©МИХАИЛ ПЕРЕЛЬМАН - 2013
ОСИНОВЫЙ ***, ИЛИ **** Я ВАШЕГО ЛЕНИНА
(ИЗ ЦИКЛА «МОРСКИЕ РАССКАЗЫ»)
Весной 1986-го года долбанул Чернобыль, и меня забрали в армию. Уж не знаю, как связаны эти события, но факт остается фактом. Сначала меня хотели отправить на полуостров Таймыр - охранять Северный ледовитый океан. Но мама отнесла военкому четыре бутылки коньяка и джинсы «Вранглер».
- Товарищ военком, - сказала мама, - сделайте так, чтоб Миша служил в приличном месте.
И я оказался в кремлевской роте почетного караула. Полгода нас учили ходить противоестественным способом и делать нелепые движения с ружьем. Через полгода наступило 7-е ноября. Это был не только праздник для всего советского народа, но и для меня лично. В этот день впервые в жизни я заступал на пост №1 у мавзолея Ленина. Старший прапорщик Зозуля напутствовал меня краткой, но пламенной речью.
- Чтоб стоял красиво и ровно, как *** на морозе. На тебя, говнюка, вся страна смотреть будет!
Но красиво и ровно мне удалось простоять ровно десять минут. Дальнейшие события я подробно описал в своем рапорте на имя министра обороны маршала Соколова. В 18.10 по московскому времени из-за собора Василия Блаженного в направлении поста №1 выскочил мужчина верхом на палке с головой лошади. Мужчина размахивал в воздухе продолговатым предметом белого цвета и кричал нечленораздельные звуки. Сразу было видно, что он никогда не читал Устав гарнизонной и караульной службы. Иначе вполне мог бы умереть естественной смертью, а не от пули калибра 7.62. В общем, я выстрелил – он упал. И тут я заметил, что мужчина совсем старый. От этого картина стала еще более нелепой и совсем печальной. Мне стало неловко, и я крикнул, не покидая поста:
- Извините, товарищ! Я не мог поступить иначе! Здесь же Ленин!
Раненный приподнялся на локте и вперемешку с кровью выдавил из себя четыре слова – «**** я вашего Ленина!» А потом окончательно упал на спину и умер.
После этого инцидента министр обороны приказал коменданту Кремля застрелиться, а всю роту почетного караула перевести в стройбат. Но в стране уже начинался бардак, и в стройбат перевели только меня. Там я быстро научился пить лосьон «Огуречный» и курить киргизские шишки. Но это не помогало – по ночам я вскидывался в холодным поту, и в ушах у меня звенели страшные слова, которые я долго не решался повторить вслух – «**** я вашего Ленина!»
Я едва дотерпел до дембеля – так мне хотелось узнать, кем был тот человек, чью жизнь я оборвал у Мавзолея. Вернувшись из армии, быстренько устроился ночным полотером в Центральный архив КГБ и начал поиски нужной информации. Но моему воспаленному любопытству пришлось терпеть еще долгих три года. Я уже почти отчаялся что-либо найти и собирался уволиться из архива, как вдруг неожиданно удача мне широко улыбнулась. Летом 1991-го года, сразу после путча, чекисты решили на всякий случай сжечь несколько коробок с документами. В одной из коробок лежала толстенная зеленая папка с надписью «Дмитрий Константинович Орловер (Орлов)»…
***
До 1917-го года семейство графа Орлова жило в родовом поместье Прищепино-Дулино и предавалось традиционному набору аристократических занятий: сплин, нега, томленье духа и поиски смысла жизни.
Граф Константин Александрович писал «Историю Прищепино-Дулинского уезда от Рюрика до Новейших времен». Графиня Анастасия Павловна обучала крестьянских детей французскому языку и музицировала на арфе. Старшая дочь Софи мечтала записаться в отряд народовольцев и бросить бомбу в царя. Когда же до усадьбы докатилось известие о том, что царя свергли, Софи страшно расстроилась и впала в истеричную меланхолию. Младший сын Митенька 9 лет отроду, начитавшись книжек про Ната Пинкертона, возомнил себя великим сыщиком и тайно следил за всеми домочадцами.
