Ведь я женщина, в конце концов! Мне надоело быть сильной и самостоятельной! Поэтому, скорбно поглядывая на жестянку из-под чая, я как на духу выложила Колесникову все, что знала. О Яшке-моряке и бабе Клаве. О Людмиле и южанине. Об аквариуме и золотой рыбке. О погроме в моем уютном гнездышке. Об утреннем визите Людмилиного кавалера. И, наконец, о героическом поступке Петровны и об ее кирпиче.
Максим слушал, не перебивая.
- Яша в бреду все говорил: «Не отдавай порт…», - жаловалась я, - подумалось: в тайнике портсигар. Золотой или серебряный. Старинный. А оказалось…
Максим в задумчивости перелистывал записную книжку моряка.
- А это кто? Ты, случайно, не знаешь? – спросил он, показывая маленький снимок, на котором улыбалась девочка лет пяти-шести.
Очаровательная «кудряшка Сью» с кукольным носиком и круглыми карими глазами с длинными пушистыми ресницами.
- Понятия не имею, - удивилась я. – Откуда это?
- В блокноте нашел. Может быть, у твоего соседа была дочь? Или племянница?
- Впервые слышу, - покачала я головой, - баба Клава все сокрушалась, что Яшка никак не мог жениться. Откуда быть детям? Разве что осчастливил какую-нибудь мадаму в далеком порту.
- Между прочим, фотография подписана, - сказал Колесников. - «Дорогому Яше от Вики Степановой. 1997 год».
- Ничего себе!
Я вырвала снимок и уставилась на надпись, сделанную непослушным детским почерком на обороте.
- Шестнадцать лет прошло!
И тут меня словно по лбу щелкнули:
- Вика! Виктория! Вот о ком говорил Яшка! Он сказал: «Придет Виктория…» Кто, если не она?
И я требовательно уставилась на капитана, словно рассчитывала, будто он тут же притащит мне эту самую Вику Степанову.
- И зачем она придет? За золотой рыбкой? Чушь! За блокнотом? Зачем ей эта макулатура?!
Максим меня не слушал. Он по-прежнему перелистывал пожелтевшие страницы записной книжки и о чем-то размышлял.
И тут меня осенила новая мысль, от которой я подпрыгнула, забыв о «боевом ранении»:
- Носатый! Он охотится на девочку!
- Опиши-ка мне его, - потребовал опер.
- Ну… - я закатила глаза. – Высокий, выше меня, худощавый, чернявый. Нос такой хороший у него, большой, с горбинкой. Глаза миндалевидной формы, черные. Губы тонкие. На подбородке щетина. Под правым глазом родимое пятно.
Максим вытаращился на меня, а я невинно предложила:
- Давай, нарисую? Я в художественной школе лучшим портретистом считалась.
Карандашный набросок носатого капитан унес с собой. И фотографию девочки. Обещая воспользоваться служебным положением и разузнать, где теперь эта Виктория находится.
Мне оставалось только ждать.
Глава 10
Вечером зашла Ольга Петровна. Вынула из любимой кожаной папки очередной «документ», исписанный мелким, совсем не старческим почерком на половину листа, и, протягивая мне, попросила:
- Слышь, Лара, подпиши-ка еще вот эту грамотку.
- Что, опять какую-нибудь стройку затеваете? – зевая, поинтересовалась я.
Старуха зарделась:
- Да нет, хочу про нашего мецената в газету написать. Пусть напечатают. А что? Благодетели любят, когда их принародно благодарят. Вот я и подумала: может, в другой раз удастся не только на детскую площадку денег выпросить. Черкни уж свою фамилию, что тебе стоит?
Я черкнула. В конце концов, Петровна не для себя старается. Для жителей всего двора.
Соседка старательно изучила мою подпись, поставленную под десятком других автографов, аккуратно убрала цидульку в знаменитую папку, зачем-то огляделась по сторонам, хотя кроме нас двоих в прихожей никого не было, и пропела заговорщицки:
- А ко мне участковый заглядывал. Интересовался, не наблюдаешься ли ты, часом, у психиатра. Или, на худой конец, у нарколога.
- Ольга Петровна, - расстроилась я, - вы же сами меня к Платонычу отправили. Сразу после того, как бандита уложили. Кто же знал, что носатый очнется раньше времени и смоется!
- Не дрейфь, - рассмеялась активистка. – Ты, главное, живи с улыбкой, и все приложится!
Ольга Петровна попрощалась и ушла, а я в который раз поразилась ее умению никогда не отчаиваться и находить выход в любой ситуации.
Вспомнилось, как болтали дворовые кумушки: несколько месяцев назад пошла Петровна в поликлинику. То ли сахар в крови поднялся, то ли к окулисту понадобилось – не знаю. Как любая уважающая себя дама, наша лидерша взяла с собой сумку. Ту самую, необъятную. Обстоятельно обсудив с доктором все болячки, Ольга Петровна вышла на крыльцо и попала в лапы грабителя. Очень уж ему приглянулся богатый с виду старухин баул. Молодец рванул сумку на себя, пожилая женщина, не ожидавшая нападения, растерялась и выпустила ручки. Мерзавец схватил добычу в охапку и бросился наутек. А Петровна встряхнулась, проследила, в какую сторону побежал грабитель, вынула из кармана мобильник и позвонила в полицию. Она подробнейшим образом описала приметы нападавшего и сообщила, в каком направлении он скрылся. Потом набрала номер племянника, который работал механиком в автосервисе, что находился в соседнем с поликлиникой дворе.
- Ленька, меня ограбили, - деловито заявила Ольга Петровна, услышав в телефонной трубке голос. – Этот паразит бежит в твою сторону. Куртка черная с синей полосой. Синие джинсы. На голове – дурацкая кепочка с широким козырьком.
Леонид тут же кинулся навстречу теткиному обидчику. Он сразу его узнал и, поравнявшись, ни слова не говоря, треснул кулаком в нос. Патрульная машина подъехала как раз в тот момент, когда племянник Петровны, скрутив недруга, «культурно» ему объяснял, что к пожилым людям нужно относиться уважительно. Чуть позже в кустах недалеко от поликлиники пущенная по следу служебная собака обнаружила разоренную сумку и лежащий рядом кошелек. Естественно, пустой.
- Не докажете, - нагличал грабитель, когда его привезли в отделение полиции, - я вот еще в суд подам на этого бугая! За побои!
И он выразительно кивал в сторону Леонида, которого тоже пригласили для выяснения обстоятельств. А когда эксперты установили, что «пальчики», оставленные на кожаной поверхности кошелька из сумки Ольги Петровны, принадлежат побитому Ленькой субъекту, отпираться стало бесполезно.
Начальник полиции наградил племянника Ольги Петровны почетной грамотой «за содействие правоохранительным органам в поимке опасного преступника», с удовольствием пожал натруженную руку механика, а тетушку героя похвалил за внимательность:
- Обычно потерпевшие мычат что-то невразумительное, а вы, гражданочка, молодец. Все бы такие были!
- Ну, девчонки, - хвастала потом во дворе Петровна, - значит, я еще ничего, раз на меня разбойники кидаются. Не коряга замшелая, у которой и взять-то нечего, а вполне зажиточная дама.
- Оля, ведь злодей мог тебя убить! – ахала баба Лиза.
- Да ну? – изумлялась подруга. – Мало каши ел!
Но, видимо, с тех самых пор Ольга Петровна и положила на дно сумки кирпич. Для самообороны.
Соседка ушла, а я забралась в постель, сдвинула в ноги Максика и нырнула в сновидения.
На удивление, я не бегала этой ночью по полям и лесам с партизанами, не прыгала по крышам с агентом ОО7, а мирно качалась на озере в лодочке. И вместе со мной качался капитан Колесников. Он лукаво мне улыбался, строил глазки и просил родить ему дочь, которую непременно хотел назвать Викой Степановой.
Из сна меня вырвал телефонный звонок. Я нашарила на тумбочке сотовый, мельком взглянула на часы: полвторого ночи! Кому это не спится!
- Лариса, ЧП! – пронзительный голос Веры Степановны буквально ввинчивался в ухо. – Немедленно приезжайте в библиотеку. Мне сообщили из охраны - сработала сигнализация. Боже, нас обокрали!
Да что тащить-то из нашего скромного книгохранилища? Томик «Войны и мира»? Или сказки Пушкина? Никаких ценных экземпляров, за которыми охотятся сумасшедшие коллекционеры, у нас сроду не водилось. Наверно, хулиганы просто разбили стекло…
Но с начальством не поспоришь. Постанывая, я влезла в просторные хлопчатобумажные брюки, натянула футболку и отправилась на работу.
Глава 11
На улице хлестал дождь, и я, недолго раздумывая, вызвала такси.
Уже сидя в теплом салоне, мысленно призналась себе: даже будь погода поласковее, все равно бы не пошла пешком ночью по городу. Боюсь, знаете ли, маньяков с детства, хотя ни одного в своей жизни не встречала. К счастью, наверное.
Когда я подъехала к библиотеке, на крыльце уже топталась заспанная Оленька, а в двух шагах от нее что-то раздраженно доказывала сержанту вневедомственной охраны, прибывшему на вызов, наша грозная заведующая. Увидев меня, Вера Степановна, открыла дверь, щелкнула кнопкой выключателя и пригласила всех войти. Я заторопилась, выскочила из такси и заехала ногой в огромную лужу. Замшевая балетка моментально промокла. Я чертыхнулась, и, прыгая на одной конечности, поспешила за остальными.
Наш босс тем временем врубила электричество, шагнула в зал, где выдаются книги на дом, и продолжила спор с сержантом:
- Подумаешь, сигнализация у них не сработала! Вы должны объезжать этот участок регулярно! И следить, чтобы какая-нибудь шпана не проникла в святая святых! Между прочим, здесь хранятся раритетные издания!
Оленька распахнула реснички и, не удержавшись, фыркнула. Я ее прекрасно понимала: книжный фонд не пополнялся лет десять, а то, что пылится на стеллажах, особого интереса не представляет. Особенно теперь, когда каждый второй имеет дома собственную библиотеку, а также компьютер с выходом во всемирную паутину, где можно практическую любую книгу прочитать в режиме онлайн, войдя на сайт электронной библиотеки. Наши клиенты - школьники, которых учителя литературы обязали приносить на урок томик произведений изучаемого классика, да пенсионеры, просматривающие подшивки местной периодики. Раритетами у нас и не пахнет, поскольку вся имеющаяся литература в основном выпуска семидесятых-восьмидесятых годов.
Но Вера Степановна грозила пальцем перед носом скучающего полицейского:
- В окне – дыра! А вдруг хулиганы проникли внутрь и совершили кражу! Кто будет отвечать?
- Вы, - сказал сержант. – Потому что вовремя не поставили вверенный вам объект на сигнализацию. И ваше сообщение на пульт охраны о том, что вы, прогуливаясь, видите ли, заметили, что стекло разбито, поступил слишком поздно: преступник успел скрыться.
- Ничего не понимаю, - шепнула я Оле, - так сигнализация сработала или нет? На кой нас всех сюда вызвали среди ночи?
- Наша злюка начала страдать склерозом, - также тихо ответила она, - забыла включить «сигналку», и как назло, кто-то из местной шпаны в окно камнем запульнул. А теперь, понятно, виноватых ищет.
Я бросила взгляд на окна и увидела, что одно из них щетинится осколками. Только в образовавшееся отверстие, не порезавшись, вряд ли мог бы пробраться и гном. Я немедленно поделилась соображениями с напарницей.
- Да это ясно, как дважды два, – кивнула Ольга. – Пацаны пива нажрались и стали дурачиться. А нам теперь ни сна, ни отдыха.
Меж тем заведующая повысила голос, призывая на голову нерадивого, по ее мнению, сотрудника правоохранительных органов все мыслимые и немыслимые несчастья. Сержант разинул рот, взирая на нее почти с восторгом. И было от чего.
Несмотря на глубокую ночь и форс-мажорную ситуацию, Вера Степановна выглядела, как всегда, безукоризненно. Идеально уложенная прическа. Безупречный макияж. На белоснежной блузке с высоким воротом приколота стильная брошь из серебра с эмалью, между прочим, последний бренд этого сезона. И даже лакированные лодочки сияли празднично-вызывающе.
Я посмотрела на собственные ноги и вздохнула: замшевые балетки после купания в луже просились если не в помойное ведро, то хотя бы на горячую батарею, причем, изнанкой наружу. Кстати, Ольгины туфельки выглядели не лучше: она, видно, по пути умудрилась залезть где-то в глину и теперь оставляла за собой грязные отпечатки.
Да вообще мы с Оленькой в этот час в отличие от великолепной Веры Степановны больше напоминали бомжих. Я – в мятых брюках и нелепой домашней футболке с розовым слоненком на груди. Ольга – в кургузой юбчонке, подол которой еле-еле виднелся из-под длинного несуразного, причем, явно мужского свитера. Интересно, откуда у нашей модницы такое страшилище? О прическах вообще говорить не приходится. У меня – дикий хвост, у напарницы – дурацкие кудряшки (наверное, на ходу бигуди снимала и даже расчесаться забыла!). Первые красавицы района! То-то у сержанта вневедомственной охраны губа оттопырилась, когда он нас с Ольгой при свете лампы разглядел.
- Вы бы, это… гражданочка, проверили имущество, все ли на месте, - сказал полицейский.
Заведующая величественно качнула прической:
- Девочки…
Мы с Ольгой снова вздохнули и поплелись между стеллажами.
- Старая плесень, - вполголоса ругалась Оленька, - сама бессонницей мается и другим спать не дает! Подумаешь, окно расколошматили! Да в это отверстие разве что эльф-книголюб может залететь! Что теперь, сачком вооружаться?!
Совершив абсолютно бесполезную «экскурсию» вглубь книгохранилища, мы вернулись как раз в тот момент, когда сержант, указывая на дверь, ведущую в кабинет заведующей, поинтересовался:
- А там что?
- Для вас - ничего интересного, - возмутилась Вера Степановна и даже покраснела от негодования. - Как видите, заперто на ключ, а ключ у меня на связке. Это мой личный кабинет. И окно в нем не выбивали!
- Товарищ сержант, - в дверях появился напарник блюстителя порядка, остававшийся до сих пор в патрульной машине, припаркованной у крыльца.
Перед собой он толкал бледного аквариумиста Славу, заломив тому руку за спину:
- Тут какой-то тип пытался проникнуть в библиотеку. Очень подозрительный…
- Это не тип, - брезгливо проговорила Вера Степановна, разглядывая «нарушителя», - это воздыхатель нашей сотрудницы Зубовой. Вероятно, он всего лишь проводил ее до библиотеки.
- Я не воздыхатель, - выкрикнул Слава, - я жених! И даже, можно сказать, муж!
Оленька ойкнула, наморщила носик и опасливо на меня покосилась.
Полицейский ослабил хватку, Слава вырвался и отпрыгнул в сторону.
- Между прочим, Владислав – наш внештатный сотрудник, - пискнула Оля, - он следит за аквариумом. Пойдемте, покажу!
Зубова побежала в читальный зал, включила свет и даже помахала ручкой, приглашая всех следовать за ней. А потом широким жестом показала вглубь помещения, где у дальней стены мы общими усилиями только позавчера установили здоровенную стеклянную бадью, которую Слава оснастил всевозможными аквариумными «примочками». По просьбе любимой женщины аквариумист поместил на дно рядом с ракушками керамический «сундучок с сокровищами» и «останки пиратского корабля». Действительно, декорации смотрелись превосходно. Правда, Виктория их по достоинству не оценила.
Все машинально повернули головы за движением Ольгиной руки и оторопели.
- Хорошо, однако, следит, - не удержался сержант.
Аквариума не было. Вернее, он был, но разбитый. Вдребезги. Да, такую картину я уже на днях видела.
На полу, среди осколков стекла лежала золотая рыбка. Слава, вскрикнув раненой чайкой, бросился к ней, упал на колени.
- Изверги! – чуть не плакал он. – Погубили…
- Минуточку, а где сундук с сокровищами? – громко спросила Оленька, которую смерть золотой рыбки мало тревожила.
- Сокровища? – оживился охранник, но узнав, о каких богатствах идет речь, приуныл.
- Бедная, бедная Виктория! И не пожила совсем, - сокрушался Слава.
Странные воры, подумала я, украли аквариумный декор. Ну не глупость ли?
- Это я, - потупилась Вера Степановна, - я разбила аквариум!
И я, и Оленька, и переставший причитать Слава, и даже сержант уставились на заведующую с удивлением.
- Простите! – продолжала заламывать пальцы Вера Степановна. - Я нечаянно! Еще днем, когда приходила в библиотеку за… за документами. Я уронила на аквариум бюст Некрасова. Он, тяжелый, из сплава. И вот что получилось! Я ужасно торопилась, поэтому оставила все, как есть. А потом просто из головы вылетело!
- Вы – жестокая женщина!
Выкрикнув обвинение, Слава развернулся и вышел из читального зала. Оленька, покраснев до кончиков ушей, вылетела вслед за ним.
Глава 12
Вера Степановна еще несколько минут скорбно кивала головой и заламывала пальцы, а потом вдруг успокоилась и заявила, что поскольку, похоже, стекло, действительно, разбили хулиганы и внутрь никто посторонний не проникал, то она готова провести остаток ночи в библиотеке, а утром вызвать стекольщика.
Сотрудники вневедомственной охраны откланялись. За ними поспешила и я, пока заведующая не переменила решение, – быть ночным сторожем мне совсем не улыбалось.
Оленька и Слава ожидали на крыльце. Зубова нервно потаптывала залепленными глиной туфельками, аквариумист стоял, как изваяние, заложив руки за спину и уставив взор в небо.
- Ну что, злыдня? Угомонилась? – спросила Оленька.
- Похоже на то, - кивнула я, - и даже принесла себя в жертву, будет дежурить до утра.
- Очень хорошо, - обрадовалась коллега, - идем скорей домой, пока она не передумала!
Надо же, у нас с Ольгой одинаковые мысли! Если, конечно, дело касается Веры Степановны.
- Мы тебя со Славой проводим, - заявила Оленька, - заодно прогуляемся, ночным воздухом подышим. Чего тебе одной в потемках тащиться?
Чувство благодарности растопило мое сердце. Все-таки Зубова неплохая девчонка! И ощущая невероятную теплоту к моим ночным попутчикам, я, конечно, по дороге выболтала все, что случилось со мной за последние дни. Сами понимаете, женщинам легче хранить секреты коллективно.
Ольга цокала языком, сочувственно качала кудряшками, а Слава, проникшись всей сложностью ситуации, даже предложил мне некоторое время пожить в каком-нибудь безопасном месте. Но не к маме же в Норильск ехать! Далеко и не хочется. Они убеждали, я отказывалась. Так, в дружеской беседе мы добрались до моего дома.
Попрощавшись, я нырнула в темный подъезд (соседки в целях экономии вечно выключают свет на ночь) и с гулко стучащим сердцем поднялась на пятый этаж. Слава богу, без происшествий.
Ночью я спала плохо. То ли из-за Максика, опять забравшегося на грудь, то ли из-за шорохов за окном. Все звуки мне казались подозрительными. А под утро привиделся кошмар.
Мне снилось, что иду я по ночному городу, темень – хоть глаз выколи. И вдруг из ниоткуда появилась Яшкина вдова. Она посмотрела на меня страшными черными глазами и хрипло сказала:
- Не уберегла рыбку! А ведь Яша просил тебя…
Потом Людмила жутко захохотала:
- Может, Викторию уже убили? Помнишь, ту маленькую девочку на фотографии? Ты! Клятвопреступница!! Убийца!!!
Женщина сдернула яркий платок, который был повязан вокруг шеи, и я увидела зияющую рану. В ужасе я отшатнулась, бросилась бежать, не разбирая пути, а вслед несся пробирающий до озноба смех.
Я закричала и проснулась. В холодном поту. Максик, развалившийся на подушке, ткнулся вибриссами в лицо и одарил меня таким взглядом, что стало понятно: кот считает хозяйку сумасшедшей. Нормальные люди по утрам не вопят в постели, а быстренько бегут на кухню, чтобы приготовить любимому питомцу вкусный завтрак. Я усовестилась, вылезла из-под одеяла и побрела к холодильнику. Животное не виновато, что его владелица во сне страшилки смотрит.
Наполнила миску, накормила Максика и засобиралась на работу. Я уже была в прихожей, когда запиликал сотовый. Звонил Колесников.
- Лариса, - а голос виновато-просительный, - вы не могли бы подъехать в отделение? Нужна ваша помощь. С вашей начальницей я договорился.
Надо же, мы опять на «вы»?
Максим встретил меня у входа, возле «вертушки». Галантно проводил в накуренный кабинет, заставленный письменными столами и стульями. За одним из столов спиной к двери сидел худенький подросток и сосредоточенно ковырялся в ухе. На столе лежал ворох папок.
Колесников кашлянул. Подросток обернулся, и я увидела, что это никакой не мальчишка, а взрослый, даже старый дядька, просто щуплый, как недокормленный детдомовец.
- Здравствуйте, - сказала я.
- Здравствуйте, - ответил худосочный.
- Присаживайтесь, Лариса, - Максим придвинул жесткий стул.
- Слушаю вас, Максим Андреевич, - в тон ему проговорила я, задетая за живое этим официальным «выканьем». Я-то с ним во сне на лодочке каталась, а он!
- Лариса, у нас просьба. Ведь вы художница. Нарисуйте портрет!
«Подросток» с большим интересом уставился на меня, я - на него. Портрет? Чей? Этого щуплого «отоларинголога»?
А Максим, размахивая руками для пущей убедительности, начал объяснять, что у председателя совета ветеранов отделения полиции – юбилей. Мужик всю жизнь проработал в уголовном розыске, пользуется большим авторитетом, и помимо основного подарка коллеги решили нарисовать в честь виновника торжества стенгазету. Стихи худо-бедно сочинили, а вот с оформлением облом вышел. Никто из оперов рисовать не умеет! И тут Колесников вспомнил о моих талантах.
- Лариса, ведь ты не откажешь? Помоги? Мы взяли из личного дела фотоснимок нашего Николаича, нарисуй портрет, – капитал снова начал мне «тыкать», и я смилостивилась, но потребовала простой карандаш, краски и кисточку.
