Глава 1.
Мать-природа плохо снарядила Руана для роли бунтаря. Вместо романтического облика, достойного быть воспетым в легендах, ему достался невысокий рост, узкая цыплячья грудь, бледная кожа в сиреневых прожилках (на солнце вспыхивающая пятнами восторженно-розового загара) и жидкие обвислые патлы цвета весенней грязи. Лет двадцать назад он был еще «чудо-ребенком»: не по-детски задумчивым и рассудительным, ничем не похожим на крикливых, драчливых и пугливых мальчишек с округи. Но годы пролетели незаметно, ровесники давно уже превратились в крепких жизнелюбивых самцов, а ему навечно суждено было остаться эдаким разочарованным мальчиком.
И жизнь – жизнь больше не баловала.
Дождливым утром октября Руан выехал за ворота Гревеля, сидя на козлах простой крестьянской повозки. Лошаденка шла бойко, повозку метало по ухабам, звонко вскрикивали в перевязанных ящиках осколки прежней жизни… Доехали до Старого Моста, пересекли Пеллерван, а дальше – камыши, камыши, разбитые колеи и давящее безлюдье. Только к вечеру потянулись рощи, затемнели опушки приайрильских лесов; ветром нагнало туман, стало уж совсем бесприютно и как-то страшновато. Единственная спутница изгнанника (не считая лошади), рыжая лемурка Рикити, весь день молча сердилась, сидя в кузове среди ящиков, а теперь, наконец, высказалась:
- Я не хочу в Камарг! Руан, со мной нельзя так!
Руан промолчал. Что толку объяснять ей в десятый раз, глупой нелюди? Она доставляла ему больше хлопот, чем радостей, и все-таки он считал себя обязанным заботиться о ней до конца. Какого конца – об этом даже думать не хотелось.
- Я не хочу в Камарг! – повторила Рикити, показывая острые белые зубы. – Мне так нравился наш дом в Гревеле… Я люблю солнце и тепло, я хочу жить на юге, Руан, слышишь?!
- Мы покинули Гревель, потому что жрецы Восьмерицы обвинили меня в некромантии, - вяло ответил Руан. – Некромантия и черная магия, оскорбление богов… Понимаешь, нет?
- Да, и это правда про тебя…
- Нет, не правда! – Руан оглянулся через плечо и увидел, как зло извивается пушистый рыжий хвост лемурки. – Ты живешь у меня столько лет, ты знаешь – я ценю любовь и сострадание, и все такое прочее… Черная магия нужна мне только для того, чтобы разгадать тайну, познать истину – ты можешь это понять?!
Рикити не стала отвечать. Вместо этого она опять зашипела:
- Лемурам нужен дом, Руан! Мы не даяки, чтобы идти за вами по пятам до самой эрловой задницы!.. А ты сам виноват, что потерял наше место в Гревеле! Ты не умеешь ни хитрить, ни драться, только ищешь что-то, чего, наверное, нет на свете!
Руан долго молчал, бездумно глядя на дорогу. Ах, как она права, эта глупая красивая лемурка, самолюбивая рабыня из низшей расы. Ах, как ты не прав, ученый маг Руан!
Наконец, он произнес:
- Ну что же, найди себе другого хозяина, Рикити.
Рикити презрительно фыркнула, прижимая острые рысьи уши:
- Ты не способен даже наказать меня!
- А ты этого действительно хочешь?
Рикити промолчала.
Смеркалось; деревья и камни в густом тумане казались какими-то фантастическими монстрами. Дорога круто повернула – значит, скоро они услышат журчание вод Айриль и достигнут Моста Некроманта. После останется только немного проехать вперед, и огни деревни, как огни маяка, укажут повозке дорогу в промозглом тумане.
- О, что это?! – нервно прошептала Рикити.
Руан невольно вздрогнул.
- Успокойся, - недовольно ответил он, - кусты колышутся от ветра… Трусиха!
Он ждал в ответ какой-нибудь гадкой дерзости, но лемурка пронзительно взвизгнула:
- Идио-от! Ветра нет!!!
Все последующее произошло очень быстро.
