По мотивам песни Iron Maiden "When the wild wind blows".
***
Старенькое радио то трещало, то захлебывалось, то надолго замолкало. Он крутил ручку, дергал антенну, но ничего не помогало.
-Это неспроста. Это один из знаков. Ты чуешь, милая? Конец все ближе.
-Мы не можем этого знать, дорогой.
Событие, получившее в последствие название "Карибский кризис", было успешно завершено несколько дней назад. Каждый понимал, что обмен ядерными ударами приведет к концу. Кеннеди, должно быть, праздновал победу, Хрущев вытирал пот со лба и тоже в душе радовался, и в этом политики походили на простых людей, мирных граждан, живших на пороховой бочке. Мир, пусть и зыбкий, сохранен, все живы - чем не повод для радости?
Однако ощущение тревоги все равно не отпускало многих. Слишком близкой была Смерть, слишком громко дышала в затылок. Постукивание по дереву и плевки через левое плечо стали обычными жестами, все надеялись - но боялись надеяться.
Роберт год назад построил убежище на случай бомбежки. Он вырыл во дворе своего дома глубокую яму. Затем купил баллоны с кислородом и установил их в специально созданную нишу. После этого он обложил стены и пол убежища плиткой и линолеумом, отнес туда небольшой стол и пару подушек и одеял. В ещё одной нише он сделал хранилище для продуктов. В основном это были консервы, макароны и немного картошки. Больше всего места заняли огромные бутыли с водой.
Он прекрасно понимал, что в случае ядерной атаки убежище может их и не спасти, даже если эпицентр взрыва будет за несколько миль, но в одном не сомневался: взрывная волна не сможет сжечь подземное укрытие. Он установил герметичные металлические двери, которые не должны были пропустить внутрь зараженный воздух. Запасов кислорода в баллонах им должно было хватить на неделю, а то и полторы. Роберт предполагал, что за это время воздух окружающей среды хоть немного очистится.
Его жена, Грэйс, не была столь оптимистична. Она была простой женщиной, впрочем, как и Роберт, домохозяйкой, но достаточно начитанной. Не раз она рассказывала мужу про Хиросиму, но Роберт словно затыкал уши, пропуская самые жуткие детали. Он верил в свой план, и не хотел признавать его дырявым.
Соседи посмеивались над пожилой парой. Лишь один, рыжеволосый веснушчатый паренек по фамилии Ларкс, пришел в дикий восторг, увидев созданное Робертом убежище.
Роберту было плевать на других. По настоящему огорчал его лишь скептицизм собственной жены. Она тоже не до конца верила в спасительное бомбоубежище, планы постройки которого Роберт нашел в какой то старой, чуть ли не довоенной, брошюре. В этой тонкой книжечке с желтыми страницами было много картинок и ещё больше текста. Имелось немало советов, в том числе бредовых, на взгляд Грэйс. Например, предлагалось завесить окна белыми простынями, либо покрасить стекла белой краской. Дескать, это может защитить от губительного огня и света. Брошюра явно подразумевала обычную бомбардировку, не ядерную. Дураку понятно, что от ядерного оружия не спастись.
Роберт же считал, что кто не борется - тот заведомо является проигравшим. И не смотря ни на что, он строил и строил свое убежище. И в конце октября, в эти несколько жутких дней, когда над всем миром был занесен гигантский дамоклов меч, Грэйс наконец оценила почти что ослиное упрямство мужа. Они сидели на кухне, держали в дрожащих руках кружки с чаем, а радио, похрипывая, сообщало им вести, все более страшные с каждым часом.
Но пронесло. Жизни миллионов не были оборваны. Правда, многим хрупкое перемирие не внушало доверия. Эти многие, в числе которых был и Роберт, считали это затишьем перед бурей.
