Полубред, полусон. Бился в постели, как раненая птица в силках. Болела не только плоть, пронзённая мечом, ещё больше кровоточила душа. Если бы Патриция могла меня видеть, она бы поняла Эделину, да благословит её Господь! То, что терпела моя прекрасная ведьма, выдерживает только настоящая любовь. Я не принимал настойку Роха, чтобы она помогла мне пережить день и брачную ночь. Не только женщина должна быть невинной, но и жених должен быть дееспособным, чтобы брак свершился, и позор не пал на семью брачующихся мрачной тенью.
Наступил рассвет. Его холодные щупальца опутали комнату, сделав предметы видимыми и осязаемыми. Серое февральское утро не сулило мне счастья. Пришла Маркела, помогла одеться. Свадебный камзол был хоть и богат золотом и парчой, всё же выглядел достаточно сдержанно. Ненавижу излишества. И как отец ни пытался вынудить взять самое роскошное и дорогое, выставить себя шутом я не позволил. Пример венецианского дядюшки, блиставшего жемчугом и каменьями, словно женщина, был отвратителен и многому меня научил.
Скрипя зубами, я до последнего не принимал лекарства, чтобы продлить его действие, как можно дольше, ведь доза была чётко установлена, и её нельзя перейти. Мысли о суициде я отогнал. Так опозориться перед Элеонорой - было бы преступлением.
Вскоре появился Амато. Его чёрный костюм напоминал траурный и был по моему настроению в самый раз подходящим. Чего не скажешь о Деметрио, мой папаша заставил вассала переодеться подобающе событию, а не выглядеть "как чёрная ворона среди павлинов".
Как же тошно на душе! Аппетита нет совсем, но нужно поесть, чтобы поддержать силы. По совету врача для восстановления после потери крови это должна быть говяжья печень, красное вино и гранаты. С вином проблем не было, напиваться только вот нельзя, дабы не упасть лицом в грязь перед высокими гостями. Гранат я с трудом, но одолел, а вот печень вызывала стойкое отвращение.
"Необходимо настроиться на неизбежное и не сопротивляться ему", - так учила меня Эделина. Я незримо ощущал её присутствие, а иногда даже лёгкие прикосновения, от которых сердцу становилось теплей.
По дороге в храм мы с Амато молчали, потупив взоры. На коня мне не дали взобраться, пришлось ехать в карете. Джюсто нервничал, ощущая моё душевное угнетение, то и дело взбрыкивал, пытаясь сбросить с себя седока, охранника, которому я позволил управлять моим конём ради того, чтобы видеть своего любимца.
И только Деметрио выглядел самым счастливым на свете человеком. Лучше бы сам женился, ей-Богу! Но ему нужна была моя детопроизводительная функция, отсутствующая в его организме. В мыслях он уже, наверняка, управлял целым флотом, загруженные товаром его корабли бороздили моря и океаны... По крайней мере, вид у него был именно таким. Он ни разу не поинтересовался, как я чувствую себя. Ему глубоко наплевать на моё подавленное душевное состояние, всё, что нужно - беспрекословное подчинение его воле.
Вся округа собралась возле храма, люди пришли поглазеть прежде всего на великого герцога и герцогиню, а уж потом на невесту и жениха. Я вышел из экипажа, потрепал Джюсто за белую гриву перед расставанием и только после этого сделал глоток целительного зелья. Ощутив приток сил от чудодейственного лекарства, я смог выпрямить спину и расправить плечи. Должно же быть хоть какое-то подобие пусть не радости, то хотя бы спокойствия на лице! Несчастная Адриана не виновата в том, что её выдают замуж за того, чьё сердце давно разбито. Амато положил руку мне на плечо, его молчаливое сочувствие придало мне мужества. Мы проследовали к алтарю.
В соборе уже было полно народа. Богатые и могущественные блистали разноцветьем и бриллиантами, простой люд в серо-коричневых тонах только подчёркивал блеск и величие первых. На улице послышались приветственные возгласы, - это подъехал Козимо с супругой. Их появление вызвало волну восхищения и в самом храме. Сегодня чета блистала пурпурным цветом своего королевского одеяния. Поприветствовав нас, они разместились на предоставленных им почётных местах.
Ожидание несколько затянулось. И я уже взлелеял надежду, что свадьба по каким-то причинам не состоится, но тщетно. За общим гомоном, царящим под сводами собора, зазвучали фанфары. Прибыл кортеж невесты. У меня потемнело в глазах, лишь горячее прикосновение Эделины помогло удержаться на ногах. Амато горько вздохнул за моей спиной. Как я мог это расслышать, не представляю, ведь громко играл орган, скорее просто почувствовал того, кто мне дорог. Торжественная музыка, двери распахнулись, и невеста, укрытая фатой, вошла под руку с отцом. Её платье, по договорённости, выдержано в молочном цвете, богато украшено золотом и парчой в тон моему наряду, сияет бриллиантовой россыпью. Лицо прикрыто. И хорошо, не хочу видеть на нём ни ликования, ни сожалений. Уверенной поступью она проследовала ко мне, и я принял её холодную ладонь из руки отца. Ничего не почувствовал, кроме того, что совершаю очередную роковую ошибку.
Когда-то, не так давно, в такой же пасмурный день, я был счастливейшим из смертных и уже дал клятву любить и беречь жену, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас... Теперь же я ощущал себя клятвопреступником, взошедшим на эшафот собственной совести. И как бы прекрасна ни была стоящая рядом женщина, она - мой палач.