Руан только начал оборачиваться, чтобы присмотреться к этим пугающим кустам, как вдруг облако кромешной тьмы ударило в повозку. Бешено заржала лошадь, заскрипели и затрещали, ломаясь, доски. Рикити завизжала так истошно, что Руан на мгновение оглох. Он сам не понял, как оказался на земле, погребенный под грудой собственных пожитков, придавленный завалившейся телегой – может быть, только это его и спасло. Рикити пронеслась мимо, вытаращив бледно мерцающие глаза, и исчезла в густом подлеске. Лошадь вырвалась из оглобли, разорвав ремни, и умчалась по дороге.
Руан остался один; было тихо. Но то, самое страшное – оно не прошло, оно осталось здесь, нависло сверху. Навалились вдруг кошмарные, невесть откуда взявшиеся чувства. Безнадежность – потому что нет в мире ничего, что можно противопоставить страху и боли. Стыд – за себя и за каждое живое существо, и за больной, ненужный никому свыше мир… Отчаяние – потому что так и должно быть.
В ту минуту Руан совсем не хотел жить, так что смерть почти не пугала его. Но в следующее мгновение тяжкие чувства и мысли вдруг оставили его. Как будто они были только тенью того несказанного существа, которое не имело даже формы и имени.
Он снова был собой, только ошарашенным и, кажется раненным – кровь стекала с разбитого затылка за шиворот, неприятно холодя спину. Но эту минуту он боялся не за себя. С трудом выбравшись из-под ящиков, Руан бросился в подлесок, туда, куда убежала Рикити. Он кружил, высматривая ее – нелегкое это дело в тумане! – а когда, наконец, исчезло всякое ощущение опасности, принялся звать ее. Туман приглушал его голос, Руан только чудом не заблудился, и, когда он снова выбрался на дорогу, ему казалось, что жизнь, какой он ее знал, закончилась.
Пропала!
Он помнил: ему было десять лет, и он всегда мечтал о собственной лемурке, забавной и ласковой. Он заранее придумал ей нежное имя – Рикити, - но запуганный и озлобленный детеныш, которого подарили Руану в Колокольный День, был совсем не похож на красивую зверушку, которую он себе представлял. В первый же день она расцарапала ему лицо. Ее наказали, она удрала из дому и пропадала где-то несколько дней. Потом нашли ее, изголодавшуюся и израненную, где-то у побережья, и в клетке прислали обратно. Руан сам лечил ее тогда, и потом еще много раз – от ран, укусов и разных нечеловеческих болезней. Он баловал ее больше, чем мог себе позволить, но так и не смог заслужить ни любви, ни благодарности. Рикити всегда была злой и дикой рядом с ним, частенько убегала и ввязывалась в неприятности; бывало, что она начинала драку с другими лемурами, или нарушала закон – Руану, когда он находил ее, приходилось выплачивать немалые штрафы. «Лемуры, наверное, самые примитивные из всех низших рас, - говорил Руану старый дрессировщик, безуспешно учивший Рикити манерам, - при виде опасности прячутся в первую попавшуюся щель. Там их обычно и добивают».
Только вспомнив эти слова, Руан застонал: пропала, пропала!
Ему ничего не оставалось, как брести по дороге к трактиру. Думалось – надо отдохнуть, нанять проводников, попросить помощи у местных и снова искать Рикити… А в груди звенела непривычная пустота, и вяло трепыхалось в желудке измученное сердце.
Впереди показалась изогнутая темная черта – Мост Некроманта. Под ним в сплошных камышах бормотала река. Туман понемногу начал рассеиваться, Руан встал на берегу, присматриваясь, не мелькнет ли какой-нибудь огонек на той стороне.
Из-под моста ему мигнули две тускло светящиеся точки. Рикити! Руан поразился, как тихо она сидела там, не пытаясь даже привлечь к себе внимания. Скользя по глинистому берегу, он спустился к кромке воды и подбежал к ней, взял ее на руки – молодая лемурка была ростом с ребенка и почти ничего не весила. Рикити оцепенела от ужаса и холода, и была непривычно тихой и послушной. Она прижалась к нему, часто моргая, и Руан против воли пожелал, чтоб так было всегда.
- Дуреха, - пробормотал он, - дуреха, зачем было удирать, раз я рядом…
Он повернулся, чтоб выйти из-под моста, как вдруг потеплевшее было сердце опять ухнуло в живот.
Окаймленный узкой аркой моста, в редеющем тумане чернел высокий силуэт человека.