Страшный октябрь кончился, начался последний месяц осени. В этой части Англии холода наступали поздно, однако не стоило обольщаться: морозы могут ударить неожиданно, похожий на хлыст жестокого всадника ветер вот-вот ворвется в город, пронесется вихрем по широким улицам и крохотным проулочкам, собирая пожухлые грязные листья, заставляя их танцевать последний вальс со смертью. Воздух становился холоднее. Теплые деньки кончались.
В этот день у Роберта болела голова. Он сидел на кухне и запивал таблетки горячим чаем, а Грэйс стояла у плиты и поджаривала яичницу.
-Твое радио постоянно хрипит.- заметила она. -Почему ты не купишь новое?
На ее волосах, на удивление сохранивших цвет, в отличие от седого "ежика" Роберта, лежала сеточка. В ушах поблескивали зеленые сережки, простенькие, но красивые. Роберт смотрел на жену, с которой прожил тридцать лет, и думал об одном: он никому не даст ее в обиду. Даже ядерной ракете, будь она неладна.
-Это радио - память. Единственная вещь, оставшаяся от отца. Купить новое - все равно что предать его память.
-Не говори глупостей.- Грэйс перевернула яичницу, стала нарезать хлеб. -Я же не говорю, что его нужно выбросить. Просто важные мировые новости было бы лучше слушать через нормальный, рабочий приемник.
-Он работает.- пробурчал Роберт и покрутил ручку.- Просто ему надо отдыхать. Он у нас постоянно включен.
-Это неудивительно. В последнее время у всех включены радио и телевизоры. Ты сам мне об этом говорил, когда я предлагала выключить твое радио.
Роберт промолчал. Он продолжал крутить ручку. Кажется, что-то поймал.
-Эвакуация! Немедленная эвакуация! Северная часть Суссекса...
Крик прервался. Роберту будто дали пощечину. Кровь прилила к лицу, он почувствовал, как гулко забилось сердце. Неужели...неужели то, чего они все так опасались, все же произошло?
В плохой драме тарелка с едой непременно вылетела бы из рук Грэйс, но этого не случилось. Она аккуратно поставила тарелку на стол.
-Эвакуация? Что это значит? Что...
-Эвакуация - значит эвакуация!- Роберт схватил приемник и стал трясти его так, что Грэйс послышалось, будто внутри что-то стало болтаться.
-Работай, работай, чертова штуковина!
Роберта бросало то в жар, то в холод. Земля уходила из под ног. Все вокруг будто бы закружилось в каком-то жутком вальсе.
-Роберт...- Грэйс вдруг охрипла. Она держалась рукой за край стола, чтобы не упасть. -Что происходит? Ты знаешь?
-Это оно.- выдохнул ее муж, и на несколько мгновений в маленькой кухне повисла почти осязаемая тишина. -Это все таки случилось. Они говорят про эвакуацию, но это все ложь и бред. Бежим!
Он схватил ее за тонкую, похожую на птичью лапку, руку и потащил по коридору, зажав подмышкой радио.
Грэйс вяло пыталась вырваться.
-Куда мы идем? Зачем...
-В убежище! Мы укроемся там и переживем удар!
Глаза Роберта блестели каким-то странным, азартным блеском. Грэйс давно не видела ничего подобного. Похоже, ее муж решил сыграть в покер с самой смертью.
Они выбежали на улицу. Их маленький, но уютный домик находился на отшибе, так что соседей они не могли видеть - улицы начинались в двух милях отсюда, у подножия холма. Стояла тишина, не было слышно ни автомобильных гудков, ни рева самолетов, ни лая собак. Будто апокалипсис уже случился.
-Скорее!- Роберт рывком распахнул металлические дверцы, ведущие под землю и спрыгнул вниз. Это было опасно, учитывая его возраст и физическую форму, но он понимал: любое промедление сейчас может привести к гибели. Где то сейчас кричит воздух: кричит, пронзаемый самым жутким оружием, изобретенным человечеством, кричит, одновременно оплакивая миллионны загубленных жизней, а ядерная боеголовка смеется в ответ.
Он приземлился между двумя бутылями с водой и протянул руку жене.
