На место новой службы папа ехал через всю страну в эшелоне вместе с личным составом
и техникой 12 суток. А потом, на голом месте они стали строить ангары для огромного количества
техники, казармы для личного состава и городок для офицерских семей, которых ждали на новом месте.
Не надо быть никаким экспертом, и военной области в частности, чтобы понять, что это был адов труд.
Мы с мамой приехали к папе через год, когда был готов военный городок. Но мы даже не
представляли, какие трудности нас ожидают. Иметь мужа и отца военным это значит иметь специфический
образ жизни. Офицер, присягнувший на верность Родине, и призванный ей служить и защищать,
он в семье главный, а мы, его семья, должны разделить все трудности и невзгоды, которые выпадают
на долю офицера. Не зря же сказано: «Куда иголка, туда и нитка».
Сестру Лену родители оставили с бабушкой в Курске, по показанию врача. Лене нельзя было делать
прививку от энцефалита, которую на Дальнем Востоке, в то время, делали поголовно всем. По этой
причине мы квартиру не сдали, в ней продолжали жить Лена и бабушка Зинаида Тимофеевна, которая
в связи с этими обстоятельствами и приехала к нам в Курск из своего города Калинина (теперь Тверь).
Здесь маленьким отступлением будет уместно заметить, что все мои корни по папиной и маминой линии
из города Твери. Я знаю свою родословную до прадеда, все они были, рабочими людьми, из ткачей
на Морозовской мануфактуре. Кто-то был мастером, кто-то просто ткачом.
Художником по текстилю был мой дед Шилкин Александр Гаврилович (мамин отец).
Инженером-энергетиком был другой мой дед Дмитриев Сергей Дмитриевич (папин отец).
Словом весь наш родовой клан были люди работящие и грамотные.
Выбор профессии моего папы – офицер был и вовсе не его, он, как и его отец, хотел быть
инженером-энергетиком, но судьба играет человеком, а человек, как всем известно, играет на трубе.
Тяжёлое послевоенное время, нехватка кадров и папа, прослужив, пять лет солдатом, (только вдуматься),
он экстерном окончил танковое училище в Ульяновске, за обещание увольнения в запас, да кто же
обещания-то держит..., тем более, государство. Интересы государства всегда превыше людей. Вот папа уже
и не солдат, но, к сожалению, и не инженер. Папа – офицер, и прощай мечты, семейные корни, традиции
и родной город. Кочевая жизнь – вот наш новый уклад.
Возвращаясь к нашей семье на новое место жизни в Биробиджан, тот факт, что квартира в Курске
не сдана, папа запретил нам с мамой даже думать, что мы будем жить в городке. Он один, из немногих
офицеров, который не только говорил, но и делал. Законы страны он никогда не считал дышлом,
как в русской пословице: «Закон как дышло, куда повернешь, так и вышло».
И если было не положено иметь две квартиры в СССР, то и думать мы не могли, что будем жить в городке.
Для нашей семьи, в которой папа глава, жизнь строилась по Закону и по совести человека, живущего
в рамках этого Закона. Для нашей разрозненной семьи возможна была только съёмная квартира. Хотя очень
многие его сослуживцы оставили квартиры за собой и даже не по причине больного ребёнка, а просто закрыли
и переехали, и теперь, на новом месте прекрасно жили и в городке, и в новых квартирах.
Но это была история не моего отца и не нашей семьи в частности. И в этом самом месте
не помешает заметить, что честное отношение к жизни и к законному решению любого вопроса это
была основа папиного поведения и в обществе, и в семье. Мне, повзрослевшей, папа говорил, что
жить надо так, чтобы никто не имел никаких фактов, которые могли бы навредить твоей репутации, а для
этого надо жить очень и очень честно, а это совсем непросто. Вот такие наставления и ориентиры на
поступки в жизни, я получила от отца.
Переезд в Биробиджан внёс непростые изменения и в мою жизнь.
Новое место, опять чужое жильё, после нашей квартиры в Курске, в которой остались Лена и бабушка,
нам пришлось ютиться в съёмном жилье, в доме вместе с хозяевами: в маленькой комнатушке – родители,
а я в проходной комнате на чужом диване.
Чтобы занять меня делом и остеречь от незнакомых людей на новом месте, на время каникул,
мне родители поручили готовить обед. Он должен был состоять из трёх блюд. Меню составляли заранее
и усложняли его по мере приобретения мной кулинарного опыта. Наверно, и в это сейчас будет трудно поверить,
но в нашей семье всё было именно так. Я, в свои четырнадцать лет, готовила обед на печке, которую надо
было топить дровами, как это сложно я объяснять не буду, но обеды у меня получались.
У папы, сколько я помню, к еде, приготовленной мамой, и редко к еде ресторанной, если она,
отвечала хорошему качеству, было одно определение – «Настоящий цимус». Почему папа употреблял чуть
изменённое слово цимес на идиш, я как-то не поинтересовалась, но сегодня думаю, что папа был мудр,
а посему, культуру разных народов считал общим достоянием. И если на идиш нашлось яркое слово,
то им можно успешно пользоваться и на русском, да и на любом другом языке, чтобы совершенно изумительно
прозвучало не название блюда цимес, а удовольствие от него полученное «цимус», звучит красиво как смак.
Воинская часть стояла рядом, и папа приходил обедать домой. Он за обеды ставил мне оценки, до
«цимуса», я не дотягивала, но оценки мне папа ставил и был очень строг. Иногда я получала тройку
за первое, так себе, за второе и на этом месте, я совсем вешала нос, но тут очень весело папа сообщал,
что компот мне удался, и он выше всяческих похвал. Я оживала и уже в хорошем настроении мыла посуду.
