Александр ГМЫРИН
gmyrin@narod.ru
ЗЕРКАЛО
в осколках провинциальной политической жизни
(комедия в двух действиях)
г. Калининград
2013 г.
Действующие лица.
Николай Федорович Кочеврягин - депутат областной думы, около 60 лет, несколько вальяжный. Любит смотреться и прихорашиваться у зеркала.
Ирина Ивановна - его жена, молодящаяся особа, говорит, что за 40, а на самом деле за 50.
Эрика - их дочь, студентка.
Виталий Петрович – спортивный тренер, аккуратный молодой человек, модник.
Герхард Анатольевич Экке - бизнесмен-строитель.
Эдуард Викторович Веревкин - молодой депутат, соратник Кочеврягина по фракции.
Аркадий Михайлович - чиновник областной администрации, строгий, в очках, с нравоучительными нотками в голосе.
Пазукеев Степан Иванович – также депутат, в отличие от Кочеврягина более энергичный, стремящийся показать себя деловым.
Доминика Ополифановна - посетительница.
Закоперский – местный ученый, краевед, шустрый малый.
Сергей - юрист, педант.
Домработница Кочеврягина Екатерина, его помощник, молодые люди и девушки, администратор в сауне.
Обычный провинциальный город, наши дни.
Действие I
Cцена 1
Кабинет в областной думе. На стене, кроме всего прочего, висит зеркало.
Доминика Ополифановна. Здравствуй, дорогой наш депутат.
Кочеврягин. Здравствуйте. (Заглядывает в тетрадку, читает.) До…миника О-по-ли-фановна.
Доминика Ополифановна. Крыша у меня, видишь, течет – спасу нет, дорогой наш депутат. По два ведра, да еще тазик за ночь…
Кочеврягин. Областная дума, наша партийная фракция очень внимательно относятся к запросам…
Доминика Ополифановна (перебивая). Вот я и говорю – никакой мочи нет! Одни вопросы.
Кочеврягин (продолжая). …наших избирателей, поэтому мы наладили прием по личным вопросам и депутатский корпус проводит его не ради проформы…
Доминика Ополифановна. Да какие там формы - сущее безобразие. Я тебе, дорогой наш депутат, все как есть говорю.
Кочеврягин (продолжая свою мысль). ...мы таким образом достигаем высокой коммуникативности. Ведь депутаты – слуги народа, не так ли (снова заглядывает в тетрадку) До-миника О-по-лифановна?
Доминика Ополифановна. Видит бог, истинно так.
Кочеврягин. С большим вниманием слушаю вас. С чем вы пришли?
Доминика Ополифановна. Да я, вот, только яблочки. (Ставит на стол депутата пакет с яблоками.) Со своего сада-огорода... А денег совсем нет, пенсия – курам на смех. Только что на хлеб, да колбаски иной раз шибко захочется…
Кочеврягин (возмущенно). Да вы что?! Взятку мне предлагаете?
Доминика Ополифановна (испугано берет со стола свой пакет с яблоками). Да денег-то ведь нет, я б не пожалела…
Депутат нажимает кнопку звонка, входит помощник.
Кочеврягин (помощнику). Выведите гражданку. Она, будьте свидетелем, взятку мне предлагала.
Помощник берет посетительницу под руку и ведет к выходу.
Доминика Ополифановна (про себя). Эх, надо было у Петровны занять, да похоронные…
Кочеврягин (заглядывает в тетрадку). Э, подождите. Так у вас, До-миника О-полифановна, коммунальная проблема? Кровля требует ремонта и запаса топлива на зиму нет? И вы, кажется, вдова ветерана войны?
Доминика Ополифановна. Вдова, вдова, три года уж, как вдова. Да кому я нужна теперь? А к-кров-вле ремонта не требуется – крыша вот течет, спасу нет. Два ведра, да тазик за ночь…
Кочеврягин (торжественно читает по бумажке). Областная народная дума, партийная фракция областной народной думы обращаются к администрации района с просьбой выделить из резервного фонда 2 миллиона рублей на ремонт кровли и закупку дров для дома вдовы заслуженного ветерана войны Пелагейкина Н.И. Понятно вам, (говорит уже без запинки) Доминика Ополифановна? Мы, депутаты, поможем вам и с ремонтом кровли, и с топливом.
Доминика Ополифановна. Ой, спасибо тебе, дорогой наш депутат. Да куда ж два миллиона? Там бы шифера листов пяток, да дровишек трактор. А то за ночь два ведра, да тазик…
Кочеврягин. Мы вам, Доминика Ополифановна, все как положено сделаем. И крышу самым лучшим образом отремонтируем, и смету составим, и проект, и дрова самые лучшие… Здесь много кого подключить придется.
Доминика Ополифановна. Ой, спасибо тебе, дорогой наш депутат, ой, спасибо. Смету мне не надо, только бы дров да шиферу. А яблочки-то возьми, со своего сада-огорода.
Кочеврягин. Положите вот там. (Показывает.) Спасибо.
Посетительница выходит, проводивший ее помощник встает у стола.
Кочеврягин (самодовольно). Приятно, когда заслуженные благодарности.
Помощник. Ваши повседневные заботы об избирателях широко известны далеко за пределами вашего района.
Кочеврягин. Трудов – бессонных ночей не счесть, а благодарностей… (Смотрит на пакет с яблоками.) Отнеси-ка в машину, домой увезу. И – давай следующего посетителя.
Входит краевед Закоперский.
Закоперский. Здравствуй, Федорыч. Ну – все, грандиозный пиар тебе дарю. У тебя телевизионщики в Москве знакомые есть?
Кочеврягин. А, зачем? То есть, сначала, здравствуй, здравствуй.
Привстает из-за стола, пожимает руку. Краевед вальяжно усаживается на стуле.
Закоперский (доставая из папочки газетную вырезку). Не читал?
Кочеврягин (принимая вырезку). Не видел еще. Так, что тут… (Читает.) «По мнению авторитетного исследователя Закоперского, здесь может быть расположен тайник с Янтарной комнатой.
Закоперский. Вечно эти журналюги напутают! Я им сказал: там она, там! А они все исказили, «может быть»…
Кочеврягин (испуганно). Кто?
Закоперский. Да Янтарная комната, конечно. Что ж еще? Ты понимаешь - точнейшие сведения. Все документально подтверждено. Вот бумаги. (Пытается достать из папки ворох бумаг.)
Кочеврягин (показывает жестом «не надо»). Верю, верю, я ж тебя знаю. Только вот, помнится, рыли в последний раз, ты тоже говорил, что там, на этой, как ее… а оказалось…
Закоперский. Ну, ты, право дело, смешной. Там – совсем другое дело, вот нынешняя… Э, называть не буду – черные копатели вороньем слетятся. Пока в тайне место держу. А знаешь, почему нынче будет стопроцентное попадание?
Кочеврягин. Почему?
Закоперский. Есть знаки. Кабалистика, она никогда не врет. Тут уж точно. Короче, помогай с деньгами и техникой. Надо, пока не поздно, копать. Промедление смерти подобно, как говаривал наш великий…
Кочеврягин. Ну, я попробую…
Закоперский. Да чего пробовать – трясти, то есть копать надо! И обязательно съемочную группу из Москвы вызвать, чтобы все чин чином зафиксировали. Я тебе, когда ящики доставать начнем, звякну – подъедешь, комментарий дашь, как помогал.
Кочеврягин. Да как комментировать, чего говорить? Я про эту твою комнату только понаслышке, толком ничего не знаю.
Закоперский. А я тебе тезисы выступления подготовил. (Подает листы бумаги.) Читай, изучай, расскажешь так, что Радзинский от зависти слюной подавится. Компетентно, главное.
Кочеврягин. Ну, хорошо. (Берет листки.) Я переговорю со знакомым строителем - дадут тебе экскаватор и пяток рабочих. Хватит?
Закоперский. За глаза. Главное – вернейшие сведения, документально подтвержденные. Да ты посмотри. (Опять хочет вынуть бумаги из папки.)
Кочеврягин. Нет, нет, не надо – и так верю.
Закоперский. Годится, тогда – до встречи.
Кочеврягин. Пока.
Закоперский выходит, входит помощник.
Помощник. Там Герхард Анатольевич.
Кочеврягин. Вот, легок на помине. Только что о строительстве говорили. Приглашай. И, кстати, занеси-ка кофе. С коньячком, если есть.
Помощник. А куда ж он делся?
Кочеврягин подходит к зеркалу, прихорашивается.
Входит строитель Герхард Анатольевич Экке. Обнимаются и троекратно лобызаются. Депутат любезно усаживает гостя в кресло у журнального столика, сам садится напротив. Помощник приносит коньяк, кофе, конфеты в коробке.
Кочеврягин. Рад, рад встрече, Герхард Анатольевич. Вид у вас прекрасный. Бизнес процветает?
Экке. Да крутимся помаленьку, вашими, как говорится, молитвами.
Кочеврягин. Бизнес и власть – социальное партнерство. Так?
Экке. Так, так. Есть проблемка небольшая, Николай Федорович.
Кочеврягин. Ну, говори. Все как на духу, откровенно. Мы, власть, открыты и для народа, и для бизнеса.
Экке. Да ладно, брось, не на митинге. Короче, участочек надо пробить. Грандиозное строительство задумал, целый коттеджный поселок. У моря.
Кочеврягин. И?
Экке. И называться будет – «Янтарная слеза».
Кочеврягин. Здорово, вот ты всегда в ногу со временем. Как ты это.. э-э-х! Ян-тар-ная-сле-за. Здорово! Просто великолепно.
Экке. Стараемся.
Кочеврягин. Ну, работай. В конкурсе там, как положено, участвуй. И, с божьей помощью, за дело!
Экке. Да мне не божья – твоя помощь нужна.
Кочеврягин. Так я не строитель, не юрист. Я ни черта в этом не понимаю. Ты свою бизнес-выгоду ищешь, я – народные интересы защищаю. Каждому свое! Вот построишь, пригласишь – ленточку перережу.
Экке. Так ведь я запланировал один коттеджик для представителя нашей славной законодательной власти…
Кочеврягин. А чего не помочь? Для народа стараешься, вместе и будем. Юрист нужен? Есть у меня такой. Обмозгует, чего надо – всеми силами. Эх, работы, работы невпроворот… Но ради благого дела, за народные интересы мы не… В общем, это наша прямая обязанность, помочь развитию области. Социально-экономическому развитию. Так?
Экке. Так, так. Давай своего юриста, я ему растолкую, что к чему. Надо будет, между прочим, поправочку в областной закон внести.
Кочеврягин. Сделаем. И внесем, и протолкнем. А коттеджи-то как, большие?