-Давай! Спускайся!
-Дорогой, я забыла выключить плиту!- Грэйс схватилась за голову. -Что теперь будет? Это же опасно...
Роберт в ярости и отчаянии ударил кулаком себе по колену.
-Спускайся! Через пару минут от нашего дома все равно наверняка ничего не останется!
Она наконец спустилась. Роберт ухватился за холодные металлические ручки, последний раз взглянул на чистое голубое небо и захлопнул дверцы.
Он нащупал рукой один из мощных фонариков и включил его. Нашел второй, дал жене.
Здесь было жутко. Создавалось ощущение, что их двоих заживо похоронили в какой-то уж очень большой могиле. Даже сильный луч фонаря не мог разогнать всю тьму, не позволял избавиться от неприятных чувств.
Грэйс уселась на земле, покрытой кусками линолеума, возле маленького столика. Она едва сдерживала слезы.
-Коллекция статуэток дракончиков...что с ней будет? Они все разобьются?
Роберт мрачно кивнул. Он подполз (теперь, когда железный потолок нависал над ними, не пропуская губительного огня, приходилось именно ползти, выпрямиться в полный в рост было невозможно), нашел коробку, в которую сложил посуду и всякую всячину, вытащил кружку. Затем налил воды и дал жене.
-Выпей. Не за дракончиков сейчас переживать надо, а за нас.
Грэйс сделала судорожный глоток.
-Но ведь рация не проникнет сюда?
-Радиация, милая. Я не знаю.- он поднял руку, постучал по их новой, железной крыше. -Надеюсь, что нет.
Они стали ждать. Казалось, минуты растягивались в часы. Стояла тишина. Роберт слышал собственное дыхание и дыхание жены. Черт, почему же так тихо? Может, ядерный удар беззвучен?
Роберт заерзал. Покрытие для пола стоило подобрать другое, сидеть было крайне неудобно.
-Может, стоит глянуть, что там, наверху. Возможно, все не так плохо.
Грэйс вцепилась в его локоть мертвой хваткой.
-Нет! Оставайся здесь! Не ходи туда!
Он обнял ее, прижал к себе. Свет фонаря отражался двумя бликами в ее глазах.
-Конечно, дорогая.
Ни у одного из них не было наручных часов, а в убежище Роберт положить их забыл. Точнее, даже не подумал об этом. Так что следить за временем они не могли. Оставалось прислушиваться к своим ощущениям.
И вот наконец что-то случилось. Раздался жуткий грохот, что-то где-то как-будто заскрежетало. Металлические дверцы, служившие им потолком, задрожали. Все укрытия вздрогнуло от этого грома, а потом вновь стало тихо.
Грэйс заплакала. По жизни она была твердой, сильной женщиной, но в подобной ситуации наверняка многие расклеились бы.
-Это произошло, да? Это случилось?
Роберт прижимал жену к себе, гладил волосы, с которых она так и не сняла сеточку, и смотрел в темноту - фонари освещали лишь небольшую часть убежища.
-Да. Это случилось. Это произошло, дорогая.
Роберт сам не мог в это поверить. Он все это время знал, что подобное возможно, догадывался об этом ещё с прошлого года, а в последние дни октября самое страшное действительно чуть не произошло, и он был как будто готов к этому...но когда все случилось, ощущение шока, невероятности, сюрреалистичности происходящего навалилось на него многотонной тяжестью. Нет, это было всего лишь страшным сном, жутким ночным кошмаром. По ним ударили ядерной ракетой? Нет, нет, нет!
И что же творится там, наверху? Огонь, дым, разруха, смерть. И ужасная невидимая зараза, которая обязательно добьет тех, кто каким-то чудом уцелел.
"Добьет нас" - подумал Роберт и весь сжался. Бомбоубежище не спасет их. Через пару дней у них заболит голова, их будет тошнить, быть может, даже кровью. Волосы начнут вылезать, в стуле и моче тоже появится кровь, тело покроется какими-то непонятными оспинами. На этот случай Роберт кое-что приберег. "Мы не будем страдать" - твердо сказал он себе и слабо улыбнулся.