И тут в семейную идиллию грубо вторглась Октябрьская революция. В имение пришли большевики в виде четырех матросов и двух пролетариев.
- Тута проживают графья Орловы? – спросили большевики.
Им ответили, что «тута». Тогда большевики стали требовать, чтоб им незамедлительно предоставили рояль.
- Позвольте, - поправил пенсне граф Константин Александрович. – Зачем же матросам рояль?
- Срать в него будем! – решительно ответил главный матрос, туго перебинтованный пулеметными лентами.
Но рояля в доме не оказалось.
- Что же это получается, граждане Орловы?! – вмешался пожилой пролетарий. – Как кровь из народа сосать, так мы первые! А как пришел час расплаты, так у них рояля нет!
Константин Александрович решил проявить дипломатическую гибкость и предложил «осуществить акт дефекации в арфу».
- Да это все равно, что в решето срать! – сказал главный матрос, критически осматривая инструмент. – Что делать будем, товарищи? – обратился он к остальным большевикам. И тогда пожилой пролетарий предложил «переебать все дворянское гнездо, включая прислугу». Революционная месть свершилась мгновенно. Граф, графиня, старшая дочка Софи, гувернантка Эльза Августовна, кухарка и садовник вступили в интимную связь с победившим классом. После перекура неугомонные матросы отправились на конюшню пользовать графскую кобылу. А старый пролетарий со словами «стар я уже кобыл дрюкать» дрюкнул хозяйскую болонку. После он открутил попугаю голову и сунул за пазуху со словами «в суп пойдет».
Удовлетворив классовую ненависть, большевики ушли с песней «Смело товарищи в ногу».
Единственным из семейства Орловых, кого не опалил огонь революции, был Митенька. Как юный Пинкертон, он сидел в засаде в шифоньере и наблюдал за поруганием графской чести через замочную скважину. Увиденное навеки оставило в душе Митеньки саднящую и незаживающую рану.
Тем же вечером Константин Александрович выковырял из тайника фамильные бриллианты, собрал пожитки и укатил со всем семейством в Париж.
В Париже граф по вечерам шлялся по варьете и пил абсент, а по утрам тосковал по родине. Анастасия Павловна увлеклась спиритизмом. Она вызывала духов Петра Первого, Наполеона и Джорджа Байрона. И настойчиво вопрошала: «Долго ли еще продержится власть большевиков?» Софи вышла замуж за галантерейщика, родила шестерых детей и безобразно растолстела.
Возвращаться на родину никто не собирался, кроме младшего сына Митеньки. Потому что у Митеньки была цель – выебать главного большевика Ленина, и таким образом отомстить за семью. В 15 лет Митенька сообразил, что уже вполне готов надругаться над вождем мировой революции, и убежал из Парижа в Россию. Год Митя скитался по Европе и, наконец, в январе 1924-го года добрался до Москвы. Казалось, до мечты рукой подать. Из рассказов Бонч-Бруевича Митенька знал, что Ленин очень простой человек: пьет чай без сахара и ходит без охраны. Подкараулить его в темном переулочке, натянуть кепчонку на глаза и отомстить за все! За гимназисток, за институток, за обосранные белые рояли! За безусых юнкеров! За офицериков пьяненьких! За Россию-матушку и за Боже Царя храни!
Но Ленин-падла в тот же день коварно умер. Митя с горя пошел топиться в проруби. В проруби бабы стирали белье.
- Слыхали, бабы? – верещала одна из прачек, - Ленина-то нашего закапывать не будут!
- А куды ж его? – спрашивала другая.
- В мамзалей покладут. На всеобчее обозрение. Чтоб народ любовался.
Митя выстоял трое суток в очереди в Мавзолей. Ленин как будто спал, устав от великих революционных дел, и только нечеловеческая музыка Бетховена, доносившаяся из старенького граммофона в руках у какого-то грустного грузина, указывала на то, что вождь мирового пролетариата обрел вечный покой.
