Сага о Разделенных. Книга 3. Владычица Ассама

Сага о Разделенных.
Книга третья















ВЛАДЫЧИЦА АССАМА
















 Орбранд торопился в Ассард. Король Имант прислал ему приглашение, но не передал причины, по которой так срочно хотел видеть своего воеводу.
Ассам – один из самых больших островов на севере Среднего Мира, был поделен на две половины хребтом Карима. Южную часть острова занимали ассамы, так называлось и их королевство. На севере жили норты и кутты. Четырнадцать лет назад закончилась кровопролитная война между этими государствами. Король нортов Имант, заключив союз с Пеленгаем, королем куттов, в честном поединке убил короля ассамов Квотара Медвежье Сердце и посадил в Ассаме наместника. Кроме маленькой дочери Кайлы, рожденной от рабыни, у злобного полуальва Квотара наследников не было – это была его плата за союз с нечистью, населявшей остров.
Королевством Ассамом ныне правил наместник Ненко, воспитатель принцессы Кайлы, мудрый и храбрый воин из племени куттов. Ассамы терпеливо ждали, когда подрастет их принцесса, и, наконец, сможет стать истинной правительницей своих земель. Конечно, Имант бы мог отдать трон Ассама одному из своих сыновей, но еще двадцать лет назад прорицатели предсказали, что женщина с частью крови Древних, рожденная на острове, сможет навсегда очистить Ассам от нечисти, захватившей власть над островом. Мудрый Имант решил, что не стоит спорить с судьбой. Девочка, в чьих жилах текла кровь правителей Ассама и Альвов, должна была занять трон, предназначенный ей по праву рождения. 
Главной проблемой Ассама была ведьма Овейда, родная сестра Иманта по матери, колдунье Мерис. Брат и сестра люто ненавидели друг друга. Корни этой ненависти уходили еще в те времена, когда их мать, полюбившая отца Иманта, помогла ему убить Дракона Сотра, с которым жила, как жена, и бросила их пятилетнюю дочь в Драконьем Лесу. С новым мужем Мерис прожила счастливо целых тридцать пять лет, пока он не упокоился с миром. Королева Мерис заслужила почет и уважение среди нортов и вырастила прекрасного сына, но она никогда не забывала о своем предательстве. Она не могла забрать дочь с собой. В те времена и саму Мерис люди боялись и ненавидели, ведь она была могущественной колдуньей, к тому же, женой самого Сотра, воплощения ужаса этих земель. Если бы она явилась к людям еще и с дочерью Дракона….
Обе они выжили, как смогли. Только Овейда жила с ненавистью в сердце. Она мстила людям за отца и свое одиночество. Единственным живым существом, к которому она питала нечто, похожее на любовь, был огромный старый олень, на котором Овейда разъезжала по своим владениям – Драконьему Лесу.
Орбранд покинул свое поместье десять лун назад, взяв с собой всего десять верных воинов. Почему он не пошел морем? Что на него нашло, когда он принял безумное решение идти до Соснового Фьёрда через владения Ассамской Ведьмы?
И что же? Вся его дружина погибла через восемь дней пути в жестокой схватке с мертвецами, поднятыми из могил ведьмой Овейдой. Не судьба была Орбранду  погибнуть в этом бою – он был оглушен и долго лежал без сознания, а когда пришел в себя – увидел лишь трупы своих товарищей. Почему Поднятые не превратили его в зомби, он так и не понял.
Возвращаться в Туррос не было смысла, поэтому Орбранд, кляня себя за гибель товарищей, продолжил путь один.
Зачем он так срочно понадобился Иманту? Что замышлял король? Новый поход против Овейды, жившей в своем зачарованном лесу у подножия Карима?
Близился Осенний Тинг. Может, Имант решил женить своего воеводу? В его тридцать три года у Орбранда было немало женщин, но его сердце было закрыто для них. Ео занимали лишь ратные дела и обязанности хозяина Турроса. Он не избегал женского общества, но почти все женщины казались ему пустыми никчемными куклами, больше всего на свете интересующимися нарядами и украшениями.
Уже два Осенних Тинга Имант намекал ему на необходимость определиться с выбором невесты. Но Орбранд не торопился. Считая женитьбу пустой затеей, он бессознательно ждал чего-то необыкновенного. Время шло, а та единственная любовь, о которой он мечтал в юности, все не приходила. Нельзя сказать, что вид и взгляды некоторых дев не заставляли его кровь бежать быстрее, но сердце его молчало. Он старался не обижать тех из них, с кем бывал близок, щедро раздаривая серебряные украшения и бусы из разноцветных камешков, но давал понять, что на большее никто из них рассчитывать не может.
Орбранд, старший сын простого воина, получил свое поместье за ратные заслуги и верность королю, славному и могучему предводителю нортов и ассамов. Орбранд был уверен, что его судьба была так же предрешена, как судьба его младшего брата Гарта, ставшего ведьмаком, хотя иногда жалел, что не его забрали в рекруты Крона. Возможно, в чем-то ему повезло больше, чем Гарту, но магические навыки брата давали огромные возможности. Конечно, быть любимым воеводой великого короля очень почетно, но если бы он обладал магической силой, как знать, может быть, он смог бы сделать для Ассама гораздо больше.
Орбранд хорошо помнил, как Гарт стал Обещанным. Это было летом, в месяц Большого Солнца. Ребенок еще не родился, его появления ожидали только к началу сентября. В тот день сначала все было, как обычно – летний зной, чистое безоблачное небо, тучи мошек и слепней, досаждавших скотине и людям. Отец с утра ушел на работу в кузню, мать стирала белье во дворе, Орбранд и двое работников чистили коровник, удивляясь, что скотина ведет себя необычно нервно. В полдень небо заволокли тучи. Люди радовались, ожидая долгожданного дождя. Но дождь не начался. В три часа пополудни Ассам погрузился в сумрак. Началось солнечное затмение, да такое, каких в этих местах не было никогда. Три дня не было ни дня, ни ночи. Скотина бешено ревела в хлевах, птица билась в птичниках, собаки выли на Черное Солнце, словно волки, и бросались на хозяев. Кошки покинули дома и ушли в лес. Люди были в панике и кляли Овейду, подозревая, что затмение – ее рук дело.
На четвертый день в селении появился чужак. Откуда он пришел, никто не видел. У него не было ни коня, ни осла, ни одна лодка не причалила к берегу за эти дни. Незнакомец в дорогой одежде, выдававшей в нем жителя Континента, вошел в дом сельского старосты и без обиняков заявил, что на селение наложено проклятье. Оно погубит посевы и скотину, сведет с ума жителей деревни, если его немедленно не снять. Перепуганный староста немедленно кликнул людей на совет. Отец Орбранда на него не пошел – у его жены начались схватки, и он не осмелился оставить ее одну. Мальчик родился маленький и хилый. Повивальная бабка, отмывая ребенка от крови, чуть не выронила его из рук, увидев на его запястье темное родимое пятно в виде солнца. Она сочла это плохим знаком и, бормоча охранные заклятья, поспешила убраться из их дома, заявив, что ребенок порченый. Даже положенную плату не взяла. Орбранд потом долго не мог решить, как поступил бы отец, если бы пошел на сход и своими ушами услышал, что незнакомец потребовал за свои услуги отдать ему ребенка, рожденного во время затмения. Орбранд помнил, как неожиданно засияло освобожденное солнце. И помнил, как страшно ругался отец, и плакала мать, когда явившиеся старейшины объявили, что сход распорядился судьбой их младшего сына, пообещав отдать его чужаку, как только мальчику исполнится шесть. Отец бросился искать незнакомца, надеясь, что сможет предложить что-то взамен сына, но чужака нигде не было видно. Он исчез так же внезапно, как появился. Более того, никто в деревне не мог вспомнить, как он выглядел. Всем запомнилось только, что на его плече красовалась большая красивая пряжка, на которой была изображена голова красного орла. 
Ребенок плохо ел и безостановочно плакал. Пока ему не исполнился год, мать и отец боялись за его жизнь. Если он давал им поспать ночью, наутро они бросались к колыбели, не надеясь застать его живым. В тот день, когда Гарту исполнился год, над селением появился красный орел. Покружив над крышами домов, он опустился на конек крыши дома, где жила семья Орбранда, и долго пугал своим видом домочадцев и сельчан. Странно, но Гарт не казался испуганным. Напротив. Хилый ребенок, который к тому времени только научился сидеть, неожиданно встал на ножки и, легко открыв тяжелую дубовую дверь, за которой укрыла его мать, и вышел на улицу. Прибежавший из кузни отец увидел, как орел, посмотрев мальчику в глаза, взмыл в воздух и улетел, бросив к ногам мальчика какой-то круглый блестящий предмет. Мать и отец с трудом разжали ручонку отчаянно сопротивляющегося малыша (и откуда сила взялась у болезного!). В руке мальчика оказалась пряжка с головой красного орла. С этого дня мальчик, меченный Черным Солнцем, стал расти не по дням, а по часам. Он стал сильным и ловким, учение давалось ему легче, чем его сверстникам. Но в остальном он совсем не отличался от других детей – те же невинные шалости, тот же задор, те же детские беды. Когда ему исполнилось шесть, чужак снова появился в деревне. Ожидавшие его прихода отец и тринадцатилетний Орбранд готовы были умереть, но не отдать ему мальчишку, но незнакомец легко обездвижил их, сотворив в воздухе какой-то знак рукой. Орбранд и отец могли лишь наблюдать, как Гарт, поцеловав обезумевшую от горя мать, подошел к ним и сказал, словно ему было не шесть, а все пятнадцать:
- Вы же знали, так будет. Живите с миром. И не печальтесь обо мне.
Он подошел к незнакомцу и, вложив ручку в его ладонь, ушел в сторону пристани. Очнувшиеся от оцепенения Орбранд и отец кинулись за ними, но никто не знал, куда они делись.
С тех пор, как шестилетнего Гарта увезли в Крон, братья виделись лишь однажды, пять лет назад, когда Овейда, желая истребить род Иманта, наслала на Норт полчища кровожадных оборотней - волколаков. Тупые и беспощадные, они нападали на селения и города, полностью истребляя скот и птицу. На людей они нападали редко, но уж если на их пути попадался заблудившийся селянин, его объедали до самых костей. Не в силах справиться с бедой при помощи местных, довольно слабеньких магов и собственного войска, Имант был вынужден обратиться за помощью в Верховный Совет Магов Среднего Мира. Великие Маги считали положение дел на Ассаме нормальным, точнее, их не интересовала судьба северного острова, населенного, как они считали, тупыми дикарями, не желавшими прогрессивно развиваться подобно народам, населявшим Континент и южные острова.
Отчасти, то, что островитяне не стремились к прогрессу, было правдой. На Ассаме и вправду царил патриархальный уклад, жители принципиально не покупали диковинок, привозимых с Континента. Они довольствовались тем, что производили сами, изредка покупая лишь диковинное оружие и дорогие ткани, сотканные руками чужеземных мастеров. Блага цивилизации, такие, как медные ванны, изящная посуда, стекла для окон, различные предметы домашней утвари и приспособления для упрощения некоторых работ вызывали в островитянах только усмешки и непонимание. Жители Ассама считалиих излишествами, расслабляющими тело и дух. Для того, что бы содержать семьи, нужны крепкие руки, умение, удача и желание трудиться.
С большим трудом Иманту удалось найти единственного мага, согласившегося помочь острову. Темноглазый ведьмак, молчаливый и серьезный, не сразу завоевал расположение воинов Иманта, он держался особняком, дружбы ни с кем не заводил, отклоняя все попытки познакомиться поближе. Кроме отличного знания магических средств войны с оборотнями, Гарт был отважным воином, обладающим неплохими боевыми навыками. Кроме того, он действительно переживал за людей, вынужденных терпеть выходки злобной дочери Сотра. Орбранд и Гарт сражались с волколаками плечом к плечу и смогли одолеть проклятье Овейды. Колдунья, тоже пострадала в той битве, лишившись на время многих своих способностей, но она все еще была сильна. Укрывшись в своих неприступных владениях в глубине Драконьего Леса, она была почти неуязвима. Сделав несколько неудачных попыток достать ее, Имант и Гарт поняли, что пока не в силах уничтожить ее окончательно. Гарт, который в последние дни вел странные разговоры о том, что ведьму лучше оставить в покое, потому что она, в его представлении, благо для острова, решил, что его миссия закончена и вернулся на Континент.
Лишь прощаясь, Гарт признался Орбранду, что они братья. Даже родимое пятно показал, которое не было видно из-под кожаного браслета.
- Почему ты не открылся сразу?- недоумевал Орбранд.
- К чему? – невозмутимо пожал плечами Гарт.
- Зря ты так, брат. Я был бы счастлив стать твоим другом, - обидевшись, ответил Орбранд.
- У ведьмака не может быть друзей, - сухо ответил Гарт и уехал, не позволив брату доказать обратное.
С тех пор Орбранд брата ни разу не видел. До него иногда доходили слухи о подвигах некоего ведьмака, которого прозвали Ассамским Меченым, но заезжие музыканты могли и приврать.
В течение пяти лет Овейда не вмешивалась в жизнь людей, она копила силы для следующей битвы. За это время она стала более могущественной ведьмой, чем все известные ранее колдуны Ассама. Она узнала, что бессмертна и не может умереть до тех пор, пока не станет женой смертного, которого полюбит всей душой. Овейда лишь посмеялась в призрачное лицо прорицательницы, вызванной из Серых Пределов. Она и любовь? Никогда! Овейда в свои пятьдесят два года выглядела, как двадцатилетняя, но злоба настолько иссушила ее сердце, что иногда она сомневалась, действительно ли ее мать – смертная женщина. Скорее всего, она могла быть рождена троллихой или болотной хюльдрой, а болот, слава Богам, в Драконьем Лесу было множество.
В последнее время Имант и Пеленгай стали подумывать о новом походе на Драконий Лес. По предсказаниям прорицательницы Вары, убить Овейду можно было только в капище Зорга. Нужно было поймать ее и привезти в Ассард. Легко сказать – поймать! Легко сказать – привезти! Выманить Овейду из Драконьего Леса не было никакой возможности. Она пакостила народам Ассама, не выходя за границы своих земель. То нашлет на ближайшие поселки змеиное проклятье, то уничтожит скот, наслав на него мор, то поднимет из могил мертвецов. А то, что она сделала с островом Рией, отплатив его жителям за то, что они посмели пару раз нарушить восточные границы ее территории? Это же надо было додуматься – поднять с морского дна души трех колдунов, утопленных в давние времена за то, что они пытались подчинить себе остров!
Что и говорить, настоящей хозяйкой всего острова все-таки была она, маленькая рыжеволосая ведьма с зелеными бездонными глазами, та самая девочка, брошенная людьми на произвол судьбы и выжившая не смотря ни на что.
К вечеру десятого дня Орбранд понял, что заблудился, когда неожиданно оказался на побережье. Сумерки сгущались. Орбранд тяжело брел по песку, пытаясь сообразить, куда попал, когда заметил на полосе прибоя какой-то длинный предмет.
Приблизившись, он понял, что на песке лежит тело женщины. Ее длинные темные волосы, цвет которых было невозможно определить из-за набившегося в них песка и ракушек, спутались, руки и ноги были изранены ракушками, платье оказалось изодранным в клочья. Он склонился над несчастной и перевернул ее на спину. Что-то подсказывало, что бесчувственная бледная незнакомка жива, хотя никаких признаков жизни он обнаружить не смог.
Светловолосый великан легко поднял маленькое замерзшее тело и отнес девушку подальше от воды. Сняв драные остатки платья, он укутал ее в свой плащ и развел костер, веселые языки которого, радостно потрескивая, заплясали в сгустившемся мраке.
Орбранд достал кусок мяса убитого еще утром оленя и зажарил его на костре, посматривая на неподвижную незнакомку. Постепенно ее волосы высохли, но серое лицо с закрытыми глазами было скорее лицом мертвеца, чем живого человека. Подсев поближе, Орбранд принялся растирать ледяные руки и ноги девушки, удивляясь острому чувству жалости к этой безвинной жертве моря.
Кем могла быть незнакомка? Ее лицо можно было назвать привлекательным, но глаза были закрыты, и Орбранд не мог утверждать, что она красива. Лохмотья, которые он снял с нее с чувством брезгливости, могли указывать на ее низкое положение, но по рукам было видно, что девушка никогда не занималась тяжелой работой. Значит, она не была ни воительницей, ни крестьянкой. Народы, населявшие Ассам, не приветствовали в женщинах силу. Считалось, что благородные женщины должны быть нежными и мягкими созданиями, способными создать мужьям атмосферу уюта и тепла. Многие островитянки из богатых семей были несколько полноваты и медлительны. Эта женщина была худой и сильной, поэтому Орбранд решил, что незнакомка прибыла с Континента. Может, ее захватили морские разбойники и везли на невольничий рынок в один из прибрежных городов?
После долгих усилий Орбранд, наконец, почувствовал, как немного потеплели застывшие пальцы девушки. Ее дыхание было слабым, но она была жива.
Неожиданно девушка чихнула и приоткрыла глаза.
- Не бойся, - поспешил заверить ее воин, - теперь тебе ничто не угрожает.
Незнакомка бессмысленно уставилась в его лицо, освещенное сполохами костра.
- Кто ты? – спросил Орбранд.
- Не знаю, - хрипло пробормотала она и закашлялась.
Обрадованный тем, что она заговорила, Орбранд попытался расспросить ее, в надежде узнать хоть что-нибудь.
- Холодно…. – прошептала она и снова потеряла сознание.
Орбранд был озадачен. Единственная теплая вещь, которая у него была – толстый шерстяной плащ, уже укрывал девушку. Подумав, он подбросил в костер охапку сучьев и, приподняв край плаща, лег рядом с ней, прижал к себе холодное обнаженное тело незнакомки и неожиданно быстро уснул, утомленный трудным днем и удивительным вечером.
Девушка проснулась, едва забрезжил рассвет. Она распахнула огромные зеленые глаза и с удивлением уставилась на обнимающего ее мужчину. Инстинкт подсказал ей, что она в безопасности, но кто был этот белокурый незнакомец, согревающий ее своим телом? Осознав, что кроме плаща ничто не скрывает ее наготу, она немного растерялась, но в объятиях этого человека было тепло и уютно, и девушка расслабилась, изучая его спокойное загорелое лицо.
Ей понравились его твердо очерченный подбородок и небольшой прямой нос. Опущенные веки с длинными темными ресницами скрывали большие глубоко посаженные глаза, цвета которых она, конечно, не видела. По тонким лапкам морщин в уголках его глаз она почти точно определила его возраст.
Что-то подсказало ей, что так близко она видит мужчину впервые, да еще и такого красивого. Последний эпитет дался ей нелегко, видимо, раньше она не часто употребляла это слово. Подумав об этом, девушка вдруг сообразила, что не может вспомнить, как оказалась на этом берегу и кто вообще такая.
Она бесцеремонно толкнула мужчину в мускулистую грудь. Он открыл синие, как небо, глаза и молча уставился на девушку, которую все еще сжимал в объятьях.
- Пусти, - буркнула она, пряча взгляд.
Он разжал руки и отодвинулся. Прикрывшись плащом, девушка вскочила и, пошатнувшись, прислонилась к валуну, возле которого Орбранд устроил им ночлег.
- Рад, что ты пришла в себя, - спокойно сказал он, вставая и расправляя затекшие мускулы.
Девушка не могла не оценить силу его тела. Он был очень высок для нее, едва достающей до его плеча.
- Ты кто? – пробормотала она, снова отводя взгляд.
- Орбранд из Турроса, - просто сказал он.
Его имя было хорошо известно на Ассаме, и ему не нужно было называть свои прозвища и имя отца, чтобы люди поняли, кто он. Но для незнакомки его слова оказались пустым звуком.
- Туррос? – переспросила она, - Это где?
Судя по выговору, она была уроженкой Ассама. Вот только к какому народу она принадлежала, пока ясно не было.
- Что за шутки? – удивился Орбранд, - Все на Ассаме знают меня. Ты кто? Откуда?
Девушка нахмурилась, рассматривая гальку у своих босых ног.
- Почему ты молчишь? – напомнил о себе Орбранд, когда молчание несколько затянулось.
- Я не знаю, - призналась она, - Я не помню. Почему я без одежды?
Орбранд поднял с земли ее лохмотья.
- Я нашел тебя на берегу. Ты была в этом.
Девушка вырвала из его рук тряпки и, развернув, швырнула их на землю.
- Это нельзя одеть, - возмущенно сказала она, - Я не могла это носить!
- Не очень-то ты приветлива, - заметил Орбранд, рассматривая ее бледное изможденное лицо.
Ее огромные зеленые глаза поразили его странным несоответствием с ее обликом. Когда она лежала без чувств, ему показалось, ей лет двадцать, не больше, настолько нежной была ее кожа, но в глазах читалась мудрость и сила, не свойственная ее возрасту. Нет, ей было, пожалуй, двадцать восемь или, даже, тридцать. Но в темно-рыжих волосах не было ни единого седого волоса, и лицо казалось таким юным….
- Ты совсем ничего не помнишь? – спросил он, - Хотя бы имя?
Она покачала головой и склонилась над кучей тряпья, раздумывая, можно ли привести его в порядок.
- Я сделаю из плаща нечто, похожее на платье, – предложил Орбранд.
Девушка хмуро посмотрела на него и поплелась за валун.
Скрывшись из виду, она скинула плащ и бросила Орбранду.
Он оторвал подол и, вырезав вверху отверстия для рук, бросил девушке оба куска ткани. Она надела этот нелепый наряд и, подпоясав его лентой, оторванной от подола, вышла из-за камня.
- И что же мне с тобой делать? – спросил он, не ожидая ответа.
Он прекрасно понимал, что его находка доставит ему немало проблем, но жизнь научила его не отказывать в помощи тем, кто в ней нуждался. Особенно жертвам моря.
- Не знаю, - буркнула она и решительно пошло к лесу.
Орбранд быстро догнал ее и, схватив за плечо, повернул к себе.
- Куда это ты собралась?
- Туда, - пожала плечами она, как будто ее поведение было совершенно естественным.
Орбранд засомневался, не тронулась ли она умом.
- Одна?
- Ты хочешь идти со мной? – удивилась она.
- А ты знаешь, куда идешь? – не меньше удивился он.
- Нет, - спокойно ответила она.
- И ты надеешься выжить в ЭТОМ лесу одна?
Она снова пожала плечами.
- И ты не боишься? – снова спросил он.
- Чего? – с безразличием спросила она.
- Ну… троллей, диких зверей, ведьмы, наконец.
- Троллей? – повторила она, что-то припоминая.
Он начал злиться, не веря, что она не издевается над ним.
- Это такие маленькие злобные твари с острыми ушками и хвостиками, - ехидно пояснил он.
- Тролли, - снова повторила она задумчиво и, тряхнув головой, решительно объявила, - Не помню!
Решив, что она точно свихнулась, Орбранд примирительно сказал:
- Может, пойдешь со мной? Я иду в Ассард, это на северо-востоке. Там ты сможешь прийти в себя и, может, вспомнишь, кто ты.
- Хорошо. Идем.
Она снова решительно зашагала к лесу, словно знала дорогу.
- Постой! Нам не туда, - попытался остановить ее воин, - Нам нужно идти по берегу. В лесу опасно.
- Так ты же сказал, что нам на северо-восток.
Орбранд огляделся, удивляясь, насколько точно она определила направление.
- На побережье много селений, раздобудем лошадей…. К тому же нам не перейти через хребет.
- Ерунда! – отмахнулась она, - Что-то мне подсказывает, что я найду проход. О горах я, как будто, знаю…. Или ты боишься троллей? Таких маленьких, с ушками и хвостиком? Такой большой и сильный…. – с легкой улыбкой добавила она.
Орбранду ничего не оставалось, как быстро собрать вещи и догонять странную незнакомку. Она действительно могла найти проход в скалах, или ей так только казалось?
Воин был уверен, что они идут по заклятому месту, в котором вряд ли мог разгуливать обычный человек. Здесь начинались владения Ассамской Ведьмы, а она следила, чтобы никто из людей не пересекал границ ее земель. Драконий Лес вполне можно было обойти по берегу, правда, идти через заклятые земли было намного быстрее, но и во много раз опаснее. Как бы то ни было, он решил следовать за незнакомкой, легко перепрыгивающей с кочки на кочку.
- Эй! Да ты так торопишься, будто опаздываешь на собственную свадьбу! – громко сказал он, ускоряя шаг.
Девушка остановилась и задумчиво повторила:
- Эй-да.
Постояв секунду, она повернулась к Орбранду.
- Ты назвал меня «Эйда».
- Нет, я сказал…. – начал он, но она остановила его повелительным жестом маленькой руки.
- Ты сказал «Эйда», - упрямо повторила она, - Мне знакомо это имя.
Его брови удивленно поползли вверх.
- Тебя зовут Эйда?
- Не знаю, - хмурясь, ответила она, - Но мне нравится. Зови меня так.
Он кивнул.
Они передвигались по лесу довольно быстро. Эйда легко находила тропу через болото и всегда знала, с какой стороны легче обойти бурелом. Иногда Орбранду казалось, что они несколько отклоняются на восток, но напрямую пройти все равно было невозможно.
В полдень они вышли к небольшому озеру у подножия отвесной скалы.
- Я устала, - заявила Эйда и уселась на горячий валун.
- Ничего удивительного, - откликнулся Орбранд, - Есть хочешь?
- Да, - просто ответила она.
- Я пойду, поищу что-нибудь, а ты пока… искупайся, что ли? Кажется, тут бьет горячий ключ. Чувствуешь запах?
Эйда кивнула.
- Только не уходи никуда. И если что – зови на помощь, - предупредил он, понимая, что не прав, оставляя ее одну в этом незнакомом и, возможно, опасном месте.
- Если увижу троллей? Нет, я уверена, тут совершенно безопасно, - неожиданно сказала она, оглядываясь по сторонам.
- И откуда ты все это знаешь, интересно, - пробормотал он и пошел в лес.
Эйда дождалась, пока его фигура скрылась за деревьями и, раздевшись, кинулась в теплую воду. Отмыв въевшуюся в тело грязь и морскую соль, она занялась волосами, пытаясь распутать их пальцами.
«Это ж надо! Совсем ничего не помню, - думала она, - Кто я? Откуда я ЗНАЮ этот лес?»
Через несколько минут Орбранд вернулся, держа за уши жирного кролика. Эйда сидела на валуне, распустив с большим трудом расчесанные волосы, и сушила их на солнце. Увидев Орбранда, она легко соскочила на землю и побежала навстречу. Ее бронзово-рыжие волосы, свиваясь отдельными прядями, блестели на солнце, спускаясь ниже колен. Чтобы они не мешали, она торопливо заправила передние пряди за пояс по обычаю женщин - ассамок. Разглядывая преобразившуюся после купания Эйду, Орбранд даже остановился, настолько она была хороша.
- Ты убил его ножом? – деловито осведомилась она, не замечая восторга в его глазах.
Он усмехнулся и протянул ей кролика.
- Сможешь освежевать? Я пока костер разожгу.
Она кивнула и, забрав его нож, ловко сняла шкуру и выпотрошила кроличьи внутренности. Достав сердце кролика, Эйда решительно поднесла его ко рту с явным намерением съесть. Орбранд перехватил ее руку.
- Ты хочешь есть это сырым? – удивился он.
- Если ты отпустишь мою руку, я так и сделаю, - невозмутимо ответила она.
- Нормальные люди не едят сырого мяса, - назидательным тоном напомнил он.
- Да? – удивилась она, - Ты считаешь меня нормальной?
- Прошу, подожди немного, я приготовлю мясо. Тебе понравится, обещаю.
«Странная. Очень странная дикарка. И очень красивая, - подумал он, украдкой разглядывая ее лицо, - Забавная».
Эйда послушно села на корягу и, стараясь скрыть нетерпение, стала наблюдать за мужчиной, разжигающим костер.
Он пристроил над огнем тушку кролика и спросил, разглядывая спокойную гладь озера:
- Как вода? Не слишком холодная?
Эйда не понимала, зачем он хочет сжечь мясо, но это была его добыча, поэтому она возражать не стала, к тому же она уже успела перекусить парой довольно вкусных лягушек.
- Нормальная вода, - пожала она плечами, - Тоже искупаешься?
- Возможно.
Через несколько минут он позвал ее к костру, объявив, что мясо готово.
Усевшись на землю, Эйда взяла предложенную ей ножку и вонзила в нее зубы.
- Вкусно, - с удивлением отметила она с набитым ртом и, поймав его веселый взгляд, тряхнула головой.
Несколько рыжих прядей упали на ее лицо, мешая есть. Она положила мясо прямо на колени и попыталась убрать их, но запуталась пальцами и, дернув рукой, вскрикнула.
Орбранд подсел ближе и стал помогать ей освободить пальцы.
«Совсем, как ребенок», - подумал он, убирая непослушные пряди с ее лица.
Она смотрела на него с таким выражением лица, что он принял ее взгляд за страх девственницы перед мужчиной.
- Не бойся,  - тихо сказал он, теребя в руке ее волосы, - Ты не пожалеешь, что доверилась мне.
Его слова и мягкость голоса почему-то успокоили Эйду. Она улыбнулась так по-детски доверчиво, что у Орбранда сжалось сердце.
Поспешив убрать руку, он вернулся на прежнее место, раздумывая, что с ним происходит. Странная рыжеволосая дикарка нравилась ему все больше.
Поев, он встал, снял рубаху и, взявшись за тесемки штанов, посмотрел на Эйду.
- Не могла бы ты отвернуться? Я не знаю, кто тебя воспитывал, но в наших местах не принято смотреть на обнаженных людей.
Эйда недовольно хмыкнула и демонстративно села к нему спиной.
- Подумаешь, - громко сказала она, - Что в тебе есть такого, чего я не видела? К тому же ты сам пялился на меня у моря.
Орбранд разделся и с разбегу бросился в воду, разгребая ее сильными уверенными движениями.
Загородившись волосами так, что не было видно лица, Эйда не смогла себе отказать в удовольствии наблюдать за ним.
- Он силен, как медведь, нет, как великан, - пробормотала она, разглядывая его тело, когда он выходил из воды, - Озерный Великан.
Почувствовав неожиданный прилив крови к голове, она, не отрывая взгляда от его фигуры, схватилась за пылающие щеки.
Повернувшись к ней спиной, Орбранд завел руки за голову, подставляя лицо и грудь жаркому солнцу. Не мигая, Эйда смотрела на его мощный торс, до половины прикрытый мокрыми волосами. Ее взгляд скользнул ниже, она с удовольствием разглядела его талию, упругие ягодицы и длинные мускулистые ноги.
И – новая неожиданность. Что-то болезненно сжалось внизу ее живота, и жаркая волна снова опалила щеки. Эйда прикрыла глаза и потрясла головой, пытаясь отогнать взволновавшее видение, но когда она снова открыла глаза, Орбранд продолжал стоять в той же позе.
- Кажется, я знаю, как это называется, - пробормотала она, вставая, - Я чувствую себя течной волчицей.
- Эй, Орбранд, - сказала она громко, - если рассматривать обнаженных людей  неприлично, зачем ты выставляешь себя напоказ?
Он лишь тихо рассмеялся и, не оборачиваясь, надел штаны.
Потом они долго шли по берегу озера, надеясь найти проход в скалах.
- Мне кажется, ты знаешь, куда ведешь меня, - проворчал воин, едва поспевая за легконогой Эйдой.
Она обернулась и ответила, улыбаясь:
- Мне тоже так кажется.
- Откуда?
- Не знаю!
К вечеру они оказались в светлом осиннике, где Орбранд решил заночевать. На всякий случай он обошел лес, удивляясь кажущемуся спокойствию.
«Так странно, - думал он, - Никаких змей, никаких животных, никаких воронов. И ни единого следа. А ведь это точно Драконий Лес».
Среди ночи Орбранд проснулся с неприятным ощущением. Ему показалось, что несколько пар глаз, не мигая, наблюдают за ним из-за деревьев.
- Кто здесь? – воскликнул он, потянувшись к ножу.
Но ни ножа, ни меча рядом не оказалось.
Костер давно потух, но в небе светила полная луна, такая огромная и красная, какой он никогда раньше не видел.
Оглядевшись, он увидел трех маленьких существ, склонившихся над спящей Эйдой. Услышав его голос, тролли обернулись, и Орбранд увидел их огромные оранжевые глаза, горящие нечистым огнем.
Он вскочил, хватая длинную осиновую палку, случайно оказавшуюся под ногами.
Тролли мерзко захихикали.
Эйда проснулась и, вскочив на ноги, испуганно захлопала глазами.
- Что случилось? – хриплым со сна голосом спросила она.
- Тролли! Быстро беги сюда!
Со всех сторон к ним приближались маленькие существа с оранжевыми глазами. Орбранд стал бешено вращать своей палкой, пытаясь добраться до перепуганной Эйды. Тролли, жутко визжа, словно растворялись в ночи в том месте, где Орбранд рассекал воздух своим оружием, и немедленно появлялись в другом, чтобы снова напасть на него.
Тролли хватали Эйду маленькими цепкие ручки с острыми коготками за руки и одежду, тянули за волосы, пытаясь утащить в лес. Она билась в их руках, пытаясь освободиться, но они упорно тащили ее вглубь осинника, мешая Орбранду приблизиться к ней.
Неожиданно на ум Эйде пришло неизвестно откуда взявшееся заклинание. Перед ее глазами вспыхнула алая руна освобождения, и она услышала боль и возмущение в визгах немедленно отпустивших ее троллей. Упав на колени, Эйда забормотала новое заклинание и начертила на земле руну неподвижности. Едва она договорила до конца, шум на поляне стих, и тут же в глаза ударили лучи солнца, осветившие черный осинник.
Весь в порезах и ссадинах, с окровавленными руками, Орбранд выглядел устрашающе. Эйда в изнеможении лежала на траве, с испугом разглядывая его озабоченное лицо. Она не понимала, о чем он говорит, с тревогой глядя в ее лицо.
Орбранд приподнял ее за плечи и встряхнул. От толчка Эйда пришла с себя и слабо улыбнулась, услышав его тревожный голос.
- Ты цела? Цела, я тебя спрашиваю?
- У меня получилось, - тихо сказала она, с улыбкой показывая на черные камни, усеявшие поляну.
Он не понял, о чем она сказала, но вздохнул с видимым облегчением и неожиданно прижал ее к себе, зарывшись лицом в ее волосы.
Эйда доверчиво потерлась щекой о его плечо и, глупо улыбаясь, пробормотала:
- Я превратила их в камни.
Орбранд отстранился и, оглядев ее довольное лицо, осмотрел поляну.
- Так ты колдунья? – с восхищением произнес он.
- Кажется, - простодушно улыбаясь, ответила она.
- Ты что-то вспомнила?
- Только нужные заклятья. Получилось неплохо, да?
Он улыбнулся и снова прижал ее к себе.
- Не то слово, - пробормотал он.
Эйда в задумчивости провела по его руке, покрытой алой человечьей и зеленой троллиной кровью. Она даже нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то близкое, но пока неуловимое. Из раздумий ее вывел сдавленный возглас Орбранда.
- Тебе больно? – удивилась она.
- Скажем, не слишком приятно, - грустно улыбнулся он.
Эйда приложила ладонь ко лбу Орбранда и что-то пробормотала. 
- Ну, как? – спросила она, убирая руку.
Приняв ее жест за ласку, он откликнулся не сразу, потрясенный реакцией своего тела.
- Что ты молчишь? – невозмутимо спросила она, даже не догадываясь, что он чувствует в этот момент, - Не болит?
- Не болит, - покачал головой Орбранд, с сожалением отпуская женщину от себя.
Эйда встала и решительно сказала:
- Идем, я знаю, где проход в скале. Осталось совсем немного.
Удивляясь, что три заклинания, произнесенные почти подряд, не причинили ей никакого вреда, а, наоборот, словно придали сил, Орбранд пошел за ней следом, пытаясь сообразить, кто же она на самом деле? На Ассаме точно не было ни одной стоящей ведьмы, только Овейда. Может, Эйда все-таки приехала с материка? Но почему тогда она заправляет волосы так, как это делают ассамки? Женщины на материке предпочитали косы, и узлы, украшая головы всевозможными сеточками, ленточками и платками, нортки и куттки сворачивали волосы в жгуты и связывали их в хвосты на затылке…. Отгадка была где-то близко, но Орбранд не мог ее найти. Или не хотел?
Миновав рощу, они вышли к большому водопаду, низвергающему огромные массы воды с высоты двадцати человеческих ростов.
- Проход там, - махнула Эйда на водопад и решительно вошла в бурлящую воду.
- Ты что? Сметет!
Орбранд схватил ее за руку, пытаясь остановить, но не тут-то было!
- Ах, какие мы нежные, - проворчала она, поднимаясь на камень, - Давай, лезь сюда. Я кое-что придумала.
Недоумевая, он встал рядом с ней.
- Дай-ка кольцо, - потребовала она, протягивая руку.
Орбранд посмотрел на нее с недоверием, но выполнил ее просьбу. Кольцо, подаренное Имантом в знак благодарности за некую услугу, оказанную ему Орбрандом еще в юности, оказалось в руке Эйды.
Не раздумывая, девушка швырнула его в воду, низвергающуюся со скалы. Вода тут же превратилась в лед.
- А теперь – бежим! – крикнула Эйда, срываясь с места.
Орбранд кинулся за ней.
Проскочив в щель между ледяными столбами, они оказались в большой пещере, ведущей вглубь скалы. Отойдя на безопасное расстояние, Эйда остановилась и, обернувшись, сделала рукой какой-то знак. Ледяные столбы с ужасным грохотом рухнули вниз, на них обрушился поток освобожденной воды.
Орбранд пораженно смотрел на водопад.
Истолковав его взгляд по-своему, Эйда спросила:
- Что, кольцо жалко?
Она вытянула вперед руку и сжала ее в кулак, а когда разжала пальцы, на  ладони блестело кольцо, переливаясь так, словно было новым.
- Ну, ты даешь! – восхищенно пробормотал он, надевая его на палец.
- Идем, - поторопила она, - Что-то не хочется встречаться с горными троллями. Создания они вполне безобидные, но выглядят – жуть. И зануды страшные.
«Откуда она все это знает? – ломал голову Орбранд, удивляясь все больше, - Горные тролли - безобидные создания???»
В пещере было темно, хоть глаз выколи, но Эйда шла уверенно, словно ходила тут не раз. Заметив, что Орбранд спотыкается, она взяла его за руку и несколько раз напоминала, что нужно пригнуться, чтобы не разбить голову. Они шли довольно долго, пока далеко впереди не забрезжил свет.
- Придется искупаться снова, - невозмутимо сообщила она, - Этот ход выводит к обрыву над морем. Но там не высоко.
- Я не понимаю, - проворчал он, - Мы что, крюк сделали, если опять к морю выходим?
Она сверкнула зелеными глазами и терпеливо объяснила:
- Глупости говоришь. По берегу мы бы шли дня четыре, не меньше, да и не смогли бы пройти у этих скал – тут глубоко и полно водоворотов.
- Да откуда ты это знаешь?
- Я не помню, - огрызнулась она, отпустив его руку, - Просто знаю и все!
Выйдя на дневной свет, Орбранд зажмурился, а когда открыл глаза, увидел бескрайний морской простор.
- Ничего себе «не высоко»….
Они стояли на кромке обрыва, возвышающегося над морской гладью на высоту пяти ростов.
- Ничего, справимся. Ты же умеешь плавать, я видела. Меч свой не потеряй, воин, - усмехнулась она и решительно прыгнула вниз.
Он прыгнул следом, надеясь, что она знает, что делает.
Вынырнув из глубины, Орбранд поплыл за Эйдой, уверенно огибающей угол скалы.
«Интересно, а как назад возвращаться?» - почему-то подумал он, поглядев на черную дыру в скале.
Доплыв до берега, они ненадолго остановились, что бы высушить одежду и снова тронулись в путь. Теперь они шли по песку, Эйда считала, что так они быстрее выйдут к людям. Убедившись, что она всегда бывает права, Орбранд молча шел следом.
К ночи они развели круговой огонь, опасаясь нового нападения лесных троллей. Всем известно, что лучше  живого огня ничто не отпугивает нечисть. Орбранд улегся на песок и уснул. Эйде не спалось. Едва она закрывала глаза, как ей чудились страшные оранжевые глаза мерзких лесных оборотней. Она испуганно оглядывалась по сторонам, вглядываясь в ночь, но все было спокойно.
Оглядевшись по сторонам в очередной раз, Эйда почувствовала, как ухнуло, куда-то проваливаясь, сердце – в каких-то двадцати шагах от кругового огня она увидела огромные желтые глаза какого-то большого зверя. Всю ночь она шептала обереги, но зверь упорно смотрел прямо на нее и не уходил. Лишь на рассвете он растворился в тумане и Эйда, наконец, забылась тревожным чутким сном. Само собой, что все утро она ходила хмурой и злилась.


