Часть 4
У подъезда стояла всё та же знакомая машина, что недавно везла меня сюда. Всё тот же невозмутимый парень, узнав и быстро трогаясь с места, окинул ехидным, понимающим взглядом.
-- Обратно, откуда ехали?
-- Да...
Чёрт, надо же было приехать именно ему... Я раздраженно ждал, когда он попытается задать хоть один вопрос на эту тему, чтобы выругаться матом, потребовать остановить такси и дальше пойти пешком. Но весь быстрый обратный путь по темным и полупустым улицам прошел в полнейшем молчании. Пустая, темная квартира окатила с ног до головы глухой, совершенно безмолвной и от этого еще более невыносимой тоской. Господи, дернуло же меня на старости лет связаться со старой девой. Захотел новых, пикантных ощущений? Захотел - получил, да так, что теперь от тоски уже весь свет не мил. Время неумолимо двигалось к полуночи. Кому-то еще звонить? Куда-то ехать? Сто лет уже никого не тревожил, и теперь звонить в полночь таким же немолодым подругам было уже совершенно глупо и нелепо. Из кармана вытянулся смятый квадратик с Люсиным адресом, и рука уже сама потянулась к трубке. Если спит, как ни в чем не бывало, значит все кончено раз и навсегда, если скажет, что не спит, значит в ней, действительно, еще осталось хоть что-то нормальное и человеческое. Телефон долго ныл в напряженно ожидающее ухо длинными, протяжными гудками. Наконец, сухой щелчок возвестил о том, что Люсина тонкая рука соизволила поднять трубку.
-- Алло...-- сонный и недовольный голос красноречиво говорил обо всем. Конечно, она знала, что звоню именно я.
-- Люда, это Георгий...
-- Ой... Извини... Я, кажется, отключилась...
Где-то как-то проскользнула дежурная готовность выслушать меня сквозь полуночный сон.
-- Я хотел пожелать тебе спокойной ночи...
Трубка едва не разбила хлипкую китайскую подставку. Ну вот и все, старый Дон Жуан. В следующий раз будешь знать, как ходить на свидания к уродливым старым девам с черно-синими глазами и очаровательными родинками над губой... Твой старый хрен им давно уже до лампочки вместе с твоей душой и твоим старческим обаянием. Бери бабло и дуй к малолеткам, алчущим зарплаты с горящими страстью глазами. Там тебя всегда искренне обласкают на любую сумму. Тьфу, как же все это пошло и погано...
Компьютер тоже не принес много радости. Писать Илларии было нечего, новых писем от нее не было, новых рассказов тоже. Чтож, надо просто написать ответ на сегодняшнее письмо, порадоваться, что хотя бы у нее все вышло так хорошо и приятно. Ответ пришел неожиданно быстро. Мне показалось, что Иллария не спала и напряженно ждала моего письма. Да, все хорошо, все прекрасно, все замечательно, но она почувствовала в моих словах грусть, печаль и раздражение, и тут же поведала мне об этом. Сразу захотелось все рассказать о том, как, приказав ей переспать с мужчиной, я приказал сам себе переспать с очень странной женщиной и потерпел глупое, обидное фиаско, но Илларии совершенно неинтересна моя реальная личная жизнь и я сам, как реальный человек. Да, все это лишь интересная, возбуждающая игра слов двух талантливых писателей и ничего более. Нет, конечно же, я не буду ничего рассказывать ей. Я написал об усталости, о том, что моей душе сейчас очень тяжело и мучительно в четырех безмолвных стенах. Она тут же с тревогой ответила, что ощущает в моих словах обиду, что моя душа обижается на нее, и это связано именно с тем, что Иллария честно выполнила мой приказ. Странная она. Странная и невероятно чуткая. Действительно, мне было по-старчески обидно, что я остался один, что желания и интересы угасают, обрастают ленью, раздражением, каким-то бесконечным и глупым морализаторством. Что весь вечер я, как последний интеллигентный дурак, смиренно выслушивал идиотские бредни жирных тараканов в голове чересчур умной и уродливой старой девы, вместо того, чтобы завалить ее на диван, сделать свое мужское дело и тогда само собой все встало бы на свои места. Нет, Иллария ошибалась, в ее адрес я не держал никакой обиды, даже в мыслях.