Экке. Да нет, скромненькие. Два этажа, с мансардой да винным погребком. Пятьсот квадратов всего.
Кочеврягин. И сколько стоить будут?
Экке. Рынок покажет.
Кочеврягин. А… для… представителя законодательной власти?
Экке. А тут будет зависеть от эффективности его участия в проекте. Будет эффект – безвозвратный кредит. Короче, так получишь.
Кочеврягин. Эффективность работы депутатского корпуса, особенно нашей фракции, традиционно очень высока.
Экке. Поглядим, посмотрим.
Кочеврягин. Кстати, не поможешь техникой и людьми? Тут меня наш «Вечный копатель» достает. Опять какое-то место нашел, Янтарную комнату, говорит, обнаружил.
Экке. В который уже раз?
Кочеврягин. Так ведь на слуху, и публике нравится. Про ее, родимую, уж лет полсотни говорят. Давно б забыли, если бы не Закоперский. А мы при случае обязательно помянем, что ты безвозмездно в раскопках помог.
Экке. Ну, хорошо. Выделю, только без фанатизма. Экскаватор мобильный и пару рабочих. Пусть ковыряются, не жалко.
Кочеврягин. Спасибочки. Мы всегда друг друга понимали.
Встают, обнимаются, депутат провожает уходящего до двери.
Сцена 2.
Комната в квартире депутата Кочеврягина. В комнате стол, буфет, на стене висит зеркало. Депутат и жена.
Кочеврягин (намазывает хлеб маслом и сверху кладет икру). Вот бьешься, бьешься за их интересы – и хоть бы кто спасибо сказал.
Ирина Ивановна (разливая из чайничка чай). Ты бы поменьше за старух разных хлопотал, а заодно на молоденьких девочек не заглядывался. Не восемнадцать, чай, лет.
Кочеврягин. Да какие девочки, кто на них смотрит?
Ирина Ивановна. Не надо, слюнки-то бегут, мордуленция, гляди, как блин расплывается…
Кочеврягин. Да ладно, не говори ерунды. Девочки, много ты понимаешь… Наша вон, профурсетка, как? Чего там у нее в этом, в университете?
Ирина Ивановна. А чего - новый бзик. По обмену, говорит, группу в Америку отправляют.
Кочеврягин. О, молодец, пусть съездит. Это очень даже пригодится.
Ирина Ивановна. Да не ее! Там, говорит, 15 человек выбрали, по блату.
Кочеврягин. Вот, сволочи. С детства ко всяким нечестностям приучают. И кого ж там «назначили»? Этого хлыща, наверное, губернаторского сынка?
Ирина Ивановна. Его вроде в списках нет.
Кочеврягин. А ты откуда знаешь?
Ирина Ивановна. Эриша показала – все в интернете вывешено. Светка там – есть, соседка наша.
Кочеврягин. А тут какой блат? У нее ж мать, вроде, в магазине, а отец – дальнобойщик?
Ирина Ивановна. Ну, не знаю. Зелень, наверное, занесли. Ты б, Коля, сходил, разобрался.
Кочеврягин. Да ты понимаешь, этот ректор – шибко у-у-мный, ученый, понимаешь, доктор. С ним не договоришься - он же ни черта не понимает! Ты б уж сама как-нибудь, через кого-нибудь. Деньги найду.
Ирина Ивановна. Попробую через Веронику Алексеевну.
Кочеврягин. Попробуй, попробуй… Нет, в системе образования у нас – коррупция страшная! Нельзя с этим мириться, никак нельзя. (Разволновался, выпивает рюмку с коньяком.)
Ирина Ивановна (пытается удержать). Тебе вредно, не пей.
Кочеврягин. А, да все равно. Какое тут здоровье.
Ирина Ивановна. Рюмочку, конечно, можно, но не больше. У тебя ж сердце.
Кочеврягин. Да, сердце. За все болит.
Ирина Ивановна (испуганно). Болит? Может, валидол?
Кочеврягин. Не надо. Я лучше еще рюмочку.
Ирина Ивановна. Нет!
Отодвигает графинчик и рюмку.
Кочеврягин. Нельзя с этим мириться, нельзя. Вот вынесу на следующее заседание комитета вопрос.
Ирина Ивановна. Какой?
Кочеврягин. Как какой? О коррупции в нашей системе образования. Это что ж такое – везде блат, везде деньги.
Ирина Ивановна (поддакивает). Правильно, Коля, правильно.
Кочеврягин. Наше верховное руководство как ставит вопрос? Очень жестко ставит вопрос. Коррупцию под корень искоренять! Поганой метлой, каленым железом! А в этом университете… просто гадюшник. И ректор – первейший коррупционер.
Ирина Ивановна. Правильно, Коля, правильно.
Кочеврягин. Я их всех…я их на чистую воду…
Ирина Ивановна. Правильно, Коля, правильно.
Кочеврягин. Невозможно больше это терпеть! Еще рюмочку, разволновался очень.
Ирина Ивановна. Успокойся, Коля, ладно.
Кочеврягин (дотягивается и выпивает рюмку коньяка). Ты-то как, с диетами не переусердствовала?
Ирина Ивановна. Ой, тяжело. На этом фитнесе вчера тоже сердце, как и у тебя, прямо зашлось. А этот инструктор, такой интересный молодой человек, все подгоняет, подгоняет…
Кочеврягин. Смотри, чтобы не загнал. Старая перечница…
Ирина Ивановна. Да уж помоложе некоторых, на целых восемь лет.
Кочеврягин (тянется и чмокает жену в щечку). Ладно, красавица моя. Мы еще оба ничего, мы еще ого-ого.
Ирина Ивановна. Старые лошади – борозды не портят.
Кочеврягин. Коняги мы, трудяги.
Ирина Ивановна. Да, Коль, я тут бизнесом решила серьезно заняться. Не могу без дела, ну просто не могу. В перерыве с моим фитнес-инструктором говорила. Такой деловой, такой толковый… Предлагает проект – строительство. На этих, как его… на паях.
Кочеврягин. А может, на сваях?
Ирина Ивановна. Нет, нет, точно, на паях.
Кочеврягин. И что ты в строительстве, извини меня, смыслишь? Или, может, твой инструктор раньше прорабом на стройке работал?
Ирина Ивановна. Ну не будь таким скучным, ты тоже не депутатом родился. Кто строить будет – найдем, разберемся. Главное, организовать.
Кочеврягин. Ну, ну, давайте, организовывайте.
Ирина Ивановна. Вот тут как раз твоя помощь будет нужна. Виталий…
Кочеврягин (перебивая). Это что еще за Виталий?
Ирина Ивановна. Виталий Петрович, мой бизнес-партнер.
Кочеврягин. Это который по фитнесу?
Ирина Ивановна. Ну, да. Он уже и участок присмотрел, в таком красивом месте... Документы все подготовлены, надо только их... Ну, в общем, чтобы быстрее.
Кочеврягин. А мне это зачем?
Ирина Ивановна. Мне это надо, это мой бизнес.
Кочеврягин (любовно). Ты моя бизнес-леди… Хорошо, давай свои бумажки, разберемся.
Входит дочь.
Эрика. Хэлло!
Кочеврягин. Привет.
Ирина Ивановна. Здравствуй, доченька. Садись, покушай.
Эрика. Не хочу. (Хватает со стола бутерброд с икрой.) Пап, мне, серьезно, пять тыров надо.
Кочеврягин. Чего?
Эрика. Да тыщ, тыщ. И рублей, всего.
Кочеврягин. Хорошо – всего. Ты вот их заработай.
Эрика. Легко, только некогда. Вы ж сами вечно ноете: учись, учись… Нет, пап, серьезно. Нужно позарез. Иначе кранты! Серьезно.
Кочеврягин. А я вот серьезно поговорить с тобой хочу.
Ирина Ивановна. А я как раз пойду, по своим делам. Готовить…
Кочеврягин (испуганно). Неужели на кухню, готовить?
Ирина Ивановна. Да что ты. Там Катерина, она меня и не пустит. В будур я, массажистка придет, готовиться к завтрашней презентации.
Кочеврягин. И чего вы там все презентуете?
Ирина Ивановна. Чего надо, того и презентуем.
Кочеврягин. Ну, ну. (К дочери.) Присядь, поговорим .
Эрика. О чем? (Садится.)
Кочеврягин. О твоих отношениях.
Эрика. О сексуальных отношениях?
Кочеврягин. Ну почему же сразу о сексуальных? Об отношениях вообще, в университете…
Эрика. В универе у меня ни с кем сейчас никаких отношений нет. А если ты об этом козле и недоноске Игоре, так с ним давно покончено.
Кочеврягин. А… что… с Игорем?..
Эрика. Да трахнулись пару раз, но ты не волнуйся – я ж не маленькая. Контрацепты всегда при себе.
Кочеврягин (ошарашено). Так ты… это… я про учебу…
Эрика. А чего про учебу? Препод этот молоденький, на которого все наши девахи млеют, импотент. Точно, импонт. Или голубой. Даже не глядит, все только бубнит чего-то, заумное. И чего наши дуры в нем находят?
Кочеврягин. Послушай, ты человеческим языком можешь разговаривать? Я тебя по-русски спрашиваю. Как учеба?
Эрика. А я тебе по-русски отвечаю: за-ши-бись.
Кочеврягин. О, господи. Мать говорит, соседскую Светку вон в Америку посылают, а тебя - нет?
Эрика. Да Светка, она ж дебильная. Ты б посмотрел, как она одевается. А прическа? Бр-р-р… ну не идиоты ли, таких – и в Америку? Да она там всех опозорит, чучело гороховое.
Кочеврягин. Так, наверное, учится хорошо?
Эрика. Зубрит все подряд, как автомат. С ней же поговорить не о чем.
Кочеврягин. Поговорить не о чем, а в США посылают ее, а не тебя.
Эрика. Да видала я этих америкосов. Захочу – и так съезжу!
Кочеврягин. Это когда я денег дам.
Эрика. Фи! Захочу – сама заработаю.
Кочеврягин. Ну, захоти.
Эрика. Да неохота. Точнее, некогда. Сам же талдычишь: учись, учись… А когда зарабатывать?
Кочеврягин. Конечно, некогда, если по ночным клубам до утра шландаться.
Эрика. Молодость, папа, один раз дается. (Ластится к отцу.) Ладно, папулечка, дай пятерочку. Ну, позарез нужно, ну очень-очень…
Кочеврягин. Да что с тобой сделаешь. (Достает из бумажника деньги.) Ты все ж поосторожнее, поразборчивее в своих… этих… отношениях. В наше время вот так не было.