Маленькая сморщенная старушка бросила в котел пару змеиных голов и, помешав зелье, улыбнулась Гарту, высокому стройному мужчине с темно-карими глазами на красивом загорелом лице, левая щека которого была изуродована большим неровным шрамом. Внешность его была неординарной. Обладатель волос такого светлого оттенка обычно бледнокож, и глаза его, как правило, почти бесцветны, к тому же он носил особую прическу с выбритыми висками, коротко постриженными сверху и спереди волосами, спускавшимися сзади до середины спины.
- Вот и все, милый. Теперь, когда ты захочешь УВИДЕТЬ, добавь в зелье семя горчицы и выпей. Только не переборщи. Сам знаешь, ты не должен видеть ВСЕ.
Они сидели у очага в низкой полутемной землянке, стены которой были увешены высохшими веничками трав. На полках стояло множество плотно закрытых горшочков разной величины. Разноцветные флакончики, покрытые пылью, лежали бесформенной грудой в небольшом открытом сундучке. Кроме полок и сундуков в землянке стояли две широкие лавки, покрытые звериными шкурами и стол.
- Да, Хальге, я знаю, - с улыбкой ответил ведьмак, протягивая ей мешочек с манатами.
- Не нужно, сынок, не обижай старуху. Лучше расскажи, видел ли ты моего сына?
Гарт снова улыбнулся.
- Хальге,  ты же все время смотришь в воду, и все про него знаешь сама.
- Конечно, знаю, но ты все равно расскажи. С кем я еще могу поболтать в этой глуши? А деньги оставь себе. Мне они ни к чему, а у тебя они последние, так?
- Так, - согласился ведьмак, - В этих местах довольно спокойно, и для меня работы нет. Крестьяне сами справляются с озерными тварями.
- А ты иди на север. Я слышала, на Ассаме снова начались проблемы. Насколько я знаю, тебе не безразлична судьба островитян?
Гарт кивнул.
- Затем я и попросил это зелье. Даже не знаю, чем я там могу помочь. Разве что попытаться примирить Овейду с братом и матерью.
- Боюсь, это тебе не по силам. Но ты хитришь, ведьмак, - прищурив подслеповатые глаза, сказала Хальге, снимая котел с огня, - Почему ты не хочешь говорить со мной о том, что действительно тебя волнует?
Гарт молчал.
- Ведь ты хочешь узнать о брате, так?
- Не думал, что тебя настолько волнует моя жизнь, - хмуро сказал он.
- Конечно, волнует. С тех пор, как ты спас Гиппиуса, ты стал мне, как сын.
- Он спас себя сам. Не преувеличивай мое участие в этом деле.
- Прекрати, сынок. Если бы не ты, Тень накрыла бы его окончательно. Даже мои порошки и зелья были бы бессильны.
- Ладно, ты права. Я действительно хочу увидеть брата. Я не имею права быть рядом с ним, но его судьба мне не безразлична. Ты что-нибудь знаешь о нем?
- Жаль, что ты не можешь смотреть в воду. И почему ведьмаков этому не учат? Зачем терпеть боль от неведенья, если можно просто склониться над любой лужей или даже чашкой воды, и все узнать без этого яда? – старушка кивнула на сине-зеленую бурду, остывающую в котле.
- А мне жаль, что ты никогда не видела Орбранда и не можешь вызвать его образ, чтобы мне все рассказать. Давай лучше, я расскажу тебе о Гиппиусе. После событий в Муфе он сильно изменился. Он живет в Янтарном Городе и делает все возможное, чтобы примирить местных жителей с эльфами. Его даже на службу приняли. Болезни лечит, тучи разводит, или, если надо, дождь вызывает. Не смейся, ты же понимаешь, людям от этого большая польза. Я слышал, у него хороший дом. И его жена любит его, и во всем его поддерживает.
- Эльфийка! – презрительно сказала Хальге, - Я никогда не пойму, зачем он женился на ней. Разве способна эльфийка любить карлика? Конечно, я его очень люблю, ведь он мой сын, но я же не слепая, я с самого его рождения знала, что он никогда не будет счастлив с женщиной.
- Возможно, с женщиной он бы не был счастлив, - возразил Гарт, - но эльфы – особый народ. Олма видит его душу. Да, он… не красавец, но любви заслуживает. Он же вытащил ее из подземелья вампиров. Ты же знаешь, что могло произойти, если бы он не решился на тот отчаянный шаг.
- Да, - согласилась старушка, - если бы эльфийка стала вампиром, туго бы пришлось местным жителям…. Олма никогда не родит ему детей.
Гарт понимающе кивнул.
- Внуков хочешь, да?
Старушка развела руками.
- Кто ж этого не хочет? Хоть я и понимаю, что от моего Гиппиуса может родиться только такой же уродец. Проклятье будет действовать до седьмого колена.
- Честно говоря, я ничего об этом не знаю, - признался Гарт, - Я очень удивился, узнав, что он – твой сын.
- Могу рассказать. Если ты не торопишься, - быстро добавила она, с надеждой глядя на светловолосого ведьмака.
Он понимал, что старушка очень одинока. В лесной глуши, где была вырыта ее землянка, редко появлялись люди, тем более те, с кем она могла поговорить начистоту.
- Расскажи. Мне, правда, интересно.
-  Это я виновата в том, что он уродился таким… страшным. Я вышла замуж в шестнадцать лет. Я была сиротой, никакого наследства мне не светило. Квор был углежогом. Мы жили с ним в этом же лесу, правда, дом стоял поближе к деревне. Мы были очень бедны, но мы любили друг друга и были счастливы. Бедность изводила меня. Я так мечтала разбогатеть и поселиться в деревне, в большом красивом доме. Квор привез меня из Псота, я совсем не знала этих мест, я была молода и глупа. Не улыбайся, это правда. Квор рассказал мне, что в горе, скрытой в самой чаще этого леса, живет Нирр, один из Двенадцати Драконов, населяющих Средний Мир. Я знала, что не должна была даже пытаться увидеть его. Но я так надолго оставалась в нашей избушке одна, когда муж уходил на работу, а жители деревни не хотели принять меня. От скуки и одиночества я стала ходить в лес, с каждым разом удаляясь все глубже. Ты знаешь, в этом лесу безопасно. Нирр охраняет эти места. Тут даже хищников не водится. Иногда мои прогулки продолжались целые сутки, иногда - больше. Квор об этом ничего не знал. Я нашла черную гору. Я понимала, что не должна искать вход в подземелье, но мне было так интересно! Вход нашла не сразу. Мне пришлось возвращаться к горе около года. К тому времени я знала этот лес, как свои пять пальцев. Я видела белую сову, которая неизменно находилась поблизости, когда я бродила вокруг горы, но не придавала этому значения. В тот день я видела, как белая сова билась в смертельной схватке с черным вороном. Перья летели в разные стороны, кровь окрасила сову в красный цвет. Ворон вырвал ей глаз, но она продолжала сражаться, пока не убила его, а потом упала рядом с его бездыханным телом и осталась лежать на куче прошлогодней листвы. Мне было страшно. Я чувствовала, что произошло нечто большее, чем обычная птичья драка, но тогда я еще не знала, кто те сова и ворон. Я не стала подходить к телам птиц. День клонился к закату, я должна была возвращаться, чтобы встретить мужа, который должен был вернуться из города. Под кустом орешника что-то блеснуло. Я подняла с земли маленький круглый предмет, как мне сначала показалось, это был камень. Он переливался всеми цветами радуги. Я не знала, что это такое, но мне очень захотелось взять его с собой. Положив его в карман, я побежала к дому. Квор уже вернулся. Он очень волновался за меня и сердился, что я не успела приготовить ужин. Мы поссорились. Я не рассказала ему о том, что видела у черной скалы. А про камень в тот вечер даже не вспомнила. Когда он утром ушел на работу, я постирала белье и стала вывешивать его на солнце. Помню, волосы мне мешали, я полезла в карман за гребнем, и нащупала камень. Он был так красив, переливаясь на солнце. Мне казалось, в его глубине что-то зашевелилось, хотя он был холодным и неподвижным. Я подняла его к солнцу, пытаясь разглядеть, что в нем. «Не смей!», - крикнул кто-то, стоявший сзади меня. Но он опоздал. Прежде, чем обернуться на крик, я УВИДЕЛА. Это был не простой камень. Это был глаз Дракона. С тех пор я обрела магические способности.
Хальге замолчала, погрузившись в неприятные воспоминания.
- Кто же стоял за тобой? – спросил Гарт.
- О, зрелище было ужасным. Это был высокий воин с окровавленным лицом. Одна из его глазниц была пуста, лицо казалось настолько страшным…. Это был сам Нирр в образе человека. Он пришел за своим глазом. Он не мог забрать его у меня без моего согласия, поэтому он терпеливо ждал, пока я приду в себя. «Отдай то, что принадлежит мне», - сказал он, протягивая руку с двумя отрубленными пальцами.  Не знаю, что на меня нашло, но я не подчинилась. Я очень боялась, но все же сказала: «Я отдам это тебе, если ты поделишься со мной своим сокровищем».  «Глупая женщина, разве ты не знаешь, что оно проклято?» - напомнил он. Но я считала, что проклятье сокровищ придумано лишь для того, чтобы отбить охоту посягать на них. Я решила, что второго шанса разбогатеть может не представиться. Я не понимала еще, что, обладание способностями, которые я получила, посмотрев в глаз Дракона, и есть самое большое сокровище для такой женщины, как я. «Я хочу получить за твой глаз часть твоего сокровища», - повторила я. «Чего ты хочешь?», - он уже не спорил. «Я хочу золота. Много золота», - ответила я. «Насколько много?» - спросил он. «Как этот дом», - ответила я. «Ты уверена, что знаешь все о проклятье? Ты уверена, что хочешь получить золото, не смотря ни на что?» Я обрадовалась, что он не торгуется. Видимо, глаз был ему очень нужен. Алчность погубила меня. Я сказала, что хочу получить ровно столько золота, сколько назвала. Дракон смотрел на меня с сожалением, но не спорил. Он указал мне на мой дом. Я обернулась и увидела, что на месте дома возвышается огромная куча золотых монет. «В последний раз спрашиваю, ты не передумала? Отдай мне глаз, откажись от сокровищ», - сказал он. Но я лишь покачала головой, с вожделением глядя на золото. Я протянула ему глаз. Он взял его, вставил в свою глазницу и исчез. А я почувствовала сильную боль, скрутившую мой живот. Я еще не знала, что была беременна. Вернувшийся вечером Квор пришел в ужас, увидев драконье золото. Он так кричал на меня…. Мой род проклят до седьмого колена. Мой сын родился жутким уродом с огромной головой и хвостом. Да что я тебе рассказываю – ты его знаешь.
- А что случилось с твоим мужем, Хальге? – осторожно спросил Гарт.
- С того дня между нами выросла пропасть. Он не пожелал прикасаться к сокровищу Дракона. Узнав, что я стала волшебницей, он уговорил меня обратить мое золото в прах, надеясь, что это спасет меня от проклятья. Но было поздно. Наш ребенок родился уродом. Квор бросил нас в этой землянке, в которой мы с ним жили после того, как потеряли свой дом, и навсегда покинул эти места. Потом я узнала, что он зачах от своей работы и умер.
- Гиппиусу не нужно было учиться магии, да? – спросил Гарт.
- В тот момент, когда я посмотрела в глаз Нирра, он стал магом. Сильным магом, гораздо сильнее меня. Он не злой, ты знаешь. Просто люди боялись его вида, и это злобило его против них. Ты первый разглядел в нем хорошее.
- Он навещает тебя?
- Не совсем. Иногда он разговаривает со мной мысленно. С тех пор, как в его жизни появилась эльфийка, он стал чаще вспоминать обо мне. Но мы все время ссоримся….
- Она хорошая, Хальге, ты знаешь это. Прими ее в свое сердце. Может, тебе пора навестить их?
Старушка грустно улыбнулась.
- Это невозможно.
- Почему? – удивился Гарт, - Ведь тебе ничего не стоит поехать туда. Всего два дня, и ты сможешь обнять своего сына.
Она помолчала, решая, стоит ли говорить ему всю правду.
- Ладно, идем на улицу. Сам все поймешь. Только иди первым.
Гарт привстал с лавки и, согнувшись в три погибели в низкой землянке, вышел на свет, недоумевая по поводу последних слов Хальге.
Старушка заковыляла следом.
- Ну, смотри, - сказала она, выходя на улицу.
Гарт обернулся и замер, рассматривая неведомое чудовище с головой и телом рыси, черными крыльями и маленькими кривыми ногами с копытцами.
- Такой я стала после рождения Гиппиуса. Теперь ты понимаешь, почему Квор бросил нас? Только в своей землянке я могу казаться такой, какой могла быть, не польстившись на Драконьи сокровища.
Хальге повернулась и заковыляла в землянку. Гарт, постояв немного на улице, пошел следом.
- Крепкие нервы у тебя, ведьмак, - грустно сказала старушка, разливая остывшее зелье по флакончикам из розового стекла, - Наверное, ты голоден?
- Есть немного, -  смущенно ответил он, - Но в твоем лесу кроме орехов, грибов и ягод еды не сыщешь.
- Да. Ушли звери из леса. С тех пор, как я стала ведьмой, они здесь не живут. Боятся, что ли? Но у меня есть, чем тебя угостить. Вчера из деревни принесли яиц и курицу. Она, конечно, сдохла по дороге, или чуть раньше, но пока не воняет. Сейчас сварю.
- Откуда же ты берешь змей и мышей для своих снадобий?
- Когда люди приносят, когда…. – она осеклась, не желая продолжать.
Гарт понял, что она не хочет говорить, и переспрашивать не стал.
- А Нирра ты потом видела? – спросил он, присаживаясь на скамью.
- Вот не хотела говорить, но скажу. Тебе можно. Бывает у меня Нирр. Редко, только в полнолуние. Ему тоже одиноко в его горе. Жалеет меня. Переживает, что не объяснил мне все тогда. Но разве бы я послушала его тогда? Это он мне гадюк и крыс приносит. Они водятся за его горой, я сама туда не летаю, зачем портить весь лес?
- Почему Гиппиус ушел отсюда? – спросил ведьмак.
- Поссорились мы. Глупо как-то вышло, даже говорить не хочется. Но теперь я понимаю, что это к лучшему. Он всегда тяготился нашей отчужденностью. А теперь – смотри ты, женат, живет среди людей. Молодец мой сын. Я так им горжусь…. Слушай, Гарт, ты поживи у меня немного, а? Сегодня полнолуние, Нирр опять придет. Может, поможет он тебе. Я знаю о твоей мечте. Дракон многое может. Понравишься ему, уговорим его сделать тебя человеком. Только я никак в толк не возьму, неужели тебя и правда так тяготит магия?
- А тебя не тяготит? – вопросом на вопрос ответил ведьмак.
- Я привыкла уже. Как я без магии? Даже сына не увижу. Как проживу с таким видом?
- А тебе Нирр помочь не может?
- Нет, сынок. Не он наложил это проклятье. Никому его не снять. И не думай даже, - махнула она рукой, видимо, прочитав его мысли.
- Я хочу стать обычным человеком. Я хочу освободиться от ведьмацкого проклятья. Но все говорят, мутации Черного Солнца необратимы. Я понимаю, что нужен таким, каков я есть, но ….
- Хочешь любви, да?
- Не только. Хотелось бы осесть где-нибудь, друзей завести, родню навестить. Нельзя. Те, к кому мы привязываемся, неизменно погибают.
- Но ведь ты не один такой. Почему бы тебе не поискать друзей среди подобных тебе? Не все же, отмеченные Черным Солнцем, подонки, - напомнила старушка, - им-то ничего не будет от связи с тобой. И любовь можно найти – мало ли девочек родится с такой отметиной. Потом, еще Боевые Волшебницы есть. Кто ж тебя поймет, если не такой же Боевой Маг? Нельзя же все время сторониться счастья.
- Ладно, правда за правду, - вздохнул Гарт, - Я тоже не без греха, Хальге. Не знаю, зачем я это сделал. Я поклялся умирающей женщине, что женюсь на ее внучке, и буду оберегать девчонку всю свою жизнь. Девочке уже шесть лет, родилась она в затмение. Знака на теле нет, но она тоже отмечена. Никто, кроме меня и родителей девочки об этом не знает. Я совершил глупость, я знаю. Я не воспользуюсь своим правом забрать ее, я так решил.
- Но почему? Ведь тогда ты сможешь исполнить свою мечту, - удивилась Хальге.
- Потому что это не простая девочка. В ее жилах течет кровь Древних Королей. Став ее мужем, я должен буду принять трон ее страны. Я не готов к этому. Это совсем не то, о чем я мечтал.
- Но так будет, - сказал низкий мужской голос из-за спины Гарта.
Молниеносно выхватив меч и обернувшись, ведьмак никого не увидел.
- Нирр, бросай свои штучки, покажись нам, - проворчала старушка, - Спрячь меч, Гарт, не пристало тебе им размахивать перед лицом Великого Дракона.
У порога появилась голубая дымка, материализовавшаяся в высокого мужчину с изуродованным шрамами лицом. Правый глаз скрывала черная повязка. Гарт тотчас же вложил меч в ножны и медленно склонил голову.
- Прости меня, Нирр, - сказал ведьмак, не поднимая глаз, - Я не почувствовал твоего присутствия.
Нирр хмыкнул, присаживаясь на скамью рядом с Хальге.
- Никто не может этого почувствовать, так что не переживай, - улыбнулась Хальге.
- Твоя глупая выходка, ведьмак, решила твою судьбу и судьбу девочки, - сказал Нирр, - Если она доживет до совершеннолетия, ты станешь королем. Ты молод и глуп, если надеешься обмануть Судьбу.
Разве он сам решил свою судьбу? Много лет он силился понять, согласился бы отец на эту сделку, если бы присутствовал на сходе, решившем судьбу Гарта. Выходило – согласился бы. Поэтому и не спрятал мальчика от ведьмака, не увез его подальше. Это Гарт понял, когда несколько лет назад побывал на родине и узнал историю своей семьи. Долг для Кари всегда был важнее всего. Как и для Гарта.
По сути, он был отлично обученным воином, способным, однако, использовать магические силы, недоступные для простых людей. Некоторые из более удачливых выпускников школы магии служили при королевских дворах. Но Гарт давно решил, что это не для него. В силу своего характера, не вытравленного за пятнадцать лет жесткими порядками Крона, он не хотел принимать участие в грязных делах тех, кто использовал ведьмаков в своих целях. Он ездил по городам и поселениям континента, уничтожая чудовищ, от которых в последние годы житья людям не стало. Он не имел права требовать за свою работу денег. Согласно Кодексу ведьмаков, он мог принимать лишь то, что предлагали сами наниматели. Тут ни о каких богатствах и речи быть не могло. Да и к чему ему были богатства? Ни дома, ни семьи. Он не имел права привязываться к кому бы то ни было – так гласил Кодекс. Его судьба - скитания и сражения, и, если повезет, славная смерть в бою. Даже друзей его можно было по пальцам пересчитать. Несмотря на то, что он приносил немало пользы людям, мало кто отваживался заводить дружбу с ведьмаком. Люди опасаются тех, кто на них не похож, да еще и обладает магическими знаниями. Тем более, что о Боевых Магах по всем странам континента ходили страшные истории. Было с чего. Ну, и о ведьмацком проклятии народ был наслышан. Считалось, что всякого, кто сблизится с ведьмаком, ожидает смерть, страшная и мучительная.
Снять ведьмацкое проклятье можно было, женившись на девушке, рожденной в затмение. Некоторые ведьмаки, закончив службу на Высший Совет, так и поступали. Но такие семьи не были счастливы. Брак с маленькой принцессой мог снять это проклятье, но портить девочке жизнь совсем не хотелось.
- Ей угрожает опасность? – встревожился Гарт.
- Да ты садись, - предложил Нирр, указывая на свободную лавку, - Нет, пока все спокойно. Но все может измениться в любой момент. Не лучше ли тебе поехать к ее родителям и проследить за безопасностью девочки?
- Нет, - отрезал Гарт, сжимая кулаки, - Я поклялся, что ноги моей там не будет….
- Как знаешь. Судьбу изменить, конечно, можно, - продолжал Нирр, - но отказываться от нее ты не имеешь права, так гласит ваш Кодекс, не так ли, ведьмак?
- Никто не узнает, - хмуро ответил Гарт, - Вы же не расскажете?
Хальге и Нирр переглянулись и с улыбками покачали головами.
- Можешь быть спокоен, - ответил Дракон.
- Нирр, ты можешь снять с него ведьмацкое проклятье? – спросила Хальге.
- Нет. Он сам виноват. Эх, люди, люди…. Прежде чем желать чего-то, надо так хорошо подумать…..
- Мы не обладаем твоей мудростью, Нирр, - вздохнула старушка.
- Это ваша беда, - согласился Дракон, - Я что-то про курицу слышал. Неси ее сюда, Хальге. Я голоден. И выйдите из землянки ненадолго, я приготовлю ее сам.
- Лучше сам выйди, - заворчала Хальге, - И приготовь ее на улице. В прошлый раз спалил все мои травы и порошки. И зелья перегрелись.
Нирр рассмеялся и, забрав из рук старушки курицу, вышел из землянки.
- Что молчишь, сынок? Расстроился? – участливо спросила Хальге, положив руку на плечо ведьмака.
- Есть немного, - согласился он, - Неужели ничего нельзя изменить?
- Почему нельзя? – удивилась она, - Ты вспомни историю моего Гиппиуса. Любовь – самая сильная магия во всех мирах. Открой свое сердце для любви, и ты будешь счастлив.
- Это невозможно, - медленно сказал он, - Я уже любил. Она умерла. Я не хочу новых смертей. Это… больно.
- Цинна не умрет, - спокойно ответила Хальге, расставляя на столе тарелки.
Гарт потрясенно уставился на нее.
- Ты забыл, кто я? Или ты думаешь, что можешь закрыться от меня?
- А он знает? - Гарт кивнул на дверь, за которой заполыхал огонь.
- Конечно. Он же Древний Дракон. Но не бойся. Мы закрыты покрепче любого мага. Разве что боги могут нас прочесть. Но им все равно, ты же знаешь.
Нирр с трудом втащил в землянку жареную курицу, увеличившуюся в размерах да доброго теленка.
Хальге рассмеялась.
- Я же сказал, что голоден, - смущенно ответил Нирр, взгромождая курицу на столе, - Вскипяти воду, Хальге, давно я не пил твоих отваров.
- У меня есть кое-что получше, - хитро улыбаясь, ответила она, доставая из-под лавки огромную запыленную бутыль, - Сегодня подходящий повод, что бы попробовать это вино. Только прошу тебя, Нирр, больше не устраивай в моей землянке огненных танцев, а то в прошлый раз….
- Какая же ты злопамятная, Хальге, - ответил он, - Я же все исправил, а ты все забыть не можешь.
Гарт мог бы дать руку на отсечение, что на одно мгновение одноглазый Дракон покраснел.


