Ее ладошка маленькой птичкой трепыхалась в ладони сидящего рядом друга. Вечернее солнце пригревало их загоревшие за июль лица, ветер, накатывающий с текущей внизу реки, приятно укутывал их воздушными шарфами. Жизнь на старой набережной Иртыша шла своим чередом. Заканчивался очередной выходной, один из сотен бесконечных дней вместе.
Солнце играло бликами на ее солнечных очках, бросало солнечных зайчиков на ее изящные руки, прыгало по бронзовой руке ее друга, лукаво залезало в его глаза. Ладонь внутри ладони снова зашевелилась, костяшками пальцев попыталась расшевелить теплые, но тяжелые объятия мужской руки. Ее друг бросил короткий взгляд на их руки, сцепленные вместе, потом взглянул на девушку, удивленно приподнял бровь в карикатурном выражении недоумения. Она улыбнулась ему скромной улыбкой и отвела взгляд, он улыбнулся в ответ и снова уставился на водную гладь.
- Смотри, а вон мой дом видно! – попыталась отвлечь его Алена, но Роман не отрывал от мутной воды тяжелого взгляда – Вон тот, без антенны который, видишь?
- Ага – тихо пробубнил он и выпустил ее руку, принявшись ковырять мозоли на подушечках пальцев левой руки. Эта новая привычка ее друга, появившаяся у него после знакомства с гитарой, очень раздражала Алену. Она снова взглянула на него, затем туда, куда он смотрел. Среди вялых волн коричневой воды не было ничего. В ее голове появились нехорошие мысли.
- Эй… Все нормально? – наивный вопрос сорвался с ее губ, но даже без его ответа она понимала, что что-то не так. Поднявшись на ноги, ее друг оставил свои руки в покое, засунул их в карманы джинсов и медленно покачал головой. Обернувшись к ней лицом, Роман бросил короткий взгляд на темные стекла ее солнечных очков и, наконец, произнес:
- Нет.
- А что… Что случилось? – Алена старалась не терять самообладания. В конце концов, она хотела помочь ему, что бы его ни тревожило.
Ее друг медленно опустился обратно на бетонный парапет набережной и, сцепив непослушные руки в замок, медленным, неуверенным и печальным голосом начал рассказ.
- Недавно… Я тут недавно был у Оли, Машиной подруги. Ну, ты, наверное, помнишь ее, она была у нее на др пару раз? Хотя, ты же не была на Машином др… Ну, в общем, Оля пригласила меня поиграть, сидели с ней сочиняли музыку для ее детских стихов, а потом… Она что-то наигрывала там, на клавишах, такой мотивчик незамысловатый… А я – Роман поднял взгляд на свою подругу – Я песню сочинил.
- О! Так это же здорово! – Алена улыбнулась, надеясь на скорое разрешение проблемы. Творческие кризисы, иногда нападающие на ее друга, она уже научилась преодолевать, попутно вытаскивая из них самого Романа – Что за песня?
- Эта песня… Ну, я же ее на ходу сочинил. И, так получилось… - интонация Романа не изменилась, наоборот, словно бы еще сильнее угасла. Это начинало настораживать – Так получилось, что я ее придумал прямо сразу из головы, сложил в стихи то, что думал.
- А разве так не должно быть? Ну, то есть стихи прямо из мыслей, ведь так и пишут песни?
- Да, да, конечно… В общем, пока мы сочиняли эту песню с Олей, я кое-что понял. Те слова открыли мне глаза.
- И что же ты увидел? – ехидность, которую Алена надеялась скрыть, без проблем вырвалась наружу, заставив ее друга снова подняться на ноги. Он сделал несколько маленьких шагов, заслонил собой солнце. Не оборачиваясь, он снова заговорил:
- Я увидел, что иду не туда.
- И куда же это «не туда»? – ненужная ехидность уже не пряталась. Алена слегка скривила губы, сверля взглядом спину своего друга. Он немного помолчал, потом обернулся, снова попытался найти за стеклами ее очков глаза.
- К тебе.
Роман грузно опустился на бетонный парапет, нагретый, немного шершавый, присыпанный песком, принесенным ветром с пляжа у реки. Боязливо взглянул на молча сидящую рядом Алену, быстро перевел взгляд на мутную реку.
- Я уже так долго… Все это время, как дурак, шел к тебе навстречу, вместо того, чтобы…
- Чтобы что? – Алена спросила спокойно, но свободные теперь руки стиснули сумку стоящую рядом так, что побелели костяшки
- Я думаю, все это было не правильно – тихо выдавил из себя Роман и замолчал, вслушиваясь в плеск воды неподалеку.
- Хочешь сказать, что я как дура сегодня почти час выбирала, какое платье мне надеть, торчала перед зеркалом? – после длинной паузы наконец нарушила молчание Алена - Торопилась сюда, чтобы ты вот так сказал мне, что тебе нужно было стремиться не ко мне?
