Джон: "Никогда не называл воспоминания "шрамами", вообще, всю жизнь был довольно скупым на метафоры, но зато верил в такие вещи, как "злопамятность" или "презрение". Это было мне понятно.
Когда меня брала неожиданная нежность к тебе или к Тебе, когда начинал думать о хороших временах, врубая ностальгию и приступая к страданиям, - я старался вспомнить, сколько дерьма вы мне сделали. Так я делал сразу два полезных дела - во-первых, уничтожал тоску, а во-вторых, я приступал к самому сладкому кусочку своей жизни - к самоанализу.
Странно, светлые эмоции доставляли мне лишь мучения, а вот когда я ненавидел вас - мне было хорошо.
- Нормально ли, что подобные мысли дают больше радости, чем теплые воспоминания?
- Я не знаю.
Знаю я только то, что каждый раз во время этих размышлений я вычленял одну мысль, каждый раз, честное слово, потому как забывал я о ней постоянно.
Мысль была страдальческая, в общем-то, что тоже печально, и заключалась она всего лишь в том, что:
"Ничто так не угнетает человека, как факт того, что он за что-то не успел отомстить".
Это была моя прямая речь.
Если бы я хотел, я бы засунул себе в голову мысль о том, что возможность отмщения еще жива, мне нужен лишь план, - и все эти люди, которые любили меня, которых любил я, и которые совершили ошибку; все они будут наказаны.
Но дело было уже в двух вещах. Первое: я не хотел больше их страданий, мне нравилось только представлять, как они могли бы мучиться, если бы я воплотил свою месть своевременно.
И второе: мне очень нравилось страдать самому. Мне нравилось угнетать себя идеей, что я не сделал то, что следовало. Мне нравилось вспоминать о том, что момент упущен.
Всегда, когда меня брала неожиданная нежность к тебе или к Тебе, все заканчивалось смирением.
Поэтому, это даже было вполне так неплохо, спасибо."