Эрика. А в наше время – так! Ну, ладно, я побежала.
Кочеврягин. Пока. (Глядя ей вслед.) Надо бы поднять вопрос о воспитании нашей молодежи. Отвратительное, никудышное воспитание. Никакого почтения к старшим, к родителям, к учебе отношение... И университет этот – рассадник разврата! Ну как такое терпеть?
Кочеврягин подходит к зеркалу, всматривается в свое лицо.
Сцена 3.
Фитнес-зал. Ирина Ивановна на тренажере, рядом тренер Виталий Петрович
Тренер. Вот так, так. Грудь повыше. (Руками приподнимает грудь.)
Ирина Ивановна. Ой, ой, дух захватывает.
Тренер. А вы, Ирина Ивановна, дыхание держите. Вдох – выдох, вдох – выдох.
Ирина Ивановна дышит.
Тренер. Вы, Ирина Ивановна, дышите правильно, и ничего не говорите… И грудь, грудь повыше. (Опять подхватывает грудь.)
Ирина Ивановна. Ой, ой.
Тренер. Вот, так хорошо. А знаете, с вашей осанкой, с вашей фигурой вы на презентации проекта всех сразите. Мы презентацию сделаем, знаете, в золоте – и вам надо к ней платье подобрать.
Ирина Ивановна. Как, вы предлагаете мне презентацию вести?
Тренер. А кому ж? Только вам, как руководителю проекта.
Ирина Ивановна. Я – руководитель проекта?
Тренер. А кто ж? Вы, конечно, ведь все тут на вас держится. Кстати, с мужем переговорили?
Ирина Ивановна. Он для меня все сделает. Он в доску расшибется.
Тренер. Ну, вот, и кому ж, как не вам?
Ирина Ивановна. Я, конечно, понимаю… Сложно все, непросто…
Тренер. Ирина Ивановна, вы не только красавица, вы умнейшая женщина. У вас деловая хватка – в крови!
Ирина Ивановна. Да? Я этого как-то не знала…
Тренер. Человек много чего о себе не знает. Вы со стороны себя не видите. Я таких женщин, прямо вам скажу, до сих пор не встречал. Редкая гармония. И красота, и ум.
Ирина Ивановна. Ну что вы, Виталий Петрович, вы мне льстите.
Тренер. Нисколько. Я вообще человек прямой и честный. Только правду – и ничего более.
Ирина Ивановна. Ну что вы…
Тренер. Да, да, да. Только правда, какая бы она ни была. Вот, согласитесь, Инна Федоровна – ну мешок мешком. Гляньте вон в том углу, как на велотренажере сидит. Даже если бы она у меня занималась… вряд ли ей уже поможешь. Запущено – до безобразия. И, главное, не видит, не понимает этого.
Ирина Ивановна. Ой, ну как вы правы, как правы. Представьте, она, эта курица облезлая, себя еще и красавицей мнит. Каково?
Тренер. Завышенная самооценка.
Ирина Ивановна. Вот, вот, явно завышенная.
Тренер. А ведь таких женщин, как она, вокруг очень и очень много.
Ирина Ивановна. Да большинство! Или мне только такие попадаются?
Тренер. А вот такие как вы, Ирина Ивановна, редчайшие исключения. Больше того, я бы сказал – как уникальные бриллианты. На таких, как вы, мир держится.
Ирина Ивановна (смущается). Ну что вы, что вы. Мне такого еще никто не говорил.
Тренер. Потому что по достоинству оценить достоинства другого – не каждому дано. Каждый ведь что? Из себя в первую очередь пуп земли, извиняюсь, строит. А чтобы вот так, непредвзято, объективно оценить – кишка тонка. Вы уж извините, Ирина Петровна, я может и грубо, но прямо. Откровенен я, что мне иной раз мешает очень.
Ирина Ивановна. Нет, нет, ваша откровенность – очень даже… Как же может честность честному человеку мешать?
Тренер. Э-э-э, мешает иной раз, и очень даже сильно. Меня ведь, знаете, на должность директора этого фитнес-центра выдвигали. И что? Я честно и откровенно сказал про дела и делишки нынешнего начальства, меня и задвинули. А молчал бы, поддакивал, глядишь, в кабинетах бы сидел.
Ирина Ивановна. Так вы, выходит, за правду пострадали?
Тренер. Выходит, за правду.
Ирина Ивановна. Может, мне с мужем поговорить? Пусть он тут кому следует покажет.
Тренер. Не надо, Ирина Ивановна, я человек простой. Не надо мне никаких должностей, и так хорошо.
Ирина Ивановна. Ну, не надо так не надо… А я все же поговорю, пусть хотя бы вразумит этих идиотов, на место их поставит. Порядочного честного человека – и так задвигать.
Тренер. Да не надо, Ирина Ивановна, не надо.
Ирина Ивановна. Нет, тут уж, извините, Виталий Петрович, мне виднее. Не могу несправедливостей терпеть.
Тренер. Эх, какая женщина!
Ирина Ивановна, горделиво. Уж какая есть.
Тренер. А вот скажите, Ирина Ивановна, как вы считаете: в нынешнем году мужчине, ну, вроде меня, в костюме в полосочку можно на улицу выйти?
Ирина Ивановна. В полоску?
Тренер. Ну, да, в мелкую такую.
Ирина Ивановна. Главное, фирма. Фирма какая?
Тренер. Лорд.
Ирина Ивановна. Это можно, и в полоску. Но к костюму Лорд обязательно ботинки Гуччи нужны. У вас есть?
Тренер. Нет, у меня туфли, эти, белорусские, извините ... То есть, я ведь не про себя, я вообще говорю. О тенденциях моды, так сказать.
Ирина Ивановна. Я вам подарю Гуччи. У вас какой размер?
Тренер. Да зачем! Что вы, неудобно. 41-й.
Ирина Ивановна. Должна же я вас как-то отблагодарить. Вон вы как со мной возитесь, я себя на двадцать лет моложе почувствовала.
Тренер. Моложе? На 20 лет? Боже упаси! Вы что ж, несовершеннолетней хотите стать?
Ирина Ивановна (не поняла). Какой несовершеннолетней?
Тренер. Ну, если от ваших тридцати пяти отнять двадцать…
Ирина Ивановна (смущаясь). Мне вообще-то немножко за сорок…
Тренер (испуганно). Да вы что! Никогда бы не подумал.
Ирина Ивановна. Увы, увы, увы…
Тренер. Знаете, пошлости говорят, но в этом есть жизненная правда: женщина в соку. Это когда к природным дарам – красоте и уму - прибавляются опыт и зрелость. Вот у вас как раз сейчас такой возраст, самый лучший.
Ирина Ивановна. Спасибо.
Тренер. Так я продолжу о тенденциях моды.
Ирина Ивановна. Вы так во всем разбираетесь…
Тренер. Интересуюсь жизнью во всем ее многообразии. Мне все интересно. Увлекаюсь, например, тайнами нашего города. Вы знаете, что кабалистические знаки не только на судьбу отдельного человека, но и целого города влияют?
Ирина Ивановна. Ой, как интересно.
Тренер. И вот эта самая кабалистика точно указывает, как, когда и чему быть. Это вам не какие-нибудь цыганки-гадалки или даже наши современные предсказательницы.
Ирина Ивановна. Вы что, даже предсказаниям Ванги не верите?
Тренер. А Ванга как раз этими древними… э-э-э … рунами пользовалась. Рассчитает по рунам – и все знает и видит.
Ирина Ивановна. Рунами? Неужели?
Тренер. Это – наука, не какая там мистика. Да, милая… ой, извините, Ирина Ивановна.
Ирина Ивановна. Ничего, ничего. Вы, Виталий Петрович, так интересно рассказываете. Продолжайте. И что эти… руны?
Тренер. Руны - древние письмена, в них сегодняшнее сокрыто. Давно нанесено, а знали, что и сегодня, и завтра будет.
Ирина Ивановна. Так кто же эти руны написал?
Тренер. Их никто не писал, они в знаковых местах сами проявились. Это – знаки свыше.
Ирина Ивановна. От Бога?
Тренер. Бог или черт автор – науке неизвестно. Кабалистика, одним словом. Я вот тут несколько статеек нашего местного исследователя ученого Закоперского прочитал. Любопытно. Если хотите, принесу.
Ирина Ивановна. Ой, принесите, принесите Виталий Петрович.
Тренер. Принесу. И хочу еще лично с автором познакомиться. Великий, можно сказать, человек.
Ирина Ивановна. Ой, и меня, и меня познакомьте. Ну, обещайте, что познакомите.
Тренер. Познакомлю.
Подходит девушка-тренер. Виталик, ваше время давно закончилось. У меня клиенты – освободите снаряд.
Тренер. Заработались.
Ирина Ивановна. Какая фамильярность!
Тренер. И о модах не поговорили.
Ирина Ивановна. В следующий раз.
Уходят.
Сцена 4.
Кочеврягин сидит в кабинете за столом с компьютером. Работает одним пальцем.
Кочеврягин. Как же это, э-э-э… десри… нет, дисре… (Звонит, входит помощник.) Слушай, как этот чертов дисрибютер пишется.
Помощник. Дис-трибь-ю-тер. Дис-трибь-ю-тер, дис-трибь…
Кочеврягин. Да понял, понял уже.
Помощник. В компе, вообще-то, орфография есть. Давайте покажу.
Кочеврягин. Сам знаю, не лезь. Иди, иди, не умничай. Так, дистрибьютер нашей продукции… Нет, нашей местной… нет, нашей отечественной… Вот, хорошо, отечественной. А чего этот дурацкий комп красным выделяет? (Зовет помощника.) Чего тут красное?
Помощник. Опечатка, наверное. (Заглядывает.) Вот, точно, тут одно «н» пропущено. Надо отечествеННой…
Кочеврягин. Ясно, опечатка. Дурацкая, вообще-то, техника. То ли дело простой ручкой, еще лучше пером… Я, бывало… Ладно, иди, не мешай работать. (Помощник выходит.) Бывало, да… (Откидывается на спинку кресла.) И ведь что интересно, сволочь эта, Пазукеев, никак не хочет признать, что неправ. Ведь просто ж все – неправ, признай. Признай свои ошибки, скажи честно: я был неправ. Так нет же, упорствует, как баран. Элементарно, кажется. Дело ведь простое, как дважды два. Может, звякнуть ему, поговорить, что называется, по-мужски? Вот прямо ему, в лоб вопрос поставлю – не отвертится.