Ощущая себя примадонной, я отвергла придвинутый стул и нагло уселась в кресло за ближайшим ко мне столом, на котором мерцал ночным небом монитор находящегося в режиме ожидания компьютера.
«Подросток» подскочил, как на шарнирах, и умчался в ближайший магазин канцтоваров. А Максим, готовя рабочее место «гениальной портретистки», собирал со стола, за которым мне предстояло творить, какие-то документы. Нечаянно он задел компьютерную мышку. Экран тут же осветился, и во всю его величину появилось изображение головы с обрубком шеи. Без тела. Я глянула и заорала от ужаса. Сны, оказывается, могут материализоваться! Потому что я узнала Людмилу. Вернее, ее голову. Она смотрела на меня странными ничего не выражающими глазами. Лицо исказила смертельная гримаса.
- Мама, - пискнула напоследок я и грохнулась в обморок.
Глава 13
Когда сознание вернулось, я услышала раздраженный голос Колесникова:
- Идиот! Разве можно оставлять фотографии с места происшествия у всех на виду!
- А разве я разрешал не понятно кого пускать за мой стол? – возмутился бас.
Я открыла глаза и, уцепившись за подлокотники, приняла вертикальное положение.
На меня выжидательно смотрели Максим и незнакомый мужчина в мятой голубой рубашке и таких же не глаженых брюках.
Я страдальчески накуксилась:
- Там голова… Мертвая, да?
- Нет, что вы, - криво усмехнулся жеваный, - только на минуточку уснула. Вот остальные части тела найдем, голову обратно пришьем, и будет как новенькая!
Колесников недовольно поморщился:
- Витька, перестань!
- Так она все-таки умерла! Бедная, - я громко шмыгнула и зарылась лицом в протянутый Максимом носовой платок, - бедная Людмила!
- Постой, ты ее знаешь? – насторожился Колесников.
- Ну, конечно, встречались. Это Яшина жена. Максим, помнишь, я рассказывала? Про аквариум, про клад. Яшкин блокнот, между прочим, ты с собой унес, обещал про девочку Вику узнать, фотографию которой хранил Яша.
- Вот это номер! – удивился мятый Витька. – Так вот о какой Виктории ты просил меня разузнать. Мило! Други мои, я чувствую, что должен услышать историю от начала до конца. Тем более что эта голова висит пока на мне и прикидывается глухарем…
Конечно, я все рассказала басистому оперу. Тот периодически задавал вопросы, делал пометки в записной книжке, а потом предложил посетить старуху-знахарку, чтобы показать фото убитой.
- Эта голова числится неопознанной, документов при ней, сама понимаешь, никаких не было, - доверительно проговорил Виктор, распечатывая снимок на принтере, - пусть мать-старушка опознает. Вдруг ты с испугу ошиблась, все-таки вы с этой Людмилой не дружили, чай вместе не пили.
«Чай!» - я вздрогнула, вспомнив, как Яшкина вдова сунула в карман моего халата тряпичный пакетик. Что она сказала? «Будет грустно: завари, пей и радуйся, меня вспоминая». Да уж, самое время веселиться!
В этот момент в кабинет ворвался запыхавшийся «подросток» с пакетом, украшенным эмблемой магазина канцтоваров. Никак краски принес.
- Генка, - бросил Колесников, - не до портретов. Надо съездить по делу. А Николаича позже рисовать будем.
Мужики меня подхватили и поволокли на улицу. Засунули в "уазик" и повезли ко мне домой. Потому как ни адреса, ни фамилии целительницы я не знала, но пообещала, что наши дворовые старухи точно подскажут, и как зовут мать Людмилы, и где она живет. Ольга Петровна, которую мы встретили у дома, не подвела. Она, бдительно проверив документы у оперативников, объяснила, что знахарка скончалась месяц назад, а в хибаре ее теперь живут погорельцы.
- У соседей домишко вспыхнул, еле-еле спаслись, не до барахла было. Валентина, Людкина мать, их пустила к себе, пожалела, - неторопливо рассказывала Петровна. - И даже прописала. Им дом и достался. А чего? Дочка замужем, в благоустроенной квартире живет, ей эта избушка на курьих ножках без надобности. И потом, Валентина все про какое-то богатство гуторила, дескать, Людка до конца дней своих обеспечена будет. Правда – нет, не знаю, ребятки!
Мятый Витька сунул снимок головы под нос нашей активистки. Та, в отличие от меня, орать и в обморок падать не стала. Пожевала губами, деловито нацепила на нос очки и несколько минут изучала жуткую фотографию.
- Да, это Людка, - подтвердила она. – Эк ее угораздило!
- Нам бы жилье осмотреть, - сказал Максим.
Неловко хихикая (наверно, из-за нервов), я выудила из кармана связку ключей, куда прицепила и ключ от Людмилиной квартиры:
- После переезда остался.
- Уважаемая, пойдете с нами, - попросил Виктор Ольгу Петровну, - я только за участковым сбегаю.
- А чего бегать? – удивилась старуха. – Вон он, Платоныч, у своей крали, видать, обедал.
Участковый подошел, перекинулся парой слов с операми, мельком взглянул на фото и подтвердил:
- Урюпина Людмила. Точно. Расчлененка?
- Пока нашли только голову, - ответил Максим.
Дружной компанией мы двинулись в квартиру моряка.
Я открыла замок, и мужчины, отстранив меня, протиснулись в прихожую. Петровна семенила следом. А я не смела переступить порога. Единственное, на что решилась – приложить ухо к закрытой двери.
- Мать твою! – донеслось из квартиры.
Дверь бешено распахнулась, больно треснув меня по уху и скуле и почти впечатав в стену.
Вылетевшая на лестничную площадку Петровна бросилась на улицу, неистово крестясь:
- Отче наш, - бормотала под нос бывшая парторг, - помилуй нас грешных!
Появился участковый. Хмуро посмотрел на мой «барельеф» и проговорил:
- Еще один труп. Пойди-ка, глянь, знакома с дяденькой?
С трудом сдерживая дурноту, повиснув на Платоныче и зажмурившись, я побрела в комнату.
- Лара, глазки открой, - велел Максим.
Я послушалась и сразу пожалела об этом. Я не люблю фильмов ужасов. Не выношу черных комедий. Ненавижу боевики. А бессердечные оперативники заставили любоваться трупом мужчины. Он лежал на полу, на битом стекле. Навзничь. Одетый в старомодный костюм, белую рубашку и нелепый желтый галстук. На ногах – коричневые ботинки, заляпанные грязью. Волосы седые, коротко стриженные. На лбу – запекшаяся кровь.
- Я его не знаю! – испуганно проговорила я. - Если у меня есть ключи от Людиной квартиры, это не значит, что я должна в лицо помнить всех ее приятелей!
Виктор задумчиво на меня посмотрел. Нагнулся, хладнокровно пошарил в карманах покойника и выудил паспорт:
- Степанов Леонид Сергеевич. Это имя о чем-нибудь вам говорит?
Максим и я переглянулись. Может ли мертвый дядька, лежащий на полу в чужой квартире, иметь отношение к девочке Вике? Она ведь тоже Степанова!
Глава 14
Дура я, дура! Судя по пристальному взгляду Виктора, я для него уже стала подозреваемой номер один. Именно МНЕ перед смертью Яшка завещал какую-то ценную вещь, поисками которой я занята – это раз. Во-вторых, покойная Людмила опять же МНЕ рассказывала про мужнин клад. Фотография девочки Вики Степановой в записной книжке Якова найдена в захоронке на МОЕМ балконе. Наконец, ключи от «нехорошей квартиры» находились у МЕНЯ в кармане. Вывод: это Я проникла в квартиру Якова и Люды, чтобы поискать в ней спрятанные сокровища, и убила золотоискателя-конкурента. Все! Можно в наручники заковывать, и тогда рисуйте, ребятушки, портрет своего ветерана сами! В камере творить отказываюсь! От ужаса затошнило, ноги подкосились, и если бы Платоныч не подхватил меня, я растянулась бы рядом с мертвецом.
- Теплый еще, - заметил Виктор, не обращая внимания на мои конвульсии. – Буквально перед нашим приходом господин Степанов богу душу отдал. Надо бы бабок во дворе опросить, кто в течение получаса из подъезда выходил. Вдруг повезет?
Участковый кивнул, передал мое обмякшее тело Максиму и вышел. А я, услышав слова оперативника, возликовала так, что чуть не лишилась чувств. От радости. Нет, мне очень жаль незнакомого Степанова Леонида Сергеевича, но теперь очевидно: я его не убивала! Потому что почти полдня провела в отделении на глазах Колесникова и его коллег. И домой приехала, между прочим, вместе с ними!
- Кстати, - опер шагнул к книжному шкафу и снял с полки свадебную фотографию Якова и Людмилы, - похоже, отрезанная голова действительно принадлежит Урюпиной.
- Яшка-моряк, говоришь? – пробормотал Виктор, продолжая разглядывать снимок. – И по каким морям ты плавал, интересно?
- Ты о чем? – удивился Максим, встряхивая меня как тряпичную куклу.
- А вот полюбуйся, - усмехнулся напарник, - никого этот счастливый жених не напоминает?
Колесников опустил меня в ближайшее кресло и взял фотографию.
- Боцман, - еле слышно проговорил он. – Витька, это же Боцман! Так он все-таки умер?
- Мальчики, - попросила я, совершенно потеряв нить разговора, - можно я пойду? А ветерана вашего дома нарисую, ладно?
Виктор и Максим, вступив в отчаянный спор, позабыли о моем присутствии. Я на ватных ногах направилась к выходу.
Еле двигая конечностями, кое-как добрела до пятого этажа и чертыхнулась: связка ключей осталась в квартире с покойником! Ну нет, туда я возвращаться не хочу! И не буду. Лучше подожду, когда Максим выйдет на улицу и заберу у него ключики. А для этого всего-то надо спуститься вниз и подождать Колесникова на лавочке у подъезда.
Мимо дверей квартиры моряка я прошмыгнула испуганной мышью. Выскочила во двор и обнаружила Петровну, которая, сидя на скамейке, теребила трясущимися руками косынку и что-то бормотала себе под нос. Кажется, молитву!
- Ольга Петровна, - ласково сказала я, - вы слишком переволновались, пойдите к себе, чаю выпейте. Мне очень жаль, что так получилось. Я не думала, что у Люды дома труп.
- Ты тут, Ларка, совсем не причем, – огрызнулась старуха, - да и не боюсь я вовсе. За свою жизнь много чего повидала! Но вот дважды одного и того же покойника лицезреть не доводилось. И ведь не истлел совсем, а должен был за двадцать-то лет! Это же Ленька Степанов, младший Клавкин брат, я его сразу узнала. Так ведь похоронили его давно! Сама поминки устраивала. Клавка тогда, помнится, от горя слегла. Сын – в отъезде, а единственный родной человек в аварии погиб. Жалели мы Уразову, ох, как жалели! А тут – на те! Покойничек собственной персоной! Лежит-полеживает на полу, как ни в чем не бывало! И галстук свой дурацкий нацепил. А ведь, Ларочка, именно в этом желтом галстуке мы Леню в гроб и клали! Вот и не верь теперь в мистику! В церковь, что ли, сходить? Свечку на всякий случай поставить, а?
Выговорившись, Ольга Петровна сильнее затряслась и продолжила славить Господа, повысив голос.
Надо же! А я и не знала, что убитый Степанов – родственник бабы Клавы и Якова. Впрочем, и не могла знать, ведь мужика похоронили двадцать лет назад! Я в то время в этом доме не жила! А может, Петровна что-то путает? Может, старческий склероз разыгрался? И не умирал вовсе Степанов двадцать лет назад. Разве приболел чуток.
- Ты, конечно, считаешь меня сумасшедшей? – угрюмо пробормотала соседка. – Не веришь – съезди на кладбище, сторож тебе Ленькину могилку покажет. В его оградке и Клавдия лежит, и для Яшки место нашлось. Вот Людка там уже не поместится. Кстати, видно, нам придется бедняжку хоронить, родных никого не осталось. Словно мор на семью напал. Были Уразовы, и нету!
В этот момент к дому подъехали полицейская машина и микроавтобус.
Глава 15
Хмурые потные мужики направились в подъезд. На их лицах явственно читались уныние и желание спрятаться в тень, причем, с бутылочкой холодного пива. Двое несли странные палки, обмотанные темной тканью. Только потом я сообразила, что это носилки.
На крыльцо вышел Колесников и поманил меня пальцем. Я внезапно оробела. Почему-то показалось, что Максим мне не верит также как и его напарник. А вдруг начнет задавать «неудобные» вопросы, типа, а где вы были, гражданка Абрамова, такого-то числа в такое-то время? Но капитан просто отдал мне ключи и шепнул, что вечером заглянет «на чай». Хорошо бы! А то я в свете последних событий начала бояться оставаться дома одна.
Я честно ждала до полпервого ночи, периодически подогревая чайник. Капитан не пришел. От злости я чуть не разорвала фотографию ни в чем не повинного ветерана, которую мне передал Максим. Потом поразмыслила, что качественно изображенный портрет заслуженного опера может примирить со мной противного Виктора, и он не будет цепляться к моей персоне, даже если обнаружит у какого-нибудь нового бездыханного тела. А в том, что на Яшкины сокровища покойники начнут слетаться, как мухи на варенье, я уже уверилась. Слишком много темного и загадочного в истории с кладом.
Расстелив на полу ватман, я принялась творить, и к четырем часам праздничная стенгазета была готова. Осталось только вписать стихи для юбиляра, но это пусть господа полицейские сами делают. Я – пас.
Зевнув, шугнула Максика (кот обожал лежать на бумаге и пытался растянуться прямо на лбу уважаемого юбиляра) и убрала раскрашенный ватман на стол. Как бы ни проказничал мой питомец, но одно правило он усвоил крепко-накрепко: на рабочий стол мамочки забираться нельзя! Потянувшись, я нырнула в постель. Хорошо бы увидеть какой-нибудь романтичный сон, с объятиями и поцелуями.
Громко и недовольно фыркнул кот. За окном прогудел припозднившийся автомобиль, на мгновенье расчертив светлой полосой потолок. Я закрыла глаза. И в ужасе услышала, как кто-то копается в дверном замке. Воры! Или того хуже – убийцы! А я совсем одна! Не считая кота. Максим, ну почему ты не пришел, как обещал?! Трясущимися руками я схватила с тумбочки мобильник, лихорадочно нашла номер и ткнула в кнопку вызова.
Раздался характерный щелчок открываемого замка. Мне не справится с бандитами – однозначно. Вспомнить хотя бы недавний визит носатого! Если бы не кирпич и мужество Ольги Петровны, я бы, наверное, уже составила компанию Степанову Леониду… э-э-э… как там его по батюшке?
В панике я заметалась по комнате. Из телефонной трубки, брошенной на тумбочке, по-прежнему доносились длинные гудки. Все! Некому меня спасать! И спрятаться негде. В шкаф забраться – найдут непременно! А если…
Я проскользнула на балкон, тихо притворив за собой дверь, и присела на место сломанного ящика для картошки, накрывшись прихваченным пледом. Надеюсь, если грабители выглянут сюда, то подумают: свалены старые вещи. И только! Про оставленный в комнате сотовый я совершенно забыла.
Сквозь открытую форточку я слышала неспешный разговор. Похоже, в мою квартиру проникли двое.
- О, красота, - с усмешкой проговорил хриплый противный голос, который, по моему мнению, мог принадлежать только преступнику, - узнаешь? Это же Зверев!
- Зверь и есть, - буркнул другой говоривший. – Сколько он мне, скотина, крови попил! А откуда эта дрянь здесь?
- Да девка – художница, - видать, велели нарисовать, - сообразил первый. - А потом ее же и загребли в ментовку. Сам видел, своими глазами, еще утром, как она в отделение вошла добровольно-полюбовно, а выходила уже в сопровождении конвоя. Погрузили в уазик и – привет! Знать, в ИВС повезли. Да и соседка говорила…
- На кой… Боцман с ней связался?
- А ты спроси! Людка, стерва, смыться вздумала, а ключик этой дуре всучила. Ну, где теперь искать? Портос по головке не погладит.
Услышав имя знаменитого мушкетера, я невольно пошевелилась и еле удержала сползающий плед. Безумная мысль ворвалась в голову, распинав по дороге остальных вяло копошащихся подруг: Портос! Так вот как звучит слово полностью! Это не спрятанная вещь, это человек! Яшка от слабости не смог выговорить имя до конца. Он не хотел, чтобы что-то отдали Портосу! Скорее всего, это кличка того носатого. Он и Людку прирезал, точно! А теперь подельников послал обыскать мою квартиру. Интересное кино: они почему-то решили, что меня арестовали! И кто из жильцов нашего дома связан с шайкой?
Меня начал бить озноб. Только бы они не догадались, что я дома!
Послышались звон разбитой вазы, истошное мяуканье перепуганного кота и крепкая ругань: похоже, мой трусливый Максик вообразил себя защитником хозяйского добра и полоснул когтистой лапой по физиономии одного из бандитов. Бедный мой мальчик! Что сделали с тобой эти изверги, если ты орешь, как сирена?
- Нет тут ничего! – рявкнул хрипун. – А если и было – менты оприходовали. Пусть сам ищет! За два пузыря не много ли чести?
- Дай какую-нибудь тряпку, - простонал второй, - рожу вытереть. Кровища так и хлещет! Придушу тварюгу!
Голоса удалялись. Видно, грабители перешли в другую комнату или на кухню. Я плотнее закуталась в шерстяное одеяло. Да уйдут они когда-нибудь? Вдруг сильно хлопнула дверь. Раздался топот ног, крики, а потом я услышала голос Колесникова:
- Лариса? Ларочка, ты где?
- Тут, - сипло крикнула я, а из глаз брызнули слезы.
Опер ворвался на балкон, рывком поднял меня и прижал к пропахшей потом и куревом футболке. Но для меня это был самый необыкновенный, самый желанный запах на свете. Я подняла зареванное лицо и сквозь стекло балконного окна увидела висящего на люстре Максика – кот держался из последних сил и отчаянно мяучил.
Глава 16
После того как Максим спас кота, который тут же отплатил черной неблагодарностью, оцарапав Колесникова, после того как я просморкалась, проикалась и, наконец, успокоилась, я решила похвастать талантливо нарисованной стенгазетой. Пока капитан, выйдя в коридор, отдавал указания ребятам из опергруппы, приехавшим меня спасать, шагнула к столу и застыла в негодовании. «Ночные гости» надругались над моим шедевром! Черным фломастером (и надо было мне оставить маркеры на столе!) они подрисовали ветерану козлиную бородку и кривые рожки. Портрет испорчен! Всю работу придется начинать сначала. Надо бы сказать Максиму, чтобы принес новый ватман. А пока…
Машинально я взяла фломастер и, взгрустнув, подправила бородку, дополнив кокетливыми усами, а на рожки «надела» шляпу с широкими полями и богатым плюмажем. Получился мушкетер. Только зачем он нужен? Разглядывая офранцуженного старого опера, я не заметила, как в комнату вернулся Колесников.
- Ничего себе! Волшебница!
Восторг Максима я не оценила. Не работа – жуть!
- Как ты узнала, что у нас в отделении Макара Николаевича кличут мушкетером? Витька рассказал? И когда успел!
- Какого Макара? – удивилась я, откладывая фломастер.
- Зверева. Нашего председателя совета ветеранов. Бывшего начальника убойного отдела. Ну и фантазия у тебя! Да Николаич на седьмом небе от счастья будет! Он «Мушкетеров» обожает! Наизусть цитирует!
Я еще больше изумилась. Вы когда-нибудь встречали фаната Дюма с погонами подполковника милиции? Я – нет.
А когда поняла, что Колесников действительно доволен, пришла в экстаз. Не надо заново рисовать!
Максим продолжал:
- Генка как раз стихи написал о мушкетере нашего времени! Классно получается!
Я тоже порадовалась и уже хотела культурно выпроводить поклонника за дверь, но капитан перестал счастливо скалиться и совершенно другим, деловым сухим тоном приказал:
- Теперь прокатимся в отделение. Проникновение в квартиру было? Было. И не спорить!
Нет, все-таки система накладывает отпечаток на человека! Только что рядом со мной стоял ласковый зайка, но минуты не прошло, как милый зверек превратился в «товарища при исполнении».
Остаток ночи противный Витька и Максим доставали меня бесконечными расспросами, уточнениями, заставляя вспоминать даже то, чего я в принципе не знала и не должна была знать! Ну вот, к примеру, объясните, пожалуйста, как я могу ответить на вопрос, откуда у грабителей ключ от моей квартиры? И, тем более что они хотели в ней найти? Я честно перечислила, какое наследство получила от Людмилы и Якова: аквариум с золотой рыбкой и маленький, размером с пачку от сигарет, холщовый мешочек с чаем. Правда, рыбка умерла, аквариум остался у Славы, приятеля Зубовой, а где чай – понятия не имею. Наверное, лежит на полке в кухонном шкафчике.
- Почему? – вдруг спросил Виктор, уставившись на меня непонятным взглядом.
- Потому что не люблю чай, - призналась я. – очень редко его пью, разве что с вареньем. А пакетик я, кажется, вынула из кармана халата и сунула в шкафчик. Это что, запрещено законом? Чай как чай! Что там может быть? Сбор мелисы да листьев черной смородины. Ну, может, еще лесная земляника. Люда говорила: чай для настроения!
- На всякий случай советую: не вздумай этот чай заваривать и пить, - строго заявил Максим, - а вдруг отрава! Учитывая, что твой сосед – знаменитый «медвежатник», неизвестно, какие еще сюрпризы тебя ожидают!
Я широко раскрыла глаза и навострила уши. «Медвежатник»? Кто-то из жильцов нашего дома?
- Яшка-моряк, - пояснил Виктор, усмехнувшись. – Так вы, кажется, зовете Уразова? Личность, надо сказать, необыкновенная! Боцман ни разу не попался, ни разу не оставил «пальчиков».
