"...ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее - стрелы огненные; она пламень весьма сильный. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презреньем." (П.Песней 8:6-7)
Люська ящеркой ловко проскользнула в щель между досками забора и оказалась на территории соседнего участка. Она не сомневалась, что никто её не засёк, но всё же внимательно огляделась, потом прошла вдоль красной кирпичной стены сарая, свернула за угол, ещё раз затаилась, прислушиваясь. Где-то надрывно брехали собаки, видимо, на бродячую соплеменницу, да пророкотал за несколько улиц мотоцикл... В этой части дачного посёлка жизнь ещё не возобновилась после зимней спячки. Только-только сошёл снег, земля раскисла -- вон, на сапогах её налипло сколько, едва ноги поднимаешь! Так что хозяев не приходится ожидать раньше, чем недели через две, а может, и поболее. И всё же тревога неприятно ноет под ложечкой, вдруг принесёт кого-нибудь? Люська поправила лямки небольшого рюкзака, чувствительно натёршие плечи. Хорошо, что идти пришлось всего с полкилометр, а как альпинисты тащат свои палатки-манатки, фиг знает куда? Вот уж она ни за что не подписалась бы на это! Даже если предложат выбрать приёмных родителей по своему усмотрению, мол, хочешь, Люська, стать дочкой олигарха? Или того круче -- самого Путина! Классно: живи в Москве, отдыхай, где хочешь, одевайся во всё модное и новое! Ну, или хотя бы настоящий папуля объявился, что ли...
Люська вздохнула, скорее мечтательно, чем горестно, и почти уже отдалась привычной фантазии на тему возможного изменения своей жизни, но быстро одёрнула себя -- нашла время! Она сторожко отворила дверь в деревянную пристройку, мысленно обругав скрипнувшие петли. Внутри была влажная неуютная тишина. Пахло плесенью и, возможно, мышами. Нет, только не встреча с этими серыми отвратительными тварями! На всякий случай девочка вооружилась черенком от лопаты, первым, что попалось под руку. Шаг, другой в сумрак помещения, спрашивает напряжённым шёпотом:
-- Огарок, ты здесь? Это я, Люська!
Тут она вспоминает про условный стук и запоздало барабанит в дверь. Ничто не шелохнулось в сарае, по-прежнему мёртвое безмолвие. Уже испугавшись не на шутку, Люська умоляет:
-- Ну, Огарочек, выходи, слышишь! Я тут всё принесла, что ты велела, ну...
В этот момент, смутно выделявшийся на белёной стене предмет, похожий на висящий плащ, внезапно оживает и хватает Люську за руку, издавая страшное рычание. Бедняжка взвизгивает и отшатывается к выходу, совершенно забыв про своё "оружие", и намеревается дать дёру. Но ужасный противник обхватывает жертву крепче тисков и прижимает к себе. Девочка намеревается закричать во всё горло, но вдруг слышит смешок прямо в ухо:
-- Ага, попалась птичка! Кому говорилось, чтобы стучаться по-нашему? Конспирация, блин!
-- Ой, это ты! Я чуть не обсыкалась со страху, правда!
-- Что, нормально замаскировалась? То-то же! Ниндзя отдыхают! Ладно, чего ты там принесла?
Они прошли через полутёмную комнату, причём Люська покорно следовала за своей старшей подругой, ничего не видя под ногами и даже не пытаясь сориентироваться в пространстве. Та, которую именовали Огарком, по каким-то приметам нашла место в углу, на ощупь сильно надавила. Образовался проём в стене, размерами чуть больше квартирной форточки, но позволявший юркой фигурке протиснуться в него. Сначала туда последовал рюкзак, затем Люськино пальто, следом нырнула хозяйка норы, и в конце сама Люська, заботливо встреченная цепкими руками. Хлопнула дверка, лаз закрылся. Щёлкнул выключатель, ослепительно-яркий свет хлынул из мощного светильника на потолке. Новоприбывшая огляделась с любопытством. Судя по всему, гараж, причём нехилый: автомобильная яма, обложенная метлахской плиткой; вдоль всех стен полки-этажерки из нержавеющей стали; деревянный верстак, он же обеденный стол с набором посуды в шкафу; электрическая плита; кушетка, застеленная пледом; телевизор... Гостья присвистнула -- ничего себе берлога! Да тут жить можно!
-- Чего рассвистелась, малява, денег не будет!
-- А так будут, да? На дереве вырастут?
-- На дереве только шишки вырастают, и то, если оно -- ёлка! А бабки добывать надо! Как руду -- из недр!
-- Как это, как руду? В шахтах, что ли?
-- В шахте, кроме мозолей и горба, ничего не добудешь! Бабосы на поверхности обитают, причём в самых комфортабельных местах, среди мехов-бриллиантов. Правда, прячутся, гады, в сейфах и на счетах, как суслики в норах!
-- Да ну тебя, Огарок, ты меня совсем запутала со своими недрами! Вот, смотри, чё тут у меня!..
Люська вывалила на постель содержимое рюкзака. Буханка белого хлеба, порезанная на куски, но не распавшаяся, в прозрачном пакете; брикет сливочного масла в фольге, ещё твёрдый; кулёк мятных пряников, две пачки чая "Принцесса Нури", несколько плиток шоколада -- это насчёт харчей. Ещё тёплый свитер, тщательно свёрнутый; пижама, мягкие тапочки в виде тигрят, кое-что из гигиены и косметики...
-- Знаешь, девчонки наши -- все в шоке! Ещё бы, до тебя весной никто не убегал... да ты сама в курсе... Гадают теперь, куда Огарок подалась, и с какой радости? Некоторые решили, что ты на Чёрное море поедешь, там уже тепло, можно "плечом" прожить... Про Москву тоже говорят, даже больше...
-- А что наверху глаголют?
-- Так сегодня ж общая линейка была -- Карабасиха собирала! Всех построила, от мелкоты до замов, и давай вышагивать гусём, да шипеть! Чистая эсесовка! Только чёрной фуражки не хватало!.. Ну, высказала своё "фи", в первую очередь воспитателям, потом, типа, друзьям... и вообще коллективу, мол, куда смотрели? Думаю, влетит многим, но ты не боись, никто не знает ничего, а кто знает -- не выдаст! Только Перловка ругалась, что ты её косметичку спёрла!
-- Да ладно, я когда заработаю, отдам ей сотню таких, или лучше! Ещё б вещь классная была, а то так, китайская дешёвка!
-- А всё равно гундосила, ещё корявой дурой обзывала!.. Прости, её базар...
-- И чёрт с этой Перлухой, жадная корова! Когда на моей днюхе банку варёнки слопала в одно рыло, ничего было, нормально! Сама она дура корявая!
И всё же было заметно, что подпольщицу огорчили переданные Люськой слова. Она действительно казалась "корявой": глубокий шрам пересекал её левую щёку от уха до уголка рта, обезображивая миловидное, в общем-то, лицо. Так сказать, привет из далёкого прошлого. Огарок, она же Настя Огаркова, родилась в провинциальной артистической семье: родители служили в областном ТЮЗе, папа играл романтических героев, имел статную фигуру, приличный голос, поэтому шёл нарасхват в плане различных мероприятий и корпоративов. Особенно в рождественско-новогоднюю пору, когда зарабатывалась основная часть его годового гонорара. Соответственно, приходилось изрядно "принимать на грудь". Однажды подобные гастроли закончились плачевно -- пьяный в усмерть Дед Мороз отбился от группы поддержки в лице Снегурочки и пары оленей с баяном и бубном, и прилёг отдохнуть среди трёх сосен городского парка. Нашли его только утром, присыпанного серебристым снежком, неугомонные собачники, выведенные своими питомцами на прогулку в первый день Нового Года. Пышная синтепоновая шуба спасла артиста от превращения в ледышку, но не предотвратила сильное переохлаждение. Провалявшись пару месяцев в больнице, бывший любимец публики вышел оттуда безголосым инвалидом, едва способным ухаживать за собой, морально совершенно сломленным. Поначалу в театре из жалости давали ему второстепенные роли, но потом вмешался непременный самозваный попутчик всякого несчастья -- зелёный змий, и со сценой пришлось окончательно проститься.
Мама Насти, имея привлекательную внешность, драматическим талантом не блистала, довольствовалась малым, но всегда имела успех у мужской части театрального бомонда. Справедливости ради скажем, что ни разу юная актриса не позволила эпатированному поклонению пересечь рамки приличий, что не мешало ходить упорным слухам о могущественных и состоятельных покровителях. Прибавьте откровенную зависть окружающего, причём, не только женского коллектива, и получите ясную картину сложившейся ситуации. Уязвлённый своей по большей части воображаемой бесполезностью, муж начал жутко ревновать жену ко всему свету, заливая горькие муки весёлой отравой. В итоге он дошёл до параноидальной мысли, что родная дочка Настя, которой едва исполнилось три годика, совсем не его ребёнок, а неизвестно от кого нажитый "вы****ок". Однажды, в припадке пьяного безумия, папаша набросился с ножом на мирно спящую в кроватке девочку, намереваясь убить её, и даже успел полоснуть лезвием по лицу, но женщина самоотверженно закрыла дитя своим телом... На шум подоспели соседи, кровопроливца скрутили, вызвали милицию, "скорую"... От полученных ран мама Насти скончалась на месте, убийца получил серьёзный срок и сгинул навсегда в неведомых уголках Пенитенциарной системы. Родных, желающих взять опекунство над сиротой, не оказалось, и тогда ею занялось государство. Плохо ли, хорошо, но как сумело...