В полдень они остановились передохнуть. Орбранд соорудил из найденной палки и ножа острогу и поймал пару ленивых рыб, плавающих на мелководье. Он положил обмазанную глиной рыбу на угли и пошел смывать с себя пот и грязь.
Эйда воспользовалась моментом и немного поспала. Есть не хотелось. Она вообще удивлялась, что светловолосому великану нужно часто подкреплять силы едой. «Видимо, это из-за роста», - решила она, засыпая.
К вечеру этого дня Орбранд, наконец, стал узнавать места, по которым они шли.
«Слава Богам, Эйда действительно чувствует дорогу. Или она лишь притворяется, что ничего не помнит?» - думал он, бросая косые взгляды на немного отставшую девушку.
- Теперь недолго осталось идти, - приободрил он Эйду, - Это Сосновый Фьерд. Через два дня будем в усадьбе Безрукого Эсгардта. Там есть лошади, так что дальше дорога будет намного легче.
Эйда помолчала и вдруг спросила, заглядывая ему в глаза:
- Ты ведь не оставишь меня в этой усадьбе?
Орбранд нахмурился. Странно. Об этом он почему-то не подумал. Оставить? Ну, нет! С ее странностями….
- Нет, - уверенно сказал он, - Ты будешь рядом со мной, пока не вспомнишь, кто ты и откуда.
- А потом? – осторожно спросила она, стараясь не показать, насколько обрадовало ее его решение.
- Потом и решим.
Они нашли уютное местечко для ночлега. С трех сторон небольшую площадку, всего пятнадцать шагов в длину и десять в ширину, окружали высокие валуны, с четвертой подступало море.
Орбранд растянулся на теплом песке, наблюдая, как Эйда возится с костром. Она изъявила желание развести огонь сама, отвергнув все попытки воина помочь ей. Свалив в кучу сухие и мокрые ветки и поленья, найденные на берегу, она остановилась, рассматривая это бессмысленное нагромождение. Орбранд прятал улыбку, но советов не давал, надеясь, что она сама поймет, что не права. Поймав его насмешливый взгляд, Эйда задорно подмигнула и, начертив в воздухе какой-то знак, устремила руки к куче. Секунда – и в них родился небольшой огонек, быстро пожирающий все, что ему попадалось.
Орбранд от неожиданности привстал и пробормотал:
- Это живой огонь….
- Конечно! Не бойся, я не причиню тебе зла! – звонко рассмеялась она.
Она смеялась впервые за время их знакомства, и этот чистый звенящий смех острой молнией бил по нервам мужчины.
Она посмотрела в его лицо лучистыми зелеными глазами и неожиданно серьезно добавила:
- Никогда.
И ему снова захотелось прижать ее к своему сердцу.
Наверное, она прочитала это в его глазах, потому что смутилась и потупилась.
Внезапно в узком проходе между камнями показался вооруженный человек, потом другой, третий….
- О! Боги послали нам прекрасную добычу! – густым басом проговорил огромный черноволосый бородач, сжимающий в руке меч.
Орбранд вскочил, хватаясь за свой.
- Да это же Орбранд из Турроса, верный слуга короля Иманта! – воскликнул другой, поигрывая секирой.
- Встань позади, но следи, что бы мой меч не достал и тебя, - не глядя на Эйду, сказал Орбранд.
Прекрасное, как им казалось, укрытие, стало ловушкой. Сквозь два прохода в камнях и со стороны моря на площадку выходили новые вооруженные люди.
- Где же твоя дружина, доблестный воевода? – ехидно спросил бородач, начиная круговое движение мечом над головой.
-  Что ты делаешь на Ассаме, Хатт? – спокойно спросил Орбранд, - Забыл, что любой имеет право убить тебя без суда?
- Ну что ж, попробуй, - усмехнулся бородач, нападая первым.
Орингов, разбойников с соседнего острова, было больше десятка, но эта площадка больше вместить не могла.
Орбранд вращал мечом так быстро, что несколько минут был совершенно неуязвим. Его противники, озверевшие от ярости, окружили его с трех сторон. Высокий рост, великолепное владение боевым искусством и недюжинная сила давали Орбранду неоспоримое преимущество. Его меч плясал в безумном танце смерти, очерчивая в воздухе огромные сверкающие круги, и каждый удар обязательно попадал в цель. Некоторое время Орбранду удавалось держать врагов на приличном расстоянии. Казалось, в нем проснулся берсерк, могучий воин, способный приходить в исступление, проявляя силу целого отряда воинов. Но противников было слишком много. Площадка, на которой происходило сражение, была залита кровью. Повсюду валялись разрубленные тела морских разбойников. Крики раненых были почти не слышны из-за звона мечей, брани и проклятий, которыми оринги осыпали Орбранда.
Для Эйды время словно остановилось. Она прижалась спиной к скале и, как в тумане, наблюдала за схваткой. Ни одно заклинание, ни одна руна не пришли ей на ум, она была парализована страхом, не могла ни думать, ни шевелиться. В ней словно не осталось ничего живого, только глаза заворожено следили за красным от крови клинком Озерного Великана.
Орбранд споткнулся о тело убитого оринга и на мгновение потерял равновесие. Противники немедленно воспользовались ситуацией, их мечи и копья вонзились в тело воина, окрасив его алой кровью. Орбранд рухнул на песок.
Эйда дернулась всем телом и бессильно опустилась на песок рядом с ним. Как будто издалека до нее доносились голоса:
- Готов! Хвала Зоргу!
- Что делать с ранеными?
- Шлюху – с собой! Вот потешимся!
- Раненых придется добить.
- Нет! Нет!
- Он точно убит?
- Убит, убит. Столько людей с собой забрал….
К Эйде, бессмысленно уставившейся в залитое кровью серое лицо Орбранда, подошел один из орингов и, намотав ее волосы на кулак, потащил за собой по песку. Некоторое время она не чувствовала боли, не понимала, что происходит. Ее выволокли на открытое место и потащили к небольшому суденышку, спрятавшемуся за высокими валунами.
Только одна боль была доступна ее сознанию – Орбранд мертв. Никогда больше она не увидит Озерного Великана, прекрасного, как Дамиан, могучего, как Зорг, высокого, как Энир.
Ее бросили на песке возле уткнувшегося в прибрежные камни суденышка. Некоторое время Эйда лежала неподвижно. Оцепенение медленно отпускало.
- Я было подумал, что он не человек, - услышала она голос одного из орингов, - Но на Ассаме, к счастью, нет магов кроме Овейды.
- Мне тоже казалось, что он неуязвим, - проворчал другой, - Слава Зоргу, он мертв.
Эйда приподнялась на песке и, уставившись в темную полосу леса дико, страшно завыла, словно волчица, разом потерявшая всех своих волчат.
- Свихнулась. Сумасшедшая на корабле – дурной знак. Лучше с ней покончить, - оринг вынул из ножен меч и направился к воющей Эйде.
Страшный крик другого разбойника заставил всех замереть.
- Медведь! О боги, какой огромный!
Из чащи выскочил огромный седой медведь с желтыми светящимися глазами и оскаленной мордой, покрытой пеной. Чудовищными прыжками преодолевая расстояние от леса до моря, он словно летел по воздуху.
Эйда прервала свой вой и вскочила на ноги. Выпрямившись, как тетива, она звучно запела заклинание, родившее морок медведя Халла, злобного чудовища, обитавшего на морском дне.
Халл занимал полнеба. Он несся к орингам со стороны моря, и из его кошмарной пасти капала алая пена.
Оринги закричали от ужаса и бросились врассыпную. Медведь из леса настиг первого из них, оторвав ему голову и разорвав тело в клочья. Люди не понимали, какой из медведей вызывает больший ужас – морской или лесной, тот, который терзал их тела, или тот, кто неумолимо приближался со стороны моря. Никто из них и не думал оказывать сопротивления. Они только бежали, кричали и падали на песок, настигнутые живым медведем. Ни один из них не выжил в этой чудовищной мясорубке.
Эйда стояла, задрав голову к небу, и страшно выла, будто сама потеряла все человеческое. Сколько она так стояла, она не знала. Неожиданно она услышала… тишину и поняла, что кроме нее на этом страшном берегу нет ни одной живой души.
Растерзав разбойников, медведь скрылся в лесу, а Халл рассеялся в ночном небе, едва она перестала выть.
Горячие слезы брызнули из ее глаз. В быстро сгущающихся сумерках она не сразу нашла место за камнями, где лежал Орбранд.
Она упала на колени рядом с его телом и уткнулась лицом в его холодную жесткую ладонь.
- Орбранд…. Мой светловолосый бог, - глухо стонала она.
Эта потеря казалась ей невыносимой. Она была бы счастлива умереть сейчас, рядом с человеком, показавшем ей дорогу в страну Дамиана.
Неожиданно его рука, на которую капали ее горячие слезы, дернулась. Эйда отпрянула и уставилась на его израненное тело.
Он был еще жив! Теперь она знала, что нужно делать. Ни одна ведьма не в силах оживить, ей под силу только поднять мертвеца, превратив его в зомби, но помочь живому, даже если жизнь едва теплилась….
Эйда схватила нож Орбранда и быстро нацарапала на камне руны жизни и затворения крови. Полоснув левое запястье, она обильно полила своей кровью руны, засветившиеся лиловым призрачным светом. Этот свет, ставший вдруг нестерпимо ярким, вырвался из рун и, слившись в единый мерцающий поток, объял недвижного Орбранда, вздрогнувшего всем телом.
Эйда пела заклинание жизни, обещая богам все самое ценное, чем владела – ведь только боги знали, ради чего люди приходят в этот мир. Ее голос звенел болью, ей казалось, что сердце вот-вот разорвется.
Боги услышали Эйду. Орбранд глухо застонал и открыл глаза.
Эйда склонилась над ним, ее горячие слезы капали на его лицо, смешиваясь с кровью и песком.
- Жива…. – пробормотал он, силясь улыбнуться.
Он поднял руку и дотронулся до ее щеки.
- Не плачь. Я не оставлю тебя
- Я знаю, - всхлипнула девушка.
- Где оринги?
- Их убил медведь.
- Медведь? – слабо удивился он, - Какие у тебя чудесные глаза, Эйда.
Она смутилась и пробормотала;
- Тебе холодно, я разведу огонь.
- Нет. Не уходи. Мне холодно без тебя….
Испытывая до сих пор неведомое смятение, Эйда накрыла ладонью его обветренные губы, пытаясь заставить его молчать.
Его рука тотчас же прижала ее ладонь к его губам. Пламя жаркой страсти опалило чрево Эйды.
Испуганно дернувшись, она вырвала руку из его ослабевших пальцев.
- Наклонись ко мне, - едва слышно прошептал он.
Она склонилась к его лицу, думая, что он хочет что-то сказать, но он, запустив пальцы в волосы на ее затылке, чуть приподнялся и обхватил опаленными жаром сухими губами губы Эйды, потрясенной новым для нее ощущением. Поцелуй длился всего одно мгновенье. Он отнял все силы Орбранда, и его голова бессильно упала на мокрый от крови песок.
Эйда ошеломленно смотрела на лежащего без сознания мужчину, и не могла справиться с эмоциями. Что же случилось между ними такого, что заставило трепетать ее душу и тело? Отчего от простого прикосновения губ внутри все переворачивалось, и сердце рвалось наружу, точно птица, пойманная в силки?
Она осторожно дотронулась до его губ и медленно поднесла пальцы к своим губам, все еще горящим от поцелуя.
- Это и есть человеческая любовь? - одними губами произнесла она.
Эйда укрыла Орбранда плащами убитых орингов, оттащила трупы подальше от стоянки, обнеся их чертой неподвижности, и развела костер. 
Все последующие до рассвета часы Эйда бормотала заклинания жизни и здоровья, чертила руны, отводящие болезни и смерть, и не жалела своей крови для того, чтобы кровь Орбранда снова забурлила в его сильном теле. Когда первые лучи солнца окрасили розовым горизонт, совершенно обессилившая от усталости, переживаний и кровопотери Эйда упала на песок рядом с Орбрандом и провалилась в черную бездну сна.
Через пару часов горячие солнечные лучи пробились сквозь нагромождение валунов и согрели лицо Орбранда. Он открыл глаза и, прикрыв их от солнца ладонью, некоторое время смотрел в прозрачно-синее предосеннее небо, удивляясь, что снова может его видеть. Он легко сел на песке, расправляя затекшие плечи и оглядывая свою изорванную, покрытую запекшейся кровью одежду.
Раны Орбранда чудесным образом затянулись, не оставив даже шрамов. Он чувствовал себя еще более сильным, чем прежде.
Эйда спала рядом, свернувшись калачиком. Ее тело иногда вздрагивало, видимо, пережитый ночной кошмар не давал ей покоя даже во сне. Орбранд видел темные круги под ее глазами, свежие шрамы на ее запястье и руны, множество рун на песке и камнях, пропитанных темно-фиолетовой кровью.
« Бедная моя маленькая колдунья. Сколько тебе пришлось вынести за эти дни…. Гордая, дикая, сильная, настоящая лесная королева. Твоя кровь не похожа на людскую. Ты рождена от Альвы и человека? Ты знаешь, что такое боль и отчаянье. Ты знаешь, что такое одиночество. Но знаешь ли ты, что такое любовь?»
Он знал, чего хотел. Он был уверен в себе, но Эйда…. Как объяснить ей, что она нужна ему? Орбранд помнил их поцелуй.
« Тебя никто не любил? – с нежностью и болью подумал он, - Как же ты жила до сих пор? Что за бесчувственные твари окружали тебя?»
Вместе с этими мыслями пришла другая – он не хотел знать ответы на свои вопросы. И не хотел, что бы она вспомнила, кто она есть. Он ЗНАЛ, что потеряет ее, если это произойдет.
Эйда открыла глаза и села, уставившись на Орбранда непонимающими глазами.
- Ты здоров?
- Да, - улыбнулся он, присаживаясь рядом с ней на корточки, - Кажется, эта ночь была слишком долгой для нас обоих. Может, ты еще поспишь?
Она отвела взгляд и встала, бормоча при этом:
- Вот еще…. Тебе самому не мешало бы отдохнуть. Столько крови потерял.
Орбранд поймал ее руку. Она попыталась ее выдернуть, но он держал крепко.
- Не дергайся, - спокойно сказал он, вставая, - Я хочу тебе кое-что показать.
Он вывернул ее руку, показывая запекшуюся кровь на ее запястье.
- Моя кровь иного цвета, чем твоя, - поняла она.
- Наверное, ты не совсем человек, - тихо сказал он.
- Я чувствую это, - хмурясь, буркнула она, - Отпусти, мне больно.
Он немедленно ослабил хватку. Освободив руку, Эйда отвернулась.
- Эйда…. – прошептал он, приподнимая ее лицо за подбородок, - Ты помнишь все, что произошло этой ночью?
Девушка испуганно захлопала ресницами. Его жест и нежность, сквозившая в голосе, застали ее врасплох. Она дернулась и отвернулась, пытаясь уйти, но Орбранд не позволил ей этого. Он обнял ее и притянул к себе.
- Ты не понимаешь, что происходит? – тихо спросил он, убирая волосы с ее лица.
Она покачала головой и, с трудом проглотив застрявший в горле комок, пробормотала:
- Мне кажется, многое происходит со мной впервые.
- Тебя это пугает? – его рука, лаская, скользнула по ее спине и шее, и замерла на ее затылке.
- Не знаю, - неожиданно резко ответила она и вырвалась из его мягких объятий.
Эйда быстро подошла к высокому гладкому валуну и, раскинув руки, словно хотела обнять камень, всем телом прижалась к теплой шершавой поверхности.
- Эйда…. – Орбранда словно что-то подталкивало к ней.
Он понимал, что не стоит торопить события, но не мог с собой справиться.
- Нет! Не подходи! – почувствовав его дыхание на своих волосах, выкрикнула она, - Уйди… куда-нибудь… пожалуйста….
Вздохнув, он подчинился. Он был обязан дать ей время. Он не хотел оттолкнуть ее. Но, Великие Боги, как он хотел ее!
Успокоившись, Эйда вышла из-за камней.
Орбранд стаскивал тела убитых разбойников в большую кучу, собираясь придать их огню.
Только теперь Эйда смогла осознать, сколько людей было убито прошлой ночью. Но откуда взялся медведь? Ведь она не звала его!
- Кто убил их? – не глядя на девушку, спросил воин, - Неужели тебе известны такие сильные заклятья?
- Я навела на них морок, только и всего.
- Но тут был большой зверь. Я видел их раны.
- Я не звала его. Он сам, - раздраженно ответила она, - Тебе не кажется, что нам нужно идти дальше? Если ты снова полон сил….
- Нужно сжечь трупы. Мы не знаем, кто был тот медведь. Не станут ли они зомби….
- Хорошо. Я спалю их тела. Только собери их быстрее, я не хочу тут оставаться.
Через полчаса все трупы были свалены в одну кучу. Эйда зажмурилась, придумывая заклинание. А когда она открыла глаза, из них рванули две синие молнии, воспламенившие мертвых орингов.
Стараясь не смотреть друг на друга, Орбранд и Эйда пошли к лесу, не замечая ничего вокруг.
Устав, Эйда опустилась на траву, прислонившись спиной к сосновому стволу. Орбранд этого не заметил…
Из-за ближайшего куста бесшумно вышел огромный медведь, тот самый, уничтоживший почти тридцать орингов. Эйда только глаза зажмурить успела. Одним прыжком преодолев разделяющее их расстояние, медведь подлетел к ней и… горячим влажным языком лизнул ее лицо.
И в тот же миг на нее жестоко обрушилась вся ее потерянная память.
Поскуливая, словно щенок, зверь облизывал ее руки и ноги, радуясь тому, что его обожаемая хозяйка не гонит его прочь.
Орбранд оглянулся….
Медведь и воин посмотрели друг на друга и через мгновение слились в смертельной схватке за женщину, которую оба любили больше жизни.
- Орбранд! Нет! Остановитесь! – закричала Эйда, но, ослепленные яростью, они не услышали ее, продолжая кататься по земле единым страшным клубком.
Ее измученная душа не выдержала этого зрелища и тяжести обрушившихся на нее воспоминаний. Она потеряла сознание, чтобы, очнувшись, увидеть тело своего медведя у ног окровавленного победителя.
Овейда глухо зарычала и, не в силах подняться, поползла к мертвому медведю.
Отшвырнув меч в сторону, Орбранд бросился к ней. Он так хотел успокоить ее…. Но глаза его Эйды полыхали странным зеленым огнем, и он отшатнулся, прочитав в них ненависть.
- Ты убил его! – зарычала она, поднимая искаженное гневом лицо,  - Я ненавижу тебя! Ты такой же, как Имант, тупой и жестокий! Чем вы, люди, лучше меня? Вы уничтожаете все, что мне дорого! Вы лишаете меня всех, кто меня любит!
Орбранд не хотел понимать…. Он не мог поверить!
Не обращая внимания на боль, причиненную зубами и когтями лесного гиганта, Орбранд смотрел на плачущую женщину, и сердце его разрывалось от боли.
Девушка встала на колени возле убитого медведя и, рыдая, гладила его мокрую от крови шерсть.
- Если бы я знал, что он так дорог тебе, - пробормотал он, - я бы позволил ему перегрызть мое горло. Я же защищал тебя….
Женщина подняла голову. Их взгляды встретились…. Она опустила глаза, уткнулась лицом в медвежью шерсть и заплакала, тихо-тихо всхлипывая.
Наконец, она успокоилась и встала. Бросив последний взгляд на мертвого медведя, она, пошатываясь, пошла в лес.
Орбранд догнал ее.
- Кто бы ты ни была, не уходи!
Она стряхнула его руку и резко ответила:
- Дальше иди один.
- Я не отпущу тебя! – в отчаянии он схватил ее за руку.
- Ты привяжешь меня к себе? – ледяным голосом спросила она, презрительно сощурив зеленые глаза.
- Но как же…. Женщина… одна, в лесу…. – он не знал, что должен говорить, что бы заставить ее остаться.
- Я не женщина. Я Овейда. Неужели ты до сих пор этого не понял?
Орбранд опешил. Он уже догадался, но услышать такое от нее самой….
Глядя в его глаза пылающими зелеными глазами, она громко повторила:
- Я Овейда, дочь Дракона Сорта и смертной ведьмы Мерис. Это ты гость в этом лесу. Это тебе надо бояться за свою шкуру. А я - Владычица Драконьего Леса, Великая Ассамская Ведьма!
И Орбранду вдруг показалось, что эта маленькая женщина, едва достающая ему до плеча – великанша. И это он, а не она, смотрит снизу вверх в ее лицо, лицо лесной богини.
- Ты будешь мстить? – глухо спросил он.
- Нет. Ты не знал. Но теперь – уходи. И если я увижу тебя снова, тебе не жить, - в ее глазах блеснули слезы.
Она повернулась и решительно пошла в лес.
Он не мог допустить, что бы она ушла. Он хотел остановить ее любой ценой.
Орбранд снова догнал ее и прижал ее к себе, не давая вырваться, желая удержать ее, чего бы это ему не стоило. Подняв голову, Овейда посмотрела в его глаза и… исчезла, превратившись в голубую дымку, оставив на его руке тоненькую полоску оленьей кожи, которой она в последние дни подвязывала волосы.
Орбранд заметался по лесу, но маленькая ведьма исчезла, словно ее никогда не было. Он выхватил меч и стал крушить все вокруг.
- Эйда! Вернись ко мне!


Запасливая Хальге хранила для такого случая несколько огромных бутылей с вином. Оказалось, что Древний Дракон и колдунья не прочь повеселиться. Когда они опорожнили вторую бутыль, Нирр запел, после третьей он вышел на улицу из землянки, показавшейся ему тесной, принял первоначальный облик и с удовольствием сжег пару вековых дубов, потом снова превратился в человека и пустился в пляс. Гарт и Хальге прыгали вместе с ним, при чем Хальге очень уверенно постукивала по камням своими копытцами и громко хлопала крыльями, и ее совсем не беспокоило, что все это выглядит смешно и нелепо. Гарт не был уверен, что, в таком необычном для Дракона и колдуньи состоянии, они способны чувствовать приближение смертных, которых вид этого буйного веселья мог повергнуть в шок. 
После четвертой бутылки донельзя развеселившиеся Великий Дракон и почтенная ведьма устроили состязание, кто быстрее долетит до горы Нирра. Поскольку Хальге сильно уступала в скорости, решили лететь, не поднимаясь над вершинами деревьев, так как большие размеры Дракона должны были значительно затруднить его передвижение, что могло сравнять их шансы. Гарт тоже принял участие в состязании, решив воспользоваться лошадью. Веселье чуть не закончилось трагически. Запутавшись крыльями в ветках, Нирр так рассерчал, что принялся плеваться огнем, и чуть не спалил половину леса. Ведьмак и колдунья еле уговорили его успокоиться и помочь затушить разбушевавшийся пожар.
Нетвердо ступая, они вернулись к землянке пешком, ведя в поводу насмерть перепуганную лошадь, на которой гордо восседала Хальге.
- А ты мне нравишься, ведьмак, - запанибратски обняв Гарта за плечи, сказал Нирр и громко икнул, выпустив изо рта тонкую струйку черного дыма.
- Эй, Великий Дракон, оставь его в покое! – смешно поджав ноги, Хальге уселась рядом с ними на землю, - Испепелишь мне парня!
- Я его не обижу, - пьяно улыбаясь, заверил Нирр, - Мне он нравится. Жаль, что не могу ему помочь. Хотя, почему не могу? Слышь, Гарт, а давай слетаем на Ассам? Я с братом повидаюсь, ты своего увидишь. Ведь знаю, хочешь узнать, как он живет.
- Хочу, - признался Гарт, - но не могу.
- Глупости. Щас еще выпьем, и я тебя так прокачу! – пообещал Дракон и, повалившись на бок, уснул.
- Слава Вейлу, угомонился, - проворчала Хальге, - теперь будет дрыхнуть до обеда, и встанет злой и голодный.
- И часто вы так … развлекаетесь? – посмеиваясь, спросил Гарт.
- Нет, что ты. В последний раз неплохое вино получилось лет десять назад, помнишь, когда непредсказанное затмение было? Никому не говори, это Нирр начудил. Нашла на него такая блажь. Потом, конечно, стыдно ему было, несколько месяцев не показывался. А вообще он смирный, мухи не обидит.
Наутро Одноглазый Дракон делал вид, что ничего особенного не произошло, и не признавался, что чувствует себя отвратительно.
- В Ассам полетим завтра, - сказал он Гарту, прощаясь, - Думаешь, я спьяну болтал? Дорога дальняя, мне надо хорошенько отдохнуть и подкрепиться. Приходи утром к горе. И приволоки корову. Или большого оленя. Мне надо много еды, сам понимаешь.
Земля внизу казалась великолепным сине-зелено-коричневым ковром. Распластавшись на спине Нирра, чешуя которого отливала изумрудной медью, Гарт летел на Ассам. Они неслись с огромной скоростью и так высоко, что ведьмак, сколько ни силился, не мог разглядеть внизу ни верхушки огромных деревьев, ни очертания озер, ни селения. Так он еще ни разу не передвигался. Более того, несколько ближайших столетий так не передвигался ни один маг. Гарт улыбался, вспоминая о веселье, царившем в лесу у землянки Хальге.
« Эй, ведьмак, думай о чем-то другом, - неожиданно мысленно взмолился Дракон, - Голова до сих пор болит. Ты лучше расскажи, что тебе Мерис передала».
Гарт нисколько не удивился тому, что Нирр знает о том, как он накануне беседовал с колдуньей из Ассарда.
« Она просила помощи. Имант собирает войска, хочет отомстить сестре за убитого сына».
« Овейда не виновата. Это Антея и Красс забрали Освальда».
« Думаешь, Имант поверит? Он уверен, что во всех его бедах виновата Овейда».
«Тебе придется убедить его прекратить эту бессмысленную войну. Она же истребила на Ассаме всю нежить, кроме любимых ею троллей и болотной мелочи. Там ни гидр, ни троков, ни оборотней, ни химер, даже ни одного вампира! Даже Альвы бежали с острова. И ни один Маг не смеет туда носа сунуть. Оставили бы люди в покое ее владения, и жили бы припеваючи. Нет, им сокровища драконьи подавай, да небесное железо, которого во владениях Сотра хоть отбавляй. Обнаглели, что и говорить. Попробовали бы на Континенте выжить…. При помощи снадобий Хальге ты сможешь поговорить и с Овейдой. Только дождись листопада».
« Спасибо, Нирр».
« Не стоит. Ты прости меня, ведьмак. Погорячился я давеча с твоим мечом».
Гарт усмехнулся, вспоминая, как они с Нирром хвастались своими мечами, разрубая в щепы могучие дубы.
«Хорош твой меч, ведьмак, - сказал тогда Нирр, рассматривая украшенный рунами серебряный клинок с диковинным эфесом, - но не выбить ему из этого камня ни искры». Ну, и хватил ведьмак со всей дури мечом по камню. Искры полетели врассыпную, а меч разлетелся на три обломка, оставив в руке Гарта лишь удобную рукоять.
« Видно, давно износился гномий меч, пора перековать», - сказал Гарт.
« Еще бы долго не износился. Просто не камень это вовсе. Это – голова отца моего, Гохра. Ничего в этом мире нет крепче костей Дракона».
« Отчего же умер твой отец?» - удивился Гарт.
« Эльф обманул. Опоил зельем и устроил так, что проросли сквозь Драконье тело мощные дубы. Только голова и осталась цела. Много веков прошло, прежде чем стала она похожей на камень. Держись, ведьмак, крепче, снижаться пора. Ссажу тебя у границы Драконьего Леса. Найдешь дорогу к брату своему?»
«Найду».
Спустя несколько минут они опустились на большом лугу, окруженном стеной золотого леса. Дракон обратился в человека и, пожав руку Гарта, сказал:
- Иди на север. Если тебе надо к людям, сверни по руслу речки налево. Я покину остров на закате, нельзя оставлять мои сокровища без присмотра. Позови моего брата. Он доставит тебя в любую часть острова за считанные секунды. Но ты не должен вызывать его без большой надобности. Посмотри в воду и скажи: « Это я, Гарт, зову тебя». Он поймет. Прощай. Будешь в наших местах, заходи, рад буду.
- Прощай, Нирр, - сказал Гарт, и они разошлись.
К речке Гарт вышел почти сразу. Найти брод не составило большого труда. До поры листопада время еще было. Он не совсем понимал, зачем нужно выжидать целую неделю, чтобы поговорить с Овейдой, но на мудрость Древнего Дракона можно было положиться, даром, что он был способен на совершенно не соответствующие его годам шалости.
Где-то невдалеке надрывно закричал ребенок. Младенец просто заходился в плаче.
Останавливаясь ненадолго в домах, где были дети, он никогда не общался с ними, игнорируя даже их присутствие. Ребятишки обычно боялись его и старались не попадаться на глаза ведьмаку, про которого слышали столько страшных историй от мам и бабушек. Лишь некоторые из них, чаще, совсем маленькие, пытались привлечь его внимание. В таких случаях кто-то из членов семьи, заметив недоуменный взгляд Гарта, старались оградить особого гостя от своих чад. Так что никакого опыта общения с маленькими представителями человечества у него не было. Да и желания, собственно, он такого никогда не испытывал. Дети его даже раздражали – своей навязчивостью, капризами, плачем, бурным проявлением эмоций.
Вот и сейчас, услышав этот надрывный крик, Гарт решил слегка изменить направление своего движения, что бы обойти плачущего младенца подальше. Но его внимание привлек тихий женский голос, напевающий грустный мотив. Видимо, мать пыталась успокоить ребенка. Мотив был очень простой, даже монотонный, зато слова сразу привлекли внимание ведьмака:
«Под синими просторами, средь белого песка,
Бежит вода хрустальная, прозрачна и чиста.
Над озером склоняются березы и дубы,
В том в озере купаются плотва и пескари.
Там маленькая ведьма, на камне у воды,
Роняет слезы горькие обиды и любви.
Кто воду ту попробует, тот, словно, оживет.
Но знает ведьма рыжая, что в омут попадет.
Лазоревое небо глядится в тишь и гладь,
И рыжая дикарка не может устоять
Перед соблазном прыгнуть и в глубине пропасть,
Навечно упокоиться в прозрачной глубине,
На разноцветных камушках лежать на самом дне.
Пусть рыбки острожные вокруг нее плывут,
Да, только там, в том озере, найдет она приют. 
А Великан Озерный пусть счастливо живет,
И пусть печаль нежданная в его душе умрет.
Роняет слезы горькие колдунья у воды,
И на зеркальной глади рождаются цветы.
Не может больше ведьма, как прежде ворожить.
Ассамская Колдунья сумела полюбить».

Таких песен, складных и красивых, он еще никогда не слышал, хотя скальдов, трубадуров и менестрелей повидал немало. К тому же, в песне говорилось об Овейде. Заинтересовавшись, он пошел на голоса и вышел к реке, на берегу которой сидела молодая женщина, по выцветшему платью которой было ясно, что она или рабыня, или очень бедная крестьянка. Женщина качала орущего младенца, который не замолкал ни на минуту.
Гарт неслышно подошел сзади и тихо спросил:
- Что с ним? Заболел?
Женщина испуганно обернулась и, вскочив, неловко поклонилась. Гарт не удивился, заметив в ее глазах испуг. Его вид всегда вызывал такую реакцию в селянах, тем более, что женщина была здесь совершенно одна. Она была совсем молодой, лет восемнадцати, не больше, милое лицо с большими грустными глазами казалось усталым, длинные русые волосы были перехвачены на затылке синей выцветшей лентой, штопанное-перештопанное платье с чужого плеча было ей велико, грязные ноги были босы и исцарапаны.
- Не бойся, я тебя не обижу, - сказал Гарт, - Чего он так кричит?
- Не знаю, господин, почему он плачет, - пряча глаза, пожаловалась девушка, - Кажется, животом мается. Мне хозяйка сказала, что бы я не возвращалась, пока он не замолчит. Никому покоя не дает. А как успокоить? Устанет, задремлет немного, и снова заливается. Синеет от крика, маленький.
Гарт вздохнул и протянул руки.
- Дай. И не бойся, ничего плохого я ему не сделаю.
Девушка испуганно прижала к себе ребенка и замотала головой. Высокий кареглазый незнакомец с красивым бледным лицом, которое не портил даже большой шрам на левой щеке, не вызывал в ней доверия.
- Не забирайте его, господин, - чуть не плача, сказала она, - Он – единственное, что у меня есть.
- Не нужен он мне, поверь, - усмехнулся ведьмак, - просто уши режет от его криков. А мне нужно поговорить с тобой. Давай, я попробую помочь.
Девушка отдала ребенка не сразу. Но он кричал так надрывно, что она тоже больше не могла это терпеть.
Гарт неловко взял крошечного младенца под мышки, осторожно положил на траву, развернул пеленки и ахнул, увидев огромную фиолетовую шишку, торчащую из пупка.
- К знахарке носить пробовала? Заговаривают такое.
- Пробовала, не берется она. У меня дать нечего, я же рабыня, - грустно сказала девушка, присаживаясь рядом со своим маленьким сокровищем на землю.
Гарт пошарил в карманах, доставая свои пузырьки. Он не был уверен, что снадобья сгодятся для такого маленького создания, но попытаться было можно. Взболтав жидкость в одном из флакончиков, ведьмак вздохнул. Зелье было очень ценным, на Ассаме такое найти было невозможно, но что поделаешь….
Он открыл крышечку, смочил палец зеленой жидкостью и приложил его к распухшему пупку мальчика, а потом, накрыв его лицо ладонью, мысленно произнес заклинанье сна. Ребенок успокоился мгновенно. Гарт убрал руку. Лицо ребенка было спокойно, глазки закрыты.
- Ты волшебник, да? – с восхищением спросила она.
- Не совсем. Но кое-что умею. Заверни его, - сказал Гарт.
- Он… жив? – испуганно спросила девушка, подхватывая сынишку.
- Жив, конечно. Ему нужно поспать. Пупок замотай чем-нибудь, и не смотри до вечера. Должно помочь.
- Спасибо, господин, - прошептала девушка, преданно заглядывая в его глаза,- но мне нечем заплатить.
- Я уже понял, - кивнул он, - Ты лучше расскажи, откуда ты знаешь песню, которую только что пела?
- Песню? – удивилась девушка, - Да я просто пыталась заговорить его, чтобы успокоить.
- Это сочинила ты? – удивился ведьмак.
Если это было правдой, у девушки был необычный талант к стихосложению.
- Я, - смущенно ответила она, - Понравилось?
- Да, - кивнул он, - Ты сможешь повторить?
- Не знаю, - призналась она, - Я часто придумываю такие истории и напеваю, только хозяйка любит тишину. А когда я напеваю, ругается, даже бьет иногда.
Гарт слушал девушку с жалостью. Незавидна судьба рабыни, хозяева имеют над ней неограниченную власть.
- А что, родителей нет у тебя? – спросил он.
- Я не знаю, откуда я родом, и кто мои родители.
- А муж? – Гарт кивнул на ребенка, и тут же по глазам девушки понял, что сказал глупость.
- Нет у меня мужа, - смутившись, сказала она.
Все было и так ясно. Девушку использовали, как хотели, на то они и хозяева.
- Кто твои хозяева? – зачем-то спросил он.
- Я живу у Говалда Большое Гнездо.
- Ты пела про Овейду? – спросил он.
- Да, - смущаясь еще больше, проговорила она, - Про нее многое болтают. Говорят, злющая она, ненавидит всех. Только я думаю, неправда это. Она не злая. Просто люди обижают ее, вот она и мстит.
- Да откуда тебе это знать? – удивленно спросил он, - И откуда ты знаешь, что она любит Озерного Великана?
Девушка ответила не сразу. Наверное, она хотела что-то придумать, что бы скрыть правду, но ведьмак так смотрел на нее, что она не решилась солгать.
- Я видела ее, - понизив голос, сказала она, - только не выдавай меня, пожалуйста, - Я знаю, нельзя ходить в тот лес, но там гораздо больше грибов и ягод, чем у нас. Я часто хожу туда на целый день. Соберу лукошко и отдыхаю до вечера. В нашем лесу все ноги собьешь, пока насобираешь, сколько приказано. Бывает, что и не найдешь ничего, а хозяйка наказывает строго.
- Так где ты видела Овейду?
- Есть там озерцо маленькое с горячим ключом. Запах противный, но вода, наверное, целебная, не зря же ведьма ходит туда купаться. Я видела ее там несколько раз. Все говорят страшная она, врут…. Она не старше меня выглядит, маленькая, красивая очень, у нее такие волосы хорошие и глаза зеленые-зеленые. Я была там четыре дня назад. Пока Рагнар не заболел, с ним дочка хозяйская сидеть соглашалась. Так вот, я к озеру подкралась, что бы послушать, что бормочет Овейда. Она в воду глядела, плакала и про какого-то Озерного Великана говорила. Любит она его, - согревая Гарта теплым взглядом голубых глаз, добавила она.
- Так, понятно, - протянул Гарт, - А про рыбок ты пела…. Откуда в горячем ключе рыбки?
- Вот и я удивилась, - согласилась она, доверчиво глядя в его глаза, - Сначала Овейда  озеро заморозила. Она дула на него, пока вода не замерзла. А потом она рыбок там наколдовала и в воду глядеть стала. А когда заплакала, на озерной глади цветы стали распускаться, белые такие и розовые, очень красивые.
- Ты думаешь, она и вправду утопиться хотела? – все еще не верил Гарт.
- Не знаю. Но ей так плохо. Вон, посмотри, листья на деревьях пожелтели. Это в одну ночь случилось, я заметила. Как раз после того, как она плакала у озера.
Помолчав немного, девушка спросила:
- Господин, ты не знаешь, кто тот Озерный Великан?
- Не знаю, - покачал головой Гарт, которому не меньше нее хотелось это знать, - Ты иди домой, а то обидит еще кто – нельзя девушке одной тут находиться, я видел следы, волки тут водятся.
Девушка вздохнула:
- Ах, господин, лучше пусть меня звери загрызут, чем жить так, как живу…. Я тут посижу да вечера, все спокойнее, чем дома.
Гарт задумался. В принципе, он никуда не торопился. Девушка была такой милой, с ней было настолько приятно разговаривать, что он решил остаться ненадолго рядом с ней.
- А еще песни ты знаешь? – спросил он, - Спой мне что-нибудь еще.
- Да я для тебя… что захочешь! – воскликнула она, преданно глядя в его глаза.
Гарт сел на ствол поваленного бурей старого дуба.
- Не веришь, господин, что я любую историю могу рассказать стихами? Могу. Только не смотри на меня, мне… неловко, - с детской непосредственностью сказала девушка, поправляя волосы худенькой ручкой.
Она отвернулась к реке и, покачивая спящего сынишку, начала:
- В осеннем лесу, позабыв про покой,
Сидела рабыня над быстрой рекой.
Ее новорожденный мальчик кричал,
А ветер осенний деревья качал.
Сыночек болел уже несколько дней,
Ему не помог даже ведьмин елей.
Пришел незнакомец из чащи лесной,
Смотрел на ребенка, качал головой,
Сказал он Аните: «Тебе помогу,
Болезни от сына легко отведу.
Не бойся, Анита, пришел я с добром».
Он мальчика взял, отвернул полотно,
И снадобьем капнул на тело Рагнара,
Глаза незнакомца магическим даром
Светились. Он отдал ребенка рабыне.
Не плачет младенец, здоров он отныне.