- Вы что-то путаете, мальчики! – рассердилась я. – Яшка был инвалидом! Он жил на пенсию! И вообще, он – герой! Баба Клава рассказывала, что сын получил контузию при пожаре! Он, между прочим, тогда человека спас!
- Верно, - кивнул Витька. – Это Генку твой сосед из огня вынес.
Я разинула рот.
- История прошлая, можно и рассказать, - вздохнул Колесников, наливая мне воды из пузатого графина. – Лет двадцать назад в городе N появился гениальный умелец, который проникал в дома весьма преуспевающих бизнесменов и чистил сейфы. Отпечатков пальцев преступник не оставлял. В ходе расследования выяснилось, что за неделю до совершения преступления у домработницы одного из потерпевших появился ухажер. Он представился девушке боцманом, находящимся в отпуске. Кафе-мороженое, прогулки под луной, и – внимание – посиделки на кухне в богатом доме, пока хозяин «горел» на работе. А когда сейф опустел, кавалер прислуги бесследно испарился. В другой раз красавец в морской форме понравился дочери бизнесмена. Опять был задействован прежний сценарий с мороженым, вздохами и мирным чаепитием в гостиной. Родители влюбленной дурочки в этот момент, естественно, отсутствовали. Визит «моряка» для мадемуазель закончился печально: она оказалась в больнице с острым отравлением, а папашин сейф лишился наличности. Составили фоторобот. Опера прекрасно понимали, что морская форма, скорее всего, маскарадный костюм, крючок, на который злоумышленник ловил глупых романтически настроенных девиц. Был объявлен розыск, но «боцман» исчез.
- Надо сказать, - воодушевился Колесников, - что месяца через три почти одновременно в редакцию газеты известного нам городка явились две заведующие детскими домами. Милые дамы хотели поблагодарить неизвестного мецената, возглавляющего предприятие «Виктория». Именно эта компания оплатила покупку в первом случае компьютерного класса, во втором – тренажеров для спортзала. Оборудование доставили сотрудники фирм, с которыми покупатель рассчитался по безналу. Правда, кое-какие переговоры с продавцами благодетель проводил лично. И если верить портрету, составленному со слов представителей торговых фирм, выходило, что договор подписывал уже засветившийся в деле с сейфами «герой-любовник». А еще через некоторое время на счет местной коррекционной школы-интерната поступила кругленькая сумма. И снова от предприятия «Виктория». Стали выяснять, оказалось, что эта организация была ликвидирована практически через несколько дней после перечисления денег на счет школы.
- «Виктория», - задумчиво проговорила я. – Так звали Яшину рыбку. Ну и что? Это еще ничего не доказывает!
- Боцмана искали, - не обращая внимания на мою реплику, - продолжал Максим, - а вскоре в соседней области произошло подобное преступление. Преступник сначала задурил голову гувернантке хозяйского отпрыска, а потом обчистил сейф. Между прочим, дамочка признавалась, что никто кроме статного моряка к ней в гости не заходил. А еще женщина вспомнила, что он как-то при ней делал запись в карманный блокнотик, на кожаной обложке которого она разглядела монограмму: крошечный якорь в букве «я». Да, чуть не забыл! Через некоторое время денежный счет местного детского приюта прилично пополнился.
- Ну, прямо Деточкин нового поколения, - язвительно сказала я. – Тот автомобили угонял, этот сейфы вскрывал! Робин Гуд! Но почему вы думаете, что это Яша Уразов?
Колесников жестом фокусника вынул записную книжку, которую я нашла на балконе.
- Узнаешь? Вот сюда неуловимый Боцман заносил номера расчетных счетов детских домов и суммы, которые перечислял! Видишь, на обложке – неприметный якорек в букве «я». Спасибо Генке, у него память цепкая. Он как эту книжицу с монограммой увидел, так сразу и вспомнил о Боцмане.
- Причем тут Генка? – я искоса глянула на дремлющего за столом опера, которого утром приняла за подростка.
- А он Боцмана в лицо знал. Даже дружил с ним. И нам с Витькой фотографию показал, где они на лавочке сидят и эскимо трескают.
- Хорош трепаться, - недовольно пробурчал Геннадий, – прямо детективную историю наплел!
- Так вот, уважаемые слушатели, - голосом доброго волшебника говорил меж тем капитан, - в неком городе существовал яхт-клуб, в котором мальчишек учили вязать морские узлы, ходить под парусом и прочим разным премудростям, которые должен знать любой уважающий себя юнга. Одним из инструкторов по парусному спорту был Яков Иванович Уразов. Между прочим, мастер спорта и любимец детворы. Пацаны в нем души не чаяли, и первым – Гена Сапожков, пятнадцатилетний будущий оперуполномоченный уголовного розыска, а вовсе не капитан дальнего плавания. Кстати, все в клубе непонятно почему звали Якова боцманом.
- Ну, разобрало, - спросонья возмутился Генка, - и охота вам!
А я слушала, разинув рот.
- Однажды мальчик Гена увидел, как обожаемый инструктор рассматривает фотоснимок маленькой девочки, и полюбопытствовал, кто это. Уразов ответил: «Племянница. У нее красивое имя - Виктория. В переводе значит «победа», - не унимался Максим. - И убрал фотографию в записную книжку с известной нам монограммой на обложке. А потом в мастерской яхт-клуба случился пожар. И Боцман, будем так называть инструктора, героически вынес из огня подвернувшего ногу воспитанника Сапожкова и еще двоих мальчишек. Сам получил тяжелые ожоги, контузию и был госпитализирован. Уразов в клуб не вернулся.
- Сказочник, - рассвирепел окончательно проснувшийся Геннадий, - ты еще расскажи, как мы с пацанами в больницу бегали, и нам сказали, что моряк умер, и его тело забрала мать. Вот и откровенничай с вами! Трепло!
- Генка, так ведь это было? – заступился за приятеля Виктор. – Чего уж теперь! А Ларисе полезно знать. Все-таки Уразов жил с ней по соседству, и записную книжку опять же у Лары нашли.
- Вывод, - Колесников погрозил мне пальцем, - у покойного Якова Уразова явно имеется тайник, где спрятаны денежки. И к ним тянут ручонки всякие нехорошие личности, которые, видимо, посвящены в тайную жизнь мирного инструктора по парусному спорту. И почему-то эти гадкие дядьки думают, что тебе известно, где клад! Иначе зачем в твою квартиру протянулась «народная тропа»? Кстати, молодчина, что набрала мой номер перед тем, как играть в прятки.
Я, ошарашенная, молчала. То, что услышала о Яшке-моряке, в голове не укладывалось. Вот думаешь, что знаешь человека, а он на самом деле совсем другой!
Глава 17
- Между прочим, пока ты тут ораторствуешь, - язвительно заметил Геннадий, - двое пареньков, взятых на месте преступления, ждут-не дождутся долгой продолжительной беседы.
Витька встрепенулся:
- И правда, Максим, скоро светает, а мы прохлаждаемся. Хотя, - он подмигнул мне, - в обществе прелестной дамы находиться куда приятнее, чем в компании недоделанных уродов, промышляющих обносом квартир мирных граждан.
- Я только Ларису домой отвезу, - кивнул мой капитан.
А мне, если честно, расставаться с ним не хотелось. Во-первых, страшно быть одной. Во-вторых, женской трепетной душе нужна романтическая встряска. Хоть иногда, чтобы не закостенеть. Да-да, старые раздраженные кошелки, вечно недовольные всем и вся, так и получаются – из-за дефицита полноценного мужского внимания. И я не желаю пополнить ряды этих разочарованных «циркулярных пил». Но ведь не кинешься на шею кавалеру, не гаркнешь в ухо как мультипликационная героиня: «Я ваша навеки!». Гордость, черт ее возьми, не позволяет!
И я безропотно проследовала за Колесниковым, сердечно попрощавшись с Геной и Виктором.
Максим проводил меня до квартиры, поцеловал в щечку – душа моя при этом затрепетала, как крылья юной бабочки, – и уехал. Я погладила кота, выдула кружку холодной воды и бухнулась в постель.
Когда я собиралась на работу, позвонила обеспокоенная Зубова:
- Ларка, с нашей Верой Степановной что-то не так! Вчера она как пришибленная весь день просидела за твоим столом в читальном зале, а сегодня утром сбросила мне на сотовый странную СМС-ку: «На работу не приходить. Выходной». Какой выходной, я тебя спрашиваю? Да у нас сегодня викторина «В гостях у сказки» для ребят из дворового клуба!
Я нашарила мобильник. Действительно, мне тоже пришло сообщение от заведующей, дарующей незапланированный отгул.
- Ты как хочешь, а я все равно пойду, - звенела Оленька. – Зря, что ли, я гору детских книжек перелопатила, пока вопросы составляла!
Мне стало нехорошо. Вера Степановна, сколько я ее знаю, ни разу не позволила себе в рабочий день закрыть библиотеку. Даже в эпидемию гриппа мы с напарницей, качаясь от высокой температуры, обязаны были предстать пред светлыми очами командирши. «Чай, не на заводе за станком стоите», - выговаривала нам заведующая. А сама она, кажется, никогда не болела. Стальная женщина!
- Знаешь, я тоже, наверное, приду, - сказала я. – В составлении СМС Вера Степановна не сильна, может, ошиблась, не на ту кнопку нажала. Лучше перестраховаться!
- Вот-вот, - вторила Зубова, - если и вправду захочешь отдохнуть, так потом со свету сживет, обвинит в тунеядстве, ведьма старая!
Хорошенько перемыв косточки начальнице, мы с Ольгой решили: выходной устроим только в том случае, если заведующая предложит нам это лично, глядя в лицо. Мало ли кому в руки попал телефон Веры Степановны!
Когда я подошла к библиотеке, Зубова уже нетерпеливо сучила ножонками на крыльце.
- Дверь заперта, - сообщила она. – Причем, не на замок. На щеколду изнутри.
Я достала сотовый, набрала номер заведующей.
- Бесполезно, - махнула рукой Ольга. – Я уже звонила. Не берет трубку. Слушай, Ларка, а может, старая курица с ума сошла? Может, у нее какая-то фобия развилась, а мы не заметили? Между прочим, ведет она себя очень странно! Вон вчера, когда Слава хотел убрать осколки аквариума, она на него зашипела, как змея, и прогнала вон! А потом сидела за твоим столом весь день и косилась по сторонам с видом оскорбленной королевы! Я все ждала, когда она в свой кабинет закроется, хоть чаю спокойно попить, так нет!
Зубова продолжала жаловаться, а я уже звонила Максиму. Все-таки Вера Степановна – пожилая женщина. Вдруг ей требуется помощь? Сердце подвело или еще что. А нам внутрь не попасть.
Колесников приехал быстро, в течение нескольких минут. И не один. В компании двух шустрых молодцов на уазике патрульно-постовой службы. Полицейские выслушали мои подозрения и взломали дверь.
- Погодьте тут, девочки, - сказал молодой пухлощекий сержант и первым шагнул внутрь.
Его напарник перекинулся парой слов с Колесниковым и последовал за товарищем. Ольга кинулась за ним, но Максим поймал ее на пороге.
- У меня викторина! «В гостях у сказки», – возмущалась Зубова. – А еще ничего не готово! Скоро дети придут!
На крыльцо вышел сержант:
- С викториной обождать придется, - пасмурно заметил он. – Вы бы, девочки, позвонили в клуб, отменили ваши игрушки.
- Это еще почему? – рассердилась Оленька.
Она отпихнула Колесникова, ворвалась в библиотеку, и я услышала дикий вопль.
Полицейский покачал головой:
- Труп. Пожилая женщина. На первый взгляд, самоубийство. Повесилась бабулька.
Мне показалось, я ослышалась. Руки задрожали, в голове застучали сотни молоточков. Почти ничего не видя и не слыша, я вплыла в помещение и повернула в зал выдачи книг по абонементу, откуда доносились рыдания Зубовой.
Заведующую я увидела сразу. Все в той же кокетливой белой блузке, украшенной брошью с эмалью, и длинной черной юбке, она висела сбоку от входа в свой кабинет. Бельевая веревка, перетянувшая старческую шею, крепилась к краю старинной, намертво вкрученной в стену, гардины над дверью. На полу валялся стул, с которого, видимо, и совершила смертельный прыжок Вера Степановна.
- Это заведующая библиотекой, - откуда-то сбоку донесся голос Максима.
Ах, да, он зашел вместе со мной. Надо же, я не заметила.
Сержант подал Колесникову лист бумаги:
- На столе лежал.
- «Я не хотела», - прочитал капитан. – И все?
- Макс! – крикнул второй полицейский, скрывшийся в кабинете заведующей. – Тут еще один труп. Уже с душком.
Зубова взвизгнула и бросилась на улицу. А я устало опустилась на ближайший стул, стараясь не смотреть на висевшую начальницу. Надо же, за последнее время я столько мертвецов видела, что уже не валюсь при их виде в обморок. Это, конечно, прогресс. Правда, в горле сухо, и молотобойня в висках не успокаивается. Но ведь сижу прямо, не падаю. Вот какая молодец!
- Иди-ка сюда, - поманил меня Колесников. – Я понимаю, зрелище не из приятных, но посмотри внимательно: этот человек напал на тебя?
О, черт! Нормальные кавалеры девушек в кино и в театр водят, а мой норовит мне новых покойников показать!
На подкашивающихся ногах я вползла в кабинет Веры Степановны, пропитавшийся странным запахом. Сержант распахнул дверцы шифоньера, куда в зимнее время заведующая прятала пальто, а летом шкаф пустовал. Но сейчас в нем не осталось места для одежды. Потому что нутро полированного гардероба занял странно скрюченный черноволосый мужчина с характерным южным носом и родинкой под глазом. Причем, мужчина абсолютно мертвый. И… знакомый.
Я глубоко вдохнула отравленный тлением воздух. «Кузнечных дел мастера» ударили в наковальню со страшной силой. Выносить эту боль я была больше не в состоянии и благоразумно потеряла сознание.
Глава 18
Я не помню, как оказалась дома. Нет, конечно, понимаю, что привез меня, скорее всего, Максим. Я слышала сквозь вату и туман его голос, чувствовала объятия. Потом где-то совсем рядом раздался визгливо-суетливый говорок бабы Лизы. Видимо, Колесников, встретив соседку у подъезда, попросил старуху присмотреть за мной, впавшую в состояние анабиоза. А он, видите ли, спешил на службу и не мог остаться ни на минуточку.
Елизавета Васильевна согласилась, она добрая, заботливая, всегда готова прийти всем на выручку. Недаром, многие занятые в будние дни жильцы (да и я тоже) обращаются к ней с просьбой покараулить квартиру до визита сантехника. Или электрика, газовщика или какого другого работника жилконторы. И запасные ключи соседи тоже у бабы Лизы оставляют. На всякий непредвиденный случай, когда ремонтнику нужно срочно попасть в квартиру, а хозяева не могут вырваться с работы. Елизавета Васильевна – женщина честная, сроду и носового платочка без спросу не возьмет, кому, как ни ей, доверять? Правда, сын у нее вырос непутевый, горький пьяница. Но Гошка, слава богу, живет отдельно от матери, редко появляется, я, честно признаться, и не помню, как он выглядит.
Моей щеки коснулись губы.
- Мне нужно на работу, - Максим говорил полушепотом, стараясь не тревожить спящую королевну, в которую полицейский медик, недолго думая, влил стакан водки.
На его взгляд, это было самым верным решением побороть женскую истерику. Только я совсем раскисла и расплылась, как безе на жарком солнышке.
- Иди, милок, - отозвалась баба Лиза. – Я с Ларкой посижу.
Хлопнула дверь. Елизавета Васильевна прошлепала резиновыми тапками на кухню, загремела посудой. Большая любительница чая, она, верно, и сейчас не думала отступать от заведенных правил: перед обедом выпить кружку ароматного напитка – святое дело!
Я еле-еле разлепила веки. С трудом сфокусировала взгляд.
- Чаю хочешь? – спросила баба Лиза, тотчас возникшая рядом с диваном. – Я кипяток заварю и тебе плесну обязательно!
- Не хочу.
- Тогда поспи, - соседка сочувственно покивала и укрыла меня пледом.
Затрезвонил дверной звонок.
- Вот язви тебя!
Ругнувшись, баба Лиза потопала в прихожую.
- Какого черта приперлась, – услышала я ее возмущенный голос, - девка только-только прилегла. Слыхала, Ларка в библиотеку пришла, а там труп! Заведующая, Верка-то, повесилась!
- Да ну, - раздалось в ответ удивленно-заинтригованное, и я узнала в собеседнице моей сиделки Ольгу Петровну. – Откуда знаешь?
- А Ларискин хахаль сказал. Бравый такой мальчишечка, жаль только, что милиционер.
- Дура, сейчас не милиция, а полиция!
- И какая мне разница?
Я представила, как баба Лиза уткнула кулаки в рыхлые бока, стараясь придать всей фигуре большей убедительности:
– Да пусть хоть чебурашками зовутся, главное, чтобы охраняли на совесть! А то на нашего Платоныча без слез не взглянешь: ну, прям, участковый из анекдота! Отъел на оладушках брюхо… А ты чего пришла? Опять какие-то писульки писать собралась? – набросилась она на подругу юности.
Надо сказать, давным-давно, в юности, Ольга Петровна и Елизавета Васильевна крепко дружили. Но когда обе положили глаз на одного и того же кавалера, дружба затрещала по швам, а потом и вовсе разорвалась, как старая изношенная тряпка. Впрочем, с гарным хлопцем не повезло никому. Он, бессовестный, был альпинистом-любителем, и понесла его нелегкая в горы. В одном из ущелий он и сгинул. Девицы поревели с месячишко, а потом переключились на других парней. Но обиду друг на дружку все ж держали.
- Сама ты… - брякнула Петровна. – Я, может, к Ларе по другому делу. Отвяжись, старая перечница!
- Это я-то старая? – возмутилась баба Лиза. – Да я, кажись, моложе тебя на пару годочков буду!
- Зато выглядишь на все девяносто, - отбрила парторгша. – Телесами твоими пробоину в «Титанике» заткнуть можно!
- Пусть я и набрала чуток лишнего веса, - не осталась в долгу Елизавета Васильевна, - но зато слабоумием и куриной слепотой, как некоторые, не страдаю!
- Я!?
- А кто же? Это ведь не я сказала Ларкиному ухажеру, что в Яшкиной квартире мертвый Ленька Степанов! Нашла тоже вурдалака! Где это видано, чтобы покойники по белу свету шастали! Леньку перепутать с Гришкой! Да они даже не похожи!
- Я? Перепутала?
- Ты. Сходила бы к доктору, на склероз пожаловалась, что ли.
- Ничего я не перепутала!
Я так и видела, как Ольга Петровна угрожающе взмахивает указательным пальцем перед носом давней соперницы:
- В кармане усопшего нашли паспорт на имя Леонида Степанова! А! Не! Григория!
- Ну и что? – равнодушно уронила баба Лиза. – Откуда я знаю, какую аферу наш уголовничек придумал на сей раз? Может, за пропавшим наследством явился? Помнишь, Клавдия что-то такое говорила про клад, который ее сынок спьяну зарыл то ли на огороде, то ли еще где? Да мы не верили. А зря!
У меня отчаянно кружилась голова. Покойник Степанов, похоже, раздвоился. По словам зловредных теток, теперь его величали не только Леонидом, но и Григорием. А еще он был не в ладах с законом. И тоже охотился за Яшкиными сокровищами, пока не стал мертвецом!
История с кладом с каждым днем все больше запутывалась. И обрастала трупами, старыми и свежими. Ну как тут не спятишь?
Глава 19
Усилием воли я заставила себя подняться и, балансируя, как моряк во время шторма, направилась в коридор, к беснующимся бабкам.
- Тетки, - впервые в жизни я обращалась к соседкам так грубо и фамильярно, - кто такие Гришка и Ленька?
Старухи даже не повернули головы в мою сторону и, продолжая буравить друг дружку злобным взглядом, хором ответили:
- Степановы. Братья Клавдии. Погодки.
А Ольга Петровна еще и добавила:
- Григорий младший, а Леонид старший.
Лизавета в ответ издевательски захохотала:
- Вот и верно, что старая склеротичка! Гришка - старший из братьев!
- Сама старая, - возмутилась оппонентша, и понеслось по кругу.
Я вернулась в комнату и немедленно позвонила Максиму. Он должен разобраться, чей труп был найден в квартире Уразовых, которого из братьев Клавдии. Колесников выслушал меня, чертыхнулся и обещал скоро приехать. Увы, приходится констатировать: со дня знакомства капитана со мной работы у него прибавилось. Но разве ж я виновата, что в последнее время вокруг меня мертвецы плодятся, как кролики на капустной грядке?
До того как мой ненаглядный опер вырвался со службы, бабки успели помириться, расцеловаться и устроить чаепитие на моей кухне. Усадив меня посередине, вручив нож и велев нарезать бутербродов с сыром и колбасой, они принялись болтать. При этом нахваливали заварку и интересовались, где я могла раздобыть такой замечательный ароматный чай.
Я удивилась. Покупаю обычный, дешевый, «Майский», да и тот, насколько я помню, давно закончился. Где они нашли «дивный благородный напиток»?
Баба Лиза ткнула пальцем на шкафчик:
- А вона, у тебя там лежит. Я в чайник насыпала и заварила. Ну, просто царь-чай! Поди, кто-то из друзей с оказией из-за границы прислал?
Я похолодела: Елизавета Васильевна использовала Людмилин сбор! А ну, правда, там яд, и соседки отравятся? Ольга Петровна, меж тем, подносила к губам кружку. Я взмахнула рукой, забыв, что сжимаю кухонный нож, и выбила посуду из ее ладоней. И пока старуха в испуганном изумлении хватала ртом воздух, я принялась отбирать чашку с отравой у бабы Лизы. Та сопротивлялась, я тянула изо всех сил, по-прежнему потрясая оружием. В какое-то мгновенье лезвие промелькнуло в сантиметре от старухиного носа. Елизавета Васильевна отпрянула и выпустила тару. Кружка ударилась о столешницу, негромко дзынькнула и развалилась на две аккуратные половинки. Брызги чая окропили меня и обеих теток.