- А пока ты выбирала платье, я как дурак ждал тебя на остановке полчаса – усмехнулся ее друг, расцепил нервный замок рук и опустил ладони на теплый бетон – Все сходится. Может я и правда дурак.
- А может быть путь, по которому ты все это время шел, был единственным открытым? – задушив в себе глупую ненависть и сарказм, спросила девушка и опустила поверх ладони Романа свою.
Парень поднял взгляд на свою подругу, и вместо темных стекол наткнулся, наконец, на ее глаза, на улыбку, играющую на ее тонких губах. Снова недоуменно подняв одну бровь, опустил недоверчивый взгляд на бетонный парапет, туда, где его рука была накрыта ее маленькой изящной ладошкой. Слегка улыбнувшись, он, как и она раньше, попытался костяшками пальцев расшевелить теплые объятия. Конечно, у него бы получилось. Но что-то подсказало ему оставить все так, как есть. Повременить. В его голове играла музыка.
Дураки и дуры
Пьют друг от друга микстуры!
Верят в любовь и в чудо,
Не знают что это, но требуют!
Рубят канаты культуры
По морям уходят в туры
И все равно верят в любовь и в чудо,
Узнать хотят, вот и плавают!
Маленькая комната, большую часть которой занимало старое фортепиано «Иртыш», была полна звуков. Закинув обе ноги на диванчик, стоящий напротив, Маша медленно раскачивалась в такт быстрой музыке, ловила слова и тихонько улыбалась, подмечая в тексте такие знакомые человеческие черты. Как только Оля перестала играть, резко закончив песню, Маша тут же разразилась аплодисментами.
- Здорово! Бодренько так – заметила девушка, дотянувшись до стоящей на полу кружки с чаем и делая большой глоток остывшего напитка – И текст классный! Все так жизненно!
- Да текст и правда хороший – согласилась Оля, нежно поглаживая черно-белые клавиши фортепиано – Мне тоже понравился, когда я его услышала. Он просто идеально лег на музыку!
- Хочешь сказать, что это не ты написала? – удивленно спросила Маша, подняв бровь точь-в-точь, как это делал автор спетых только что строчек. Оля не смогла сдержать улыбку.
- Нет, конечно – выдержав театральную паузу, ответила девушка и отвернулась к инструменту, предугадывая следующий вопрос подруги.
- А кто же тогда?
- Сейчас я сыграю тебе еще кое-что. И ты сразу догадаешься, чьи это песни – не оборачиваясь, ответила девушка и начала новую партию.
Комнатка снова наполнилась музыкой, медленной, торжественной и тревожной. Тихим и печальным голосом Оля начала петь новые рифмы, посвященные темной ночи, бездушно тикающим часам и вечным человеческим ценностям, почему-то забытым. Попеременно ускоряя и замедляя темп в припевах и куплетах, девушка все сильнее и сильнее разгоняла саму себя, ее красивый и сильный голос набирал обороты, повышая трагичность и яростную боль одиночества, заложенные в песне. Сидя спиной к подруге, Оля могла лишь догадываться, чем занимается Маша, но выражение ее лица Оля себе отчетливо представляла. В последний раз ударив по клавишам фортепиано, девушка триумфально вскинула вверх руки и с абсолютно довольным видом повернулась лицом к своей гостье.
Маша уже не сидела на диване в позе турецкого мыслителя. Оставив свой чай на письменном столе рядом с диванчиком, она отошла к открытому окну и молча смотрела на улицу, высунувшись в духоту августа.
- Ну, что? – весело спросила Оля – Знаешь, кто это написал, да?
Отвернувшись от окна, девушка смерила подругу злобным взглядом и сквозь зубы ответила:
- Конечно. Дурак один.
- Эй… - Оля подошла к подруге, застывшей у открытого окна и аккуратно взяла ее за руку. Девушка тут же отвела глаза, заинтересовавшись рисунками, наваленными на письменном столе – Ну, не говори так! Он же любит тебя! Ты же знаешь!
- Знаю… - тихо признала девушка, все еще избегая Олиных глаз – Знаю. Сама дура.
- Да уж… - улыбнулась Оля и обняла свою маленькую подругу – Прав он был. Прав в каждом слове.
- Дураки и дуры – усмехнувшись, неожиданно сказал Роман, подняв глаза на Алену.
- Что? – удивленно переспросила девушка, непроизвольно улыбаясь его серьезному лицу.
- Песня моя. Дураки и дуры. Она так называется – пояснил Роман – Она про таких, как мы.
Он поднялся на ноги, движением руки поднял на ноги свою подругу, улыбнулся и потянул ее за собой. В его голове все еще играла музыка. Насвистывая новый мотив, Роман крепче сжал руку своей любимой и, бросив взгляд в сторону построек на левом берегу Иртыша, зашагал прочь. Сейчас его путь был здесь.