Сегодня прошел месяц с момента её смерти, три месяца с момента первого заражения. Я опять пил. Я не выходил из запоя уже три недели. И ведь я обещал ей, что буду нормально жить, что не стану тем, кем стал. Ладно. Ей теперь уже все равно… и как будто мне есть разница.
Внезапно, тошнота, мучавшая меня уже с полчаса, обострилась и я не выдержав, бросился к унитазу. Выплеснув из себя желчь и скудные остатки закуски, я почувствовал себя лучше. Ненадолго.
Вскоре, мне опять стало плохо, но на этот раз, меня мучили не приступы рвоты, а воспоминания. Мне стало еще хуже. По крайней мере, пока меня тошнило, мне было некогда углубляться в подсознание. Теперь боль моральная подменила боль физическую. Пришли воспоминания…
Воспоминания того дня, когда она пожаловалась на недомогание. Тогда же в СМИ просочилась информация о новом штампе вируса, который превращал человека в машину для убийств. Ситуацию усугубляло то, что внешне зараженный вирусом никак не отличался от здоровых людей. Абсолютно никак. Более того, в его поведении также не замечалось никаких изменений, кроме, пожалуй, того, что он убивал при первом попавшемся случае. Причем делал это аккуратно и изощренно. Стоило вам оказаться с таким один на один, и ваши шансы на жизнь уменьшались втрое. А если вы еще к нему спиной повернетесь, то вы можете быть уверенный – ваша жизнь оборвется в ближайшие несколько секунд. В первые дни количество убийств выросли в десятки раз, через неделю – в несколько сотен. Воцарилась анархия. Система правосудия была упразднена, теперь патрульным были выданы почти все полномочия. Помогало слабо.
Способ предотвратить заражение был один: во время инкубационного периода обнаружить и уничтожить заразу. Период этот длился всего неделю, а симптомы были слишком расплывчаты – головная боль, температура в районе 37, иногда слабая тошнота. После шел второй период развития болезни. Она приживалась в пораженном организме. Длился этот период месяц и ни каких побочных эффектов не имел. Температура исчезала, агрессивным человек не был. По прошествии недели, вирус начинал действовать, в течении недели его действии усиливалось, и если сначала человек был только слегка раздражителен, то в конце недели он был способен хладнокровно убить человека.
Я лежал на кровати и пытался припомнить еще что то, что я мог знать об этом вирусе. Но вместо этого, на память приходило лишь она. Ее голос. И чувство вины. Вины за то, что не обратил внимание на недомогание, списал на переутомление. М***к самоуверенный…
А через три недели, после того, как она начала жаловаться на недомогание, я нашел ее мертвой, с пистолетом в руке. На столе рядом лежал положительный результат анализа крови на вирус и предсмертная записка. Еще хуже мне было от того, что она даже перед смертью ни в чем не обвинила меня. Ни слова. Только констатация факта, заверения в любви и просьбы.
Она... А я? Я представил себя со стороны. Лежит на грязном диване, в не менее грязной квартирке опухшее, накаченное алкоголем тело, не имеющее сил даже встать с кровати, и плачется о любви и о прошлом. Страдалец, б***ь. Тряпка.
***