Прошло, наверное, часа два. Наверху стояла тишина. Как, впрочем, и внизу. Роберт и Грэйс понимали, что запас воздуха ограничен, а от разговоров он начнет быстрее кончаться. Лучше поберечь его.
Роберт нашел коробку с чаем, заварил две чашки. Все также молча они выпили чай. Наконец, отложив кружку, Роберт выключил фонарь. Его жена тихо охнула.
-Прости, милая. У меня есть запасные батарейки, но целыми днями гореть фонарь все равно не может.
-Я понимаю, дорогой.
Он почувствовал, как она нашла его в темноте и прижала к себе, и испытал прилив нежности. Их брак был удивительным. Даже спустя столько лет их любовь не стала привычкой, она была все такой же сильной. Может, ей теперь не хватало страсти, но страсть - это удел молодых.
-Все будет хорошо.- прошептал Роберт в ухо Грэйс.
Верил ли он сам в это? Хотел, всей душой хотел верить. Но почему-то не мог.
Как скоро они почувствуют первые симптомы? Наверное, сначала заболит голова. Частые головные боли, равно как и покалывание в сердце, хруст в суставах - это все атрибуты старости, но эта боль будет другой. Она будет отличаться от обычной, Роберт был в этом уверен.
-Я хочу в туалет. Открой эти двери, я выйду. Заодно посуду помою.- объявила Грэйс.
Роберт одновременно ужаснулся и чуть не расхохотался. О, он узнавал свою жену. Никакие глобальные катаклизмы ее не изменят.
-Что ты такое говоришь, глупая?
Он включил фонарь, посмотрел в лицо жене. Грэйс была полна решимости.
-Черт. Ты что, всерьез?- Роберт помотал головой. Потом повернул фонарь в сторону, выхватив из темноты уголок их маленького укрытия.
-Вот там я приготовил немного песка. Сделай дело туда.
Грэйс возмутилась.
-Что-о?! Я...я что, кошка по твоему? Может ты ещё кошачий корм вместо обычных консервов заготовил?
-Дорогая, нам нельзя выходить из укрытия. Как минимум неделю, а лучше две. Так что придется пользоваться тем, что тут есть. Я не мог перетащить сюда унитаз.
Грэйс поджала губы. Она всегда так делала, когда была с чем-то несогласна, но не знала, что возразить.
-Ну ладно, Роберт. Но знай: это унизительно.
Он ничего унизительного в этом не находил. Они, возможно, спаслись от верной смерти, так что временные мелкие неудобства можно перетерпеть.
Наверху, должно быть, уже смеркается. Сейчас Роберт как никогда раньше жалел о том, что они живут на отшибе. Даже если в городе кто-то выжил, они об этом не узнают, пока не выйдут наружу. И уж наверняка никому не придет в голову искать двух стариков на заднем дворе их дома, в подземном бомбоубежище. Да и вообще: у выживших наверняка будут проблемы посерьезнее.
Прошло, должно быть, ещё несколько часов. Роберт вскрыл банку с ананасами и разложил на две специальные, простенькие тарелки, которые он специально купил, чтобы положить сюда. Не хотел случайно запачкать прекрасный сервиз, подаренный на их свадьбу сестрой Грэйс. И только сейчас, положив на чистую белую, безо всяких рисунков, тарелку последний кусочек ананаса, понял, какую глупость совершил. Весь сервиз теперь уничтожен. Должно быть, не просто разбит на мелкие кусочки - он превратился в пыль, как весь дом.
Роберт с удивлением обнаружил, что несмотря на пережитый стресс, он все равно хочет есть. Он быстро умял свою порцию, а вот Грэйс к еде почти не притронулась.
-Ты чего? Надо кушать, золотая моя. Может, радиация нас сейчас и не отравляет, но сидение под землей, почти без света, явно здоровья не прибавляет. А если ещё и не есть, то совсем плохо станет.