А что я ему скажу? Что так нельзя, нехорошо, не по товарищески? Так какой он нам товарищ? Он с другой фракции. Политический оппонент, не к столу будет сказано. Нет… Нет, мы пойдем другим путем. Мы этих Пазукеевых по-другому, политически задавим. Надо будет молодого Веревкина настрополить, он здорово говорить умеет. Разнесет – камня на камне не оставит.
Да…тяжела политическая работа, тяжкий труд. А ведь кто-то думает, что вот, дескать, депутаты, ничего не делают. Вот попробовали бы, поворочали бы своими мозгами… Да откуда у них мозги-то? Им бы только по митингам болтаться, да критиканством заниматься. И то не так, и это не эдак… А сделать чего конкретно? Слабаки!
(Зовет помощника.) А принеси как мне письмо, что в правительство подготовили. (Помощник приходит с письмом.)
Кочеврягин. Ну, сколько говорить - министерство, правительство – все с большой буквы. И должности… скажут, не уважаем.
Помощник. Да вот как-то «член ревизионной комиссии» с большой не очень выглядит. Член – он ведь, гм, член…
Кочеврягин. Ну, член можно и с маленькой, а все остальное – с большой. Ты, может, и министра, и самого президента с маленькой напишешь?
Помощник. Да есть вообще-то правила русского языка.
Кочеврягин. Не умничай, правила. Ты посмотри, как нам пишут. Из самой президентской администрации. Или там не знают, как писать? Или этих твоих правил русского языка не знают?
Помощник. Может и не знают.
Кочеврягин. Ты договоришься когда-нибудь. Умник. А вот скажи-ка лучше, у Пазукеева – какие слабости? Ну, чего он любит: девочки, может, или за воротник заложить? Вы ведь среди своих, помощников, о нас болтаете?
Помощник. Я про наши внутренние дела лишнего - ни-ни.
Кочеврягин. Хорошо, если узнаю, извини, расстанемся в момент. Ну, так что Пазукеев?
Помощник. Имеется кое-что за ним. Да мне проще все на бумаге изложить, давайте я вам справочку приготовлю?
Кочеврягин. Давай на бумаге, если проще. (Помощник выходит.) Да, непростая политическая ситуация. И ведь Алка эта, буфетчица, глазками так и стреляет. А уж ножки, ножки…. И грудь… И вообще фигурка… Депутату, председателю комитета, не откажет? Черт, и чего я телепенюсь? А вот пойду-ка прямо сейчас, кофейку выпью. (Подходит к зеркалу, причесывается. Неожиданно в кабинет входит депутат Веревкин.)
Веревкин. Здравствуйте,
Кочеврягин. Здорово, здорово, Эдик! Какими судьбами? Какие вопросы? Политика? Экономика? А может, быт?
Веревкин. Всем занимаемся, всем, Николай Федорович. Работы, честно скажу, через край. И по линии фракции, и по депутатской… Одних законов в работе двенадцать штук. Двенадцать, вы можете себе представить? И все - архиважные. Вот, например, «О моральной ответственности за негативные высказывания в прессе». Там есть несколько формулировок – хотел с вами посоветоваться.
Кочеврягин. Это что за закон?
Веревкин. Как, вы запамятовали? Мы ж его на фракции обсуждали, его наш депутат Семечкин внес?
Кочеврягин. А, ну как же, помню. Нужный, очень нужный закон. Такие законы наши избиратели ждут. Вот именно такие законы – ждут.
Веревкин. Естественно, закон в числе приоритетных. В первоочередном порядке планируется принять. То есть, рассмотреть вначале.
Кочеврягин. И чего рассматривать? Нужный закон – взять и принять. А то разведут бодягу… болтуны наши полезут – спасу нет! И ведь эти, Пазукеевы всякие, обязательно против будут. Безо всяких аргументов – против, и все! Правильно я говорю, Эдик?
Веревкин. Ну, силы противника преуменьшать нельзя. В их фракции имеются мощные полемисты. И аргументы найдут, и перевернут все запросто с ног на голову. Так что придется побороться.
Кочеврягин. Поборемся, нам ли полемикой не заниматься? То есть, я хочу сказать, нам ли в полемику, то есть, за полемику… В общем, ты понимаешь.
Веревкин. Понятно, Николай Федорович, понятно. Так вот, гляньте формулировочку. (Подходит и протягивает листки бумаги.) Вот, как вы считаете, если слово «в обязательном порядке» заменить на «непременно»? Как?
Кочеврягин. Ну, это бы надо на фракции обсудить.
Веревкин. Так мы ж оба с вами члены фракции, вот, считайте, и обсуждаем. Смотрите, заменяем на «непременно», и сразу звучит более убедительно. Двусмысленности убираем, и эта статья закона принимает совершенную юридическую форму.
Кочеврягин. Да, мне тоже так кажется. Надо, надо каленым железом выжигать все…эти… дву-смысленности. Каленым железом!
Веревкин. Значит, заменяем?
Кочеврягин. Мое политическое чутье подсказывает: надо заменять, настоятельная потребность! Каленым железом вот эти вот, двусмысленности… Нельзя идти на поводу у разного рода Пазукеевых, надо четко держаться нашей партийной линии. А как, кстати, Москва? Ты не консультировался? Нет, ты погоди, надо сначала посоветоваться…
Веревкин. Да я с коллегами из Москвы концепцию этого закона до буковки обмозговал. Все-все обсудили, все обговорили. Детали, они сказали, на месте доработать, а в принципе…
Кочеврягин. С принципом они согласны?
Веревкин. Двумя руками.
Кочеврягин. Ну, тогда и нам флаг в руки. В общем, благославляю… Шучу, шучу. А не выпить ли нам по этому случаю рюмочку? Ведь такой законище провернули, такую работищу…
Веревкин. Так закон еще даже в первом чтении не принят.
Кочеврягин. Ничего, скоро такие дела не делаются и… капля камень точит, так, кажется? Ну, давай это отметим. (Зовет помощника с коньяком.)
Кочеврягин (чокается с Веревкиным). Эдик, надо дать политический бой Пазукееву. Ты готов?
Веревкин. Я всегда готов. Как юный пионер. Мы, его…
Кочеврягин. Вот за это и выпьем!
Веревкин. Всегда!
Кочеврягин. Ты, кстати, как-нибудь домой ко мне зайди. Так, знаешь, по-простому. Поболтаем, с семьей познакомлю.
Веревкин. Спасибо, обязательно зайду.
Сцена 5.
Скамейка-качель на улице. Рядом фонтан со скульптурами. Альпийские горки, декоративные насаждения. На скамейке сидят и тихонько раскачиваются Кочеврягин и чиновник областной администрации Аркадий Михайлович.
Аркадий Михайлович. Ты, Николай Федорович, видимо, не до конца понимаешь ситуацию. На носу - важные события, а у вас в думе разброд и шатания. Ни по одному вопросу ясности нет. Нет ясности, нельзя с уверенностью результаты голосования предсказать. У вас, извините, не дума, а казино какое-то
Кочеврягин. Казино?
Аркадий Михайлович. Ну, да. Как рулетка. Неизвестно, что выпадет. То ли зеро, то ли кукиш с маслом.
Кочеврягин. Почему же неизвестно?
Аркадий Михайлович. Да потому! Четыре фракции, и всяк в свою сторону тянет. Администрации положиться не на кого. Как прикажете областью управлять? Только что здравое придумаем – тут же все в своей думе в говорильне и потопите.
Кочеврягин. Ну зачем же так, Аркадий Михайлович. Мы ж не какие-нибудь, у нас люди компетентные и ответственные. Мы ж за благо народа…
Аркадий Михайлович. Надо не за народ, а за область. Разницу чувствуешь?
Кочеврягин. Ну, как бы… чувствую…
Аркадий Михайлович. Да ни черта ты не чувствуешь! Вам бы только языками почесать. Ладно, давай проще. На следующее заседание мы пакет законов представим, надо их оперативно принять, сразу в трех чтениях. Хоть до утра сидите, а примите.
Кочеврягин. А что за законы?
Аркадий Михайлович. Нужные законы. Области нужные.
Кочеврягин. Раз нужные, значит, примем. Наша фракция, будьте уверены, всегда разумно к делу подходит. Это Пазукеев со своими бодягу вечно разводит…
Аркадий Михайлович. Фракция Пазукеева, между прочим, в обсуждении этих законов еще на ранней стадии участвовала. Они, можно сказать, наши соавторы.
Кочеврягин. Обижаете, Аркадий Михайлович. Почему нас не позвали? Вот вы, Аркадий Михайлович, с этим самым Пазукеевым вошкаетесь, а знаете, что он о власти в кулуарах говорит? Такое, что и повторить невозможно.
Аркадий Михайлович. Да мы все по кухням много чего болтаем. Это ведь так, треп просто. Главное, что делает человек, что у него, так сказать, на выходе.
Кочеврягин. И на выходе у него, у Пазукеева, одни, извините, гадости. Я ведь знаю, вернее, догадываюсь, что он обо мне, например, говорит. Да это бы бог с ним – он о… (поднимает глаза вверх) такое говорит…
Аркадий Михайлович. Так это все, опять же, разговоры.
Кочеврягин. А вот и нет, а вот и нет! На июньской сессии, помните? Как он со своей клоунской фракцией голосовал по важнейшему для области закону номер двести пятьдесят восемь? Мы так сразу поняли его своевременность и необходимость, и двумя руками, что называется, поддержали. А они…
Аркадий Михайлович. Так ведь внесли поправочку, и во втором чтении Пазукеевская фракция тоже проголосовала. Зато ты, Николай Федорович, со своими друзьями хорошенькую мину нам под двести шестидесятый закон подложил. Зачем? Двухмесячную работу администрации в один момент на корню зарубил, можно сказать.
Кочеврягин. Ну зачем вы так, Аркадий Михайлович. Там ведь в тексте, если помните, невозможные вещи были… Точнее, неточности. Мы их поправили, и через недельку ведь все как есть приняли.
Аркадий Михайлович. Это можно было и в рабочем порядке сделать, без этих публичных ваших демаршей. А то превратили думу в какую-то говорильню, а как начнете болтать, до такого заговариваетесь, что хоть стой, хоть падай.
Кочеврягин. Вот здесь я с вами, Аркадий Михайлович, на сто процентов согласен. Эти наши оппоненты-диссиденты, особенно фракция Пазукеева, такое несут…
Аркадий Михайлович. Ладно, проехали. Бодайтесь сколько угодно и с кем угодно, а результат чтобы был. Область от вас этого ждет, руководство и население.
Кочеврягин. Хорошо, сделаем. А у меня к вам, Аркадий Михайлович, тоже просьба. В плане поддержки бизнеса, есть интересные проекты. Много пользы для области могут принести, надо поддержать, зеленый свет, так сказать, местному производителю…
Аркадий Михайлович. Это кто же вас так заинтересовал?