Впрочем, всех этих подробностей воспитанница Плёсовского детского дома Настя Огаркова ведать не ведала. Знала по слухам, что отец её -- уголовник, отбывает на зоне своё заслуженное наказание, а мать лежит в могиле. Неплохая родословная для отчаянной девчонки, ставшей со временем головной болью для учителей и начальства, и кумиром для детского окружения! Давно бы уж ей отправиться по этапу в заведение с гораздо более строгой системой догляда, но артистическая порода, проявляющаяся неведомым для самой наследницы образом, и недюжинный ум позволяли ей уклоняться от прямого карательного обуха, проскальзывать невредимо меж Сциллой и Харибдой педагогической одиссеи. Зато среди сверстников авторитет дерзкой предводительницы сиял ярче солнца! Её мнение всегда становилось окончательным, дружбой с нею гордились, вражды боялись пуще смерти. И вот тебе здрасте -- словно гром среди ясного неба -- совершенно абсурдный, ничем не мотивированный, одних огорчивший, других обрадовавший, но всех поразивший, неслыханный весенний побег!..
Люська с изумлением, не чуждым насмешке, следила, как подруга тщательно осматривает, проверяет и сортирует по каким-то только ей ведомым критериям предметы нижнего белья, собранные вскладчину девичьим населением детдома. Умора! Хотя Люська в свои двенадцать лет уже немало понюхала жизни, причём в таких её ипостасях, которые не всякая женщина из "благополучного" круга узнает на деле, ей были непонятны все эти дамские штучки-дрючки, аханье над журналами мод, интриги по поводу заграничных "цацек", тем более, сакральный смысл обычного тряпья.
-- Слушай, Огарок, чего ты над этим кружевным трусняком воркуешь? Их же менять-стирать каждый день нужно, сто пудов! И надевать под соответствующий прикид, иначе смысла нет! Может, ты в стриптиз собираешься -- со своим барахлом?
-- Много понимаешь, Люсьен! В человеке всё должно быть прекрасно, даже чего не видно! И душа, и трусы!.. Чего ржёшь?
А Люська просто вспомнила про главный "гостинец", который приготовила для беглянки.
-- Тут по дурдому нашему один ролик ходит... второй день, все друг другу сбрасывают... у кого мобила есть, конечно. Хошь покажу? Я у Дулидзе телефон до вечера одолжила за пачку "Море", вот... -- девочка достала из кармана не слишком новый, но надёжный "Сони-Эриксон", пощёлкала кнопочками, подала с невинным видом...
По мере просмотра лицо Насти меняло цвет от бледно-розового до пунцового, пока невинный гаджет не полетел на кушетку, будто оказался ядовитой жабой.
-- Блин, блин, блин!.. Софи это тоже видела?
-- Софи? А я почём знаю?.. Ну, говорят, все в курсе... -- Люся с подозрением уставилась на кумира. -- Причём тут вообще Софи? Вот Карабасиха прознает -- писец будет, белый и пушистый! Какого хрена ты вообще этот номер учудила?
-- Какого -- вот такого! Мне интернет нужен было позарез, после ужина, а в кабинете Полухин дежурил, скотина прыщавая, ни за что не хотел пускать! Сначала вообще тако-ое предложил, охренеть -- за полчаса над клавой-то! Ну, сошлись на чир-дансе, вот я и сбацала на столе, в вольном стиле... Получается, этот козёл всё на мобильник снял!
-- Знаешь, ты не обидишься, если я скажу, что мне понравилось? Ты такая необычная там... и шрама почти не видно...
-- Чёрт, шрам!.. Ты не можешь не напоминать о нём, да? И главное, Софи это видела!..
-- Огарочек, ну и что, Софи-Софи! Ты лучше всех!
-- Люська, без обид, но ничего ты не понимаешь в таких вещах!..
Ну да, конечно! Огарок явно держит её за маленькую дурочку... Люська почувствовала холодный укол в сердце. Кажется, с этой Софи не всё просто... Ладно, оставим тему...
-- А зачем тебе так срочно инет понадобился? Можно было днём выйти, без проблем...
-- Так глаз всяких полно, сразу базар-вокзал, что да зачем!.. Я насчёт пластической операции узнавала, стоимость, и вообще...
-- А, понятно! Ну, и как?
-- Нормально стоит!.. К тому же совсем-совсем бесследно сделать невозможно, будет чуть, но заметно...
-- Может, зря ты затеялась? Мне, правда, твой шрам совсем не мешает... Ну, как будто такая особенность, типа родинки, или веснушек!
-- Люсьен, не гони пургу! Из-за родинки корявой не обзовут... и письмо рвать не станут!
-- Какое письмо, Огарочек? Ты о чём?
-- Так. Глупость одна... -- Настя поморщилась досадливо, но глаза заблестели грустной влагой, и было заметно, что её тянет открыть наболевшее, -- Написала пару строчек Софи, мол, самая красивая она из преподов, нравится мне... и в сочинение вложила... Через день тетрадки получаем, открываю -- письмо моё на половинки порвано, и надпись красной пастой: "Сочинение -- пять, всё остальное -- единица!" За что она так, а?
Ну что тут скажешь? Люська пожала плечами. Дурацкие идеи иногда приходят в голову даже таким крутым девчонкам, как Огарок. Софи то, Софи сё!.. Училка недоделанная, ворона залётная! Практику оттарабанит -- и гуд бай, Америка!
-- Да что ей твои признания? У неё, сто пудов, в Питере спонсор на спонсоре в очередь стоят! Плюнь и забудь!..
-- Эх, малява, как у тебя всё просто! Может, поймёшь когда-нибудь... А, правда, ролик тебе понравился? Ведь неплохо зажигаю, не хуже этих чирлидерс, а?
-- Куда им! А уж эти твои штучки, -- Люська бросила красноречивый взгляд на стопку нижнего белья, тщательно расфасованные Настиной рукой, -- сияют, просто блеск! Как в рекламе на миллион баксов! Вот уж выпало счастье болвану Полухину! Убила бы...
-- Да лан, пусть живёт, папарацци! Хотя, если доберусь до него -- заречётся так шутить!.. Чай будешь?
Настя сноровисто, как будто прожила в этом гараже многие годы, наполнила водой электрический чайник, извлекла из буфета пару тарелок, разложила на них масло и хлеб, в плетёную корзинку высыпала пряники, открыла пачку сахара-рафинада. С полки-сушилки достала две объёмистые кружки, на которых цвели неправдоподобно яркие розы. Подхватила с допотопного телевизора "Горизонт" пульт-лентяйку, нажала кнопку пуска, потом вручила Люське, выбирай, мол, сама! Но из всех программ показывала всего одна, причём такой отстой, что девочка через минуту выключила раритетный аппарат.
За чаем особо не болтали, Люська поглядывала на визави, а та сосредоточенно молчала. Наконец она решительно отставила кружку, видимо, приняв нелёгкое решение.
-- Слушай, у меня к тебе будет ответственное задание, очень деликатное, почти как у Штирлица! Потянешь?
-- Смотря что, Огарок... Убить кого-нибудь? Давай Карабасиху шлёпнем -- из пистолетов, потом инсценируем ограбление..
-- Люська, не дури, я серьёзно! Сможешь письмо передать, и на словах кое-что?..
Было очевидно, кому и про что будет послание. У Люськи вновь заныло под ложечкой, словно ей предложили передать собственный смертный приговор в руки палача. Огарок, Огарок!..
-- Ну, не знаю... Опять письмо, те же грабли! Хочешь снова обрывки в ответ получить?
-- Пусть так, но я решила!.. Передай... скажи Софи, пусть завтра приходит после обеда к мосту, который в роще, через Ершовку, чтобы попрощаться!
-- Что она, дура -- в рощу тащиться? Напрасная затея, скажу тебе честно!
-- Так ты выполнишь мою просьбу, Люсьенчик? Я тебя прошу, очень!..
-- Ладно, как скажешь... Давай свою депешу!
Минут через пятнадцать Люська вновь топала по улице, нимало уже не скрываясь. С какой стати? Ведь это родные ей места! Откроем небольшую тайну, впрочем, известную в Плёсово каждому -- Людмила Шогина не только родилась здесь, в посёлке, но вдобавок имеет вполне здравствующую мать, обитающую в том же доме, где зачинала когда-то Люську от одного из своих развесёлых дружков, впоследствии скромно оставшегося за кадром. В те времена мадам Шогина неплохо зарабатывала продажей левой водки, что позволяло ей вести богемный образ жизни, полный ярких встреч и негрустных расставаний, но приведший в итоге к принудительному лечению (без особого успеха), краху бизнеса и лишению родительских прав. Иногда проснувшийся материнский инстинкт приводил полутрезвую мамашу к воротам сиротского заведения, чтобы на плече дочурки пролить горькие слёзы о проклятой судьбе-индейке, жизни-копейке и людях-гадах... Неизвестно, что лучше для детдомовца -- иметь живую родительницу, ставшую притчей во языцех всей округи, заставляющую мучительно краснеть от стыда при каждом свидании, либо быть полным беспросветным сиротой, но имеющим возможность вообразить себе каких угодно родителей, вплоть до Бэтмена и Николь Кидман...
