В деревне все называли её – бабушка Гита. У неё были гладко зачёсанные назад седые волосы, спокойный внимательный взгляд и такой же спокойный тихий голос. Она придерживала худой смуглой рукой, выцветшее сари на груди и непонятно было, то ли она поправляет сари, то ли прислушивается к биению своего сердца.
Бабушка Гита жила на краю деревни, в красивом уютном домике с небольшим садом. Здесь, в саду и около дома она и проводила всё свое время. Домик был старый, но каждый год приезжал к бабушке Гите её сын, который давно жил в большом и красивом городе Бомбее. Сначала он уговаривал мать
оставить свой старый дом и поехать с ним. Он обещал ей жизнь в городе без забот, полную покоя и отдыха, который так необходим ей, в её возрасте, но получив, как, всегда отказ, вздыхал и забирался на домик ремонтировать крышу, потом начинал делать новые, более удобные ступеньки у входа в дом, красить дверь. Переделав всю, необходимую работу в доме и в саду, он снова уезжал в свой город, где работал инженером на текстильной фабрике. Иногда он приезжал к матери с женой, полной красивой женщиной, и сыновьями – двумя весёлыми, шумливыми, быстроногими мальчиками.
Проводив сына, бабушка Гита опять оставалась одна. Она садилась вечером в плетёное кресло на веранде, смотрела на солнце, которое опускалось всё ниже и ниже, и предавалась размышлениям. Она удивлялась, как, это сын не может понять, что ей нельзя оставить этот домик, где она провела почти всю жизнь, где всё напоминает ей о прошедших годах её молодости и счастье. Ведь когда то она всё-таки была молодая.
Бабушкой её стали звать давно, лет двадцать назад. Сначала так называли её дети. И действительно, эта женщина, с рано поседевшими волосами, всегда скромно одетая, всё время, проводившая в работе, походила на бабушку. А потом, когда у неё появились внуки, постепенно все в деревне стали обращаться к ней, именуя её «бабушка Гита».
В эту осень ей исполнилось шестьдесят пять лет. У неё болело сердце, голова, часто в жару начиналось удушье, и тогда бабушка Гита бросала свои дела и отдыхала в домике. Не привыкшая сидеть без дела, она сердилась на болезнь, которая лишала её возможности работать. Сын уговаривал её не заниматься работой в саду, посылал ей деньги каждый месяц, чтобы она ни в чём не нуждалась, но бабушка, положив, присланные деньги в старую шкатулку, забывала о них. Они были ей ни к чему.
- Разве можно купить в магазине молодость, здоровье, силу и радость? – удивлялась она.
Это произошло вечером, когда бабушка Гита, закончив работу в саду, поднялась по новым, удобным ступенькам в дом и прошла, как обычно на веранду. В углу, положив голову на свитое в кольца тело, лежала змея. Это была кобра. Растерявшись от неожиданности, бабушка замерла на месте. Потом, собрав все свои силы, осторожно стала двигаться к двери и вышла, оставив дверь открытой. Змея не пошевелилась, не подняла головы и не зашипела, как делают обычно кобры, при встрече с человеком.
Бабушка Гита постояла около своего домика, вздохнула сокрушенно, растерянно разведя руками, и отправилась на другой конец деревни, туда, где жил заклинатель змей. Это был старик, ещё довольно крепкий и бодрый. Он появился в деревни около двадцати лет назад, да так и остался доживать здесь свой век. За свою жизнь, где он только не побывал, чему не научился! И если кому - то нужно было принять какое-то серьёзное решение, он шёл за советом именно к заклинателю змей.
Увидев бабушку Гиту старик, снял очки, отодвинул толстую книгу, в красивом переплёте и поднялся с улыбкой к ней навстречу. Усадив её в кресло, осведомился о здоровье, о сыне, о делах в саду. Бабушка Гита, теребя край сари на груди, отвечала ему подробно на вопросы. Потом, извинившись, что беспокоит его своими проблемами, рассказала о змее и попросила совета, как ей быть.