Гарт удивлялся все больше. Слова складывались, словно сами собой. И сама она была, словно светлая Альва. Как жаль, что она была рабыней! Такая девушка должна жить в усадьбе короля, и за несомненный талант пользоваться большим уважением. Гарт решил, что обязательно поговорит о ней с Имантом или Орбрандом. У них достаточно средств, чтобы выкупить рабыню у хозяев, не ценящих такое чудо.
Но обнадеживать ее он не мог, как и не мог забрать ее с собой. К чему?
- Иди домой, Анита. Береги себя и своего сынишку. Не смей ходить в Драконий лес. Не известно, что может выкинуть Овейда. Не нужно искать смерти. Твоя судьба может измениться в любой момент, как судьба любого человека. Подумай о сыне. Ты нужна ему. Прощай. И продолжай сочинять свои светлые песни. Кто-нибудь обязательно их оценит.
Не ожидая ответа, Гарт повернулся и пошел своей дорогой, оставив девушку на берегу. Она долго смотрела ему вслед и грустно улыбалась.
Повинуясь внезапному желанию, ведьмак решил завернуть в селение и разузнать о девушке побольше. В первом же доме ему рассказали, что хозяин купил ее на ярмарке в приморском городе и подарил жене. В селении девушку любили и жалели. Она отличалась добрым нравом, была ласковой и приветливой. Вот только хозяева ей достались хуже некуда. Говалд Большое Гнездо был отличным оружейником, но нрав имел крутой, его шестеро сыновей были под стать ему, все слыли драчунами и пьяницами, жена Говалда была злобна и сварлива. Почти все ссоры в селении затевались с ее подачи. Люди даже несколько раз всерьез обсуждали, не выселить ли Большое Гнездо за пределы поселка, но он всегда откупался, задаривая местного старосту дорогими подношениями. Анита целыми днями трудилась по хозяйству, но, не смотря на трудолюбие и кроткий нрав, хозяева часто колотили ее, редкую неделю девушка ходила без синяков и ссадин. Сыновья Говалда, как и он сам, спали с ней, за что бедная рабыня была не раз бита хозяйкой. От кого Анита родила сына, в селении никто не знал, скорее всего, она тоже этого не знала, но то, что малыш – родственник Говалда, ни у кого сомнения не вызывало. Впрочем, никто из тех, кто спал с Анитой, ребенка не признавал, беременность рабыни вызвала в этой семейке лишь новый всплеск гнева и издевательств, а малышу была уготована рабская судьба.
Гарт старался не вмешиваться в чужие дела. У него самого проблем хватало, что бы переживать за совершенно посторонних людей. Этот мир был не совершенен, и не ему было что-то менять. Но судьба Аниты тронула его сердце. Он не хотел себе признаться, но девушка действительно ему понравилась. Так бывает иногда - встретишь совершенно незнакомого человека, перебросишься с ним парой фраз, и вдруг почувствуешь, что он близок тебе, словно родной, словно ты всю жизнь знал его и уверен в нем, как в себе самом. Если с ним приходится расставаться, будто уходит с ним часть тебя самого, и рана эта ноет еще долго.
Гарт раздумывал, как поступить с девушкой. Он не был уверен, что удастся вернуться за ней достаточно быстро. Одно он знал точно, оставлять ее в доме Говалда было нельзя. Выкупить ее и уговорить кого-то из местных приютить ее до его возвращения? Пожалуй, это был выход. Вот только заплатить за нее оружейнику ему было нечем. Пойти и просто набить ему морду, и проучить, как следует, его сыновей? Порчу навести? Глупо. Вряд ли после этого они станут относиться к Аните лучше. Увезти ее силой? Нарушать законы Ассама Гарт не хотел.
Он решил наведаться в оружейную мастерскую, чтобы все решить на месте.
Хозяйство Говалда оказалось большим и зажиточным. Все здесь было основательным – большой срубовый дом, несколько прочных амбаров, сараи, коровник и птичник. Дородная женщина в темном платье, чистом белом чепце и переднике кормила в загоне свиней, два крупных парня, по-видимому, сыновья оружейника, разгружали во дворе телегу с сеном, третий рубил дрова.
Говалд, кряжистый широкоплечий мужик лет пятидесяти, обладал недюжинной силой. Он с легкостью махал тяжеленным молотом, постукивая им по металлической заготовке, лежащей на наковальне. Четвертый из его сыновей, такой же румяный здоровый, раздувал меха нового горна.
Заметив Гарта, Говалд опустил молот и спросил густым сочным басом:
- Что привело тебя сюда, господин?
- Хочу посмотреть на твое искусство, оружейник. Чем удивишь?
- Удивить есть чем, господин. Только я дорого беру за свой труд. А ты, как я понимаю, не богат, - без тени смущения сказал Говалд.
- Денег нет, - признался Гарт, - Но есть у меня одна вещица, которая наверняка тебя заинтересует.
- Покажи!
- Не слишком ты вежлив, оружейник, - с легким прищуром посмотрев на него, сказал Гарт.
- А чего церемониться-то? Я вижу, человек ты не простой, но и я не прост. Давай, показывай, что у тебя есть?
- Не думал я, что мастер будет торговаться о цене, прежде чем покажет, на что способен, - проворчал ведьмак.
Подумав, Говалд кивнул.
- Ладно, идем. Только без шуток. Если что - мои сыновья справятся с тобой без труда. Видишь, каких молодцов нарожала мне моя старуха?
Осмотрев мечи, кольчуги, наплечники, наколенники, манжеты и латы, изготовленные Говалдом, Гарт остался доволен.
- Ты и вправду хороший мастер, - признал он.
- Что-то присмотрел? – сухо спросил не падкий на похвалу оружейник.
Цену своему искусству он знал.
- Не присмотрел. Но хочу, что бы ты посмотрел одну вещь.
Гарт достал из заплечного мешка обломки рунного меча и молча протянул Говалду, обалдевшему от восторга. От возбуждения у оружейника даже руки подрагивали, когда он принял из рук Гарта бесценное сокровище, некогда изготовленное гномами Бадара.
- Это что же за бой был? – пробормотал он, любовно поглаживая рукоять двуручника.
- Не твое дело. Скажи лучше, сможешь перековать? Или опять к гномам идти?
- Небесное железо, да? – рассматривая острие, спросил мастер.
- А ты знаток. Видел такие когда-нибудь?
- Только один раз. На Ассаме такое же оружие есть только у короля Иманта.
Оценив оружие, Говальд переменил свое отношение и к его хозяину. Теперь он посматривал на Гарта с уважением и даже некоторой опаской.
- Очень трудно будет поправить. Не один день ковать придется, - сказал Говалд.
Гарт кивнул.
- Мне его делали две недели. Но у меня нет столько времени. Два дня, не больше.
- Не успею я, воин, - смущенно признался оружейник, - Такое чудо…. Сколько ты отдал за него? Прости, я задаю слишком много вопросов. Мне очень хочется попробовать…. Может, согласишься остаться здесь на неделю? Я буду работать день и ночь.
- Нет у меня столько времени, - покачал головой ведьмак.
- Да я бесплатно буду работать! – загорячился Говалд, - И приветим, как родного. Жить будешь, как сыр в масле, обещаю!
Вот что значит настоящий мастер! Гарт не часто встречал людей, настолько влюбленных в свое дело.
- Прошу тебя, чужеземец, останься! – умолял Говалд, - Я готов тебе даже заплатить за то, что ты позволишь мне попробовать перековать этот меч. Проси, чего хочешь! Я готов даже дом тебе свой отдать, все, что у меня есть. Я наживу все снова, а такое…. Такой случай выпадает только раз в жизни. Это настоящее сокровище! Надо же, в нашей глуши, и такое….
- Извини, мастер, не могу. Имант ждет меня.
Говалд не удивился, услышав имя короля нортов. Незнакомец, обладающий мечом из небесного железа, внушал ему искреннее уважение.
- Так ты можешь не торопиться,  - обрадовано сказал он, - Имант будет здесь как раз через семь ден. Он ведет свои войска на Драконий Лес. Не минует он нашего селения, я точно знаю! Поживи у нас, а? Отдохни. Вон ты какой изможденный. Отоспишься, отъешься, а я пока над мечом твоим поколдую. Глядишь – получится у меня. Оставайся у нас, чужеземец, не пожалеешь. Жена моя знаешь, как готовит? И девицы тут – загляденье. Хочешь, вечерком пришлю тебе одну? Молоденькая, сладкая, беленькая…. Тебе у нас понравится, обещаю!
Уж не Аниту ли предлагал ему добрый хозяин?
Гарт задумался. Может, остаться? Если не врет оружейник, не разминутся они с Имантом. И меч, может, будет восстановлен. Да и за Анитой приглядеть надо. Жаль девчонку.
С улицы послышались гневные выкрики хозяйки.
- Явилась, чума? Где тебя носило весь день? Мне самой поросят кормить приходится! Что, подох твой выродок?
- Прости, госпожа, он только что уснул. Прошу, не буди его! – залепетала в ответ несчастная рабыня.
- Эй, Хонт, отведи-ка негодную в сарай и охолони плеткой, больно разговорчива! – сварливо кричала хозяйка.
Гарт заторопился к выходу.
Один из сыновей оружейника тащил Аниту за волосы, не обращая внимания на то, что она прижимает к груди ребенка.
- Хорошо. Я остаюсь, - сказал Гарт, еле сдерживаясь, чтобы не броситься на грубого парня, - Мне понадобится женщина. Хочу эту.
Повелительно подняв руку, он указал на Аниту.
- Отлично! – обрадовался Говалд, - Эй, Хонт, отпусти девчонку! Она мне нужна.
- Чего это ты удумал? – сварливо начала его жена, но он так на нее посмотрел, что она поперхнулась и замолкла.
- Эй, девка! Иди сюда!
Анита, глотая слезы, встала с земли и, не поднимая головы, подошла к хозяину.
- Будешь прислуживать нашему гостю. И будь поласковей с ним, поняла, о чем я? Покажи ему комнату Оргуса. И согрей воды, после долгой дороги искупаться гостю надо.
Девушка несмело подняла глаза. Гарт едва заметно покачал головой, делая ей знак, что бы она молчала.
- Жена! Накрывай на стол! – продолжал отдавать распоряжения Говалд, - Этот господин останется у нас до приезда короля Иманта. Назовите мне свое имя, дорогой гость, как тебя величать мне и моим домочадцам?
- Гарт, - просто ответил ведьмак.
Пока Гарт обедал в малоприятном обществе Говалда и его четверых сыновей, расторопная Анита накипятила воды и переменила постель в комнате Гарта. Она пришла за ним в трапезную и, опустив глаза, тихо сказала:
- Все готово, господин.
 Гарт поблагодарил хозяев за обед и направился к двери.
Хонт ущипнул проходящую мимо Аниту так, что она вскрикнула.
Остановившись, Гарт повернулся и, тяжело посмотрев на хозяина, медленно выговорил:
- Надеюсь, мне не придется делить женщину с кем-то другим, мой добрый хозяин?
Гневно сверкнув глазами на сыновей, оружейник ответил:
- Господин, пока ты тут, она только твоя, - и угрожающе добавил, - Угоди гостю, девка, иначе….
Она кивнула, понимая, что ее ждет и, опустив плечи, пошла за Гартом.
Ванной в доме оружейника служила большая лохань, доверху наполненная горячей водой. Гарт скинул плащ и протянул его Аните, замершей у двери. Она стояла, опустив голову, и покорно ожидала его указаний.
- Почини мою одежду. Уйди, я в состоянии вымыться сам.
Девушка, не поднимая глаз, взяла плащ и выскользнула за дверь.
Искупавшись, Гарт поднялся в отведенную ему комнату и с удовольствием растянулся на широком тюфяке, набитом свежей соломой. Да, хорошо жил оружейник. В комнате кроме кровати стояли две лавки, стол и большой сундук, стена у изголовья была увешана отличным оружием, вполне готовым к бою. Небольшое окно было затянуто бычьим пузырем, неплохо пропускавшим солнечный свет.
Кто-то тихо поскребся в дверь.
Гарт выругался и сел.
- Кто там? – довольно грубо спросил он.
Дверь открылась и в комнату проскользнула Анита.
- Прости, господин, если помешала тебе. Хозяин прислал меня…. – залепетала она, не поднимая глаз.
- Иди к ребенку, женщина, - устало сказал Гарт, откидываясь на подушки, - мне больше ничего не нужно.
Но она ни сделала ни шагу.
- Прости, господин, но если ты отвергнешь меня, хозяин побьет меня…. – прошептала она еле слышно.
Он приподнял голову, решая, как поступить. Девчонка, что и говорить, была хороша, но отчего-то он не мог воспользоваться своим правом. Вздохнув, он поманил ее рукой и отодвинулся, предлагая ей лечь рядом.
Анита подошла и осторожно села на краешек его кровати. Несмотря на то, что за годы, проведенные в доме оружейника, ей часто приходилось ублажать мужскую часть семейства, она была робкой, словно девственница.
- Да не трону я тебя, - сказал ведьмак, отворачиваясь, - Ложись, поспи, устала ведь. А за сына не беспокойся. Он будет спать до утра.
- Как же спать, когда день еще? – растерянно спросила девушка.
Он повернул голову и с досадой сказал:
- Ложись, я сказал!
Девушка подчинилась, осторожно, чтобы не задеть его, устроившись на краю кровати.
Прикрыв глаза, ведьмак беззвучно прочитал сонное заклятье. Повернувшись через пару минут, он убедился, что Анита уснула.
Она лежала на самом краю, вытянувшись, словно струна, ее русые волосы рассыпались по подушке, и чуть трепетали от ее легкого дыхания.
Гарт знал, что разбудить ее будет возможно только через пару часов, поэтому он осторожно уложил ее поудобнее, что бы она не упала на пол, если ей захочется повернуться на другой бок. Склонившись над ней, он убрал волосы с ее лица и невольно залюбовался нежной, почти прозрачной кожей ее лица. Пушистые ресницы отбрасывали легкую тень на синие круги под ее глазами. На ее шее, чуть выше слегка выпирающей ключицы, билась маленькая голубая жилка. Гарт еле удержался от соблазна прикоснуться к ней губами. Женщины у него не было давно, уже больше двух месяцев, а эта рабыня была так мила, так привлекательна…. На миг его посетила подленькая мысль: «Она твоя. Она не проснется, и утром даже не поймет….»
Гарт снова тихо выругался и сел спиной к спящей девушке.
« Кто бы для тебя руну сна начертил, ведьмак!» - подумал он.
Нет, он не мог обидеть ее, не мог принудить спать с ним. О том, что он может к ней привязаться, он даже не думал.
Заставив себя успокоиться, он лег на кровать спиной к Аните и заснул чутким сном, вполуха прислушиваясь к звукам приютившего его дома. С тех пор, как его вырвали из рук матери и привезли в Крон, он не позволял себе расслабляться полностью. Опасность ходила за ним по пятам. Как знать, не замыслил ли оружейник убийство, польстившись на чудесное оружие, оказавшееся в его руках?
Анита проснулась через три часа. Почувствовав ее пробуждение, ведьмак открыл глаза, но не повернулся, давая девушке время прийти в себя.
Она лежала, боясь потревожить его сон, и даже дыхания ее не было слышно.
- Выспалась? – тихо спросил он, не поворачиваясь.
- Я …. Прости, господин, я уснула, не выполнив твоих желаний.
Он неторопливо повернулся к ней и, улыбнувшись, ответил:
- Ты выполнила мое желание, я приказал тебе спать.
Она молчала, испуганно глядя на него.
- У реки ты казалась… храбрее, - поддел ее ведьмак.
Она поняла его слова по-своему и, быстро сев на кровати, стала развязывать шнуровку на платье. Ее руки нервно подрагивали, пальцы путались в завязках, узел никак не поддавался.
Гарт убрал ее руки от шнуровки.
- Успокойся, я не буду спать с тобой.
Девушка ничего не понимала.
- Так зачем же ты попросил меня у хозяина?
Он встал и надел рубаху.
- Я не люблю, когда издеваются над людьми, - хмуро сказал он.
- Я не человек…. – прошептала она, надеясь, что он не услышит слез в ее голосе, - Я рабыня.
- Глупости.
Он хотел выйти, но она испуганно вскрикнула:
- Господин!
- Что еще?
Взявшись за ручку двери, он обернулся и посмотрел на нее, сидящую на краю кровати.
- Прости, но если ты не будешь спать со мной, хозяин решит, что я не угодила тебе ….
Гарт не знал, что ответить. Он с раздражением посмотрел на дверь и снова повернулся к Аните.
- А как он узнает, что я не спал с тобой?
Она потупилась и пробормотала:
- Я же не кричала….
Гарт опешил. Вот дела! Она всегда кричит при этом? От этой мысли его прошиб пот. Да, нелегко ему придется, если уж он решил не принуждать ее к близости.
Немного подумав, он вернулся и сел на лавку.
- Ну, кричи, - спокойно предложил он.
Девушка удивленно захлопала пушистыми ресницами. И вдруг заулыбалась, смешно морща аккуратный носик.
- Только ты на меня не смотри, ладно? – попросила она.
Гарт ухмыльнулся и отвернулся к окну.
Откинувшись на подушки, Анита закричала.
От ее крика Гарта мороз продрал по коже. Нет, это не было похоже на возглас чувственного удовольствия. Она кричала, словно ей было нестерпимо больно. Так кричат люди, которых пытают в застенках, так кричат умирающие на поле боя, так не должна кричать женщина, с которой мужчина получает телесное удовольствие. Так вот чем было для нее соитие с теми, кого она знала….
Когда она замолчала, Гарт долго не мог прийти в себя. Он боролся со жгучим желанием спуститься вниз и как следует избить хлебосольного хозяина и его похотливых сыновей. Но подобная выходка ничего бы не изменила.
- Иди сюда, - хрипло сказал он, не глядя на девушку.
Она немедленно выполнила его приказание, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Он взял ее за руку и притянул к себе. Девушка покорно выполнила его желание и села ему на колени. Он обнял ее напрягшееся тело и, зарывшись лицом в ее волосы, стал осторожно покачивать ее, как ребенка. Он слышал, как испуганно колотится маленькое сердечко, и понимал, чего она ждет. Он молчал, продолжая бережно укачивать ее. Его руки были мягкими и теплыми, а объятья нежными. Он вдыхал аромат ее волос и с горечью думал, что не может помочь ей забыть о том, как поступали с ней другие мужчины. Зато он мог показать ей, что женщина может получить от близости с мужчиной совсем другие ощущения, чем она испытывала раньше.
Постепенно она расслабилась, доверившись его ласке и, набравшись смелости, тихо спросила:
- Что мне сделать для тебя, господин?
- Иди к сыну, Анита, - отпуская ее с некоторым сожалением, ответил он, - Принеси его сюда, пусть спит здесь. И не ходи по дому без надобности.
Девушка немедленно встала и пошла к двери. Ведьмак с грустью смотрел ей вслед. Она действительно успокоилась в его руках, или просто покорилась ему?
Надев сапоги, он спустился вниз и пошел в кузню, откуда раздавались звонкие удары молота.
- Ну, как? – спросил он у потного Говалда, без устали бьющего по огненно-красному куску железа на наковальне.
- Понадобится много времени, - радостно ответил оружейник, увлеченный своей работой, - Я слышал, ты немного развлекся с моей рабыней, господин? Учить ее и учить еще, да?
- Я не собираюсь это обсуждать, - сухо ответил Гарт, - Надеюсь, ты помнишь, что никто, кроме меня не должен к ней прикасаться?
- Конечно, я же сказал. Что, понравилась девчонка?
- Делай свою работу, оружейник. Если ты сказал правду, и король действительно будет проезжать через эти места, ты будешь щедро вознагражден за свои усилия.


Орбранд приехал в Ассард на исходе двадцатого дня своего путешествия. За последние пятнадцать лет усадьба короля, построенная около ста лет назад вокруг огромного старого клена, разрослась, и теперь ни у кого не возникало сомнений, что эти добротные строения и есть Ассард, столица земли нортов. Если раньше в усадьбе постоянно находилось не больше ста воинов и около пятисот женщин, детей и рабов, то теперь здесь постоянно проживало не меньше тысячи человек.
- Что тебя так задержало? – с беспокойством спросил король, заметив свежие шрамы на его лице и руках, - И где твоя дружина? Мне доложили, что ты прибыл один.
- Много чего произошло, - неопределенно ответил Орбранд, - Не думаю, что сейчас подходящее время для рассказов. Зачем ты звал меня, король?
Имант хорошо знал своего воеводу. Если Орбранд молчит и хмур, значит, его дела никого, кроме него самого, не касаются. Даже короля нортов.
- Ты нужен мне Орбранд. Мой сын Освальд убит.
Орбранд не ожидал услышать настолько дурную весть. Единственный сын, наследник славного рода королей нортов, мертв. Во власти своих переживаний он не сразу заметил, как изменился Имант со времени их последней встречи. Седина пробила широкие дороги на висках черноволосого богатыря, глубокие скорбные морщины залегли возле его губ.
- Как это произошло?
Имант произнес одно-единственное слово, от которого Орбранда прошиб пот.
- Овейда.
- Но как? Когда? – еще не веря, спросил он.
- Две недели назад. Ты знал моего сына. Ему не хватало хладнокровия. Он был молод и горяч, кровь кипела в его сердце и требовала подвигов и славы. Пока мы с Пеленгаем решали, как нам избавить остров от моей ненаглядной сестрицы, и ждали на совет военачальников, он отправился на Золотом Козле к Драконьему Лесу. Мой сын мечтал полонить Овейду и привезти ее в Ассард, в капище Зорга. Никто не вернулся из этого похода. И от Золотого Козла ничего не осталось. Покоится теперь мой сын на морском дне вместе со всей своей славной дружиной. А проклятая ведьма, должно быть, празднует со своим нечистым воинством очередную победу надо мной.
- Но почему ты решил…. – начал Орбранд, но король остановил его жестом.
- Ты забыл, кто моя мать?
Орбранд опустил голову.
- Она увидела смерть Освальда во сне. Каким-то чудом ему удалось захватить Овейду. Ее доставили на Золотого Козла со связанными руками и в мешке на голове. Но ведьма справилась с путами и магической маской. Она вызвала Антею и Красса, пообещав им за свою свободу Освальда и его людей. Морские боги не отказались от наследника нортского трона.
Теперь Орбранд знал, как Овейда оказалась на том берегу. Но многое в рассказе короля казалось неясным.
- Я собираю войско. Пеленгай ведет сто дреки на сто гребцов каждый. Ненко тоже скоро будет. По пути он захватит и твою дружину. Мать закрыла нас от Овейды.
Он склонился над картой. Орбранд подошел ближе
- Вот в этом месте встретятся наши корабли. Высадимся тут. Отсюда да границы Драконьего Леса всего два дня пути. А потом до горы Сотра еще три дня. Мать говорила с Гартом. Сам удивился, узнав, что он на острове. Он отвлечет Овейду за северный склон хребта Карима. С севера подойдут мои дружины, с востока подойдут люди Пеленгая. У меня достаточно взрывчатого порошка, чтобы стереть гору Сотра с лица Ассама. Без поддержки Мертвого Дракона ведьма утратит часть своего волшебства. Мы окружим ее со всех сторон, очертив магический круг, из которого она не вырвется, и захватим ее.
- План неплох, - сказал Орбранд, - но сперва мне хотелось бы поговорить о другом.
 - О чем другом? – удивился Имант, воодушевленный предстоящим сражением, - Не испытывай мое терпение, Орбранд.
- Непонятно, зачем Овейде понадобилась помощь Антеи и Красса. Такая могущественная ведьма могла справиться с дружиной твоего сына и без посторонней помощи. Ты же сам сказал, что ей удалось сбросить магическую маску и освободиться от пут. Что-то здесь не то. Я уверен, она не виновата в смерти Освальда. И как ему удалось выманить Овейду из ее владений? Почему она не уничтожила горстку воинов, не выходя из своей пещеры? Она не могла не знать, что замыслил Освальд. Почему она позволила связать себя и, наверняка, оскорблять? Зачем ей было выходить в море, зачем она призвала на помощь морских богов? Мне кажется, что эта история надумана.
- Да как ты смеешь? Ты посмел поставить под сомнение слова моей матери??? – заорал Имант.
- Я доверяю мудрости Мерис и знаю, что она бы не стала наговаривать на Овейду, но сам посуди, не сходится что-то, - спокойно ответил Орбранд, -. Прости, что говорю об этом, король. Ты ослеплен своим горем, и не можешь судить хладнокровно. Ты хочешь отомстить, но для того, чтобы месть удалась, ее нужно тщательно подготовить. И разобраться во всем. Ты торопишься. Попроси Вару сообщить Пеленгаю и Ненко, чтобы распустили пока своих воинов. Ты не справишься с магией Овейды.
- Почему ты не говоришь «мы»? – зацепился за слово Имант, - Уж не хочешь ли ты сказать, что не хочешь идти со мной?
- Если честно, не хочу, - признался Орбранд, - Пусть мои слова удивят тебя, но я думаю, пришло время для мирных переговоров с Овейдой. Ты должен отправить к ней послов. Я поеду. Она объяснит, что случилось с Освальдом. Я уверен, тебя удовлетворит ее ответ.
Потрясенный его словами Имант долго молчал.
- Орбранд, тебе нужно отдохнуть, - наконец, сказал он, - Если бы я не знал тебя так хорошо, я бы сказал, что твои слова пахнут изменой. Иди, отдохни. И прикажи позвать сюда мою мать. Нам нужно поговорить.
Орбранд молчал, на его щеках играли желваки.  Имант смотрел на него и видел в нем себя, лет десять-пятнадцать назад, могучего и отважного, гордого и бесстрашного. Он любил Орбранда, словно родного брата. И никому другому он не позволил бы перечить себе, тем более, в подобном тоне.
Постояв немного, Орбранд медленно повернулся и, нагнувшись под низкой притолокой, вышел.
- Мне понадобится твоя помощь, мама, - сказал Имант, когда в горницу вошла Мерис, дородная пожилая женщина.
Она покачала головой.
- Я знаю, чего ты ждешь от меня, сын. Знаю и то, что семена ненависти, посеянной мною между моими детьми, уже давно проросли, и их ростки достигают своими вершинами владений Энира. Вы с Овейдой давно мечтаете сойтись в смертельной битве, но я в ней участвовать не буду, сколько не проси. Ты знаешь, сын, я не могу выбирать между вами. Едва ли моя любовь к тебе сильнее чувства вины перед Овейдой.
Все эти годы, эти долгие сорок семь лет, Мерис не могла простить себя за предательство. Как знать, если бы она все же решилась забрать с собой дочь, может, Овейда бы не стала такой злобной, может, ее магия сейчас была бы светлой, несмотря на родство с Драконом.
Имант в сердцах стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла.
- Проклятое родство!
- Проклятое, - согласилась Мерис, - Однажды тебе удалось одержать над ней верх, помнишь?
Имант отмахнулся.
- Слишком легко она оставила свои позиции. Даже в пещеру свою впустила.  И чем все это закончилось? Только дураки верят, что я одержал победу, разгромив волколаков, только малые дети гордятся тем, что я «выгнал ведьму из ее чертога», как поется в песне. А на самом деле? Ты же знаешь, она дразнила меня, издеваясь над моей беспомощностью. Она не стала сражаться. Она лишь наколдовала пару – тройку по-настоящему морозных дней со снегопадом и вьюгой среди лета, и я вынужден был оставить ее лес, чтобы жить, осознавая свой позор, целых пять лет! Ты знаешь, ни один маг с континента не согласился вступить с ней в борьбу. Только Гарт оказал нам поддержку. Но что мог сделать простой ведьмак? Да, он помог нам справиться с волколаками, я очень ценю его помощь. Но в Драконий Лес он идти отказался. Он не испугался, таким, как он, чуждо это чувство. Он считал, что мы не должны тревожить Великую Ведьму, что мы должны держать нейтралитет, и тогда она успокоиться и перестанет строить свои козни. Думаю, она заморочила его, прикинувшись белой лебедью. Такая миролюбивая, спокойная ведьмочка – «не лезьте в мои дела, и я в ваши не полезу».
- Не пристало королю ворчать, как крестьянину, - сказала Мерис.
- На то ты и мать, что бы быть со мной в минуту моей слабости…. Помоги мне, мама, никто кроме тебя, не в силах дать мне дельного совета.
Мерис вздохнула.
- В ближайшее время все переменится. Я говорила с Варой. Тебе не нужно затевать бессмысленную войну с Овейдой. Поверь мне, пришли другие времена. Пришло время для любви.
- Любви? Прости меня, мама, но не достигла ли ты того возраста, когда люди начинают впадать в детство?
Имант подкрепил свои слова выразительным жестом у виска.
- Я знаю, ты не хотел оскорбить меня, - поджав губы, сухо сказала Мерис, - Я сказала – пришло время для любви.
- Я действительно не хотел обидеть тебя, - примирительно заглядывая в глаза матери, сказал король, - Ты мудрая женщина, я всегда доверяю тебе, но сейчас…. О какой любви может быть речь? Мое сердце переполнено ненавистью и горем.
- Я говорю не о тебе, сын. Пришла очередь Овейды.
- О чем ты говоришь? – изумлению Иманта не было предела.
- Ты забыл, что она моя дочь? – снисходительно напомнила старая женщина.
- Но при чем тут она и любовь? Она немолода…. Она же старше меня на целых семь лет!
- У такой ведьмы, как она, не может быть возраста. Боги дали ей бессмертие. Любовь победит зло в ее душе. Если, конечно, она не придумает способ убить эту любовь.
- В общем, ты хочешь, чтобы я сидел и ждал, когда моя сестричка влюбится?  - возмутился Имант, - И в кого же? В горного тролля? Кого еще она может встретить в своем лесу?
Имант говорил, распаляясь все больше.
- Она виновна в смерти моего сына. Она неоднократно насылала мор на крестьянский скот. Она поднимает из могил мертвецов. Она … она – бич нашего острова! Она пакостит всем, кто осмеливается вступить на ее территорию! А остров Мертвых Колдунов? Ни один корабль не смог пройти мимо него! Всем, кто хочет приплыть с Континента или из Ассама в Ассард, приходится огибать южное побережье и обходить остров с запада, вместо того, чтобы сразу плыть на восток! Она выживает людей с насиженных мест и расширяет свои владения на северо-восток. Ее королевство скоро сравняется по площади с моими землями! И это только за последние пять лет!
- Но ведь она не трогает наши земли, - напомнила Мерис.
- Зато теснит Пеленгая! Пришло время выплеснуться людской ненависти. В каждой усадьбе куттов, ассамов и нортов есть люди, мечтающие дожить до тех времен, когда она сдохнет и превратится в камень! Я пойду в Драконий Лес. Я должен сразиться с ней. И пусть эта битва станет для одного из нас последней!
- Не горячись, сын, - спокойно сказала Мерис, зная, что его все равно не остановить, - Ты же знаешь, она не воительница. Она не вступит с тобой в бой в том смысле, о котором ты говоришь. Что ты сможешь противопоставить ее колдовской силе?
- Я выжгу ее лес, я заманю ее в ловушку. Освальду удалось захватить ее, получится и у меня. Я возьму с собой Вару. Она не посмеет отказать мне.
- Прорицательница она хорошая, - согласилась Мерис, - но в Драконьем Лесу толку от нее не будет. Ты слишком торопишься. Хотя бы дождись известий от Гарта. Он на Ассаме, но почему-то больше не говорит со мной. Может, опасается, что Овейда нас услышит? Я знаю, он где-то на южной границе наших земель. Он единственный, кто может хоть недолго противостоять ей. А я помогать тебе не буду, так и знай.
- Что с вами, с людьми, на которых я всегда мог рассчитывать? – с досадой спросил Имант, - Даже Орбранд отговаривает меня от войны с Овейдой. И это после того, как его воины погибли в схватке с Поднятыми!
- Орбранд? – переспросила Мерис.
- Он нес какую–то чушь о переговорах. Да как он мог предложить такое?
- Понятно….. – задумчиво протянула Мерис, - Вот что, сын. Ты спрашивал моего совета. Вот мой совет – подожди еще немного. Она сама придет к тебе. С миром.
- Овейда? – опешил Имант.
- Твой поход не нужен, - невозмутимо ответила Мерис, - Скоро станет совершеннолетней Кайла. Она наведет порядок на Ассаме.
- Кайла все никак не наберет силу. До срока, указанного Варой, Овейда нас всех уничтожит.
- Остановись, сын, - сменив властный тон на просительный, тихо сказала Мерис, - Ты не ведаешь, что творишь.
- Отступать поздно. Через два-три дня в нашем фьорде будет не меньше трехсот кораблей. Люди верят мне. Я поведу их в поход, чего бы вы с Орбрандом не говорили.
- Орбранд приведет свою дружину? – задумчиво спросила Мерис.
- Он пойдет за мной, даже если считает, что я не прав.
- Ярость застилает твои глаза. Ты не видишь самого главного.
- Чего я не вижу? Что, заговор? – понизив голос, спросил он.
- Нет. К счастью, люди верны тебе. Но на всякий случай поговори с Орбрандом. Твой друг в плену у тоски.
- Ты что-то знаешь?
- Спроси у него сам. Пусть ответит, если посчитает нужным.
Имант вызвал Орбранда на разговор, едва первые лучи солнца окрасили в розовый цвет верхушки деревьев на востоке.
Для обоих эта ночь была тяжелой. Имант видел темные круги под глазами своего воеводы и понимал, что отдохнуть ему так и не удалось. Сам он выглядел не лучше.
- Я хотел спросить тебя, друг мой, какая тоска поселилась в твоем сердце? Почему ты говоришь о мире, когда нужно готовиться к войне? – спросил Имант, положив тяжелую руку на плечо Орбранда.
Орбранд не отвел взгляда, хоть и ответил не сразу.
- Ты прав, король. Что-то мне тоскливо, - хмуро подтвердил он.
- И как зовут эту тоску? – легкая улыбка коснулась уст Иманта, - Ведь это из-за женщины, да? Именно поэтому ты и не хочешь идти в этот поход?
- Ты прав, король, - повторил Орбранд, - Это из-за женщины. Она захватила мою душу.
- Ну что ж, Орбранд, если эта дева для тебя дороже всего…. Тебе действительно пора подумать о наследниках. Сколько тебе? Тридцать пять?
Орбранд кивнул.
- Наш союз с ней невозможен, - сказал он.
- Она принадлежит другому? Или род ее не настолько знатен, что бы она могла стать твоей женой?
- Нет. Она не принадлежит никому. И род ее знатен. О таком родстве можно только мечтать.
- Так она не хочет быть твоей женой? Может, она считает тебя недостойным ее? – нахмурился король.
- Она… ушла от меня, - неожиданно выпалил Орбранд.
- Да кто она? Я знаю эту деву?
Орбранд задумчиво посмотрел на короля.
- Я думаю, что кроме меня ее не знает никто. Даже она сама.
- Ты говоришь загадками. Ты назовешь ее имя?
- Нет.
Они помолчали.
- Хорошо, оставим эту тему. Разберешься со своей женщиной, и я с удовольствием выпью на твоей свадьбе. А сейчас поговорим о делах. Я принял решение и не отступлю. Ты и моя мать этого не одобряете, но война с Овейдой неизбежна. Мы выступим через два дня. Ответь мне, воевода, ты готов идти со мной в этот поход, или проблемы с женщиной для тебя важнее, чем желание освободить остров от проклятой колдуньи?
Орбранд тяжело вздохнул и ответил:
- Я пойду с тобой, король. Мне это не нравится, но у меня нет выбора.