- Офигела? – не интеллигентно спросила парторгша, вытирая краем скатерти стекла очков.
- Скряга, кипятка пожалела, - подытожила Елизавета Васильевна, опасливо отодвигаясь от внезапно спятившей, по ее мнению, девицы.
- Мне не жалко чая! – воскликнула я.
Пытаясь быть убедительной, я отчаянно жестикулировала, по-прежнему размахивая кухонным ножом как дирижерской палочкой:
– Но этот пить нельзя! А вы и так уже по кружке выдули! Вы умрете! Да вы уже ходячие трупы! Нужно срочно в больницу!
Я опрометью понеслась в комнату, где оставила мобильник, чтобы вызвать «скорую». Соседок надо срочно спасать!
Обе старухи тем временем выползли в коридор.
- Мы пойдем, наверное, Ларочка, - заискивающе проговорила баба Лиза, хватаясь за ручку входной двери.
- И я что-то засиделась, - вторила Петровна, подхватывая свою знаменитую сумку, брошенную у порога.
- Стоять! – завопила я в ужасе: тетки разбредутся, кто куда, и помрут, не дождавшись врачебной помощи, а их кончина будет на моей совести!
Васильевна дернула дверь на себя с такой силой, что посыпалась штукатурка. Полноватые, даже кругленькие старухи умудрились вдвоем протиснуться в дверной проем и бежали прочь, вопя в мой адрес ругательства.
- В больницу тебе надо! – басила баба Лиза. - В психиатрическую!
- Ясное дело, - верещала баба Оля. - За последнюю неделю Лариса столько трупов нашла, что рассудок помутился. Эк она на меня с ножичком-то!
- Вы не понимаете! Это не чай! – выскочив на лестничную клетку, я пыталась образумить бестолковых бабок. – Это смерть!
- Конечно, дорогая, - крикнула Ольга Петровна с площадки второго этажа.
- Ольга, я - ловить «неотложку»! – эхом по подъезду разнесся далекий голос Елизаветы Васильевны, уже выбегавшей, видимо, на улицу. – Счас медикам все расскажу, как было! Они ее мигом спеленают!
От смирительной рубашки меня спас Колесников. Он приехал за пять минут до «неотложки» и моментально во всем разобрался. Бабок немедленно вернул в мою квартиру и велел показать, где они взяли распроклятую заварку. Присмиревшие подружки достали из кухонного шкафчика металлическую банку, и я вздохнула с облегчением: это действительно был чай!
Месяца три назад ко мне заходила бывшая одноклассница. Инесса давно переехала жить за рубеж, а тут нагрянула в отпуск к матери, да и мне визит нанесла. В подарок одноклассница оставила вот этот чай. Но поскольку я предпочитаю кофе или сок, то моментально забыла о презенте, засунув банку в дальний угол шкафа. А баба Лиза нашла!
Максим отпустил топтавшуюся у порога медицинскую бригаду, объяснив, что помощь не нужна, меня отправил досыпать на диван, а старух попросил… угостить его чайком.
Какой тут сон! Почувствовав, что мой сыщик собрался обстоятельно побеседовать с соседками, которые были полны воспоминаний о братьях Степановых, я ввинтилась на кухню и застыла у холодильника. Макс посмотрел на меня с еле заметной усмешкой, но прогонять не стал, а сам принялся расспрашивать бабу Лизу и бабу Олю.
Польщенные повышенным вниманием, старухи с наслаждением рассказывали о родственниках Клавдии. О том, что Гришка всегда был непутевым и уже в двадцать лет огреб первый срок за кражу пивного ларька. А Ленька - положительный, рано женился, только жена оказалась бесплодной. Сколько лечилась – все зря.
- И тогда Ленька решил взять ребенка из детского дома. Сироту, - сказала Елизавета Васильевна. – Оль, ты не помнишь, как девочку звали? Лика, что ли?
- А меня склеротичкой обзывала, - тут же мстительно прищурилась Петровна. – Сама все перепутала! Это тебе нужно таблетки для памяти пить горстями! Не Лика, а…
- Мне? Таблетки? Ах ты, старая вешалка! – рассердилась баба Лиза.
- Сама колода замшелая! – не осталась в долгу подруга юности и, вскочив с табурета, бросилась на обидчицу с явным намерением залепить леща.
На бегу она споткнулась, со всего размаха ударилась плечом о висевший на стене кухонный шкафчик и обрушила его. Шкафчик, признаться, давно держался на честном слове, но мне все недосуг было им заняться. И потом, я не подозревала, что в него начнут втыкаться всякие чрезмерно импульсивные старухи! Шкафик повис на одном гвозде, и под ноги полетели пакетики с пряностями и специями, кулек сахара, банка кофе, а сверху спикировал мешочек с травяным сбором, подаренный мне Яшкиной вдовой.
Глава 20
- Это то, о чем я думаю?
Максим смотрел куда-то в пространство, но я чувствовала, что вопрос адресован мне, как хозяйке подозрительного кисета.
Вздохнув, я кивнула. Да, это подарок Людмилы-покойницы.
Колесников подобрал мешочек, сунул в карман:
- Отдам в лабораторию, пусть проверят на всякий случай.
Бабки, вцепившись в очередной словесной атаке, кажется, не заметили ни рухнувшего шкафчика, ни замечаний опера. Капитан посмотрел на них с непонятной улыбкой и сказал:
- Закройся за мной, поеду в отделение.
- Послушай, - не удержалась я, - а как же зовут покойника? Того, из квартиры Яшки и Люды?
Стояло мне произнести эту фразу, как старухи моментально замолчали и с интересом уставились на Колесникова.
- Да, кто это, Ленька али Гришка? – елейным голоском протянула Петровна.
- Я-то знаю, что Гришка, но все равно скажи, милок, - басисто добавила Васильевна.
Максим развел руками:
- Дорогие дамы, - старухи расплылись в довольных улыбках, - только ради того, чтобы избежать распространения ложных слухов, я вам отвечу: в квартире Уразовых мертвым был найден Степанов Григорий Сергеевич. У нас его «пальчики» в картотеке имеются.
Баба Лиза победоносно глянула на вечную соперницу, и Петровна тут же завозмущалась:
- Как же так! А в кармане-то был паспорт на Ленькино имя!
- Паспорт фальшивый, - объяснил капитан, - хотя наш эксперт признал, что подделка очень качественная. Ну, да умельцев на Руси-матушке много.
С этими словами Колесников откланялся.
- И нам пора, - засобирались соседки.
- Ольга Петровна, - а вы зачем приходили-то? – спросила я.
Активистка дернула бровями:
- Так капитан твой привел. Я и не хотела вовсе!
- Да нет, в первый раз!
- А! – парторгша любовно погладила свою знаменитую сумку, в которой, ясное дело, лежала не менее знаменитая кожаная папка: – Хотела попросить тебя, Ларочка, сходить со мной завтра в фирму «Счастливое детство». Спонсор деньги на счет перевел, а образец детского городка мы сами должны выбрать. Не откажешь? Одна голова – хорошо, а две – лучше!
- Так возьмите с собой Елизавету Васильевну, - взмолилась я, идти мне никуда не хотелось.
- Э нет, - расхохоталась баба Лиза, - мы опять спорить начнем и, не дай бог, подеремся.
- И то верно, - прыснула Петровна, - соглашайся, Ларочка!
Ну что тут поделаешь!
На следующее утро мы с Ольгой Петровной двинулись в офис «Счастливого детства» - фирмы, специализирующейся на производстве и установке оборудования для детских игровых площадок. Активистка принарядилась, обвесилась чехословацкой бижутерией, бывшей на пике моды в годах восьмидесятых, и чувствовала себя на тридцать лет моложе. В прекрасном настроении старуха безостановочно болтала, а поскольку самые яркие воспоминания были связаны с событиями последней недели и семейством Степановых-Уразовых, то Ольга Петровна самозабвенно сплетничала о Клавдии, ее братьях, а также мимоходом зацепила и Якова с Людмилой.
- Гришка-то с малолетства воровством увлекался, по карманам лазил, мог стащить, что плохо лежит, - трещала старуха. - А за Лизкой увивался! Только она от него нос воротила. Хотя, между прочим, на первую крупную кражу Григорий из-за нее пошел. Помню, гуляли всей компанией, вечер поздний, магазины закрыты, а Лизка заладила: «Пить хочу! Лимонаду!». Мы домой пошли, а Гришка по дороге пропал куда-то. Потом появляется, довольный такой, и протягивает Елизавете газировку. А на следующий день к Степановым милиция нагрянула. Оказывается, Гришка вскрыл торговый киоск, да помимо сладкой воды еще и кассу выгреб подчистую!
- Как же узнали, что это Григорий виноват?
- А так! Пока этот дурак, вскрыв замок, в торговом зале суетился, его видела киоскерша. Она ночевать в складском помещении осталась, а туда Гришка не заглядывал. Продавщица побоялась высунуться, притаилась, а как рассвело, тут же в милицию побежала. Степанова она узнала. Он в нашем районе первым хулиганом был.
- Его арестовали?
- Естественно. А потом мы Гришку на свободе, почитай, и не видывали. Только вроде освободится, а через полгода – глянь - снова Клавдия с матерью харчи ему в тюрьму собирают. Он любой замок мог вскрыть, да и племянника научил. Но Яшка, шельмец, дальше дяди пошел. Он сейфы у буржуев вскрывал!
Я запнулась и чуть не упала:
- Ольга Петровна! Вы… знали?!
Активистка дернула носом и поправила очки:
- А чего тут не знать? Мы все в курсе были. И Лизавета, и я, и Клавка, успокой, господи, ее душу. Только ведь Яшка деньги сиротам отдавал, доброе дело делал. Посмотри по сторонам: много ли толстосумов детишкам помогает? То-то. Кинут копеечку и надуваются от осознания собственной щедрости!
- Но… как же…
- А вот так. Да мы не сразу узнали, а в тот год, когда Яшка на пожаре прокоптился. Думали, что умрет он вскоре, а ничего, выжил. Только умом тронулся. А еще маялся провалами в памяти. И страшные головные боли его донимали, оттого Яшка и пил горькую. Говорил, что водка на него действует как обезболивающее. А Клавка, когда сын из госпиталя вернулся, всем растрепала, что Яшку, дескать, на корабле контузило и что списали моряка на берег. Люди верили.
- Ольга Петровна, - не унималась я, - а как вы все-таки узнали про Яшу-то?
Старуха снова поправила очки, собираясь с мыслями, а потом вдруг расхохоталась:
- Ну, конечно! Клавдия привезла Якова домой, всего обгоревшего, и кинулась искать клинику, где бы сына поставили на ноги. Видно, кубышка у Яшки все же имелась, потому что вскоре Уразовы засобирались в путь. А в тот день, буквально через полчаса, как они уехали, и появился милиционер. Не местный, приезжий откуда-то. Совал всем под нос какой-то дурацкий рисунок и расспрашивал про Якова. Ну, Елизавета и выдала ему! Дескать, опоздал, пусть земля Яшке будет пухом! Она хотела сказать: «Скатертью дорога!», да оговорилась. А лейтенантик козырнул и исчез с глаз долой, словно его тут и не бывало. Когда Клавдия вернулась, мы с Лизкой, понятно, ее обо всем расспросили. Она и покаялась. А мы что? Ничего. Докладывать не побежали. Понимали, что Яшка не для себя старался. Для племянницы. Вики, дочери Леонида. Девчонка после смерти отца в детдом угодила, потому что Клавдия наотрез отказалась стать опекуном. А Яшка здорово переживал. Он ведь отдельно жил, к матери в гости раз в году приезжал, и о Викином сиротстве узнал много позже!
- Что же, Якова и на похороны дяди не вызвали? – удивилась я.
- А в тот момент Яшки в стране не было, - пояснила Петровна. – Он уезжал на какие-то там соревнования в… Вот куда – не спрашивай! Где-то по морю плавал! Долго… Вернулся с подарками, а дома – сюрприз: дядя Гриша в очередной раз «сидит», дядя Леня дубовой доской прикрылся, мать с сердечным приступом в больнице, а Вика, племянница, снова в приюте. Уж как он Вику-то искал! Сколько поездил, а толку… Девчонка словно сквозь землю провалилась! Верно, тогда он и решил грех искупить, посылая деньги на счета детских домов. Чтобы хоть немного другим сиротам помочь.
- Ничего себе «грех искупил»!
- А ты прямо праведница, чтобы осуждать человека! – вызверилась старуха. – Ну, да, на воровство пошел. Так в этом, думаю, гены виноваты. Вспомни Гришку-то! А для Яшки Григорий был любимым дядюшкой, примером для подражания.
- Ольга Петровна, - спросила я, - вот вы сказали, что после смерти Леонида Вику отдали под государственную опеку, а мать куда делась? Жена Леонида?
- О, это целая драма, – стекла очков активистки сверкнули на солнце, - душещипательная история! Наталья была женщина сверх меры чувствительная, чуть громче слово скажешь – уши закрывала и глаза закатывала, дескать, неприятно ей крики слышать. Ленька, наверно, дома всю дорогу шептал, сердечный, жене потакая. Это потом мы узнали, что болела она, постоянной мигренью мучилась. Какой-то спазм в голове ей мешал жить нормально. От этого спазма она и скончалась. Сразу, как про аварию, в которой Леонид разбился, узнала. Побледнела вся, как мел, и упала. Кинулись к ней – а она уже мертвая. Вика совсем маленькая была, в школу еще не ходила...
Так, за разговором, мы добрались до офиса компании «Счастливое детство».
Глава 21
Первым, кого я увидела, войдя в просторный зеркально-мраморный холл офиса, был тучный охранник, который, сидя за письменным столом, со скучающей физиономией разгадывал кроссворд. Он даже головы не поднял, чтобы посмотреть на посетителей. А вторым - черноволосого южанина с горбатым носом и родинкой под глазом! Людмилин кавалер, отдавший концы в библиотечном гардеробе, усмехался с большой фотографии, висевшей на стене прямо над головой ленивого секьюрити. Уголок снимка обхватывала траурная лента.
Я вздрогнула, шарахнулась к выходу, но Петровна больно схватила меня за руку и поволокла по длинному коридору в поисках нужного кабинета, читая таблички на дверях.
И тут я остолбенела: прямо на нас шел покойник собственной персоной. Черноволосый. Носатый. И с родинкой на щеке! С трудом я подавила желание убежать и покорилась судьбе: видно, привидение бандита будет преследовать меня всегда и всюду, не только во сне, но и наяву. А моя спутница растянула в сладкой улыбке губы и пропела:
- Здравствуйте, Владимир Сергеевич! А мне бы заказик оформить! И образцы посмотреть…
Призрак кивнул и промолвил:
- Ступайте в сто четырнадцатый кабинет, Елена Павловна вам все покажет.
Надо же, черноволосый оказался обладателем сочного баритона, совсем не похожего на голос моего преступника – я хорошо его запомнила! Более того, сейчас, подгибая колени, чтобы спрятаться за спину нашей активистки, я получше разглядела мужчину и поняла, что, во-первых, он из крови и плоти, а значит, не может быть привидением, а во-вторых, и нос у него не такой горбатый, и родинка расположена значительно ниже, не под глазом, как у Людкиного любовника, а почти съехала на скулу. Дикий ужас на меня нагнал совершенно посторонний человек! Но как похож!
Ольга Петровна еще пару секунд поулыбалась этому Владимиру Сергеевичу и двинулась в поисках сто четырнадцатой комнаты. Я посеменила за ней. И тут запиликал сотовый.
- Не отставай, - пригрозила парторгша, уже открывая нужную дверь.
- Отвечу на звонок и подойду, - нашаривая в кармане телефон, сказала я. – Вдруг что-то важное!
Не успела я приложить трубку к уху, как была оглушена громкоголосой Оленькой.
- Лариса, – заверещала она так, что у меня заболели барабанные перепонки, - на работу можешь не спешить, нам с тобой начальство даровало отгулы до конца недели! Я, уж извини, взяла на себя бразды правления и позвонила в управление культуры, должны же там знать, что делается во вверенном им объекте, - передразнила Ольга покойную Веру Степановну. – Они, оказывается, уже в курсе! Наверное, из полиции сообщили. Короче, пока дух мертвечины из кабинета заведующей не выветрится, я лично в библиотеку ни ногой! Нам обещали сделать ремонт! Косметический, конечно. И только в кабинете старой грымзы. Когда правоохранители разрешат. А пока – гуляй в свое удовольствие и спи спокойно.
- Правда, - загрустила коллега, - я сама нормально спать не могу. Валерьянку глушу стаканами, а не помогает. Вспомню, как она там висела… Бр-р-р! Хорошо, что Слава рядом, не так страшно. А ты как ночевала? Кошмарами не мучилась? Нет? Ну, ты у нас героическая личность.
Я не стала разубеждать Ольгу. «Героическая личность» за ночь несколько раз просыпалась в холодном поту. Потому что проклятые покойники в очередь встали, чтобы пообщаться со мной! То во сне являлась баба Клава и укоряла, что я не уберегла ее сыночка. То Яшка-моряк протягивал ко мне бледные худые руки и просил позаботиться о несчастной племяннице: «Отдай Виктории клад! Помни, ты поклялась, что выполнишь мое последнее желание…» А то отсеченная голова Людмилы начинала кружить вокруг меня, как гигантская сороконожка, используя вместо многочисленных жутких лапок спутанные пряди волос. И носатый, бессовестно ворвавшийся в сновидения, махал перед моим носом кулаками и требовал «отдать чужое».
Но самым чудовищным кошмаром стало явление заведующей библиотекой. Вера Степановна в белой кокетливой блузке с высоким кружевным воротом, заколотым любимой брошью с эмалью, держала в руке мертвую золотую рыбку и велела принести аквариум: «Абрамова, вы отвечаете за уголок релаксации посетителей», - вещала она. Потом директриса вскрикнула, дернула шеей, на которой я увидела веревочную петлю: «Хочешь, подарю? – спросила заведующая. – Говорят, веревка висельника приносит удачу ее обладателю…». Вера Степановна бросила мне конец удавки…
Остаток ночи я провела на кухне, глотая одну чашку кофе за другой.
Глубоко вздохнув, я спрятала мобильник и направилась за Ольгой Петровной. Та уже сидела на мягком диванчике и листала глянцевые страницы альбома, где были представлены образцы детских игровых городков. Напротив, за полированным столом, заваленным папками и бланками, заказчицу терпеливо ждала крупная, если не сказать огромная, пожилая дама с внешностью чиновницы со стажем: характерная стрижка, деловой макияж, неброский маникюр, строгий костюм – все выдавало в ней канцелярскую служащую какого-нибудь "общего отдела" городской управы.
- Вот!
Старуха ткнула пальцем в одну из картинок:
- Это подходит!
Я сунула в альбом нос. Хм, Петровна остановилась на довольно забавном образчике: детский городок представлял собой конструкцию, отдаленно напоминающую пиратскую шхуну из приключенческих кинофильмов про морских разбойников. Правда, эта «Черная жемчужина» была снабжена всевозможными горками и лесенками, турниками и качелями, скамеечками и канатами, словом, всем тем, в чем души не чает детвора.
- Берем! - категорично заявила парторгша.
Интересно, если Петровне мое мнение не требуется, зачем она вообще меня с собой потащила? От работы оторвала? Впрочем, я тоже теперь в библиотеку ни ногой. Пока «дух мертвечины не выветрится». Так, кажется, сказала Зубова?
- Выбрали? Чудесно.
«Чиновница» моментально заполнила бланк и, протягивая его Ольге Петровне, добавила:
- Бригада для монтажа оборудования приедет послезавтра. Это наши реквизиты. Как я понимаю, оплата по безналу?
- А как же, - горделиво выпятила грудь и тряхнула чехословацкой пластмассой баба Оля.
- Да, вот еще, - проговорила сотрудница «Счастливого детства», - вас просили зайти в двести восьмой кабинет. Это на втором этаже, в крыле дирекции.
- А как же, - снова тряхнула аляповатым ожерельем посетительница. – Ты, Лара, подожди меня на выходе, я скоро.
Мы вышли в коридор, и Ольга Петровна резвой козой помчалась по лестнице на второй этаж. Я посмотрела ей вслед, машинально отметив, что ежедневные утренние пробежки явно на пользу пенсионерке, и побрела в холл – там я видела премилую кушетку и журнальный столик с пачкой рекламных буклетов: есть, где присесть и что почитать.
Охранник уже разгадал кроссворд и теперь следил за летающей под потолком мухой. Физиономия у него была при этом такая… одухотворенная, что я немедленно вынула из сумочки блокнот, куда нет-нет да заносила наброски, и карандаш: может получиться неплохой шарж. Стражу порядка тем временем надоело наблюдать за насекомым. Он встал и, чтобы размять ноги, прошелся по холлу туда-сюда. Мимо меня, развалившейся на казенной мебели и вдохновенно рисующей портрет утомленного вахтой блюстителя. Секьюрити бросил взгляд в мой блокнот, тут же себя узнал и замер с открытым ртом. В его в голове явно боролись две мысли: или забить несносную карикатуршу дубинкой за надругательство над личностью прямо здесь и сейчас, или использовать художественные способности мерзавки в нужных целях, причем за «спасибо, что не покалечили».
- Это вы что себе позволяете? – возмутился охранник, багровея и нависая надо мной.
Я немедленно вскочила и оказалась нос к носу с обиженным мужиком. Вернее, его макушка теперь находилась на уровне моего подбородка. Видимо, такого поворота событий охранник не ожидал, потому что стушевался и отступил на пару шагов. Оно и понятно: какой самец, если его рост – метр с кепкой, будет терпеть рядом с собой даму-каланчу? Это же самая настоящая дискриминация мужского достоинства!
В подобной ситуации я бывала, и не раз. Пожалев парня, снова уселась на диванчик, скромно потупив глазки и пробормотав что-то вроде извинений. Дескать, простите-не сердитесь, я – начинающая художница и не хотела никого обидеть, просто у господина секьюрити такой мужественный вид, прямо просится на полотно…
Охранник купился! А когда я, вспомнив уловки кокетки Оленьки, взмахнула пару раз ресничками и закусила краешек верхней губки, мужик растаял. Он присел рядышком и забубнил о том, что никогда раньше не встречал настоящего художника. Точнее, художницы. Взял мой блокнот, полистал, восхищаясь, и тут же попросил нарисовать портрет его невесты. Из нагрудного кармана появился снимок миловидной шатенки. Я улыбнулась и потребовала альбомный лист. Все равно Петровна задерживается.
