Любовь иного. 7. Попытка быть Богом...

Ирина Дыгас
                ГЛАВА 7.
                ПОПЫТКА БЫТЬ БОГОМ.

      «Итак, дело сдвинулось с мёртвой точки: Филипп Беликов начинает новую жизнь, – улыбнувшись грустно, смущённо осмотрел себя в зеркале в пол, висящем на стене в прихожей. – Тебя, Филин, совсем не узнать: сияешь, глаза сверкают от счастья и любви, румянец не сходит, а губы всё время приоткрыты, словно готовы рассмеяться в любую минуту или… поцеловать, – произнеся последние слова вслух шёпотом, погрустнел. – Когда теперь это станет возможным, Мариночка? Бедная моя Лебёдушка: измученная, истерзанная душой и сердцем, страстно любящая и понимающая, что идёт по лезвию бритвы, а оно всё тоньше и острее с каждым днём становится. Успею ли спасти тебя, любимая? Захочешь ли такого спасения от меня? Бог мой… Задал вопрос, а сам прекрасно знаю ответ – нет. На всё. Не успею. Не захочешь. Не от меня. Даже любя, не примешь руку помощи, опасаясь за мою жизнь. Как ты умудрилась попасть в такую переделку? Милая, чем же тебе помочь? Связи тут не помогут – не та структура, там свои законы и интересы, даже если выйти на их руководство, это мало что даст – разные подразделения, разные задачи. Никто не станет связываться!

      Вот теперь всё понял до конца, Русалка моя. Всё никак не мог смириться со словами той старушки по телефону, что вы с любимым обречены, и это только вопрос времени, кто исчезнет первым? А ведь она права, абсолютно! Мы все бессильны против этого Аппарата. Все. Дойди я до Самого – не поможет. И ему, Самому, ответят: “В интересах безопасности государства”. Вот так, Балеринка моя: вас приравняют к врагам и сотрут с лица земли, как опасных вредителей…

      Обхватил руками голову, тихо сполз на боковую тумбу, на которой так страстно любил Маринку в тот вечер, заплакал от бессилия и осознания тщетности усилий.

      – Мне не спасти мою девочку от неминуемой гибели! Это ещё страшнее “наркоты”! С “дурью” можно “завязать” навсегда, а с бессилием никогда. И просто жить в ожидании неизбежного тоже невозможно!

      Остаётся один выход: разработать, подготовить и выполнить все пункты плана… побега Мариши из страны. Если заупрямиться – обманом засунуть в самолёт до Торонто! Там встретят представители канадского посольства и не дадут ей наделать глупостей. Прости, Лебедь моя – это единственная возможность спасти тебе жизнь. Единственная! Да, пожалуй. Надо вызвать маму и обговорить план, а она с отцом доработает его в Канаде. Так и поступим.

      Поднял голову, вытер лицо от слёз отчаяния, напрягся, прислушавшись к себе:

      – Спокоен, никакой “тяги”, тело безболезненное и сильное. Что ж, пока нет возврата “ломки”, а это неизбежно, надо встретиться с приятелем и поговорить. Хочу повидать Мари! Очень. Так… постой-ка… Что говорила старушка о “колпаке”? Что они уже давно “под колпаком” Конторы, кажется? Но это означает только одно: за Лебедью постоянно следят! Но, сколько гуляли по району, ни разу ни одну незнакомую машину, стоящую подолгу где-то на обочине, не видел. Заметил бы непременно, ведь четыре дня наблюдал за Балеринкой тайком со стороны и обязательно бы приметил чужой автомобиль, следующий за ней. А такового не было. Следовательно, ей удавалось уйти от “слежки”. Научилась “отрываться” от “хвоста”! Умница! Кто бы сомневался? Моя озорница, наверное, хорошо поиздевалась над ними. Ох, и покуражилась, любимая! Знаком по её проделкам здесь, на набережной, – рассмеялся.