Остатки праздников пролетели глупо, но не совсем бездарно. Коньяк, диван и телевизор успели за один день быстро надоесть, но все же залечили тоску и обиды. А Тамарка, почти уже седая, сердобольная соседка по старой школьной парте, на радостях выбрившись от пяток до подбородка, уволокла в последний погожий и праздничный день на дачу, заставив перед романтическим дачным полдником вспахать несколько грядок, посадила кучу всякой зелени мне на витамины и потом до вечера с удовольствием скрипела моим рассохшимся двуспальным сексодромом.
Волнение и обиды прошли, но с Люсей встречаться совсем не хотелось. Уже до раздражения не хотелось видеть ее слишком умные дымчато-синие глаза, тонкие ноги, по-дурацки задрапированные сиськи и даже маленькую, очаровательную родинку над губой. К счастью, Люся сама начала всячески избегать любых, случайных и неслучайных встреч со мной. Все рабочие вопросы неожиданно пошли через ее начальника или непосредственно к моим ребятам, минуя меня, как руководителя группы. Ну и черт с ней. Мне меньше проблем и мороки. За весь день я лишь случайно увидел ее один раз на другом конце коридора. Она сухо кивнула черной очкастой головой в знак приветствия и мгновенно унеслась в противоположном направлении со своей традиционной пачкой разноцветных папок, прижатой к тощей груди. Она изменилась. Первое, что бросилось в глаза - изменился цвет ее ног. Вместо традиционно черного, ноги впервые за много лет стали бежево-телесными. Нет, конечно, от этого они не стали ни толще, ни ровнее, даже издалека, но это были уже совсем не черные сухие палки. Вот это да! Неужели я заставил Люсю совершить такой невероятный подвиг, но непонятно, ради чего?
В одну из майских ночей Иллария написала простой и удивительный весенний рассказ про лес и про нашу природу. Настолько удивительный, что на следующий день в обед, вместо того, чтобы тупо мучить Интернет, я целый час гулял по парку, словно впервые в жизни, глядел по сторонам и заворожено повторял удивительные, волшебные слова удивительной и волшебной женщины, сумевшей увидеть и запечатлеть в нескольких обычных фразах красоту набухающей почки или завиток прошлогоднего листа на сырой земле. Я, словно прозревший слепец, видел весь мир глазами Илларии и удивлялся этому миру, который, оказывается, совершенно не замечал всю свою немалую жизнь. Стало радостно на сердце и душе, стало легче жить и легче дышать. Где-то в глубине души я вдруг почувствовал, что эта женщина притягивает меня к себе все сильнее и сильнее.
Вечером я написал ей о своих впечатлениях от ее рассказа и от своей прогулки под слова этого рассказа. Весь ее чистый и необыкновенно эмоциональный ответ сквозил лишь одним - она откровенно и совершенно искренне счастлива от моих откровенных и таких же искренних слов.
У Люси стала меняться походка. В один из дней вдруг получилось так, что я вынужден был идти за ней следом, буквально в трех метрах, на протяжении целого коридора. Люся заметила, что я случайно вышел из кабинета позади нее, и сразу прибавила ходу, показывая, что совершенно не желает общаться со мной, но увиденное потрясло. Кроме гладких, неожиданно ровных и очень аккуратных ног благородно-телесного цвета на Люсе были обуты не кожаные мокасины, а настоящие классические туфли-лодочки на довольно высоких, изящно тонких каблучках. Вот это номер! Даже ради одних этих ног и этих туфлей можно было выслушать несусветный бред ее тараканов и перетерпеть позорное фиаско! Господи, чем же я так перекособочил ее мозги? Неужели Люсины тараканы влюбились в моих тараканов? Нет, чушь какая-то. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Люся, элегантно и грациозно покачивая невесть откуда появившимися бедрами, свернула в свой коридор, а я, вернувшись к себе, долго дул двойной крепчайший кофе, пытаясь понять хоть какую-то логику в психологии старых дев.
В одну из глубоких ночей совершенно неожиданно пришло письмо от Илларии с номером "аськи" и предложением "поболтать", если прямо сейчас, в это самое время, я вдруг еще не сплю. От волнения заколотилось сердце. Неужели она тоже не спит и желает поболтать? Письма письмами, в них можно насочинять все, что угодно, а переписка в самом реальном времени - это совершенно другое. Ввести номер, послать вызов, получить подтверждение и все, мозг уже ощущает, что мы вступили с ней в совершенно иную связь, чем было раньше. Привет-привет, как дела? Как жизнь? Как связь? Стандартные банальные вопросы двух немного оробевших, осязаемо живых людей, а не их литературно-словесных образов.