Глава 22
Следующие полчаса, пока я трудилась над личиком зазнобы сотрудника службы безопасности «Счастливого детства», он добросовестно развлекал меня разговорами. Как бы, между прочим, я поинтересовалась, чье фото с траурной каймой висит в холле.
- Это Георгий Сергеевич Портосов, заместитель директора фирмы, - скривившись как от зубной боли, ответил охранник. – Умер от инфаркта. Совсем молодой, и сороковника не исполнилось.
Ага, «от инфаркта»! Видела я этот «инфаркт» собственными глазами. Но вот ведь чудо из чудес: зачем респектабельному господину вламываться в квартиры к незнакомым гражданам, как последнему бандюку, а потом умирать в шифоньере заведующей библиотекой? И фамилия Портосов опять же! А ведь Яшка незадолго до кончины говорил…
- Между нами, - понизил голос информатор, - Жорка в офисе редко появлялся. Он предпочитал проводить время в кабаках и с девками, а в компанию приезжал только за зарплатой и на совещания к папочке-директору. Каждая собака знает, что правая рука владельца – второй заместитель, Владимир Сергеевич, кстати, младший брат Георгия.
Ага, так вот кого я повстречала в коридоре фирмы! Однако с чего секьюрити так разоткровенничался с незнакомой теткой? А как же принципы корпоративной этики? Но болтун тут же дал ответ на мой немой вопрос:
- Я сегодня последний день тут работаю. Надоели мне их страсти-мордасти хуже горькой редьки. А начальство… Тьфу! Жорка – бездельник, бездарь и похотливый козел, который при любом удобном случае лез сотрудницам под юбки. Похоже, только Елене Павловне удалось избежать его домоганий, - я вспомнила пожилую огромную «чиновницу» и с трудом подавила усмешку, представив, что бы сделала дама ее комплекции с чересчур навязчивым ухажером. – Но самое главное, знаешь что?
- Что?
- Эта скотина строила из себя бог невесть что, смотрела на остальных как на грязь из-под ногтей. А сам, между прочим, успел отсидеть шесть годочков. И статья такая «красивая» - изнасилование.
Я открыла рот.
Охранник хмыкнул:
- Считаешь, придумываю? Шутка судьбы! До службы в охране я ведь работал в убойном отделе. Это маменька моя настояла, чтобы я ушел на «более спокойное место, а то сердце родительское не выдержит». И вот этого самого Жору Портоса – сволочь, он еще и кликуху себе мушкетерскую выдумал, - пришлось мне однажды снимать с юной девицы. Барышня познакомилась с ним на дискотеке, а наш красавец после танцев напросился к ней в провожатые до дому. Ясное дело, он кралю в первые же кусты опрокинул… Натешившись, девчонке в лифчик пару сотенных сунул, дескать, «плата за аттракцион». А студентка проревелась и прямым ходом в отделение милиции. На следующий день мы насильника на той же дискотеке взяли. И вот как ты полагаешь, приятно мне эту тварь в офисе было видеть, да еще в качестве начальника? То-то. Нет, я не обознался. Память у меня на лица профессиональная.
Карандаш выпал из моих пальцев. Портос! Неужели?..
Собеседник нахмурился:
- А когда эта мразь к моей Наталке подкатила, я не сдержался. Морду набил. Ну, директор меня на ковер. Как же! Нарушение субординации! А я ему прямо сказал: «Ваш сынок – скотина!» И напомнил, откуда Жорку знаю. Да… Пришлось заявление писать. По собственному. И Наталка уволилась.
- А младший брат, Владимир, он какой? – спросила я, стараясь успокоиться.
- Вроде нормальный. И невеста у него есть, здесь же, в офисе, в дизайнерском отделе трудится.
- Готово, - я протянула охраннику рисунок.
Он восторженно показал большой палец и выдохнул, счастливый:
- Подарю Наталке, вот ей приятно будет. Спасибо!
- Не за что, - улыбнулась я.
Появившаяся в этот момент в холле Петровна подозрительно на меня зыркнула.
- Возьми, - охранник сунул мне клочок бумаги, - тут мой телефон, на всякий случай, вдруг клиенты понадобятся.
И добродушно улыбнулся:
- Меня, кстати, Василием зовут…
- Лариса. Приятно познакомиться, - не осталась я в долгу.
Баба Оля снова схватила меня за руку, как школьницу, и потащила на улицу.
- Ну девка, - начала сокрушаться она прямо на крыльце, - все глазки строишь! Что же жених твой скажет? Полицейский?
Я изумилась. Ну почему местные кумушки любого мужчину, которого видят рядом со мной, сразу записывают в женихи? Хотя… Белая кружевная шляпа, наверное, была бы мне к лицу. И свадебное платье… Я представила себя в наряде невесты и зажмурилась от удовольствия.
А разгневанная старуха продолжала вещать:
- Что глаза-то закрыла? Нашкодила, так теперь стыдно на белый свет смотреть? Вот погоди, все твоему Максимке расскажу! Пусть твой капитан обо всем узнает!
- И в чем вы хотите меня просветить?
К офису «Счастливого детства» подходил Колесников.
- Максим, - от радости я чмокнула его в небритую щеку, - представляешь, носатый – это Георгий Портасов! Да-да, Портос! Говорят, жуткий бабник и сын директора фирмы! И он здесь работал! А еще у него есть брат!
- Знаю, - немного удивился опер. – Владимир Сергеевич. Я как раз к нему иду. А вот вы как тут оказались?
- По личному делу, - надулась Петровна. – Хотим детскую площадку во дворе построить.
- Ну-ну,- протянул капитан.
Похоже, он не верил ни в какие случайности и совпадения.
- Ты вечером зайдешь? – спросила я. Мне так много нужно рассказать!
- Обязательно, - ответил мой герой и скрылся в дверях офиса.
- Ну что это такое! – запричитала соседка. – Разве так воспитанные девушки поступают? Сама! На ночь глядя! Зовет к себе мужика! Который и днем-то тебя глазами раздевает!
За последнюю фразу я готова была расцеловать бабу Олю и простила ей брюзжание по поводу моего несносного поведения.
Значит, я Колесникову нравлюсь, и даже очень, если посторонние замечают его пылкие взгляды! А что касается «воспитанных девушек»… Если тебе «немножко за тридцать» и ты уже успела, правда, неудачно побывать мужней женой, то встреча с желанным мужчиной и возможность остаться с ним наедине, - мечта любой разведенки! И кстати, Максим – первый из моих кавалеров, которому абсолютно начхать на то, что дама сердца выше на полголовы! А я охотниками на дюймовочек сыта по горло!
Старуха продолжала бубнить, но я ее уже не слушала. Так и шла домой, растянув улыбку от уха до уха. Может быть, мне приготовить романтический ужин?
Глава 23
Петровна читала мне нотации до самого дома, пока не переключилась на подругу юности, мирно гревшуюся на солнце на лавочке у подъезда. Баба Лиза лузгала семечки, чем вызвала страшный гнев нашей моралистки.
- Старая ты калоша, - возмутилась парторгша, нацелив на приятельницу взор прокурора,- совсем из ума выжила? Да ведь мы с тобой только вчера с этой самой лавки подростков с семечками гоняли, а сегодня ты что творишь?
- Отстань, - беззлобно отмахнулась Елизавета Васильевна, - не видишь, что ли, куриная слепота: я в кулек шелуху плюю! Специально из газеты свернула. И вообще, не тебя дожидаюсь. Мне Ларка нужна. Пошептаться надо.
- А что такое? – удивилась я.
- Разговор есть, - повторила баба Лиза.
И, прищурившись на Петровну, с вызовом добавила:
- Без посторонних ушей!
- Подумаешь, секреты у них, - обиделась баба Оля и скрылась в подъезде.
- О чем вы хотели поговорить, Елизавета Васильевна? – спросила я, присаживаясь рядышком.
Но старуха смяла газетный кулек и поднялась:
- Не здесь, пойдем ко мне, я кое-что покажу…
В маленькой квартирке, уставленной старой мебелью и укрытой многочисленными вязаными салфеточками, соседка церемонно усадила меня в кресло и вручила потрепанный кожаный портфель.
- Что это?
Баба Лиза плюхнулась в кресло-близнец напротив и, грустно подперев щеку, стала каяться:
- Прости меня, Лара! Дура я старая, это Олька правильно ругается. Надо бы по-другому, а как, не знаю. Может, ты подскажешь, и опять же у тебя знакомство в полиции имеется…
Я подавила улыбку:
- Елизавета Васильевна, я пока еще ничего не поняла! Что же произошло, чего вы так убиваетесь?
Бабка забрала у меня портфель, щелкнула замочком и высыпала содержимое на журнальный столик. Я увидела паспорт в кожаных корочках, парочку почтовых конвертов, на которых взгляд моментально выцепил имя получателя – Григория Степанова, мужскую сорочку, зубную щетку, электробритву…
- Что это? – повторила я, как попугай, обученный только одной-единственной фразе, а руки машинально подняли паспорт, раскрыли. Григорий Степанов! Вот так номер! Почти со страхом я смотрела на старуху: - Откуда это у вас?!
- Ларочка, ты только не серчай, - торопливо начала она, - я не виновата, что Гриша сразу ко мне зашел. Сказал, что проездом, что раньше не мог приехать, а теперь, узнав о смерти сестры и племянника, хотел забрать семейный фотоальбом. Чужим людям он ни к чему, а у Гриши-то родных не осталось. Я и дала ему ключ от квартиры, у меня хранился еще с тех пор, как Клавдия жива была.
- Вы что? Дали ключ?! Почему же вы об этом никому не сказали?!
Я смотрела на бабу Лизу как на инопланетянку.
- А чего? – защищалась та. – Подумали бы еще, что это я его долбанула! А мне на старости лет в тюрьму неохота! И, между прочим, Гришка ко мне уже побитый явился. Я хотела ему голову забинтовать, но он отказался. Торопился очень.
- Эх, баба Лиза, - только и проговорила я.
Потом вынула сотовый и набрала номер Колесникова. Елизавете Васильевне придется повторить рассказ еще раз.
Дожидаясь Максима, я достала из одного конверта лист бумаги, исписанный мелким, каким-то скачущим почерком. Коря себя за любопытство, пробежалась глазами по строчкам:
«Ошибки надо исправлять. От судьбы не убежишь. Пора вернуться и во всем сознаться. Я нашел Вику. Виделся с ней. Разговаривал. Конечно, теперь она взрослая и считает своим отцом совершенно другого человека, но ты можешь дать ей то, чего она была лишена в детстве. Хватит врать, от этого только хуже. По себе знаю. Возвращайся. Чую, мне долго не протянуть, а ты, как сможешь, приезжай. Адрес Вики возьмешь у моей соседки, Ларисы (она живет в бывшей нашей квартире). Я с ней договорюсь, думаю, не откажет, мать всегда считала ее душевной женщиной. Отдашь Вике ее долю. Надеюсь, жадность не до конца выхлестала из тебя душу…»
Странное письмо! Ни обращения, ни подписи, только какая-то небрежная закорючка. Зато стоит дата: восьмое апреля. И год этот.
Я схватила конверт, глянула в графу «отправитель» и чуть не подскочила с кресла: Яков Уразов! Вот это номер! Значит, соседка Лариса, которой известен адрес Вики, - я?! В полном одурении я еще несколько минут пялилась на письмо. Словно ждала, что буквы волшебным образом сложатся в описание того места, где лежит Яшкина захоронка, в которой, оказывается, указан и адрес таинственной Виктории! И вообще, ЧТО ей нужно отдать?
Колесников приехал через полчаса. Баба Лиза с виноватым видом сунула ему портфель, а я протянула письмо. Моя бледная, опрокинутая физиономия встревожила Максима, но я махнула рукой:
- Прочитай сам.
И затаилась, ожидая реакции капитана.
Он прочитал. Поморгал. И заявил, что самолично простучит каждый сантиметр моей «двушки». Я не возражала. Но тут вперед выступила Елизавета Васильевна и, печально сложив на груди руки, поинтересовалась, что же с ней теперь будет?
- Эх, баба Лиза, - покачал головой Колесников.
- Да не убивала я Гришу, клянусь, - взмолилась старуха, - так и знала, что мне не поверят!
- В смерти Григория Степанова нет ничего криминального – инсульт. Это эксперты сразу установили, - сказал Максим, - видимо, он упал прямо возле разбитого аквариума и скончался мгновенно: на ладонях покойного даже остались осколки ракушек. И, по сути, входил он на жилплощадь Уразовых, не таясь, ведь попросил ключ, а не стал действовать отмычкой, хотя известно, какой он умелец. Потом, Григорий являлся родственником хозяев квартиры и, пожалуй, единственным наследником, раз никакой родни больше нет в помине. Поэтому, Елизавета Васильевна, сильно себя не казните. Вам нужно было сразу рассказать всю правду…
- Я больше не буду, - покаянно проговорила старуха и опрокинула в рот рюмку с валокордином.
Глава 24
Романтический ужин накрылся медным тазом.
Нет, сначала все шло замечательно! Максим умчался от бабы Лизы в отделение, клятвенно пообещав, что ровно в двадцать ноль-ноль он будет у меня. Я в предвкушении приближающегося часа свидания, распевая аки птичка, до самого вечера топталась у плиты. Собираясь поразить дорогого друга своим кулинарным умением, пожарила курицу в соевом соусе, вдохновенно нашинковала греческий салат и не менее вдохновенно сварганила бисквитно-кремовый торт со свежими фруктами. Да Колесников от одного вида этих шедевров поварского искусства, дрогнет и сразу же предложит мне руку и желудок, через который, как известно любой уважающей себя женщине, и лежит путь к сердцу мужчины.
Без пятнадцати восемь я, в последний раз окинув критическим взглядом накрытый стол, прыгнула под душ. Без семи минут от назначенного часа стояла перед разверзнутым шифоньером, лихорадочно соображая, не будет ли слишком «толстым» намек, если я встречу кавалера в полупрозрачном шелковом пеньюаре? В последний момент проснувшаяся внутри меня воспитанная барышня голосом моралистки Петровны истерически возопила, что порядочные девушки ТАК не поступают! Пришлось облачиться в легкий сарафан – спасибо жаркому июню! – с одной стороны, и ножки, и грудь, и плечи на виду, с другой – все корректно. Ну, почти.
Без трех минут я снова перетерла бокалы и водрузила в центр стола бутылку шампанского.
В полдевятого я еще тешила себя надеждой, что Максима задержали на работе, но он вот-вот придет. Ведь обещал! Еще через час вздохнула, убрала в холодильник шампанское и спрятала в шкаф бокалы. Когда часы пробили двенадцать, сгрызла холодную куриную ножку, закусила греческим салатом и заела разочарование по поводу испорченного вечера гигантским шматом торта: зачем нужна талия, если некому ее обнимать?
Кот Максик следил за мной ревнивым взглядом, пока не получил вожделенный кусок куриной грудки. Он схватил трофей и смылся с ним под диван, откуда немного погодя раздалось довольное урчание. Ну, хоть кто-то сегодня счастлив!
Шмыгая носом, я нырнула в постель. Вот только пусть позвонит, да я ему! Я его! И тут меня пронзила страшная догадка: да ведь мой капитан все время мне лгал, наверное! И, скорее всего, он вовсе не мой, а давно женатый мужчина, решивший слегка пофлиртовать с понравившейся девчонкой, и только! Ведь кольцо обручальное носит, не снимая! А я, дура набитая, поверила его россказням! Так мне и надо, каланче самонадеянной. Максик прыгнул под бок, растянулся, уперся лапами в мой живот и принялся «массировать», слегка выпуская острые коготки. Милый ты мой, один-единственный ты у меня кавалер…
С этими мыслями я уснула. И словно оказалась в кинотеатре, где зрителей, кроме меня, не было, а на экране шел фильм: очень красивая женщина, чем-то неуловимо похожая на какую-то голливудскую актрису, целовалась с Колесниковым. Целовалась страстно и самозабвенно. Максим-предатель на мгновенье оторвался от сочных пухлых губ кинодивы, повернул ко мне голову и ехидно спросил:
- Что, завидно?
Я больше не могла сдерживаться и заплакала. Так и проснулась поутру с зареванной физиономией. Вот ведь докука! Теперь полдня буду ходить с опухшими веками. Может, сделать примочки из свежих огурцов?
Но стоило мне спустить ноги с кровати, зазвонил сотовый. В трубке раздался незнакомый мужской голос:
- Лариса? Это Геннадий, товарищ Максима Колесникова. Мы с вами в отделении встречались, помните?
- Да, конечно, - вяло отозвалась я: наверняка, у славных полицейских снова появилась просьба написать портрет какого-нибудь заслуженного ветерана.
- Простите, Лариса, - замялся опер.
- Слушаю, - я уже теряла терпение.
Но Генка вдруг выпалил:
- А Максим не у вас? Он вроде вчера собирался…
Я машинально глянула на часы: без двадцати десять, вот я разоспалась!
А Генка все бубнил:
- Я его, конечно, перед начальством прикрыл, но пора и честь знать!
- Гена, - тихо сказала я, ощущая, как в груди растет огромный холодный ком беспокойства, - Максим ко мне не приходил. Я одна.
-… - «галантно» ответил приятель и коллега Колесникова.
Мне стало страшно. Очень. И холодно, словно на меня опрокинули ведро ледяной воды. Черт возьми! Даже если Максим мне лгал, если он женат и у него куча детей, теперь мне все равно. Главное, чтобы он был жив!
Я забегала по комнате, одеваясь. Нужно что-то делать, что-то предпринять! Сидеть и ждать известий – пытка! Любимый наверняка попал в беду…
Я перезвонила Геннадию:
- Геночка, - ласково защебетала я, - а может быть, Максим вчера говорил, куда собирался пойти?
- Говорил, - рявкнул Генка, - к тебе!
Отметив про себя, что приятель Колесникова отбросил в сторону церемонии и «выканье», я продолжила допрос:
- Нет, а до визита ко мне он что хотел сделать?
- Что-то, - передразнил опер, - в магазин заскочить, цветочный.
Я чуть не зарыдала в трубку: миленький мой, он так спешил на свидание, даже букет купил, а я про него всякое думала, ревнивая негодяйка. Только где же ты теперь ходишь, мой распрекрасный принц?
- Лариса, - нехотя проговорил Геннадий, - вчера Макс забрал у меня записную книжку твоего соседа-моряка…
Глава 25
- Немедленно бегу к вам! – крикнула я Генке и с удвоенной скоростью заметалась по квартире, одновременно натягивая носки и бросая в сумочку кошелек и прочие дамские штучки, без которых ни одна леди не выйдет из дома.
Максик, наблюдавший за мной из-под кресла, видимо, решил, что хозяйка спятила, и, чтобы не попасть под горячую руку, ретировался под диван. Уже захлопывая дверь, я вспомнила, что оставила любимца без завтрака, но возвращаться не стала. Во-первых, это плохая примета, во-вторых… Я устрою коту царский ужин. Потом. А сейчас ему придется посидеть на вынужденной диете.
Я вылетела из подъезда и нетерпеливо затопталась на месте, ожидая такси. Чтобы сэкономить время, специально позвонила в службу перевозок, диспетчер меня клятвенно заверил, что машина будет подана через пять – максимум десять минут. Но как же мучительно долго тянутся эти минуты!
- Здравствуй, Лара, - окликнула меня вышедшая на улицу Елизавета Васильевна.
На старухе красовалась цветная панама, а в руках она держала бидон, верно, на рынок собралась: баба Лиза принципиально не признавала магазинного молока и покупала его у частников:
– Хорошо, что я тебя встретила. Я вот чего спросить хотела: а, поди, обманул меня твой кавалер вчера? Не от инфаркта Гришка умер! Убили его!
Я удивилась:
- С чего вы это взяли?
- А потому что если бы все было так, как сказал твой мили…, тьфу, полицейский, то стал бы он ко мне в тот же день по второму разу заходить и выпытывать про семейство Степановых и Уразовых? Даже про Каповы угодья спрашивал. Интересно, зачем ему знать, где Клавдия растила картошку?
«Каповыми угодьями» старые жильцы нашего дома в насмешку называли коллективный сад номер сорок два, где многие работники завода получили в свое время по пять соток земли - руководство предприятия таким образом хотело поощрить тружеников, отдавших производству больше двадцати лет жизни. Клочком земли премировали и Клавдию. В отличие от других садоводов-любителей Уразовы не стали возводить теплицы и парники, чтобы выращивать огурцы и помидоры. Просто перепахали участок и каждую весну сажали картошку. Правда, времянку на огороде они все же сколотили, надо ведь где-то переодеться да перекусить. Мы с бабушкой, пока та была жива, несколько раз приезжали к Уразовым: бабуля покупала у Клавдии пару мешков красно-клубневой «Алены».
А «Каповыми угодьями» коллективный сад прозвали потому, что сторож, старик Капитон, живший тут же, в крайней избе, которого все кратко звали Капой, любил с утречка прогуливаться по участкам, выпрашивая рюмашку-другую, «для аппетиту», а выпив беленькой, начинал нахваливать свои сторожевые качества, величаво поводя рукой вдоль огородов:
- На мои угодья ни одна собака без спросу не сунется…
- И все выспрашивал твой капитан у меня дорогу в Каповы угодья, все выпытывал, - обижено зудела баба Лиза. – И зачем, сама посуди? Да с тех пор как Клавка представилась, никто там и не бывал…
Действительно, странно, почему Колесникова заинтересовал садовый участок Уразовых? Хотя… Та же Елизавета Васильевна, помнится, говорила: ходили слухи, мол, Яшка-моряк схоронил клад на огороде! Неужели Максим решил проверить эту версию? Один?! Вот ведь самонадеянный балбес! Судя по количеству трупов, каждый, кому удавалось хоть чуть-чуть приблизиться к тайне пропавших сокровищ, неизменно прощался с жизнью.