      Оделся в тёплую коричневую дублёнку и мохнатую шапку – зима наступила сразу морозная. Взгрустнул.

      – Вот и она пришла, а Мариночка не видит этого со мной, не радуется чистоте и покою Яузы, не распахивает в восхищении изумрудные глаза-омуты, волшебные и манящие. Так скучаю по тебе, Лебедь мой Белый…»

      Опомнился, встрепенулся, подхватился, выкрикнул слова благодарности и прощания домработнице и выскочил из квартиры, спеша на встречу с другом.

      Выйдя из подъезда, на миг задержался, закуривая сигарету, придирчиво и внимательно осматривал людей и машины вокруг себя и дома, запоминая марки и водителей, впечатывая в молодой мозг номера и лица.

      «Раз Марина “на слежке”, это может случиться и с тобой: начинай-ка, Филин, вертеть головой и работать ею. От наблюдательности когда-нибудь будет зависеть слишком многое: твоя жизнь, матери и отца, Русалки. Вот и впрягайся в её страшную и опасную жизнь. Живёт же она ею уже столько времени, и ты сможешь. Обязан, если хочешь стать спасителем, мужчиной её судьбы».

      Не заметив ничего необычного, аккуратно выбросил сигарету в урну.

      В эту же минуту во двор въехал «Мерседес-126» Леонида, друга и сокурсника по университету.


      – …Вот, примерно так обстоит дело. Я пытался тебя предупредить о серьёзности подробностей – возжелал всё знать. Получай.

      Фил, грустно улыбнувшись, поднял бокал с коньяком, пригубил, согрев во рту, медленно проглотил. «Нет, видимо я уже привык к “Амаретто” – коньяк кажется и горьким, и жёстким. Но не станешь же сейчас заказывать – насмешишь Лёню».

      – Подумай. Могу пока выйти на балкон покурить, – кивнул в сторону кружев чугунного балкона дорогого валютного кафе-бара и привстал, намереваясь уходить.

      – Сядь! Курить ты можешь и здесь. Не барышня, не провоняюсь, мамка не заругает…

      Лёня задумчиво придвинул массивную хрустальную пепельницу, смотря куда-то сквозь стол и тарелки с остатками блюд.

      – Погоди-ка… Если ты всё понял в этой истории верно, то дело на редкость скверно. А если дело скверно, то оно настолько опасно, что и любят они напрасно…

      Любимец универа, баловень фортуны и женщин, мастер и гений экспромта автоматически продолжал выдавать перлы, хотя слушателем был лишь Фил.

      – А если любовь напрасна, то и смерть уже на всё согласна…

      Поражённо посмотрел на напряжённое лицо друга, странно заглядывая в глаза, но, не выдержав той сильной боли, что была в них, поспешно отвёл.

      – Хочешь сунуть голову в эту петлю по собственно воле и познать всё на собственной доле? Я тебя правильно понял?

      – Да, – твёрдо, мрачно и решительно, не сводя серебристого взгляда.

      Долгое молчание повисло над столиком.

      Официант неслышно появился за спиной Филиппа, неуловимо метнувшего на него взгляд, наклонился к губам клиента; тот что-то заказал, и с поклоном человек удалился, спеша принести необычный заказ.

      Леонид всё что-то прокручивал в голове, ероша светлые волнистые волосы, иногда вскидывал ярко-голубые глаза на приятеля и сокурсника, задерживаясь на минуту, словно пытаясь ещё раз убедиться, что не спит, не под наркозом, что это происходит сейчас с ним и ни с кем другим, опять опускал взгляд на скатерть.

      Только когда Фил уже смаковал «Амаретто» в коньячном бокале, закрывая от наслаждения глаза, друг тяжело, протяжно и шумно выдохнул, откинулся на спинку кресла. Вытянул затёкшие от неудобного сидения в напряжённом состоянии ноги под стол, распрямил широкие плечи, будто груз на них лежал долго и неудобно, и теперь был рад его сбросить или хотя бы поправить. Рывками нервно вздохнув пару раз, со стоном выдохнул и залпом выпил полбокала коньяка, быстро заел лимоном и поднял решительные глаза на замершего и побледневшего визави.