- Я тебе устрою вечный покой! – подумал Митя, и в его голове созрел сложный, но красивый план мести.
Митя пошел служить большевикам. И не просто служить, а в самое сердце их мохнорылого рабочее-крестьянского режима – в институт Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. На секретную кафедру мавзолееведения и мумификации вождей. Младшим научным протирщиком пробирок. Служить у большевиков с фамилией Орлов было бы неосмотрительным, поэтому Митя взял себе фамилию попроще - Орловер. За десять лет Дмитрий Орловер сделал головокружительную карьеру. На фоне своих пролетарских коллег он выглядел, как Эйнштейн среди лабораторных мышей, и легко поднимался вверх по служебной лестнице. А если очередную ступеньку Мите не хотели уступать по-хорошему, он интриговал, закулисничал, сморкался и мочился в пробирки конкурентам, тайно вносил в доклады коллег едва заметные, но смертоносные «опечатки» (Сталин – Сралин, Енукидзе – Ебукидзе, большевики – больше быки и т.п.) Если мелкие пакости не помогали, Орловер писал доносы в ГПУ. Он придумывал настолько чудовищные обвинения, что очередную жертву сталинских репрессий даже не отправляли в ГУЛАГ, а расстреливали прямо на рабочем месте. В 1934-м году Дмитрия Константиновича Орловера назначили директором НИИ Мавзомумф, который к тому времени из кафедры вырос до самостоятельного института. И самое главное – Дмитрий Константинович получил доступ к телу Ленина. Акт возмездия Орловер назначил на 7-е ноября. Дмитрий Константинович побрился, сходил в баню и купил бутылку «Кюр-да-Мюр». На входе в Мавзолей Орловер предъявил часовым пропуск с допуском «0» и вежливо попросил никого больше не впускать. В Мавзолее Дмитрий Константинович достал из объемистого портфеля вино, свечи, портативный патефон и пару пластинок с песнями Леонида Утесова. Когда свечи сгорели наполовину, и половина вина была выпита, Орловер снял штаны и перевернул Ленина на живот.
- Ну что, лысая скотина, подставляй задницу!
Но ленинская задница за десять лет мумификации скукожилась и ссохлась донельзя. И походила скорее на две груши из набора сухофруктов. Попирая законы физики и биологии Орловер, как дятел, долбил окаменевшую жопу Ленина, пока его член не превратился в один огромный синяк. Но тщетно - фиаско было сокрушительным.
На три недели Орловер впал в депрессию и запой. Десять лет унижений и лизоблюдства – и в итоге жопа! Окаменевшая неприступная жопа этого вождя негодяев и подонков! Мертвый Ленин победил.
Ну, тут вновь произошел спасительный случай. Домработница Груня принесла с Кузнецкого рынка сушеные китайские грибы. Она бросила их в кастрюлю с кипящей водой, и на глазах Орловера произошло чудо. Маленькие сушеные козявки превратились в брызжущие ароматными соками, мясистые «лопухи».
- Эврика! – заорал Орловер, судорожно натянул брюки, заправил в них домашний халат и умчался в Мавзомумф.
Через полгода был готов «маринад Орловера», формула которого, к сожалению, не дошла до наших дней. После обработки Ленин набрал объем, его туловище стало розовым и мягким, на лице появился румянец, знаменитый ленинский прищур и еще более знаменитая хитрожопая ленинская улыбка.
На следующий день в Мавзолей пришла Государственная ревизионная комиссия во главе с товарищем Сталиным. Иосиф Виссарионович посмотрел на Ленина и строго спросил у Орловера:
- А что это Вы сделали с нашим Ильичем?
- Я обработал мумию Ленина… Специальным маринадом… - сипло пробормотал Орловер.
Сталин достал из кармана трубку и стал набивать ее табаком. В воздухе запахло необоснованными репрессиями.
Первым не выдержал напряжения кровавый палач товарищ Берия. Зловеще сверкнув пенсне, он яростно зашипел:
- Что значит маринад? Ты что, гад, придумал? Ленина мариновать?