Заклинатель змей немедленно встал, и они отправились на место происшествия. Осторожно зайдя на веранду, заклинатель наклонился и стал внимательно разглядывать кобру. - Она больна, - сказал, наконец, он бабушке, - Очень больна, сейчас я заберу её и унесу отсюда. -
Что почувствовала бабушка Гита, глядя на больную, лежащую неподвижно кобру? Жалость и сострадание? Может быть, ей показалось, что змея приползла к ней в дом в надежде на помощь? Бабушка Гита дотронулась до локтя старика: - Не надо, - тихо произнесла она, - Пусть остаётся….- Он повернулся, удивлённо посмотрел на бабушку, в её добрые печальные глаза и понял, что она не сможет выгнать больную змею.
- Закройте за собой в комнате дверь, хотя она вряд ли сможет двигаться, - кивнул заклинатель змей в сторону лежащей кобры, - если, что, приходите ко мне.-
Бабушка Гита поблагодарила его, проводила до двери и остановилась в раздумье. Через несколько минут она была уже у своей соседки, молодой женщины, имеющей много детей и много забот, но неунывающей, жизнерадостной и трудолюбивой. Бабушка протянула ей чашку и попросила налить свежего молока. Соседка тотчас принесла молоко, и спросила, не нужно ли ещё чего, - её дети частенько наведывались к бабушке и очень любили её. Но бабушка, сказав, что нужно только молоко, вежливо распрощалась с ней и заспешила домой. Зайдя на веранду, с замиранием сердца, она поставила чашку с молоком на пол. Змея не пошевельнулась. Тогда, бабушка, зажав в дрожащей руке палочку, пододвинула ею тихонько чашку ближе к кобре. Змея открыла глаза. Её неподвижный взгляд был, каким - то усталым и отрешённым. Бабушка, стараясь не шуметь, осторожно отступила, пятясь, скрылась в комнате, закрыв за собой дверь, как советовал заклинатель, и легла в постель.
Но ей не спалось. Она лежала в каком-то напряжении из-за понимания того, что в доме находится змея. Бабушка Гита успокаивала себя, думая, что кобра больна и вряд ли останется в живых, что змеи не нападают на человека, который не угрожает им. И всё-таки уснуть этой ночью ей не удалось.
Рано утром пришёл заклинатель змей. Он посмотрел на бледное с синими кругами под глазами, лицо бабушки, и всё понял.
- Ну, как у вас дела? – спросил он.
- Не знаю, - ответила бабушка Гита, - Я не заходила ещё туда.-
Старик открыл дверь и зашёл на веранду. Бабушка последовала за ним. Кобра лежала на том же месте, рядом стояла чашка с нетронутым молоком.
В присутствии этого старого мудрого человека бабушка вновь обрела спокойствие и уверенность в душе. Она приготовила чай, достала коробку со сладостями, которые постоянно посылала ей сноха, и которые бабушка также постоянно раздавала потом соседским ребятишкам.
Они пили чай, обсуждали деревенские новости, но их разговор перешёл на змею, объект, который волновал их больше всего.
- Она не выпила молоко, - вздохнула бабушка, - Наверно совсем плохо ей, бедняжке, что же мне делать? – и вопрошающе подняла глаза на заклинателя.
Аккуратно поставив чашку с чаем на стол, старик сказал: - Она пока не будет пить молоко, но Вы можете продолжать наливать ей свежее каждый день, только не приближайтесь к ней близко, не делайте резких движений и не говорите громко. Эта змея не умрёт, через несколько дней она будет здорова.-
Он вышел с бабушкой в сад, и они обошли, этот идеально ухоженный, засаженный деревьями и цветами маленький участок земли, которым так гордилась бабушка Гита.
После ухода заклинателя, бабушка снова потеряла свою уверенность и покой. Она принялась было за работу, но мысли её возвращались к кобре. Ей хотелось пойти и заглянуть на веранду, но она останавливала себя, понимая, что это будет беспокоить больную. Кое- как она дождалась вечера, сходила за свежим молоком, потом тихо зашла на веранду, осторожно поставила чашку со свежим молоком и взяла вчерашнюю, с невыпитым. Кобра лежала и смотрела на бабушку Гиту немигающим взглядом. Ей стало не по себе, и она поспешно выскользнула за дверь. Запершись в комнате, бабушка не переставала удивляться: зачем заклинатель велел ей каждый день ставить свежее молоко, если сам же сказал, что змея не будет пить его? Бабушка улеглась в постель, и снова её сковал страх, но она пересилила его категорическим доводом: - Что из того, если змея укусит её? Ей шестьдесят лет, она прожила достаточно, и к тому же, что она представляет сейчас из себя? Ничего полезного, только обузу и лишние заботы для сына, у которого хватает проблем со своей семьёй. - Бабушка, удовлетворённая этим доводом успокоилась окончательно, и мысли её обратились к змее. Она стала вспоминать, что слышала о змеях раньше от людей, имеющих с ними дело. Потом вспомнила опять заклинателя змей и его странные слова. И вдруг догадалась, что заходить на веранду и ставить молоко надо для того, чтобы змея поняла, что ей здесь не желают зла, что она ей не враг. – Какой мудрый человек, этот старик, ведь надо же…,- подумала бабушка, и утомлённая предыдущей бессонной ночью, забылась, закрыв глаза.