Ночью Люське приснился чудный сон: будто она -- совсем не она, а храбрая предводительница амазонок, дерзкая и прекрасная, скачущая в окружении соратниц по скифским просторам, и манит её за собой испепеляющая страсть, полная дивных песен и тихих слов... И вот, проникает она в тайные чертоги Поднебесной Твердыни, где обитает прекраснейшее существо на свете, захваченное в плен злобным троллем, и распахиваются двери спальни, всё ближе-ближе заветное ложе, откинуты завесы балдахина, и вот они -- принцесса с лицом Насти Огарковой, в глазах радостный испуг, и спящий мерзкий монстр, имя которому -- Софи... Ни слова, Огарок, или мой меч пронзит твоё нежное горло, потому что... потому что я не отдам тебя никому!
Люська просыпается в слезах, но странное счастье горит в теле сладким огнём, и так бьётся сердце, словно готово превратиться в птицу и взмыть выше звёзд! Слышишь -- никому!..
Чтобы выполнить поручение, девочка пошла на нехитрую уловку -- после второго урока сказалась больной и направилась в санчасть, но свернула по дороге и словно невзначай оказалась возле кабинета русского языка и литературы. Там, среди зарослей фикусов и ливистон живого уголка она решила скоротать время до звонка. Люська мучилась от противоречивых чувств. С одной стороны, если дал слово -- держи, тут не может быть никаких колебаний... Но если посмотреть по-другому, будет ли лучшим выходом для Огарка столь опасная встреча, и чем она может закончиться? Попробуй разберись! Никогда в жизни Люськин мозг не работал в таком напряжении, но в результате, когда раздался долгожданный сигнал, стоящего решения так и не нашлось. Ладно... будь что будет!
После того, как иссяк хлынувший поток освобождённой детворы, Люська заглянула в класс. Софи, то есть, конечно, Софья Николаевна Ледницкая, тёмно-русая девушка лет двадцати, скорее серая мышка, чем светская львица, студентка последнего курса Российского педагогического университета имени Герцена, отбывающая преддипломную практику в Плёсовском детском доме, сидела за учительским столом и что-то чиркала в блокноте. На робкое покашливание вошедшей (внезапно запершило в горле) она подняла голову, чуть устало улыбнулась, спросила бодрящимся голосом:
-- А, Шогина, здравствуй! Ты чего такая бледная, случилось что?
-- Да нет, Софья Николавна, хотя да! То есть мне передать Вам кое-что надо... -- и Люська не мудрствуя лукаво, выложила секретный пакет с Огарковым посланием на стол.
По тому, как отреагировала Софи на этот жест, даже недалёкая Люська заключила, что она ожидала чего-либо подобного, потому что совсем не удивилась, но очень испугалась. Лицо девушки стянула бледная маска, и на висках появились капельки пота. Никаких расспросов и возгласов не последовало. Кажется, присутствующим расклад ясен без слов. "Сейчас она схватит меня за руку и потащит к Карабасихе!" -- с мрачным восторгом подумала девочка, уже рисуя в воображении гестаповские застенки и славную гибель партизанки, не проронившей ни звука под пытками. Но Софи застыла немой скульптурой, и только сверлила тощий конвертик пронзительным взглядом. Пауза неприлично затягивалась. Наконец-то учительница сбросила с видимым усилием оцепенение и строго обратилась к почтальонке:
-- Итак, Шогина, надо понимать, что ты на посылках у нашей беглянки Огарковой? Вы понимаете, что творите? Вчера всем коллективом искали её повсюду, сегодня полиция приходила, составляли протокол, дело завели! Шуточки, да? Она хоть в порядке? Полная идиотка, если не сказать хуже!
-- С ней всё нормально... Вот, письмо! -- напомнила Люська о цели своего визита. Но Софи словно позабыла о конверте.
-- Людочка, вот скажи на милость, почему она сбежала? Обидел кто, или причины ещё какие? Что вдруг стряслось?
Люське хотелось возразить, мол, сама знаешь почему, но промолчала. Может, Софи в самом деле, ничего не понимает, и ей дела нет до Огарковых терзаний? Тогда и ворошить нечего осиное гнездо. Но письмо, письмо!
-- В общем, Софья Николаевна, Огарок... то есть Огаркова просила передать, что будет ждать Вас сегодня возле моста через Ершовку, в роще, около трёх часов дня...
Наверное, только образцовая педагогическая выучка не позволили Софи выразить вслух то, что вскипело в её душе. Но хлопнуть ладонью со всей силы по столу ей ничто не помешало... Впрочем, в глазах заблестели отнюдь не молнии, а обычные слёзы.
--Ну, точно крыша поехала! И каково это будет выглядеть -- педагог тайно встречается с беглой ученицей! Аллё, Криминальная Россия!.. В лучшем случае, нарушение профессиональной этики! Понимаешь или нет?
-- Я просто передала, теперь Вам решать!
-- А куда вообще Огарок... Огаркова собралась? Весна... перелетные, наоборот, из далёких краёв возвращаются!
-- Разумеется, София Николаевна, понятия не имею! Может, в Москву... или в Питер... Вроде, хотела работу найти...
-- Какая работа, помилуйте! Кто её возьмёт, пятнадцатилетнюю, да с таким украшением?
-- Мало ли... А с письмом что ж -- читать будете?
-- Ё-кэ-лэ-мэ-нэ с вашими эпистолами!.. Ладно, Шогина, на встречу я пойду, но только затем, чтобы привести Настю домой, в смысле сюда!.. Ты подтвердишь, что никакого плана бегства, Москвы-Питера и тому подобного не было, просто хотели пошутить, а потом испугались ответственности, выжидали... Теперь всё поняли и осознали, раскаиваетесь... Понятно?
Люська хмыкнула: Огарок -- испугалась? Не смешите гусей! Но другие, более тяжкие мысли заставили её вздохнуть. Софи явно ведёт себя не так, как полагалось бы взрослому ответственному человеку, настоящей училке. Тут что-то не так, странно, и поэтому тревожно... Вдруг девочка с необычайной ясностью, свойственной влюблённой душе, поняла -- никуда Огарок не собиралась бежать, всё это были дешёвые понты -- она хотела Софи на крючок поймать! Типа побег от неразделённой страсти!.. Что ж, кажется, план удался вполне, впрочем, как и всегда у неё... Огарок, Огарочек!..
Люська смотрела на пылающую пуще розы студенточку, чувствуя, как внутри рушится цельный и уютный мир, где всё просто, и понятия имеют свои точные значения. Она словно подглядела за взрослыми в замочную скважину, и задохнулась от отвращения... или предвкушения сбывшихся снов?..
Подобная катавасия продолжилась в мозгах девочки и позднее, когда она брела по коридору учебной части мимо плакатов и стенгазет, "Досок почёта", пожарных инструкций и старалась хоть немного прийти в себя. Софи осталась где-то в прошлом, так и не коснувшаяся письма при Люське, но это было не важно, и всё остальное было уже не важно, потому что огромная, похожая на врата ада дверь возвышалась впереди. Время исчезло... Каждый толчок пульса длится вечность... С немалым удивлением девочка наблюдает, как её правая рука поднимается и несколько раз ударяет костяшками пальцев в лакированную поверхность. Хищно блеснула бронзовая табличка "Директор". Дверь тотчас открывается, словно за нею ждали... Узкая прямая фигура в строгом костюме появилась в проёме. Всё в ней было тёмным, ночным: и чёрные французские туфли на каблуке, и чулки, и юбка с жакетом, и загорелая кожа, но особенно -- глаза! Лишь вырез кружевной блузки сиял снежной белизной, да безукоризненная платина седины.
Карабасиха улыбалась...
Несколько секунд продолжалась немая сцена. Во второй раз за день Люське показалось, что её появление никого не удивляет, словно предусмотрено сценарием неведомой пьесы, разыгрываемой сговорившимися между собой актёрами. Потом Карабасиха отступила вглубь кабинета, приглашая девочку войти. "Ещё не поздно дать дёру!" -- где-то в районе сердца встрепенулась совесть, но тут же умолкла, погашенная проницательным, почти гипнотическим взором директрисы.
-- Вон кресло, садись...
Люська покорно проследовала в обширное кожаное кресло для почётных посетителей, расположенное в "красном" углу -- напротив такого же седалища для хозяйки, под стеллажами с грамотами и кубками, и портретами важных персон, из коих пришелице был знаком один Вэ-Вэ. Едва коснувшись чёрной глянцевой поверхности, она почти утонула в её мягкой утробе, сразу потеряв остатки мышечной координации, способной помочь буксующей мысленной рефлексии. Вдруг разгляделась приличная дырка на ткани колготок, причём на самом видном месте -- на левой ляжке. Люська попыталась закрыть её, закинув ногу на ногу, но сидеть этак вальяжно в присутствии начальницы было немыслимо, и девочка попробовала изменить положение тела на более вертикальное, однако только беспомощно забарахталась, мучительно краснея и едва не плача.