-- Я очень давно хотел вот так пообщаться с тобой
-- Я тоже. Только мне было страшно.
-- Ты боишься более живых, чем в письмах и рассказах, людей?
-- Да, возможно.
-- Я не так страшен
-- Я знаю.
-- Я смотрю на мир твоими глазами через твои рассказы, я чувствую и знаю, какая я ты, но я не знаю, кто ты
-- Я тоже не знаю, кто ты, но от этого мы не становимся менее интересны друг другу, не так ли?
-- Да, но познание друг друга безгранично и оно тоже желает знать большего, как и любое познание
-- Зачем?
-- Философский вопрос бытия. Даже в виртуальном мире душ и картонных образов
-- Ты интересный :)
-- Чаще отмечают, что я нудный. Иногда говорят, что я прикольный :)
-- Ты часто общаешься через эту программу?
-- Нет... Теперь очень редко и только с детьми
-- У тебя их много?
-- Двое, а у тебя?
-- Тоже могло быть двое...
-- Оба раза не получилось?
-- Нет :(
-- Прости, я совсем не хотел неприятных подробностей
-- Ничего, все давным-давно прошло.
Диалог пошел не туда, совсем не туда, куда хотелось. Конечно, мне не терпелось узнать о ней больше, хотелось поговорить о чем-то настоящем и человеческом, но все быстро и стремительно начало проваливаться в совершенно ненужные реалии бытия. А может быть и, действительно, очень нужные? Чувствовалось, что ей хотелось, но она очень боялась рассказать о себе все и сразу. Я не стал вот так сразу торопить ее, куда-то лезть, что-то выспрашивать и вынюхивать. Она быстро освоилась с таким обменом живыми словами, и в вдруг, решительно уведя разговор в личное, неожиданно выдала:
-- А я - одинокая мазохистка, только не люблю и не принимаю это глупое слово.
-- Почему глупое?
-- Оно для глупых людей. Тупым и ограниченным оно говорит только об очень тупом и очень ограниченном.
-- А не тупым?
-- Не тупые понимают все без лишних слов.
-- Ты не любишь тупых и ограниченных?
-- Не люблю.
-- Но ведь я могу тебя понять только через слова, хотя и не считаю себя совсем уж тупым и ограниченным :)
-- Ты понимаешь все между строк и между слов, поэтому мы общаемся с тобой словами, нужными только для нас двоих.
-- Одинокая женщина, наслаждающаяся страданиями - это та, которая мучает себя сама?
-- Да...
-- Зачем?
-- Чтобы делать себе приятное и наслаждаться жизнью, как все, во всех ее проявлениях, включая половые.
-- А просто "как все" не получается?
-- Нет.
-- Понятно. Самое, как говорят молодые, прикольное, что я - садист и тоже одинокий, и по той же самой причине не люблю и не приемлю это дурацкое слово.
-- Ты смеешься надо мной? Зачем? Я не могу сейчас понять, почему ты так говоришь мне?
-- Прости меня, но я не думал смеяться. Я действительно тот, которого принято называть этим дебильным словом. Только без детских игр и без тупой и дешевой бутафории в виде кожаных штанов и прочей хрени
-- В жизни таких совпадений не бывает. Ты на ходу сочиняешь для меня сказку. Я не понимаю, зачем? Твои слова очень быстрые, я не вижу их настоящий смысл.
-- Нет, я давно уже ничего не сочиняю. Я живу и черпаю жизненную энергию в мучениях женщин. К сожалению, я не считаю свои поступки и свой образ жизни ужасными. Сейчас пошлю фото на почту.
.........
-- Получила?
-- не верю, что это сделал ты.
-- Тем не менее, мне нет никакого резона врать тебе. Ты прекрасно чувствуешь и понимаешь, что я говорю тебе правду, а сама пытаешься убедить себя в том, чего нет.
-- Я знала, кто ты в душе, но я не думала, да, точнее, я не верила, что все это в твоей реальной жизни.
-- Ты разочарована?
-- Нет. Это все очень неожиданно для меня. Даже слишком неожиданно. Скажи, ты сам выжег это женщине?
-- Да сам. Только это было давно. А что в твоей реальной жизни.
-- У меня нет фото. Да и снимать особенно нечего.
-- Я поверю наслово.