Заклинатель змей заходил к бабушке Гите каждое утро. Они пили чай, вспоминали свою молодость, разговаривали о нынешней молодёжи и сходились на том, что раньше молодёжь была всё-таки другая – лучше.
В этот вечер бабушка зашла на веранду, спокойно и деловито поставила чашку с молоком на пол. Змея приподняла голову и тихо зашипела. Бабушка, не ожидав этого вздрогнула, потом поняв что-то, она обрадовано сказала: - Пей молочко, Уша, оно совсем свежее, выздоравливай поскорее…- Зайдя в комнату, бабушка удивилась: - С чего это я назвала её Ушей? Ну, что же, пусть будет так. – Имя «Уша» бабушке нравилось, ей показалось даже, что именно оно более всего и подходит кобре.
И вот уже через три дня бабушка обрадовано, будто случилось нечто чрезвычайно важное, сообщила заглянувшему, как обычно утром, заклинателю, что её Уша выпила уже немного молока.
Заклинатель, озабоченно посмотрев на бабушку, переспросил её: - Вы назвали змею человеческим именем? –
- Да, - растерялась бабушка Гита, - Мне показалось, что это имя подходит к ней, - и совсем расстроившись, спросила: - Этого нельзя было делать? –
- Дав змее, человеческое имя Вы открываете ей путь в мир людей. Но в этом мире она может получить не только хорошее, там достаточно того, что заслуживает порицания, - задумчиво произнёс заклинатель.
- Вы думаете, что я научу Ушу чему- то плохому, - удивилась бабушка.
- Я никогда не смог бы этого подумать, - улыбнулся старик. Он уже видел, что бабушка открыла змее один путь. Путь к своему сердцу. – Этого и следовало ожидать, - подумал он, что ж у каждого в жизни случается только то, что должно случиться. –
Уша быстро выздоравливала. Она покидала свой угол и уползала, но ненадолго и недалеко. Вечером Уша лакомилась молоком, а бабушка Гита сидела в кресле и размышляла теперь уже вслух, ведь у неё был собеседник, вернее сказать внимательный слушатель. Бабушка чаще всего вспоминала свою молодость. Это была её самая лучшая пора. И неудивительно, тогда она была сильна, здорова и счастлива. Она рассказывала Уше о том, как вышла замуж за умного, серьёзного и работящего парня. Они построили этот домик, разработали участок земли и посадили деревья. Каждый вечер с воодушевлением обсуждали, что ещё посадить в саду, как обустроить домик, и вкладывали все силы и время в эти дела. Ведь им хотелось, чтобы сад был красивым, а домик уютным. А когда родился сын, забот прибавилось, но они были молоды и сил, чтобы справляться с трудностями, хватало. Муж мечтал о том, чтобы их сын обязательно стал грамотным, выучился какому-нибудь ремеслу и нашёл хорошую работу.
- Да, Уша, - говорила бабушка Гита, мой муж хотел, чтобы наш сын жил в большом красивом городе, был образованным и имел высокооплачиваемую работу. Так оно и случилось, хотя он не дожил до этого времени. –
Бабушка глубоко вздыхала, а когда проходили спазмы в горле, продолжала рассказывать Уше, как в тот день, когда Гопалу, их сыну, исполнилось восемь лет, с мужем произошёл несчастный случай. Он работал на заготовке древесины, и сорвавшееся бревно раздавило его.
Бабушке советовали подать в суд, так как несчастный случай произошёл по вине начальства, но она отказалась.