Женщина, усевшаяся прямо перед ней, словно не замечала затруднений визави. Она привычным движением откинулась на спинку, в свою очередь тоже скрестив ноги, но сделала сие настолько уверенно и элегантно, что Люська невольно позавидовала. Обтянутые сияющим нейлоном лодыжки эффектно выделялись на фоне серебристого ковра. Тонкие продолговатые пальцы рук, увенчанные опаловыми ногтями, спокойно сплелись на колене. В уголках едва тронутого перламутром рта Карабасихи продолжала играть поощряющая улыбка, но потоки мысленной энергии из глаз уже внедрились в сознание и волю воспитанницы, проверяя все имеющиеся там датчики-тумблеры и предоставляя информацию центру на предмет необходимых мер воздействия.
Внезапно ожил телефон, старомодно солидный, почти как в фильмах про советских партократов, стоящий посередине журнального столика из карельской берёзы, что разделяет наших героинь. Не отрывая взгляда и почти не меняя позиции, директриса поднесла трубку к уху. "Карабаева" -- короткая фраза, вместо "Аллё". Люська смутно слышит разгорячённую речь собеседника на том конце линии, видимо, очень взволнованного, но Карабасиха и ресничкой не моргнёт. "Я свяжусь с Вами завтра по этому вопросу, Константин Павлович, и всё подробно изложу. До свидания!"
Столь же уверенным жестом она возвращает трубку на место, а потом откуда-то сбоку извлекает пузатую зеленоватую бутылочку минеральной воды неизвестной Люське марки, ловко открывает, не пролив ни капли, и наполняет высокий стильный стакан, появившийся не менее таинственно, как будто из шляпы фокусника.
-- Выпей-ка воды, Шогина. Ты не очень хорошо выглядишь. Ну да, волнения, переживания...
Люська действительно чувствовала себя неважно, впадая то в жар, то в озноб, и облизывала пересохшие губы. Поэтому она с благодарностью приняла искрящийся влагой стакан. Минералка была холодной, приятной на вкус, так что девочка неожиданно для себя выпила всё "до дна".
-- М-да... ты словно Ален Бомбар, что океан пересёк в одиночку, без воды и продовольствия! Ещё?
Люська замотала головой. Тут в мозгах полнейший бамбар, офигеешь! Блин, как и с чего начать, и под каким соусом подавать блюдо этой на вид ласковой пантере? Вон как смотрит, мурашки по коже!..
-- Ты не больна, часом? Ну-ка... -- Карабасиха быстро и властно нависает над столиком, чтобы приложить тыльную сторону ладони ко лбу девочки. Пальцы приятно прохладны и пахнут чем-то неуловимо знакомым, возможно, из прошлой жизни... Арабскими благовониями? Индийскими специями? Лавандой и чабрецом с горных лугов Поднебесья?..
-- Сходу и не определить... В общем, сразу после нашей беседы отведу тебя к врачу, пусть посмотрит. И никаких возражений, Шогина! Хватит нам всяких приключений, романтических свиданий, ещё бродячих больных для ассортимента! -- усевшись на место, директриса смягчила взгляд и даже расстегнула верхнюю пуговку блузки (пожалуй, ей тоже было несладко) -- Ладно... Хорошо, что ты сама пришла, а то я уже хотела посылать за тобой. В принципе, почти всё, что ты можешь сообщить о поступке Огарковой, мне известно. Место, где она прячется, пусть и приблизительно... Перечень продовольственных и материальных припасов, доставленных ей некой связной... Даже причина понятна, из-за которой совершён побег, имеется в виду письменное приложение к сочинению, которое было без должного восторга принято адресатом... А так же новое послание того же автора в те же руки... и устное сообщение при нём. А вот об этом мы потолкуем подробнее, милая Люси!
Девочка закашлялась:
-- Ну, это... Наина Георгиевна, а как Вы узнали, хотя, конечно... Ну, да, письмо было, но я не читала, а так передала, что... Типа, Огарок, в смысле Огаркова, будет ждать эту, Софи, то есть Софью Николаевну, на мосту через Ершовку, в роще... Сегодня, около трёх... Наина Георгиевна, но Вы ничего не сделаете Огарк...овой? -- Люська хотела пылко вскочить, но нахмуренные брови директрисы охолонили порыв.
-- Не бузи, заступница! Вы и так уже наделали дел, теперь расхлёбывай! Ты сама-то понимаешь, во что вляпалась? Надоело в санаторных условиях жить, в родном посёлке, почти без надзора? Это можно исправить. Есть заведения и построже, и подальше, слыхала о таких?
Люська угрюмо молчала, опустив голову. Оказаться где-то в незнакомом месте, совсем потеряв связь со всем прошлым, ей не улыбалось. Огарок, Огарок!..
-- Тем не менее, рубить сплеча никто не собирается. Нашему детскому дому всякие громкие процессы ни к чему, если вопросы можно решить мирным путём, ты согласна?
Разумеется, девочка была "за" и утвердительно кивнула в ответ.
-- Так вот. Ты сейчас опишешь свои похождения на бумаге, очень кратко, безо всяких там рассуждений-сантиментов, чтобы у меня была ясная картина событий. Только факты, имена, даты. И автограф свой оставишь. Ну, и пусть сия рескрипция в сейфе полежит, на всякий случай. До поры до времени, пока всё не утрясётся. Договорились? Вот и славно! Выпей-ка ещё "Перье"!..
Какое-то время спустя на упоминаемом уже мосту через речку Ершовку, по причине весеннего паводка превратившуюся в полноводную стремнину, стояла девушка. Легко разглядеть, что это Софи Ледницкая. В удлинённом бежевом плаще и того же цвета сапожках, под модной шляпой-федорой, она являет странный островок столичного праздника посреди океана провинциальной обыденности. Впрочем, её-то подобная контроверза занимает меньше всего. Девушка склонилась над перилами и безразлично наблюдает за грязно-коричневыми волнами, среди которых то и дело проплывают ветки и щепки, а то и целые стволы деревьев, вывороченные с корнем могучей стихией. Солнце едва-едва просвечивает сквозь пелену облаков, а ветерок чувствительно пробирает все не слишком защищённые места. Рощица ещё прозрачна насквозь, почки только приготовились выпустить зелёные сгустки, но юная травка кое-где видна между серого сушняка.
Софи вздыхает, сокрушённо качает головой. Она стоит на этом месте уже минут пятнадцать, хотя пришла ровно в назначенное время, а девчонки нет как нет! И стоило вестись на это вздорное приглашение! Видите ли, у нас чувства! Бред полный, кому рассказать, только пальцем покрутят у виска! Да уж, ситуация... Куда проще было бы отвести Шогину к директору, и пусть разбираются, кому положено, в соответствии с законом... Ну, всплывёт, предположим, то письмо, спросят, почему сразу не доложила обстоятельства дела, когда ЧП случилось? Ну, кто ж знал, что эти факты взаимосвязаны? Настя Огаркова вообще довольно взбалмошная девица, известная своими выходками... Можно сказать, неординарная личность... Софи словно увидела вживую первый день своего пребывания в Плёсовском детдоме, полтора месяца назад, и первый урок литературы в 8 "а". Уж страху она натерпелась накануне! Все преподаватели наперебой предупреждали -- это не класс, а банда малолетних преступников, и главарём у них -- Огаркова! Хлебнёшь, мол, лиха! Поэтому молодая стажёрка готовилась к премьерному выходу не менее ответственно, чем спецназ ГРУ к боевой операции. Тема урока показалась вполне увлекательной: Уильям Шекспир "Ромео и Джульетта". Софи, в добавок к тому, что знала всю трагедию наизусть, разумеется, в переводе на русский язык, ещё выучила несколько сцен в оригинале, тщательно отрепетировала перед зеркалом, практически вжилась в роль юной Капулетти... В класс она входила, словно ныряла в озеро с крокодилами, намереваясь дорого продать свою молодую жизнь и, прежде чем испустить последний вздох, посеять хоть зёрнышко разумного, доброго, вечного в детских душах... На удивление, её встретили вполне радушно, материал слушали внимательно, страданиям героев нелицемерно сопереживали, кое-кто и слезу пустил. Воодушевлённая приёмом, Софи разыграла целый спектакль одного актёра, воплощаясь на фоне учебной доски в самых разных персонажей Шекспира. И вот, в один из напряжённых моментов действия, девушка вдруг поймала совершенно потрясающий взгляд одной из учениц. Та словно отделилась от своего физического тела, совершенно отдалась порыву души, светилась воодушевлением, высшим счастьем! Настоящая Ника Самофракийская! И выглядевший неуместным нонсенсом уродливый шрам на щеке не мешал этому впечатлению, скорее наоборот, придавал ему оттенок жизненной правды.
В общем, Софье Николаевне удалось поладить с классом, что многими в учебном заведении было воспринято с изумлением, переходящим в зависть. Несколько раз приходили на уроки, якобы для планового контроля, а на деле -- чтобы вызнать секрет учителя-стажёра в укрощении строптивых. Мнения разошлись, но все были согласны в одном -- без влияния Огарковой этого не могло бы произойти!