Он невольно перешел на учительский тон, который Грэйс ненавидела, и замолчал.
Жена съела пару кусочков, а остальное кинула обратно в банку.
-Может, чуть позже. Нет аппетита.
Еще через несколько часов они улеглись спать. Лежа в полной темноте на стареньком дырявом одеяле (хорошие одеяла он оставил дома - та же история, что и с посудой) Роберт прислушивался к дыханию жены. Вскоре оно стало спокойным, резмеренным - Грэйс заснула.
А вот Роберту не спалось. Слишком много мыслей роилось в голове. Интересно, сколько сейчас времени? Наверняка уже ночь, но он не был в этом уверен. Когда сидишь под землей, в почти полной темноте, словно в могиле, само понятие времени перестает существовать. Оно вроде как и есть - но только там, наверху, в мире, полном теперь разрухи, дыма, огня, смерти.
В конце концов им придется выбраться. Может даже раньше, чем Роберт предполагал. Нет ничего хуже неведения. Возможно, все не так плохо? Быть может, есть еще выжившие? Наверняка сюда будет направлена армия и спасатели. Уцелевших будут вытаскивать из под обломков, зашивать раны. Развезут по больницам. Как знать - может, своевременно оказанная помощь позволит избежать самых страшных последствий радиационного заражения.
Наконец Роберт заснул. А снилось ему побережье Желтого моря, куда они с Грэйс ездили на медовый месяц. Они были молоды и красивы, и хотя после войны прошло не так уж много времени, они были счастливы. И никакие ядерные боеголовки им не угрожали.
Весь следующий день прошел в тоскливом ожидании чего-то. Чего? Они сами не знали. Спасатели так и не пришли, а наверху по прежнему стояла тишина. Радио Роберт включать и не пытался - даже если бы оно было исправно, здесь невозможно поймать сигнал.
Грэйс включила фонарь, взяла одну из припасенных Робертом книжек и начала читать. Роберт хотел было сказать, что им нужно беречь батарейки, но передумал. Может, хоть чтение слегка успокоит и утешит жену.
-Ты хорошо себя чувствуешь, милая?
Она взглянула на него через стекла очков, сильно увеличивающих ее глаза, отчего она слегка напоминала стрекозу.
-Более-менее. Колени болят. Надо бы размяться, но тут даже встать невозможно.
-Я про другое. Голова не болит? Тебя не тошнит?
-Нет, дорогой. Ничего такого.
Она вновь углубилась в чтение. Роберт доел вчерашние ананасы (большего его желудок пока принимать не хотел) и устроился поудобнее, прижавшись спиной к стене.
-Помнишь медовый месяц, Грэйс?
Она делала вид, что читает, но Роберт видел - после его слов ее взгляд застыл, а на губах заиграла едва заметная улыбка.
-Грэйс, ау. Земля вызывает Грэйс, как слышите? Прием.
-Я помню, -улыбка стала шире. -Как ты напился в баре и на спор поцеловался с восьмидесятилетней старушкой.
Роберт рассмеялся.
-Было дело. А ты чуть не изменила мне с официантом, когда мы приехали на Желтое море.
-Ничего подобного. Он лишь сделал мне пару комплиментов.- кажется, она слегка покраснела.
-Ну да, с комплиментов все и начинается. -Роберт хохотнул. -Я появился вовремя. Еще чуть-чуть - и он нашел бы повод, чтобы отвести тебя в служебное помещение!
За разговорами о делах давно минувших дней время (которого вроде как не существует, помните?) прошло быстрее. Они пообедали, а может позавтракали, и уже оба углубились в чтение.
Этой ночью (если это была ночь) Роберт спал гораздо лучше, и ничего ему не снилось. А Грэйс все время ворочалась и что-то бормотала во сне.