Кочеврягин. Не меня, не меня, Аркадий Михайлович - общество. Всю область, как вы говорите. Между прочим, никаких предпочтений у меня лично нет – поддерживаю, так сказать, равномерно несколько строительных структур. Мне все едино, лишь бы польза народу была.
Аркадий Михайлович. Ну, опять про народ. Ладно, посмотрим. Мы всегда с пониманием ко всем относимся, главное, чтобы и нас партнеры понимали. А вы - дума, депутаты – разве не партнеры? Разве мы не одно дело делаем?
Кочеврягин. Конечно, одно. Благо народа наше призвание.
Аркадий Михайлович. Интересы области.
Кочеврягин встает, прощается и уходит.
Аркадий Михайлович (один). Недалек, а исполнителен. Закончит свое депутатство, вполне можно будет в аппарат взять. Предсказуем, слава богу. И с бизнесом не зарывается, так, помаленьку, это даже хорошо, всегда на крючке будет висеть. Чтобы не расшалился. Ведь если серьезно проанализировать, то ясно становится: политическая система государства, после неизбежного периода разброда и шатаний, устаканивается. Утрясается все, и люди, кроме отдельных городских сумасшедших, становятся разумнее. Становятся понятливее, и если с ними нормально работать…
Входит депутат Пазукеев с тремя молодыми ребятами.
Пазукеев. Здравствуйте, Аркадий Михайлович!
Аркадий Михайлович. Здорово, Степан Иванович, здорово! А это кто?
Пазукеев. Знакомьтесь, это Петя – лидер нашего молодежного крыла.
Аркадий Михайлович. Крылья родины, значит? Ну, ну.
Пазукеев. Это Денис – мой помощник по партии, подающий надежды молодой политик. А это – Ксения. (Девушка вызывающе, «Можно просто Ксюша».) Очень толковый работник.
Аркадий Михайлович. Рад, рад, устраивайтесь. (Ребята рассаживаются на стулья, Пазукеев садится с Аркадий Михайловичем на качалку.)
Аркадий Михайлович. Ну, спасибо, что пришли. Хотелось бы сначала выслушать наше подрастающее поколение, нашу, так сказать, смену. Вот как вы сейчас оцениваете политическую ситуацию в стране, в нашей области?
Все молчат, Пазукеев теребит Петю: « Давай, давай, не молчи как баран».
Но говорит Денис. Социополитическая обстановка в регионе, как и в стране в целом, отличается нарастающей стабильностью, не исключая тренда диссонантного протестного настроения. А учитывая наши геополитические особенности и эксклюзивный менталитет населения, можно с уверенностью констатировать, что значительная часть электората, опираясь на деструктивные элементы…
Аркадий Михайлович (перебивая). Это правильно, это очень верно вы подметили. Ну, а вы как считаете? (Обращается к девушке.)
Ксения. Молодежь вся как одна поддерживает… мы поддерживаем… Мы считаем, что мы… поддерживаем… В общем, хорошая ситуация.
Вступает Петя. Молодежному движению требуется больше внимания. Мы, Аркадий Михайлович, хотели бы обратиться в обладминистрацию с просьбой о помощи. Есть прекрасный проект, требуется небольшое финансирование. Если власть нам поможет…
Аркадий Михайлович ...то вы горы свернете? А без помощи? Как?
Петя. Нет, без помощи, то есть без денег, не получится. Время энтузиастов-романтиков, Аркадий Михайлович, кануло в лету. Молодежь сейчас прагматична.
Аркадий Михайлович. Ну, это, может, и хорошо. Деловые отношения – мне нравится. Поможем с ваши проектом, только и вы нам помогайте. Вон сколько дел в области, и молодые руки да умы ой как нужны.
Петя. У нас энергии достаточно.
Аркадий Михайлович. Главное, чтобы в правильном направлении. Ну, хорошо, ребята, спасибо. Оставьте нас, пожалуйста, одних.
Молодежь уходит, остаются Аркадий Михайлович и Пазукеев.
Аркадий Михайлович. Слушай, демократия – это, конечно, хорошо. Многопартийность там, фракции разные. Только ты, сам понимаешь, эту демократию на хлеб вместо масла не намажешь. А про икру тогда, при вашей болтовне, вообще придется забыть. Ну, когда вы, наконец, порядок в своей думе наведете?
Пазукеев. Да давно бы уже порядок был, если бы не бредни всяких разных Кочеврягиных и им подобных. Ведь невозможно же работать, Аркадий Михайлович. По каждому пустяку дыбятся, никакого сладу нет. Я вам так скажу: пока такие Кочеврягины, пока такая фракция в нашей думе будут… э-э-э присутствовать, толку не будет. Никакого социально-экономического развития области не добьемся.
Аркадий Михайлович. И что ж, никак с ними нельзя договориться?
Пазукеев. Никак, решительно никак. Антагонистические противоречия у нас, если вспомнить формулы старого доброго марксизма.
Аркадий Михайлович. Ну, нашел чего вспоминать. Что было – то прошло, на дворе новое время. Надо даже с политическими противниками находить общий язык, надо уметь договариваться. Консенсусы и прочее, понимаешь, либерализм одним словом. Вот ты знаешь, кто у меня только что был?
Пазукеев. Кто?
Аркадий Михайлович. Да твой лучший друг, Николай Федорович Кочеврягин как раз и был, собственной персоной.
Пазукеев. Да-а-а… вам, Аркадий Михайлович, конечно, виднее, только я с ним, по присловью, на одном поле не сяду.
Аркадий Михайлович. А на сессии рядом сидишь? Ладно, я в вашу политику не лезу. Хоть волосы на головах, которых у вас – гм - немного, повыдирайте. Дело, интересы области не должны страдать.
Пазукеев. Да мы это понимаем. Себя пересиливая, и с Кочеврягиным на компромиссы идем. Когда возможно. Но когда дело принципа…
Аркадий Михайлович . Да какие там принципы, брось ты! Балаган один, цирк.
Пазукеев (обижается). Зря вы так, Аркадий Михайлович, зря. У нас политическая борьба, серьезное дело.
Аркадий Михайлович. Ладно, ладно, говорю ж – не лезу я в вашу политику. Не обижайся. Просто наболело. Вот, понимаешь, у администрации планов громадье, перед областью такие перспективы вырисовываются, а вы тут вечно как под ногами путаетесь.
Пазукеев. Ну, опять…
Аркадий Михайлович. Все, все, извини. Мир. Хорошо?
Пазукеев (улыбаясь). Да я с вами, Аркадий Михайлович, воевать и не собирался. Мы, если честно говорить, не то что Кочеврягина, мы и кое-кого пострашнее переживем.
Аркадий Михайлович. Переживем или пережуем?
Пазукеев. И то, и другое. Вместо масла, коль демократию, будь она неладна, нельзя, на хлеб намажем и вкусно так скушаем.
Аркадий Михайлович. Вот это к месту. А пойдем-ка, Степан Иванович, перекусим. Прошу.
Выходят.
Занавес.
Действие II
Сцена 6.
Столовая в квартире депутата Кочеврягина. С женой пьют чай.
Кочеврягин. Ты знаешь, Пазукеев, оказывается, иногда и вменяемым может быть. Вот когда ему сверху голову начистят, видимо, просветление в мозгах получается. Здраво рассуждать или, там, поступки умные – это, понятно, не для него. Не по Сеньке, понимаешь, шапка. С коротких штанишек – хи-хи – не вырос. Но как начистят откуда надо – просветление в мозгах – хи-хи – получается.
Хотя, откуда ж и мозгам взяться? Глуп, можно сказать, как пробка. Помнишь, как я его на дебатах? А? Одним вопросом на лопатки уложил. Каким образом, говорю, вы собираетесь повышать благосостояние ваших избирателей? А? Он сразу заткнулся, и куда красноречие писаное подевалось?
Впрочем, и красноречия-то никакого нет. Отродясь не бывало. Это все писаки понавыдумывали. Дескать, депутат Пазукеев красноречив, а депутат Кочеврягин … как его… косно-язычен. С чего взяли? С того, что я всегда правду говорю? Без прикрас там разных? И им это не нравится?
Косно-язычен. Придумают же! Когда вот так, аргументировано, на голых фактах. Все, как есть, по полочкам им разложишь – это косно-язычие? Болваны, извини меня.
Ирина Ивановна. Ну, успокойся, не надо. Попробуй лучше ватрушки, очень вкусные. С утра наготовили.
Кочеврягин. Катерина пекла?
Ирина Ивановна (обиженно). Можно подумать, я бы хуже. Сам знаешь – некогда, времени ни секундочки нет. То одно, то другое, то третье… Закрутилась вся.
Кочеврягин. В бизнесе?
Ирина Ивановна. И в бизнесе тоже. Ты знаешь, какую огромную работу мы проделали? О, даже представить трудно. Горы этой самой, работы. Как говорят, моб- мон- мом-бланы.
Кочеврягин. Ну, если моМБланы, тогда конечно.
Ирина Ивановна. А ты не смейся. Сам бы попробовал. Чем ехидничать, помог бы лучше. Ведь все в тебя упирается. Участок до сих пор не оформлен. А ведь обещал!
Кочеврягин. Обещал – сделаю.
Ирина Ивановна. Когда?
Кочеврягин. Когда рак на горе свистнет. Шучу, шучу. Завтра же займусь.
Ирина Ивановна. Вот, вот, займись. А то скоро и ватрушки не на что будет печь.
Кочеврягин. Понятно, без твоего бизнеса нам завтра же каюк.
Ирина Ивановна. Смейся, смейся. Я посмотрю, когда у нас дело пойдет, как ко мне за деньгами прибежишь.
Кочеврягин. И что, не дашь?
Ирина Ивановна. Посмотрю на твое поведение.
Кочеврягин. Да я хороший, смирный. (Тянется с поцелуем.)
Ирина Ивановна (приторно сопротивляясь). Коли так, может, и дам.
Кочеврягин. Деньгами или натурой?
Ирина Ивановна. Можно и… (Входит Катерина.)
Катерина. Там Эдик, то есть Эдуард Викторович пришел.
Кочеврягин. О, зови, зови. Вот кстати и о делах поговорим. Ты, дорогая, нас оставь.
Ирина Ивановна. К чему это? Как только приятный молодой человек в гости, так сразу мне на кухню?
Кочеврягин. Ну, не на кухню, а…
Ирина Ивановна (перебивает). И не подумаю! Во-первых, не обязательно все время об одних делах трепаться. А, во-вторых, и о делах можно – я вообще сейчас бизнесмен, у меня, может, дел побольше, чем у вас, трепачей-депутатов.