Впрочем, саму Софи удивляло другое -- почему такая замечательная умница, просто талантливая девочка считается в детдоме воплощением неприятия учёбы, лидером всяческого деструктива любой окраски. Познания её оказались весьма глубокими, кругозор для современной молодёжи необычайно широк, и это при условии, что Настя всю свою жизнь провела в этих не слишком-то ласковых стенах, не располагающих к беззаботному любопытству и развитию сознания. Постепенно молодая учительница прониклась искренним уважением, близким к восхищению, к своей нерядовой ученице. Частенько во время занятий она бросала быстрые взгляды на неё, радовалась тому отпечатку ума и яркой души, которые отражаются, как бы отсвечивают на лице наделённого ими человека. Даже в свободное время, когда, казалось бы, всякие мысли о работе должны быть похоронены на дне самого нижнего ящика письменного стола, Софи ловила себя на том, что образ юной пассионарки возникает перед взором, вызывая вполне положительные эмоции. В глубину своих чувств девушка старалась не заглядывать, оправдываясь тезисом, мол, скинет практику, а там будут другие проблемы, всё останется в прошлом. Так и катилось, словно по игрушечным рельсам, всё до того злополучного письма... С очес Софи будто сдёрнули пелену, застилающую истинное положение дел. Или вдруг до поры до времени терпеливый кредитор явился со всеми векселями, требуя немедленной оплаты. Девушка в ужасе поняла, что, во-первых, её отношение к несовершеннолетней воспитаннице детдома далеко от невинной симпатии, и, во-вторых, оно не осталось незамеченным объектом внимания и вполне могло вызвать ответную реакцию. Весь тот страшный вечер Софи промаялась над решением отчаянной дилеммы, которая на самом деле сводилась к единственному разумному посылу -- как наименее болезненно объяснить девочке всю неуместность её признания, то есть попробовать восстановить удобный для всех статус-кво. Не помогали ни лошадиные дозы кофе, потребляемые с истовостью кофемана, ни попытки графического изложения проблемы на бумаге с последующим вычёркиванием непродуктивных путей движения, ни целая серия звонков опытным подругам, которым была предложена завуалированная интерпретация ситуации и выслушана полная гамма ответов, от "убей и зарой!" до "совет да любовь!". Наутро явившись в школу с больной головой, Софи ещё понятия не имела, как поступить. И только в последний момент, уже практически на пороге класса, она разорвала письмо и начертала роковую резолюцию, приведшую в результате к столь драматическим событиям...
Однако! Девушка достаёт телефон из кармана плаща, смотрит на время. Уже двадцать восемь минут она торчит здесь! Несносная девчонка, самовлюблённая и безответственная! Тут же вспомнилась одна из реплик коллег по работе, услышанная накануне, после просмотра некоего пикантного ролика, уже вовсю гуляющего по заведению: "Бесстыжая бестия!". Софи усмехается. Неизвестно, кто более бесстыж, девочка, станцевавшая не совсем приличный танец на столе, возможно, и не подозревающая о том, что её снимают, или эти высокомерные фарисеи, не забывающие скинуть друг другу скандальный клипец и порассуждать о морали. Впрочем, и тут девушка ощутила в глубине сердца нарастающее искушение... нет, дорогая, нет, даже и не думай! Но через минуту не слишком жаркой внутренней баталии она набирает видеоархив и, в который раз, просматривает эти самые кадры, со смешанным чувством самоосуждения и восторга.
И тут, в довершение галереи абсурда, прямо за спиной у студенточки раздаётся смешливый возглас:
-- Вот класс, Софья Николаевна! Можно, я тоже на себя посмотрю?
Девушка резко, хотя и запоздало выключает изображение, суёт, но лишь с третьей попытки попадает телефоном в карман. Ей очень, ну просто очень стыдно, поэтому она преувеличенно сурово начинает отчитывать неизвестно откуда взявшуюся Огаркову:
-- Послушай, Настя, это ни в какие рамки не лезет! Я жду уже неизвестно, сколько времени, думаешь, у меня других дел нет, как решать твои сердечные проблемы, да? -- и всё же в конце тирады лёд её голоса безнадёжно тает и растекается лёгким звонким ручейком.
Девочка стоит, словно прозрачная и сотканная из лучей от счастья, улыбаясь всем своим существом. Она одета совершенно невообразимо для такой погоды: босяцкие кеды; состоящие из одних прорех джинсы, висящие неизвестно, как и на чём; вроде бы тёплый свитер, но настолько короткий, что заслуживает скорее название "топик"; и зияющая полоска голого тела между этими частями одежды, от одного вида которой у нормального человека выскочила бы "гусиная кожа". Но виновница всеобщего аврала только сияет подобно новому рублю, ещё и руки упёрла в бока по-молодецки!
-- Здорово я тут затаилась, правда! Могу в разведчики идти, или диверсанты! Как думаешь, возьмут?..
-- Пожалуй... Разрушение -- точно твоя стихия! Ты, что же, всё это время пряталась здесь?
-- Ну, да!.. Прости! Я хотела убедиться, что ты хочешь меня видеть...
-- Теперь убедилась?
Настя подошла почти вплотную к Софи. Они оказались одного роста и практически одинакового сложения, но девочка выглядела дерзким гаврошем рядом с жительницей столичного мегаполиса.
-- Главное, ты пришла!.. Пускай меня теперь хоть расстреливают, хоть на урановые рудники ссылают, всё будет до лампочки! Софи!..
-- Настя, всё же послушай!.. Ты замечательная, я бы сказала, уникальная девочка! Но в данный момент мы должны решить, как быть дальше... Твой побег создал множество проблем, в первую очередь, для тебя самой! Пойми, ничего хорошего из этой затеи не выйдет! В лучшем случае, тебя задержат органы МВД, и препроводят обратно, но вряд ли тут встретят хлебом-солью. Но гораздо хуже другой вариант -- ты попадёшь в руки торговцев "живым товаром" и глазом не успеешь моргнуть, как будешь оказывать услуги в каком-нибудь турецком борделе, причём практически бесплатно!.. Настя, пожалуйста, пошли со мной! Думаю, всё можно исправить, только не пори горячку!..
Софи протянула руку и мягко взяла девочку за предплечье. Та колебалась, впрочем, гораздо больше её волновала близость, почти физическая, любимого человека. Девочка сделала ещё полшажка навстречу и робко, даже застенчиво прижалась к той, о ком мечтала все эти дни и ночи... Девушка не отстранилась, почти инстинктивным, материнским жестом она прижала голову доверившегося ей существа к себе... Краем глаза Софи наблюдала приближение со стороны посёлка легкового автомобиля, изрядно мотаемого в рытвинах и колдобинах "Плёсовского тракта", расплёскивающего жидкую грязь из луж чуть не до верхушек деревьев. Это вторжение в их интимное уединение почему-то не обеспокоило взволнованное сознание обеих отступниц, которое, в свою очередь, не послало импульс в нервную систему и не включило режим самосохранения. Увы, легко потерять голову, оказавшись в заветных объятых!..
Поэтому, когда то ли серебристый, то ли серый "Нисан Кашкай" выкатился наконец-то на мост и остановился прямо напротив девушек, те пребывали всё в том же блаженном состоянии...
Тёмное непрозрачное стекло со стороны водителя пошло вниз, знакомая узкая рука с опаловым маникюром легла на блестящую грань, раздался спокойный, с усталыми нотками голос:
-- Простите, сударыни, что нарушаем столь нежную беседу. Надеюсь, вы не откажетесь принять нас с Игорем Сергеевичем в компанию и продолжить общение в более комфортных условиях?..
Софи с Настей застыли, как током поражённые. Карабасиха почти не смотрела на них со своего водительского места, как всегда полная властной силы. Заместитель по воспитательной работе, бывший прапор морской пехоты Игорь Сергеевич Кунц, невысокий расторопный крепыш, выскочил из машины и предупредительно распахнул дверцы, заодно преграждая пути возможного бегства:
-- Прошу, Софья Николаевна! Настя, садись сюда!.. Да ты продрогла совсем, оделась, как шпана портовая, с ума сошла?..
Когда обе пойманные птички оказались в клетке, то бишь на задних сиденьях автомобиля, директриса произнесла, не поворачивая головы:
-- Сейчас поедем в посёлок, заберём весь скарб из бункера, так же приберёмся. Незачем оставлять в память о себе беспорядок. Потом побеседуем. О любви и дружбе...
В детдомовском городке их уже ожидали -- ворота распахнулись, едва "Кашкай" появился в пределах видимости, так что он влетел на территорию, почти не сбавляя скорости. Любой, наблюдавший этот манёвр, уверенно заключил бы, что за рулём -- знатный гонщик. Для самой водительницы это был не более чем обычный способ перемещения в пространстве. Директриса ценила возможность выполнить любое дело максимально быстро и эффективно, порой на грани риска, но расчётливо. Оказавшись у служебного входа, Карабасиха остановила авто, всё тем же ровным тоном отдала указания:
-- Настя, вместе с Игорем Сергеевичем определите судьбу этих пожиток, что на кухню, что куда... Личные вещи сама разберёшь. В столовой обед оставлен, поешь по-нормальному. Потом, то есть минут через сорок, ко мне... А с Вами, Софья Николаевна, мне бы хотелось сейчас пообщаться, если не возражаете...