- Ведь этим я не вернула бы к жизни своего мужа, - объясняла она Уше, - значит, такая у него была судьба. -
Бабушка Гита снова вздыхала, потом лицо её прояснялось: - Я исполнила его мечту, Уша, выучила Гопала, теперь у него хорошая работа, большой дом в городе, заботливая умная жена и послушные дети. Он счастлив, и мой муж тоже счастлив, глядя на сына оттуда…, - и бабушка возводила глаза к небу, словно видела там того о ком говорила.
Уша, то свивала в кольца своё тело, то развивала, поднимала голову вверх, потом опускала её почти до самого пола, словно кивала в знак согласия. Утомившись от долгого разговора бабушка, дав Уше разные указания и наставления, удалялась спать.
Так незаметно проходило время. Бабушка Гита, проведя весь день в заботах по дому, вечером садилась в старое кресло поудобнее, и начинался разговор. Она рассказывала Уше, что сделала в саду и что предстоит ещё сделать, как надо поливать и подкармливать деревья, какие из них дадут хороший урожай в этом году, и в конце разговора сетовала на своё здоровье. Болезнь мешала ей ухаживать за своим садом так, как она делала это раньше.
- Ведь они живые, Уша, - понизив голос, словно открывала какую-то тайну, говорила бабушка Гита о деревьях, - Я чувствую, когда захожу в сад, их радость и боль, вижу, в чём они нуждаются с первого взгляда и прихожу на помощь. - И снова жаловалась на своё здоровье.
Когда приходило письмо от снохи, бабушка звала Ушу, и, распечатав конверт, начинала читать его. Оно всегда было очень длинное, в нём обстоятельно описывалось каждое событие в семье, все планы на будущее, перечислялось, что стало дешевле на рынке, а что подорожало, потом переходило на проблемы воспитания детей и заканчивалось как всегда просьбой не мучиться одной в деревне, а приезжать жить к ним в город. Бабушка Гита, после прочтения каждой строчки письма, обсуждала с Ушей, как лучше поступить в том, или ином случае, что посоветовать снохе насчёт внуков, радовалась за удачи в делах и сокрушалась при неудачах.
Потом она брала бумагу и писала такой же длинный и обстоятельный ответ. В конце письма она подробно описывала свою работу в саду, звала всех в гости и конечно умалчивала о своих болезнях.
Она прочитывала своё письмо Уше, объясняя ей кое-какие места в нём, на случай если Уша не совсем понимает, в чём дело, запечатывала его в конверт и утром относила на почту. Потом она с Ушей шла в сад, внимательно, словно врач на обходе, осматривала каждое дерево, а Уша, свернувшись, грелась на солнце где-нибудь неподалеку.
Однажды, зайдя в кладовую, бабушка Гита обнаружила, что её большая новая красивая корзина повреждена у самого дна. Прутья, которые перегрыз какой-то зверёк, торчали в разные стороны, посередине зияла большая дыра, из которой горкой на пол высыпалось зерно и лежало вперемешку со щепками и помётом. На бабушкины причитания приползла Уша. Она деловито тыкалась мордочкой в зерно, корзину и поглядывала на бабушку Гиту.
- Вот видишь, Уша, какое безобразие творится у нас, - говорила бабушка, - Ведь это была самая новая, красивая корзина…. –
И она отправилась на поиски другой корзины и веника, чтобы навести порядок в кладовой. Когда она вернулась, Уши около корзины не было. Бабушка Гита тщательно вымела зерно, перемешанное с мусором, пересыпала чистое зерно в принесённую корзину, пошла на веранду, села в кресло, отдышалась и подумала, что она становится всё слабее, быстро утомляется даже от дел, не требующих особых усилий.
- Старость пришла и принесла с собой немощь и бессилие, - с горечью сказала бабушка Уше и посмотрела в угол, но к своему удивлению она не увидела там никого. От изумления бабушка Гита застыла в кресле на несколько секунд, потом, обвинив старость в том, что она лишила её ещё и зрения поднялась и подошла к месту, где обычно лежала Уша, наклонилась и убедилась, наконец, что зрение её не обмануло. Уши не было. Она не пришла и вечером, когда бабушка, как обычно, принесла ей молока и терпеливо ждала её сидя в старом плетёном кресле.