Овейда уже несколько дней жила в пещере, где родилась много лет назад. Она медленно приходила в себя, восстанавливая утерянные силы, черпая их во всем, что ее окружало – в деревьях, камнях, целебной воде озер, торфяных болотах и воздухе, пропитанном волшебством. В центре дикого леса, где была ее пещера, люди не появлялись, никто не смел нарушить ее уединение – ни тролли, ни мелкая нечисть, которым Овейда позволяла жить в Драконьем Лесу с условием, что они постараются не попадаться ей на глаза, но, если что, обязаны будут помочь ей, не щадя свои жизни. В последний раз в этих местах человек появлялся четырнадцать лет назад. Ее самонадеянный брат явился сюда с небольшой дружиной, надеясь завладеть сокровищем, которое сохранилось после смерти отца – кольцом Зорга. Этот ценный артефакт не имел цены. Мало того, что у всякого, кто его видел, захватывало дух от его красоты. В руках опытного мага оно могло стать очень мощным оружием. Тот, кто владел им, был почти неуязвим. Предательница Мерис так и не смогла найти его. Мертвый Дракон открыл своей дочери, где спрятано сокровище, когда понял, что она достаточно мудра, чтобы им владеть.
Ранним осенним утром Овейда прижималась к камням возле своей пещеры и подолгу говорила с отцом.
« Я чувствую, что силы моего леса покинули меня. Это проклятая любовь к смертному выбивает землю у меня из-под ног. Я ненавижу себя за слабость и проклинаю сына Кари за чувства, которые он пробудил во мне».
« Помнишь ли ты предсказанья?» - спросил Сотр.
« Да. Скажи мне, отец, как случилось, что я, хозяйка магического края, смогла полюбить? Любовь – страшное чувство. Она сжигает мою душу, она сильнее ненависти, сильнее гнева и страха потерять бессмертие. Что мне делать, отец?»
« Тебе предстоит тяжелый выбор. Если хочешь обрести покой и прежнюю силу, ты должна убить человека, потревожившего твое сердце. Или сама погибнешь», - прозвучал в ее голове жестокий ответ Дракона.
Это был нелегкий выбор. Она была к нему не готова.
Между тем, лесная нечисть чувствовала состояние Владычицы и начинала наглеть. Взять хотя бы тот случай, когда тролли осмелились прикоснуться к ней в осиннике. На что надеялись злобные желтоглазые твари, Овейде было непонятно. Но ей было ясно, что в случае опасности они будут спасать свои жизни и не встанут на ее защиту. С одной стороны, Овейда не нуждалась в сторонниках, да и навредить местная нечисть ей не могла, даже вступив в сговор с людьми. С другой, ей было просто необходимо видеть преданность и страх в оранжевых глазах троллей и хюльдр. Ну, а с третьей…. Лесная нечисть не понимала, что, позволив ей плодиться в границах Драконьего Леса, Овейда давала шанс лесным народцам выжить, не опасаясь ненависти людей перед их умением колдовать и желанием делать мелкие пакости.
Чтобы вновь подчинить себе троллиное воинство, Овейде было необходимо укрепить свою власть в ее маленьком королевстве. Не зная ни сна, ни отдыха, не жалея сил, она принялась за ворожбу. За работой она могла отвлечься от навязчивых мыслей и образов, только полностью отдавшись магическим чарам, она могла хоть какое-то время не думать о человеке, который так сильно потряс ее душу.
Тролли понимали только язык силы. Для острастки Овейда разорила пару их селений, заточив многочисленное потомство зеленых тварей в горе. Все остальные троллиные семейства поспешили прислать к ней своих старейшин, чтобы умолять ее простить их народец. Она милостиво согласилась, потребовав, чтобы ей выдали заговорщиков, возомнивших, что королева Овейда потеряла свою силу. Устроив показательную казнь пятнадцати остроухих, она сожгла их в живом огне, а остальных заговорщиков лишила ушей и изгнала из леса. Шестьдесят малолетних троллей оказались заточены в горе в качестве залога за преданность своей королеве. На всякий случай ей пришлось высушить на солнце пару хюльдр, и их тела теперь трепетали на ветру у входа в ее пещеру. Горных троллей королева Драконьего Леса не тронула. Они не воспользовались временной слабостью Лесной Владычицы и поэтому остались невредимы.
Демонстрация силы и жестокости быстро дала результат. Теперь стило подкинуть лесным народцам пряников. Овейда без сожаления рассталась с тремя сотнями горшочков с золотом, оставшимся ей в наследство от отца, уничтожившего племя ляприконов, некогда живших в этом лесу, и раздарила это золото «самым преданным» из троллей. Хюльдрам она наворожила несколько новых болот на южной границе своих владений. Пусть радуются.
Жизнь в Драконьем лесу снова пошла своим чередом. Вот только Овейде от этого легче не стало.
« Отец, сколько должно пройти времени, что бы я забыла человека?»
« Если бы я знал ответы на все вопросы, я до сих пор был бы жив».
Голубое небо казалось прозрачным и невесомым. Желтые и оранжево-красные листья легко отрывались от черных ветвей и с тихим шорохом ложились под ноги. Неяркое осеннее солнце еще способно было согреть, но неожиданные порывы ветра заставляли плотнее кутаться в шерстяные плащи. Осень наступила быстро, как никогда. Может, сама природа болела вместе с Овейдой?
Никогда раньше Овейда так не мерзла, как в эту пору листопада. Может быть потому, что раньше она всегда могла согреться, прижавшись к теплому боку своих оленей и медведей. А, может быть, потому что никогда еще у нее так не болело сердце, когда она думала, насколько одинока.
Где-то далеко, за стеной гор, за топями и холодными озерами, жили люди. Они были вместе, что бы их ни связывало друг с другом. Овейда была одна. И даже старый седой медведь, если бы был жив, не смог бы согреть ее в эту осень.
Она поняла, как остро нуждается в людях. Даже их неприязнь и ненависть были хоть какими-то чувствами, а здесь, в глуши, Овейда могла рассчитывать только на холодное безразличие серых валунов.
Ничто не могло отвлечь от переживаний маленькую ведьму. Блеск сокровищ Сотра никогда не радовал ее глаз, ведь она не знала им цены. Ссоры троллей и хюльдр больше не забавляли. Волчий вой, радовавший раньше душу, не приносил облегчения. Ей и самой хотелось задрать голову к небу и выть, выть, выть.
Овейда знала имя своей тоски. Это была любовь.
Она забилась в пещерку на склоне горы, и время словно остановилось. Она не знала, сколько дней и ночей прошло с тех пор, как она поняла, что она лишь наполовину дочь Сотра. Что пересилит – холодная кровь Дракона или горячая, смертной женщины? Ненависть или любовь? Первое чувство казалось таким родным и знакомым, второе внушало ужас и несло боль. Каждый раз, когда она пыталась заснуть, ей снился один и тот же сон. Обагренный кровью светловолосый воин с глазами цвета вечно-синего неба стоял, сжимая свой меч над телом ее медведя. Овейда просыпалась и выла, выла по-волчьи в своей темной холодной пещере. Выла так, что даже зеленая кровь троллей стыла в их жилах., заставляя бежать прочь от места, где лесная королева не могла справиться со своим горем.
Никогда больше она не сможет быть с ее светлым Альвом, поманившим ее в страну Дамиана. И нет ей туда дороги. Потому что она – Овейда.
Эйда должна умереть.


Прошло пять дней с тех пор, как Гарт поселился в доме Говалда. Хозяева были радушны, они с большим почтением относились к своему странному гостю, стараясь не тревожить его по пустякам. Оружейник целыми днями пропадал в кузне. Меч не давался ему, но он выглядел по настоящему счастливым, выполняя свою работу. Анита целыми сутками была рядом, ее больше не обижали. Сварливой хозяйке не нравилось, что на девушку нельзя даже накричать, но сама кормила своих свиней. Малыш поправился. Он, конечно, покрикивал иногда, но уже не так надрывно, как раньше. Сидеть целыми днями в доме Гарт не хотел, общение с Говалдом и его сыновьями было ему неприятно, поэтому он все дни проводил на реке в обществе Аниты и ее малыша. Девушка нараспев рассказывала ему все известные ей истории, все больше поражая его глубиной своего таланта. Он был несколько удивлен, когда понял, что вид Аниты, кормящей грудью сына, не вызывает в нем никаких плотских чувств – лишь нежность.
Они спали в одной постели, и ему все труднее было сдерживать желания тела. Ему нужна была женщина, его мучили сны, где он предавался любовным утехам с этой милой девушкой, но переступить через свое решение не принуждать ее к близости он не мог. Особенно трудно было по вечерам, когда, закрывшись с ним в комнате, она, зажимая рот руками, повторяла представление, которое устроила в первый день.
- Анита, я прошу тебя, давай ты больше не будешь кричать? - попросил он на третий день.
- Мне и самой это неприятно, - созналась она, избегая его взгляда, - Но нельзя, чтобы они подумали….
- …что ты меня не устраиваешь? Ерунда. Скажешь, что мы занимаемся этим в лесу.
Он был уже не рад, что остался. Он чувствовал, что ему будет трудно расстаться с ней, но расставание было неизбежным.
Она почти перестала его бояться, почти доверилась ему, и старалась услужить, как только могла. Она боготворила его, он был для нее господином, любое желание которого она бы выполнила, не задумываясь.
На шестой день они снова пошли в лес. Ночью прошел дождь, было немного прохладно и ветрено. К обеду нежаркое солнце высушило землю.
Они сидели на обрыве над рекой, наблюдая, как по ней медленно плывут желтые кленовые листья.
- Я люблю листопад, - тихо сказала Анита, покачивая засыпающего мальчика, - Немного грустно, но ведь деревьям тоже нужен отдых, правда?
- Листопад? – повторил  Гарт и стал шарить по карманам, - Анита, ты должна мне помочь. Я стану… немного странным. Ты ничего не бойся, но не уходи далеко, что бы я ни делал, ладно? Если почувствуешь, что нам угрожает опасность, постарайся привести меня в чувство. Можешь даже ударить меня, поняла?
Девушка выглядела озадаченной.
- Я буду сидеть на том пригорке, - продолжал он, - Ты не подходи, если все будет спокойно.
- Хорошо, я сделаю все, что нужно, - пообещала она.
Гарт отошел от нее и, капнув несколько капель зелья, приготовленного Хальге, на ладонь, слизнул его, сел на пригорок, прикрыл глаза и прошептал:
- Овейда, я хочу говорить с тобой, откликнись.
Ему пришлось звать ее несколько раз, прежде чем в его мозгу прозвучал недовольный голос рыжеволосой ведьмы.
« Кто ты такой, чтобы тревожить меня? Как ты посмел заговорить со мной?»
« Прости, дочь Сотра. Я – ведьмак Гарт. Ты знаешь меня».
« Хм…. Давно не виделись…. И чего тебе нужно, Гарт?»
« Я хочу предостеречь тебя. Имант ведет в Драконий Лес свои дружины.»
« С чего это ты вздумал помогать мне, ведьмак? Я не нуждаюсь в твоих предостережениях. Я еще не разучилась смотреть в воду!» - зло ответила она.
« Я не сомневаюсь в твоих силах, Великая Ведьма,  и я не помогать тебе пришел. В твоей бессмысленной войне с братом я не буду ни на чьей стороне».
Как все живые существа, способные мыслить, она была падка на лесть. « Так чего же тебе надо, Меченый Черным Солнцем?», - спросила она, немного смягчаясь.
Гарт нисколько не удивился, что она знает о его отметине.
« Я знаю, сейчас для тебя не лучшее время для битвы. Ты растеряна, ты не успела разобраться в своих чувствах. Прости, что я говорю об этом, но не губи в себе то, что пришло к тебе так неожиданно. Поверь, я знаю, о чем говорю».
Овейда ответила не сразу.
« Ты не имеешь права давать мне советы, Меченый, - неожиданно грустно ответила она, - Ты ведь и сам в растерянности. Я вижу женщину, сидящую неподалеку от тебя. Разве ты не чувствуешь к ней то же, что я чувствую к …? Неважно. Любовь несет одни страдания. Я не была счастливой до тех пор, пока не полюбила, но и не была настолько несчастной. Ты понимаешь, о чем я говорю».
« Да, - согласился он, - Нам не суждено быть счастливыми. Но мы можем довольствоваться тем, что счастливы те, кого мы любим».
« Тебе проще, ведьмак. Ты сможешь научить эту женщину верить. А что делать мне? Ты знаешь, что ОН идет в Драконий Лес вместе с моим проклятым братцем? И что? Позволить им убить меня? Братца-то я этим осчастливлю, правда, ненадолго. Этот глупец думает, что, убив меня, освободит Ассам от нечисти. Он не догадывается, что Великие Маги Континента только и ждут…. Да что говорить, ты, кажется, все понимаешь».
« Да, Овейда, я понимаю. Я постараюсь объяснить Иманту….»
« Тебе не удастся, - перебила она, - Он ненавидит меня за сына. Я не виновата в его гибели. Мальчишка заключил договор с каким-то очень могущественным магом, который закрыл от меня Освальда и его людей. Ты понимаешь, о чем я? На Ассаме нет таких магов».
« Я расскажу об этом Иманту, если позволишь».
«Он не поверит. Хватит об этом. Признаюсь, я очень устала… жить. Мне тошно от одной мысли о том, что я бессмертна. Может, все-таки, позволить им отвезти меня в капище Зорга?»
« Только не это! – воскликнул он, - Подумай об Ассаме! Если тебя не станет, остров заполонят чудовища с Континента, они осквернят эту землю, страх поселится на острове, и будет единственным господином».
« Что мне с этого? Меня тоже боятся….»
« Не ТАК. Ты, верно, не знаешь, что творится на Континенте».
« Я устала. Оставь меня, ведьмак, иди к своей женщине и сделай ее счастливой. А я буду готовиться к встрече дорогих гостей».
Он помолчал, прежде, чем задать последний вопрос.
« Прости, что спрашиваю, Овейда, но ответь, кто тот человек, которого  ты зовешь Озерным Великаном?»
« А ты наглец, как я посмотрю, - сердито ответила Овейда, - Разве Дракон, который доставил тебя на Ассам, не назвал тебе его имя?»
« Я не спрашивал его».
Овейда ответила не сразу. Гарт ждал….
«Скоро ты сам все поймешь. Если Имант переступит границу Драконьего Леса, погибнут все. Кроме НЕГО. Впрочем, я не могу лишить Мерис ее любимого дитя. Имант тоже будет жить. Прощай, ведьмак. И не вздумай принять участие в схватке со мной. Я знаю, ты давно ищешь смерти, и твоя собственная жизнь не имеет для тебя ценности. Но жизнь и счастье этой рабыни…. Подумай об этом, Гарт. Но сначала… поспи. Я прослежу за тем, чтобы ты был в безопасности».
Он не успел возразить. Его сознание накрыла чернота, и он, повалившись на бок, погрузился в глубокий спокойный сон без сновидений.
Наблюдавшая за ним Анита вскочила на ноги и, осторожно ступая, подошла к Гарту. Ей было страшно. Она думала, что он умер, но некоторое время не решалась дотронуться до него. Разглядев, наконец, что он дышит, она села рядом с ним на траву, грустно рассматривая его бледное лицо.
Она не слышала тихих шагов за спиной и обернулась, только когда услышала голос:
- Ну, здравствуй, Анита.
Возле пригорка стояла маленькая рыжеволосая женщина и печально смотрела на Аниту и спящего Гарта. Прижав к себе сынишку одной рукой, Анита вцепилась в плечо Гарта и стала его трясти. От ужаса она словно лишилась дара речи.
- Он не проснется, пока я этого не захочу, - надменно сказала Овейда, - Ты узнала меня, не так ли? Отвечай! Или ты от страха язык проглотила?
- Ты знаешь меня? – срывающимся от страха голосом, произнесла Анита.
- Ты думала, я не замечала тебя, бродившую по моему лесу в поисках смерти?
- Ты пришла, чтобы убить меня? 
- Нет, - спокойно ответила Овейда, садясь на землю рядом с ней, - я пришла поговорить с тобой. Ты одна знаешь, как мне бывает одиноко…. Не бойся меня. И не сжимай так своего Рагнара, ты его задушишь.
Анита испуганно оторвала дитя от груди и посмотрела в его лицо, прислушиваясь, дышит ли он. Но ее сердце билось так сильно, что она не сразу смогла расслышать его легкое дыханье.
- Не бойся, с ним все в порядке. И с Гартом тоже. Да не трясись так, я не сделаю  ничего плохого. Вспомни, разве плохо тебе было в моем лесу? Разве хоть один тролль встал на твоем пути? Или, может быть, хюльдра пыталась напугать тебя?
- Нет, там было… хорошо…. Так это ты защищала меня? – поняла девушка.
- Не об этом я хочу говорить с тобой. Успокоилась? Тогда слушай. Этот человек, заполнивший твое сердце, не для тебя. Ты должна понимать, вы скоро расстанетесь.
- Я знаю…. – прошептала Анита, и ее глаза наполнились слезами.
- Не плачь. Слезы не помогут. Он покинет тебя через пару дней. Ему тоже будет тяжело расстаться с тобой, но он не может забрать тебя с собой. Так сложилось
- У него есть женщина? – спросила Анита.
- У него много дел, которые не могут ему позволить стать мужем и отцом. Он – перекати-поле. Его жизнь – сражения и странствия. Кто захочет связать свою судьбу с человеком, которого годами не бывает дома? Кто сможет ждать того, кого могут убить в любую минуту? Он не может осесть в каком-нибудь месте навсегда. Проклятье гонит его в дорогу. Люди, к которым он привязывается, неизбежно погибают. Никто не снимет это заклятье. Это его Плата. Когда-нибудь, если получится, я расскажу тебе все.
Ведьма немного помолчала.
- Я еще не решила, чем закончится моя… встреча с Имантом. Возможно, я останусь жива. Я хочу сделать тебе подарок. Но только тебе решать, принять ли его. Ты молода, но много страдала. Я знаю, тебе невыносима сама мысль о том, что после отъезда Гарта тебе придется вернуться к прошлой жизни.
Анита опустила голову, соглашаясь.
- Если я останусь жива, ты сможешь поселиться в моем лесу вместе со своим сыном. Никто не посмеет тронуть тебя, я обещаю. Тебе будет одиноко, но это все же лучше, чем вернуться к Говалду.
- А если…. – начала Анита и запнулась.
- Если я погибну, я могу забрать ваши маленькие жизни вместе с собой. Я знаю, что успею это сделать. Обещаю тебе.
Они молчали долго.
- Ты можешь не торопиться с ответом, - сказала Овейда, - у тебя есть время, пока ты не узнаешь, что Имант захватил меня. Думаю, весть об этом радостном событии разлетится быстро.
- Мне не нужно время на раздумья, - тихо, но твердо ответила Анита, - если он оставит меня, я согласна принять твой щедрый подарок.
- Не такой уж он щедрый, - грустно улыбнулась Овейда, - Одиночество и скитание в Серых Пределах не лучшее предложение. Но ничего другого я предложить не могу. Прощай. И подумай хорошенько. Я узнаю о твоем решении, не беспокойся. Только не ходи пока в мой лес, а то лишишься жизни гораздо раньше, чем я предполагаю.
Овейда встала и, заглянув в лицо спящего ребенка, вдруг спросила:
- Ответь мне, Анита, что чувствует мать, когда кормит своего сына?
Анита ответила не сразу.
- Счастье. Большое счастье. Наверное, это самое  лучшее в жизни…. Мне жаль, что ты не можешь это понять.
- Мне тоже жаль, - сказала Овейда и растворилась в голубой дымке, словно ее и не было.
Анита еще долго сидела возле Гарта, размышляя над словами рыжеволосой ведьмы.
Гарт проснулся, когда солнце уже клонилось к закату. Анита начала мерзнуть и всерьез задумывалась, не простудится ли ее малыш на холодном ветру.
Ведьмак сел, стряхивая остатки сна, и хрипло спросил:
- Почему ты не разбудила меня?
Анита не знала, стоит ли говорить о том, что здесь была Овейда, поэтому она ответила:
- Тут было спокойно, и я не решилась.
- Пойдем домой, ты, должно быть, голодна, - сказал он, вставая.
Поздним вечером, когда Гарт вернулся из трапезной, Анита укачивала сына и тихо напевала ему без слов.
Гарт лежал на кровати, наблюдая за ее спокойными движениями. Он знал, что не сможет уснуть этой ночью. Несколько часов спокойного сна, навеянного Овейдой, придали ему столько сил, что он чувствовал себя способным в одиночку противостоять целой армии.
- Почему ты сегодня не слагаешь стихи? – спросил он, глядя, как она уложила ребенка на лавку и заботливо укрыла его одеяльцем, сшитым из разноцветных лоскутов.
- Этой ночью не нужны слова, - тихо ответила она и, подойдя к кровати, стала развязывать шнуровку у своего горла.
Гарт с удивлением следил за ее действиями. Она всегда спала одетой.
Анита, не отрывая глаз от лица Гарта, медленно спустила платье с плеч.
- Что ты делаешь? – в изумлении оглядывая ее молочно-белое тело, спросил он.
- Я знаю, ты уедешь. Я смирилась с этим. Но я не хочу, чтобы ты забыл меня, - тихо сказала она, переступая через упавшее на пол платье.
- Анита…. – предостерегающе начал он, - Всему есть предел…. Я не железный….
Она не ответила. Просто скользнула под его одеяло и, приподнявшись на локте, обняла его, продолжая смотреть в его потемневшие от желания глаза.
Ведьмак не смел пошевелиться. Она прижалась к его груди обнаженной грудью и потянулась к его губам. И он сдался. И прижался пылающими губами к ее губам.
Боясь причинить ей боль, он был так осторожен и нежен….
Он с трудом контролировал себя, но он так хотел, чтобы она поняла, что близость с мужчиной может быть сладкой, поэтому изо всех сил сдерживался, стараясь подарить ей как можно больше приятных ощущений. В тот миг, когда она вскрикнула и задрожала всем телом, купаясь в волнах наслаждения, он почувствовал себя по настоящему счастливым. И только после этого он позволил себе не сдерживать больше свою страсть, так мучительно рвущуюся наружу.
- Так вот как это должно было быть…. – счастливо прошептала Анита, расслабленно лежа под его сильным телом, - Мне даже тяжесть твоя приятна….
Он был не в силах произнести ни слова. Уткнувшись лицом в подушку, он пытался унять дыхание, чувствуя на спине ее легкие ласковые руки.
- Спасибо тебе, Гарт, ты сделал меня счастливой….
Он поднял голову и посмотрел в ее широко распахнутые глаза. Анита благодарно улыбалась, нежно поглаживая его голову и спину.
- Ты не жалеешь о том, что произошло? – спросил он, прикасаясь к ее губам.
- О чем ты? Разве ты не понял, насколько мне хорошо с тобой?
Он лег на спину, притягивая ее к себе на грудь.
Эта ночь была такой короткой…. Снова и снова лаская друг друга, они смогли уснуть только на рассвете.


В бездонной чаше затерянного в лесу озерца Овейда видела корабли, идущие от Ассарда и Ассама. На их штевнях красовались головы козлов с выгнутыми рогами и Драконьими мордами, вороньи, бычьи и волчьи головы. На большом дреки, плывущем впереди, Овейда разглядела короля Иманта. Рядом с ним стоял высокий светловолосый воин. Его лица не было видно, но ведьма сразу его узнала.
- Ненавижу…. – процедила она, ударив по воде руками.
Изображение зарябило и пропало.
- Как я тебя ненавижу!
В тот миг она не знала, кого ненавидит больше, брата или Орбранда.
- Я отомщу! Я отучу людишек с горячей алой кровью шастать по моим владениям! Я верну себе силу, и буду жить, как жила, спокойно и без мучений! Я буду такой, какой и должна быть дочь Сотра – хладнокровной и жестокой. Я заведу себе нового защитника-медведя, но не буду любить его, как прежнего. Никогда больше я не стану любить!
Овейда стояла над озером, потрясая в воздухе сжатыми кулачками, и гнев придавал ей сил. Скала у озера загремела, и несколько крупных камней, оторвавшись от вершины, покатились вниз, увлекая за собой другие. Камни быстро засыпали озерцо и близлежащую поляну. Удовлетворенная грохотом и масштабом разрушения, Овейда злобно расхохоталась и растворилась в голубой дымке.


Их разбудил требовательный крик голодного младенца.
Поцеловав Аниту, занявшуюся ребенком, Гарт оделся и спустился вниз. Ему было немного не по себе от воспоминаний о прошедшей ночи. Несмотря на то, что он сделал все, что мог, чтобы девушка почувствовала себя счастливой, он чувствовал вину.
В трапезной его встретил сам хозяин. Странно было видеть его в этот час не за работой. Говалд казался сильно расстроенным.
Ведьмак знал, что, доверив ему свой меч, сделал оружейника рабом этой вещи. Попав в руки мастера, гномий клинок  стал единственной страстью Говалда. Теперь все мысли оружейника были заняты только волшебным оружием, не поддающимся его мастерству. Его ждала победа или поражение. Но в любом случае его ждало безумие. Может, Гарт и не имел права так наказывать жестокого хозяина Аниты, но, работа над восстановлением меча делала Говалда одинаково несчастным и счастливым. А расставание с мечом для него было равносильно смерти.
- Я не смог закончить твой меч, Гарт. Мне не легко признать это, но у меня не хватает умения справиться с этой работой. Гномы сделали лучше оружие, которое мне доводилось держать в руках. Быть может, если бы у меня было больше времени…. Но тебе пора уходить. Этой ночью король Имант вступил во владения колдуньи. Утром приходила сумасшедшая Регин, она сказала, что видела смерть многих воинов в Драконьем Лесу.
- Почему ты не разбудил меня? – сердито спросил Гарт, принимая из рук оружейника стальные заготовки.
- Все равно ты не успел бы. Имант привел свои дружины в Драконий Лес с моря. Чтобы добраться до места сражения, понадобится много времени. Пешком ты туда не дойдешь. Возьми любого коня из моей конюшни. Я виноват перед тобой, и готов отдать тебе все, что ты пожелаешь.
- Я заплачу за коня, - резко ответил Гарт, - Но мне нужно кое-что еще.
- Что угодно, господин, я готов.
- Оставь этот меч себе, Говалд. Попытайся его закончить. Я смогу раздобыть себе такой же. Но поклянись, что до моего возвращения никто не тронет Аниту даже пальцем, я уж не говорю о другом. Ты понимаешь меня, оружейник? – сурово сказал Гарт.
Говалд, вне себя от счастья, закивал головой, прижимая к груди осколки волшебного меча.
- Да она мне станет, как дочь! Я клянусь, что убью любого, кто посмеет на нее даже косо взглянуть!
- Может быть, я не смогу приехать за ней сам. Ты отправишь ее и ребенка с тем, кто отдаст тебе этот камень, - сказал Гарт, показывая Говалду круглый бирюзовый камень с розовыми прожилками.
Говалд заворожено смотрел на камень.
- Не думал я, что у тебя с собой столько сокровищ, господин, - тихо сказал он, - Это – капля крови Древнего Дракона, да?
- Зато ты всерьез подумывал, не прихлопнуть ли меня из-за меча, так, мой добрый хозяин? – усмехнулся Гарт, не отвечая на его вопрос.
Говалд смущенно опустил голову.
- Это правда. Но на следующий день, как ты у нас остановился, к нам приходила Регин, и сказала нам, кто ты. Разве бы я посмел….
- Запомни, оружейник. Если кто-то обидит Аниту…. Я отыщу тебя и твоих сыновей, где бы вы ни были, - пообещал ведьмак, и его глаза полыхнули чернотой.
- Не беспокойся, ведьмак, я не допущу этого.
- Хорошо. Прикажи жене отозвать Аниту из дома. Она не должна знать, что я уезжаю. Не забудь – с этой минуты все, кто окружает Аниту, должны относиться к ней с максимальным почтением и вниманием. Оседлайте мне самого сильного и быстрого коня, который у тебя есть. Он вернется в конюшню к полуночи. Торопись. Времени нет.
 

Около трех тысяч воинов привел с собой Имант в Драконий Лес. Медленно, но упрямо войско продвигалось через непроходимые буреломы, двигаясь к самому сердцу владений лесной королевы, горе Сотра, распугивая на своем пути диких зверей и лесную нечисть.
Овейда была прекрасно осведомлена о передвижениях воинов, но пока ничего серьезного не предпринимала, лишь придумывала различные уловки, затрудняющие передвижение воинов. Когда она разговаривала с Гартом и Анитой, люди Иманта уже третий день плутали по ее лесу, но ведьма не хотела, чтобы ведьмак об этом знал.
По ночам она насылала на воинов небольшие по времени и не очень страшные мороки, чтобы держать их в постоянном напряжении. Днем она водила их кругами, заводила в трясины, перемещала деревья и заросли кустарника, тут и там создавая непроходимые заросли.
Люди злились и быстро уставали. Но Имант упорно вел свое воинство к цели. Он знал, насколько сильна его сестрица, и не сомневается, что ее забавляют ночные кошмары его дружин.
Орбранд все время был рядом с ним. На что надеялся, о чем думал этот мужественный человек, не знал никто. А он страдал. Он понимал, что ему не удастся отговорить Иманта и Овейду от мести, но был готов скорее умереть от чар Овейды, чем поднять на нее руку или позволить ей убить Иманта.
- Когда-то именно на этом месте моя сестрица устроила нам битву с холодом. О, она на многое способна! Почему она нас не убила тогда, а только прогнала? Наверное, хотела, чтобы я сгорал от стыда, вспоминая, что потерпел это поражение.
- Она … не любит убивать. Она хочет, чтобы ее оставили в покое, - пробормотал Орбранд, - А тебе не кажется, что такое большое войско против одной маленькой ведьмы….
- Слишком большая честь? – закончил Имант, внимательно глядя на друга, - А откуда ты знаешь, что она маленькая?
- Рассказывали, - нахмурился светловолосый воин.
Этой ночью Овейда наложила на людей птичье проклятье. Тысячи птиц, приготовившихся к отлету в теплые края, прилетели к поляне, где остановились люди Иманта и, озлобленно крича, атаковали спящих.
- Птицы!
Этот крик подхватили несколько десятков голосов. В свете ночных костров воины рубили мечами и топорами, отпугивали горящими головешками стремительных воронов, сов и орлов, безжалостно клюющих и раздирающих когтями все живое, что попадалось на пути. Воины не сразу поняли, что это не новый морок, а реальная опасность.
- Она достойный противник, - признал Имант утром, - этой ночью птицы покалечили больше трех сотен воинов. Несколько человек скончались. Многие ослеплены.
Орбранд угрюмо отмалчивался.
- Не хочешь говорить со мной? – раздраженно спросил король.
- Бесполезное, бесславное дело мы затеяли, - честно сказал Орбранд, - против колдовства мечи не помогут. Жаль людей. Среди погибших и ослепленных были прекрасные воины.
- Замолчи! – зарычал Имант, - Я король, и мне решать, в какую битву вести своих воинов. Уж не боишься ли ты чар моей сестрички?
- Ты – король, но кто, кроме меня, скажет тебе правду? – невозмутимо ответил Орбранд, - Жаль воинов. Никому не нужны их бесславные смерти.
- Смерть воина бывает бесславной, только если в его сердце прорастают зерна трусости и предательства! – запальчиво ответил Имант.
- Люди не понимают, чего ты добиваешься. Ты ведешь их, как скот на бойню.
- Я знаю твое мнение, Орбранд! – взбешенно вскричал король, - Но моему сыну все же удалось схватить ведьму. С ним не было колдунов, одна лишь дружина в полсотни человек.
- И где они сейчас? – напомнил Орбранд.
Нет, он не верил, что Овейда специально все спланировала. В смерти Освальда не было ее вины….
- Никто не посмеет сказать, что мои воины погибли бесславно! Мы справимся. Мы уничтожим Овейду и выгоним нечисть из Драконьего Леса. Ты знаешь, как нам нужно железо, которое сокрыто в ее землях. Ты знаешь, как богаты ее леса чудесными источниками, и сколько тут всякого зверья. Я уж не говорю о сокровищах. Нам нужны ее земли. Но, пока она жива, она не отдаст Драконий Лес. И если ты со мной не согласен, не друг ты мне больше!
- Ты будто не слышишь меня, король! – рассердился Орбранд, - Я согласен, Ассам нужно освободить. Но не война не поможет! Может, есть у нее какая-то слабость, может, с ней можно договориться!
- Ах, так ты хочешь знать, в чем моя слабость?  - вне себя от гнева закричала Овейда.
Она наблюдала за разговором Иманта и Орбранда, сидя у небольшой лужи у входа в свою пещеру.
- Мерзкий предатель! Ты клялся тысячу раз, что не причинишь мне вреда! Подлый, наглый тролль! Не появись медведь, не вспомни я, кто я есть, ты лишил бы меня моей власти, моего Леса и моего бессмертия! Хочешь знать, в чем моя слабость? Этой ночью я избавлюсь от нее. Я убью тебя! Я сама перережу твое горло твоим же ножом и насажу твою светловолосую голову на кол. Пусть дикие звери растерзают твое сильное тело и вороны выклюют твои бесстыжие глаза! Твоя кровь, горячая красная кровь, напоит землю моего Леса, а белые кости, начисто обглоданные моими волчатами, достанутся троллям. Пусть играют в свои дикие игры! Не лежать тебе в славном кургане! Ни одна живая душа не прольет слез над твоей могилой! А твой череп будет охранять вход в мою пещеру, и его пустые глазницы будут светить по ночам холодным голубым светом!
Выкрикнув эту тираду, Овейда обессилено опустилась на землю. Косматые, давно немытые волосы упали на ее лицо.
- А тебя, брат, я просто убью, - уже спокойно сказала она, и троллиная усмешка тронула губы колдуньи, -  Войско твое будет беспробудно спать до конца света. Если, конечно, дотянут – моим зверюшкам будет мало одного Светловолосого.
Едва спустились сумерки, Овейда пробралась к остановившимся на ночлег воинам и, нарисовав на лбу руну невидимости, стала тихо обходить становище, повсюду рисуя руны сна и неподвижности. Закончив свою работу, она прошла в середину стана к костру Иманта и, забравшись на валун, запела заклинание сна. Запела звонко, так, что кровь стыла в жилах воинов. Они не могли ее видеть, но слышали отлично, пока колдовской сон не лишил их и этой способности.
Она с наслаждением наблюдала за замедляющейся суетой, начавшейся было на поляне.
Не суетился лишь тот, для кого она все это устроила. Услышав ее голос, Орбранд медленно встал и замер, уставившись на пустой валун, с которого она пела. Колдовской сон сморил его не сразу. Но он тоже был бессилен против магии волшебницы. Он упал навзничь и остался недвижим.
Закончив петь, Овейда ловко, словно белка, соскочила с камня и направилась к Орбранду, злобно радуясь, что, даже увидев его, не изменила своего намерения отомстить. Он должен был умереть первым.
Маленькая колдунья ловко выхватила нож из-за пояса с серебряной пряжкой и встала на колени перед спящим великаном.
- Ты видишь сны, Светловолосый? – пробормотала она, - Запомни их. Они – последние в твоей жизни. Будешь вспоминать их в подземелье у Хариты.
Она смотрела в его спокойное лицо и, разговаривая с ним в последний раз, гладила тонкими пальчиками его лицо.
- Помню вкус твоих лжеречивых губ. Помню, как они прикасались к моей ладони. Помню, как они завлекали меня своей нежностью и страстью, как обманывали меня пустыми обещаниями. Уста твои сомкнуты навек. Ни одна женщина не почувствует их сладость. И, прежде чем твои губы разорвут вороны, их в последний раз коснутся живые губы. Правда, это будут губы ведьмы. Но ничего другого предложить не могу.
Она склонилась к его лицу и осторожно коснулась губами его теплой щеки. Легкими, словно крылья бабочки, поцелуями, она покрыла все его лицо и поцеловала его в губы так, как он целовал ее когда-то. Его губы раскрылись, и он едва слышно пробормотал:
- Эйда…. Любимая….
Колдунья вздрогнула от неожиданности и отшатнулась.
- Ты не спишь???
Орбранд лишь улыбнулся во сне.
- Я не Эйда! – выкрикнула она, пугаясь звука собственного голоса, и стукнула кулачками по его груди, - Слышишь ты, тупой, бессердечный тролль!
Он, конечно же, не слышал.
- Я не Эйда, - повторила она, словно пытаясь убедить себя в этом, - Ты мой враг. Я ненавижу тебя.
Последняя фраза прозвучала совершенно неубедительно. И Овейда, поняв это, заплакала. Она размазывала слезы по грязному лицу и не могла остановиться.
Она не могла лишить его жизни. Она поняла, что любит его, и ничего не в силах избавить ее от этого чувства, даже его смерть. И еще она поняла, что вместе с этими слезами покидает ее часть ее колдовской силы. Но ей почему-то не жаль было с ней расставаться.
Она сидела над Орбрандом, пока рассвет не позолотил верхушки деревьев.
Она проиграла. Поняв это, Овейда вытерла слезы и, бросив прощальный взгляд на Орбранда, подошла к королю Иманту.
- Я ненавижу тебя, брат, но если бы я знала, что случится со мной, я бы позволила твоему храброму сыну довезти меня в святилище Зорга. Спи спокойно, брат, я не разрешу лесным жителям убить твоих людей.
Она снова обошла стоянку и затерла ногой вечерние руны. Спрятавшись за деревьями, она наблюдала за пробуждением воинов. Они просыпались и не могли понять, почему еще живы.
- Возвращайтесь по домам! – звонко крикнула она, - Вас ждут ваши жены и дети! Я прощаю вас в последний раз! Уходите, и не тревожьте больше мой покой! Клянусь, что не буду вредить людям, пока они снова не вторгнутся в мои владения!
- Вставайте все! – закричал король, - Она где-то рядом!
- Постой, Имант, - сказал Орбранд, положив руку на его плечо, - она могла убить всех нас в любой момент, но не сделала этого.
- Ну и что? Мы пойдем до конца! – упрямо ответил Имант.
Небо над головами засветилось необычным розово-серым. И внезапно все увидели падающую на землю золотую звезду.
- Небесный камень! – в ужасе заорал кто-то, - Мы все погибнем! Она снова обманула нас!
Но золотая звезда, приближаясь, выросла в размерах, и стала похожей на диковинную птицу с огромными крыльями. Еще немного, и воины пали ниц, не в силах смотреть на ослепительную чешую Древнего Дракона, преклоняясь перед его красотой и могуществом. Даже король Имант почтительно встал на одно колено.
Спустившись так низко, что его огромные крылья задевали за верхушки деревьев, Древний Дракон повис в воздухе и опустил одно крыло на землю.
Те из людей, кто был похрабрее, мог видеть, как со спины по крылу Дракона на землю спустился человек со светлыми волосами.
Дракон снова взмыл в воздух и скоро исчез из видимости.
Человек пошел к кострам.
- Да это же… Гарт? – пробормотал Имант, не веря в то, что только что видел собственными глазами.
- Здравствуй, король Имант! – чуть склонив голову, сказал ведьмак и кивнул брату.
- Зачем ты здесь? – удивленно спросил Имант, - Ведь мы договаривались, что ты….
- Я пришел остановить тебя, король. Ситуация настолько сложна, что даже Древний Дракон понял это и доставил меня сюда, пока не случилось настоящей  беды.
- Что такое? – нахмурился Имант.
- Я буду говорить с тобой и Орбрандом. Пусть все остальные отойдут.
Имант движением руки приказал воинам отойти в сторону.
- Вам нужно немедленно уйти из Драконьего Леса и прекратить бессмысленную войну, - сказал ведьмак.
- Вот и я говорю то же самое, - проворчал Орбранд.
- Ты тоже понимаешь, брат, что Овейда – благо для вашего острова? – спросил Гарт.
Почти одного роста, высокие и широкоплечие, они были очень похожи. Только Орбранд был чуть мощнее, и глаза его были синими.
- Не понял…. – протянул Орбранд.
- Зато я все понял, когда приехал сюда сражаться с волколаками. Помнишь, как вам трудно было уговорить Верховный Совет Магов помочь вам?
- Если бы мы не нашли тебя, даже не знаю, как бы мы справились, - признался Имант.
- Это не мы справились. Это сама Овейда остановила волколаков. И Поднятые у вас совсем не такие, как на материке. Их, знаешь ли, не так просто уничтожить. Останки нужно пережечь в горне не меньше трех раз. А вы просто оставляли их на месте сражения, и они исчезали с первыми лучами солнца, так?
- К чему ты клонишь? – хмуро спросил Орбранд, - Это что было, не Поднятые, а морок?
- Почему же? Все по-честному. Она поднимала мертвых из могил, но сама их и успокаивала до следующего припадка гнева. Она говорила со мной.
Орбранд и Имант в изумлении уставились на ведьмака.
- Это как? Где?
- Неважно. Пусть это прозвучит странно, но она не желает зла народам Ассама и твоей семье, Имант.
- А как же мой сын? Мой несчастный сын? – в гневе Иманту стало тяжело дышать, он рванул рубаху у ворота, полетели на землю золотые застежки.
- Твоего сына убила Антея, богиня моря. Овейда спасла бы его, если бы только могла. Но она была далеко от Ассама, ее руки были связаны, а глаза закрыты магической повязкой. К тому же мачта оглушила ее. Выслушай меня, Имант, и поверь, она не заморочила меня, она не пыталась обвести меня вокруг пальца. Выслушай и не перебивай.
- Хорошо, - мрачно кивнул Имант, - Я слушаю тебя, но не могу обещать, что поверю тебе.
- Она не училась у Великих Магистров Магии, никогда не покидала Ассам, никогда не видела, как колдуют другие ведьмы. Все заклинания складываются в ее голове как само собой разумеющееся, а руны она изучила по рисункам на стенах пещеры, где родилась, просто прикладывая к ним руку. Глядеть в воду она умеет с самого рождения, любой предмет в ее руках становится сильнее любого древнего артефакта. Она может слышать камни, деревья и травы не хуже эльфа из Вечного Леса. Животные повинуются ее взгляду и слову, как зачарованные. Даже Древний Дракон Сутеп, заточивший себя в скалу на берегу Совиного Фьерда, может слышать ее мысли и отвечает ей с большим почтением. Она стала самой могущественной колдуньей, которая когда-либо появлялась на свет не только на Ассаме, но и на Континенте. Магия у нее в крови, ведь она – дочь Дракона и чародейки. Великие Маги Среднего Мира, конечно, знают о ее силе, но никогда не вмешиваются в ее дела, так же, как и она не вмешивается в Магию Континента. Она правит Ассамом и этим довольна. Возможно, если бы она захотела, она бы могла стать Королевой Магов всего Среднего Мира, но ей это не нужно. Маленькая чародейка с легкостью может истребить род своей матери и всех, кто стоит у нее на пути, но она этого не делает по одной простой причине. Не смотря ни на что, она любит свою мать и все, что с ней связано. А пакости, мелкие и большие, она совершает лишь ради забавы, или чтобы оградить свой Лес от вторжения чужаков, и еще… от тоски и одиночества. Если бы люди понимали это, они бы смогли оценить то, что кроме Овейды и мелкой нечисти, населяющей Драконий лес, на Ассаме не водится ни чудовищ, ни оборотней, ни вампиров. А в те редкие случаи, вроде нашествия волколаков и Поднятых, Овейда сама останавливала чародейство, расправляясь с этими страшными существами. 
- Это не правда, она – зло! Она живет ненавистью, - пробормотал Имант, но его слова даже ему самому не показались убедительными.
- Если бы это было правдой, ее бы давно накрыла Тень, и она бы растворилась во вселенском Зле. Но этого же до сих пор не произошло, - тихо сказал Орбранд.
- Так не дайте же ей возненавидеть вас по-настоящему! – сказал Гарт, - Убирайтесь из ее леса и дайте ей покой, единственное, что она хочет.
- Гарт, и все-таки, как случилось, что она оказалась в плену у Освальда? – спросил Орбранд.
- Я не знаю, - признался ведьмак, -  Меня и самого это очень интересует. Я спрашивал об этом у Овейды, но и она ничего вразумительного ответить не может. Она сказала, что не ожидала нападения. Он был закрыт для нее. Давно ли твой сын был на Континенте, Имант?
Король задумался, припоминая.
- Примерно полгода назад он ездил в Рону. Долго его не было. Он привез отличный меч….
- Я так и думал. Неужели он ничего тебе не рассказывал? Неужели он был закрыт для Мерис, и она тоже ничего не поняла? Ох, как мне все это не нравится….
- Ты думаешь, что кто-то заинтересован в этой войне больше нас? – спросил Имант.
- Получается, что так, - понял Орбранд, - Мы – марионетки в чужих руках. Кто-то хочет, чтобы на Ассаме осталось как можно меньше воинов, способных защитить эти земли. И надеется уничтожить Овейду твоими руками, король.
- Кто-то хочет захватить остров? – спросил Имант, - Если ты прав, ведьмак, нам действительно нужно убираться отсюда. И готовиться к гораздо более серьезному сражению. И отправлять к Овейде послов. Ты все еще хочешь говорить с моей сестрой, Орбранд?
- Да, - твердо ответил воин.
- И я пойду, - сказал Гарт, - Остальные пусть возвращаются по домам и готовятся к защите острова.
- Объявите воинам, что мы возвращаемся, - устало сказал Имант, - Где Вара? Нужно объяснить Ненко и Пеленгаю, что происходит.