      – Я с тобой.

      – Т-ты понимаешь все… п-последствия? – заикаясь, Филя даже привстал, услышав ответ.

      И не рассчитывал, хотел только совета и помощи в «связях» «блатного» сыночка военного министра. А тут такое!..

      – Лёня, не хочу тебя вовлекать в это дело, понимаешь? Нет, это слишком опасно, пойми, наконец! Отставить! Шутки кончились. Спасибо, но… нет. Я озвучил, чего жду от тебя: только содействия, если это возможно, имён и знакомств, слышишь? Не прямого участия. Не такого…

      – Я озвучил тоже: с тобой. Ты меня неплохо знаешь, Фил. Я не трус и никогда им не был. А здесь дело мужское, благородное, гусарское: любовь, честь и жизнь дамы – вполне достойное знатных образованных людей, как мы с тобой!

      Вызывающе залихватски засмеявшись, зарделся горделивым румянцем, грубоватое мужественное лицо стало мягче и интереснее – исчезли отцовские простоватые крестьянские черты, уступив место линии матери: интеллигентной и породистой.

      – Ты донёс до меня информацию, я принял к сведению. Дай время усвоить и уложить в голове, тогда и план высветится. Встретимся и сверим.

      Лукаво посмотрел поверх плеча Филиппа, игриво вскинул бровь, заиграл особым взглядом с чёртиками в зрачках.

      Фил громко рассмеялся, зная, что это означает: «Друг “запал” на очередную “цыпочку”, значит, скоро “склеит” её и исчезнет, ловелас московский!»


      Через четверть часа расстались.

      Леонид, договорившись встретиться здесь же через пару недель, повёз на своей новенькой машине очередную красотку к себе на квартиру.

      Филипп спокойно пошёл к метро, отпустив любвеобильного друга с улыбкой, и поехал по своим делам, коих накопилось немало.


      …Несколько дней спустя, сидели за тем же столиком и долго не могли приступить к интересующей теме.

      Леонид был хмур и встревожен, на все попытки разговорить едва уловимо качал головой и начинал беседу совсем о другом.

      Только тут Фил понял: «Мы под наблюдением! Как получилось, что я этого не почувствовал? Почему именно Лёня оказался внимательнее? Или… это за ним “ходят”? Чёрт…»

      – Твои? – едва двинул губами.

      В ответ уловил еле ощутимое движение век: «Да».

      Выдохнул: «Понятно. Леонид чем-то насолил папе, и он принял меры. Как не вовремя, дьявол! Эх, Лёня, сколько тебе говорил: “Перестань цеплять замужних дам!” Попался, по-видимому, на мужа чьего-то серьёзного и высокопоставленного».

      Грустно улыбнувшись, продолжил разговор, который не касался личных дел и перешёл в пустой трёп двух обеспеченных сынков столичной элиты.


      Когда выходили из кафе, делая вид, что обнимает на прощание, Леонид быстро сунул записку в карман Фили, прошептал «прости» и быстро уехал.

      «Как жаль, Господи! Он мог стать сильным помощником, да что там – спасителем ситуации! Видимо, не судьба. Спасибо, Лёня, за попытку быть другом и человеком. Удачи, Казанова!» – проводил его грустным взором.

      Неспешным шагом идя в сторону станции метро, внимательно следил за обстановкой и подозрительными машинами, останавливался у витрин, якобы поправляя сапожки или шапку, осматривая в отражении улицу и людей.

      Не заметив ничего подозрительного, быстро свернул в подворотню и нырнул в подъезд незнакомого дома. Зайдя на лестничную площадку между третьим и четвёртым этажом, сел на довольно чистый подоконник, понаблюдал несколько минут за внутренним двором и, так и не дождавшись появления «хвоста», облегчённо выдохнул: «Чисто». Помедлив, достал из кармана дублёнки записку. Развернул, прочёл: чей-то телефон и имя – Юрий.

