23
- Господин рихтер, 320 отвлекает меня от работы, - неожиданно для самой себя ответила Настя.
Как ни странно, рихтер не стал обдумывать другие варианты, по какой причине застал двоих в одном кабинете, он толкнул 320 в затылок и выпроводил в коридор. Переведя дух, Настя выглянула из кабинета, встретившись взглядом с удаляющимся Игорем.
Спустя неделю девушка направилась к складу за новой пачкой чистящих средств.
- Настя, подожди, - послышался знакомый голос.
Она ускорила шаг, но молодой человек подбежал к ней.
- Настя, я хочу с тобой поговорить, - не унимался 320.
- Мы уже обо всем поговорили, а теперь не мешай, я работаю.
- Ну что мне сделать, чтобы ты обратила на меня внимание?
Ответом стал взгляд, полный презрения, смешанного с сожалением. Девушка направилась к лестнице, ведущей к складу.
- Настя, что я могу сделать для тебя? – в голосе 320 слышалось отчаяние и необратимая утрата.
- Ты уже сделал все, что мог, - сухо произнесла она, - Надеюсь, ты доволен.
- Ты ничего не понимаешь…
- Видимо, нет, - безразлично ответила она, подходя к полкам со средствами.
- Очень зря.
- И что теперь? Посмотри, ты добился своего. Андрей еле живой, а ты здесь со мной наедине. На складе. Ты и здесь все продумал? А ведь отлично, никто и не услышит, ты можешь сделать все, что угодно. Но знай, что ты все равно никогда не добьешься моего доверия.
Произнося эти слова, Настя прекрасно знала, какой резонанс они могут произвести на молодого человека. Но не все ли равно, когда ты лишилась своей единственной опоры. Удивительно то, что он поник и остался стоять на своем месте между полками, в то время как девушка порывисто прошла к выходу.
- Что мне теперь делать?! – закричал он.
По спине Насти пробежал холодок. В его голосе чувствовался ужас от содеянного, который он только что осознал.
- Это не я…это не я… - в бреду заметался 320, - Что же я наделал…
- Уже вряд ли что-то можно изменить, - с горечью ответила девушка, чуть постояв, она сдавленно сказала, - Не подходи ко мне больше.
Поднимаясь по темной лестнице, Настя практически ничего не видела, что-то словно застилало ей глаза, но это были не слезы, их больше нет.
На следующий день 407 всюду искал ее, но 017 не было ни в кабинетах, ни возле кухни, где она порой помогала. Он нашел ее сидящей в подземке. Глаза девушки выглядели безжизненно-пустыми, она смотрела в одну точку, при этом медленно разрывая листок бумаги пополам, рядом с ней лежало несколько внушительных пачек с новой бумагой.
- 017! Я везде тебя искал! Что ты здесь делаешь?
- Вот ты и нашел, - протяжно ответила она, не отрываясь от своего занятия.
407 присел рядом с ней, не отрывая глаз от разрываемого листа.
- 017, послушай меня, - он начал тормошить ее, - Вставай, здесь очень холодно.
Сперва Настя сделала пару попыток вырваться, а затем все так же с безразличным видом поднялась с пола и прислонилась к стене.
- Как ты вообще здесь оказалась…
- Мне поручили принести бумагу в дальний корпус, - без какой бы то ни было интонации ответила она, потирая глаз и все так же смотря в пустоту.
Быстрыми движениями 407 опустился на пол и собрал все пачки.
- Пойдем скорее, - видя ее неадекватное состояние, он потянул ее за собой в направлении к дальнему корпусу, - Иди и отнеси бумагу туда, куда тебе сказали. Я буду ждать тебя здесь.
- А что такое?
Без последующих объяснений 407 подтолкнул Настю к выходу из подземки. Внезапное появление 407 немного встряхнуло ее.
- Куда мы теперь? Ты мне хоть что-нибудь объяснишь? – спросила она, вернувшись.