Автомобиль с шахматным «петушком» остановился у подъезда, и я, бросив недоумевающую старуху, нырнула в салон и назвала адрес отделения полиции. Глянув на мою перекошенную физиономию с припухшими веками, водитель решил, что «у девушки несчастье» и погнал, как заправский гонщик. Так что перед Геннадием я предстала через двадцать минут.
- На метле летела? – спросил опер, накручивая диск телефонного аппарата.
Я не обиделась и в свою очередь поинтересовалась:
- Максим не объявлялся?
Генка скривился:
- Как видишь, нет. Домашний телефон молчит, сотовый отключен. И все из-за этого проклятого клада! На, полюбуйся!
И он сунул мне в руки факсовую распечатку.
- Опись похищенного имущества у гр. Кудякова, - прочитала я и непонимающе уставилась на Геннадия.
- Читай, читай, - поощрил он, продолжая мучить телефон, - только вчера мой приятель, который работает в отделении в том самом городе, где когда-то орудовал наш «Робин Гуд», прислал эту самую бумажку. Читай и поражайся.
Я поразилась - опись напоминала перечисление сокровищ сказочного падишаха: «золотой браслет с черными бриллиантами стоимостью сто двадцать шесть тысяч рублей, бриллиантовое кольцо с рубинами и сапфирами стоимостью шестьдесят тысяч рублей, золотые серьги с бриллиантами, изумрудами и сапфирами стоимостью шестьдесят восемь тысяч рублей, подвеска из золота с опалами, бриллиантами и сапфирами стоимостью шестьсот тысяч рублей, золотой браслет с турмалином стоимостью семьсот тысяч рублей, золотой гарнитур с морганитами, аквамаринами, бриллиантами и изумрудами стоимостью миллион пятьсот пятьдесят тысяч рублей…»
У меня запершило в горле, стоило только представить все это великолепие! Названия некоторых драгоценных камней я и не знала. Вот, например, что из себя представляет морганит?
- Хороша коллекция? – издевался непочтительный Генка.
- Да-а-а, - протянула я.
- Браслет с черными бриллиантами всплыл десять лет назад, его нынешней владелицей оказалась одна весьма популярная в мире гламура особа, которая, клялась, что украшение ей досталось от покойной бабушки. А вот судьба остальных вещиц неизвестна. То ли их продали, то ли они лежат где-нибудь в укромном местечке и ждут своего часа. А ты обратила внимание, каким раритетом оканчивается список?
Я глянула в факс и обомлела. Мамочка моя! «Зеленовато-желтый турмалин весом двадцать карат стоимостью 500 долларов за один карат! Бесцветный бриллиант размером чуть меньше перепелиного яйца и весом девяносто шесть карат примерной стоимости пять миллионов долларов!!» У меня даже голова закружилась.
- Я о подобном камешке недавно читал, - усмехнулся опер, - его на торгах купили за шесть с лишним миллионов долларов, правда, он весил больше, чем наш малыш. Вот, видимо, Макс решил, что знает, где клад и рванул за ним. Но только куда?
- В Каповы угодья, - завопила я. – Там огород Уразовых! Соседки болтали, что Яшка спьяну мог там клад закопать. А вдруг Максим туда и поехал?
- Ох, не нравится мне все это, - сплюнул Генка, - дорогу знаешь? Покажешь.
Еще бы не покажу! Да я, представив сумасшедшую стоимость Яшкиной захоронки, теперь прекрасно понимала, какую ярость должен испытывать человек, который жаждет завладеть сокровищами, а у него под ногами вечно путаются всякие любители! Ох, не дай Бог, Максим встретится с этим жадиной один на один!
Глава 26
У отделения скучало несколько автомобилей, но Генка уверенно обогнул парочку «Лад Приор» с синей полосой на борту и протопал к затрапезному грязному «жигуленку» без всяких опознавательных знаков, свидетельствующих о принадлежности машины к полицейскому транспорту. Опер сел за руль и недовольно рявкнул на меня:
- Ну, чего застряла? Прыгай, и помчали!
Хам! А ведь еще полчаса назад мне «выкал».
Каповы угодья находились аккурат за дорожным указателем, оповещающим, что городская зона закончилась.
- Налево, и съезжай вот на ту грунтовку, – на правах штурмана велела я, – видишь, за лесочек сворачивает. Нам туда.
- Да тут прямо заповедная пуща, - умилился Генка и крутанул баранку так резко, что я чуть не свалилась на водителя.
Машина запрыгала по ухабам. Я ухватилась за бардачок и нечаянно его открыла. На колени выпала пачка фотографий, перетянутая резинкой. С первой мне улыбался Максим. Нарядный такой, в строгом костюме и при галстуке. Колесников был не один. В обнимку с красивой русоволосой девушкой в фате и белом платье. Черт! Да это же свадебные фотографии мужчины моей мечты! Только, судя по снимкам, радужными грезами он, похоже, делился с другой счастливицей. Ах, да, я совсем забыла: Макс говорил, что он в разводе.
- Ген, - сиротливо сощурилась я.
Тот мельком взглянул на фотографии и недовольно фыркнул:
- «Положь в зад»! Не твое – не трогай.
Я чуть не зарыдала. С одной стороны, мое беспокойство за жизнь Максима можно сравнить с пиком Аконкагуа, с другой – переполняющая меня ревность была размером с Эверест, который, как известно, считается самой высокой горой в мире.
- Геночка, - заныла я, как обиженный ребенок, - скажи, пожалуйста, а Колесников, правда, в разводе? Мне очень важно это знать!
- Правда.
- Максим мне говорил, что они расстались пять лет назад. Но неужели он до сих пор любит бывшую жену? И переживает…
Геннадий заинтересовался моими страданиями:
- С чего ты взяла?
- Так как же! Свадебные фотографии до сих пор на работу с собой носит. В служебной машине хранит…
Мое скудоумие начало раздражать оперативника, и он, решительно отобрав у меня пачку, вернул снимки обратно в недра бардачка и щелкнул крышкой.
- Во-первых, машина моя личная. Макс об этих фотографиях не знает, это два! Он в отличие от всяких любопытных дамочек по бардачкам не шарится. И в-третьих, поскольку Жанна, бывшая жена Колесникова, приходится моей родной сестрой, то, как ты думаешь, имею я какое-нибудь отношение к этим снимкам?
Вот так номер! Я перестала щуриться и выпучила глаза.
- И вообще, Жанка в позапрошлом месяце умотала заграницу, выйдя замуж за богатенького германца. Она мне эти снимки перед отъездом отдала, чтобы своего Куно не злить. Так что с Максом у нее все…
Генка усмехнулся:
- У тебя есть шанс… Только сначала твоего обоже найти нужно. Ведь говорил ему, и не раз, что нельзя быть таким… ослом!
- Гена, - тихо сказала я, - мы обязательно его отыщем, правда?
А у самой глаза на мокром месте.
За беседой дорога пролетела незаметно. Мы миновали клочок чудом уцелевшего сосняка и оказались перед железными ржавыми воротами с выгоревшей вывеской «Коллективный сад № 42».
- Участок Уразовых второй по счету, как раз за сторожкой, - объясняла я, отворяя скрипевшую от старости калитку, врезанную в одну из створ. – Вон, их сарайчик виднеется!
Геннадий выбрался из машины и направился ко мне:
- Погоди, надо бы со сторожем переговорить, как его? Капой, что ли? Не видел ли он в последнее время в саду посторонних.
- Да вон он! Сюда идет, - кивнула я на приближающегося старика в рваных калошах на босу ногу и ветхих, с оттянутыми коленками портках, державшихся на одной лямке, перекинутой через плечо, с голым торсом и в соломенной шляпе с широкими полями.
- Колоритный дедок, - хохотнул Генка и уже приготовился атаковать старика вопросами, как сторож, ткнув в нашем направлении клюкой, сам поинтересовался строгим тоном:
- Вы к кому, товарищи? Посторонним вход воспрещен!
Мой спутник ухватился за бока, стараясь сдержать смех. Я даже ткнула его локтем: ветеран может обидеться.
- Извольте отвечать! – крикнул старик фальцетом. – Я на ответственном посту, и в случае форс-мажорной ситуации могу применить оружие!
Мы и глазом моргнуть не успели, как старикан бросил клюку на землю и дернул за лямку. Как я ошибалась, предположив, что ремешок поддерживает дедовы кальсоны! В руках сторожа оказалась двустволка, дуло он направил на непрошеных гостей.
- Опа-на! – изумился опер и, вынув из нагрудного кармана удостоверение, начал выстраивать дипломатические отношения с развоевавшимся пенсионером.
- А, так вы товарищи из органов! – обрадовался Капа. – А ведь я вас жду! С нетерпением! Вчера еще позвонил в милицию! Что же вы так долго-то ехали?
Дед строго посмотрел на Геннадия и сурово покачал полями шляпы:
- У меня своих дел ого-го, а я преступников караулю! И между прочим, за бесплатно!
Я, разинув рот, слушала старика и хотела вставить пару-тройку замечаний по поводу нашего визита, тем более что сторож ружье опустил, но помешало пиликанье сотового.
- Лариса, извини, если отвлекаю, - затараторила коллега Оленька, - но у Славы к тебе вопросик имеется. Помнишь, Слава поменял аквариум для рыбки, которую ты в библиотеку принесла? Так Славочка спрашивает, можно ли ему…
- Да, Господи, Оля, делайте с этим аквариумом что угодно, - отрубила я, увидев, как Генка вместе с Капой поворачиваются ко мне спинами и идут на участок Уразовых, - не могу сейчас говорить, жутко некогда!
- Ага, ясненько, - промурлыкала Зубова, и в трубке запели гудки.
Я поспешила за мужиками.
- Что Клава умерла, мне сын рассказал, Яша, - откровенничал старик, - он ведь приезжал в конце марта. Только что на огороде делать, когда снега выше крыши? Ну, он в сарайчике своем покопался, замок повесил и отчалил. А с тех пор никого и не бывало. Даже странно, июнь на дворе, а картошку так и не сажали.
- Что, совсем никто не появлялся? – уточнил Геннадий.
- Несколько дней назад вор на Клавкин сарайчик позарился. Ночью забрался, замок сбил. Я спал, не сразу и заметил, что чужой на земле Уразовых орудует. А бегает он быстро! Я его, правда, клюкой по морде наглой пометил, да он меня отпихнул и через забор! А стрелять я не стал! Ни-ни. Что же я, душегуб какой! Так, как пугалку ружьишко использую-то, для страха…
- И какой настырный вор-то оказался! Вчера снова в Клавкину времянку полез! Да среди бела дня! Бесстыжий народ! Видать, в прошлый раз с пустыми руками ушел, спугнул я его, так он снова… Ну, я его и… - старик кашлянул.
Мы с Генкой переглянулись.
– А потом я сразу позвонил в милицию. Попал, правда, на автоответчик, сообщил о преступлении. Как полагается. А скажите, - вдруг полюбопытствовал дед, - сейчас что, новые правила ввели? И почему у вас на автоответчике женский голос записан? «Сейчас я не могу подойти к телефону, оставьте ваше сообщение, я обязательно вам перезвоню!» - передразнил он. – И объясните, зачем мне перезванивать?!
Генка развел руками, а я понимающе вздохнула: связь ни к черту, особенно за городом, похоже, сторож дозвонился не до отделения полиции, а попал в квартиру! Представляю лицо владельца телефонного номера, когда он прослушал запись!
- Пришли. - Капа по-хозяйски снял с двери сарая здоровенный засов. – Это я запер, чтобы ворюга не убег.
Геннадий распахнул дверь, я сунулась за ним и с трудом подавила разочарование: времянка оказалась пуста.
- И где же ваш нарушитель? – спросил опер.
Старик протопал к большой рассохшейся бочке и, сопя, сдвинул ее с места. Мы увидели лаз, прикрытый деревянной крышкой. Сторож нагнулся и откинул ее.
- Так, дедуля, дальше я сам, - скороговоркой выпалил Генка и загромыхал вниз по шаткой лесенке.
А еще через несколько минут из лаза показалась замурзанная физиономия живого и невредимого Колесникова. Я подскочила, помогла подняться, попутно ощупывая руки-ноги моего героя – все ли цело, а потом не удержалась, обняла.
- Вот он, бандюган, - гордо сказал Капа, - надеюсь, за его поимку мне премия полагается? Ведь я, как-никак, на ответственном посту.
- Обязательно, - крикнул Геннадий, выползая из подполья вслед за Максимом и не особо вслушиваясь в бормотания сторожа.
- Дорогой Капитон Иванович, - вспомнила я имя-отчество «хозяина Каповых угодий», - этот человек – не преступник. Это сотрудник полиции. Он находился здесь по важному заданию. А вы его заперли.
Старик почесал бородку, заломил поля шляпы и заявил недовольно:
- Кто ж знал? И чего он полез на участок без спросу?
Колесников фыркнул:
- А некого было спрашивать! Вы, уважаемый, когда я к вам в сторожку пришел, спали, извините, посреди избы на полу в обнимку с бутылкой.
- Ну, есть грешок, - не смутился дед и с философским видом заявил: - А кто из нас без греха?
Глава 27
Максим умылся у кадки рядом со сторожкой, вытерся полотенцем, принесенным Капой, во всю старавшимся теперь задобрить «товарища из органов», а Геннадий ругал Колесникова всякими нехорошими словами.
- Ладно, мы сообразили, куда ты делся! Кстати, скажи «спасибо» Ларисе, если бы не она… Вот где тебя, черта, искать? – вопрошал приятель.
- Да ладно, - недавний пленник жизнерадостно скалился, подставляя лицо солнышку.
- Ну, хоть выяснил что-то?
- Если ты насчет клада, то здесь его уже нет. Хотя я отыскал нишу, где он хранился до недавнего времени. А еще нашел вот это…
Макс пошарил в кармане брюк, а потом раскрытую ладонь сунул нам под нос. Мы с Генкой уставились на золотую серьгу, искусно выполненную в виде виноградной грозди, украшенную россыпью камней, которые на солнце заискрились.
Генка глупо замер, а потом процитировал:
- Золотые серьги с бриллиантами, изумрудами и сапфирами стоимостью шестьдесят восемь тысяч рублей. Это они?
- Похоже на то, - кивнул Колесников, заворачивая трофей в носовой платок и снова пряча в карман.
- А где вторая?
- Сие история умалчивает, - пожал плечами Максим, - я нашел ее на полу, под лестницей. Видимо, тот, кто забрал клад, очень торопился, вот и выронил…
- А это был, скорее всего, небезызвестный Григорий Степанов, - присвистнул Геннадий. – Кстати, эксперт говорил, что на ботинках Степанова он обнаружил частицы перегноя, характерного для огородных грядок. А если мы тщательно изучим трость уважаемого Капитона Ивановича, то обязательно найдем на ней капли крови. А эта кровь, зуб даю, и кровь покойного Григория Степанова будут одной и той же группы. Да я просто уверен в этом!
Капа, сидя на крыльце хибары, внимательно слушал, но ничего не понимал. Он ждал отъезда хлопотных гостей с нетерпением, и с облегчением вздохнул, когда наша троица направилась к воротам, за которыми Генка оставил машину. Правда, одна мысль терзала старика, и он, закрывая за нами калитку, все же спросил виновато:
- А жалобу на меня писать не будете? А то ведь я при исполнении…
Успокоив деда, мы сели в автомобиль и помчались в город.
Устроившись на заднем сидении, мы с Максимом, как влюбленные подростки, держались за руки, и я, совершенно не стесняясь присутствия Генки, рассказывала лучшему мужчине в моей жизни, как я его ждала, как переживала, как терзалась сомнениями и ревностью. Короче, пересказывала «мыльную оперу» под названием «Библиотекарша, влюбленная в мента». Колесников слушал и улыбался.
- Нет, Макс, ты просто обязан жениться на этой чокнутой, - обернувшись к нам, оскалился Генка.
Я покраснела, отдернула руку и сказала голосом оскорбленной примадонны:
- Вы меня домой завезите, пожалуйста, а то у меня кот с утра не кормленный.
Мужики выполнили мою просьбу, только по дороге Колесников попросил остановиться у цветочного ларька и купил для меня огромный букет лиловых хризантем. Я тихо ахнула и зарылась лицом в цветы, чтобы Макс и тем более противный Генка не увидели моих нечаянных слез.
У подъезда Максим чмокнул меня в мокрую щеку и пообещал, что уж сегодня-то он будет у меня непременно! Дома я поставила букет в вазу, накормила кота и, повалившись на продранный диван, предалась грезам девушки на выданье.
Смешно: давно ли я познакомилась с Колесниковым? Но этот человек с каждым днем становился мне ближе и роднее. И я с внезапно нахлынувшим на меня ужасом осознала, что дороже Макса для меня никого нет на целом свете. Да у меня ноги подгибаются от одного его взгляда! Надо же было так втюриться! Тут подумалось: а ведь мы не говорили о любви. Никогда. И даже не целовались. Немыслимое упущение с моей стороны! «Ну, погоди, я свое наверстаю, – погрозила я себе кулаком, - дай только срок!»
Специально ждать Максима я не стала. Ученая уже! Тем более, холодильник забит вкусностями. Единственное, что сделала – с удовольствием расслабилась в пенной ванне. Хотелось снять с себя тревогу сумасшедшего дня и привести мысли в порядок. Но не судьба! Стоило мне плюхнуться в душистое пенное облако, во входную дверь настойчиво постучали. И барабанили до тех пор, пока я, накинув на мокрое тело банный халат, не выползла из ванной комнаты и не отворила.
На лестничной площадке к своему удивлению я увидела вечно жеваного Витьку, коллегу Колесникова:
- Пошли, понятой будешь, - приказал он, ухватив меня под локоток.
- Дай хоть одеться-то! – возмутилась я.
- Некогда, - отрезал опер, - впрыгивай в тапочки, и вперед.
Я взмолилась:
- Попроси кого-нибудь из соседей, не могу я сейчас.
- Можешь, - настаивал Виктор, - было бы кого просить! Да у вас все жильцы куда-то подевались! Только одну бабулю удалось дома застать.
- Интересно, где могут быть люди в июньский теплый вечер, – съязвила я, - конечно в душных квартирах, а не в садах-огородах или где-нибудь на пляже! Ладно, уговорил, но я сначала все же переоденусь!
- Минута пошла, - хмыкнул мерзкий Витька.
Я нацепила шорты и футболку и двинулась за оперативником, удивляясь, что опять стряслось в нашем доме. Неужели снова труп? А когда Виктор привел меня к квартире Елизаветы Васильевны, я переполошилась. Бедная пожилая женщина! Ее-то за что?
К счастью, баба Лиза оказалась жива. Только расстроена. Она сидела в гостиной на продавленном от старости диване, скорбно сложив на коленях руки. Рядом на диване сидела и Ольга Петровна. Видимо, ее и застал дома Витек. Помимо старух в комнате я увидела Макса, Геннадия и еще одного незнакомого лысоватого мужика в светлых джинсах и черной футболке с весьма игривой надписью на груди: «Обычно я не женат». Я даже поморгала: экий фрукт!
- Начинаем? – спросил лысоватый у Колесникова. – Господа понятые, прошу обратить ваше внимание…
Я, прислонившись к дверному косяку, с трудом поняла, что у бабы Лизы нашли нечто, имеющее отношение к покойному Григорию Степанову. Странно. Ведь Максим портфель уже забрал. Или Гришка оставил подруге юности еще какую-то вещь?
-Елизавета Васильевна, - обратился Колесников к хозяйке квартиры, - что еще вам передал Степанов перед тем, как пройти в квартиру Уразовых?
- Портфель, - удрученно пробасила старуха, - так вы же его забрали.
- А еще? – не унимался Макс.
- Фляжку. Она вообще-то в портфеле была, но я ее достала, когда… вещи Гришины вынимала. Я же хотела только рубашку постирать, она несвежая уже была. И только! Фляжка наверху лежала, как раз на рубашке, мешалась, - испуганно оправдывалась баба Лиза. – Я фляжку-то вытащила, на подоконник бросила, да и забыла про нее. Не до того было! Вся эта суета с Гришиной смертью! А потом подумала: что ж, пусть будет мне на память о Грише. Но если надо, я могу вернуть!
Елизавета Васильевна сходила на кухню и вернулась с фляжкой, обшитой кожей.
- Вот, - сказала женщина, подавая ее лысоватому. – Тяжелая, наверное, Гриша в ней коньяк хранил. Я фляжку еще и не открывала. Я же не пьющая.
Мужик в футболке отвинтил крышку и, несмотря на старухино аханье, перевернул манерку отверстием вниз, потряс над журнальным столиком, прикрытым вязаной салфеткой.
- Вот оно, все по описи, - ошарашенно проговорил Генка, - и пара к нашей сережке с брюликами, и подвеска с опалами… А это, видимо, золотой гарнитур, который стоит полтора миллиона. Колечка только не хватает и браслета. Ах, да, еще ведь и камешки должны быть. С перепелиное яйцо.
Мужик в смешной футболке усмехнулся:
- Судя по всему, здесь хранилась мелочевка. Камни держали отдельно. Только вот где?
Старухи не могли отвести глаз от «сокровищ султана», вызывающе блестевших и переливавшихся на затрапезной нитяной салфетке.
- Мамочки мои, - прошептала баба Лиза.
- Вот и Яшкин клад, - удовлетворенно сказала баба Оля. – Насчет кольца и прочих камней не знаю, а браслет я отдала Виктории как память о Яше. Уж извините. Но последнюю волю умирающего я обязана была выполнить.
- Вы… что?
Мужики вытаращились на Ольгу Петровну, которая с деланным спокойствием поправляла воротник кофточки. С не меньшим удивлением смотрели на бабу Олю я и Елизавета Васильевна.
- Ты знала, где клад и молчала! – вызверилась приятельница.
- Нет, Лиза, про клад я ничего не знала, - ответила твердым голосом активистка, - просто перед смертью Яков передал мне золотой браслет, чтобы я отнесла его Вике. Приемной дочери Леонида. Той самой, на поиски которой парень полжизни потратил. Яша нашел Викторию незадолго до того, как тяжело заболел. Чувствуя, что умирает, он попросил меня выполнить его последнее желание.