      «Так-так, это знакомый Лёни, должно быть, и не простой смертный, надо полагать. Чем он может помочь? Это выяснится после встречи, следовательно, надо позвонить. Из дома не стану. Отныне с того телефона делаю лишь бытовые звонки, все остальные – из телефона-автомата в соседнем микрорайоне. Что ж, Филин, вот и ты становишься поневоле шпионом, только, в отличие от разведчиков, защищаешь свою любовь и жизнь возлюбленной».

      Усмехнувшись, спрятал надёжнее листок с номером, встал с подоконника, отряхнулся и только сделал шаг к лестнице, как услышал женский голос:

      – …Вы ко мне? Долго ждёте? Простите, выходила в магазин…

      На этаж, тяжело астматически дыша, поднималась пожилая худенькая женщина, нагружённая авоськами и сумками.

      Фил инстинктивно бросился навстречу, подхватил сумки, а свободной рукой взял под руку старушку и помог подняться на четвёртый этаж.

      – Ох… задохнулась… что-то… сегодня. И чего это я… навалила в котомки… столько всего, а? Вот ведь неугомонная… Вот ведь упрямая… И свалишься в сугроб когда-нибудь… и замёрзнешь, как твоя мама, – задыхаясь, ворчала, пытаясь открыть ключом дверь в старой дерматиновой обивке. – Молодой человек… помогите… руки трясутся…

      Протянула связку, приваливаясь к стене возле двери и медленно… сползая на пол!

      Времени думать и что-то объяснять просто не было.

      Быстро открыв дверь, Филя подхватил старушку и втащил в прихожую, усадив на пуфик в углу возле телефона и зеркала. Занёс все сетки и сумки и растерянно шагнул в чужую квартиру, понимая, что просто не может оставить в таком состоянии бедную женщину.

      – Может, вызвать «Скорую»? – спросил тихо, смотря в бледное лицо хозяйки.

      – Нет, не стоит. Там, на кухне… в аптечке на холодильнике… нитроглицерин… Забыла с собой взять…

      Не дослушав, сбросил обувь и побежал наугад в кухню, найдя её в путаном коридоре по звуку радио, что было включено довольно громко – нехитрая защита от воров.

      Быстро найдя указанное лекарство, вернулся и сунул несчастной в рот таблетку насильно, видя, что закрыв глаза, не реагирует на его появление. Убедившись, что пилюля попала по назначению, опять ринулся на кухню за водой и нашатырём. Найдя ампулу в аптечке, замешкался: «Как вскрыть?» Недолго думая, обернул в клок желтоватой ваты, найденной тут же, и сжал в руке – хрустнула, сквозь пальцы проступила остро пахнущая жидкость. Так и поднёс кулак к носу бабушки, не разжимая – глаза начало резать от такого количества нашатыря в маленькой и тесной прихожей!

      Когда дёрнула головой, приходя в себя, быстро вымыл руки, снял с неё обувь и древнюю, вытертую до проплешин, цигейковую шубку, поднял сухонькое тело на руки и отнёс в гостиную.

      Положив на диван, постоял в нерешительности и всё-таки решил вызвать «Скорую».

      – …Не надо. Мне уже лучше… – остановил в спину слабый голос. – У меня такое случается часто – не навызываешься врачей… Да и не хотят они к нам, старикам, ехать. Взять с нас нечего, а впустую им работать неинтересно…

      Попыталась привстать, и гость сразу помог, подставив под спину пару небольших подушек, стоящих по бокам диванчика.

      – Вот и отлично. Скоро буду, как новенькая.

      Впервые подняла сине-зелёные глаза на гостя, внимательно посмотрела в лицо, удивилась.

      – Я Вас приняла за другого. Мы знакомы?