Кочеврягин. Я бы попросил…
Ирина Ивановна. Попроси, попроси.
Входит Эдуард Викторович Веревкин. Доброго здоровья этому славному дому.
Целует ручку жены, крепко жмет руку Кочеврягину.
Веревкин. Говорят, сам президент обратил внимание на нашу область.
Кочеврягин. Да что вы? И как?
Веревкин. Пока довольно неопределенная информация. Но главное – обратил. В своем выступлении так прямо и сказал: эта область, подчеркнул, имеет право на большее чем сейчас внимание.
Кочеврягин. Это хорошо, это просто здорово. Давай, Эдик, к столу. Заодно и отметим такое знаменательное событие. Ну, разве не повод?
Берет графинчик с коньяком и разливает всем.
Кочеврягин. Я предлагаю выпить за здоровье нашего президента.
Все чокаются и выпивают.
Веревкин. Я полагаю, Николай Федорович, что пора уже нам выходить на новый уровень поддержки местного бизнеса.
Кочеврягин. Вот, ты прямо, Эдик, мои мысли читаешь. Надо, надо местный бизнес поддерживать более энергично. Я намедни встречался с крупным представителем обладминистрации, так ему прямо об этом сказал.
Веревкин. Вы – смелый человек, Николай Федорович.
Кочеврягин. Ради дела ничего не жалею! И не боюсь. Так вот, сказал ему о поддержке, и он поддержал. То есть, обещал поддержку… то есть, содействие…
Веревкин. Я приготовил проект программы поддержки местного бизнеса. Конкретная программа с конкретными делами.
Кочеврягин. Это хорошо, это здорово! Ты мне эту программку оставь, я посмотрю, когда освобожусь. А вот скажи, что называется, стратегически. как мы должны поддерживать местный бизнес? Какими, так сказать, механизмами?
Веревкин. Инструментарий для поддержки, Николай Федорович, достаточно обширен. Тут и…
Ирина Ивановна (перебивая). Хватит, хватит о делах! Ну, сколько можно. Я вон, несмотря на... и то позволяю себе в выходной отвлечься.
Кочеврягин (многозначительно Веревкину). Ирина Ивановна у нас серьезно занялась строительством. Бизнес-леди, так сказать, или бизнес-вумен?
Ирина Ивановна. Я же сказала – хватит о делах. Давайте лучше о жизни. Эдик, у вас девушка есть?
Веревкин (краснея). Да что вы, Ирина Ивановна, как можно. Я же депутат, государственный, можно сказать, человек.
Ирина Ивановна. Так что ж, государственный человек в холостяках до старости должен сидеть? Вот, посмотри на Николая Федоровича. Видишь, как ему повезло? С женой – оно, наоборот, как-то солиднее. Надо, надо Эдик уже об этом подумать. А может, тебе помочь? А? Как я вам в качестве свахи?
Кочеврягин. Прекрасно, особенно учитывая редкое везение, которое мне подвалило.
Ирина Ивановна (грозно). Ты в чем-то не согласен со мной? Что-то я не так сказала?
Кочеврягин (испуганно). Нет, нет, все правильно. А Эдуарду Викторовичу, действительно, надо озаботиться этим вопросом.
Веревкин. Да нет, Ирина Владимировна, Николай Федорович. Мне еще рано. Дел много, хотелось бы, между прочим, аспирантуру закончить.
Кочеврягин. «Остепениться»? Ну, для этого не обязательно несколько лет над книжками корпеть. Когда тогда работать? Когда, извини, народные интересы защищать? Мы, политики, для другого призваны. А степень… Мне-то уж поздновато, а тебе, Эдик, я помогу. С нашим ректором, вестимо, каши не сваришь, да есть и другие университеты. Немало их в нашей стране. Так что помогу, не сомневайся. Имеются у меня нужные знакомства.
Веревкин. Ой, да что вы, Николай Федорович. И все будет по-настоящему?
Кочеврягин. «Настоящей» не бывает!
Вбегает Эрика. Всем привет! А это кто?
Кочеврягин. Это – Эдуард Викторович Веревкин, депутат областной думы, мой заместитель по фракции, член комитета. А это (Веревкину) – наша дочь Эрика.
Эрика (как бы про себя). Субтильный какой-то депутат. (Веревкину.) А как вы относитесь к половой свободе. Какова ваша точка зрения на этот вопрос? Ведь вы же политик?
Веревкин. Тема требует, на мой взгляд, углубленного изучения. В принципе, я демократ и либерал. Потому я за эмансипацию женщин и, естественно, за свободу во всех ее проявлениях.
Эрика. Вот, сразу видно нормального чЕла. Прогрессивного, как вы тут трепетесь, политика. А то мой папаша такой... отстой, мочи нет. (Отцу.) Видишь, папулечка, как к этому относятся современные…э-э-э…
Кочеврягин укоризненно смотрит на Веревкина.
Веревкин. Однако, при всей демократии, должны быть естественные ограничители. Моральные устои никто не отменял. Свобода, говаривали классики, есть осознанная необходимость. Таким образом, детерминированные общественные правила…
Эрика (перебивая). Ну, опять те же саундтреки. А в «Ночной зной» меня пригласить – слабо?
Веревкин (растерянно). Это куда, в какой «Зной»?
Эрика. В наш «Зной», клуб ночной в городе имеется, единственно приличный. Правда, есть еще парочка, а другие – полный криндец. А этот очень даже ничего. Там такой мужской стриптиз… Вы что, не знаете?
Веревкин. Нет, знаю, конечно, но как-то я не…
Эрика. Вот меня и сводите.
Ирина Ивановна. Да, да, сходите, Эдуард Викторович. Ну не все ж по сессиям заседать. Отвлекитесь немножко.
Кочеврягин (ворчит). Уж в этих злачных местах развлечешься. Там одни наркоманы. Хотя, если Эрика с Эдуардом Викторовичем туда пойдет, то пусть. Это все же лучше, чем со своими охломонами типа этого, как его…
Эрика (услышав). Игоря? Так я сто раз уже сказала: нет его, был Игорь, и пропал. Исчез в тумане неба голубом.
Веревкин. Ну, я…
Эрика. В общем, договорились. Там кстати, кроме билетов, мужчины оплачивают коктейли. И чего-нибудь пошамать, а то к утру живот сводит. Так что ТЫ (можно на ты?) Эдик, прихвати деньжат. В общем, договорились, до вечера.
Эрика убегает. Следом за ней, распрощавшись, уходит Веревкин.
Ирина Ивановна. Прямо вылитая я в молодости. Хватка – железная. Охмурит она в два счета твоего депутатика.
Кочеврягин. Ну… и вовсе на нас не похоже. Я таким тюхой в этих делах никогда не был. Я, бывало…
Ирина Ивановна. Ну, ну, герой-любовник. Секс-символ, не меньше.
Сцена 7.
Кабинет депутата Кочеврягина, за маленьким журнальным столиком сидят он и юрист Сергей.
Кочеврягин. Ты крючкотворством своим не бахвалься. Не кичись, мало ли кто в каком деле дока. Ты просто, по-русски скажи: как дело с мертвой точки сдвинуть? Какие такие законы-маконы, какие, может, подзаконные акты-шмакты принять и утвердить, чтобы проект «Янтарная слеза» к жизни подтолкнуть?
Сергей. Для этого надо как минимум пять разного рода законодательных документов. Три из них придется принимать всей думой, два – можно просто от вас, как депутата, инициировать и в обладминистрацию направить.
Кочеврягин. Чтобы они там потерялись?
Сергей. Надо будет по кабинетам отслеживать и с каждым исполнителем поработать.
Кочеврягин. Это сколько ж де… извини, сил потребуется? Где же столько взять?
Сергей. Если представим конкретный план действий, думаю те, кто заинтересован, найдут.
Кочеврягин. Пожалуй, найдут. Куда ж денутся! А с участком, что этот, как его, Виталий Петрович присмотрел? С ним что?
Сергей. С этим еще проще. Тут одно письмишко напишем, в рамках поддержки местного бизнеса, и дело само собой закрутится.
Кочеврягин. Толково. Давай, не откладывая, садись за работу, и чтоб к четвергу…
Сергей. Раньше, к среде сделаю.
Юрист выходит
Заходит Эдуард Викторович Веревкин.
Веревкин. Здравствуйте, Николай Федорович. Я вот бумаги по фракции принес. Тут план работы на предстоящий квартал, отчеты за минувший…
Кочеврягин. Да погоди ты! Как вчера отдохнули? Как там с…Эрикой?
Веревкин. О, отлично. В «Зное» круто оторва…, то есть, я хочу сказать, хорошо потанцевали. Эрика вообще – прекрасная девушка. О, прекрасная. Такая красивая, такая… Мы сегодня вечером опять пойдем. Вы не против?
Кочеврягин. Чего ж – сходите. Если не в ущерб учебе и работе – почему ж и не отдохнуть. Даже нам, старикам, разрядка иногда требуется.
Веревкин. Ну, какие же вы старики? Глупости говорите, Николай Федорович. Вы с Ириной Ивановной – образец российской семьи. Образец российской добропорядочной семьи.
Кочеврягин. Потому добропорядочной, что налево уже и не тянет? Песок, так сказать, сыпется, и никакая «недобропорядочность» уже и невозможна?
Веревкин. Да ну вас, Николай Федорович. Все шутите. Вот тут в вас как раз молодой задор и говорит.
Кочеврягин. Да, главное, чтобы человек в душе был молод. Ты знаешь, Эдик, я ведь в молодости… О, не промах я был в молодости. Но, ты не подумай, держал себя в рамках. Как начал за Ириной Ивановной ухаживать – все, как отрезал. Никаких на сторону, никаких! Надо себя, Эдик, с молоду блюсти. Надо высоких моральных принципов придерживаться. А то ведь нынешняя молодежь, она… черт те что, одним словом, а не молодежь.
Веревкин. Вы очень верно подметили, Николай Федорович, но ведь не вся молодежь такая… Вот, ваша Эрика. Конечно, на поверхности может показаться, что она… А в глубине – цельная натура! Просто восхитительная девушка, и такая целомудренная.
Кочеврягин. Да уж, этого не отнимешь. В мать.
Веревкин. Когда перед глазами такие примеры – родителей я имею виду – человек формируется по самым высоким меркам. Самых высоких качеств личность формируется, таким образом.
Кочеврягин. Да уж. ТАк получается.