Попробуй тут возрази!.. Софи безропотно, как провинившийся ребёнок, двинулась вслед за начальницей. Впрочем, её больше, чем перспектива неприятного разговора, занимала другая тема. А именно то, что произошла некоторое время назад на мосту, где она, вполне взрослая, вроде бы нормальная девушка оказалась в нежных объятьях особы одного с ней пола, к тому же несовершеннолетней, и вдобавок -- её же беглой ученицы. Но самое главное -- что это им обеим определённо понравилось! Как ни крути, иного толкования тому вихрю фантастически ярких эмоций, что полыхают в душе почище огней святого Эльма, она найти не могла. Хотя... не сильно и пыталась. Если бы суровая наставница внезапно обернулась, то застала бы на губах ведомой на экзекуцию странную, почти счастливую улыбку. Ах, Софи, разве ты не видишь, во что вляпалась?..
Но следовало как-то объясниться насчёт своего поведения, и приложить все усилия, чтобы облегчить участь Насти, и не наломать дров при этом, потому что... ну, кому нужны проблемы за две недели до окончания практики?
По прибытии в кабинет педагоги, повидавший виды и начинающий, расположились по-деловому, на строгих стульях, разделённые письменным столом с массой канцелярских аксессуаров. Софи уже наскоро выстроила в мыслях линию защиты, её смущало только неведение, как директриса прознала насчёт встречи на мосту, имеет ли к этому отношение Люда Шогина, и в какой мере можно рассчитывать на показания последней в пользу Огарковой? Соответственно, очутившись лицом к лицу с Карабасихой, девушка храбро пошла в атаку:
-- Послушайте, Наина Георгиевна, на самом деле всё не так, или не совсем так, как могло показаться Вам со стороны! Ни я, ни Настя не имели в мыслях ничего предосудительного, просто мы встретились, чтобы обсудить, как ей лучше вернуться домой, то есть в заведение, и поэтому... в общем...
-- Любезная Софья Николаевна, мне следует напомнить, либо просветить, если данная сентенция будет Вам в новинку, что каждое событие можно истолковать по-разному, в зависимости от точки зрения; в первую же очередь принимается во внимание непосредственно наблюдаемая картина, так сказать, голые факты... А они таковы, что педагог, позабыв свой профессиональный долг, вступает в секретную переписку с несовершеннолетней ученицей, совершившей грубый дисциплинарный проступок, и встречается с ней уединённо, имея непонятные и, возможно, не совсем морально безукоризненные планы, учитывая, в каком виде означенных лиц застали официальные представители учебно-воспитательного, как Вы сказали, заведения...
-- Но позвольте, Наина Ге... -- в голосе бедной девушки зазвучало неподдельное отчаянье, она даже не смогла закончить горячую тираду, выскочившую наружу, словно SOS с тонущего корабля. Ещё секунда, и в ход пойдёт наивесомый женский аргумент в борьбе с несправедливостью мира -- слёзы...
Но этого не потребовалось. Директриса, видимо, удовлетворённая произведённым эффектом, внезапно сменила гнев на милость:
-- Ещё раз уточню -- всё зависит от восприятия, вернее, от подачи полученного восприятия в соответствующие инстанции. Моё же мнение таково -- Вы, Софья Николаевна, приложили все возможные усилия для того, чтобы сумасбродный поступок девочки-подростка, находящейся в сложном переходном возрасте, имеющую психологические сложности личного плана, не перерос в серьёзное, можно сказать, криминальное действие. Уверена, данное событие может быть отмечено яркой строкой в Вашей характеристике, которую я намерена предоставить в ВУЗ... И вообще, если честно, -- тут Карабасиха неожиданно, и поэтому сногсшибательно мило улыбнулась, -- я Вам искренне завидую! Только подумать, человек тут без году неделя, а сумел найти общий язык с таким необузданным прежде коллективом, как восьмой "а", и особенно с кем? С самой Настей Огарковой! Да это достойно памятника при жизни, без лести! Скажу прямо, за все мои, поверьте, немалые годы на этом посту я никогда не встречала ничего подобного! Вы -- педагог от Бога! И не просто хороший учитель, таковых много, но прекрасный воспитатель! Ведь в чём специфика нашего непростого дела? -- в нём важно не просто дать ребёнку набор знаний, но и научить его жить среди людей, а как это возможно без любви, взаимной любви? А в Вас эта любовь есть, и она окрыляет Ваши поступки и помыслы...
Если бы Софи могла видеть сейчас себя со стороны! Округлившиеся почти безумные глаза, полуоткрытый рот -- ничего противоположнее описываемой начальницей картинке придумать было нельзя. Почувствовав ступор в мозгах собеседницы, Карабасиха сделала паузу. Она встала со своего места и твёрдым, в то же время лёгким пружинистым шагом прошлась по комнате, оказавшись в результате за спиной у девушки. Через минуту-другую речь была продолжена, но уже в более приземлённом ключе:
-- В общем, Софья Николаевна, у меня к Вам деловое предложение. Зачем хоронить свой талант непонятно где, в суете коммерческих и всяких там элитных заведений, когда здесь, у нас, такое громадное поле его приложения! Вас приняли и полюбили дети, уважают коллеги, перспектива роста -- просто блестящая! Социальная педагогика -- вот Ваше призвание! Оставайтесь у нас! Можно сделать даже так -- я оформлю трудовой договор уже сейчас, на полную ставку, со всеми льготами и надбавками, но так, что Вы будете числиться в командировке, до окончания университета и прибытия на место работы... Ну, как?
-- Я... даже не знаю, что сказать... это так неожиданно, хотя, правда, мне понравилось у вас, то есть у нас... и дети такие замечательные... но я должна подумать, честно!
-- Конечно, конечно, у Вас есть ещё пара недель, чтобы прийти к окончательному решению. Но уверена, результат будет тот, который важен и Вам, и всему обществу. Доверьтесь своему сердцу, Софи! Можно я буду так называть Вас? И, кстати, ещё по поводу нашей беглянки Насти Огарковой... Думаю, Вы сами в курсе, это чрезвычайно умная, способная девочка, но сложного нрава! Ей чрезвычайно важно иметь некий образец для подражания, человека, которому можно доверять, за которым можно тянуться... Получив искреннюю поддержку, признание, она горы свернёт, в хорошем смысле, конечно! Я рада, что у вас с ней сложились... в общем, тёплые отношения. Помните, у Экзюпери: "Мы в ответе за тех, кого приручили". Действительно ведь? Что ж, не смею больше задерживать, ещё раз примите мою искреннюю благодарность за помощь и неравнодушие, надеюсь на долговременное сотрудничество... Софи, просто спасибо!
Директриса вновь вернулась на своё место, но прежде подала крепкую узкую ладонь девушке для рукопожатия. Стало быть, аудиенция закончена. Софи едва смогла найти выход, до того была в смятении, и всё пыталась сообразить, возносится ли она в небеса или падает в глубокое ущелье?..
Ещё минут через десять раздался довольно уверенный, если не сказать нахальный стук в дверь. Хозяйке кабинета не надо было спрашивать, кто там, она давно и безошибочно различала всех подчинённых и воспитанников по самым на первый взгляд ничтожным пустякам, и уж точно по манере просить разрешения войти.
-- Давай, давай, Огаркова, заждались уже!
По тому, как пылало лицо девочки, легко было понять, что стоять на своём, неважно каком, она будет упорно и с применением всего арсенала дозволенных и запрещённых средств. Карабасиха улыбнулась иронично, но вполне корректно:
-- Ну, Том Сойер и Гекльберри Финн в одной упаковке, как на волюшке гулялось? Гастрит на пряниках не успела заработать?
Настя спокойно отнеслась к этой словесной артподготовке, ожидая вступления главного калибра.
-- Понятно, гордые и непокорённые, смерти не боимся, пощады не просим!.. Орлеанская Дева, восходящая на костёр, поди ж ты!..
-- Наина Георгиевна, я Вас очень прошу с уважением подбирать эпитеты и не трогать таких выдающихся людей, как Жанна Д`Арк!
-- Ух, как!.. Ладно, принимаю аргумент, ноль-пятнадцать на моей подаче! Ты, вот что, лучше объясни, как тебя угораздило сплясать свой канкан на столе прямо под портретом президента России? Места, что ли, попроще не нашлось? И как могла допустить, чтобы этот идиот Полухин снял тебя на камеру? Кстати, он уже получил своё по-полной, можешь не строить планы мести...
-- Ну, как-то так вышло... Я ж не смотрела на стены, кто там висит... Мало ли картинок!
-- Картинок! Ты как малое дитя, право! Знаешь сама, как бывает -- скинет какой-нибудь горе-хакер ролик в интернет, Ю-Туб, или ВКонтакте, или ещё куда, там и комментариев прилепят, и разнесут в соответствующем контексте -- и уже налицо антигосударственная акция! Нам это нужно, Огаркова?
-- Да какая акция, Наина Георгиевна? Ну, попрыгала дура дурой, пусть стриптизухи чуток, но в пределах эстетической нормы, никакой чернухи! Вот я уверена, президенту бы понравилось, точно! Кажись, с чувством юмора у него всё ОК!
-- Может, у Путина с юмором и ОК, но там, где отвечают за порядок в государстве, юмористов не больно жалуют! Серьёзные люди сидят, уж поверь мне! Впрочем... -- тут Карабасиха в который раз за день применила приём резкой смены кнута на пряник (или злого полицейского на доброго), -- Как говорится, не бывает худа без добра. Сегодня утром была у нас директор районного дома культуры Волкова Татьяна Сергеевна, она же ведёт там школу современного танца. Так я, уж прости, твоё художество ей показала, всё же специалист... Знаешь, ей понравилось, говорит, хорошая координация движений, чувство ритма, физические данные -- всё требует развития и шлифовки, но имеет достойную перспективу. Короче, договорились мы, что в нашем детском доме будет своя студия танца, возможно, именно в стиле "чирлидерс", какой ты продемонстрировала, и нужна будет солистка, вроде капитана команды. Пойдёшь, Настя? Это ведь шанс -- проявить себя, показать способности, набраться опыта...