- Действительно, товарищ! - вмешался всесоюзный староста Калинин. – Ленин это Вам что, огурцы?
А маршал Буденный выхватил саблю и заорал на Орловера:
- Ленина?! Как огурцы?! А ежели я тебя самого сейчас, как капусту, нашинкую?!
Товарищ Сталин, не спеша, закурил трубку, выпустил облако сизого дыма и тихо сказал:
- А мне нравится. Как живой. Я бы даже сказал, живее всех живых.
Сталин посмотрел на Калинина и добавил:
- Вот, если Вас, товарищ Калинин, положить рядом, то вы будете хуже выглядеть.
Калинину стало плохо. А Сталин весело подмигнул Орловеру:
- Что, товарищ Орловер, обосрались? Вы их не слушайте, они долбоебы. Вы меня слушайте.
Орловеру вручили Сталинскую премию, Золотую звезду Героя социалистического труда и разрешили работать с Лениным по индивидуальной программе.
***
При Сталине Дмитрий Константинович **** Ленина только раз в году – 7-го ноября. Боялся. Когда усатый тиран умер, ситуация вообще осложнилась до крайности – Сталина положили рядом с Лениным. Даже мертвый Сталин наводил такой ужас, что у Орловера ничего не стояло.
Но в 56-м году ситуация радикально изменилась. Хрущев развенчал культ личности, и все стали на Сталина класть хрен. Дмитрий Константинович тоже осмелел и начал робко поебывать Ленина, когда Сталина уносили на профилактику. А когда Иосифа Виссарионовича вообще убрали из Мавзолея, для Ленина наступили черные дни и годы. Дмитрий Константинович купил в поезде у глухонемых фотокопию Камасутры и стал вытворять с Лениным практически цирковые трюки. Орловер устроил для мертвого вождя настоящую сексуальную революцию в отдельно взятом Мавзолее.
Но тут внезапно Никиту Сергеича поперли со всех должностей за кукурузничество и многопрофильный идиотизм. В стране снова начали закручивать гайки и снимать кино про Сталина. Дмитрий Константинович от греха решил завязать и написал заявление об уходе на пенсию. Но его вызвали на закрытое заседание Политбюро и Леонид Ильич Брежнев сурово спросил:
- Дмитрий Константинович, а кто будет Ленину жопку спиртом подтирать? Я что ли? Или вот… Суслов?
Орловеру вручили вторую Золотую звезду Героя соцтруда и строго-настрого запретили покидать ответственный пост.
При Андропове начались проверки трудовой дисциплины. По предприятиям стали ходить переодетые чекисты и смотреть, чтоб все вкалывали, как Стаханов, а не ковырялись напильником в носу.
Проверять Мавзолей назначили полковника КГБ Громова. Громов открыл служебный вход спецключом и бесшумно прошел в усыпальницу специальным «шагом разведчика» - с пятки на носок. То, что он увидел, в лоскуты разорвало все шаблоны, стереотипы и системы ценностей: Ленин был наряжен в проститутские тряпки, густо накрашен и туго связан красивой веревкой в похабно-акробатическую позу. Во рту у мертвого вождя был красный шарик-кляп из резины. Дважды Герой социалистического труда академик Д. К. Орловер пердолил Ленина в румяную жопу и приговаривал:
- А это тебе, сука лысая, «Материализм и эмпириокритицизм»! А это - «Шаг вперед, два шага назад»!..
Громов исключительно на волевых качествах арестовал Орловера, написал подробный рапорт обо всем, что увидел в Мавзолее, и только после этого сошел с ума. Его посадили в спецдурдом при МГБ СССР. Врачи и местные психи дружно окрестили сумасшедшего полковника «Станиславским» - он все время возбужденно вышагивал по коридору, воздевал руки к небу и истерично кричал: «Не верю!.. Не верю!..»
