Я пришел в себя - и ничего не увидел. То есть, вокруг царила кромешная мгла. Как будто я ослеп. И тишина… Она-то и испугала больше всего. Не тишина, привычная для меня – нет. Это не было похоже на тишину ночи, с ее ночными страхами; ничего общего не имело с тишиной перед грозой, когда все живое замирает; не пугала меня эта тишина. Ее просто не было. И она была. В этой тиши чувствовалось присутствие множества, в ней были шелесты и скрипы, вопли и смех, голоса и музыка. Это была новая тишина. Я чувствовал, что стоит мне вычленить хоть один аккорд из этой какофонии молчания – и я с точностью до обертонов услышу и узнаю все, что с ней связано. Мне стоило больших трудов вырваться, не увязнуть в соблазнительных предложениях. Присутствовать там, где меня не было.
Постепенно через точечки чувств, паутинки мыслей, утихающие голоса, я начал себя осознавать. Да, именно так. Осознавать, что я есть. Но - где? Воспоминания, как связка сосисок, вдруг вырисовываются передо мной.
… Ссора с другом. «Ты, совсем сбрендил, доверять деньги какой-то козе?? Да, ты знаешь…». Мой спокойный голос: «Она отличный финансовый директор. А уже потом моя любовница, не забывайся….Ты мне надоел – ты все время врешь… Вы не выполняете свои обязательства. …Ваш банк на грани краха… последние 24 часа акции компании стремительно падают… Ликование на рынке… Я говорил тебе – где она теперь?.... Я - дурак, но мне нечего терять!».
Вспыхивают и гаснут картинки. Операционный стол, врачи, прерывистый писк приборов. Вспомнил, что они меня очень смешили. Маску, которую опустил мне на лицо заботливый врач, под ножом которого я безвременно и умер.
Видения вспыхивают и гаснут. Я пытаюсь вспомнить эмоции, которые меня обуревали. Когда я видел те или иные картинки, что-то где-то находило во мне отклик. Но - такой далекий и глухой, будто через одеяло кричат – «больно!».
Я поворачивался вокруг своей оси (или мне это так казалось), чувствовал себя, будто в коконе странных ощущений и чужих снов. Потом, кажется, уснул….
Пробуждение было довольно неприятным – Я просто вдруг понял, что не сплю. И не живу. Что ушел из привычной жизни безвозвратно. Умер, одним словом. Просто меня нет.
Ну, и что там обычно происходит дальше? В книжках, я имею ввиду. Помниться, должен быть фильм про твою жизнь, коридор или тоннель, яркий свет и ощущение неземной любви. Что-то ничего подобного я пока не видел. А ведь прошло уже достаточно времени. Я все вспомнил. Ну, не всю жизнь, но последние ее моменты. А света все не было. Может, человек должен вспомнить все сам? И раскаяться? Или коридор и свет видят только праведники? Значит, можно, сделать вывод – я грешник. Чему ж удивляться-то. Так и было. И любовницы, и возлияния, и превышения, м-да. Неужели Господь так явно непримирим к нашим страстишкам? А может, просто транзит еще не окончен? И я, так сказать еще в процессе движения? Хотя, движения-то как раз никакого и не ощущается. Состояние подвешенности, легкости – это да, это есть.
Я вдруг вспомнил случай, когда в семь лет упал на катке и сломал ногу. От боли потерял сознание и пришел в себя только в больнице. Помню, что непривычно кружилась голова, и в глазах плавал потолок. А потом, я собрал всю волю в кулак и заставил себя взглянуть на ногу. Страшная мысль, что ее могли отрезать, не давала мне приподнять одеяло, шевелить пальцами я просто боялся. А одеяло почему-то было надвинуто почти на нос. И это еще больше подтверждало мои опасения, что не так все просто с ней, моей левой. Я так ясно представил себе жизнь без ноги, что искренне удивился, когда сбросил-таки одеяло и увидел свой голеностоп в гипсе! А в моих мыслях меня уже жалела и катала беззаветно любящая меня девочка из пятого «б». Более сильного разочарования и облегчения я, пожалуй, не испытывал больше никогда. Было страшно убедиться, что я НЕ ТАКОЙ.
Вот и сейчас я подумал, что неплохо было бы понять ЧТО я нынче такое. Попытаюсь сосредоточиться. Вот я смотрю прямо… направо… налево… И не вижу нечего. Что при таком-то «освещении» совсем не удивительно. Ладно, считаем, что я посмотрел. Причем, заметьте, всюду. Это только говорить просто – посмотрел. На самом деле я видел од-но-вре-ме-нно во всех направлениях. Точнее, НЕ видел. Странное чувство. Тела нет никакого. Ни обычного, ни в виде облачка. Бесплотен, как дух. Видимо, уже можно и без кавычек.
По натуре я личность очень деятельная, так что совершенно непонятно сколько мне тут висеть и что делать дальше. Вот пенки, попал черт знает куда! Впрочем, может черт как раз и знает, да молчит только, гад. Хоть бы сковородку показал, что ли? Тогда бы я знал, что драпать надо в противоположную сторону. Плохонький, а все ж – ориентир.
Все. Надоело. Я всегда был оптимистом, этаким веселым дурачком. Но ведь всегда было над чем смеяться. А здесь? Здесь же СОВЕРШЕННО, АБСОЛЮТНО, СОВСЕМ ничего нет!!! Ангелы, черты – где вы, ау? Почему бросили меня тут одного? Эх, послать бы вас всех на… Оп-па! Нет, не скажу куда. А то еще решат, что это мое личное пожелание дальнейшего путешествия. Как-то вот попасть туда мне совсем не хочется. Представляю: вишу это я, а передо мной красуется эдакая штучка. И так всю ближайшую вечность. Рехнешься, поди. Нет, лучше воздержусь. Мне пока итак неплохо.
