Максу
5 часов транзита плюс 3 часа - задержка рейса. Везёт же на такие штуки. Чем себя занять? Кофе. Вода. Кофе, кофе, кофе. Тебе каппучино? Ок. Я, наверное, тоже его возьму себе. Торонто, аэропорт Пирсон. Здесь мы с тобой ещё кофе не пили, правда?
Я почему-то вспомнила про мороженое. Был у меня одно время такой бзик: по дороге на мою любимую чёртову набережную заезжать в круглосуточный Баскин Роббинс и покупать мороженое. Тебе и себе. Моё вечно было чуть солоноватым, и не из-за того, что я брала свою любимую солёную карамель. А твоё было разным. Все вкусы, наверное, перепробовал за это время. Точнее, перепробовал бы. Если бы был на набережной. Но тебя не было. И твоё мороженое оставалось на каменном бордюре. А я, уезжая, успокаивала себя тем, что ты не приходишь, потому, что я не угадала с сортом мороженого. Может, поэтому и покупала каждый раз новое. Новый вкус.
Безвременье. Как с хорошего перепоя, такое состояние. Не накрасилась, не собралась. Мысли были сначала о том, чтобы найти рейс ближайший до Москвы, а потом о том, чтобы на него успеть. Чикаго - Торонто - Москва. А задержку рейса предусмотреть невозможно. Но я знала, что во время транзита буду лезть на стену. Так я устроена. Пока что-то делаешь, не так тошно. А так...
- Ты пей кофе. Пей. Пожалуйста.
Говорю это вслух, опустив голову на руку. Не потому, что болит голова, нет. Просто мне страшно. Серебро. Твои улыбающиеся глаза и... твой остывающий каппучино. Хорошо, что не накрасилась. Потому, что сижу и реву, как дура. Усмехнись и скажи:
- Реви, как умная.
Не могу, Макс. Потому, что я дура. Ненакрашенная зарёванная дура, сидящая в аэропорту Торонто над каппучино.
Обрывки слов нанизываю на рифмы. Связываю в строчки. Бред, наверное. Бред, адресованный тебе.
Немного успокоившись, иду к стойке кафе, беру ещё две чашки кофе. Ставлю их на стол.
- Я взяла эспрессо. Тебе и мне. Ты пей, нам здесь долго сидеть. Вылет задержали ведь.
Ты прости, я иногда действительно на каком-то пределе. Или за ним. Мне хочется обнять тебя. Уткнуться в плечо, переплести пальцы с твоими. А потом оторвать зарёванное лицо от плеча, посмотреть тебе в глаза, попробовать улыбнуться.
- Скажи мне, что всё будет хорошо. Ты мне очень-очень нужен. Правда! Я тебя люблю. Любым, всегда.
Вместо этого опускаю голову на руки, лежащие на столе. И тихо прошу:
- Ты пей эспрессо. Он не такой уж и поганый.
А чашка остывает. Нетронутый эспрессо становится холодным, горьким. Я пишу это всё, потому, что нет сил держать в себе то, что на душе. А ещё потому, что больно. очень-очень. Как-то вот так. Обними меня.