- Я не сказал сразу, потому что не знаю, как ты отреагируешь, - ответил он, идя быстрым шагом вдоль подземных коридоров, - Я узнал это ночью, но не мог выйти из корпуса, чтобы сказать тебе. Потом не мог найти.
- Да в чем же дело?
- 017, его выпустили.
В этот же момент ноги девушки подкосились, и она стала падать. Подхватив ее, 407 положил ее руку себе на плечо, чтобы помочь идти дальше.
- 318 в госпитале. В тяжелом состоянии, я был у него. Он очень просил, чтобы я привел тебя, - он чуть приостановился, чтобы посмотреть на нее, - Как ты?
- Уже лучше. Но почему его выпустили? Что случилось?
- Я точно не знаю. Кажется, выяснилось, что это было подстроено.
Госпиталь. Длинный коридор. Дальняя крошечная палата. И он. В нем осталось так мало признаков жизни. Лишь звук прибора, отражающий биение его сердца, напоминал о том, что он еще дышит.
- Я буду снаружи, - сказал 407 и вышел.
- Андрей… - дрожащим голосом проговорила Настя, аккуратно прикоснувшись к его руке, - Ты меня слышишь?
Он открыл глаза, но в них было больно смотреть, белки глаз полны кровоизлияний, на фоне которых его яркие глаза выделялись особенно пугающе.
- Что они сделали с тобой… - прошептала она и прильнула к его руке.
Молодой человек слабо улыбнулся, не сводя с нее глаз, затем сказал тихим голосом:
- Я ждал тебя.
Настя нежно прикоснулась губами к его пальцам. Веки Андрея чуть опустились, в эту секунду в его душу пришло спокойствие, которого ему так не хватало.
- Но я должен тебя предупредить, - все так же тихо сказал он, и видя, как девушка подвинулась ближе к нему, продолжил, - Тебе лучше не знать, что там было…Но сейчас, у меня впервые такое ощущение…Что даже с моим здоровьем я вряд ли восстановлюсь.
- Не говори так.
Раздался стук в дверь, в комнату заглянул 407:
- Нам пора идти, больше оставаться нельзя, - обратился он к Насте и, кивнув Андрею, добавил, - Мы с парнями придем к тебе ближе к ночи, - он закрыл дверь.
- Иди, - мягко промолвил 318, хотя глаза его твердили «останься».
- Я приду завтра, - ответила Настя.
Она уже было подошла к двери, но остановилась и обернулась. Андрей едва заметно улыбнулся ей. Видимо, даже это действие причиняет ему боль. Вдруг она в порыве вернулась, нагнулась над ним, осторожно поставив руки возле его плеч, и нежно поцеловала в губы.
Нет ничего ценнее, чем душевное тепло. С этой секунды что-то стало подсказывать ему, что он во что бы то ни стало должен выкарабкаться. Во время последующих встреч Андрей не раз замечал, что в Насте резко что-то переменилось, будто ее мысли далеко, но она все отрицала, объясняя тем, что просто устала.
На самом деле ей известно гораздо большее, но она не решалась рассказать об этом Андрею, да и незачем пока ему это знать, он еще слишком слаб.
24
- Ты уже знаешь, кто заложил нас?!
Я обернулась, передо мной стоит едва сдерживающий гнев 334. Его лицо, прежде такое выразительное, теперь совершенно каменное. Не знаю, что ему ответить. И правильно ли я поступила, до сих пор никому не сказав о том, что давно знаю правду.
- А-а что тебе известно? – как-то неуверенно спросила я.
- А как тут может быть неизвестно, - усмехнулся он и присел рядом со мной.
На секунду его лицо вновь разрезали тонкие мимические морщинки, но в них заметно то, что я ранее не видела – злость.
- Я не знала, как сказать… - уже было начала я.
- Сначала он втайне нас сдал, потом испугался, ведь знает, что расправились бы с ним. И прощения попросил, - 334 рассмеялся.
- Когда? Он сознался нашим?
- Смелости не хватило, на бумажке написал, - рассмеялся он, - И, чтобы его никто не задушил, решил все сделать сам.