-- Ничего ТАКОГО. Шнур от старого утюга и все, что под руку попадет. Все не так ужасно, как у тебя. Еще есть фантазии. Они страшные, страшнее твоих фото. Но это только фантазии, они есть у каждого.
-- Сколько тебе лет?
-- 44... Что, многовато для фантазий?
-- Мне больше
-- Я догадывалась.
-- В каком городе ты живешь?
-- Зачем тебе это знать? Ты и так теперь знаешь обо мне очень много.
-- Я хочу к тебе приехать
-- Зачем?
-- Зачем мужчины едут к женщинам за тысячи километров? Хочу тебя увидеть
-- Это не доставит тебе удовольствия.
-- Почему? Ты урод?
-- Да. Ты почти угадал.
Еще одна догадка неприятно кольнула сердце. При всех ее словах, при всем, что она написала мне и в своих рассказах, при всей гениальности и необычности ее творений, она, действительно, могла быть больной или инвалидом, даже изуродовавшей себя психопаткой. В действительности всё это могло быть такой же правдой как и то, что Иллария - алкоголичка или наркоманка. Мой интерес к этой женщине тут же зашкалил за все мыслимые и немыслимые границы. Желание увидеть ее стало просто маниакально невыносимым, кем она ни была в действительности.
-- Мня никогда не возбуждали длинные ноги и тупой гламур. Я знаю твою душу, и этого мне более чем достаточно.
-- Ты знаешь только мои слова. В реальной жизни и я, и моя душа совсем не такие.
-- Дай мне шанс узнать это не из твоих слов
-- Ты потрясающий собеседник. От твоих слов бегут мурашки.
-- И все же...
-- Ты и вправду поедешь ко мне за тридевять земель?
-- Поеду. Ты мне все еще не веришь? Если успею за два дня и две ночи, приеду в выходные. Если нет - возьму еще отгулов. Если в пределах 200 км, приеду хоть завтра.
-- Хорошо. Я живу в *****
-- Значит успею завтра. Адрес дашь?
От неожиданности сердце чуть не вылетело в открытую форточку навстречу сияющей луне. Ещё бы! Оказывается, все это время, все дни, недели и месяцы нашего общения мы сидели совсем рядом друг от друга в одном городе и даже, возможно, много раз проходили мимо друг друга, не зная, что где-то в другой вселенной наши души уже вовсю общаются, знают друг друга, понимают друг друга и непреодолимо тянутся друг к другу. Вот это да. Дело, действительно, шло к реальной встрече, но мне вдруг захотелось оставить в тайне от нее тот факт, что мы живем в одном городе. Пусть это станет потом неожиданным сюрпризом.
-- Мне кажется, ты начинаешь торопить события.
-- Насчет завтра или насчет твоего адреса?
-- Ты перевозбудился и слишком торопишься :) Я работаю, у меня могут свои личные дела и заботы.
-- Прости, ты права. Давай встретимся завтра в твоем городе днем, скажем в час, или в твой обеденный перерыв, если это возможно, конечно?
-- Ты успеешь к часу?
-- Успею, если поеду пораньше
-- Откуда ты поедешь?
-- Ты торопишь события :)
-- Ты из Москвы?
-- Это очень принципиально, из какого я города?
-- Нет, прости. У меня маленький перерыв. Стоит ли приезжать ради этого?
-- Вот там и решим, стоит ли мне приезжать
Индикатор её клавиатурной активности надолго замолк.
-- Ты больше не хочешь общаться со мной?
-- Прости, я думаю.
-- Я жду
-- Хорошо. Завтра в 13-00 у парка. Там стоянка перед воротами. Это главный вход, улица ****. Как проехать, все могут подсказать.
-- Я найду по карте. Как я тебя узнаю?
-- Лучше я тебя или твою машину на стоянке.
-- Хорошо. Темно-зеленый Ниссан-патруль номер *******
-- Как выглядит Ниссан-патруль?
-- Огромный джип, как Ленд-крузер. На запаске надпись Nissan PATROL
-- Да, знаю, у нас на стоянке такой иногда стоит.
-- Напиши телефон на всякий случай. Вдруг сломаюсь по дороге или еще что
-- Не надо "еще что", пожалуйста. 8-9*********
-- Ну все, я пошел отдыхать и собираться. До завтра. Спокойной ночи :)
-- Спокойной ночи. До завтра.
========================================
Продолжение. Часть 5: http://www.proza.ru/2013/07/01/1490