Маленькая ведьма снова смотрела вводу в своей пещере.
Она видела, как Имант уводит свое потрепанное воинство из ее леса, видела, что дружины куттов и ассамов тоже отходят за границы ее земель. Она не преследовала своих врагов. И радости от этой победы не ощущала. Как бы ей хотелось забыть все, что произошло с ней за последний месяц, вычеркнуть из жизни и эту победу, и смерть Освальда, и, самое главное, синеглазого воина, могучего и отважного, из-за которого, собственно, и начались все ее неприятности.
Он звал ее: «Эйда! Вернись ко мне!»….
А на деле? Он пришел в ее лес, чтобы собственными глазами увидеть ее поражение. Он помогал ее злейшему врагу, он защищал его….  Он жаждал ее  смерти так же сильно, как все на Ассаме. Он предал ее. Он – человек. А это значит, что он – ее враг. Она отомстит ему.
Две долгие ночи Овейда придумывала, какие страдания он должен вынести, чтобы она забыла свою обиду. От этих мыслей становилось лучше, но ненадолго. Несколько раз она начинала ворожбу, чтобы воплотить свои жестокие замыслы, но каждый раз останавливалась и начинала выть от бессилия. Она ничего не могла сделать с ним. Не потому, что обещала однажды, что не причинит ему зла. Не могла и все.
Она не хотела видеть его, и, глядя в воду, старалась не вызывать образов. Только следила за передвижением Имантова войска.
Как же она удивилась, когда к вечеру третьего дня услышала человеческий голос….
- Великая Ведьма, выйди к нам. Мы пришли с миром. Прости, что мы тревожим тебя, но нам действительно надо поговорить.
 Неужели она так отвлеклась, что не уследила за смертными? Кто посмел нарушить ее покой? Кто посмел приблизиться к ее горе?
Выходить она, конечно не собиралась. Закрыть вход в пещеру, передвинув большой валун, было делом одной секунды. Она кинулась к каменной чаше, наполненной водой и, нервно взмахнув ладонями, вызвала образ того, кто стоял перед входом в ее пещеру.
Их было двое. И она их знала.
- Так вот почему я не видела вас, подлые лазутчики, - пробормотала Овейда.
И скала задрожала от звука голоса дочери Сотра:
- Разве я не говорила тебе, Гарт, чтобы ты не совался в эту войну?
Ветер закачал могучие деревья, срывая с них последние листья. На братьев, стоящих у подножия горы, посыпались мелкие камни. Они прикрывали головы щитами, но не уходили.
- Владычица! Позволь нам говорить с тобой! – закричал Гарт, - Твой брат Имант знает, что ты не виновна в гибели его сына. Скорбь на время лишила его разума, но сейчас он осознал, что не должен был желать твоей смерти!
- Я даю вам последний шанс, - сухо ответила ведьма, - Уходите. Я не желаю ничего слышать.
- Великая, выслушай нас!
Этот ведьмак был очень настойчив. Он просто нарывался на наказание!
- Овейда, ты должна нас выслушать, - сказал Орбранд, опуская щит, скрывающий его от летящих в них камней.
Должна? Она была им чего-то должна?
Она видела, как несколько камней попали в его грудь и лицо. Кровь из рассеченной брови залила лицо. Он морщился, но терпел. И не поднимал свой щит.
Но и она не собиралась отступать.
Он ищет смерти? Глупец. Он ее не дождется.
- Овейда! Я шел с Имантом, потому что надеялся отговорить его от этой затеи. Я не желаю тебе зла!
Нет, она не хотела слушать этого лжеца! Он уже однажды почти обманул ее мягким взглядом синих глаз, тихим голосом и ласковыми руками. Она почти поддалась зову своего тела и чуть не потеряла бессмертие. Нет, она не должна слушать его снова и, тем более, смотреть в его глаза.
Тряхнув волосами, колдунья вытянула руку и дунула на нее, рождая маленький вихрь на своей ладони. Отодвинув камень от входа в пещеру, она выпустила смерч на улицу.
- Даже Имант понял, что не прав! – слова Гарта едва можно было различить в жутком вое ветра снаружи.
 - Убирайтесь из моего леса! Я не желаю видеть людей!
Они едва успели схватиться за руки. Смерч подхватил братьев, увлекая их в своем бешеном танце и, подняв ввысь, понес прочь от пещеры.
Овейда, глядя в каменную чашу, вела пальцем, указывая вихрю направление. Ей стоило только поднять палец вверх, чтобы смерч поднял их до владений Энира, а потом нужно было просто убрать руку от чаши. Они упали бы вниз с чудовищной высоты, и их тела превратились бы в мешки, наполненные раскрошенными костями вперемешку с разорванными мышцами и кровью. Красной людской кровью. Но она снова не дала закончиться своей ворожбе. Она медленно опустила палец в воду, указывая на глубокое озеро в центре Норта.
- Надеюсь, вам удастся доплыть до берега, - проворчала она и, взболтав воду рукой, чтобы не видеть, чем все закончится, отошла от чаши, легла на медвежью шкуру лицом вниз и заплакала.
« Ты не можешь сделать это сама?  - услышала она голос Сотра, - Так попроси помощи. Ты не освободишься от боли, пока ОН жив».
- Я не нуждаюсь в твоих советах! – взвизгнула она, ударив кулачками по шкуре, - Оставь меня! И не смей обращаться ко мне, пока Я не позову тебя!»


Вихрь, отбросивший Гарта и Орбранда далеко от Драконьего Леса, швырнул их в озеро и внезапно стих. Вынырнул из глубины, Орбранд огляделся по сторонам и увидел брата, лежащего на воде. Он удара о воду Гарт потерял сознание. Быстро преодолев разделяющее их расстояние, Орбранд перевернул его на спину и поплыл с ним к берегу. Когда Гарт пришел в себя, они были уже на берегу.
Он долго кашлял, прежде, чем смог спросить:
- Это ты, что ли, Озерный Великан?
Орбранд нахмурился и молча отвернулся. Он ощупывал огромный кровоподтек на щеке, полученный от удара камнем.
- Вы ведь знакомы, да? – снова спросил Гарт.
Он выглядел не лучше. Лицо не пострадало, но одежда была изорвана в нескольких местах, обнажая царапины и кровоподтеки на груди, спине и руках.
- К несчастью, да.
- Думаешь, к несчастью? Она ведь могла убить нас, но не сделала этого.
- К чему? Я и так почти умер….
Раздевшись, они сушили мокрую одежду и долго молчали – Орбранд собирался с силами, чтобы рассказать о том, как познакомился с Овейдой, а Гарт ждал, давая ему время все обдумать.
Рассказ получился недолгим. Орбранд ни словом не обмолвился о своих чувствах к Овейде, но Гарт все и так понимал.
- Ты решил отступить? – спросил Гарт, - Хочешь забыть ее?
- Я не знаю, как быть, - признался Орбранд, пряча глаза, - Я  -  и Великая Колдунья. Нелепый союз, ты не находишь? Теперь, когда она знает, кто она, я ей не нужен.
- История знает не менее странные союзы. Не отступай, брат. Она нужна тебе так же, как ты нужен ей.
- Откуда ты знаешь? – со слабой надеждой спросил Орбранд.
- Знаю. Люди видели, как она плакала по тебе.
- Люди? Она позволила кому-то смотреть на себя?
- Не удивляйся. Она уже не та, что прежде. Ее тяготит одиночество.
- Я вернусь в этот проклятый лес! – с горячностью воскликнул Орбранд, - И заставлю ее выслушать меня! Или пусть она убьет меня!
- Дай ей время. Возвращайся к Иманту. Я думаю, она сама придет к тебе.
- Что-то не верится, - грустно улыбнулся Орбранд.
- Имант знает о вас?
- Нет. Он и так подозревает меня в измене. Зачем все обострять?
- Я не скажу ему.
- Гарт, ты же можешь вызвать ее! Помоги мне поговорить с ней!
- Нет, не время. Она не захочет слушать нас. Я понимаю, ждать тяжело, но сейчас только время сможет помочь.
- Ты, наверное, прав.
- Я не могу оставаться на Ассаме. Нужно ехать на материк, чтобы разобраться, кто стоит за пленением Овейды, - сказал Гарт.
- И ты уходишь…. Мне жаль, что мы снова не смогли как следует узнать друг друга.
Гарт кивнул:
- Может быть, у нас еще будет шанс.
- Я буду ждать твоего возвращения.
- Слушай, брат…. Окажи мне услугу…. – запинаясь, начал Гарт.
- Что такое? – внимательно посмотрев на него, спросил Орбранд.
- Я знаю, это не по дороге, но мне нужно, что бы ты заехал в селение на северной границе Драконьего Леса, у реки Жилка. Там живет одна рабыня. Говалд Большое Гнездо отдаст тебе Аниту и ее сына, когда ты отдашь ему этот камень.
Гарт протянул Орбранду Кровь Дракона.
- Дорого же стоит эта рабыня…. – протянул Орбранд.
- Когда ты услышишь ее стихи, ты поймешь, что она – настоящее сокровище.
- Она дорога тебе только из-за своего таланта? – спросил Орбранд.
Гарт вздохнул.
- Я не буду обременять себя связью с женщиной.
- И все-таки, она дорога тебе. Хорошо. Я прослежу, чтобы ни один мужчина не прикоснулся к ней, пока ты не вернешься на Ассам.
Гарт покачал головой.
- Нет. Я хочу, чтобы она начала жить полной жизнью свободного человека. Чтобы она сама выбрала свою судьбу и была счастлива. Прошу тебя, пусть никто не знает, что она была рабыней.
- Хорошо, Гарт. Я сделаю, о чем ты просишь.
Они помолчали, думая каждый о своем.
- Я должен кое с кем поговорить, - сказал Гарт, - Посторожи меня, брат. И не прерывай меня, что бы ни случилось.
Орбранд кивнул.
Гарт выпил зелье и, прикрыв глаза, обратился к Нирру.
« Древний Дракон, ты слышишь меня?»
Ответ раздался незамедлительно.
« Мы знаем, о чем ты хочешь спросить. За тобой летит Сутеп. Тут и поговорим. Ну и наглец же ты, ведьмак! В третий раз за неделю просишь помощи у Драконов! Надеюсь, ты в состоянии оценить нашу дружбу».
« Прости, Нирр, но дело действительно серьезное».
« Мы понимаем. Наслаждайся полетом, ведьмак. Мы с Хальге готовим вечеринку. Пара бочонков пива не помешают. Усек?»
Гарт открыл глаза и встал.
Видно, даже Драконам не безразлична судьба Ассама. Или всего Среднего Мира?
- Все, брат, пора прощаться.
- Ты уходишь? Уже?
В небе над озером появилась маленькая точка, которая, опускаясь, приобрела очертания птицы.
Орбранд сразу понял, что это и не птица вовсе.
- Ну, ты даешь, брат! – восхищенно сказал он, - Даже Драконы повинуются тебе.
- Это не так. Вот твоя Овейда – действительно Великая Ведьма. А я – просто игрушка в руках судьбы.
Гарт быстро оделся и, глядя на снижающегося Сутепа, сказал:
- Жаль, что мало кто знает, насколько они прекрасны….
Сверкая на солнце золотой чешуей, Сутеп сделал круг над озером и приземлился на песок неподалеку от них.
Братья обнялись на прощанье, и Гарт направился к Дракону Совиного Фьерда.
- Я буду ждать твоего возвращения! – крикнул Орбранд.
- Я вернусь, как только ситуация прояснится, обещаю.


Овейда пела заклинание, призывающее Хариту. Ей было так плохо, что она больше не хотела жить. Не в небесные же чертоги проситься? Ее место - в подземельях Мертвой Богини. Там – забвение и покой. Или душе ведьмы и там не будет покоя? Вон Сотр до сих пор мается, не в состоянии покинуть Драконий Лес. Его не приняла даже Харита.
Богиня Смерти появилась внезапно. Ни воя ветра, ни молний, ни ярких вспышек. Никаких спецэффектов. Даже скучно. Овейда знала, что Харита могла принимать разные образы. То она являлась в виде воина, обагренного кровью, то выглядела, как юная девушка, то - как умудренная жизнью величавая старуха, то представлялась ужасным чудовищем. Образов было множество. Иногда она обходилась без телесной оболочки, просто разговаривая с теми, кто звал ее, посредством передачи мысли.
- Зачем ты звала меня, колдунья Ассама? – взвыла Харита.
Высокая, костлявая, с полуистлевшей дурно пахнущей плотью, покрытая сочащейся гнилью, с седыми свалявшимися патлами, наполовину скрывавшими почто оголенный череп, она повергла бы в ужас любого самого бесстрашного человека. Но Овейда ожидала как раз такого явления. Она не боялась, только волновалась очень.
- Забери мою душу, - прошептала Овейда голосом, подрагивающим от волнения.
- Ты что, умом тронулась? – зарычала Богиня Смерти, приближаясь.
Ее большие желтые клыки, торчащие из-под верхней губы, угрожающе клацнули.
« Не убьет, так покусает, - подумала Овейда, - Больно будет и заживет не скоро».
- Разве ты не знаешь, какая судьба тебе уготована? Ты бессмертна, как Боги, дочь Дракона. Только потешив мужчину, ты сможешь призывать меня! Впрочем, после этого ты вряд ли захочешь вечного покоя.
- Я хочу в твои подземелья, Харита! – твердо ответила волшебница.
- Только в гости. Но вряд ли ты жаждешь моего общества. Если хочешь смерти, отправляйся в постель к своему смертному, или двигай кости в Ассард, в капище Зорга. Только тебе придется убить себя самой. Слыхала, небось, что твой братец запретил людям даже приближаться к тебе? Чем ты его так допекла, что даже в смерти он тебе отказывает?
Овейда молчала, чувствуя, как снова закипают слезы обиды.
- Ты совершила большую глупость, ведьма! Никто не вызывает Хариту без надобности. Я не уйду с пустыми руками! Понимаешь, о чем я толкую? – она сверкнула пустыми глазницами и гневно уставилась на съежившуюся от внезапно накатившего страха маленькую фигурку.
- Чего ты хочешь? – испуганно пробормотала Овейда, еще не отдавая себе отчета в том, что натворила.
Харита злобно осклабилась и, растянув рот в некоем подобии улыбки, забормотала:
- Я помогу тебе, как смогу. Я знаю, ты в растерянности. Твоя человеческая половина оказалась сильнее. Овейду убивает Эйда, так? Давай уничтожим ее? Зачем она тебе? С ней в твою жизнь пришла боль.
- Как? – простонала Овейда.
- Ты знаешь, - быстро зашептала Харита, - Стоит тебе только захотеть, можешь даже не говорить этого вслух….
Не сразу до Овейды дошло….
- Светловолосый? – выдохнула она, распахивая свои зеленые глаза.
- Да! – завыла Харита, - Мерзкий предатель, светловолосый и голубоглазый! Ты так хорошо придумала, как ты убьешь его, как поступишь с его прекрасным телом! Эйда помешала тебе. Он отнимет у тебя все! Он мечтает о твоем теле! Он хочет твоей смерти! Он уже отнял у тебя половину твоей души, а, получив твое тело в придачу, отнимет и бессмертие, и твой лес, все, что тебе дорого! Прощай тогда колдовская сила и власть! Людишки придут в Драконий Лес, разгонят твое воинство, прорубят просеки для своих телег, чтобы легче было вывозить твое богатство, разберут по камушкам гору твоего отца в поисках твоих сокровищ, высушат болота, вырубят лес, и будут шастать туда – сюда, плавать в священных озерах, убивать твоих зверей. И не будет больше на Ассаме заповедных мест. А может случиться кое-что похуже. Магия Континента очень сильна. А ты слабеешь. Эйда убивает твою силу. Впрочем, мне-то все равно. А тебе? Отдай его мне! И Эйда умрет! Ты станешь самой могущественной колдуньей Среднего Мира! И даже все вместе взятые Маги Континента не смогут тебе противостоять. Разве ты не хочешь власти над всем миром? Подумай, какие откроются возможности! Ты станешь равной Богам!
- Твое предложение очень заманчиво, Харита, - пробормотала Овейда.
Убить его? Чужими руками…. Разве не об этом она мечтала в последние дни? И мучиться потом БЕСКОНЕЧНО, осознавая, что это она виновата…. Нет, со смертью Орбранда свободы от Эйды она все равно не получит.
- Ты не будешь страдать, обещаю! Я сделаю тебе подарок, ведьма. Я сотру часть твоей памяти, и ты никогда не вспомнишь о нем и не сможешь пожалеть о том, что согласилась. Ты станешь непобедима. За такую жертву в тебе откроются такие силы, что никому даже не снилось!
- Одна? Я снова буду одна? Вечно?
- И что? Разве это сравнимо с бессмертием и властью? Орлы летают одиноко, бараны  пасутся стадами. Люди лживы и быстро забывают о придуманных ими чувствах – преданности, любви…. Они пользуются друг другом, словно дети своими игрушками. А когда игрушки надоедают, их бросают без сожаления. Отдаваясь, женщина думает, что преподносит бесценный дар, а мужчина лишь радуется, получив минутное удовольствие. И потом, ты помнишь, сколько тебе лет? Думаешь, нужна ты будешь Светловолосому, когда он увидит, как ты действительно выглядишь? А твой братец ждет, не дождется, когда тебя можно будет распять на жертвеннике.
Овейда молчала.
- Отдай Орбранда, и ты обретешь гораздо более сильное чувство, чем любовь. Ты научишься ненавидеть, Овейда. И это чувство будет во сто крат сильнее чувства твоей жалкой обиды, которую ты прежде принимала за ненависть!
- Ты лжешь, костлявая! – воскликнула Овейда, - Ты просишь сразу две жертвы! Хочешь получить жизнь воина и мою человеческую часть. Думала, тебе удастся меня перехитрить? Если я отдам тебе Эйду, не я, а ты станешь хозяйкой Среднего Мира! Чего захотела?!
Харита злобно ощерилась:
- Отдашь?
Овейда засмеялась ей в лицо:
- Если не можешь забрать меня – проваливай в свои подземелья без подарка!
- Зря ты так, ведьма, - неожиданно спокойно сказала Харита, - Ты надеешься, что я бессильна против тебя? Я, Богиня? Я уйду, но заберу то, что могу. Я заберу часть твоей колдовской силы. Ты станешь почти безобидной ворожеей. Не сильнее твоей матери. Колдуны с материка быстро поймут, что и как. И жизнь на Ассаме круто изменится. А о себе ты подумала? Люди ненавидят тебя. Они не примут тебя. В последний раз спрашиваю – отдашь то, о чем я прошу, или я сама возьму то, что могу?
- Уходи. Я не отдам тебе Драконий Лес. Лучше подарю его Светлым Альвам. Это – мое решение!
- Ну, пеняй на себя! Ты отказала Богине, - пожала плечами Харита, - Ты поплатишься за это.
Богиня протянула к Овейде костлявые руки, которые, стремительно удлиняясь, коснулись головы и груди замершей от страха колдуньи. Пронзенная чудовищной болью, словно ее рвали на части, Овейда упала. Последнее, что она слышала, был жуткий смех Костлявой Богини, и ее собственный крик.
Сколько она пролежала на холодном каменном полу, она не знала. Когда Овейда обрела способность думать, она увидела, что неподалеку от нее, у мерцающего желто-синим пламенем неживого огня, сидит какой-то человек.
- Кто ты? – хрипло спросила она, - Как ты посмел….
Желто-синяя вспышка озарила его лицо.
- Отец…. – прошептала она.
Дух Сотра пришел к ней в образе человека, такого, каким она помнила его с детства.
- Ты пришел покарать меня за измену?
- Нет. Я простил тебя.
Овейда молчала долго. Дракон не смотрел на нее, пытаясь согреть призрачные руки в пламени неживого огня.
- Что мне делать, отец? Не Харита забрала мою силу. Это сделали люди с их любовью.
- Любовь…. Меня тоже убила любовь.
- Любовь Мерис к отцу Иманта, - кивнула она, соглашаясь.
- Нет, - усмехнулся Дракон, - Моя любовь к Мерис.
- Ты любил? – изумилась Овейда, - Ты??? Как это возможно?
- Не так, как любят они. Но я не смог бы жить без моей Мерис. Драконам и Богам никогда не понять людей. Чего ей не хватало? У нее было вдоволь еды, необходимой для поддержания сил, я дал ей власть над тем, чем владел сам, я научил ее всему, чему она могла научиться. Я исполнял все ее прихоти и подарил ей несметные сокровища. А она твердила, что ей не хватает тепла! Что она имела в виду? У нее был живой огонь, и теплых шкур было достаточно….
- Тепла, - повторила рыжеволосая колдунья, - Никогда мне не было так тепло, как рядом с НИМ. Достаточно было одного его взгляда, и мне становилось жарко. А его руки…. Даже Мерис не была так ласкова со мной.
Он тяжело вздохнул.
- Ты – наполовину человек. Иди к ним. Иди и люби. И пусть лучше они принесут тебя в жертву Зоргу. Я не могу помочь тебе вернуть то, что отняла Харита. Ты можешь теперь только рисовать руны и произносить старые заклинания. Но будут действовать только те из них, которые принесут благо людям. И не забудь – руны смогут принести пользу, только если будут начертаны на камне, песке и земле. Ты теперь даже в воду смотреть не сможешь, глупая моя дочь. Как ты могла поступить так неосмотрительно?
Овейда молчала. Казалось, Сотр смотрит на нее с жалостью.
- Кольцо Зорга поможет тебе. Если ты будешь использовать его правильно, оно поможет тебе восстановить силы. Но это произойдет не скоро. Я знаю, ты больше всего на свете желаешь человеческого счастья. Никто не вправе помешать тебе сделать выбор. Но подумай об Ассаме – став смертной, ты лишь ненадолго оттянешь вторжение Магии с материка.
Овейда приняла из его рук большой перстень с черной жемчужиной, вправленной в бронзовое кольцо.
- Я боюсь, - честно призналась она, рассматривая древний артефакт, - Вдруг ЕГО любовь – лишь призрак? Вдруг он покинет меня, как только поймет, насколько я стара?
- Ты уже приняла решение. Все равно ты пойдешь к нему. Но дойти до Ассарда тебе придется пешком. И единственной защитой будет заклятье невидимости. Как встретят тебя люди, неизвестно. А Орбранд…. Если он действительно любит тебя, ты останешься молодой, как сейчас, и стареть начнешь только после того, как он лишит тебя бессмертия.
- Что будет с Драконьим Лесом? С моими зачарованными владениями?
- Я говорил с Альвами. Их посланец ждет твоего приглашения на остров. Стоит тебе только позвать, и он предстанет перед тобой, чтобы просить тебя об одолжении. Но скоро сюда придут другие. Харита не обманула тебя. Лишь небольшая часть Драконьего Леса у этой горы будет недоступна для людей. Альвы об этом позаботятся.
- А если я все-таки убью Орбранда? – попыталась найти путь к отступлению маленькая ведьма.
Дракон покачал головой и грустно улыбнулся.
- Ты готова отдать за него душу, а твердишь об убийстве! Прощай.
Дракон исчез. Пещера погрузилась во мрак.
Некоторое время Овейда неподвижно сидела в темноте.
- Ладно, заходи, посланец Альвов! Ты все равно уже нарушил границу, – негромко сказала она и с некоторой досадой добавила, - Ну и наглый же народ пошел!
Сделав несколько пассов руками, она нетерпеливо топнула ногой и сказала пару слов на древнем языке, известном лишь Богам и Перворожденным.
Прямо перед ней в голубом сиянии появилась тонкая полупрозрачная фигура в белой одежде. Через пару мгновений призрак обрел плоть. Пещера осветилась нежно голубым мерцающим светом.
- Приветствую тебя, Великая Ассамская Колдунья, - почтительно склонив голову, сказала бледная девушка в длинном белом платье, украшенном речным жемчугом.
Она была такая тоненькая, что Овейде почему-то стало ее жаль, хотя ведьма прекрасно знала, что внешность Альвы обманчива – за внешней хрупкостью скрывалась огромная сила и ловкость. К тому же этой Альве, которая выглядела, как шестнадцатилетняя девушка, наверняка было не меньше пяти – шести сотен лет,  Перворожденные вряд ли осмелились бы отправить на Ассам неопытного посла.
- И чего ты сюда приперлась, Альва? – хмурясь, поинтересовалась Овейда, хотя уже знала ответ на свой вопрос.
Альва сделала вид, что ее не оскорбила грубость чародейки. Видимо, ее цель была настолько важной, что она подавила врожденную гордость.
- Мой народ просил передать тебе просьбу. Ты, вероятно, знаешь, что в последнее время многие Перворожденные, вынужденные жить среди людей, страдают от притеснений….
Овейда бесцеремонно прервала:
- Дела Континента меня не интересуют. Но ты лукавишь, Альва. Если пришла чего-то просить, говори правду. Я в состоянии оценить честность и ненавижу вранье.
- Ты права. Я неверно выразилась, - почтительно склонив голову, сказала Альва, - Эльфы, которые ушли к людям в поисках счастья и новых ощущений, оказались в трудной ситуации. Люди не везде приняли их с чистым сердцем. Некоторых похищают для жертвоприношений, убивают и мучают целые семьи и роды. В Вечный Лес дорога для них закрыта - отступников там не любят.
Овейда видела, что Альве с трудом удается казаться невозмутимой. Она нервничала, но, кажется, говорила правду.
- Мы просим тебя, Великая Овейда, дать приют в твоем Лесу нескольким нашим семьям, - закончила Альва и замолчала, глядя прозрачно – голубыми глазами в глаза колдунье.
- Разве ваши трудности начались вчера? Почему вы обращаетесь ко мне сейчас?
- Мы знаем о положении, в котором ты оказалась. Ассам – прекрасное уединенное место, укрытое от Магии Континента. Мы знаем, что ты тяготишься своими владениями, но не хочешь оставлять их без присмотра.
- Откуда такая уверенность? Говори, кто надоумил вас обратиться ко мне?
Альва потупила глаза.
- Ты просила говорить начистоту, но я боюсь, что не могу выдать тебе того, кто поведал мне о ситуации на Ассаме.
Овейда задумалась. Недавно тут ведьмак околачивался. Он умен, он был в самом центре последних событий. Она сама говорила с ним и была достаточно откровенна. Нет, он не способен на такую подлость. Нет, это не ведьмак. Ясно. Старый болтун из Совиного Фьерда. От жадности и одиночества у Сутепа случился приступ болтовни.
- Мы готовы ждать твоего решения. Мы просим только одного – позволь нам укрыться на территории Драконьего Леса. Ты знаешь, мы сможем приумножить красоту и богатство твоего края.
- Это понятно, - отмахнулась Овейда, - Но как быть с нечистью, которую я тут пригрела? Предлагаешь согнать их из обжитых земель? Или хочешь сказать, что вы сможете ужиться? Мне не нужна тут новая война. Лес и так пострадал от нашествия моего братца, да и сама я….
- Нам это известно, Великая. Мы знаем, будет непросто, но мы готовы принять любые условия.
Овейда думала недолго.
- Условие будет. Вы окажете мне любую помощь, которую я от вас потребую. А если мне суждено погибнуть….
Альва удивленно округлила глаза, но Овейда знала, что она снова лукавит.
- Прекрати паясничать, Перворожденная, ты знаешь, о чем я говорю! Так вот, если я погибну или лишусь своей силы, вы не допустите сюда другую Магию, кроме вашей. А нечисть пусть охраняет границы Драконьего Леса. Смертные не должны вторгаться в эти земли, а Магия Континента – в пределы острова. Таково условие. Не выполните – плохо будет и тем, кто просит убежища, и тем, кто остался верен Вечному Лесу. Ты знаешь, я могу сделать так, и даже после моей смерти проклятье будет действовать.
Альва молча кивнула.
- Ну, ты согласна? – жестко спросила Овейда, - Ты понимаешь, что принимаешь решение за ВСЕХ Перворожденных?
Альва смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Она была растеряна, и не знала, как ей быть.
- Думай быстрее! – сурово поторопила Овейда, - Я не могу ждать вечно. И твои несчастные собратья тоже.
Альва побледнела сильнее обычного, в ее глазах появились слезы.
- Что, боишься решать за свой народ? А мне каково? – в сердцах выкрикнула ведьма, - Думаешь, мне легко отказываться от привычной жизни? Думаешь, легко переступить черту, за которой, возможно, меня ждет ВЕЧНОЕ скитание по Серым Пределам? Даже Харита не приняла меня! А месть Тьмы, благодаря которой я стала такой, какая есть?
Альва молчала.
Овейда почувствовала сильную усталость. Зачем открывает душу перед этой неизвестной Альвой? Докатилась….
- Я не могу дать однозначный ответ, Великая Колдунья, - прошелестела Альва так тихо, что Овейда едва смогла разобрать ее слова, - Я не имею права держать ответ за весь мой народ, за отступников и Вечный Лес. Но кое в чем я могу быть уверена. Мы окажем тебе любую помощь, на которую способны, если это не повредит Чистым. Мы будем свято хранить остров и сокровища твоего отца. Мы постараемся не вредить нечисти, расплодившейся тут в невероятных количествах. Но я не могу обещать, что мы сможем противостоять Магии Континента. Мы сделаем все возможное, чтобы не допустить ее в эти края. Это и в наших интересах тоже, поверь. Теперь ты скажи. Позволишь ли ты нам поселиться здесь на этих условиях?
Овейда тяжело вздохнула и, вставая, махнула рукой:
- Да забирайте. Вы – лучшее, что мог получить этот остров.
- Что значит «забирайте»? – ахнула Альва.
- Владейте, - буркнула Овейда и добавила, - Но не забывайте о ваших клятвах.
Она отвернулась и, не прощаясь, пошла к выходу из пещеры, оставив потрясенную Альву в весьма растрепанных чувствах.
Пошатываясь от слабости и головокружения, Овейда вышла на свет и зажмурилась от яркого солнца, бьющего в глаза.
Драконий Лес изменился. Ее власть закончилась, но она не могла предположить, что изменения наступят настолько быстро. Голые деревья, сбросившие листву, не пугали больше своей чернотой. Солнечные лучи пронизывали чащу, освещая дорожки, протоптанные лесными обитателями, и опавшие листья, светлым ковром покрывшие черную землю. Радостно пели птицы, шустрые белки бесстрашно скакали по деревьям, пятнистые олени проносились по тропам, где раньше рыскали лишь голодные волки. Это был не ее лес. Наверное, это уже давно был не ее лес, просто раньше она этого не замечала.
И она пошла навстречу судьбе, не зная, что ждет ее впереди, счастье или смерть. Она была готова принять все, ведь и то, и другое избавило бы ее от муки, которую она больше не могла вынести – одиночества. Она шла, зажав в руке Перстень Зорга, и он жег ее пальцы, словно железо Божьего суда.