- И молчала, как рыба, - обиделась баба Лиза.
Глава 28
Я дико глянула на Колесникова:
- Рыба! Ну, конечно же, рыба!! Нет, какая же я бестолочь! Надо срочно ехать к Зубовой! Точнее, к ее Славику!
Мужики на меня посмотрели с недоумением, а лысоватый даже пробормотал под нос, мол, умственно дефективных граждан, вообще-то, к роли понятых не допускают.
- Она не дефективная, - выступил в мою защиту Генка, - она – невеста Колесникова.
- Это одно и то же, - сказал хам Витька.
А я, не обращая на остряков никакого внимания, рванула к Максиму, запнулась по пути за ножку журнального столика и повалилась на пол, больно стукнувшись локтями и коленями. Макс не успел меня поймать, слишком уж быстро совершала я «пируэты».
- Золотая рыбка! – вопила я. – Виктория!
И Колесников понял:
- Ребята, аквариум – идеальное место для хранения драгоценностей!
- Ну конечно, Яшка спрятал камни в раковины! А я-то все гадала, зачем преступник крушит аквариумы и ворует аквариумный декор! – ликовала я. – Максим, ты вспомни: и в квартире Уразовых рыбкин домик пострадал от нападения неизвестного вандала, и в библиотеке Славкин шедевр расколошматили вдребезги! И еще муляжный сундучок с сокровищами сперли! Нам нужно срочно забрать раковины из круглого аквариума, который я отдала Славке! А вдруг бриллиант еще там?!
Генка, Витька и Макс бросились к выходу, я, вскочив с пола, понеслась за ними, сметая стоявшего на пути лысоватого.
- Ребята, а я? – запротестовал тот, отскакивая в сторону.
- Володька, мы сейчас машину пришлем, ты пока брюлики пакуй, - крикнул уже из подъезда непочтительный Витек.
Перепрыгивая через три ступеньки, я понеслась вниз по лестнице, лихорадочно набирая на сотовом номер Зубовой. Только бы она ответила!
- Оля, - заголосила я, услышав ее неторопливое «Алло!», - Слава с тобой? А где? Дома? Живо адрес говори, я сейчас приеду!
Если Оленька и подумала, что я сошла с ума от летней жары, но спорить не стала, а послушно назвала и улицу, и дом, в котором жил аквариумист.
- Липовая, восемь! – заорала я, выбегая из подъезда.
Мужики уже копошились у «жигуленка».
- Это частный сектор, - пропыхтел Генка, плюхаясь на водительское сидение. – Через пятнадцать минут будем.
Мы долетели за пять. Генка гнал так, что у меня в ушах свистело!
На звук подъезжающей к дому машины из окна высунулся Слава, узнал меня и приветливо махнул рукой, приглашая войти.
- Слава, - с порога в карьер начала я, - где мой аквариум?
- Тут, - растерялся парень. – Только ведь ты сама Оле сказала, что я могу делать с ним, что хочу!
- Я передумала, - нагло заявила я. – Отдавай мое имущество!
Славик затоптался на месте, заозирался, соображая, куда поставил стеклянный шар, но тут с улицы раздался пронзительный тонкий детский голос:
- Слава! Сла-ва!
Мы все дружно высунулись в распахнутые из-за жары окна. Обладателем дисканта оказался шкет лет восьми, рыжий и конопатый, как две капли воды похожий на Антошку из мультфильма. Помните песенку: «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку…»
Мальчуган, увидев аквариумиста, заябедничал:
- А ваша Танька вместе с Надькой и Вовкой на пруд пошла, костерики жечь. Там дядя Коля у мостков старую лодку бросил, так они захотели покататься…
- Вот я ей косы-то выдеру, - рассердился Слава и выпрыгнул в окно.
- Ребята, вы погодите чуток, - скороговоркой обратился он к нам, - а я сейчас. Таньке всего шесть, мало ли чего…
Витька, кожей почувствовав возможную опасность, последовал примеру Ольгиного жениха, и они огородами побежали к пруду. Опоздав на долю секунды, к ним присоединился и Максим. А мы с Генкой задержались минуты на две-три, расспрашивая «Антошку» более подробно. Особенно Геннадия интересовало: что за костерки собирались жечь ребятишки. Малец обстоятельно объяснил, что Танька – это младшая сестренка Славы, а Надька, ее сверстница и подружка. Вовка – старший брат Надежды: «Он уже большой, ему осенью двенадцать будет». А «костерки» - смоченные в бензине поролоновые губки, которые бросают в воду и поджигают. Такая губка плывет по воде и горит.
- Здорово получается, - заметил пацанчик, - особенно вечером, когда темно. Наши ребята часто костерками балуются. На лодке заплывут подальше и пускают. Вот и сегодня Вовка с девчонками на пруд пошли.
- А ты чего же не с ними? – подначил Генка.
- Что я дурак, - удивился мальчишка, - мне мама не велела.
- Вот и молодец, - похвалил опер и порысил к берегу. Я – за ним.
Приближаясь к пруду, мы услышали испуганный рев, разносившийся над сонной гладью, и увидели лодку с тремя пассажирами, которая уже находилась от берега на приличном расстоянии. Плоскодонка странно кренилась, с каждым мгновеньем оседая в воду все глубже. Славка заметался по берегу, плача:
- Господи, боже мой, да ведь они утлую лодчонку взяли! А там глубоко! Потонут!
Витька, на ходу скидывая рубашку и ботинки, рванул в воду. За ним прыгнул Славка, но на полпути к лодке с ребятишками, нахлебался и пошел ко дну. На берег его вытащил Колесников, нырнувший вслед за горе-пловцом.
Хладнокровнее всех повел себя Геннадий. Он осмотрелся по сторонам, заприметил у мостков еще одну рыбницу и, отвязав ее, ловко заорудовал веслами, направляясь к терпящим бедствие «юным естествоиспытателям».
Я, подпрыгивая от страха и нетерпения, из-под ладони, приставленной ко лбу наподобие козырька, наблюдала, как худая посудина, булькнув, ушла в глубину, а Витька (в воде) и Генка (в лодке) подсаживают испуганных вымокших ребятишек на борт челнока.
- Спасены! – крикнула я Славке, который, лежа на камнях, тихо всхлипывал, в то время как Макс его ободряюще похлопывал по плечу.
Услышав мой радостный вопль, аквариумист счастливо улыбнулся и потерял сознание. Мы с Колесниковым кинулись приводить его в чувство.
- Эге-гей, - кричал бывший воспитанник яхт-клуба Генка, - по морям, по волнам! Нынче здесь, завтра там!!
Под эту задорную песню они и причалили к берегу. Мы помогли детишкам выбраться из лодки и Надька с Вовкой, даже не сказав «спасибо», припустили от нас что есть мочи.
Танька, худенькая девчушка с куцыми косицами, одетая в сарафан, поверх которого болталась на лямке сплетенная из макраме сумочка, посмотрела им вслед и сказала, вздохнув:
- Домой побежали. Переодеваться в сухое. Если мать их мокрыми увидит – выпорет. Она к пруду ходить запрещает.
- Выпорет – это хорошо, - выжимая стянутые джинсы, заметил Витька.
– Очень даже правильное решение проблемы.
- Не, - мотнула косицами Таня, - пороть – не педагогично. Так моя мама говорит.
- А вот мы ей про твои художества распишем и посмотрим, как она прореагирует, - злобствовал Виктор.
- Не распишете, - хитро прищурилась проказница, - мама сейчас на юге отдыхает, а меня со Славой оставила. А Славка – добрый.
Потом Танька покачала головой и добавила:
- И вы, дяденька, тоже добрый. Хоть и психованный. Наверное, у вас работа вредная?
- Вреднее не бывает, - расхохотался Генка.
Очнувшийся Слава обнял сестренку и со слезами на глазах поблагодарил оперов.
И тут Танька, заглянув в свою нитяную сумочку, заголосила пуще сирены:
- Потеряла! Слава, я нечаянно, правда!
Оказалось, что девчонка вытащила из Славкиной коллекции морских раковин несколько, на ее взгляд, самых красивых экспонатов и пошла хвастаться перед ребятами. А те предложили попускать «костерки».
- Славочка, я не нарочно! – плакала Таня так горестно, что даже хмурый Витька проникся и погладил девчушку по голове.
– А какие они были хорошенькие! Одна такая розовенькая, как спиралька, и большая. Я таких никогда не видела! А другая – желтенькая, на ушко похожа, - горевала Танька, вытаскивая из сумочки уцелевшую раковину в виде рожка с бледно-перламутровым отливом.
- Ну, теперь твои ракушки на дне пруда, - сказал Генка. – Не найти.
- Ладно, чего уж тут, - Слава взял сестренку за свободную руку, - идем домой.
- Да, Лариса, - вспомнил он про меня, - а тебе зачем аквариум-то? Решила рыбок разводить? Так ведь я же говорил, что шар – далеко не лучшее место…
- Нет, Слава, - ответила я, - мне нужны только раковины.
Ольгин жених удивился и расстроился одновременно:
- Вот ведь беда! Их две было. Одна – вот, у Танюшки, а другая, по-видимому, утонула.
Я замерла на месте, Колесников и Генка тоже. А Витька дернулся к воде, словно хотел обшарить дно пруда.
Ласково, хотя внутри бушевало пламя гнева, я попросила это шестилетнее несчастье:
- Танечка, дай-ка тете ракушку. Пожалуйста!
Девочка отдала, ничего не понимая.
Я бросила раковину на гальку и со всей дури треснула по ней булыжником. Мужики следили за моими действиями с робкой надеждой. Посыпались осколки перламутра, и среди них показался зеленовато-желтый прозрачный камешек.
- Так вот он какой, таинственный турмалин, - подытожил Витька, - пятьсот баксов за карат.
А Генка заржал как полоумный и, обращаясь к ничего не понимающему Славке, сквозь дикий смех с трудом выдавил:
- Твоя пигалица только что удобрила дно пруда пятью миллионами долларов. Не хило!
Глава 29
Когда Славу ввели в курс дела, он сначала позеленел, потом побледнел, лоб его покрылся бусинами пота.
- Стойте, - вскричал он каким-то не своим, визгливым голосом, - но ведь камень может быть в другой раковине! Я теперь вспомнил, одна раковина из Ларисиного аквариума – просто копия той, что хранится в моей коллекции! Там есть, конечно, отличия, но… Нужно проверить!
Аквариумист помчался домой, крепко держа за руку младшую сестренку. Танюшка не поспевала за его широкими шагами, ныла, но он не обращал на нее внимания. Следом трусили мы.
Дома Слава безжалостно вытряхнул коллекцию из коробки на пол. Глядя на его исступленное лицо, я подумала, что попадись парню под руку молоток, он переколошматит все так долго и любовно собираемые экспонаты, лишь бы отыскать бриллиант.
- Ну-ка, Татьяна, отвечай, какие раковины ты взяла, - потребовал старший брат. – Подробно опиши еще раз!
Танька подергала себя за косички, повертела пальцем в носу и заявила, что одна – «спиралька», а другая – «как желтое ушко». Желтое "ушко" с коричневыми крапинками.
Услышав это, Славка победоносно изобразил скачки молодого шимпанзе и сообщил нам со счастливой улыбкой, что утонувшая раковина - из его коллекции. Потому что раковина из круглого аквариума, в которой может быть спрятан камень, «крапинок на теле не имеет»!
- Ну, и где она? – спросил нетерпеливый Витька.
Слава заморгал, хлопнул себя ладонью по лбу и признался: несколько ракушек забрала Ольга, его невеста, сегодня, сразу после звонка коллеге, то есть мне:
- Понимаете, - покраснел коллекционер, - у Олиной мамы день рождения, и Оленька захотела подарить ей аквариум. Я его приготовил, оснастил, а Оля решила для красоты опустить на дно парочку раковин. Смотрится просто замечательно!
- Адрес! – хором крикнули мужики.
Славка, запинаясь, назвал, но предупредил, что у его будущей тещи торжество намечено на сегодняшний вечер. Дескать, не нужно пугать гостей.
- Мы аккуратно, по-джентльменски, - успокоил Макс.
Эти предатели бросили меня у Славика дома. Генка, мерзавец, усаживаясь в машину, нагло заявил что-то насчет барышни, которой на корабле не место. Я посмотрела вслед «жигуленку» и милостиво разрешила Славе напоить себя чаем.
О том, что почувствовала пожилая интеллигентная женщина, когда к ней в квартиру ворвались с перекошенными от нетерпения рожами трое потных мужиков, которые, отодвинув в сторону хозяйку, бессовестно запустили руки в аквариум, выловили раковину и тут же разбили ее на кусочки, Ольгина мать живописала будущему зятю, позвонив через полчаса. Ее громкий возмущенный рык, несшийся из телефонной трубки, которую бедный Слава, чтобы не оглохнуть, держал на расстоянии от уха, я слушала как самую лучшую в мире музыку. Вот так-то, мальчики! А если бы с вами поехала я, то, думается, с присущим мне тактом сумела бы убедить милую даму отдать раковину без подобных нервных сцен!
Меня волновало: был ли бриллиант в «желтом ушке»? Этот вопрос адресовал «новорожденной» и Славка.
- А как же! – завопила с новой силой та. – Я такие камни даже по телевизору никогда не видела! На каком черном рынке вы с Олей раздобыли эту ракушку! Сразу видно, здесь замешан криминал! Вот уж не думала я, Владислав, что ты можешь путаться с преступниками! Говори честно, ты не в ладах с законом?
Пока Слава объяснялся с разгневанной потенциальной родственницей, я допила чай и, велев Таньке закрыть за мной дверь, отправилась домой.
Итак, бриллиант найден. Жаль только, что мне на него даже взглянуть не дали. И, скорее всего, я камня больше никогда не увижу.
С такими печальными мыслями я добрела до автобусной остановки, села в «маршрутку» и поехала домой.
Вы полагаете, Максим навестил меня вечером? Как бы ни так! Но к подобному поведению гадкого возлюбленного я уже начала привыкать, поэтому преспокойно улеглась спать.
Во сне я шла по странному пустому городу, и мне чудилось, что скоро я должна встретить человека, который мне очень-очень нужен, потому что только он владеет разгадкой тайны. И даже чей-то силуэт я видела вдали, но никак не могла к нему приблизиться, как ни спешила. И не могла понять, мужчину я ищу или женщину. А силуэт превращался в туманное облако, пока не рассеялся совсем.
Глава 30
Утром, часов в девять, я проснулась от стука, доносившегося со двора.
Высунувшись в окно, увидела несколько грузовых машин с эмблемой фирмы «Счастливое детство» и бригаду в голубых комбинезонах, которая принялась за выгрузку модулей игрового городка. Немного погодя к рабочим вышла Ольга Петровна, замахала руками, что-то объясняя или доказывая – я не слышала. Мужики покивали в ответ, тоже поразмахивали перед носом нашей активистки руками и продолжили работу. Удовлетворенная Петровна уселась на лавочку у подъезда, видимо, собираясь присутствовать до окончания строительства.
Я обнаружила, что у меня нет кофе, а завтрак без него я себе не представляю. Поэтому быстренько собралась и побежала в магазин. Может, еще и свежих булочек куплю. Люблю, знаете, «Майские», обсыпанные сахарной пудрой, а внутри – повидло. Вкуснотища!
Во дворе по-прежнему караулила баба Оля. Я поздоровалась с ней, перекинулась парой ничего не значащих фраз и уже повернула стопы в сторону продмага, как к нам подошла молодая стройная женщина в элегантном брючном костюме цвета ранней осени. Каштановые кудри обрамляли красивое лицо с идеальным точеным носиком и в меру пухлыми губами. Незнакомка кроме того обладала огромными карими глазами и длинными пушистыми ресницами. Одним словом, красавица. И еще я поймала себя на мысли, что эта девушка мне кого-то напоминает.
- Добрый день, милая! - приветствовала ее Ольга Петровна и, взглянув на меня, сказала: - Познакомься, это Виктория. Яшина двоюродная сестра.
Виктория?! Та самая? Вот уж не ожидала, что наша встреча когда-нибудь произойдет! Тем более что она будет так обыденна.
- Здравствуйте, - протянула мне хрупкую руку девушка. – А вы, наверное, Лариса? Яша вас очень точно описал.
Если бы я своими глазами увидела приземление инопланетян, и то изумление было бы меньшим!
Я поняла, на кого похожа эта красавица! На Клавдию Степанову-Уразову! Ну, конечно, я же видела в бабушкином альбоме фотографию, на которой бабушка вместе с подругой Клавой. Обе юные, хорошенькие. Я, помнится, в первый раз увидев снимки, поразилась, до чего красива была Клавдия в молодости. И вот ее точная копия передо мной!
Но ведь Вику, кажется, взяли из детского дома? Выходит, она не родная по крови Степановым? Откуда тогда сходство? Но… в письме дяде Яшка намекал на какую-то тайну…
Мысли вихрем пронеслись в моей бедной голове, пока я выражала радость от встречи с Викторией. И тут меня обдало как холодным душем: значит, Виктория знает обо мне? Ей рассказал Яков? Но как? Когда?! И зачем!?!
А Виктория продолжала, смущенно улыбаясь:
- Мы с Яшей встретились в марте. Совершенно случайно. В кафе. Разговорились, а потом он мне сказал, что я внешне очень похожа на его маму. Я, конечно, рассмеялась, сказала, что это, может быть весьма оригинальный способ знакомиться с девушками, но я скоро выхожу замуж. Но он объяснил, что долгие годы разыскивает пропавшую родственницу…
- Знаете, - решительно сказала я, - нам очень нужно поговорить. Если вы не возражаете, давайте поднимемся ко мне в квартиру и побеседуем.
- С удовольствием, - с легкостью согласилась Виктория. – Тем более что я сама к вам давно собиралась зайти. Но к сожалению, была вынуждена уехать по делам службы и только в начале месяца вернулась.
Баба Оля поднялась со скамейки:
- И я с вами, если ты, Лара, не возражаешь.
- Ну конечно, Ольга Петровна, - искренне обрадовалась Виктория.
«Ах, да, они же знакомы, - подумала я, - ведь это Петровна отдала Вике браслет, выполняя последнее желание умирающего Яши».
На моей кухне соседка по-хозяйски поставила на плиту чайник, достала из шкафчика чашки. Виктория на правах гостьи скромно присела у стола, потупив взгляд.
- Значит, Яша с вами все-таки встретился, - восстановила я прерванный разговор. – И?
- Конечно, я сначала ему не поверила, когда он на следующий день после нашей первой встречи пришел ко мне на работу и заявил, что я – его двоюродная сестра. Вы знаете, я ведь дизайнер в фирме «Счастливое детство»: тот пиратский корабль, который появится у вас во дворе, придумала я, - девушка грустно улыбнулась. Помолчала немного и продолжила: - Яша был так настойчив, что я даже испугалась, подумала, что он один из тех сумасшедших, которые сами живут в мире иллюзий и других пытаются подчинить своей извращенной воле. Но мой жених, Владимир - он, кстати, со мной в одной компании работает - сказал, что нужно все выяснить. Тем более, я всегда хотела установить связь с родными мне людьми. Генетическая экспертиза показала: мы с Яковом Уразовым действительно родственники. Это стало для меня и шоком и радостью одновременно. – Виктория сжала кулачки так, что побелели костяшки пальцев. - В детском доме я оказалась, когда мне было шесть лет. Я страдала и не понимала, почему меня лишили семьи, почему близкие моих родителей после их смерти отказались от меня. Это очень больно, поверьте. И тут выясняется, что был на свете человек, который пытался меня найти! Только это оказалось очень трудно, практически невозможно. Ведь уже через полгода меня усыновила бездетная семья. Я перестала носить фамилию Степанова. Стала Викторией Кудяковой. Мы переехали в другой город, где никто не знал, что у Тамары и Сергея Кудяковых приемная дочь.
Фамилия показалась мне знакомой. Кажется, я где-то ее уже слышала. Или читала…
- Потом меня отправили в командировку, и Яков на прощание сказал, что у него для меня сюрприз. И чтобы я обязательно пришла к нему в гости. А если его вдруг не окажется дома – он говорил, что собирается лечь в госпиталь, то я всегда могу обратиться к соседке с пятого этажа, Ларисе. Яша дал ваш точный портрет, невозможно ошибиться! - Виктория снова мягко улыбнулась: - Яша сказал: «Хочешь поиграть в пиратов, как в детстве? Помнишь, как мы клад искали? Ну, так вот, на дне морском ты обязательно отыщешь сокровища…». Знаете, из всех воспоминаний, которые я хранила из той жизни, до детского дома, в памяти осталось одно, самое яркое: я и молодой веселый парень плывем в лодке по озеру, и он мне говорит: «Поиграем в пиратов? Я сейчас нырну и достану со дна сундук с сокровищами!» Я смеялась, а он прыгал в воду и возвращался с глубины с призом – шоколадкой, завернутой в целлофан. Он, конечно, заранее прятал гостинец в карман, чтобы удивить меня, но мне тогда казалось, что дно озера и впрямь выстлано сладостями. Глупая была, маленькая.
- Яша умер, - вырвалось у меня. – Еще в апреле.
- Знаю, - вздохнула девушка, - мне Ольга Петровна рассказала.
Настал черед старухи:
- Ты уж прости меня, Лара, что я перед тобой долгое время ваньку валяла. Я ведь не знала, что и тебя Яшка своей поверенной сделал. Но Лизка постоянно рядом вертелась, а при ней что скажешь – всему городу станет известно! Яшу я видела накануне смерти. Он отдал мне браслет и назвал фирму, в которой работает Вика. И объяснил, в чем дело и почему для него так важно, чтобы украшение было передано девушке. А я когда Викторию увидела, то сразу без всякой экспертизы поняла, что Клавкина это кровь. Ведь мне Яшка исповедался, как священнику какому-нибудь, не утаил постыдной тайны. – Ольга Петровна дрогнула лицом, неприятна ей была тема разговора: - Вику родила шестнадцатилетняя любовница Григория, брата Клавдии. Родила и подбросила папаше, а сама сбежала с очередным кавалером. Но Гришка быстро устал от отцовских обязанностей. Тогда Леонид с женой решили взять сироту себе. А Клавка, дура, заявила, что Ленька – последний профан, потому что девка могла нагулять младенца от кого угодно, и вовсе не от Григория. Поэтому при первой же возможности постаралась отделаться от нежеланного ребенка. Вот так-то! Еще Яша говорил, что написал письмо Григорию, мол, пора признать свою ошибку и открыться дочери… Но Гришка – жадный. Ведь придется делиться Яшкиным наследством! А то, что старый прохиндей знал, где племянник хранит драгоценности, я не сомневаюсь. Только сунуться к сокровищам не мог. Вот и ждал своего часа, чтобы забрать. И дождался. Я с нашим участковым погутарила немного, и он сказал, что Гришка-то Степанов очередной срок мотал, освободился недавно. А то бы он явился сразу после Яшкиных похорон. Так-то, девоньки.