***
Расстрелять Дмитрия Константиновича не успели. По сугубо техническим причинам. Когда следователь начал копать глубже, стали вскрываться все новые и новые эпизоды преступной деятельности террориста-одиночки Орловера. Следствие затянулось на годы. Андропов и Черненко промелькнули быстро, как телеграфные столбы за окном скорого поезда. К власти каким-то неимоверным образом пришел полудурок с ясным взглядом и кровавой кляксой на лысине – Михаил Сергеевич Горбачев.
Империалисты сразу почувствовали интеллектуальную слабину нового советского лидера и стали его разводить, как лоха на колхозном рынке. А лох Горбачев изо всех сил старался понравиться своим новым капиталистическим «друзьям». На знаменитой встрече в Рейкьявике в качестве подтверждения необратимости Перестройки Горбачев пообещал Рейгану отпустить политзаключенного №1. Вернувшись в СССР, генсек вызвал своего главного помощника Яковлева и спросил:
- Кто у нас политический заключенный №1?
Яковлев навел справки и доложил:
- Главный политзаключенный СССР – это Дмитрий Константинович Орловер.
- И за что же он сидит? – поинтересовался Горбачев.
Яковлев смущенно опустил глаза, пожевал немного губы, а потом смело доложил:
- За то, что Ленина ****.
- В каком смысле? – удивился Горбачев. – В фигуральном?
- В анальном, - уточнил Яковлев.
Горбачев сделал умное лицо и надолго задумался.
***
Утром 7-го ноября 1986-го года в массивных воротах Бутырской тюрьмы открылась калитка, и на волю вышел Дмитрий Константинович Орловер. Ему было 78 лет. Званий, наград и пенсии Орловера лишили еще в 83-м. В кармане старенького плащика лежала справка об освобождении и 9 рублей казенных денег.
За 2.90 Орловер купил чекушку «Русской», за 42 копейки – «Завтрак туриста» и за 7 копеек – четвертинку «Ржаного». Рассовав продукты по карманам, он переместился из продуктового в «Хозтовары» и на оставшиеся деньги купил малый туристический топорик.
В осиновой рощице было светло и печально. Деревья стояли голые и мокрые, и вроде как немного стеснялись того, что Орловер застукал их в «неглиже». Дмитрий Константинович расстелил на пеньке страницу «Литературной газеты» с профилями Пушкина и Горького, сделал пару бутербродов, сорвал с чекушки алюминиевую крышечку, и запрокинул голову в фиолетовое небо. Закусив бутербродами, он срубил молодую осинку и довольно ловко выстругал из нее здоровенный *** с яйцами и рукояткой.
Вечером Орловер был на Красной площади. Он подобрал у ЦУМа забытую каким-то ребенком палочку-лошадку и сел на нее верхом. Видимо, осиновый *** больше походил на саблю, чем на винтовку, и атаковать Мавзолей полагалось в конном строю, а уж никак не в пешем. Дмитрий Константинович занял позицию на углу Никольской и Воскресенских Ворот, подождал, пока окончательно стемнеет, выхватил из-под плаща свое оружие и поскакал в последний бой. В голову ему почему-то пришел давно забытый мотив колыбельной, которую пела в далеком детстве мама. И Дмитрий Константинович, чтоб как-то себя подбодрить, завертел в воздухе осиновым ***м и громко запел:
Спи, сыночек мой, усни,
Люли, люшеньки, люли.
Скоро ноченька пройдет,
Красно солнышко взойдет.
Свежи росушки падут,
В поле цветушки взрастут,
Сад весенний расцветет,
Вольна пташка запоет.
Люли, люшеньки, люли,
Ты, сыночек, крепко спи.
Он не слышал, как часовой кричал «Стой, стрелять буду!», и не почувствовал, как пуля пробила его насквозь. Орловер очнулся от того, что в бок нещадно давил деревянный ***. Потом он услышал, как часовой стал вежливо извиняться, оправдываясь тем, что «здесь лежит сам Ленин». Орловер приподнялся на локте и вперемешку с кровью выдавил из себя четыре слова – «**** я вашего Ленина!» Крепко сжал осиновый ***, улыбнулся и умер.
Харьков, 2003 г.