Утром Роберт проснулся с отбойным молотком в затылке. Боль вгрызалась в голову свирепо, грубо. Он выпил пару таблеток обезболивающего, но оно лишь слегка приглушило боль. Сделал он это, когда Грэйс еще спала. Ей он до поры до времени не собирался говорить о том, что один из симптомов уже дал о себе знать.
Ведь можно хотя бы последние пару дней пожить в иллюзии напрасной надежды. Голова болит от пережитого стресса и шока. Не более того.
Роберт сидел, закрыв глаза, а в голову будто вгоняли ржавые гвозди, один за другим.
Грэйс же явно чувствовала себя неплохо. Она проснулась отдохнувшей, даже с румянцем на щеках, и аппетит снова был при ней. Теперь уже она попеняла Роберту за то, что он ничего не ест.
-Мы вчера плотно пообедали...вернее, поужинали. Потом поем.
Он чувствовал - если возьмет в рот хоть кусочек, его тут же вывернет наизнанку.
Грэйс вгляделась в его лицо, и Роберт понял, что проиграл. Разве они могли скрыть хоть что-то от друга? Даже находясь в замогильном мраке?
-Ты очень бледен. Ты заболел, дорогой?
-Наверное, простуда. Сидя тут, можно за пару часов простудиться. -Роберт вымученно улыбнулся.
К вечеру боль утихла, но не исчезла совсем. Она переместилась куда-то в сторону правого уха, будто постепенно, шаг за шагом, исследовала незнакомую территорию. Роберт попытался от нее отгородиться, и это вроде бы у него получилось.
Следующим утром Роберт проснулся от каких-то странных, металлических ударов. Поначалу он решил, что это просто часть сна, и попытался углубиться в сновидения, но потом услышал голос Грэйс, услышал ее слова и вскочил как ужаленный, поняв, что она пытается сделать.
-Дорогой, проснись. У меня не получается открыть эту штуку.
Он схватил фонарь, ярким лучом (хотя нет, уже не таким ярким, как прежде) нашел в темноте Грэйс. Она стояла, согнувшись в три погибели и уперев руки в железный потолок. Больше всего она походила сейчас на Атланта, несущего на себе весь небосвод.
-Что ты делаешь глупая женщина? Сейчас же сядь!
Он ухватил ее за руки и потянул вниз. Она вскрикнула, упала и ударилась локтем об коробку с посудой. Зашипела и отползла подальше от мужа.
Поняв, что причинил ей боль, Роберт попытался обнять жену, но она отстранилась, не произнеся ни слова.
Роберт тяжело вздохнул.
-Прости, дорогая. Я не хотел. Как я могу загладить свою вину?
Взгляд Грэйс слегка смягчился.
-Попробуй открыть эти двери, Роберт.
-Нет, дорогая. Нельзя. Мы должны быть здесь.
Он уже сам до конца в свои слова не верил, но по жизни был упертым, и редко менял свои решения.
-Почему, Роберт? Если там в воздухе радиация, она все равно так быстро не исчезнет. И она наверняка уже попала сюда. Не лучше ли выбраться на поверхность и хотя бы попытаться найти помощь?
-Ну не знаю, милая. В брошюре сказано...
-К черту брошюру! Господи, Роберт, у тебя же есть своя голова на плечах?
Роберт сжался под взглядом жены. В такие моменты он чувствовал себя маленьким набедокурившим мальчиком.
-Один день, любимая. Еще один день, и мы отсюда выйдем.
Грэйс смотрела ему в глаза, словно пытаясь понять, не обманывает ли он ее.
-Ладно. Один день. Хотя дни здесь считать невозможно.
В этот раз они легли спать пораньше. Роберт поцеловал жену в щеку и прошептал:
-Все будет хорошо, родная. Мы выберемся. Мы выживем.
И в эти свои слова он верил с трудом.
Утром Роберт проснулся с щемящим чувством тоски в сердце. Ему снилось что-то невыносимо грустное, но что именно - он никак не мог вспомнить.
Роберт прислушался к себе и с удивлением и радостью понял, что голова больше не болит. Может, все не так уж плохо?
