-- Агата! Агата!
-- Ну чего глотку дерешь?
-- Скоро затирка приготовится?
-- Не можешь подождать немного времени? Я не понесу ее продавать на рынок!
Еще не успела она ответить своему Антону, который лежал на припечке и стонал, -- не то от боли, не то от голода, -- как со всех сторон заполонили ее дети -- едва ли, мальчики или девочки, так как они были одеты все в длинные до пят маечки... Они запели все в один голос:
-- Мамка зацильку готовит!
И давай прыгать вокруг матери и тянуть за фартук и юбку, как голодные волчата.
-- Мамка, мне дашь!
-- Мамка, мне дашь!
И блестели их голодные глаза от радости...
-- Ти-и-хо, чтоб вы скисли! -- Крикнула Агата. -- Приготовить не дают, хоть ты тут на части разорвись! -- И отогнала их ухватом от печи ...
Это было весной, как раз в ту пору, когда голодуха царит по деревням, когда нечем и муху накормить. Последний запас вышел, хоть зубы на полку ложи; щавеля еще нет... Горькая сейчас жизнь у больного Антона. Он сам работать не может. Одна только жена работает на него и детей.
Вчера ей -- Агате повезло. Она выклянчила у соседа фунт муки на затирку.
Вот и готовит она для семейки завтрак... В темном малом домике большой праздник...
Смотрел Антон на шесток и тихо ворчал. Он знал, что сейчас Агата управительница.
Смотрели детки из-под темного топчана на веселый огонек в печи и шушукались.
Агата все подливала воды и помешивала затирку большой ложкой. Наконец поставила на стол.
-- Готово! -- Крикнул весело Антон и давай карабкаться с припечка.
-- Готово! Готово! -- Запели детки и прыгали, как зайчики, к столу, где уже стояла большая поливная миска, в которую Агата перелила затирку из горшка. Густой пахучий пар клубился над миской и увеличивал голодный аппетит счастливой в этот момент семьи.
Счастье не имеет своей отдельной мерки для всех людей на свете, но каждый человек имеет свою отдельную мерку к счастью и свой отдельный взгляд на самое счастье...
И счастливая семейка схватилась за ложки.
-- Ай! Ай! -- Запели детки.
Антон вытаращил глаза и молча давився горячей похлебкой.
-- А чтобы вас горюшко не взяло. Я же вам говорила -- не хватайте, так как горячая еще! -- Ругала их Агата.
Глядели, глядели они на горячую похлебку и не вынесли -- снова давай кушать... Слезы катились из глаз. Не съели еще и третьей части, как в дом вошла соседка Стёпчиха.
-- Добрый день!
-- Добрый день!
-- Хлеб да соль!
-- Где здесь хлеб, -- затирку едим, просим на завтрак! -- Говорит Агата.
-- Ого! На затирку и я желающая! -- Ответила Стёпчиха, и ее голодные глаза заблестели. Взяла ложку и ловко подсела к миске...
Помрачнел Антон и только ниже опустил голову.
«Нам и самим мало», -- подумал он.
Съела Сцёпчыха одну ложку и принялась за другую.
«О, чтоб тебя!» -- Хотел сказать Антон и едва сдержался. Дети тоже почуяли опасность и, искоса поглядывая на Стёпчиху, ловко заработали ложками...
«Три» -- чуть не крикнул Антон, как Сцёпчыха зачерпнула ложкой в третий раз.
"На помощь! Спасите!» -- Чуть не плакал он, как она опустила ложку в миску в четвертый раз. А как съела пятую, то уже миска была пуста... (Ложки в то время были деревянные, глубокие и большие, и ели ими из общего большого горшка или миски. Прим. переводч.)
-- Разбойница! -- Крикнул Антон своей Агатке, когда Стёпчиха уже поблагодарила и ушла. -- Разбойница!..
-- Разве я виновата, что она такая свинья! -- Вопила Агата.
И испортился праздник бедной семейки. Помрачнели лица.
Каждый думал: «О-го! Лучше бы я съел эти пять ложек похлебки...»
Несчастье не имеет своей отдельной мерки для всех людей на свете, но каждый человек имеет свою отдельную мерку к несчастью и свой отдельный взгляд на самое несчастье.
1912
Перевод 2013