      – Нет. Простите, но всё так быстро произошло, что не успел Вам сказать о недоразумении, – ровным тихим голосом ответил. – Случайно оказался в этом доме – ошибся адресом. Присел на подоконник, чтобы уточнить по записке, а тут Вы…

      – Да-да, а тут я, да с авоськами, да ещё и в обморок бухнулась, – заговорив слабым дрожащим голоском, развеселила гостя: не справился со смехом. – Прямо, как барышня на городском балу: увидела красивого гусара – бух ему на руки в обморок! Вот ведь были бестии продувные какие! Так и выскакивали замуж! – мелко трясясь, смеялась. – Так и моя бабушка вышла замуж!

      Победно зыркнув озорным глазом, стала медленно вставать, но, едва встав, завалилась на бок, чуть не свалившись с узкого диванчика на пол ничком.

      Не говоря ни слова, Фил подхватил, поднял на руки и отнёс на кухню. Усадил на табурет и налил воды в стакан.

      Вспомнил, из прихожей принёс нехитрую поклажу старушки и под руководством постоянно балагурящей хозяйки рассовал скромные запасы в маленький, гремящий нещадно холодильник.

      – У Вас, молодой человек, немалый опыт по уходу за болящими! – изрекла, задорно скосив на пунцового парня глаза. – А ведь по Вашему виду вовсе не скажешь, что это Ваша профессия!

      Просто рухнул бессильно на хлипкий стул возле кухонного стола! Смеялся долго, поражаясь причудливой судьбе и её фортелям, выкидывающим подобные коленца.

      «Уж чего-чего, а такого времяпрепровождения я точно не планировал! Сижу на бедной кухоньке с больной старушкой, которая, стоя одной ногой в могиле, продолжает шутить и острить и не оглядывается ни за свою спину в прошлое, ни вглядывается вперёд в будущее – что Бог даст».


      Только через два часа покинул квартиру новой знакомой.

      Напоила чаем с домашней выпечкой и, проникновенно посмотрев в глаза, словно заглянув в душу, попросила рассказать «всё, что так гнетёт милого мальчика». Успокоила тем, что «слишком уже стара, чтобы чего-то бояться или чему-то удивляться».

      Минутный порыв помочь слабому обернулся для Филиппа интересным знакомством и новой вехой в жизни. Странной вехой, совершенно не вписывающейся ни в окружение, ни в стиль жизни, ни в социальную среду.

      Встреча с Маришей оказалась мощным «фугасом»: рванув, пробил ощутимую брешь во всех линиях ограждений его мирка от мира простых обывателей. Вот и хлынула обычная жизнь в его судьбу, подмывая и расшатывая прочные, как казалось ранее, опоры и основы устоявшейся жизни. Со дня встречи с Лебедью, начались новые знакомства и знаковые события в судьбе. Они были так новы и волнующи, привнесли столько свежести и остроты, что остановиться и вернуться в привычные, предсказуемые, распланированные благоустроенные пенаты уже не хотелось. Из «старой» жизни брал только материальные блага и услуги. «Новая» же одаривала душевными и сердечными, настоящими дарами: человечностью, преданностью, честностью и доблестью.


      Вот и Калерия Валентиновна («Ну и имечко, Боже!»), новая знакомица, стала просто необходима Филиппу, как воздух!

      В убогой квартирке на четвёртом этаже старого дома, на задворках столичного, огромного, громыхающего транспортом проспекта, он нашёл покой, обрёл заповедную гавань спасения в момент жестокого жизненного шторма, что разразился вокруг его жизни.


      …В первый день, когда напился душистого чая с травами, объелся восхитительных пирогов с творогом и изюмом, яблоками и капустой, так напомнивших вкусом стряпню его первой нянюшки, попросил разрешения с телефона бабы Леры позвонить по номеру, написанному рукой Лёни.

      – Ах, Боже мой, он ещё так смиренно спрашивает! Да сделай милость, звони! Только, если это межгород, придётся потом тащиться на почту и платить за переговоры, а там всегда сущее столпотворение!