Угол был пустым, чашка с молоком одиноко стояла на полу, а бабушка сидела в кресле подавленная случившимся и не знала, что делать. Она была расстроена и напугана точно также, как много лет назад, когда её сын Гопал упал с высокого дерева и сломал ногу. Бабушка Гита уже хотела было начать рассказывать Уше об этом страшном случае, как спохватилась, рассказывать было некому.
- Ну, вот я к тому же ещё и схожу с ума, - обречённо подумала бабушка, тяжело поднялась с кресла и отправилась спать. -
Сон её был тревожным. Разболелась голова. Она, часто просыпаясь, настороженно прислушивалась, потом охая и
стеная, вставала, проходила на веранду и осматривала угол. Но он был пуст.
Утром бабушка Гита поняла, что ей не справиться одной со своим горем, и пошла к заклинателю змей. Старик выслушал её внимательно и отметил про себя, что обычно спокойная, выносливая, привычная за всю свою жизнь к несчастьям и бедам женщина, сейчас беспомощна, растеряна и сломлена горем из-за, казалось бы, обыкновенного пустяка – пропажи старой приблудной ни на что не годной змеи.
- Как бы то ни было, я должен ей помочь, - решил он.
Сначала старик дал бабушке лекарства, которое успокоило её немного и начал говорить. Он рассказал ей о жизни змей, их повадках, интересах, привычках. Объяснил, что змея привыкла к ней, но она не человек, у неё своя, непохожая на человеческую, жизнь. И хотя Уше нравится жить поблизости от неё, природа заложила в змею другие инстинкты, которые погасить в Уше бабушка не сможет.
- Она не может всё время сидеть в углу рядом с Вами, - говорил старик, ласково и успокаивающе, глядя на бабушку, - Уша старая, прожила всю жизнь в лесу, на воле, поймите её. –
- Но ведь я люблю её, забочусь о ней, нам так хорошо было вместе, - прошептала бабушка Гита, со слезами на глазах.
- Вот поэтому Уша и вернётся к Вам, - уверенно проговорил заклинатель, - Наберитесь терпения, и вы снова будете вместе, уверяю Вас, - добавил он таким тоном, каким говорят о давно и бесповоротно решённом деле.
Бабушка Гита возвратясь домой успокоилась, потому что поверила словам заклинателя. Но куда бы она, ни пошла, ноги несли её сами собой в те места, где любила отдыхать Уша. Бабушка обошла весь садик, заглядывая в эти места и надеясь увидеть там Ушу, обошла вокруг дома, осмотрела дом и устало садилась в кресло. Отдохнув, она снова обходила садик и дом. Вечером в изнеможении опустившись в кресло, она в отчаянье стала ругать природу, которая так безжалостно разъединила их, невзирая на их любовь, лишила её покоя и причиняет такие страдания. Бабушка сделала заключение, что природа создана во вред человеку, потому что приносит ему несчастья. Потом она обрушилась на Ушу, обвиняя её в жестокости по отношению к ней, припоминая, как накануне, она, совсем больная всё же пошла к соседке за свежим молоком. И тут бабушке Гите стало стыдно. Она вдруг представила, что Уша давно хотела вернуться к ней, но попала в страшную беду и погибает одна вдалеке без помощи. Бабушка залилась слезами. И вполне возможно, что в эти мгновения у неё разорвалось бы от горя сердце, если бы не послышался шорох. На веранду вползла Уша, скользнув к бабушкиным ногам, она положила на пол задушенного маленького с коричневой спинкой и чёрной полосочкой по хребту зверька, и удовлетворённо качнув головой, отправилась в свой угол. Бабушка, не веря своим глазам, сидела неподвижно, осмысливая происходящее. Наконец она поняла, что Уша жива и здорова и лежит спокойно в уголке на своей подстилке и чуть не задохнулась от счастья. Она открыла рот, но не могла произнести, ни слова. Слава Богу, всё обошлось благополучно, ведь всем известно, что сердце разрывается и от неожиданно большого счастья.
Наступили жаркие солнечные дни. Садик бабушки Гиты был похож на цветущий островок. Она радовалась, глядя на усыпанные цветами деревья, на перламутрово-розовые, белые, красные лепестки и ей казалось, будто она попала в какую-то чудесную сказку. Но к радости примешивалась печаль. Всё чаще болело сердце, кружилась голова, мучила одышка, подгибались и дрожали ноги от слабости. Но по-прежнему садик был ухожен, около дома полыхали красным пламенем канны. И хотя бабушке становилось всё труднее справляться с работой, сына беспокоить она не хотела, у него свои дела, там, в городе, поважнее.
