На время отпуска «закатились» мы с сестрой и ее двумя внуками,-мальчишками семи и пяти лет, на дачу. Я планировала много рисовать, привезла полчемодана бумаги и красок. Взглядом жадным и ненасытным обвела дачный участок сестры - сколько же здесь цветов! Сердце екнуло от предчувствия особого счастья - счастья жить простой жизнью, т.е.жизнью без особых обязательств, забот, и, самое главное — я буду ри-со-вать!
Огород украшали маки опиумные, бледно-фиолетового цвета, маки, семенами которых обсыпают пирожки и печенье, маки полевые «пустые» и маки садовые «полные», бархотцы и анютины глазки, настурция - странный и дивный цветок, из которого французы супы варят, лилии белые и оранжевые, и еще люпин и космея и нагодки и какие - то неизвестные мне цветочки мелкие но необыкновенно красивые… Среди цветов не хватало только меня с красками и кистями! Хоть бы дождь не пошел, или ветер не оборвал лепестков, хоть бы успеть зарисовать наскоро, проэскизировать, уловить цвет, форму.
Назавтра началась последняя неделя июля. Цвел укроп, его шикарные «зонтики» бледно-зеленым туманом укрыли огород, и среди этого тумана я добровольно тонула, восседая на табуретке, с листом бумаги на коленях, с тремя кисточками между пальцев, с поллитровой банкой воды, с набором акварельных красок.
Сестра моя с большой ответственностью подошла к моему занятию. Стоило мне заговорить с соседкой, подойдя к забору, или прокатиться на велосипеде с пацанами по дачной улице, как она совершенно серьезно, «твердым» голосом говорила: «Рисуй уже!», и я тут же вспоминала, таким тоном моя мама говорила мне, девченке: «Делай уроки!».
Солнце светило, лето продолжалось. Дети купались в пластиковом бассейне, мы с сестрой нашли старые джинсы, собрались «легким движением руки» сделать из них шорты, а из футболок – майки. Градусник показывал двадцать пять. Но к вечеру температура упала, пошел дождь. С неба посыпался град величиной с куриное яйцо, спиртовой столбик опустился до плюс семи, дождь поливал и поливал и землю, гроза не утихала, гром пугал детей. Пришлось отключить все электроприборы и мобилки, зайти в дачный домик.
Моим спасением от тоски и непогоды стал букет садовых цветов, что был собран мною, когда я убегала от дождя. Их – то я и рассматривала, беря в руки по одному, проворачивая, срисовывая с разных ракурсов. Через два дня наконец - то распогодилось. Племянник мой приехал, отец пацанов. В домике стало оживленней, хоть и теснее.
Ночью вышли мы с сестрой, как говориться, до ветру, по деловому присели на огороде, среди кустов картофеля. Я подняла голову к небу, там было на что посмотреть!.. После нескольких дней непогоды звезды просто сияли на небосклоне. Я вертела головой, выискивая знакомые мне созвездия, показывая их сестре и называя, радостно отмечая про себя, что курс астрономии со школы я еще помню! Сон исчез, в душный домик идти не хотелось. Ночной ветер холодил беззащитную спину. Да, долго здесь, в картошке так не просидишь, - вот уже комары запели над головой противными голосами, и я, опасаясь, что объедят они мне одно место, приготовилась натянуть на тело, еще помнящее тепло постели - сорочку.…Уж кто - кто, а эти кровососы своей добычи не упустят! Замерла на секунду, не шевелясь, - оторвать глаза от звезд просто было невозможно…
На крыльце в это же время раскуривал сигарету племянник, вернувшийся из - за домика, куда проследовал по такой же нужде, и хоть выскочил на улицу он после нас, - вернулся раньше, - у молодых все получается быстрее. Племянник пристально смотрел туда, где «заседала» я. Пришлось втянуть голову в плечи и замереть. Но надеяться, что я стану незаметной в розовой фланелевой ночной сорочке на фоне растений было, по крайней мере, наивно!
Комары стали жалить сквозь сорочку. Я глянула на крыльцо из - за своего плеча. Мой тридцатипятилетний племянник смотрел в мою сторону, вытянув шею и наклонив тело вперед,- это, чтоб лучше, подумала я, меня рассмотреть! Замерла, а вдруг и правда незаметней стану, да и когда еще я так вот посижу под холодными, чистыми звездами, на корточках, посреди огорода… Холод пробрался под сорочку, вся кожа на спине вмиг сократилась и, наверняка, покрылась пупырышками, так было только в молодости, давно я не мерзла так! Захотелось попасть в тепло. Захотелось натянуть сорочку на пятую точку опоры… Племянник по-прежнему смотрел в мою сторону: парень, наверное, впервые увидел «в глубоком присесте» женщину и не может теперь отвести от этого зрелища взгляда. Ну, что ж, я - родная тетка, послужу ему «наглядным пособием», может он до сегодняшней ночи ничего подобного не видел?! Однако было странно, что в этом возрасте - тридцать пять стукнуло! - он не мог справиться со своим удивлением так долго. Я решила ему помочь. Повернулась к нему и только собралась что-нибудь язвительное ему сказать, как он, «прозрев», хлопнул себя по лбу ладонью, громко сказал: «А я думаю, ну что это за розовый мешок стоит в картошке и к тому же …смотрит на меня вот такенными квадратными глазами!» Мне уже и говорить было нечего. Да и не смогла бы, - зубы мои стучали так, что я опасалась за свои металлокерамические мосты. Перепрыгивая через кусты картошки, - что теперь скрываться! - я кинулась к племяннику, потеряв на огороде сначала правый, затем левый тапок, дала ему честно заработанный им подзатыльник, нырнула в духоту и тепло домика.
Скажу лишь теперь, что в домике долго мы не оставались и что спать уже не легли, дело-то шло к рассвету!
Натянув на себя кофты, штаны, куртки, топили во дворе печку, чай пили, смотрели вволю на небо, и, отганяя комаров, ждали рассвета. И, конечно, как это обычно бывает, время от времени вспоминали о розовом мешке с вот–такенными! - квадратными глазами и хохотали…