      – Нет, бабушка. Это московский номер, судя по первым цифрам, – «Черёмушки».

      – Тогда, Бог в помощь! Дверь на кухню можешь закрыть! – крикнула сквозь углы и коридоры бестолковой планировки квартиры.

      – Не стоит. Разговор-то на минуту.

      Набирая на диске заветную комбинацию цифр, молился, чтобы этим звонком не навлечь на милую женщину неприятности и «слежку».

      Номер не отвечал долго, потом трубку сняли, прозвучало короткое и спокойное:

      – Юрий. У телефона.

      – Я от Леонида. Филипп.

      – Завтра. Зарядье. Кафе. В семнадцать. Буду в белой рубашке, – чётко проговорив, абонент тут же отключился.

      Держа в руках трубку телефона, исходящую короткими гудками, Фил опешил:

      «Вот это да! Такая чёткость и оперативность! В полминуты человек уложился. Никто не успел бы “засечь” разговор! Коль такой профессионал, вывод один – “силовик”, “чекист”.

      А ты на что надеялся, Филин? Они завели эту бодягу, их же методами придётся бороться. Тебе лишь останется решить: готов ли нырнуть туда с головой? Хотя, уже опоздал что-то решать, Жемчужный Мальчик, как тебя любовно назвала Лебедь. Как только сказал первое слово Леониду – подписался на сотрудничество с ними, сам того не сознавая. Потому и просил друг пару недель: искал того, кто сможет и помочь тебе, и сделать это теми же приёмами, что и “конторщики”.

      Всё логично: ты в игре, и это не игрушки. Как тогда сказала старушка-медсестра из соседнего детсадика: “…нет, милый мальчик, это совсем не шутки!” Теперь время для “не шутки” настало и для тебя, Филин.

      Отныне Мариша не одинока – вы с ней и её возлюбленным “отдельщиком” по одну сторону баррикад. Команда. Маленький, но стойкий отряд, выступивший наперекор Системе и “вставший против ветра” под флагом любви по имени Марина. Повезёт – выживете, поговорите с офицером на равных, решите, с кем ей быть; нет – “девятый вал” гнева Системы сметёт вас без следа. Все пропадёте без вести. Судьба?..»


      …Сидя дома на подоконнике, забравшись с ногами, пытался разобраться в событиях последних дней, припомнить разговоры с друзьями и знакомыми, мысленно останавливая картинки, осматривая всё вокруг в поисках «хвоста». Пока не наблюдалось, но не могло служить доказательством, что его не было вовсе: могли следить такие профессионалы, что и комар носа не подточит.

      Вздохнул протяжно, поерошил длинные густые волосы:

      «Эх, Филин, Филин! Во что вылилась твоя попытка стать богом и вершить судьбы любимых тобою людей? Страхом “слежки”, боязнью свободно говорить по домашнему телефону, патологической настороженностью и подозрительностью в момент прогулок и дружеских встреч. Теперь не просто видишься с людьми, ты их прощупываешь, сканируешь снаружи и нутром, осматриваешь, прислушиваешься к душам и думам – становишься неврастеником, милый. Или… телепатом? Или параноиком. Что ж, это всё же лучше, чем быть законченным наркоманом. Или жалким трусом.

      Криво улыбнувшись отражению в окне, опять закурил, открыв на этот раз фрамугу окна.

      – Больше не буду, мама, честное слово! Это в последний раз. Завтра встреча с неизвестным в кафе в районе Зарядья – жутко нервничаю. Хотя, прекрасно и сам понимаю, что машина запущена, и мне остаётся либо запрыгнуть в неё на полном ходу и постараться изнутри управлять движением, либо броситься под колёса и бесславно погибнуть, так и не попытавшись хоть чем-то повлиять на ситуацию. Уже выбрал: завтра запрыгну, и… будь что будет».

                Июнь 2013 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2013/06/25/1403