Всё происходило как в тумане. Хотелось проснуться, но тяжёлый мучительный сон продолжался. Где-то со стороны я услышал долетевшее до моего слуха: "Да", сорвавшееся с губ как приговор. Рука наречённой сжала мою, когда нас объявили мужем и женой. Вуаль поднята, и сияющие глаза невесты смотрят на моё безжизненное лицо.
Сухой поцелуй обязателен по обряду.
Никто не сказал, что этот брак невозможен, потому что жених и невеста не любят друг друга, никто не вступился за свою любовь. Выгода одержала верх. Родители довольны, их все поздравляют. От всего этого безобразия меня мутит и коробит. Если бы сейчас земля разверзлась под ногами и все в этом храме присутствующие полетели бы прямиком в преисподнюю, я был бы благодарен Богу, ведь адское пламя кипит не где-то, а в моей душе. Но с одетой на лицо улыбкой я принимаю гостей, желающих новобрачным счастья.
В качестве подарка Козимо наградил меня титулом графа. Теперь я стал ровней моей новоиспечённой супруге. Богатство, добытое Деметрио, сыграло в этом решающую роль. Белая кость и голубая кровь Адрианы де Гаспари, скреплённая богатством барона Гриманни, подняла наш род на более высокую ступень в иерархической лестнице. Вы бы видели глаза Деметрио! Он впервые гордился своим единственным сыном! Так подлое предательство самого себя, своей души и сердца, обеспечило моим потомкам новый титул, тяжёлым грузом лёгший на мои плечи.
А после было празднество, равного которому я ещё не видал. Музыканты и факиры, экзотические танцовщицы из дальних стран и даже дрессированный леопард развлекали всех до утра...
Нас в положенное время торжественно проводили в комнату, приготовленную для новобрачных. Дверь закрылась, гости продолжили гулянье, в ожидании доказательств свершившегося события. Мы остались наедине.
Адриана не спешила снять с себя покрова. Я тоже всячески медлил. Последний глоток снадобья, последняя надежда не опозориться перед женщиной, ставшей моей женой. Когда боль прошла, я начал медленно расшнуровывать корсет её платья, пальцы с трудом слушались меня. Освободив из тесного плена, сжимавшего не только талию, но и пышную грудь, я смотрел, как медленно сползает ткань с её округлых атласных плеч. Совсем чужая для меня, Адриана дрожала так, будто её вели на экзекуцию. За весь день мы не сказали и пяти слов. А теперь должны были обладать друг другом. Если бы не Эделина, я б не смог. Она что-то шепнула мне жаркое на ухо, и волна возбуждения прошла по телу. Притянув к себе Адриану, я прошептал:
- Ты прекрасна, как только что распустившийся цветок. Не бойся, я не причиню тебе боли, буду ласков, пока ты сама не почувствуешь желания...
Она немного успокоилась, а после и сама включилась в игру. Мы легли на постель. То, что было дальше, произошло само собой. Мужчина почувствовал женщину, природа взяла своё, и я понял, что красавица далеко не девственна. Даже вид моего ранения не испугал, а скорее взбудоражил её.
Когда всё закончилось, слёзы бежали по нежным розовым ланитам новоявленной графини Гриманни. За дверями брачного гнезда лилась музыка и гуляла разгорячённая толпа наших дорогих гостей во главе с герцогом и герцогиней.
- Прости меня! Я знаю, что прошу слишком многого, - всхлипывая, прошептала она, - но если ты меня не выдашь, я стану для тебя самой лучшей женой, обещаю! Я сделаю всё для твоего счастья и благополучия! Только спаси меня!
- Кто он? Влюблённый в тебя ревнивец-Джузеппе?
- Нет! Я не могу этого сказать!
- Мне нужно знать, Адриана! - в моём голосе послышались металлические нотки.
Она разрыдалась не на шутку.
- Кто он, я тебя спрашиваю! - я встряхнул её за плечи, не понимая, что вызвало во мне столь противоречивые чувства яростного гнева.
- Не могу, не смею этого сказать... - причитала она.
- Говори, иначе я выгоню тебя отсюда с позором! - я сильно схватил её за руку, намеренно причиняя боль.
- Герцог Козимо, - не выдержала она и упала на кровать, зарывшись лицом в подушку.
Я потерял дар речи. Значит, вот почему так быстро всё решилось, тут и титул тебе и невесту подогнали, закрыли на всё глаза и даже прибыли поучаствовать в этом фарсе!
"Что ж, Деметрио, ты, действительно, получишь своё! Жена его моя не устраивала! Так на тебе другую! Наверняка уже понесла... Я вспомнил о её недомогании в саду.
- Молю, Эрнесто, не выдавай! Ты погубишь нас обоих! - она покрывала поцелуями мои руки.
- Ты беременна? - сухо спросил я.
- Вроде бы нет. Я точно не знаю, это было не так давно. Как можно ему отказать? Мы все служим двору Медичи! - оправдывалась она, вытирая слёзы. - А ты добрый, я сразу поняла, не выдашь! Умоляю, пощади!
- Помоги мне снять повязку!
- Зачем? О Боже, я не переношу вида крови, - Адриана трясущимися руками разматывала ткань.
- Придётся потерпеть! Жить захочешь, справишься! - сдерживая накативший внезапно приступ истерического смеха, ответил я. Рана ещё кровила, я лёг ею на белоснежную простыню и оставил след.
"Что ж, тот, кто хочет обмануть, всегда сам будет обманут! И каждый получит своё."
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/06/28/746