Девочка от удивления забыла о субординации и шлёпнулась на стул, не спросив разрешения. Положительно, сегодня у неё день потрясающих встреч и эпохальных открытий! Но тут же сомнение пробудилось в её душе:
-- Говорите, физические данные... а как же это? -- Настя повернула изуродованную щёку к визави и для большей выразительности провела ногтем от уха до рта. В глазах блеснула отчаянная надежда, борющаяся с горькой реальностью.
Директриса помолчала некоторое время, устремив взгляд в расположение предметов на столе, вздохнула неопределённо, как бы сожалея о неразумности вопроса собеседницы, потом вновь улыбнулась:
-- Ладно, Огаркова, не хотела тебе раньше времени говорить, пока окончательно вопрос не решится, но раз речь зашла... Тут, в Кулибине, есть частная клиника, открылась в прошлом году, там заведует один мой старый знакомый, ещё по работе в... ну, неважно где... Так вот, они делают пластические операции, в том числе по исправлению таких повреждений кожной поверхности, как твой шрам. Разумеется, на платной основе, но, возможно, в порядке исключения, возьмутся за символические деньги, которые выделит управление соцзащиты... Они уже изучили твою фотографию, шутили -- мол, пусть приготовится стать новой мисс Вселенная!..
Настя совсем уже потеряла контроль над эмоциями, вскочила со стула, устремившись было к столу директрисы, но застыла на полпути, то ощупывая в который раз злополучный рубец (может, его уже след простыл?), то не зная, куда девать руки. Взгляд её тоже не стоял на месте, скакал по кабинету, как белка в вольере. Всё же девочке удалось совладать с нервами, хотя бы частично. Но говорить ей стоило большого труда, казалось, тугой комок подкатил под самое горло...
-- Наина... Георгиевна... Вы можете... меня простить?.. Я вела себя, как последняя... просто слова не нахожу!.. Если бы я могла знать... хотя бы догадываться... то никогда бы, ни за что!.. Наина Георгиевна!
-- Ничего, Настя, надеюсь, всё будет хорошо, если ты сама не станешь портить своё будущее! Подумай, какая пластическая операция, какие танцы, если вновь что-либо вроде побега, или иной фортель приключится? Мы ещё с последним эпизодом не до конца расхлебались. Вот, завтра приезжает комиссия из области, психологи там разные, будут с тобой беседовать. Ты уж смотри, не подкачай, будь паинькой, знаю, умеешь, но шибко умом не дразни пчёл, они этого не любят!.. И ещё... в завершение темы, так сказать...
Тут Карабасиха покинула свою начальственную позицию, обогнула стол и оказалась почти вплотную к воспитуемой, и следом совершила вовсе немыслимое -- откинувшись немного назад, присела на краешек столешницы, опёршись на неё обеими руками. При этом плотная чёрная юбка чрезвычайно натянулась, открывая гладкое и благородно блеснувшее нейлоном колено. Настя не знала, чему не верить больше: ушам, которые услышали за последние пятнадцать минут столько необычной информации, что впору засомневаться в собственном рассудке, либо глазам, имеющим перед собой такое зрелище! Неужели это их суровая непробиваемая Карабасиха отмачивает такие пенки?..
-- Значит, по поводу ваших... дружеских отношений с Софи... то есть Софьей Николаевной... Мы тут побеседовали с ней на разные темы, в том числе касающиеся будущего трудоустройства, планов, и тому подобного... Так вот, вполне возможно, Софи вернётся после защиты диплома в наше учебно-воспитательное заведение, чтобы работать на постоянной основе... Тише, тише, не вздумай вопить на весь корпус!.. Во-первых, это пока секрет, надеюсь, ты его не выдашь? А во-вторых, многое будет зависеть от того, в какой атмосфере пройдут завершающие недели её практики. Будет плодотворный учебный процесс, взаимопонимание с классами, положительные эмоции -- можно рассчитывать на позитивное решение. Ты понимаешь меня, Настя? Твоё влияние на школьный коллектив, как признанного неформального лидера, способно создать необходимую атмосферу, по-существу, сыграть решающую роль в предстоящей... не побоюсь назвать это -- операции... Думаю, наши с тобой интересы тут... вполне совпадают. Итак, договорились?
Когда бешеная дробь шагов вылетевшей почище пробки из бутылки Насти затихла в дальнем конце коридора, директриса легко, как девочка, спрыгнула со своего импровизированного сиденья, покачала с усмешкой головой (на своё ли сумасбродство, или насчёт бурной радости вчерашней преступницы), подошла к двери и аккуратно прикрыла её. Потом пересекла кабинет наискосок, остановившись напротив обширного окна, уютно завешенного серебристым тюлем. С высоты третьего этажа хорошо просматривался внутренний двор, где сейчас было полно праздной детворы, занятой, в основном, шумным общением. Дальше, за прозрачными ещё столетними липами, виднелись шиферные крыши посёлка, кое-где разбавленные цветным "профилем". И уж совсем вдали широко раскинулись младенчески зелёные озимыми поля. В небесной синеве важно плыли серовато-жемчужные тучи, чреватые весёлым весенним дождиком. Привычный пейзаж, но сегодня как-то особенно щемящий...
Женщина постояла некоторое время в задумчивости, но пискнул мобильник на столе, почти сразу же ему вторил доисторический аппарат, ровесник Белла, на мониторе ПК вовсю мигал огонёк полученной почты... в общем, трудовой день директора Плёсовского детского дома продолжался своим чередом и требовал полной отдачи.
Точно без пятнадцати семь Наина Георгиевна как по команде встала из-за стола, аккуратно разложила все бумаги по папкам и полочкам, выключила компьютер, достала из шкафа и надела строгое пальто английской шерсти, перед зеркалом повязала на шею голубой шифоновый шарф, поправила волосы. Затем, щёлкнув выключателем и заперев кабинет на ключ, она привычным маршрутом двинулась "в обход владений". Спорткомплекс, читальный зал, учебные мастерские, а так же жилые помещения. Быстрым взглядом окидывала обстановку, делала замечания, одному малышу вытерла нос, разняла двух драчунов. Жизнь, во всех её проявлениях... На финише, как всегда, накинув белый халат, заглянула на кухню, проверила готовку на завтра, чистоту и порядок в каждом углу. Уж за этим глаз да глаз. Карабасиха!..
В четверть восьмого ежедневная процедура была завершена, директриса уселась за руль "Кашкая" и на первой передаче подкатила к воротам. Но, против обыкновения, стальные створки не распахнулись предупредительно, и даже после сигнала клаксоном остались неподвижными. Причём, и в будочке охранника, заведующего пропускным режимом, никого не видно. Озадаченная водительница уже хотела выйти из автомобиля, чтобы проверить, не случилось ли чего? Сегодня на вахте дежурит ветеран детдома Иван Семёныч Рыбников. Сам из воспитанников, ещё трудной послевоенной поры, так с тех пор и подвизается тут, понемногу столярничал, плотничал, а после ухода на пенсию стал "почётным вратарём". Но вот он сам поспешает, раскрасневшийся, в немного великоватой ему чёрной униформе. Начинает оправдываться издалека:
-- Уж простите, Наина Георгиевна, ходил лампочку менять за гаражами, над пожарным щитом, возле волейбольной площадки... Думал, за пару минут управлюсь, а там цоколь до того заржавел, едва открутил...
-- А электрик у нас на что, Семёныч? Чаи с кастеляншей распивать?..
-- Так день-то у него рабочий закончился, неужто из-за лампочки вызывать? А тут детвора перед сном выйдут на прогулку, а темно, малышне страшно будет! Да и мне, старикану, поспокойней ночью, со светом-то!..
-- Ну, ладно, ладно!.. Как внучка там, не родила ещё?
-- Дык вчера отвёз её в Кулибин, на сохранение! Обещают, если всё нормально, на неделе и сладится приплод! Вроде, девочка должна быть... А там кто их знает?
-- Папаша-то ребёнка не объявился?
-- Как нет? Письмо прислал... с Камчатки, по контракту он там... Кажись, обещает приехать скоро, посмотрим... А вы-то, Наина Георгиевна, не забыли обещание, насчёт в крёстные матери?
-- Бог с Вами, Семёныч, раз обещала, выполним -- окрестим, как полагается! Ну, передавайте привет Наталье Алексанне и Полине, и Людочке тоже, пусть держится! Если будет нужда, отлучится там, помощь какая -- обращайтесь! До свидания, спокойной вахты!..
Уже проезжая ворота, директриса притормозила на миг:
-- Иван Семёнович, всё же постарайтесь не отлучаться с рабочего места... и пусть каждый занимается своим делом, договорились? Вот и славно!..
