Зло, существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена.
Альбер Камю
- Янек, четыре утра, куда тебя несёт, дурень старый? – Женщина недовольно повернулась в сторону мужа, пытавшегося по-тихому выскользнуть из-под одеяла.
- Марица, ну что ты? – Обиженно пробурчал мужичок, ещё не старый, но седой и морщинистый – деревенская жизнь рано забирала молодость. – Я ж на рыбалку. В Чёрную Заводь. Вчера как раз хорошую удочку сладил.
- Тьфу, на тебя! Иди, куда хочешь. Небось, опять с Карелом водки нажрётесь. - Марица отвернулась и закрыла глаза, а Янек ухмыляясь, отправился к сараю, где уже ждали заготовленная с вечера удочка, набор наживок и, конечно же, бутылочка отличной домашней водки.
***
- Кая, ты не видела моего Янека? С утра ушёл рыбу удить и не вернулся. – Марица третий час бегала по посёлку в поисках мужа. На Чёрной Заводи его не было, хотя на его любимом месте виднелись следы лагеря – кострище, пустая бутылка из-под водки, остатки нехитрой закуски.
- Сама Карела потеряла. Он с твоим должен был пойти. И пропал. – Кая тоже была не на шутку встревожена. Карел был, конечно, не лучшим мужем, любил выпить, иногда пил по нескольку дней в компании Янека и Матеуша, но никогда не пропадал вот так, не сказав ни слова. – Никак ведьма недоброе сотворила. Она давно поглядывает на наших мужиков. Своего то нет, а между ног чешется, небось.
- Точно она. Я ещё на прошлой неделе об этом говорила, когда Ярогнев исчез. А за ним и Матеуш. То-то Янек потом пил три дня, поминая друга. Все думали медведь заломал. А недавно муженёк мне по секрету сболтнул, что Матеуш ни в какой лес за клюквой не ходил. А собирался с жидовкой Юдитой голышом в Чёрной Заводи купаться. Так и Юдиту с тех пор никто не видел. Я думала, она в Краков к дядьке укатила. Он давно звал. А тут вот как получается. Надо пану Кшиштофу позвонить, пускай пришлёт глиняжей* разобраться.
- Нет уж, с этой гадиной надо разобраться самим. Собаке – собачья смерть. – Кая, решительно взяла из поленницы кол и отправилась в сторону Заводи.
***
Элина как обычно встала ещё до рассвета. Надо было собрать травы на поляне у Медвежьего ручья, потом поискать ягод и грибов. Народ не любил «ведьму», потому в магазине обслуживать не хотели, а есть что-то надо было. Вот и приходилось знахарке, как в средневековье собирать по лесу дары матушки Природы.
Жители посёлка, в двадцатом веке не забывшие про древние предрассудки с нескрываемым презрением относились к Элине. Хотя как кто болел, так, забыв про все суеверия, тащился за помощью к «ведьме». И Элина никому никогда не отказывала.
Врачи в городе стоили дорого, а в посёлке был лишь старый пьяница-фельдшер Збигнев. И толку от него особо не было. Если там царапину обработать, или клизму поставить – это он ещё мог. А чуть что серьёзнее, так кроме Элины помощи ждать было не от кого. И всё же, несмотря на всё её доброе отношение к людям, они не отвечали ей взаимностью. И, выздоровевший пациент, на следующий же день проклинал «ведьму» самыми страшными словами. А обоснование всегда было одно: «С Дьяволом якшается, а за колдовство своё нашими душами платит». И так продолжалось уже ни один год.
Сама Элина была гречанкой по отцу. Дед её ещё в начале века перебрался в Польшу, открыл небольшой магазинчик пряностей в Бельско-Бяле. Потом пришла война, дед ушёл в Татры к партизанам. Там и познакомился с местной травницей Агнешкой, которая лечила раненных и смягчала боль умирающим.
После войны, семейство Карагиозис поселилось в небольшом посёлке близ Лиманова. Мать Элины переняла от Агнешки знания о травах, кореньях, грибах и ягодах. Что полезно, что яд. Как и где приложить, как делать отвары и настойки. А от неё эти знания перешли к Элине. Так и стала ещё совсем не старая женщина одинокой изгнанной «ведьмой».