Веревкин. Вы знаете, Николай Федорович, как она о жизни рассуждает? А как о музыке говорит? Всех современных певцов знает, и группы… И по-английски…
Кочеврягин. Два года репетитору платили – сказал, без толку! Нет, сказал, этой… предрасположенности к изучению иностранного языка.
Веревкин. Ну, не знаю, я сам в английском не очень. А она, она… знает английские названия всех фирм. Ну, тех, которые одежду.
Кочеврягин. Насчет тряпок – это да, это они с мамашкой доки. Хоть по-английски, хоть по-французски, хоть на каком тарабарском наречии заговорят. Мы как-то в Париже с Ириной Ивановной были, в магазин зашли, так она этих французских продавщиц вконец загоняла. Они, бедные, про себя уже, по-моему, по-русски материться начали – так она их ухайдокала. Я на улицу вышел, две кружки пива в кафешке успел выпить, а она все там выбирала-разбирала. А вышла с какой-то куцей кофтенкой копеечной.
Веревкин. Эрика тоже намекала, чтобы в выходной шопинг устроить.
Кочеврягин. Устройте, устройте. Как раз месячную зарплату оставишь.
Веревкин. Ради такой девушки не жалко.
Кочеврягин. Чтобы быть щедрым, надо уметь зарабатывать. А на одну депутатскую зарплату шибко не зашикуешь.
Веревкин. Да что вы! Мне очень даже хватает.
Кочеврягин. Это пока один. Вот появится семья, поймешь, какие расходы могут быть. То, да се, да пятое, да десятое в придачу. И конца-края нет.
Веревкин. Эрика не такая. Она экономная, бережливая хозяйка будет – это с первого взгляда видно.
Кочеврягин. Все они ангелы, пока невестятся.
Веревкин. При всем к вам уважении, Николай Федорович, я бы попросил так о дочери не говорить.
Кочеврягин. Как это так? Да ладно, я ведь всех вас, как собственных детей люблю. Это любя все, по-отечески. По-родственному.
Веревкин. О родственных узах, по-моему, еще рановато, Николай Федорович. У нас самые романтические отношения.
Кочеврягин. И что, и даже не?.. Ладно, ладно, молчу!
Приобнимает Веревкина и вместе выходят.
Сцена 8.
Кочеврягин у Аркадия Михайловича, в садике.
Кочеврягин. Я вам так скажу, Аркадий Михайлович. Нравы в обществе совсем распустились. Окончательно и бесповоротно. Полнейший, я бы сказал, беспредел. И каленым железом, извините меня, не выжгещь. То есть, не выжжешь.
Аркадий Михайлович. Не надо, не надо преувеличивать. Нравы, конечно, у нас посвободнее, чем прежде были, и общество, само собой разумеется, не 19 век. Другое время, другие люди, другие отношения и нравственные понятия. Но мазать все черной краской? Разве мало у нас, у нашей молодежи хорошего?
Кочеврягин. Да чего ж у нынешней молодежи хорошего? Танцы-дранцы да чипсы-мипсы? Чего у нее хорошего на уме? Ни к старшим почтения, ни ответственности. Просто, как это они говорят, отстой. И коррупция повсюду
Аркадий Михайлович. Вы, Николай Федорович, о коррупции говорите, да не заговаривайтесь. А то у вас получается, что везде, куда ни ткни, взяточники сидят. Может, и у нас, в областной администрации?
Кочеврягин. Ну, что вы, Аркадий Михайлович. Я не про вас, я… вообще. Вот, к примеру, в университете.
Аркадий Михайлович. А что в университете? Кого-то поймали? Ректор – достойнейший человек, доктор наук, между прочим. Не нам с вами, гм-гм, чета. Ученый. Откуда у них коррупция? Ректора, между прочим, насколько я знаю, в губернаторские советники прочат. А?
Кочеврягин. Я…. Я… Извините, я не знал. Если уважаемый, если в советники, тогда…. Конечно. .. Тогда… Я ведь вообще, с принципиальной точки зрения. Вы ж слышали, профессора взятки со студентов за экзамены берут. А ректор, ректор, может, и не доглядел. Разве он может за всеми уследить?
Аркадий Михайлович. Вот как раз с принципиальной точки зрения наш университет свободен от коррупции. И в области… Вы знаете, что администрация социологическое исследование заказывала, по уровню коррупции? Так вот – мы в пятерке лучших по всей России! По России, из всего великого множества регионов. Это вы знаете?
Кочеврягин. Н-нет, не знал. Я ведь не конкретно, я вообще… Она ведь, коррупция эта, где то есть?
Аркадий Михайлович. Вот именно, где-то. Вы, Николай Федорович, не пойму, родину свою любите? Родной край наш, область? Вы вообще-то патриот?
Кочеврягин. Патриот, конечно, очень люблю. И прекрасно вижу, как все у нас... здорово. И молодежь отличная. Грамотная, деловитая, э-э-э... спортивная молодежь. По своей дочери могу судить – молодежь, наше отличное будущее. Просто отличное!
Аркадий Михайлович. Что?
Кочеврягин. Будущее. А разве не так?
Аркадий Михайлович . Ну, будущее, оно когда еще... Нам бы с настоящим разобраться.
Кочеврягин. Вот я и говорю: молодежь – отличное будущее, которое формируется в настоящем.
Аркадий Михайлович. А, ну, тогда, ладно.
Кочеврягин. И вот, кстати, о делах нынешних. Аркадий Михайлович, что там с моими просьбами по строительству. Как то дело совсем не движется.
Аркадий Михайлович. А там, уважаемый наш депутат, закавыка. На один участочек, оказалось, двое претендуют. И оба, как мне сообщили, депутатами облдумы поддерживаются. Лоббируются, так сказать.
Кочеврягин. Это Пазукеев, не иначе. Его, подлого, работа.
Аркадий Михайлович. Ну, фамилий я не знаю. А почему сразу Пазукеев? Мало ли депутатов, в сферу интересов которых строительство входит? Да почти все вы так или иначе...
Кочеврягин. Нет, нет! Я чувствую, тут без Степана Ивановича не обошлось. Всегда он нам палки в колеса вставляет. Такая уж у него подлая натура.
Аркадий Михайлович. Ну, ну, без оскорблений. Пазукеев – такой же депутат, как и ты. Вы там в своей политической межфракционной войне будьте корректны. Интеллигентно, так сказать, боритесь.
Кочеврягин. Да мы-то интеллигентно, а вот Пазукеев...
Аркадий Михайлович. В общем, чтобы до скандалов не доводить, и все это, не дай бог, на публику не выносить – разберитесь-ка вы как-нибудь по-свойски, по-любовному, так сказать.
Кочеврягин. Хорошо, Аркадий Михайлович, спасибо. Постараемся разобраться.
Аркадий Михайлович. Вот, вот, ты уж постарайся.
Кочеврягин выходит и останавливается на краю сцены.
Кочеврягин. Да, бизнес - сложная штука. И политика – тоже сложная. Жизнь вообще... С таким умственными нагрузками можно голову свернуть. Надо, пожалуй, отвлечься. И врачи советуют. А зайду-ка я в буфет, эта Алка... эх, какая штучка! Приглашу-ка я ее сразу в сауну – чего там долго воландиться? Должна же понимать статус – депутат, председатель комитета... Ну не в ресторан же ее вести, или куда там сейчас водят? Она девушка, кажется, умненькая, сауна – самый раз, культурно. Вот та, что в переулке этом, как его... а, забыл название. Да неважно – сауна там шикарная. Все под золото, и картины разные висят, что тебе в галерее какой-нибудь. Да еще и покруче будет, пожалуй – там денег не жалеют. Не то что наши эти, как их, галеристы – привезут черт те что, повесят... И ходят-охают: ах, какая красота, ох, какое искусство. А то там намалевано? Не поймешь что! Ерунда какая-нибудь, детская мазня. А корчат из себя великих, да еще нас, по горло занятых деловых людей, приглашают, чтобы их восторгам поддакивать. Кому нужны их Ван Гоги? А там картины конкретные: дерево, так дерево, горы, так горы. И женщины без платьев. Правда, полноваты несколько, надо им подсказать – пусть талии уменьшат. Что ж у художника, сантиметра нет? Взял, замерил, и нарисовал, как надо. Вот у Алки...
На сцене гаснет свет.
Сцена 9.
У Аркадия Михайловича в саду, депутат Пазукеев.
Пазукеев. Вы знаете, Аркадий Михайлович, я просто места себе не нахожу. Это ж надо, в цивилизованной стране, в стране, которая по темпам роста экономики даже нас, говорят, кое в чем перегоняет, и такие пережитки. Ну как это возможно? Вы, конечно, знаете, Аркадий Михайлович, что я курс нашего правительства, а тем более президента, целиком и полностью... Но тут, мне кажется, им бы надо проявить побольше жесткости. Попустительство в таких делах просто недопустимо!
Аркадий Михайлович. Да ты о чем, Степан Иванович?
Пазукеев. Да об Индии, конечно, об Индии, о чем же еще? Вы можете себе представить: у них там, оказывается, до сих пор кастовые предрассудки не изжиты. Кастовые! Это ж вообще – трудно вообразить - прошлый век! И от этого, вы можете себе представить, страдают миллионы человек. Миллионы!
Аркадий Михайлович. Это ты откуда узнал?
Пазукеев. А из интернета. Я теперь, как вы нам и советовали, весь в интернете. И блог собственный имею. А, главное, политические новости в режиме он-лайн отслеживаю. Оттуда и узнал. И очень, прямо вам скажу, Аркадий Михайлович, этой ситуацией озабочен. Нет, я, конечно, не в осуждение нашего высшего руководства – боже упаси! Но как свободомыслящий член гражданского общества собственное мнение имею. И вот потому прямо, не боясь ничего, говорю: очень этой ситуацией озабочен.
Аркадий Михайлович. А деревня Малиновка в твоем избирательном округе?
Пазукеев. Кажется, в моем.
Аркадий Михайлович. А ты знаешь, что там на скважине насос полетел и люди вторую неделю воду из грязной речушки пьют?
Пазукеев. Может быть, может быть... Да сколько тех людей в Малиновке – сотни две, от силы три? А там – миллионы! Миллионы ни в чем не повинных граждан великой страны с богатейшими культурными традициями.
Аркадий Михайлович. Ну, наши малиновцы тоже вроде как ни в чем не провинились, и тоже граждане не менее великой страны с не меньшими историческими заслугами. О них совесть не гложет? И о насосе почему заботы нет?
Пазукеев. Подумаешь, насос. Выеденного яйца не стоит. А воду и в магазине можно купить. Это вообще не критично. А Индия – я там в турпоездке недавно был - гостиница еще так себе, а народ плохо живет. Очень плохо живет индийский народ. А если вы о насосе в этой Малиновке - сделаем, Аркадий Михайлович, сделаем.