Соседка, заметив состояние её здоровья, втайне от бабушки, сообщила обо всём её сыну, и тот незамедлительно приехал к матери. Бабушка Гита, вся сияя от счастья, повела его в свой сад. Она подводила его к каждому дереву, и говорила о них, не уставая. И в сиянии её глаз, и в словах была такая любовь к этим цветущим, источающим аромат деревьям, что Гопал понял, мать не оставит сад, разлука с ним будет для неё страшным и может роковым ударом. Он проконсультировался с врачами, купил все необходимые лекарства, договорился с соседкой, чтобы её дети работали в саду, а бабушка Гита только руководила ими. И всё- таки он уезжал с тяжестью на сердце. Бабушка Гита, заметив его расстроенный вид, обещала, что если ей станет хуже, она обязательно сообщит ему и тогда уже оставит домик и переберётся в город навсегда.
Теперь бабушка Гита сидела в саду и следила за работой детей. С ранних лет, помогавшие матери, они отлично знали, где надо подрыхлить землю, где прополоть, обрезать ветки, как подлечить ствол дерева с повреждённой корой. Она, не переставая, хвалила детей, радовалась, что её садику хорошо и восхищалась такому обилию плодов. Пригреваемая солнцем бабушка часто впадала в забытьё. Она не спала, а как бы проваливалась в какую- то темноту и тишину, а потом медленно выплывала из неё. Очнувшись, она открывала глаза, и с наслаждением вдыхая свежий, полный аромата воздух, смотрела в небо. Там, в высоком голубом просторе тоже кипела жизнь. Бабушка Гита следила за полётом птиц, ловящих без устали в воздухе насекомых, чтобы прокормить своё семейство, необычайно красивых бабочек, порхающих с дерева на дерево, потом она вновь и вновь смотрела на свой садик, и как бы обнимала его своим нежным, любящим взглядом. А рядом, свернувшись в клубок, лежала Уша, она дремала, иногда только приподнимая голову, чтобы убедиться, не лягушка ли отважилась проскакать мимо неё.
Бабушка Гита регулярно пила лекарства, но только для того, чтобы не расстраивать сына.
- Смерть не обманешь, - говорила она Уше, вздыхая и ставя бутылочки с лекарством на стол, - Ещё никому не удавалось избежать её. Человек создан так, чтобы родиться, жить и умереть. Главное, надо прожить свою жизнь так, чтобы умереть спокойно. -
Утром бабушка Гита проснулась, открыла глаза и поняла, что встать с постели она больше не сможет. Сначала это понимание происшедшего привело её в смятение, потом она приняла его, как неотвратимую реальность, смирилась с этим и стала думать, что же будет дальше. Приедет сын, увезёт её в город, и она будет лежать в постели, а врачи начнут колоть, мять, прощупывать и слушать её старое, измученное тело. А здесь будет сиротливо стоять её домик, зарастать сорной травой сад, ждать свежего молока Уша….
Бабушка Гита не могла вынести это. Слёзы текли по глубоким морщинам на лице, скатывались и терялись в седых волосах.
- Нет, лучше умереть здесь, - решила она. Бабушка Гита задумалась, но не о смерти думала она, а о любви. Ей так хотелось почувствовать сейчас от кого-то любовь и сострадание к ней, и взять свет этой любви с собой в последний путь. Но никого рядом не было, бабушка лежала и плакала, а в открытую дверь дул свежий ветерок. На пороге появилась Уша. Она подползла к постели и замерла, приподняв голову, внимательно-испытующе глядя на бабушку Гиту.
Бабушка перестала плакать и посмотрела на змею серьёзным печальным взглядом. Показалось ей или это было на самом деле, но в глазах Уши она увидела то, что хотела – любовь и сострадание.
Бабушка Гита улыбнулась какой-то значительной, понятной только им двоим улыбкой, и сказала тихо: - Время пришло, Уша, мне надо собираться в дорогу, помоги мне уйти Уша, прошу тебя, - и она протянула ей руку, смотря змее прямо в глаза.