- А ты молодец, Меченый Черным Солнцем! Не пропускаешь ни одной возможности повеселиться! Когда я был моложе, я тоже частенько увлекался смертными красотками. За то и поплатился, - Нирр показал на свой шрам, - Смешно вспоминать, но я был так занят, лаская женщину, что не заметил, как подкрался ее ревнивый мужик. Пришлось с позором покинуть любовное ложе и сматываться. Не вступать же в схватку из-за женщины.
- И ты не убил его? – удивилась Хальге.
- Убив его, я был бы не прав. Ведь я обидел его, ты не находишь?
- Великий Дракон знает, что такое справедливость, - смеясь, сказала старушка.
Они сидели в землянке Хальге – хозяйка, ведьмак и братья Драконы. Сутеп решил остаться на денек, справедливо рассудив, что никто из смертных в его фьерд не сунется.
В человеческом облике он выглядел намного моложе своего брата. На самом деле по его рассказам выходило, что ему никак не меньше пяти столетий. Гарт отдавал себе отчет в том, что Древние Драконы должны вызывать в нем бесспорное почтение. Но они были веселы и бесшабашны, куда только девалась их сдержанность и мудрость. Хальге снова угощала дорогих гостей вином, Нирру снова хотелось чудить.
- Может, вспомним прошлое? – подмигнув брату, сказал он, - Я тут в одном селении знаю пару веселых вдовушек. Навестим?
- Отчего ж не навестить? – немедленно согласился Сутеп, вставая, - Ведьмак, ты с нами?
Он отрицательно покачал головой. Честно говоря, ему не нравилась эта затея, как и то, что они не дали ему даже заговорить о том, зачем он так срочно прибыл с Ассама.
- Да брось ты, Гарт, - сказал Нирр, прочитав его мысли, - будет время и для разговоров. Обсудим все завтра, тем более, что порадовать нам тебя все равно нечем. Мы не знаем, кто зарится на Ассам. Ну что, идем? В объятьях привлекательных девиц ты быстро забудешь ту рабыню.
Ничего не скрыть от Дракона простому ведьмаку.
- Пожалуй, я останусь с Хальге, - ответил он, - А то ей грустно будет одной.
- Грустно? – заржал Сутеп, - Да она первая об этом подумала! Что, старушенция, гульнем?
- Если поможете принять достойный облик, - развела она руками.
- Кем хочешь быть сегодня? Блондинкой, брюнеткой? Ноги подлиннее, грудь побольше, талия потоньше? – деловито осведомился Нирр.
- Только не как в прошлый раз! Если бы я не увидела себя в реке, встречные бы точно лишились дара речи, а, может, и разума. Представляешь, Гарт, красотку, состоящую из ног в полтора метра и огромной груди, торчащей сразу над осиной талией? А я-то думала, чего это мне идти трудно, с непривычки, что ли? Ты лучше верни мне мой облик. Помнишь, как тогда, когда мы встретились впервые?
- Легко. Но на мой вкус в последний раз ты была намного симпатичнее.
Вот такие безобидные развлечения лесной колдуньи и Древних Драконов….
Вся компания, беззлобно посмеиваясь над рассказами Хальге и Нирра об их любовных приключениях, двинулась к ближайшему поселению.
Возле старой корчмы, построенной около века назад неподалеку от деревни, царило радостное веселье. Люди, окружившие плотным кольцом небольшой пятачок земли, возбужденно кричали, подбадривая дерущихся псов.
- Тролль! Рви его, рви!
- Что скулишь, падаль? Не нравится? Рви его!
- Бон, да вставай же, паршивая собака!
Поджарый пегий пес с порванным ухом и окровавленными боками, сверкая безумными, налитыми кровью глазами, мертвой хваткой вцепился в глотку большого черного пса с седыми подпалинами, бьющего на земле в смертельной агонии.
- Тролль! Тролль! Тролль!
- Бон, вставай!
- Добей его, Тролль!
- Не надо! Отец! Пожалуйста! – звонкий крик зареванного чумазого мальчишки лет шести тонул во всеобщем гвалте.
Он цеплялся за рукава отцовской рубахи, все еще надеясь, что пьяница, разозленный поражением своей собаки, остановит смертельную схватку и спасет Бона. Но мужик в остервенении бил мальчишку по рукам, продолжая кричать, пытаясь заставить умирающего пса встать и снова бороться.
- Я не хочу на это смотреть, - прошипела Хальге, пытаясь увести Сутепа, с интересом наблюдавшего за происходящим.
Изо рта Бона, пенясь, вытекала алая кровь. Гарт видел, как медленно гасли и стекленели его глаза.
- Мерзкое зрелище, - пробормотал Нирр, разглядывая лица беснующихся от вида крови людей.
- Папа, пожалуйста! Останови их!
- Отстань! Бон, зверюга, да вставай же!
На этот раз он так сильно ударил мальчика в лицо, что тот отлетел в сторону и, упав на землю, горько зарыдал, прижав ладони к лицу.
Гарт не выдержал и шагнул к обидчику, но Нирр удержал его за руку.
- Не стоит. Лучше Хальге.
Чародейка бросилась к малышу и что-то зашептала, прижимая его к себе и пытаясь оторвать худенькие ручки от его лица.
- Тролль! Еще! Добей его!
- Тролль победил! – закричал лысый работяга в перепачканном кровью фартуке, - Кто-нибудь, отцепите его от этой падали! Эй, Барус, на что ты надеялся, выставляя своего пса против Тролля? Деньги давай!
- Ну, кто-нибудь еще хочет заработать? Тролль победит любого! – рыжий бородатый мужик, вцепившись в загривок Тролля, пытался оторвать его от погибшей собаки.
Мальчишка, увидев, как безжизненное тело его друга волочится по земле, снова зашелся в плаче. Хальге пыталась увести его, но он вырвался из ее рук и побежал к мертвому псу.
- Бон, миленький, не умирай!
Мальчишка обнял собаку, целуя его в окровавленную морду, и зарыдал.
- Ладно, пошли, тут не интересно, - сказал Сутеп, положив руку на плечо брату.
- Ага, - ответил Нирр, отворачиваясь от рыдающего мальчишки.
Гарт заметил, как Нирр, спрятав руку за спину, сложил пальцы в знаке Ланс. Дракону нужно было лишь щелкнуть пальцами, что бы несчастный Бон вздохнул и, жалобно повизгивая, лизнул мальчика в мокрую щеку.
- Бон! Хороший мой! Любимый мой! Идем отсюда!
Мальчик снова плакал. Но это были светлые слезы.
- Не пора ли домой? - Спросила Хальге, переглянувшись с Гартом, - Кажется, тот рыжий мужик что-то заподозрил.
Ведьмак кивнул. Пристальное внимание к их компании здоровенного рыжего бугая ему не нравилось давно. Но Нирр и Сутеп были другого мнения.
- Да вы что? Веселье только начинается. Пошли выпьем.
Братья Драконы обнялись и, словно обычные деревенские выпивохи, пошатываясь, направились к корчме.
- Не на шутку разгулялись, - проворчала Хальге, - Вот так всегда. Стоит капле вина в глотку попасть…. Ладно, пошли за ними. Домой действительно не хочется.
Драконы уже заняли один из столов в глубине грязного мрачноватого помещения, с прокопченным потолком и грязными столами. Пахло тут соответственно - кислым перебродившим вином, несвежей пищей и немытыми телами.
Постепенно корчма полностью заполнилась посетителями. Было шумно. Между столами ловко сновали раскрасневшиеся дородные молодухи, умудрявшиеся носить в каждой руке по три – четыре кружки с хмельными напитками. Их абсолютно не смущали шлепки, которыми их то и дело одаривали мужчины. Наоборот, подавая еду и питье, они  всячески старались обратить внимание клиентов на свои пышнее формы, колыхающиеся в плохо зашнурованных корсетах, весело взвизгивали и шутливо отбивались, когда  клиенты поддавались на провокации и начинали их тискать. Подвыпившие работяги громко сквернословили, иногда затевая небольшие потасовки, но к незнакомцам, сидевших за отдельным столом, пока не придирались.
Пили прямо из бутылей, закусывая плохо прожаренным жестким мясом, скорее всего, собачатиной, и пирогом из квашеной капусты. Нирр и Сутеп рвали мясо крепкими зубами, оживленно переговаривались и громко ржали, впрочем, их поведение нисколько не отличалось от манер завсегдатаев корчмы.
Ведьмак захмелел, но, по привычке, следил за ситуацией. В подобных местах он никогда не позволял себе расслабиться – нападение могло произойти в любой момент. Тем более, что он ощущал спиной враждебные взгляды. Чужаков не любили нигде. От незнакомых людей никогда не знаешь, чего ожидать.
- Собственно, проблемы Ассама меня не очень волнуют, - говорил Сутеп, - я в состоянии защитить свое убежище, но Магия острова ослабевает. Как ни крути, спокойное место было до недавних времен.
- Думаешь, Овейда теряет силу? – спросил Гарт.
Дракон Совиного Фьерда кивнул, соглашаясь.
- Она может выкинуть что-то неразумное. Сегодня я чувствовал там присутствие Божественных Сил. Недобрых.
- Она призвала Тьму? – насторожился ведьмак.
- Я не уверен, но, кажется, нас почтила своим присутствием сама Харита.
- Лично? – вытаращила глаза Хальге, на минутку отвлекаясь от приятного разговора с обнимавшим ее Нирром.
Сутеп пожал плечами.
- Чего ей было нужно? – не унимался Гарт.
- Да кто ж ее знает? Дела Богов не в моей компетенции. Вмешиваться в дела Среднего Мира не в наших правилах, но если обезумевшая Ассамская Ведьма задумала подарить остров Харите….
-  ... стоит ее вразумить, - закончил за него брат, - А то тебе опять придется искать убежище.
- За последнее столетие мне пришлось это делать дважды, - пожаловался Сутеп.
- Пить меньше надо, - проворчала Хальге.
- Согласен, в Хьердаре я иногда перебарщивал. Но менять место пришлось из-за того, что княжество провалилось в Нижние Миры.
- А чего тебе не жилось в Жебро? Корма – хоть отбавляй, местные почти молились на тебя, сами приводили тебе быков и овец.
- И девиц поставляли. Был у них такой закон – ночь перед свадьбой девушка должна была провести в моей пещере. Во время Осеннего Тинга иногда их за ночь до десятка приводили, - мечтательно прикрыл глаза Сутеп, - Да, были времена….
- Ты их что, ел? – испугалась Хальге.
Одноглазый Дракон цинично заржал, запрокинув голову, а Сутеп обиженно ответил:
- Да типун тебе на язык! Я человечиной никогда не баловался. Так, развлекался с ними немного. А зачем еще их ко мне водили? Кто-то решил, что если я не побрезгую невинностью невесты, то она будет плодовита и здорова.
- А потом твои же потомки устроили тебе веселую жизнь, - смеясь,  добавил Нирр, - Или хочешь сказать, что ты берег свое семя?
Сутеп отмахнулся.
- Да ну тебя! Сам-то….
- Что правда, то правда, охоч я до женского тела, - довольно осклабился Нирр, задорно подмигивая Хальге единственным глазом.
- Признайся, хулиганил ты там предостаточно? – гнула свое Хальге, - Из-за чего люди взъелись на тебя?
- Все беды через вас, баб, - хмуро ответил Сутеп, - Осенью и весной развлечений было предостаточно, а в остальное время что с похотью делать? Разведут на любовь, а потом кидают. В общем, полюбилась мне одна красотка. Она не была невинна, когда в моей пещере оказалась. Но смелая была и до ласк жадная. Что вытворяла, вы не поверите! В общем, стал я к ней наведываться, пока ее муж – торговец, отсутствовал. А случалось это нередко. Года два мы с ней любовь крутили. Когда она первенца родила, муж еще ни о чем не догадывался, а когда понесла снова, он мозгами пораскинул и сообразил, что снова не от него дитя родится. Сходил к ведунье, и все открылось. К тому времени обнаглели людишки, почтения к Древнему Дракону поубавилось. Ведь я ни разу там настоящую силу свою не показывал. Вот и стали местные все чаще рыскать возле моей горы в поисках сокровищ. А потом тот торгаш науськал их, так вообще рогатинами да вилами вооружились и поперли всем скопом к моей пещере. Смешно вспомнить. Ни одного ледащего воина среди них не оказалось. Верили, наивные, что смогут шкуру мою заполучить.
- Там еще зимой мор прошел, - напомнил Нирр, - думаю, они его тебе приписали.
- Да кто их разберет? – снова пожал плечами Сутеп.
- Ты убил наглецов? – опасливо спросила Хальге, отодвигаясь за широкую спину Одноглазого Дракона.
- Нет, потрепал немного, чуть–чуть огнем поплевался.
- Подпалил пару деревень, растерзал полсотни буйволов и напрочь выжег корабельный лес.
- А нечего наглеть! Пусть знают, слизняки, на кого с рогатинами пошли.
- А потом? – попросил продолжить историю ведьмак.
- Притихли на время, я думал, поняли, с кем дело имеют, а они наняли истребителей Драконов. Щедрые оказались, твари неблагодарные. Я же сам обогатил их, наделяя невест самоцветами, за скотом приглядывал, ураганы от полей отводил.
- А как же мор? – напомнила Хальге, немного расслабившись.
- Да он так увлекся своей красоткой, что забыл о прямых обязанностях, - усмехнулся Нирр.
- Хороша была, ничего не скажешь, - с искренней грустью сказал Сутеп, - Я ее до сих пор вспоминаю. Хвала Богам, муж ее не убил. Побил сильно. Ребенка она скинула. И потом бесплодна была. Но он ее не бросил. Коротают старость вместе. Ссорятся часто, но живут.
Видимо, крепко засела эта заноза в сердце Дракона, если он продолжал интересоваться судьбой любовницы даже через полвека.
- На Ассаме тоже неплохо, - сменил тему Сутеп, - бабенки лихие, ничего не боятся. У них там народная традиция – пока девка не забеременеет, никто на ней не женится. Правда, только у простых. Но мне-то без разницы, знатная она или крестьянка. Баба есть баба. Хорошо там. Люди не беспокоят, дочь Сотра тоже. Тошно мне от людских разборок. Кому перейдут бразды правления – не ясно. Было бы неплохо, если бы новыми хозяевами стали Альвы. Ну, хоть те, отверженные.
- На твоем месте я бы на них не рассчитывал, - заметил Нирр, - разве ты не помнишь, как они обошлись с отцом?
- Они мечтают только об одном – о возврате былой власти, - согласился брат Дракон, - Они тоже имеют большой интерес к Ассаму, но все же их власть – благо в сравнении с провалом во Тьму, ты же знаешь.
- А как же пророчества? – спросил ведьмак, - Кайла обретет чистую Первородную Силу и освободит остров от нечисти.
- Боги, как же ты наивен, Гарт! - усмехнулась Хальге, - Да не о Кайле идет речь. В ней нет даже дремлющей искры той Силы, на которую все так надеются. И кто, как не ты, должен знать, что Предначертание можно изменить?
- Не Кайла? – задумался Гарт, - Тогда только Овейда. Она решит судьбу острова?
- Рано тебе знать все, - хмыкнул Сутеп.
Гарт кивнул. Но сомнений почти не осталось.
Гарт оставил компанию и вышел на улицу, чтобы облегчиться и вдохнуть свежего воздуха. Он отсутствовал всего несколько минут, а когда вернулся, сразу понял, что ссора неизбежна.
Поблескивающий единственным глазом Нирр лапал довольно повизгивающую служанку, а Сутеп, усадив на колени развеселившуюся Хальге, что-то шептал ей на ушко. Это очень не нравилось детине, сидящему у соседнего стола. Его соловые глаза наливались кровью, багровое лицо  окаменело, ручищи сжимались в кулаки. Миг – и в Нирра полетела тяжелая кружка с медом.
Дракон был проворен, хотя и сильно пьян. Кружка разлетелась на куски в паре дюймов от его лица, залив одежду служанки и штаны Нирра теплым липким напитком. Отстранив ругающуюся на чем свет стоит девицу, он встал, опрокидывая лавку, и зарычал.
- Как ты посмел, смердящий червь?
Сутеп немедленно ссадил Хальге с колен и вскочил, положив руку на рукоять короткого меча. Недвусмысленное движение Дракона явилось сигналом к нападению.
- Бей чужаков! – заорал кто–то.
Несколько мужчин кинулись на братьев Драконов. Гарту ничего не оставалось, как принять участие в драке.
Собственно, это была драка во имя драки. Местные дрались не только с чужаками, они мутузили всех, кто попадался под руку – своих и чужих. В ход шло все – ножи, короткие мечи, крепкие стулья, кружки, тарелки, но особенное наслаждение пьяные посетители получали от крепких ударов кулаками, ногами и головами.
Драконы и Гарт прекрасно понимали, что дерущихся людей трудно отнести к разряду врагов, поэтому старались обходиться без лишнего кровопролитья, по мере возможности просто вырубая своих противников. Но драка есть драка, а выпито перед этим было немало, поэтому в скором времени озверевшие Сутеп и Нирр начали выкидывать штучки из своего драконьего арсенала. От их взглядов взорвался разноцветный витраж, единственное украшение этого убогого заведения, тут и там стали вспыхивать различные предметы.
Выкрики пытающихся их вразумить Гарта и Хальге уже не производили должного впечатления.
Между тем, пожар, который пытались погасить служанки и хозяин, подвергая себя риску серьезно пострадать в общей свалке, погасить не удавалось. Пламя разгоралось все сильнее, становясь реальной угрозой для всех, кто был в корчме.
Опомнившись, дерущиеся стали выскакивать на улицу. Лишь немногие догадывались прихватить с собой тех, кто был не в состоянии покинуть помещение самостоятельно.
Ни Гарту, ни Хальге, ни Драконам, вытаскивающих из огня людей, даже в голову не пришло воспользоваться Магией, чтобы погасить бушующее пламя, пожирающее дом.
Потом они некоторое время молча стояли, глядя на бушующий огонь и причитавших служанок и хозяина, бестолково снующего с ведрами от колодца к дому. Ему никто не помогал, все понимали, что бороться с пламенем бесполезно.
- Да, нехорошо получилось, - пробормотал Нирр, почесывая затылок.
- Могут неправильно понять, - смущенно подтвердил Сутеп.
- Чего ждем-то? – наконец, высказала здравую мысль Хальге, - Повеселились, теперь пора домой. За ужин платить будем?
- Уже заплатил, - ухмыльнулся Сутеп, кивнув на хозяина, который, подняв из колодца новое ведро воды, вдруг выронил его из рук и, тупо посмотрев на высыпавшиеся из ведра разноцветные камушки, грохнулся в обморок.
- Дурак ты, пока он валяется, все разворуют, - без намека на почтение, сказала Хальге.
- Пусть попробуют, - заржал Нирр, наблюдая за кинувшимися к драгоценностям людям.
Один из них загреб горсть камней и, дико заорав, швырнул их на землю, тряся обожженной рукой.
Хозяин корчмы, немедленно очухавшись, стал собирать камни в подол прожженного фартука. Камни не давались больше никому.
- Не слишком ли щедро? – озабоченно спросила Хальге?
- Ерунда. Большая часть – горный хрусталь, - пояснил Сутеп.
- Камни – ерунда, - пробормотал Нирр, направляясь к тракту, - А вот за собачку придется заплатить. Вечно ты, Сутеп, со своим состраданием…. И как Вейлу не стерла тебя в порошок?
- Она справедлива, братец. Перед заточением позволила немного повеселиться. Как думаешь, мне прям сейчас надо в гору отправляться, или она разрешит еще и либидо потешить?
- Неугомонные! Совсем стыд потеряли! – выругавшись, сказала Хальге.
- Что, ведьмак, с нами пойдешь? Хальге, одна домой доберешься? – подмигнул Нирр единственным глазом.
- Да она только и ждет, что мы уберемся. Знаю, бабка, чего задумала. Но он слишком трезв, чтобы…. – не докончив, расхохотался Сутеп.
Гарт удивленно посмотрел на смущенную Хальге.
- А я что? Я ничего такого…. – пробормотала Хальге, пряча глаза.