Роберт потряс жену за плечо.
-Вставай, любимая. Мы выходим.
Она проснулась, протерла кулаками глаза и широко зевнула.
-Прекрасно. Надо полить кухонные растения, пока они не зачахли.
Роберт не стал напоминать ей о том, что от ее кухонных растений сейчас осталась одна зола. Он включил фонарь и направил уже изрядно ослабевший, мигающий луч вверх.
-Сейчас выберемся.
Зажав фонарь в зубах, Роберт уперся ладонями в холодную металлическую поверхность. Он изо всех сил напрягался, но железные створки не двинулись с места.
-Что еще за чертовщина?
-Я тебе вчера об этом и говорила, Роберт. Они не открываются.
Роберт снисходительно улыбнулся.
-Ты женщина. Я сейчас применю чуть больше усилий и все будет хорошо.
Но ничего хорошего не было. Ладони болели, в запястья будто насыпали битого стекла, спина начинала ныть, а двери не открывались. Будто что-то мешало.
-Может это быть следствием взрыва?- спросил Роберт.
Грэйс смотрела в одну точку. На ее лице читалась обреченность и покорность судьбе. Роберту это не понравилось. Он опустился рядом с ней на колени, взял ее лицо в свои ладони и жарко, как в молодости, поцеловал в губы.
-Мы выберемся. Слышишь? Мы выберемся.
Последующие несколько часов он провел, пытаясь хоть на миллиметр сдвинуть металлические дверцы, которые могли стать крышкой их совместного гроба. Они не поддавались. Такие легкие раньше, они стали весить несколько тонн.
Со стоном Роберт рухнул на пол. Грэйс подползла к нему, обняла за плечи. Он чувствовал, как ее сотрясают рыдания.
-Мы выберемся. Выберемся.- повторял Роберт, гладя ее по спине. А думал он в этот момент о маленькой баночке, спрятанной под землей в углу их убежища.
Мы выберемся.
***
Говорят, предупрежден - значит вооружен. Вероятно так, но в этот раз все обошлось. Рухнуло несколько почтовых ящиков и деревьев, в домах билась посуда и даже окна, но серьезно никто не пострадал. Поначалу, так всем казалось.
Первым забил тревогу почтальон, затем молочник. Куда запропастилась пожилая пара, Роберт и Грэйс Смиты? Полиция осмотрела дом, но там никого не было. Рыжеволосый мальчик по фамилии Ларкс, привлеченный яркими вспышками полицейских мигалок, сообщил копам, что дедуля и бабуля (так он называл Смитов, хотя родственниками они ему не были) построили на заднем дворе классное бомбоубежище. Господа полицейские, хотите посмотреть на классное бомбоубежище?
Они хотели. И поняли все сразу, как только вошли на задний двор.
Огромное дерево - вековой дуб, повидавший за свою долгую жизнь много бурь и ураганов, в этот раз не выдержал. Он рухнул, укрыв своей кроной половину двора и надежно запечатав выход из крохотного бункера, построенного Робертом Смитом.
Понадобилась помощь крана. Дерево оттащили, полицейские вскрыли убежище.
Роберт и Грэйс сидели за крохотным столом, обнявшись. Перед ними стояли чашки, пустые. Видимо из под чая. А в центре стола обнаружилась маленькая баночка с ядом.
Роберт и Грэйс Смиты стали городскими легендами. Их печальную историю передавали из уст в уста несколько десятков лет. Конечно, за такой период история эта обросла большим количеством подробностей, которые зачастую не имели ничего общего с действительностью, но кого это волновало?
А старенькое радио Роберта забрал себе тот самый мальчик. Его отец легко нашел причину поломки и починил его. Кто знает, как все обернулось бы, если бы это чудо человеческого гения сработало в свое время, как надо? Наверное, не было бы этого рассказа.
"Тот день, когда они оба приняли землетрясение за конец света, был еще одним днем, когда дул буйный ветер..."