- Мне очень жаль, Вика, - пробормотала я, - но наследство от Яши ты, наверное, не получишь. Видишь ли… драгоценности краденные. Твой двоюродный брат был «медвежатником».
Легкая тень набежала на лицо Виктории.
- Ларка, брось, – недовольно заявила Петровна, - браслет «за просто так» Вика у меня брать отказалась. Купила по-честному. За семьсот тысяч рублей. Я специально к оценщику сходила. Выходит, с одной стороны, фирма «Счастливое детство» выступила нашим спонсором по оборудованию детской площадки, а с другой – все расходы оплатила Виктория! А поскольку сделка оформлена как надо – никто Викушу раскулачивать не станет!
В этот момент я почувствовала, что теряю способность соображать. Ну, баба Оля! Ну, интриганка! Неужели все, что говорит старуха, нужно просеивать через сито, чтобы добраться до истины? Или еще пуще: всякий раз проверять бабулю с помощью детектора лжи?
Видимо, по моим вытаращенным глазам Ольга Петровна безошибочно прочитала обуревавшие меня эмоции и беззлобно сказала:
- А я чего? Я только помочь хотела. Яша в могиле, так пусть хоть Викуша жизни радуется. Я ведь даже прощальную Яшину весточку Вике передала. Только Яшка на конверте адрес фирмы «Счастливое детство» указал, вот я на работу Вике и отнесла. Виконька тогда в командировке была. А письмо я у охранника на столе оставила, в ячейке для корреспонденции.
- Я не получала никакого письма, - растерянно проговорила девушка.
Глава 31
Прошло недели две. Колесников не объявлялся. Мобильник его отделывался дежурной фразой: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». И мне начало казаться, что встречу с Максимом и наши зарождавшиеся отношения я просто выдумала. От тоски. От желания, чтобы рядом был настоящий мужчина, который и приласкает, и защитит. Увы! Мой рыцарь растворился, словно его никогда и не было.
Однажды я, наплевав на природную гордость, пришла в отделение полиции в надежде застать мужчину моей мечты на службе. Не получилось! На входе, у «вертушки», дежурил мордатый сержант, который меня не пропустил. А когда я попыталась настоять на своем, этот «правоохранитель» пообещал меня упрятать в обезьянник за хулиганство. Вот так! Не солоно хлебавши, я возвратилась домой, и мои надежды на новую встречу с Максимом растаяли окончательно.
Я бы, наверное, спятила от одиночества, если бы не Виктория, с которой подружилась. Девушка прибегала чуть ли не каждый вечер, а однажды отважилась привести ко мне в гости Владимира. Мы мило пили чай и ели пирожные, беседовали обо всем и ни о чем, но я всякий раз, когда жених Виктории обращался ко мне с вопросом, ощущала легкий озноб – уж очень Владимир походил на своего брата. По крайней мере, внешне. Хотя, возможно, он хороший человек и никогда не опустится до пакостей, на которые оказался способен Жора-Портос.
Кстати, судьбу пропавшего письма Яши помог выяснить бывший охранник «Счастливого детства» Василий. Он позвонил на днях с просьбой нарисовать очередной портрет, и я тут же атаковала мужика вопросами. На счастье, Петровна принесла письмо в Васину смену. Он отлично запомнил пожилую женщину, которая сначала долго изучала прайс-листы, разложенные на столике для посетителей, и только потом, решившись, подошла к секьюрити и поинтересовалась, где ей найти Викторию Кутякову.
- Я ответил, что Виктория в длительной командировке, - рассказывал Василий, - и тогда бабуся попросила передать ей конверт. Я сунул его в одну из ячеек, где оставляют почту для сотрудников. И тут Жорка Портосов заявился, сгреб всю корреспонденцию и к себе утащил. Он, между нами, частенько так поступал. Думаю, письмо, о котором ты говоришь, Лариса, вскрыл Жорка. А что, там была какая-то важная информация? Вот гнида!
Я успокоила Васю, что ничего страшного не случилось (ага, не случилось: горы трупов!) и поблагодарила за заказ.
Конечно, Владимиру Портосову я ничего не рассказала о делишках братца. Он, похоже, переживал его смерть и никак не мог понять, как Георгий оказался в запертом кабинете заведующей библиотекой.
Недавно позвонила Зубова и, скрежеща зубами от злости сообщила, что наш филиал закрывается. Оказывается, ремонтная бригада нанята рекламным агентством, которое и займет помещение библиотеки.
- Уже и книжный фонд вывезли по распоряжению начальства, - лютовала Оленька, - а нас с тобой, дорогая, переводят рядовыми сотрудницами в филиал у черта на куличиках, в какой-то поселок!
Обо всем Ольга узнала, посетив управление культуры, в ведомстве которого находилась городская библиотечная сеть:
- Я губешки раскатала, думала, меня заведующей назначат, пришла чин чинарем! Давай расспрашивать, скоро ли ремонт завершится и когда на работу выходить. А тут вон какое дело, – оглушительно орала Ольга, - веселенькое кино! И как ты думаешь, кто владелец рекламного агентства? Сынок начальницы управления культуры! Мальчику приглянулось, видишь ли, наше помещение! Мамаша, конечно, встала на мостик, лишь бы дитя не плакало! Надеюсь, что призрак Веры Степановны будет являться к ним не только ночью, но и днем, - мстительно завершила Зубова монолог и швырнула трубку.
Ну что ж, помнится, заведующая библиотекой, Вера Степановна как-то плакалась, что наш филиал собираются ликвидировать, мол, нет в нем потребности, как тридцать лет назад.
- Знаю я, чьи это козни, - поджав губы, говорила «директриса», - но пока я жива, библиотека в этом районе будет работать. Я, если нужно, в мэрию пожалуюсь.
Спорить с заслуженным и старейшим сотрудником, имеющим крепкие связи в городской администрации, начальница управления не посмела. Представляю ее ликование, когда она узнала о смерти библиотечной «занозы», вставляющей палки в колеса бизнесу любимого сынули.
Я прекрасно знала, что Оленька в поселок не поедет, ее мама, заместитель начальника управления образования, по своим каналам постарается пристроить дочь в какую-нибудь избу-читальню в черте города. А если очень постарается, то и на начальственную должность.
Что касается меня, то я не собиралась возвращаться в библиотеку. Виктория, увидев мои наброски, пришла в восторг и показала их Владимиру, который тут же сделал мне весьма лестное предложение, пригласив в фирму «Счастливое детство» в дизайнерский отдел. Зарплата, которую предложил Портосов, занявший недавно пост директора, мне показалась вполне приличной, чтобы расстаться с квелым библиотечным прошлым. В конце концов, к внешности руководителя я смогу привыкнуть и перестану вздрагивать при одном взгляде на его нос. Мы ударили по рукам и договорились, что я выйду на работу в середине июля. Конечно, Владимир готов был принять меня и с первого числа, но я выпросила еще пару недель безделья. Не скажу, что моему будущему начальству это понравилось, но Виктория мне хитро подмигнула, ласково взяла жениха за руку, и тот дрогнул. Кажется, он ни в чем не может отказать этой ослепительной красавице.
Я вежливо улыбалась моим новым друзьям и думала: «Может быть, пятнадцатое июля станет точкой отсчета новой жизни Ларисы Абрамовой? Появятся новые знакомства, и тогда я забуду о капитане Колесникове. Жаль. Ведь мы могли быть счастливы».
Стараясь отвлечься от мыслей о Максиме, я попробовала пристраститься к сериалам, но скоро разочаровалась: главные героини, как на подбор смазливые дуры, начитавшиеся женских журналов, пытались охмурить слабохарактерных глянцевомордых самцов, мечущихся между несколькими бабами. Пошловатый «лямур» меня не вдохновлял. Тогда я начала смотреть новости. Но информационные службы сплошняком гнали криминальные страшилки, после которых меня ночью мучили кошмары. А после репортажа о серийном убийце, охотившемся за женщинами цыганской внешности и разрубавшем жертв на куски, и вовсе уснуть не могла. От газет с их вечными политическими сплетнями мутило. Верно говорил мой любимый литературный персонаж профессор Преображенский: «Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно», и я забросила прессу куда подальше.
Через неделю отпуск превратился в пытку. Я стала подумывать, чтобы выйти на работу раньше назначенного срока. А когда окончательно утвердилась в этом решении, объявился Колесников.
Глава 32
Максима я заметила, возвращаясь из магазина.
Капитан сидел на лавочке под сиренью напротив игрового городка и наблюдал, как десятки ребятишек прыгают на батуте, качаются на качелях, лазают по канату и спорят, кто будет следующим крутить штурвал. Визг и хохот стояли над детской площадкой неимоверные. Что же, с тех пор как в нашем дворе появился «пиратский корабль», к этому конструкторскому чуду сбегаются, кажется, все мальчишки и девчонки близлежащих районов.
Колесников увидел меня, поднялся и сделал пару шагов навстречу.
Остановился, робко улыбаясь. А во мне боролись две Ларисы. Одна, задыхаясь от счастья, готова была повиснуть на шее мужчины моей жизни, другая же покрепче ухватилась за ручки набитой до отказа продуктами сумки, намереваясь хорошенько отдубасить мерзавца по самым больным местам. И пока я гадала, как поступить, нервы окончательно сдали - я разрыдалась как последняя истеричка.
Максим подошел, вытер своим носовым платком мне лицо, забрал тяжелую ношу, взял «реву-корову» под локоток и повел домой.
Сначала я с удовольствием дулась, изображая королеву, которую предал верный вассал, а Колесников убеждал меня, что только проклятая служба помешала ему увидеться со мной раньше и что я - та самая единственная и неповторимая женщина, которая ему нужна.
Убеждал он умеючи. И когда от поцелуев раскраснелось лицо, я позволила себе простить негодяя, так долго мучившего несчастную девушку. И даже накормила ужином. А после мы снова начали целоваться. Как сумасшедшие, как будто от этого зависела наша жизнь. От каждого прикосновения я все больше млела и была совершенно не против, когда искуситель повлек меня к дивану, расстегивая на платье пуговицы.
- Мя-а-у-у!!!
Оглушительный вопль обиженного кота, которому противный «ментяра» наступил на хвост, отрезвил меня. Я вырвалась и застыла, прижимая к груди руки.
- Вот ведь… - сказал Максим, переводя дух, - телохранитель, блин!
- Не обзывай Максика, - разгневалась я, путаясь в пуговицах и петельках.
- Ну ты чего? – вдруг рассердился Колесников. – Я же вижу, ты этого хочешь! Так же сильно, как и я!
Я расстроилась: еще один похотливый самец, а вовсе не мужчина моей жизни.
Максим посмотрел мне в глаза и отступил. Сел в кресло, закинул ногу на ногу, уставился взглядом куда-то в пространство. Я опустилась на диван, поджала под себя ноги и загрустила. Все-то у меня не как у людей! Никакой романтики!
- Ладно, - «похотливый самец» перестал изображать истукана, - ну хоть чаем напои, что ли.
Встал и прошел на кухню, не дожидаясь разрешения хозяйки. Я слышала, как он загремел посудой. А на меня напала такая апатия, что и не передать. Я растянулась на диване, закрыла глаза и… уснула. Наверное, сказалось нервное напряжение.
Очнулась я глубокой ночью. Свет от бра падал на кресло, в котором дремал Колесников. Впрочем, когда я пошевелилась, он тут же вскочил, схватил меня за плечи и начал сбивчиво объяснять, что никогда не простит себе, если мы поссоримся или, того хуже, расстанемся.
- Ты никогда не говорил, как ко мне относишься, - с горечью сказала я, - я не слышала от тебя ни одного ласкового слова. Ты обещал прийти, но не приходил. А я ждала! Ты даже не позвонил! Пропадал неизвестно где чуть не полмесяца, потом внезапно появился, накинулся на меня как оголодавшее животное. И я не знаю, собираешься ли ты остаться со мной или вычеркнешь из своей жизни уже на следующее утро.
- Боже, какой трагизм, - усмехнулся Максим, - сразу видно, девушка начитанная.
Мне захотелось хорошенько двинуть по его наглой роже, но он перехватил мою руку:
- Начнем с того, что твой номер был забит у меня в мобильном, а телефон я утопил, ныряя, между прочим, за твоим приятелем Славиком, когда он стал пускать пузыри. И караулить тебя с цветами у подъезда мне было недосуг потом. – Колесников больно сжал мою кисть. - Ты хочешь знать, где я «шлялся»? Тогда слушай. Но это первый и последний раз, когда я что-то рассказываю о своей службе.
- Несколько месяцев назад в области появился маньяк. Точнее – психопатическая личность, убивающая женщин. Впрочем, блондинки и рыжие злодея не интересовали. Его страстью были жгучие брюнетки. Он заманивал их в укромное местечко и отрубал голову. А потом насиловал обезглавленное тело. Последней жертвой убийцы стала Людмила Уразова, - сказал Макс. Он погладил мою ладонь и продолжил: - Сначала мы думали, что ее смерть на совести искателя сокровищ Яшки-моряка, но потом поняли – это два разных дела. За тайником охотился Георгий Портосов, мелкий негодяй, прочитавший последнее письмо Якова сестре. Уразов, чувствуя, что умирает, и, боясь, что наследница останется без, как ему казалось, причитающейся ей доли, подробнейшим образом описал, какие ценности он оставляет Виктории. Вот только не уточнил, где находится тайник. Единственное, советовал лучше ухаживать за аквариумом. На всякий случай Яков указал в конце письма свой адрес, ведь Виктория никогда не была у него в гостях.
- Теперь понятно! – воскликнула я, моментально забыв про все обиды. – Жора-Портос узнал, что Яша умер и стал ухаживать за его вдовой, надеясь таким образом выяснить, где спрятаны сокровища!
- И у него были основания так думать, - кивнул Колесников. – Помнишь колечко, которое носила Людмила?
Я напрягла память. Действительно, безымянный палец Яшкиной жены украшало довольно оригинальное золотое кольцо с россыпью разноцветных камней.
- Ну? – спросил опер. – Бриллианты, рубины, сапфиры.
- Неужели то самое, из похищенной коллекции? – изумилась я.
- То самое. Видимо, Яков обожал свою жену, раз подарил ей такой раритет. И вот это самое украшение на пальчике Людмилы убедило Георгия Портосова, что вдова знает, где клад, и только притворяется нищей. В конце концов, ему надоело разыгрывать комедию, и он начал запугивать бедную женщину, рассказывая ей байки из тюремного прошлого. Как следствие, Людмила в ужасе убегает, но встречает маньяка и погибает под топором.
- Несчастная Люда!
- Убийцу мы поймали, - кивнул Макс. – Спасибо кольцу! Он хоть и психопат, но смекнул, что это не простая побрякушка, а дорогая вещь и за нее можно выручить приличные деньги. Снес в ломбард. Дурак! Да еще предъявил собственный паспорт! Каждый уважающий себя преступник давно знает, что сотрудники подобных лавок регулярно оповещают полицию о клиентах. И прежде всего, о подозрительных. Правда, после мерзавец смекнул, что выдал себя с головой и попытался спрятаться. Вот мы его с ребятами и караулили. У домов его родственников, знакомых, приятелей…
Максим рассмеялся:
- А взяли мы этого любителя жгучих брюнеток за городом, на даче у его сослуживца, который и не подозревал, чем в свободное от работы время занимается его скромный коллега-инженер. Просидели в кустах несколько суток, подставляя рожи и бока комарью, пока этот красавец не заявился. И что ты думаешь? Под ручку с раскрашенной и расфуфыреной брюнеткой. Совсем совесть потерял, скотина, на даче у приятеля решил мадаму укокошить! Ох, как же она визжала, когда мы из кустов повыскакивали! А когда узнала, от какой участи ее спасли, целоваться полезла, сердечная.
- Тело Людмилы нашли? - спросила я, зябко вздрагивая.
- Нашли… Ваша активистка, Ольга Петровна о похоронах хлопочет.
- А Жора-Портос? Его-то кто убил?
- Как кто? – удивился Колесников. – Твоя заведующая. Вера Степановна. Когда ты, голуба, отнесла аквариум в библиотеку, Портосов был в бешенстве. Он стал понимать, что в аквариуме хранится нечто, что поможет отыскать клад. Например, ключ от сейфа или еще что. Он ведь даже не предполагал, что Яшка-моряк оставит схоронку в таком неподходящем месте как подполье садового домика! Милейший Жора предпринял попытку проникнуть в библиотеку. Видимо, решил подружиться с заведующей, так сказать, испытать метод, уже опробованный на Людмиле Уразовой. Наверное, пришел в библиотеку уже после закрытия, наплел с три короба про то, что ему нужно срочно законспектировать какую-нибудь статью в научном журнале или еще что…
- Да, Вера Степановна всегда уходила после нас, иногда задерживалась до десяти-одиннадцати часов вечера. Это все знали! И действительно, она благодушно относилась к читателям, разрешала студентам засиживаться в библиотеке допоздна.
- Скорее всего, Георгий хотел обыскать аквариум, и даже успел вытащить и спрятать в карман декор в виде сундучка, но тут в читальный зал вошла заведующая. Свихнувшийся от жадности Портос попытался угрожать ей ножом (финку с отпечатками пальцев Георгия Портосова эксперт под столиком с аквариумом нашел), а та возьми и метни в него металлический бюст писателя. Откуда только силы взялись! Ну да от страха и не на такое пойдешь. Между прочим, замечательное орудие убийства – бюст из сплава - сразу и наповал!
Портосов стоял у аквариума, и бюст, хорошенько приложив Жору по голове, упал и проломил стеклянные стенки. Заведующая в ужасе спрятала мертвое тело в собственном гардеробе, как могла затерла следы преступления, до блеска вычистила туфли, на которые попала кровь Портоса. Она хотела вывезти труп, но мальчишки разбили стекло, и понеслось! Кстати, о хулиганском поступке подростков в полицию сообщил по телефону случайный прохожий, а потом, увидев свет в окне читального зала, постучал в двери библиотеки. Не открыть Вера Степановна не могла. Поблагодарив и вежливо выпроводив доброжелателя, заведующая сама вызвала сотрудников вневедомственной охраны. А что ей оставалось делать? Она прекрасно понимала, что так или иначе информация о разбитом стекле попадет в сводки. Наверное, ваша заведующая от переживаний места себе не находила. Избавиться от покойника не представлялось возможным, и еще женщину мучила совесть. Она считала себя убийцей. И жить с этими мыслями не смогла. Такова версия наших следователей.
- Вообще-то да, - сказала я, - это был кристально честный человек.
- А Григорий Степанов, - недобро усмехнулся Максим, - тоже стал жертвой собственной жадности, в чем, кстати, его упрекал племянник. Обчистив тайник Якова, он хотел забрать из аквариума камни, которые и были настоящим сокровищем. Но увидев разбитый аквариум и поняв, что его опередили, Григорий умер от разрыва сердца.
- Ну что, на все твои вопросы я ответил? – спросил Колесников.
- Почти. А как ты догадался, что клад спрятан на земельном участке Уразовых?
- Листая страницы записной книжки Яшки-моряка, я заметил странную запись, на которую не обращал внимания раньше: «Все – огород. Виктория – К.». В последние годы Яков Уразов периодически страдал провалами в памяти – об этом имеется запись в его медицинской карте – и, видимо, боялся, что забудет важную информацию. Эту записную книжку ты должна была отдать Виктории.
- «Виктория – К.»? Это значит Виктория Кудякова?
- Буква «К», скорее всего, означала «камни». Я так думаю. А Виктория… Ты же сама обо всем догадалась - так Уразов назвал золотую рыбку, смешную охранницу его сокровищ.
Я помолчала, размышляя. А потом задала новый вопрос:
- А у Вики не заберут браслет, который ей передала Ольга Петровна в память о Яше?
- Нет. Я тебе скажу еще одну вещь: ей вернут все найденные в тайнике Уразова драгоценности и камни.
- ?!
- Потому что двадцать лет назад Яшка-моряк ухитрился ограбить дом семьи Кутяковых, удочеривших шестилетнюю Вику Степанову. Вот она, гримаса судьбы!
Максим улыбнулся, взъерошил волосы и сказал:
- Все? Может быть, закончим допрос? И давай, наконец, помиримся. Раз и навсегда. Я знаю тебя недавно, но поверь, ты стала мне очень дорога. И мне кажется, я тебе - тоже. А если так, не будем больше мучить друг друга. И, пожалуйста, напои меня чаем. А то я у тебя на кухне никакой заварки не нашел.
- Я не люблю чай, - ответила я. – Неужели ты забыл?
Мы пили кофе. Черный. С лимоном. Как я люблю. И Максим в тысячный раз осыпал меня ласковыми словами, словно пытался компенсировать ранее недосказанное. А когда кофе был выпит, Колесников, вернувший себе статус мужчины моей жизни, порывисто схватил меня за руку и заявил, что если я не против мужа-мента, то он готов хоть завтра подать со мной заявление в ЗАГС.
…В окно заглядывал рассвет. Я осторожно, чтобы не потревожить спящего рядом Максима, повернулась на бок и взглянула на будильник, стоявший на тумбочке у изголовья. Пять утра. Сон не приходил. Я тихонько вздохнула и предалась приятным грезам о будущей счастливой жизни, которые, похоже, становятся явью.
Завтра первым делом я все-таки избавлю Колесникова от старой «обручалки», даже если для этого мне понадобится целый ящик мыла.
Конец.
Июнь 2013г.