Темноволосая и зеленоглазая Элина отличалась от местных белокурых девушек особой экзотической красотой, что давало ещё один повод для разного рода слухов и сплетен. Жила она в маленьком домике у самого края леса, на берегу глубокого озера, за цвет воды зовущегося Чёрной Заводью.
***
Вернувшись из леса, Элина стала раскладывать собранный урожай на сушилки, потом занялась готовкой. Солнце уже клонилось к закату, когда какой-то шум на улице, привлёк внимание женщины. Отложив в сторону поварёшку, которой она размешивала душистый суп из лесных грибов, Элина вышла на улицу.
Толпа женщин, взбешённых, с растрёпанными волосами тотчас окружила знахарку. Каждая была вооружена, чем попало – дубинами, вилами, непонятными железками.
- Что, сука, извела мужиков наших? – Обезумевшая Марица первая шагнула вперёд, с угрозой занеся над головой Элины металлический прут. – Кончилось твоё бесовское дело. Получай, проклятая!
Первый же удар пришёлся в висок. Кровь брызнула тонкой струйкой, и Элина упала на пожухлую осеннюю траву. А толпа продолжала бить и топтать уже мёртвую женщину. Кровь только разжигала жажду, подзадоривала, топила последние человеческие чувства. Это было похоже на пир стервятников.
Солнце, окрасив в багровые тона всю округу, кинуло последний луч в сторону беснующейся толпы и скрылось за горизонтом, словно не желая видеть происходящее. Вскоре лес осветило зарево пожара – горел дом «ведьмы».
Словно исполняя средневековый ритуал, жители села собрались вокруг полыхающего строения. Аутодафе свершилось, и пламя плясало на хищных лицах некогда простых крестьян, почувствовавших себя богами и судьями.
«Помнишь, Кая, как я спасла вашего сына? Тяжёлое воспаление лёгких. Он не дожил бы до рассвета, если бы не я.» - Голос, казалось, звучал ниоткуда, висел в воздухе, проникал сквозь кожу – «А ты, Марица? Неужели забыла, сколько раз я помогала тебе. Облегчала боль от подагры, лечила Янека, когда он спьяну упал с дерева и разбил голову. А ты…» - шёпот, который невозможно было остановить, называл всё новые и новые имена. И вскоре, все стоящие вокруг огромного костра, в который превратился дом Элины, были названы. Каждый когда то обращался к ней за помощью, и никто не был обижен или не понят.
Вскоре, пламя погасло, а с ним и голос исчез в ночи.
***
Через три дня пан Кшиштоф Гуляцкий – управляющий районом, приехал в посёлок в сопровождении четырёх полицейских. Вскоре на площади собрались почти все жители, чтобы послушать, что скажет высокий господин.
- Панове. – Кшиштоф дождался пока толпа утихнет и продолжил – Кто скажет, что случилось с Элиной Каргиозис? Как произошёл пожар в котором она погибла?
- С Сатаной сдружилась, тварь подколодная. Вот Бог её и наказал. – Марица гордо задрав голову выкрикнула свой ответ. Народ одобрительно загудел.
- Понятно. Видно никто ничего не расскажет. – Пану управляющему и самому неохота было разбираться с этим делом, потому он давно решил записать всё, как несчастный случай. – Ну, пусть Высший Суд с ней разбирается. Теперь о главном. По моему приказу водолазы прочесали Чёрную Заводь. На дне у дальней скалы была обнаружена илистая пещера, скрытая огромной корягой. В ней и были найдены останки пятерых пропавших жителей посёлка. Как мы выяснили, там обитал старый большой сом. Очевидно неосторожные рыбаки и купальщики, злоупотребив спиртным, были утянуты рыбой на дно и утонули. Мы убили сома, теперь его чучело станет украшением музея в Лиманове. Приезжайте посмотреть. Всем спасибо.
Управляющий и полицейские уехали, а сельчане разошлись по своим делам. Жизнь пошла в прежнем русле. И только спустя годы, когда в посёлке вдруг начался мор от неизвестной болезни, кто то из старожилов вспомнил об Элине – ведьме Чёрной Заводи.
* Глиняжи – просторечное наименование польских полицейских.
Риснуок: Г. А.Янулевич "Домик в лесу"