Аркадий Михайлович. Вот ты, Степан Иванович, все в каких-то высших эмпириях витаешь, все у тебя какая-то глобальная политика на уме. А надо к людям ближе быть, к своим избирателям. В первую очередь о них голова должна болеть.
Пазукеев. Я, Аркадий Михайлович, крепко на своей политической платформе стою. И пустыми словами, как всякие-разные Кочеврягины, не разбрасываюсь. Это он все: народ, народные интересы, дескать, у него превыше всего, да каленым железом все подряд недостатки выжигает. А мы, молчком да тишком, свое дело делаем. И очень даже, как вы видите, с пользой делу. Разве мы вам, администрации, не подмога?
Аркадий Михайлович. Подмога, подмога, чего уж. А насчет народных интересов... Николай Федорович, конечно, иной раз перехлестывает, а все же в корне прав. Все мы за народ, потому как сами откуда? Правильно, из народа. Плоть от плоти, как говорится. И тебе бы, Степан Иванович, не мешало эту, так сказать, фразеологию взять на вооружение. Народ – это как, извини, соль, как крепкое словцо к месту, которые, особенно при публичности, просто необходимы. Я вот как-то раз слышал, как Кочеврягин в сельце каком-то, в сельском клубике выступал. Очень проникновенно, знаешь, и о народе... Бабушки, веришь, прослезились даже. А уж как он коррупцию честит! Таких борцов, хоть его, разумеется, порой сдерживать приходится, у нас поискать. Наши доморощенные оппозиционеры в подметки ему не годятся – Николай Федорович как взял флаг в руки, так и не выпускает. Молодец, одним словом.
Пазукеев. Да понятно, Аркадий Михайлович, он у вас в любимчиках ходит. Не пойму только, за что? Вечно с выкрутасами, вечно с какими-то подковыками. Нет, чтобы как мы, просто и прямо политику обладминистрации поддерживать, так он со своей фракцией... А еще незаконно бизнесом занимается. Да, да, через свою женушку – это нам точно известно.
Входит юрист Сергей, с папочкой.
Сергей. Можно, Аркадий Михайлович.
Аркадий Михайлович. Да, да, входи. (Смотрит на часы.) Вовремя.
Сергей (открывая папку). Как вы и поручили, Аркадий Михайлович, разобрался я в этой запутанной истории. На участок номер 1356-Г, с землеоотводом под строительство коттеджного поселка, подала заявку строительная фирма небезызвестного Герхарда Анатольевича Экке. Это дружок нашего депутата Кочеврягина. А на участок 1478-Б, который составной частью входит в участок 1356-Г, подала заявку фирма, зарегистрированная на молодого предпринимателя Ирину Ивановну Кочеврягину, жену нашего делового депутата.
Аркадий Михайлович. Так что получается, Кочеврягин сам с собой за земельку дерется?
Сергей. Так и выходит. Они ж карту толком не смотрели, да и на местности...
Пазукеев. Те еще строители, дельцы, бизнесмены, мать вашу – извините, Аркадий Михайлович, сами говорили, что крепкое словцо - к месту.
Аркадий Михайлович. К месту, к месту. Да... веселенькое дельце! А он ведь, Кочеврягин, все на тебя, Степан Иванович, грешил. Всех, как говорится, собак вешал.
Пазукеев. Ну, теперь вы, Аркадий Михайлович, убедились? Увидели в истинном свете, кто есть кто? Я ведь вам об этом Кочеврягине давно говорю.
Сергей. Нехорошие, темненькие делишки. И с юридической точки зрения незаконно поступает депутат Кочеврягин. Явно незаконно.
Аркадий Михайлович. Да вы погодите! Чего, как курицы перед петухом, раскудахтались. Оно, конечно, нехорошо, некрасиво получается. Да зачем об этом всем знать? Вдруг до губернатора дойдет, или, не дай бог, еще выше?
Пазукеев. До?.. (поднимает глаза кверху).
Аркадий Михайлович. Вот именно, до самого Кремля может дойти. Мы тут все люди неглупые, государственные. Должны ответственно относиться. Вот ты, Сергей, и скажи ему, открой глаза. А то как слепые котята, за своими политиграми дела не видят.
Сергей. Я ему сообщу, а уж как он действовать будет...
Аркадий Михайлович. Как действовать? Ты ведь, Сергей, в его команде? Так не увиливай, как действовать - ему и подскажи.
Сергей. Да я... сообщу, конечно, и подскажу.
Аркадий Михайлович. Сообщи и подскажи. По-товарищески надо друг к дружке относиться, по-братски. Человек человеку друг, товарищ и брат. Вот как раньше, при партии, дела с этим обстояли? Провинился коммунист, оступился – товарищи его поправят. Покритикуют, укажут на ошибки и недостатки. И все. А не утопят, как сейчас, в грязи не измажут. Ведь это все кому на руку? Противникам нашим, политическим врагам, которые, как известно, на заграничные деньги существуют. Вы ж не хотите сказать, что Николай Федорович, наш депутат Николай Федорович – заграничный агент?
Сергей. Этому документального подтверждения нет.
Пазукеев. Кочеврягин, конечно, прохиндей тот еще, но до заграничного агента... Да он и языков не знает.
Аркадий Михайлович. Ну, вот, видите. Наш Николай Федорович, хоть какой, а наш. Делайте выводы.
Сцена 10.
Холл в сауне. На стенах картины, зеркала в резных рамах, окно занавешено тяжелой портьерой.
Входят депутат Кочеврягин с буфетчицей Аллой.
Кочеврягин. Это очень, очень культурное место. Вы не подумайте, я вас так уважаю. Куда ни пОпадя бы не повел.
Алла. Я ничего. О, как красиво. И картины такие – мне бы в комнату. А материя... (Трогает портьеру.) Из такой платье можно... вечернее...
Кочеврягин. Будете со мной, все будет. Ну, со временем, конечно, не сразу.
Алла. Я понимаю.
Кочеврягин. Я надеюсь, наша дружба будет взаимной?
Алла. Я понимаю, конечно, я понимаю.
Кочеврягин. Я вижу, вы истинный ценитель прекрасного?
Алла. Да, я люблю, чтобы все красиво было. Вон какие картинки, и материал...
Кочеврягин. Вам бы надо в картинную галерею сходить.
Алла. Да что ж галерея? Там ведь не продают. Если только посмотреть. А вот в прошлое воскресенье новый торговый центр открылся. О, там тоже все красиво, то есть, прекрасно. И картинки тоже, и зеркала в рамках... вы не были?
Кочеврягин. Мне недосуг по всяким магазинам бегать. Государственные заботы.
Алла. Я понимаю, конечно, я понимаю.
Кочеврягин (приобнимает спутницу). А вот вы, Алла...
Входят Ирина Ивановна и Виталий Петрович.
Ирина Ивановна. Это, что это ты здесь?
Кочеврягин (сначала замешкавшись, а потом беря себя в руки). Да, понимаешь, с проверкой, с инспекцией. Проверяем, как народ отдыхает. Как услуги по помывке народа оказываются.
Ирина Ивановна. И как услуги?
Кочеврягин. В целом неплохо, хотя, конечно, недостатков много. Мы собираемся тему на комитете заслушать. О работе городских бань и саун.
Ирина Ивановна (указывая на Аллу). А это кто?
Кочеврягин. Это (отодвинувшись от Аллы) – помощник. Помощник депутата по социально-бытовым вопросам.
Ирина Ивановна. Я этого помощника вроде бы в вашем буфете видела. (К Алле.) Что, милая, на повышение пошла?
Алла. Да, я...
Кочеврягин (перебивая). Она помощник на общественный началах. А на самом деле, действительно, работает в сфере общепита. Из самой что ни на есть гущи народа.
Ирина Ивановна. Ну, что из гущи, я вижу. Вон как размалевалась, и золота с килограмм нацепила. По национальности, случаем, не цыганка?
Алла. Я все прекрасное люблю.
Ирина Ивановна. Правильно, деточка, люби. Особенно когда такие старые козлики тебе подарки делать будут.
Кочеврягин (жене). Имей приличия, в конце концов. А, кстати, ты-то сама тут какими судьбами? И это – кто?
Ирина Ивановна. Это – Виталий Петрович, мой партнер. По бизнесу. И у нас тут деловая встреча.
Кочеврягин. В сауне?
Ирина Петровна. А где ж еще? Тебе, понятно, привычки деловых людей неизвестны.
Кочеврягин. Куда уж нам.
Ирина Ивановна. А в деловом сообществе деловые встречи в сауне – норма. Тут как раз все важные вопросы и решаются.
Кочеврягин. Ну, да, без трусов - оно сподручнее.
Ирина Ивановна. Не пошлИ!
Кочеврягин. Куда пошли?
Ирина Ивановна. Не притворяйся дураком.
Кочеврягин. Чего ж тут притворятся, когда жена неизвестно с кем по саунам шландается.
Ирина Ивановна. А мужу помощницы спинку собираются тереть. Мочалочку прихватили?
Входит шумная кампания из трех молодых людей и трех девушек. Среди них юрист Сергей.
Первый молодой человек. О, тут какие-то старперы!
Первая девушка. На горяченькое потянуло.
Второй молодой человек. Скорее, на фруктовое. На клубничку.
Вторая девушка. Главное, чтобы песком все не засыпали.
Третья девушка. А почему они здесь? У нас же время?
Вторая девушка (громко зовет). Администратор! Где администратор?
Входит женщина-администратор. Ну, чего шумите? У вас же в билетах указано, у кого первая, у кого третья... Смотрите, на дверях номера написаны. Или неграмотные?
Сергей (подходит к Кочеврягину, который пытается сделать вид, что его не знает). Здравствуйте, Николай Федорович.
Кочеврягин. А, что? А, здравствуй, здравствуй. Помыться решили?
Сергей (весело). Да, горячую воду дома отключили.
Кочеврягин. Ну, ну.
Сергей. А вы тут?..
Кочеврягин. Я по делу.
Сергей. А, ну если по делу. Вы знаете, Николай Федорович, выяснил я, кто вам дорожку по земельным участкам перебежал.
Кочеврягин. Да неужели? Ну-ка, отойдем в сторонку. (Отходят в сторону.) И кто?
Сергей. Гляньте в окно.
Кочеврягин. Куда?
Сергей. А вот туда. (Показывает на окно с портьерой.)
Кочеврягин (подходит к окну и отодвигает занавеску, за ней – зеркало, и он видит самого себя, столбенеет). Эт-то?
Занавес. Конец.