Соседка забеспокоилась, что-то бабушка Гита вчера вечером не приходила за молоком. Она хотела послать ребятишек, но их не было дома. Тогда она налила чашку молока и отправилась к бабушке, узнать, что с ней и не нужна ли какая помощь. Дверь была открыта. Заглянув в комнату, соседка увидела бабушку, лежащую неподвижно и испугалась, но подойти ближе побоялась, так как на груди бабушки Гиты заметила, свернувшуюся в клубок змею. Встревоженная, она побежала к заклинателю змей. Пока она добралась до него, вся деревня уже знала о том, что бабушка Гита умерла. Когда старик подошёл к домику, около него толпились люди, но зайти внутрь опасались. Заклинатель змей зашёл в комнату, и ему достаточно было одного взгляда на кобру: - Змея мертва, - сказал он людям, стоявшим позади него. Решено было ждать сына бабушки Гиты, которому уже сообщили о случившемся. Ждать пришлось недолго, часа через три, подошёл длинный красивый автомобиль, мягко качнувшись он остановился, и из него вышел Гопал, сын бабушки Гиты. Он был крайне подавлен, растерян и никак не мог осознать окончательно, что его мать умерла, её нет больше в этом мире. Он зашёл, как во сне в дом, его встретил заклинатель змей, и они уединились в комнате. Старик, выразив соболезнование, осторожно начал говорить о проведении печального ритуала. Гопал, слушал и как-будто не понимал смысла этих слов, а только машинально кивал головой, соглашаясь со стариком.
- Змею надо оставить у неё на груди, - сказал заклинатель, - они были друзьями последнее время здесь, и ушли вместе. Нельзя разлучать их тела, души умерших могут обидеться на нас. –
Но Гопалу было всё равно. Он смотрел каким-то отрешённым взглядом, невидящим ничего вокруг, понимая только, что мамы больше нет, что она не улыбнётся ему радостно, не позовёт в дом, не будет сидеть напротив за столом, слушать его, покачивать головой и смотреть на него с затаённой материнской любовью и гордостью, взглядом.
Бабушку Гиту со змеёй на груди, закрыли покрывалом, и церемония двинулась к месту сжигания. Гопал, стоял неподвижно и смотрел на огонь, в котором исчезало тело матери, а под ногами его лежали лепестки жасмина, принесённые порывом ветра от костра. Потом он сидел в комнате и всё спрашивал заклинателя, почему мать не соглашалась поехать к нему, ведь у него ей было бы намного лучше.
- Я не понимаю, почему, - твердил он, - Не понимаю…-
Старик положил ему руку на плечо и сказал: - Ты поймёшь скоро свою мать, поймёшь, когда сам станешь старым, а сейчас знай, что ты ни в чем не виноват перед матерью, остаться и умереть здесь - была её воля. Нигде, в другом месте не было бы ей хорошо – только здесь, наедине со своей памятью. –
И старик ушёл, а Гопал сидел всю ночь, перебирая старые фотографии, вглядываясь в лица матери и отца, себя в детстве, читая письма, связанные стопками и открывал заново жизнь матери, открывал неожиданно её совсем другую сторону, которую раньше не замечал. К утру, он склонил голову на стол и задремал ненадолго. Он увидел вдруг свет, ничего вокруг, кроме ласкового нежного света, а посередине этого света стояла его мама. Она была совсем молодая, густые чёрные волосы обрамляли красивое лицо с большими тёмными глазами. Мама смотрела на него и улыбалась. Её лицо светилось от счастья. И её взгляд, и кроткая улыбка и этот свет, который излучала она, заполнили его душу и он заплакал. Он чувствовал преграду между собой и матерью, он не мог подойти и обнять её, но ему было хорошо от понимания, что он видит её, что она счастлива. Гопал плакал слезами, в которых смешались горечь потери и радостное умиление. Слёзы эти облегчали душу, а мама стояла и улыбалась спокойно и умиротворённо, и звучала музыка. Он не слышал её, а чувствовал всей душой. Это была музыка, охватывающая всего его, проходящая через него, уносящее его в светлое пространство к маме и соединяющая их сердца.
Гопал открыл глаза и мама исчезла. В окно ярко светило солнце. Его лицо было мокрым от слёз, но он был спокоен – маме хорошо, она счастлива.
- Я пойму её, когда стану старым и почувствую то, что чувствовала она, - подумал он, - Всё повторяется в этом мире и всё приходит в свой срок. -