Из оцепенения вывела, внезапно вынырнувшая из предрассветной дымки и пролетевшая низко над водой, сова. Чтоб ей лапки гигантская Парайма оттяпала. Деликатес пернатый. Чуть не обделался с испугу, так ухнула, прямо под самым ухом… А и правда, пора уже, скоро рассветёт, не пок… потом, гм… ну, житейское дело, каждый понимает.
А луна-то какая нынче! Огромный, кровавый диск растолкал своими округлостями последнюю дымку над водой и смотрит на меня своим глазом. Не люблю такие краски. И так довелось в нелёгкое время выживать, а тут ещё природа насмехается. Уйди в туман! Не видишь – Сталкер занят!
Под мерное потрескивание дозиметра навеялись воспоминания. Перед глазами, вместо чернеющей глади воды с кровоточащей дорожкой, пролегающей от близкой стены камыша к лодке, стоит наш, пропахший табаком и потом крепкий ещё подвал, в осыпающейся от времени хибаре в восемь этажей, в брошенном неприметном городке, посреди глухой Сибирской тайги. Хутор, итить… якорь мне в печёнку. Присущая везде плесень и увядание, сырость и бедность тех мест крепко запечатлелось в моей памяти. Там прошло моё детство.
Осколки цивилизации, сохранившиеся в забытых, далёких от мегаполисов уголках континентов, выжили после Удара. Выжили и сохранили все те знания, которые дают нам хоть как-то существовать без малого уже 300 лет. Подальше, от привычных нашим предкам благ, родилось новое сообщество людей, переживших катастрофу. С последним веком наука шагнула далеко вперёд, предлагая нам новейшие открытия, полезные для выживания в этом, смертельно раненном человеком, мире. И то верно. Раньше ведь все доедали, донашивали, допивали всё то, что выносили из разрушенных городов, уважаемые за безбашенность и презираемые за жадность, наплевавшие на радиацию собиратели и копатели всех мастей. Сейчас, как правильно подметил местный абориген Дулин, единственный безопасный способ набить брюхо, слопать хорошо приготовленной рыбки. А для этого её нужно что? Правильно! Изловить, продать, купить и приготовить! Иваныч, он такой - зря говорить не станет! Из домашних животных-то остались только одичавшие собаки и редкие, ещё не передушенные первыми, изредка мяукающие, трущёбные охотники. Остальную ходячую живность изучали мы по картинкам, так как выживших оленей, лосей, барсуков и горных баранов из-за их редкости видели только учёные и Сталкеры-Охотники. Сходи, сыщи на краю географии не загнанного расплодившимися волками какого-нибудь парнокопытного. Да что, копытного,мутировавшего бурундучка не так-то просто найти…
Вот и сложился целый слой любителей, профессионалов, Сталкеров, бросивших свои семьи, родные места и по зову сердца стекающихся от года в год в эти излечивающиеся от радиации места. Корпорация, прибравшая этот важный промысел на корню, как может, заботится о нашей многочисленной братии. Ну, забота конечно не бескорыстна. О барышах, оседающих в закромах Корпорации можно только предполагать, да и не к чему чужое нажитое считать, своё бы сберечь… Тем, кто не с нами, кто боится невидимых смертельных лучей, подстерегающих Рыбаков то тут, то там, прямая дорога в физики или к плавильным печам. Ну, а всем свихнувшимся и совсем презревшим смерть – путь один: кровавая бойня за лакомые куски материков ещё не утихла и требует новое мясо в виде танковых батальонов и раздолбаев-пехотинцев. Вот такая неплохая картина вырисовывается.
Поплавок замельтешил с редкой частотой для этого времени суток. Наверное, Водяной, почуяв моё полусонное состояние, решил растормошить и подсадить на крючок, пока необнаруженный на этой Локации, мусор. С него станется. Старый, хитрый приятель.
И что я только не вытворял, чтоб ублажить старого пердуна. Лишь только стриптиз с лодки не показывал, да на дудочке не играл, как Нильс со старых книжек, не успевших сгореть в очагах наших жилищ. Спасибо моей матушке: имела вкус к чтиву и меня приучила к прекрасному, потому прут из меня порой рифмованные строки над тихими водами местных водоёмов.
Где-то падают звёзды, устав на излёте,
Где-то грозы и ветры ломают уют.
Если Вы не Рыбак, то Вы не поймёте,
От чего эти воды нас так влекут.
Во, пошла руда, да всё чаще, всё качественнее. Оттаяли ото сна и невесты, заквакали, захлюпали на гладкой плёнке воды у самого среза камыша. Одна другой краше. Теперь, только не зевать!
Прошла неделя, другая… Одуревший от однообразного сидения в лодке и скормивший ненасытным прыгающим дамам последнего жука и ещё пару сотен припасённого кузнечика, поспешаю на берег. Так и геморрой словить недолго или сколиоз приобрести ненароком.
«Фанатеть без Фанатизма!» - достойный такого Сталкера, как я, лозунг. Веночек для лягух, важнее собственного здоровья… И ведь не продать зелёных тварей - себе дороже, только на наживку, ан нет – сижу сутками и как болванчик поплавком: плюх – плюх – плюх…
С воз прикорма скормил, сам хавчика столько же слопал и к лягушкам обратно отправил, а Веночек как был недосягаем, так им и остался. Как морковка перед носом, только нужно догнать её, она же рядом! Осёл – он и в стойле осёл… и в лодке… Ну, разучился ходить? Давай, на четвереньках, как в бесштанном детстве, в сторону Базы – раз-два, раз-два… Иноходец, забодай меня Бычкун. Садок, садок пустой в зубы, на спину - рюкзак с лодкой и переть, переть, пока конечности нижние не оживут…
На базе Локации никого в столь раннее время не встретил. И то, слава Водяному! Узреть такую ощетиненную, исхудавшую физиомордию и не расхохотаться сможет не каждый.
Быстрее в бункер. В гостиницу. Потом, всё потом: пули от Лысого, неспешные шатания вокруг Бара, с оттопыренным в верх хвостом. Только душ и сон на пружинящем матрасе, под отдушенной хвоей или ромашкой тонкой простынёй и монотонный гул обжитого здания.
Сон и молитва!