Промчавшись пулей по асфальтированным и гравийным улицам посёлка, "японец" остановился возле небольшого, но сияющего уходом коттеджа на окраине, почти в трёх соснах живописной опушки. С недавних пор здесь повырастали дачи местных нуворишей, но сама хозяйка домовладения себя к данной категории не относила, поскольку приобрела участок ещё в девяностых, до начала "строительного бума", и держалась особняком от окружающей публики. Пожалуй, её считали гордячкой, чуть ли не аристократкой, в основном, из-за туманных слухов насчёт прошлой службы в определённых органах (где не бывает БЫВШИХ!) и связей в столь высоких кругах, при упоминании которых обычно снижают тембр голоса и оглядываются в сторону далёких рубиновых звёзд Кремля.
Живая изгородь носила следы свежей обрезки, но тротуар уже подметён, и бетонные поребрики выбелены новой известью. Наина распахнула невысокие воротца, щёлкнула пультом, открывая ролеты гаража. Вкатилась не спеша, с удовольствием прислушиваясь к ровному рокоту мотора. Уже дома, малыш! Насыпать овсу?..
Вновь затворив автомобильное пристанище, женщина прошлась по двору. Придраться было, кажется, не к чему. Дорожки чисты, все удалённые сучья-ветки деревьев собраны и увезены, клумбы вскопаны. Ну-ка, заглянем в сарай -- инструмент сложен на месте, всё аккуратно, не то, что в прошлый раз!.. Приходящий садовник, как и все, кто имеет какое-либо дело с нашей героиней, промахов не повторяют.
Директриса зашла в дом, поднялась на второй этаж, в спальню. Раздеваясь, отправила последовательно всю верхнюю одежду в гардероб, нижнее бельё большей частью в корзину, на стирку. Оставшись в "костюме Евы", походила по комнате, ступая по-балетному, с носка на пятку, утопающих в мягком ковре. Быстрый трезвый взгляд на себя в большое зеркало. Скажем, крепкая четвёрка!.. Улыбнулась чуть горько. Бывшие подруги в "Одноклассниках" хвалятся фотографиями внуков на школьных утренниках, но ни одной пляжной! Ей-то нечего краснеть, чисто Венера Милосская, только руки поотшибать!..
На туалетном столике два снимка в ореховых рамках: сестра с племянниками среди снежных гор, и актёр Тихонов (Штирлиц), дарственная надпись: "Служить в форме, но не формально!" Это точно!
Ладно, сударыня, а теперь на галеры пожалуйте! Форма женщины -- её кожа и мышцы, извольте соблюдать! Наина проследовала в гимнастическую залу, где стояла пара тренажёров и была оборудована шведская стенка. Сорок минут интенсивных занятий, до пота ручьём и частого дыхания, не за страх, но за совесть!.. Уф...
На выходе -- электронные весы. Формальное измерение, можно не заглядывать -- 55 кг, вот уже четверть века, со времени окончания Высшей школы на Ленинградском.
Кроме обычной дневной усталости, да последствий физических упражнений, в теле знобкое жаркое томление. Не то, чтобы уж вовсе неприятное, но требующее какого-то выхода. Наина отдавала себе отчёт в его источнике и свойствах. Как правило, чтобы сбросить внутреннее напряжение подобного рода, она ездила раз в неделю в Кулибин, где встречалась с одним близким знакомым, чьё высокое положение исключало всяческие неприятные сюрпризы и нежелательные последствия. Но это делалось всегда по предварительной договорённости и взаимному расчёту. Отрывать семейного человека от дел в неурочное время по столь ничтожному поводу... не комильфо, однако!.. Да и просто не то настроение...
Поэтому из секретной коробки, запертой до поры до времени в одном из ящичков трюмо, извлечены необходимые в таких случаях интимные принадлежности, и женщина отправилась в душ. Проведя там несколько больше обычного времени, она накинула белоснежный махровый халат и посетила кухню, где в холодильнике хранились запасы биокефира, мюсли и фруктов. Взбив всё это в аппетитный коктейль и отнеся чашу в гостинную, устроилась на кожаном диване, напротив телевизора. Включим-ка "Россию-24", что там в мире творится, не сожрали ещё империалисты Сирию? Вот и газетки-журналы на столике -- полистаем... Ммм, приятный вкус, ещё бы малины добавить! После небольшого раздумья Наина позволяет себе вольность -- забраться с ногами и вытянуться на диване, подложив под голову подушку. Опустошённому телу хочется расслабиться... Не хватает только задремать под шумок новостей, как типичной старой деве!
Вдруг внезапное воспоминание заставляет директрису подскочить на месте. Как там Люда Шогина, которую она сегодня привела в санчасть? Телефон под рукой, набирает номер.
-- Добрый вечер, это Карабаева. Расскажите, что с нашей больной?.. Температура 39? Сделали укол, и не спадает?.. Считаете, до утра можно подождать и не вызывать "скорую"? И всё же я сейчас приеду!..
Наина быстро натягивает голубые джинсы-стрейч, футболку "Сочи-2014", кроссовки и замшевую курточку, в которых комфортно путешествовать ночной порой. Почти бегом спускается в гараж, где уже остывший, но всегда готовый к подвигам моторизованный конь едва не встаёт на дыбы при нажатии твёрдой ступни на педаль газа. Но опытные руки надёжно держат руль, и скоро серебристая молния, сверкнув по безлюдным улочкам, оказывается у казённых ворот. Получивший давеча нагоняй Семёныч находится на посту, действует оперативно, никакого удивления не выказывает. Мало ли какая нужда у начальницы такого ответственного заведения?..
Вот и двери медицинской части, звонок, сразу же открывают. Дежурная медсестра, ещё молодая, но полноватая после рождения двойни в позапрошлом году, взволнована внезапным визитом, как если бы это был сам... не будем называть всуё, кто... Видимо, за те пятнадцать минут, что прошли с момента звонка до появления здесь грозной Карабасихи, успела навести в заведовании шик, достойный феи из сказки про Золушку. Ничего, полезно для здоровья и вообще...
-- Светлана, проведите, пожалуйста!..
-- Да, да, Наина Георгиевна, только прошу Вас, вот халат и бахилы, наденьте!..
-- Конечно... Как Вы думаете, что с Людмилой?
-- Знаете, не похоже на ОРВИ или подобное, может, нервное что-то? Эмоциональное расстройство, например... Мы взяли все анализы, отправили в район, завтра будет результат...
-- Возможно, и нервное...
В помещении санчасти стерильно чисто и тихо, словно на космическом корабле. Немногочисленные больные мирно спят в палатах, в инфекционном боксе одна пациентка -- Шогина. Директриса заходит внутрь, садится рядом с девочкой на топчан. Люська, похоже, заснула, но вся взлохмаченная, простыни с одеялом сбились, влажный компресс со лба вот-вот упадёт. Медсестра ойкает и пытается исправить оплошность, но начальница останавливает её коротким жестом, сама всё делает, потом вполголоса просит:
-- Вы, Светлана, занимайтесь там своими делами, а я посижу с Людочкой, если что, позову, договорились?
-- Хорошо, Наина Георгиевна, вот кнопочка, в изголовье, сигнал на пост...
-- Да, да, я в курсе, спасибо...
Медсестра Света деловито исчезла за дверью, но сразу за ней встала как вкопанная. Карабасиха -- в джинсах и кроссовках, у неё на дежурстве, в ночное время? С ума сойти! Блин, нужно позвонить заведующей... нет, поздно... лучше Ветлюгиной, она давно работает, подскажет... Но, блин, это ж надо! Чё делать-то?
Тем временем больная Шогина вновь заворочалась, застонала чуть слышно. Наина взяла её ладонь в свою, пальцами другой руки провела по вискам девочки. Люська приоткрыла глаза, полные лихорадочного блеска, припухшие губы зашептали:
-- Наина... Георги...е... вна... Вы не Кара... бас... иса... ха...
-- Лежи, милая, не беспокойся! Всё хорошо будет, обещаю, честно! Ты только поправляйся!
Больная вновь сомкнула веки, задышала спокойней. На её лице появилась улыбка.
Когда Светлана заглянула к ним вновь, не выдержав терзаний любопытства и тревоги, примерно через полчаса, то увидела прелюбопытную картину. Директриса придвинула топчан вплотную к больничной койке, улеглась на него и теперь преспокойной спит, всё ещё держа Шогину за руку. Медсестра потрогала лоб пациентки, жар явно спадал... Н-да!..
Она сходила в ординаторскую и принесла плед, которым крайне деликатно укрыла Карабасиху. Постояла немного у дверей, хмыкнула то ли насмешливо, то ли восхищённо:
-- Оказывается, и директриса наша -- человек как человек! Нормальная баба, и фигура, и лицо, только почему не замужем? Поди ж, разбери!..
Устроившись за дежурным столом, Света включила настольную лампу и придвинула книгу, которую начала читать перед появлением начальства. Оставила сменщица, ничего другого под рукою нет. Ричард... Бах... Про музыку, что ли? Никуда звонить уже не хотелось, да и смысл? Она стала свидетелем необычайного явления, можно сказать, чуда... так пусть оно и останется в душе -- ярко вспыхнувшей звездой, тайной сердца...
"...каждый человек, появляющийся в твоей жизни, все события, которые с тобой происходят, - всё это случается с тобой потому, что это ты притянул их сюда. И то, что ты делаешь со всем этим дальше, ты выбираешь сам".
Иллюстрация: Paul Kelley