ФИАЛКИН - ВЫГОДНО И НЕВЫГОДНО
Фиалкин — человек небольшого роста, с неширокими плечами и яйцевидной формой лысой головы. Время от времени на голове отрастает какой-то мох, и тогда она смотрится как мохнатое яйцо. Пузичко, такой же яйцевидной формы, игриво выпячивается вперед. Ручки и ножки у Саши очень изящные. Саша Фиалкин — это человек, у которого всё плохо, и он никогда об этом не молчит. С одной стороны, это выгодно, потому что вокруг не молчащего об этом Фиалкина в радиусе пятидесяти метров всегда освобождается территория на пляже. С другой стороны, она же освобождается и от красивых девок тоже, так что вот уже и невыгодно.
ЧТО ДЕЛАЕТ АРТИСТ
У Фиалкина есть только одно характерное телодвижение, по которому можно догадаться, что он вообще делает. В другое время это понять… гм… невозможно. Если «типаются» руки — это он играет. Если «типаются» ноги — танцует. А когда он «типается» весь, целиком, — тут Фиалкин, конечно, при всём прочем, ещё и поёт. И тогда уже начинают «типаться» и потрясываться все вокруг. То есть, равнодушной, публика не остаётся никогда. Потому что чётко понимает, — ч т о и м е н н о делает артист!
БОЛЬШОЙ ФИАЛКИНСКИЙ ОТЩИП
(О жизни порядочных людей в лихие 90-е)
«Да, господа… романтизму нету… выпить спокойно
не дают… нет прежней красоты!»
(Из фильма «Не может быть!», снятого по мотивам
произведений Михаила Зощенко)
Цыганская свадьба проходила в большой столовой, возле рынка. И гулял среди гостей известный в городе цыган, Жан Московский. Вот подходит он важно к одному музыканту, стал перед ним, выпятимши пузо, да и спрашивает:
— А ты знаешь, кто я?
— Знаю, вы — Жан Московский.
— А откуда ты меня знаешь?
— Так вас же все знают, вы ж у нас ходите — как легенда!
Жан Московский расплылся в довольной улыбке и подозвал фотографа:
— Сейчас буду осыпать вас деньгами, а ты — всё фотографируй! Марута!
Прибежала жена его — Марута.
— Марута, давай деньги!
На Маруте платье длинное, цыганское, а сверху фартук большой, и на фартуке — большие такие карманы, для денег, много карманов. Вынимает Марута из одного кармана толстую пачку денег и даёт её Жану.
Фотограф приготовился, направил фотоаппарат, а Жан Московский стал возле сцены, с пачкой. А пачка — не просто, такая, пачечка, а еле помещается в руке. И как метнул эту пачку — будто бы снег пошёл. Разные там были купюры — и крупные, и мелкие, все разных цветов. Фотограф всё сфотографировал — и Жана, и музыкантов, и летящие деньги, а Жан — тот поворачивается к музыкантам и говорит:
— Смотрите и запомните: ВОТ ТАК ДОЛЖНЫ ГУЛЯТЬ ПОРЯДОЧНЫЕ ЛЮДИ!
И пошёл, довольный. Только отошёл — подбегает к музыкантам Марута:
— Так, пацаны, тут Жан деньги разбросал, а ну-ка, быстро собрали и давайте сюда, вы ж понимаете, — он-то тут по-своему гуляет, а я ж тут — по-своему!
Что делать — собрали деньги, отдали Маруте, та засунула в фартук и пошла.
Гуляет Жан, веселится, подходит снова к музыкантам:
— Ну, как, пацаны, — хорошо?
— Да хорошо-то — хорошо, да только ж Марута — деньги забрала…
— Как — забрала? Марута!
Прибегает Марута.
— Ты зачем у музыкантов деньги забрала? А ну, давай деньги сюда!
Марута — в фартук, даёт деньги Жану. Тот опять — становится:
— Вы — станьте сюда! Ты — фотографируй!
Кидает деньги, деньги летят, фотограф всё фотографирует, Жан поворачивается к Маруте:
— Деньги у музыкантов — не забирай! — и уходит, довольный. Марута поворачивает голову к лабухам:
— Ну, я ж подойду!
Собрали деньги, положили их в чемоданчик, такой себе, дипломатик, и пристроили чемоданчик возле Фиалкина, — есть у нас в городе пианист-клавишник такой, если кто с ним ещё не знаком. Тут и Марута подошла:
— Ну, давайте деньги, пацаны, вы ж понимаете…
И отдали ей пацаны деньги.
Гуляет Жан Московский, веселится, да и подходит к музыкантам опять:
— Ну, как, пацаны, — хорошо?
— Да хорошо, но только ж деньги Марута опять забрала…
— Марута!
Прибежала Марута.
— Ты зачем опять деньги забрала? Я ж сказал — не забирать! Эй, ты, иди сюда, фотографируй!
Все построились, Жан Московский деньги метнул, фотограф сфотографировал, Марута тихонько музыкантам: «Я ж сейчас подойду!»
Жан - услышал:
— Марута! Деньги у музыкантов — не забирай! Заберёшь — дам у морду!
Только Жан отошёл, Марута уже здесь:
— Давайте деньги! — и в фартук.
Веселится Жан Московский, гуляет, проходит мимо музыкантов, кивает:
— Ну, шо, пацаны, — нормально всё?
— Нормально, только ж денег опять нету…
— Марута! Доставай деньги!
И только она рукой в фартук, а он ей в морду — на! Как даст, — она и перекинулась, где стояла.
— Вы — становитесь сюда! Ты, иди сюда, фотографируй!
Бросает деньги, деньги летят, фотограф опять всё фотографирует.
А Марута уже ничего не говорит, глазами только показывает: «Я ж подойду, мол!» Жан увидел:
— Марута! Ещё раз заберёшь у музыкантов деньги — УГРАЮ!
Та — всё уже, и отвернулась, и не смотрит — сразу ушла.
Музыканты деньги собрали, сложили в чемоданчик, чемоданчик положили на прежнее место, возле Фиалкина. А Фиалкин-то, бедняжечка, целый вечер, то помрачнеет весь, прямо с лица спадёт — когда деньги унесут, то прояснится, просветлеет опять — когда принесут обратно. Посмотрели музыканты на такое дело и говорят:
— Саня, ты знаешь, что… Ты — отщипни там чуть-чуть от пачечки… чтоб и нам, хоть чего-нибудь, да перепало… а то ж, эта, наверное, опять придёт и все деньги заберёт, а так — ну, может, хоть что-то ж нам, да и останется…
И Саня отщипнул. Марута больше не подходила, вечер закончился, пришло время деньги делить. Открыли дипломат — лежит в дипломате несколько бумажек, и все бумажки некрупные — рубли, там, пятёрки… Была огромная пачка разных денег, а осталось несколько мелких купюр. Остальное — Фиалкин чуть-чуть отщипнул. Совершил, так сказать, скромный отщип. На тот случай, если бы Марута вдруг опять подошла, и пришлось бы ей снова все деньги отдать.
Вот такой-то Саня оказался, на редкость отщипчивый человек. Очень порядочный отщипун. Как уж отщипнул, — так-таки, действительно, с чувством, с мерой, комар носа не подточит. Уж в чём-чём, а в этом-то на него точно можно положиться.