Фу, кажется, вовремя остановился. А действительно – чувствую я себя прекрасно. Ничего не болит, не тянет, не ноет. В теле такая легкость образовалась – прав был тот, кто эту фразу в мультик вставил. Хочется рассмеяться, обнять всех, кто тут есть. Кстати, ведь должны же быть такие же, как я. Где вы, люди? Отзовитесь, мы все равно победим! Молчат. Ну и ладно, пока без вас обойдусь.
Пойду, похожу – устал висеть. Непривычно, знаете ли. Вот, пошел налево, теперь направо поверну. Господа, где у вас тут угол? Без них мужчине на улице – никак. Нет углов? Тогда пойду прямо. И у вас нет? Скукота.
По здравому размышлению, это местечко, скорее всего, и есть Ад. Делать нечего, общаться не с кем, смотреть не на что. Только и остается, что висеть и постоянно думать, вспоминать. И так вечность – что же может быть хуже? И выбора никакого – майся дурью, пока тебе твои грехи не простятся. Может, кому это и в новинку, но я и на земле всегда дурью маялся. Нет, работал, конечно, долг гражданский отдавал. Супружеский, опять же, тоже. Эх, и как там моя Ирина? Убивается, поди, по безвременно ушедшему супругу. А может, и не убивается. Вспомнить хотя бы этого лысого в кепке, что зачастил к нам последнее время. Вежливый такой: «Мы с Ириной Владимировной работаем над серьезным проектом». Знаем мы эти проекты, тоже разрабатывали.
Впрочем, если положа руку на сердце – ну, не беспокоят меня здесь ни этот лысый, ни моя Ирина. Атмосфера, что ли, здесь такая? Вообще, личные и родственные отношения кажутся чем-то лишним. Чужим. Зато присутствует чистая и большая любовь ко всему живому. Ну, как-то вот ВСЕХ я люблю. И лысого, и каждого червячка. Ностальгия, может? Жаль, я такого при жизни не испытывал.
Что-то у меня со зрением. Или нет? Кажется, что непроглядный мрак расступился. Точно, какое-то пятнышко вдалеке появилось. Кто ты, чудовище? Растет.. приближается… Нет, не чудовище. Подплыл и остановился напротив просто лист бумаги. Чистый лист. Надо понимать, пиши, что хочешь. Видимо, у них здесь такое общение. Ну, что ж…. А чем писать-то? Посмотрим. Облетел его вокруг, подумал. Ничего. М-да, пироги с котятами. А лист так заманчиво белеет. Так и хочется, что-нибудь нарисовать. Может, просто представить? И так на Землю обратно захотелось, аж жуть!
«Кордильеры. Красный песок, сдуваемый с гор, покрывает землю пыльной шалью». Красиво сказал? Я еще и не так могу. Листик вдург зашевелился, подернулся дымкой и вдруг на нем отчетливо проступили звезды. И из глубины появился, разрастаясь, крохотный голубенький шарик. Я даже растерялся – Земля моя родимая! А она уже приблизилась настолько, что уже и города различить можно. Вот и леса, и реки, и все ближе. И вот чудо – Кордильеры! Тут движение прекратилось. Вы не поверите – перед глазами та самая картинка, которую я только что загадал. Только не видно больше ничего – только пыль, да горы. Ну, если это от меня зависит, то я сейчас тут такого напредставляю – все обалдеют!
«В пределах видимости начинаются заросли густого кустарника». Так, вот они. «Слышно, как поют птицы». Понятия не имею, кто там водится. Главное, чтобы не хищники. О, уже и звук пошел! Красота-то какая! «Стрекочут цикады. Невдалеке слышен шум небольшого водопада». Я бы прослезился. Ничего особенного, но, как же красива наша планета! Посреди беспросветной черноты этот лист пылает и дышит жизнью и светом. Поразительный контраст: с одной стороны тьма, с другой – танцующий лист живой, земной красоты…
И тут меня такое желание обожгло – хочу обратно! Хочу на Землю. Жить, смеяться, совершать глупости, страдать. Только пустите, выпустите отсюда!! Впрочем… Если все, что я представляю, воспроизводится на этом листке, то я просто обязан представить там себя! Да проще простого! «Я – высокий, стройный (никакого брюха!), темноволосый и загорелый, глаза – голубой лед (от таких женщины просто в восторге)». Ничего, подождите, красотки! Так, дальше. «Лет примерно 25-ти. Нет, 23-х. Но я уже многое знаю и умею. Крайне умен». Ну, это-то еще никому не мешало. «одет в легкий белый костюм спортивного кроя. В руке у меня черный дипломат, набитый бриллиантами – результат поисков в одной и пещер». Скажете, нахал? Почему – просто умею жить красиво. Так, вроде, все. Ой, нет-нет! «За спиной рюкзачок, в котором: 1-бут джина английского, литровая; 2-х литровая бутылка пепси-колы. Холодной. Литр питьевой воды; блок сигарет «Кэмэл»; последний выпуск местной газеты; пакет с гамбургерами (три)».
О-о, у меня у же должно в животе урчать от такой вкуснятины! «Итак, я иду по выжженной солнцем траве, приближаясь к дороге»….
… Молодой загорелый мужчина в белом костюме, рюкзаком за плечами и небольшим чемоданчиком в руке, вывернул на тропинку из кустарника у дороги. На секунду остановился, будто припоминая, в какую сторону идти. Заметив, наконец, условный знак на коре ближайшего дерева, мужчина облегченно вздохнул и поспешил дальше. Нужно было поскорее добраться до города и обналичить найденные алмазы. Дышалось ему легко, и настроение было прекрасным…