И так продолжалось всё лето, и я, пака ещё в чужом месте, была при деле, которое меня занимало,
а главное у меня и на чтение, и поглядеть по сторонам, с лихвой хватало время. День в детстве был такой длинный.
А в скором времени я познакомилась с ребятами под общей фамилией Козловы, у них была многодетная
семья, и мы с ними были соседями. Мне было это удивительно, видеть так много детей в одной семье.
И я помню, что смотрела на них во все глаза, а они, в свою очередь, на меня. Они всегда улыбались,
когда видели меня. Видно я являла собой для них какую-то диковину, а особенно тогда, когда я приходила
к их маме за молоком с литровой банкой. Мы покупали у них литр молока через день, и этот «непомерный» литраж
видно их веселил до колик. Но, даже подсмеиваясь, они были добры ко мне, я чувствовала, что они негласно
приняли меня, и я уже стала не такая чужая. Так и прошли каникулы. Теперь всё было не похоже на нашу, когда-то
привычную жизнь и так неожиданно где-то оставленную. Всё новое всё вокруг, от климата до традиций.
Мой приход в новую школу был волнительным, но оказалось ещё и непростым. Когда учительница сказала,
чтобы я проходила и заняла место за партой, я села на первое место которое смогла от волнения увидеть,
оно оказалось рядом с мальчиком, чему я не придала никакого значения, потому что мы, в моей школе, всегда
сидели – мальчик с девочкой и это была норма школьного поведения. А тут раздался смех и шиканье,
мой сосед, как я поняла, был осмеян одноклассниками и он, в свою очередь, чтобы не «потерять уважение»
в глазах своих друзей, стал говорить мне какие-то гадости, и здесь я почувствовала себя совсем одинокой.
Конечно, вскоре и это прошло, я опять познакомилась с новыми девочками и мальчиками, они стали
моими друзьями. Один из них стал первым моим романтическим увлечением, а Надя стала подругой на всю
жизнь. И тогда было невозможно вообразить, что наша дружба продлится 40 лет, она длится и сейчас.
Словом продолжались школьные годы, как потом выяснится почти самые счастливые, потому что юность
прекрасна даже среди трудностей, в которых нам, обладателям юности, приходилось пребывать.
Всё наше новое проживание и привыкание, на международную политику ясное дело никак не влияло.
Конфликт на границе, невзирая, на людей и их огромные перемещения, продолжал накаляться и как всегда
по-советски без особой огласки. Он, как и всё в нашей стране, практически не освещался, пока потери пограничников не стали колоссальными. И это было не возможно замалчивать.
Было ужасное, трагическое время, китайцы изощрённо и жестоко нападали на наши заставы на реке Уссури
и острове Даманский. Претензии китайцев были настолько незаконны, что граничили с государственной преступностью.
Если заглянуть в историческую справку, то читаем, что генерал-губернатором Восточной Сибири
Н.Н. Муравьёвым в 1858 году был подписан Айгуньский трактат, определяющий границы наших государств.
И его подписание отличалось от многих документов такого свойства. Айгуньский трактат был подписан и
скреплён клятвой с двух сторон, о нерушимости условий данного договора на вечные времена, что являлось
огромным успехом русской дипломатии и редким случаем в истории дипломатии.
По заключении этого исторического документа Н.Н. Муравьёв получил титул графа Амурского. И посему,
Даманский являлся и является бесспорной и неотъемлемой частью нашей страны.
Но китайцы вдруг объявили этот остров своим и стали вокруг него нагнетать обстановку, а затем
и вооруженный конфликт. Для начала использовались провокации и ночные нападения на наши пограничные
заставы. Когда вылазки китайцев стали наносить огромные жертвы среди пограничников, это скрывать,
уже не было возможности. В фойе кинотеатра вывесили фотоматериалы происходящего. Это было страшным потрясением.
Всё нарастающий конфликт был основной причиной укрепления наших границ на Дальнем Востоке.
Затянувшееся между странами противостояние закончилось как всегда радикально. В марте 1969 года
военное руководство, приняло наконец-то решение и в то время, ещё засекреченное оружие «Град»,
шквалом огня подняли остров так, что он, смешался с водами Уссури. Наш огонь был такой мощи,
от которой трудно было опомниться.
Огнём установок «Град» было уничтожено большое количество укреплений и стянутой к границам техники
и людей. Командовать в этом районе, после нашего удара, китайцам было уже не кем и не чем. Военные
действия, после этого, а может и после других дипломатических доводов были приостановлены, и можно сказать,
что после этого в одночасье.
Остров Даманский крохотный клочок земли, трудно находимый на карте, да ещё и не на каждой.
Но интересы двух сверх держав столкнули свои народы, даже не памятуя об уроках истории, и опять
полилась людская кровь. Очередной подвиг, свершённый простым солдатом, преданным Родине и её святым,
до каждой пяди, границам. Они отдали свою бесценную жизнь, и шагнули в бессмертие и вечную
память людей, оставшихся в живых.
Так закончился этот конфликт. Но стянутые войска остались, чтобы ещё охлаждать пыл всех тех,
кто охоч до чужих земель. Началась мирная служба в дивизии, начались ученья и проверки, в которых
вверенные отцу люди и техника показывали отличные результаты. И вот по-персональному приказу командующего
округом, который был с инспекцией в дивизии, за большие успехи в полку, в котором служил отец,
и его вклад в организацию и размещение военнослужащих, и как высокую оценку его профессиональных качеств,
командующий лично, приказал выделить, отцу служебное жильё. Большего поощрения и награды, для нашей семьи,
мы желать не могли.