- Как? Он мертв? – мне стало жутко.
- Повесился в подземке у корпуса падали. А я как раз там проходил. Было одно дело. Снял. Успел. Думаю, совсем он с ума сошел, чего вдруг. Еще живой, потом вижу…записка у него…что «это сделал я, простите».
- И что теперь?
- Отнес его в госпиталь, он не в себе, что-то бормотал, что он недостоин, - 334 сделал паузу и на выдохе выпалил, - Знал бы я, кто подстроил это.
Неужели он…?
- То есть, ты считаешь, что кто-то…из падали повесил 320 в подземке?
- Да, сам он этого не сделает, - твердо ответил 334, внезапно его глаза сузились, - Думаю, они как-то связаны с тем, что нас сдали.
- Но никто из них не мог знать о том, что мы планируем.
- Планировали.
- Восстания не будет?
- Ты смеешься? – его теплые глаза источают холод, - Кто теперь продолжит? Даже если никто, кроме нас, об этом ничего не знал, то как ты объяснишь то, что я нашел 320 с ремнем на шее?
То странное чувство, когда ты вроде знаешь правду, но разговаривающий с тобой человек настолько убедителен, что начинаешь сомневаться.
- Думаешь, что они вытянули из него информацию и спустя время повесили, типо как самоубийство?
- И записку написали.
- Нет, - резко произнесла я.
- А как думаешь ты?
- Он мог так сделать, потому что жить дальше ему не позволила совесть.
- Да с чем жить?
- С предательством.
334 резко подскочил на ноги и пронзительно посмотрел мне в глаза, сказав:
- Что ты несешь?! Ты многое себе позволяешь.
- Да? А что, если я знаю правду, насколько невероятной она бы ни была?! – неожиданно для самой себя я встала и твердо продолжила, - Я понимаю, ты вряд ли поверишь, но это сделал он. И повесился, скорее, по своей воле.
С немигающим взглядом 334 чуть попятился от меня, медленно покачивая головой из стороны в сторону. Он не верит мне. Наконец, он спросил:
- И по какой же тогда причине он предал всех нас? – в голосе слышалась насмешка.
О нет, я буду выглядеть более чем глупо в его глазах, если скажу все, как есть.
- Ты мне все равно не поверишь. Но смотри, это точно был кто-то из своих, тем более, остальных допрашивали Пиджаки, ну кроме девушек. Он сам назвал им ваши номера, тех, кто выжил бы после…
- Да ты понятия не имеешь, через что пришлось пройти! – вскипел 334, - А может, это ты сделала? А? Признайся, - тон стал издевательским.
У меня опустились руки. Он никогда не поверит, что их мог предать 320. Это могу быть я, но только не он. Вдруг 334 спросил:
- Подожди, откуда ты знаешь, что это именно 320? Ты была там?
- Что? – я совсем растерялась.
- Там, в подземке. Ты не могла знать, что он повесился. И что это 320, - 334 схватился за голову и присел, - Нет, этого не может быть.
- Пару дней назад он приходил ко мне и спрашивал, может ли он теперь что-то сделать. 320 мне признался.
- Как его зовут? – сдавленным голосом спросил 334, - Скажи имя. Он говорил тебе его?
- Игорь, - ответила я, ничего не понимая.
Не знаю, для чего ему это, но 334 поднялся с пола, поправил форму и сказал мне единственное слово:
- Спасибо.
И ушел.
Этим же вечером я поговорила с 407, который будто почернел. Он рассказал мне то, после чего я осознала, почему для 334 было так важно знать, говорил ли 320 мне свое имя. Несколько лет назад они решили открыть друг другу свои имена, но с условием, что после этого никто не произнесет их вслух, никто другой не будет знать их. Для них – это своеобразный жест глубочайшего доверия друг к другу. Откроешь имя человеку, не причастному к договору, - сломаешь все, тебе больше не поверят. 320 сознательно пошел на это, сказав не только свое, но и произнеся вслух имя 318…
Теперь меня терзает вопрос, оправдано ли тогда доверие к Андрею?