По мере приближения Овейды к Ассарду Мерис чувствовала растущее беспокойство. Что-то должно было случиться. Бронзовый оберег Сотра надежно укрывал  рыжую ведьму от Мерис и Вары, никто не мог ВИДЕТЬ ее, ни люди, ни волшебники.
Мерис мучилась в ожидании. Ее сны были полны теней прошлого. Обитательницы женских покоев часто просыпались по ночам, встревоженные ее стонами и приглушенными рыданиями. То она шла к жертвенным камням, у которых ждал старый норт с жертвенным ножом, который должен был лишить ее жизни, то видела смерть Сотра, убитого отцом Иманта. Больше всего мучили сны о дочери. Воспоминания снова и снова возвращали ее день, когда она навсегда ушла из пещеры, где осталась маленькая Овейда, рыдающая над телом своего отца. Мерис просыпалась в слезах, удивляясь, что еще сохранила способность плакать.
В один из ненастных осенних вечеров, когда приближенные к Иманту люди собрались на ужин, дверь в трапезную распахнулась, и перед собравшимися предстала невысокая рыжеволосая женщина с зелеными бездонными глазами и суровым решительным лицом. Под длинными волосами чудесного бронзового оттенка, свисавших ниже колен, виднелась драная старая накидка из волчьей шерсти. Подол ее истрепанного, давно потерявшего цвет платья был заляпан грязью и намок, босые ноги грязны и сплошь покрыты порезами.
Изумленные люди молча уставились на вошедшую. Гордо подняв голову, женщина оглядела комнату и, найдя глазами Иманта, громко сказала:
- Здравствуй, король. Привет и вам, норты!
Нет, это была не простая бродяжка….
Имант и Орбранд, узнав нежданную гостью, переменились в лицах и вскочили со своих мест. Постепенно и до остальных дошло, кто перед ними. Многие тоже повскакивали с мест, хватаясь за оружие. Сидевшая во главе женского стола Мерис охнула и схватилась за сердце.
- Овейда? – удивлению Иманта не было предела.
- Эйда, - пробормотал Орбранд.
Их глаза встретились. На секунду они забыли о том, что в трапезной полно людей, многие из которых мечтали увидеть ведьму мертвой.
- Ты… посмела явиться сюда? – вне себя от гнева, произнес Имант.
- Я в твоей власти, брат, - тихо, но с достоинством, сказала она.
Во всем ее облике была такая гордая решимость, что люди невольно почувствовали к ней уважение.
Трапезная ненадолго погрузилась в тишину.
Имант пытался взять себя в руки. Не к лицу королю кричать на женщину, даже если она ведьма.
- Зачем ты пришла? – сурово спросил он.
Овейда перевела взгляд на Орбранда и несколько секунд смотрела в его глаза, полные боли. Если бы она могла читать мысли, то услышала бы его отчаянный крик: «Зачем ты пришла сюда? Почему не встретилась раньше со мной? Я отдам за тебя жизнь, но от смерти, если ее все еще желает Имант, спасти все равно не смогу».
Ей не нужно было читать его мысли. Она все поняла по его глазам. И тепло улыбнулась.
Овейда посмотрела на Иманта, ожидающего ее ответа, и сказала:
- Наша вражда принесла много бед. Я отдаю свою жизнь в твои руки. Я не могу больше жить одна. Человеческие страсти, проснувшиеся в моем сердце, взяли верх над кровью Дракона.
 В трапезной было так тихо, что стало слышно, как жужжат осенние мухи над чашей с ягодами, стоявшей на женском столе.
- Зачем ты пришла, ведь ты знаешь, насколько тебя ненавидят? – тихо спросила Мерис.
Только сейчас она обрела дар речи и способность вздохнуть полной грудью.
- Загляни в мою душу, … мама, - зеленые глаза смотрели в темно-карие, - я открываю ее для тебя.
Мерис словно молния ударила. Она вздрогнула и отвела взгляд. Как болело сердце!
- Если во мне живет ненависть, пусть впитает мою кровь руна на Священном Клене.
Произнося эти слова, Овейда полоснула ножом запястье, и ее лиловая кровь окрасила руну ненависти на старом дереве, вокруг которого был построен Большой Дом.
Кровь стекла с руны, не оставив на ней даже малой капли. Несколько струек этой странной на вид крови случайно попали на руну любви, и она тотчас же засветилась малиновым огнем, ярким и прекрасным.
По трапезной пронесся вздох удивления. Люди завозились, зашептали, заспорили. Никто не верил в происходящее. Никто, кроме Орбранда, Мерис и Аниты, сидящей за женским столом напротив старой королевы.
- Эйда…. – тихо повторил Орбранд, - Ты вернулась ко мне.
Овейда подошла к нему и протянула руку. На раскрытой ладони лежал бронзовый перстень с черной жемчужиной.
- Кольцо Зорга! – восторженно прошептал кто-то.
Орбранд протянул руку, чтобы принять ее дар.
- Не бери! – воскликнула Мерис, - Она может дать тебе смерть!
Его рука замерла лишь на миг. Он, не отрываясь, смотрел на Овейду.
- Пусть так, - сказал он, - Беру от тебя все, что ты даешь мне.
И взял перстень.
Его слова прозвучали, как клятва верности.
- Орбранд, ты знаешь ее? – не мог поверить Имант.
- Эта женщина, король, любовь моей жизни, - ответил Орбранд, не в силах оторвать глаз от широко распахнутых глаз Овейды.
- Ты…. – задохнулся от возмущения Имант, - Брат мой, она навела на тебя морок! Нельзя любить ведьму! Схватить ее! Немедленно!
- Нет! – Орбранд одним движением выхватил меч, вставая между маленькой ведьмой и воинами, кинувшимися исполнять желание своего короля, - Или мы станем врагами.
Несколько долгих минут король и воевода буравили друг друга глазами. Никто не решался двинуться с места.
- Я не хочу снова сеять вражду, - сказала Овейда, выходя из-за могучей спины Орбранда, - Брат! Я – в твоей власти.
- Она лжет! – вскричал Оттард, один из воинов.
В последнем походе погибли два его брата, и сам он едва выжил.
- Вспомните, люди, скольких нортов погубила проклятая ведьма! А теперь она пришла за нами! Она навела морок, мы перепутали руны!
- Мы полюбили друг друга, когда она не помнила, кто она, - тихо сказал Орбранд, глядя на Иманта.
Заговорившие, было, люди разом замолчали.
- Я не мог сказать этого раньше. Ты бы не понял меня, король.
- Ты любишь ее? – не верил Имант.
- Да, - твердо ответил Орбранд, - Я готов дать за эту женщину любое вено. Я прошу у тебя, король, руки твоей сестры.
- И ты любишь? – Иманту показалось, что он сходит с ума, глядя в бездонные зеленые глаза своего заклятого врага, которые в эту минуту сияли от счастья.
Да и вся Овейда словно преобразилась. Она не была больше похожа на растрепанную ворону, открывшую дверь в трапезную всего несколько минут назад. Скорее, это была светлая Альва, лучистая и прекрасная, несмотря на ее грязную старую одежду и замерзшие босые ноги.
- Да, я люблю его.
- Она лжет!  - снова заговорил Оттард, - Троллиная подстилка хочет….
Мощный удар одного из воинов свалил его с ног, Оттард чуть не захлебнулся собственной кровью.
- Она ведьма, но она – сестра нашего короля, - прошипел молодой парень, только что съездивший ему по морде, - Выбирай выражения, … друг.
Оттард что-то проворчал, утирая кровь, но так тихо, что его никто не услышал.
- И ты готова расстаться с Драконьим Лесом ради своей любви? – не обращая внимание на случившееся, спросила Мерис.
Ответить было трудно из-за внезапно закипевших слез. Проглотив подступивший к горлу комок, Овейда тихо, но отчетливо произнесла:
- Я подарила мой лес Светлым Альвам. Если Орбранд возьмет меня в жены, я стану смертной. Это – цена моей любви. Кто-то считает ее недостаточной?
Все молчали. Никто не решался заговорить первым.
- А если Орбранд не женится на тебе? – наконец, спросила старая королева.
Овейда опустила глаза.
- Отвечай! – властно потребовал Имант.
- Я буду просить тебя, брат, принести меня в жертву Зоргу, - подняв голову, твердо сказала она.
- Нет, - Орбранд схватил ее за плечи и прижал к себе, - Я хочу назвать тебя своей женой. Вот только бессмертие твое….
- Бессмертие – небольшая жертва, - грустно улыбнулась она, - К чему мне оно, если в каждом мгновении боль и одиночество.
Она уткнулась лицом в его плечо, ощущая родной запах его тела, потом подняла голову и, посмотрев в глаза Иманта, по-детски трогательно улыбнулась:
- Я не боюсь смерти. Надеюсь, брат, ты хорошо подумаешь, прежде чем примешь решение, как со мной поступить.
Король молчал долго.
Орбранд и Овейда стояли, прижавшись друг к другу, и, словно, не видели никого вокруг. Он откинул бронзовую прядь, упавшую на ее лицо и погладил ее волосы. Она подняла голову и коснулась пальцами его губ. Он перехватил ее руку и прижался губами к ее ладони. Ее глаза светились любовью. Они молчали, но всем в трапезной было ясно, насколько крепко связаны их души.
- Отведите эту женщину в амбар, - наконец, сказал Имант, - жить ей или умереть – трудное решение. Орбранд, не спорь, а то отправишься вместе с ней. Кто тогда сможет сказать слово в ее защиту?
Мерис помрачнела. Все это до боли напоминало ее собственную историю. Она тоже провела ночь в заточении, ожидая смерти. Если бы та ночь стала для нее последней, ее дети не платили бы сейчас за ее грехи.
Несколько воинов снова направились к Овейде, собираясь выполнить приказание Иманта, но Мерис их остановила.
Она с трудом встала из-за стола и подошла к дочери.
- Пойдем, Овейда, я покажу тебе покои, которые король выделил собственной сестре.
- Пойдем, … мама, - послушно ответила рыжая ведьма, снова споткнувшись на непривычном слове.
- Ты простишь меня когда-нибудь? – с надеждой спросила старая королева.
- Ты не могла иначе, - вздохнув, ответила Овейда, - Даже отец простил тебя.
И Мерис почувствовала, как боль, почти полвека терзавшая ее душу, отпускает ее.
Мерис увела Овейду, за ними вышли несколько воинов. В трапезной повисла тишина.
- Вы поверили ей? – с отчаяньем выкрикнула Вэлл, жена Иманта, - Ей, ведьме! Вы забыли, сколько смертей на ее совести? Вы забыли, сколько на нашем острове вдов и сирот оплакивают любимых мужей и отцов? Забыли, что потеряли будущего короля? Она говорит, что увидела дорогу в Страну Дамиана, а сама стольких из нас отправила к Харите! Оттард прав, колдунья заморочила вас! Я, королева нортов Вэлл, требую ее смерти! И я прокляну всякого, кто встанет на ее защиту!
- Мы слышали тебя, королева, - хмуро сказал Имант, - Кто еще хочет сказать?
Орбранд поднял руку, привлекая к себе внимание.
- Ты правильно все сказала, королева. Но я не согласен с тобой.
Люди зароптали, но Имант медленно обвел взглядом всех, кто был в трапезной, и голоса стихли.
Орбранд продолжил:
- Вспомните – разве она хоть раз приходила в ваши дома, что бы творить зло? Это мы пришли в ее лес, принадлежащий ей по праву рождения. Она – его королева. Разве не защищали бы вы свои дома, если бы к вам пришел враг с целью грабить и убивать?
- Она убила моего отца! – с горячностью прервала его юная Ромин, - Вороны выклевали его глаза и волки разорвали его тело только за то, что он осмелился лечить свои раны в ее чудесном озере!
- Она утопила моего сына вместе с сыном Иманта!
- Волколаки убили всю мою семью!
- Тролли растерзали моих братьев!
- Имант! Убей ее!
- Остановитесь, люди! – тихо, но властно сказала Мерис, стоявшая на пороге.
Она смотрела в глаза воинов и женщин и видела в них приговор Овейде.
- Послушайте старую мать, - тихо продолжила она, когда все угомонились, - Боги отдали вам на суд вашего злейшего врага. Вы должны быть справедливы. Каждый из вас знает, какую цену я заплатила, чтобы жить среди вас. Только моя вина в том, что мои дети ненавидят друг друга. Все несчастья, которые она принесла вашим семьям – на моей совести. Если вы решите убить мою дочь, заберите сначала мою жизнь.
Голос Мерис внезапно сорвался. Схватившись за сердце, она покачнулась. Имант и Орбранд кинулись к ней, чтобы ее поддержать, но старуха уже справилась со своей болью и остановила их жестом.
- Есть ли среди вас хоть один, кто осмелится поднять на меня руку? – отчетливо произнесла она.
Люди прятали глаза. Мерис очень много значила для нортов. Она помогала воинам в походах, не раз спасая их от неминуемой гибели, в неурожайные годы подгоняла своими заклинаниями к берегам Норта косяки рыб, выхаживала больных людей и животных, помогала женщинам рожать. И впервые в жизни она просила что-то для себя.
- Простите ее, люди. Случаи делать зло представляются сто раз на дню, а добро –может, один раз за всю жизнь.
Имант вернулся на свое место и тяжело опустился в свое кресло. Он знал, что не может принять решение. Может быть, потом?
- Все понимают твои чувства, мать. И тебя, Орбранд, мы тоже понимаем. Но отпустить ее с миром мы не можем.  Пусть посидит пока в амбаре….
- Ты не прав, король!  - прервал его Орбранд, - Я надеялся, что Гарт убедил тебя…. Неужели ты способен воспользоваться ее беспомощностью?
- Ты слишком много себе позволяешь! – выкрикнула Вэлл, - Забыл, что говоришь с королем?
- Не убивайте ее, пожалуйста, - неожиданно сказала Анита, поднимаясь со своего места.
Люди смотрели на нее с изумлением. Скромная молодая женщина, привезенная Орбрандом из далекого южного селения всего пару недель назад, еще ни разу не решалась заговорить в присутствии воинов и короля.
 - Я знала ее раньше, я говорила с ней, и, клянусь вам, она говорит правду! Она не причинит вам зла! – волнуясь, заговорила она, и сама не заметила, как перешла на стихи, -
Я видела, поверьте, как в бронзовом лесу
Ассамская Колдунья кляла свою судьбу.
Отверженная всеми, над озером в глуши
Смотрела в отраженье измученной души.
Сидела и вздыхала и, опустив лицо,
Роняла слезы горькие в лесное озерцо.
Я чувствую, я знаю, она уже не та,
Что прежде. В ее сердце прибавилось тепла.
Я знаю, будет трудно грехи ее забыть,
И все же умоляю простить ее, не мстить!
- Ты знала ее? – повторил Имант, озадаченно глядя на девушку, умеющую так складно говорить.
- Я знала ее, когда она была во всем блеске своей силы. Она могла убить меня, но она позволяла мне находиться в ее лесу…. Орбранд и Гарт подтвердят, я была рабыней. Она заботилась обо мне и моем ребенке, оберегая от лесной нечисти и диких зверей. Она предлагала мне свободу, ничего не прося взамен. Я верю ей!
- Кто еще хочет высказаться в ее защиту? – недовольно хмурясь, спросил Имант.
- Я! – высокий худощавый воин, лет двадцати, не больше, отделился от толпы воинов и вышел на середину, - Я, Дан, сын Ненко. Я принимал участие в последнем походе на Драконий Лес. Я воин и привык выполнять приказы, но я понимаю, что она не хотела убивать моих товарищей. Она могла расправиться с нами много раз, но она этого не сделала. Даже когда мы, совершенно беззащитные, спали зачарованным сном.
- А птицы? Сколько храбрых воинов пострадало! – закричал кто-то.
- Они не причинили бы нам вреда, если бы мы не двигались. Овейда лишь демонстрировала свое могущество, мы сами вступили в битву, за это и поплатились!
- Что же ты не замер на месте, как презренный трус? – зло выкрикнул кто-то из воинов, - Ты же рубил птиц вместе со всеми! Что, от страха лишился разума, которым так кичишься сейчас?
Дан опустил голову.
- Я видел, как они калечат моих товарищей, и не мог оставаться в стороне.
- Оставьте его в покое, - устало махнул рукой Имант, - Дан доказал, что на него можно положиться в битве. А сейчас доказал, что воистину храбр, осмелившись высказать свое мнение при всех. Иди на свое место, Дан. Я понял тебя.
Неожиданно с улицы раздался звонкий мальчишеский голос:
- Оринги! Больше сотни дреки с черными парусами у входа во фьерд!
Воины, как один, бросились к выходу. Имант, следуя за ними, чувствовал … облегчение. Он был рад, что решение судьбы Овейды можно отложить. И никто из нортов не упрекнет короля в нерешительности.
Орбранд остановил Дана, положив тяжелую руку на его плечо:
- Не дай им расправиться с ней, - он кивнул на Вэлл, перешептывающуюся с несколькими воинами, среди которых был Оттард.
Дан молча кивнул и бросился вон из трапезной.
Женщины побежали по домам, надеясь спрятать детей в безопасном месте.
В Большом доме остались только Вэлл, Ромин и несколько воинов.
- Это она привела орингов! – уверенно сказала королева, - Она мстит за отца.
- Она не потеряла силу, - добавила Ромин, - Она не успокоится, пока не истребит всех нас!
Воины мрачно кивали, соглашаясь.
- Ромин, пропитай тряпицу зельем из бронзового флакона. Наденьте повязку на ее глаза, заткните рот и свяжите руки. Капище Зорга ждет жертву. Вперед, воины!
Но никто из них не смог двинуться с места. Стоящая за дверью Мерис нарисовала на стене руну неподвижности. Не подкрепленная жертвенной кровью, она не могла действовать долго. Старуха подошла к старому дереву и, полоснув себя по запястью, обагрила алой кровью нацарапанную на коре руну.
- Вы не причините ей вреда! – торжественно сказала она, - Моя дочь спасет наш остров и ваши жалкие жизни.
Она вышла из дома, не удостоив невестку, открывшую в немом изумлении рот, даже взглядом.
Решимость придала ей сил, которые, как она думала, навсегда покинули ее старое тело. Задыхаясь, она добежала до амбара, в котором держали Овейду.
Дану и трое охранников еле сдерживали озверевшую толпу. В руках многих женщин были ножи, топоры и вилы….
- Пожар! – закричал звонкий девичий голос в конце улицы.
Люди обернулись и увидели густой дым, поднимающийся над крышей зернового амбара.
Лишиться хлеба в самом начале зимы?
Крик подхватили несколько голосов. Люди тотчас забыли о своем желании немедленно расправиться с Овейдой и кинулись спасать хлеб.
- Дан, открывай дверь! – скомандовала Мерис.
Молодой воин с удивлением смотрел поверх головы старой королевы.
- Да что ты замер, как истукан! Быстрее! Сейчас они и это на нее спишут! – выкрикнула Мерис.
Не мешкая больше, воин разрубил дужку амбарного замка мечом и остался снаружи.
Мерис вбежала в амбар и крикнула растерянной Овейде:
- Выходи! Норты должны победить!
- Что случилось? – испуганно спросила ведьма.
- Оринги, - коротко пояснила Мерис и побежала к берегу.
Овейда и Дан последовали за ней.
- Сотня кораблей…. – бормотала Мерис на бегу, - Наши воины не готовы, их так мало!
Помогая друг другу, дочь и мать влезли на Сторожевой Камень.
- Дан! Там нужна твоя отвага и сила! – крикнула Овейда, сходу оценив ситуацию.
Со Сторожевого Камня открывалась картина страшной битвы.
Около трех десятков вражеских кораблей уже пристали к берегу. Это были большие военные дреки, на двадцать - тридцать скамей. Оринги сыпались с них в бесчисленном количестве и сходу вступали в жестокую схватку с сильно уступающими в численности защитниками фьерда. А в бухту входили все новые корабли.
- Оковы битвы! – закричала Мерис и запела заклинание, потрясая в воздухе ножом.
Овейда забрала из ее руки нож и стала чертить на камне лишь ей известные руны. Допев до конца свое заклинание, Мерис с ужасом поняла, что оно не действует. Ее взгляд упал на руны Овейды, которые она намеревалась окрасить своей кровью.
- Что ты делаешь? – побледнев, как полотно, спросила Мерис, - Ты отводишь мое заклинание?
Овейда подняла на нее полные муки глаза.
- Это может помочь. Меня научил отец…. Верь мне!
Поколебавшись, Мерис протянула ей руку с едва затянувшимся порезом. Алая кровь смешалась с лиловой, и из древних, как сама земля, рун вырвался ослепительный сноп света. Взявшись за руки, ведьмы смотрели, как этот чудесный свет, пробив мрак ночи и осветив все вокруг, понесся ввысь, к небесным чертогам Энира.
Женщины посмотрели вниз, выискивая среди сражающихся воинов Иманта и Орбранда.
Они сражались спина к спине, и те, кто смел вступить с ними в битву, падал, сраженный их оружием.
- Мы дали нортам силу берсерков, - возбужденно заговорила Овейда, - Но этого мало. Берсерки могучи, но уязвимы, потому что они люди. Зорг  должен помочь нам! Он увидит свет древних рун!
Но Бог Битвы не хотел помочь. Жертва казалась ему незначительной. Гораздо предпочтительней было вдыхать запах дымящейся крови, слышать яростные крики воинов и стоны раненных.
- Великий Зорг! Неужели мы так прогневили тебя, что ты спокойно наблюдаешь за гибелью отважных? – в отчаянии призывала Овейда, - Бог Войны, помоги нам!
Нортов становилось все меньше и меньше. Каждый из оставшихся в живых оказывал сопротивление пяти – десяти орингам, но нортов было так мало, а на месте каждого убитого врага оказывалось трое свежих противников, только что вступивших в бой.
- Зорг! Помоги нам! Не отворачивайся от  нас! Ноя! Спаси наших мужчин! Сохрани народ нортов! – кричали Мерис и Овейда и слезы отчаянья текли по их щекам.
- Попросим помощи у Антеи и Красса! – перекрикивая грохот битвы, закричала Мерис.
Они снова рисовали руны и пели заклинания, но все впустую.
Они не заметили, как на Сторожевой Камень вскарабкалась худенькая фигурка.
Анита схватила Овейду за рукав, привлекая к себе внимание, и сказала:
- Я слышала, на Континенте применяют очень сильное средство – ритуальное мучительство.
Ведьмы в изумлении уставились на полную решимости девушку.
Ее платье было в нескольких местах прожжено, лицо и руки перепачкались в саже.
- Принесите меня в жертву! – выкрикнула она, видя их нерешительность, - Я готова!
Овейда замотала головой. Мерис тоже не хотела брать на душу такой грех.
- Нет! – твердо сказала Овейда, - Достаточно смертей и внизу!
И столкнула девушку вниз. Не обращая внимания на ее слезы и мольбы, Овейда повернулась к матери:
- Жизнь смертной женщины – хорошо, а сила двух ведьм, одна из которых – бессмертная?
Видимо, Боги ждали именно этих слов - разверзлось ночное небо, и в древние руны, начертанные Овейдой, с невиданной силой забил небесный огонь.
Мать и дочь, посмотрев друг другу в глаза, улыбнулись и, взявшись за руки, шагнули в столб голубого огня. Их тела исчезли в неистовом потоке и, как только это произошло, над головами яростно сражающихся воинов появилась Ноя.
Только она откликнулась на зов. Только она захотела принять жертву, понимая боль Овейды и Мерис. Даже если она Богиня, она женщина.
Равнодушно глядя вниз, Ноя развела руками в трепещущих одеждах, и сражение вмиг прекратилось. Словно слепые, воины стали бестолково бродить по песку, спотыкаясь о тела убитых и раненых. Повинуясь приказу Богини, оринги послушно брели к своим кораблям, карабкались на них и уплывали прочь, навсегда забыв об этой битве и своем желании захватить Ассард.
Удовлетворенно улыбнувшись, Ноя проплыла по небу к светящемуся огненному столбу и растворилась в его ослепляющем вихре. Тотчас же небесный огонь потух, и к нортам вернулась способность соображать. Они недоуменно оглядывались по сторонам, но последние корабли орингов уже растворились в ночном тумане, оставив на мокром от крови песке своих убитых и раненых.
- Цел? – озабоченно спросил Орбранд у растерянно озиравшегося короля.
- Да, - неуверенно ответил он, - А ты?
- Мне помог перстень, - сказал Орбранд, показывая бронзовое кольцо с черной жемчужиной, надетое на средний палец его руки, - Несколько раз во время схватки я мог лишиться руки, но он сделал меня неуязвимым.
- Помогите! Кто-нибудь, помогите! – услышали они отчаянный девичий крик со стороны Сторожевых Камней.
- Мать!
- Эйда!
Одновременно выкрикнули они, вспомнив странное видение – два женских силуэта, растворяющихся в небесном огне.
Огромными прыжками Орбранд понесся к валунам, Имант побежал за ним.
Анита стояла на коленях перед телами Мерис и Овейды. Они лежали на песке возле Сторожевого Камня, обратив к ночному небу искаженные болью лица. Их глаза были закрыты, и они почти не дышали. Они по-прежнему держались за руки.
- Это они спасли нас, - прошептал король, освещая их светом факела.
Анита плакала. Подоспевший Дан поднял ее с земли и обнял.
- Они еще живы! – понял Орбранд, поднимая с земли маленькое тело своей возлюбленной, вцепившейся в руку матери так сильно, что ему не сразу удалось разжать ее пальцы.


- Ладно, отдыхай. Будет с тебя…. – в страшной какофонии звуков Гарт еле различил усталый голос своего мучителя.
Он с трудом разлепил веки, всеми силами пытаясь сохранить достойный вид. В голове все еще гудело, перед глазами плясали разноцветные вспышки, болезненные судороги продолжали скручивать мышцы, но он не знал, закончилось ли это испытание в его пользу. Жив, хвала Богам, и этого достаточно.
Не каждый смертный выдержит подобный допрос с пристрастием. Чтобы допрашиваемый потерял контроль над собой, Эйд использовал множество способов воздействия на психику ведьмака. Зачем Высшему Магу угнетать себя видом окровавленной плоти, если он без труда мог заставить ведьмака испытывать жестокую боль, словно его истязали, применяя классические методы пыток.
Гарт был арестован дагарами сразу, как только покинул владения Нирра и Хальге. Он не знал, в чем его обвиняют, но подозревал, что это связано с его пребыванием на Ассаме. Его привезли в городишко на востоке Роны. Эйд допрашивал его лично, лишний раз дав ведьмаку повод думать, что он снова влип во что-то очень нехорошее.
«Интересно, чего такого хотел узнать Эйд и удалось ли ему это?» – вяло думал Гарт, наслаждаясь затиханием боли.
Он не впервые проходил через подобное испытание. Верховный Совет должен был убедиться в благонадежности ведьмака, прежде чем дать ему какое-то важное поручение, а заодно и вызнать что-то, известное лишь одному пытаемому.
Гарт не знал, насколько была выпотрошена его память, и не мог оценить, какой ущерб нанесен его сознанию и телу. Он мог только радоваться, что еще способен мыслить и чувствовать.
- Ну, что ж. Я вполне удовлетворен твоим поведением на допросе. На счет благонадежности…. Ты не прост, ведьмак.  Надо было пойти дальше…. Но ты нам еще нужен, - со свойственным ему цинизмом сказал Эйд и неожиданно добавил, - Нет, таких как ты, нельзя загонять в угол. Развяжите его.
- Я свободен? – с недоверием спросил Гарт, пытаясь встать.
Тело не слушалось.
- В некотором смысле, - Эйд смотрел на Гарта с легким прищуром, словно продолжал изучать его, - Есть для тебя задание. Ты хладнокровен, силен, неплохо освоил магические науки, обладаешь хорошим опытом. Ты нам подходишь.
Легким движением руки Эйд влил в тело ведьмака струю чистой энергии, позволившей Гарту овладеть собственным телом. И все же встать ведьмаку удалось с большим трудом.
- Кому это «нам»? – бесстрастно уточнил Гарт.
- Верховному Совету. Задание несложное, но весьма деликатное. Поедешь в Крайон, в селение Мармингус. Будешь сопровождать ценный груз. Передашь его человеку, который покажет тебе вторую половину этой монеты.
Эйд протянул Гарту изломанный кругляш.
- Тук? – взвешивая на ладони часть старинной серебряной монеты, спросил Гарт.
- Да. Дело деликатное. Никто не должен знать, с какой целью вы едете в Мармингус. Мы прикроем тебя, ты будешь нечитаем. Груз очень важен, но, чтобы не привлекать внимания, послать большую охрану мы не можем. С тобой поедут еще два ведьмака. Ты знаешь их - Манг и Пеним. Любой ценой доставьте груз в целости и сохранности. Обращаться к кому бы то ни было за помощью - запрещаю. Как запрещаю и любую передачу информации о том, где вы находитесь. Понятно?
Гарт кивнул. Он не раз уже получал такие задания от Высших Магов. Как правило, поручения были связаны с политикой, весьма неприятны и, в результате, приносили людям лишь зло. Но отказаться он был не в праве.
Ведьмаки в идеале должны были быть машиной для беспрекословного выполнения приказов. Те, кто смог выжить после обучения и сдачи выпускных экзаменов, были людьми неординарными. Они обладали крепкими нервами и завидным хладнокровием. Они были бесстрашны и вымуштрованы так, что бы в решающий момент, не задумываясь, отдать свою жизнь, выполняя любое задание Совета. Выпускники Крона, как правило, были фанатиками идеи самопожертвования и подчинения Верховному Совету. Лишь некоторые, подобные Гарту вольнонаемные, были способны делать выводы.
Эйд правильно сказал. Таких, как Гарт, нельзя было загонять в угол. В экстренной ситуации человек, обладающий особой подготовкой, был способен подключить такие силы для спасения собственной жизни и тех, кого он стремился защитить, что ситуация выходила из-под контроля даже у всемогущих Верховных Магов.
К тому же, Гарт был единственным в своем роде. Он был ДЕЙСТВИТЕЛЬНО мечен Черным Солнцем. Что это значило, он не знал. Возможно, этого не знали даже Верховные Маги. Те, кто видел отметину, лишь качали головами, с интересом рассматривая ведьмака и не находя в нем ничего особенного. Обычный Боевой Маг, каких были десятки. Но отметина явно указывала на какие-то особенности.
- Предупреждаю. Вашими противниками будут Боевые Волшебники.
Гарт внешне остался спокоен.
Что за новости? Боевые Волшебники подчинялись Верховному Совету Магов так же, как ведьмаки. В принципе, две эти школы мало чем отличались друг от друга. И методы обучения, и цели были те же. Но если они могли стать противниками, значит, в Верховном Совете произошел раскол?
- Выводы сделаешь позже, - устало сказал Эйд, - Ты понял задание?
- Да, - кивнул Гарт, - Когда я получу груз?
- Немедленно. Эй, ты! – поглядев на дагара, замершего у входа, сказал Эйд, - приведи ведьмаков и женщину.


Лишь на рассвете  шестого дня Мерис открыла глаза.
- Мама… - Имант взял старую женщину за руку и поцеловал ее ладонь.
- Где моя дочь? – едва слышно спросила Мерис.
- Рядом. Она все еще без сознания, - Имант показал на лежанку, возле которой прямо на полу сидел Орбранд.
Воевода был хмур и небрит, бледное лицо осунулось, черные круги вокруг глаз и две глубокие морщины на лбу делали его старше, чем было на самом деле.
- Это она спасла нас…. – прошептала Мерис.
- Знаю. Все знают, что вы для нас сделали.
- Отнеси меня к ней, - попросила Мерис.
Имант с сомнением посмотрел на мать.
- Ты слаба.
- Ничего, я справлюсь, - она подбодрила его слабой улыбкой.
Имант осторожно поднял мать на руки и перенес ее к Овейде. Мерис взяла ее за руку.
- Какая холодная….
- Она же дочь Дракона, - хрипло выговорил Орбранд.
- Не настолько.… Она освободила Драконий Лес. Она защитит Ассам. Овейда выйдет за Орбранда, и он станет новым королем ассамов. Лучшего претендента тебе, Имант, не найти. И лучшей королевы, чем Овейда. Островитяне примут ее, когда узнают, что здесь произошло, - Мерис было трудно говорить, поэтому она часто замолкала, набираясь сил, - Иные Миры ничего не дают даром. Никто, соприкоснувшись с ними, не уходит такой, какой пришел. За счастье жить среди людей я заплатила разлукой с дочерью. Я предала ее, маленькую, беззащитную. Я обрекла ее на страшные испытания. Она могла ожесточиться против людей, это было ее право. Но она поборола собственную Тьму. Это я, не она, виновата в бедах Ассама. Я должна Овейде целую жизнь. И Ассаму я многое должна. Это мое решение, сын. Прости. Прощай.
Имант понял, что не сможет ее удержать. Это была ее плата.
Мерис сжала руку дочери и, закрыв глаза, зашептала заклинание. Она всегда знала, что придет тот час, когда она должна будет его произнести. Она придумала его давно, еще в те далекие времена, когда был жив отец Иманта.
Шепот Мерис становился все тише. Лицо Овейды стало медленно розоветь. Собрав последние силы, Мерис с любовью посмотрела на сына и улыбнулась. Она умерла с улыбкой на лице.
Могучий король нортов Имант смотрел в лицо матери и не чувствовал, как по его щекам катятся слезы. Когда-нибудь все уходят в другой мир. Все это знают, но от этого легче не становится.
Имант поднял безжизненное тело матери и понес его в гридницу. Орбранд проводил его взглядом, полным сочувствия и боли, и снова уставился в лицо маленькой колдуньи.
«Любовь моя, - думал он, - если бы я мог, я тоже отдал бы тебе свою жизнь….»
Он наклонился и коснулся губами ее губ. Длинные светлые волосы смешались с бронзово-рыжими.
- Проснись, пожалуйста, - прошептал он в ее губы, - Эйда, вернись ко мне….
Овейда вздохнула и открыла глаза.
- Ты, - едва пошевелив губами, прошептала она.
- Эйда! Моя Эйда! – он приподнял ее тело и, задыхаясь от счастья, прижал ее к своей груди.
- Ты задушишь меня…. – слабо улыбаясь, прошептала она.
- Ты жива! Родная моя… - с нежностью говорил он.
- Где мама и Имант? – вдруг вспомнила она.
Он не решился сказать правду.
- Все хорошо. Все хорошо, - повторил он, зарываясь лицом в ее пахнущие вереском волосы.
- Мне нужно к Камням, - вдруг сказала она, - Отнеси меня туда.
- Куда? – не понял он.
- На то место, где вы нашли нас с мамой.
Орбранд не спорил. Он поднял ее на руки и вынес из женских покоев. Стараясь, чтобы она не увидела Мерис, лежащую на столе в гриднице, и Иманта, неотрывно глядящего в лицо матери, Орбранд быстро вынес Овейду на улицу.
Солнечный свет больно ударил в глаза волшебницы, она зажмурилась и прижалась лицом к сильному плечу, но, услышав тихое бряцанье оружия, заставила себя посмотреть по сторонам.
Столпившиеся во дворе воины расступались, тихо постукивая мечами о щиты. Они приветствовали женщину, не пожалевшую себя для спасения рода нортов от неминуемой гибели. Эти люди умели ненавидеть, сражаться и умирать с честью, умели ценить истинное мужество и умели прощать.
Орбранд осторожно опустил ее на слегка разогретый скупым осенним солнцем камень. На древних рунах, начертанных Овейдой в страшную ночь битвы за Ассард, еще была видна жертвенная кровь.
Овейда коснулась рун рукой, и они снова засветились. Правда, свет был слабым и теплым. Они узнали свою хозяйку, одаряя ее своей силой и любовью, словно живые.
- Силы возвращаются ко мне, - пораженно прошептала колдунья, - Руны помнят меня. Боги не хотят моей смерти.
- Никто не хочет твоей смерти, - тихо сказал Орбранд.
Овейда посмотрела на него и, счастливо улыбнувшись, протянула ему руку. Орбранд поднял ее и обнял.
- Какая ты хрупкая, Эйда, - сказал он, - Я все еще не могу поверить, что ты -могущественная ведьма, Владычица Драконьего Леса, хозяйка всего Ассама.
- Я стала человеком, когда встретила тебя.
- Почему ты плачешь? – спросил он, неуклюже пытаясь стереть слезинку с ее щеки.
- Не знаю. У меня такое чувство, будто я лишилась чего-то важного….
Орбранд понимал, о чем она говорит. Но сказать ей о Мерис пока не решался.
- Ты очень смелая женщина.
- Нетрудно быть смелой, когда нужно выжить и спасти тех, кого любишь.
- Немногие мужчины решились бы отдать себя на суд врагам только для того, чтобы сказать о своей любви.
- Если бы я этого не сделала, то умерла бы от тоски. Небогатый выбор….
- Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу согревать твою душу и твое тело с частью крови Древнего Дракона в огне своей любви. Моего тепла хватит на нас обоих.
Орбранд сам удивлялся, как мог произнести такое. Он никогда не отличался красноречием, никогда не говорил женщинам красивых слов. До этой минуты он считал, что подобные выражения годятся только для песен заезжих трубадуров. Но он не стыдился этих слов, потому что они шли из его сердца.
Они долго молчали, упиваясь сладкой нежностью и теплом друг друга.
- Я хочу поговорить с мамой, - сказала Овейда, поднимая лицо.
Орбранд растерянно моргнул и отвернулся.
- Что случилось? – встревожилась она.
Как же ему не хотелось причинять ей новую боль! Но ничего другого не оставалось.
- Это невозможно, - тихо ответил он.
Лицо Овейды стало серым и безжизненным, точно камни вокруг.
- Она отдала мне жизнь, - словно прочитав его мысли, пробормотала она и покачнулась.
Орбранд поддержал ее. Его сердце разрывалось от боли за нее.
- Почему она снова бросила меня?
- Она любила тебя. Она любила тебя больше всего на свете. Она покинула нас, это правда, но я не позволю тебе снова почувствовать себя одинокой, клянусь Дамианом.


Овейда открыла дверь в полутемную гридницу и нерешительно остановилась на пороге.
- Иди сюда, - услышала она тихий зов Иманта.
Он сидел рядом с телом Мерис и в сумраке гридницы казался старым уставшим горным троллем. Овейда осторожно присела рядом.
- Теперь я забрала у тебя и мать, - пряча глаза, пробормотала она.
Имант неожиданно прижал ее к себе. Овейда содрогнулась всем телом и горько, совсем по-детски, заплакала. Вряд ли они понимали свое родство, но боль общей потери сблизила их и примирила.
- Ты ненавидишь меня? – всхлипывая, спросила она.
- Это она так решила, - глухо ответил он.
Не в силах сдержать эмоций, она крепко – крепко обняла брата за шею.


Сдержанно кивнув друг другу, ведьмаки внимательно оглядели женщину, которую ввел молчаливый дагар.
Среднего роста, с изможденным лицом и коротко остриженными курчавыми волосами цвета угля, она отрешенно смотрела перед собой и молчала. Она была облачена в шерстяной плащ, полностью скрывающий ее тело. 
- Груз у нее? – уточнил Пеним, невысокий темноволосый ведьмак лет сорока.
- Она и есть ваш груз. Вы должны привезти ее в Мармингус не позднее следующего новолуния. Вам запрещено общаться с ней при помощи магии. Ну, а нормальное общение будет затруднено. Адона, открой рот и покажи руки.
Женщина повиновалась. Рукава соскользнули до локтей, обнажая повязки, которыми были замотаны отрубленные кисти. Гарт знал, что увидит, когда она откроет рот, поэтому отвел взгляд.
- Вопросы есть? – спросил Эйд.
- Нет, - мрачно ответил Гарт.
Пеним и Манг согласно кивнули.
- Тогда – в путь.
Выйдя на улицу, ведьмаки помогли женщине сесть на лошадь и, повскакав на своих коней, тронулись в путь.
Бросая косые взгляды на Адону, ведьмаки выехали за город. Им было о чем поговорить, они рассказывали друг другу, как сложилась их жизнь после окончания школы, вспоминали Крон, своих друзей, учителей и кумиров. Пеним был старше Гарта на двенадцать лет, а Манга на все пятнадцать. Но и Гарт, и Манг помнили его. Да и как забудешь выпускника, который на последнем экзамене вышел победителем из боя с Гидрой? Если Гарт к тому времени кое-что повидал, присутствуя на ежегодных выпускных экзаменах, то для Манга это было совершенно незабываемое зрелище, самое первое и самое страшное, как он признавался сейчас.
Прямая, как тетива лука, Адона сидела в седле и смотрела прямо перед собой. Она никак не реагировала на их рассказы. Скорее всего, она была погружена в собственные безрадостные мысли. Она стойко переносила боль, со странным безразличием протягивая культи для перевязки – обрубки еще не зажили и немного кровили. Не поднимая глаз, принимала пищу из рук ведьмаков, ни одним звуком не выдавая своих страданий. Она избегала смотреть в глаза своих надзирателей, а если смотрела, глаза ее были пусты и холодны, хотя ведьмаки видели, что она не лишена способности мыслить.
Ведьмаки целых два дня избегали говорить на эту тему, хотя каждый все это время ломал голову, за что ее так наказали.
Первым не выдержал Пеним. Поздней ночью, когда они улеглись спать в стогу сена, поставив на стражу Манга, Пеним толкнул в бок Гарта, тщетно пытающегося заснуть, и спросил:
- Ты как думаешь, за что ее так?
- Похоже, заговорщица…. – нехотя ответил Гарт.
- Против Совета?
- Возможно. В любом случае, ей не долго осталось.
- Думаешь?
- Уверен, - вступил в разговор Манг, - Меня предупреждали, что бы мы с ней особенно не церемонились. Лишь бы живой довезли. Судя по осанке, она знатного роду.
- В любом случае, неприятная миссия, - сказал Пеним, - Везем к месту казни.
- В святилище Карама? – спросил Манг, понимая.
- А ты думал, ее там ждут любящие родственники? – сердито спросил Гарт.
- А не все ли равно? Наш долг – выполнить поручение Совета, - сухо ответил Пеним.
- Человек все-таки…., - поежился Манг, - Глаза у нее…. Затравленные.
- Будешь затравленным, - ответил Пеним, - Вот бы узнать, что она сделала.
- Ни к чему, - сказал Гарт, - Конечно, если бы знать, что она изверг какой-нибудь, было бы легче.
- Говорить с ней запрещено, - напомнил Пеним.
- Я в прошлом году встретил такую в Аннате, - сказал Манг, - Красивая, изящная, тонкая, словно Небесная Дева. А на деле оказалось – банда за ней. Грабили небольшие поселки, мучили местных, выведывая, где они деньги прячут. Детей истязали, что бы родители быстрей разговорились. А потом выкалывали у жертв глаза, чтобы они не могли свидетельствовать против них.
- Мне кажется, она Боевая Волшебница, - понизив голос, сказал Пеним.
- Или съездила по морде какую-нибудь шишку важную, - раздраженно ответил Гарт, - Не надо нам об этом думать.
- А зачем ей тогда язык вырвали? – не унимался Манг, - Если волшебница – понятно, что бы заклинания говорить не могла.
- Не зря нас предупредили о Боевых Волшебниках. Попробуют отбить ее, - предположил Пеним.
Гарту не нравилась эта тема. Но он и сам все время к ней возвращался. Что она совершила, чтобы Верховный Совет Магов принял решение поступить с ней так жестоко? Ясное дело, собственной магией она не обладала. Именно поэтому ее не убили. Но чтобы она навсегда потеряла способность пользоваться магией, отрубили кисти и вырвали язык. Чтобы мучилась, осознавая, что стала калекой? Вероятно, все было сложнее. Она была важным грузом. В Мармингусе находилось Святилище Карама, Бога Огня. Ее должны были принести в жертву в следующее новолуние? Или там был какой-то маг, желающий извлечь из нее важную информацию? Похоже, мозг Адоны не был выпотрошен окончательно. Что ж, познавательно. Вот что бывает с провинившимися перед Советом Боевыми Магами, к которым в равной степени относились и ведьмаки, и Боевые Волшебники.
Утром Гарт понял, что ценный груз, который они везли, находился не в голове арестованной, а НА ее голове.
Он заступил на охрану почти перед рассветом, позволив Мангу немного отдохнуть.
Женщина проснулась с первым лучом солнца. Она выбралась из стога и, отвернувшись от Гарта, облегчила мочевой пузырь. Она не пыталась уединиться, так как понимала, что Гарт все равно последует за ней.
Возвышаясь над ней, он заметил странные знаки, проступающие сквозь ее густые волосы. Лишенная обеих кистей, она не могла ни поправить волосы, ни причесать их, ни вынуть из них застрявшие соломинки. Волосы торчали во все стороны, местами обнажая татуировку, нанесенную на кожу головы. Это была карта, Гарт был уверен. Но зачем для передачи карты был выбран такой изощренный способ? Над этим стоило подумать.
Что-то он читал об этом. Давно, еще в Кроне….
Женщина пыталась поправить платье, но каждое движение было болезненным. Она морщилась, но никак не могла справиться с юбкой. Вздохнув, Гарт подошел к ней, помог привести ее наряд и волосы в порядок.
Она не смотрела на него. Выпрямившись, она стояла, словно истукан, позволяя ему делать все, что он считал нужным.
« Ее сознание для нас заблокировано. Как же узнать, что это за карта? Чужие тайны опасны. А тайны Совета – тем более».
- Есть хочешь? – спросил он.
Не поднимая глаз, она отрицательно покачала головой.
- Пить?
Она кивнула.
Гарт достал фляжку и подставил к ее губам. Она попробовала взять ее культями, но фляжка выскальзывала.
- Я помогу, - тихо сказал он, отстраняя ее руки.
Он смотрел, как она пьет, роняя капли на платье, и думал, что совсем недавно ее можно было назвать красивой. Сейчас же, с изможденным лицом землистого оттенка, темными кругами под ввалившимися черными глазами, полными тоски, с острыми выпирающими скулами и обветренными губами, она вызывала лишь жалость.
« Тебе много пришлось вынести, - подумал он, - Сколько еще предстоит? Если я прав, смерть твоя будет ужасной. Жрецы Карама – большие умельцы. Они знают множество способов заставить жертву мучиться в полном сознании как можно дольше. Способы?»
Он вспомнил. Увидеть карту мог любой. Для этого нужно было лишь сбрить волосы с головы осужденной. Но, чтобы разобраться в знаках на карте, нужно было умертвить носительницу карты особым способом, придав ее тело волшебному огню в святилище Карама. Она должна была сгореть медленно. Двенадцать часов боли! И только тогда карта проявит знак, где нужно искать сокровище. Что это было? Неизвестно. Да и какая разница? Главным было то, что женщина была обречена на долгую мучительную смерть.
Гарт удивлялся решению Верховных Магов дать это задание именно ему. Для них, конечно, не было тайной, что за шесть лет, прошедших после окончания школы, его преданность Совету, если можно так выразиться, ослабела. У него появились собственные принципы, которые, в отличие от Кодекса ведьмаков, он старался не нарушать. Шесть лет скитаний по Континенту, жизненный опыт и неплохое знание привычек и психологии населявших Средний Мир существ превратили восторженного юнца, вначале одержимого приверженностью законам Крона, в зрелого мужчину, способного оценивать поступки и делать соответствующие выводы.
До Мармингуса оставалось всего два дня пути. Дорога петляла между скал. Манг знал эти места. Чтобы попасть в Крайон из Панга, нужно было переправиться через пропасть. Можно было спуститься вниз и снова подняться, но это заняло бы слишком много времени. Манг сказал, что может вывести их к подвесному мосту, некогда построенному горными троллями. Лошадей, конечно, придется оставить, но так существенно уменьшится расстояние. К тому же спуск и подъем в ущелье с осужденной мог добавить дополнительных трудностей.
Ведьмаки приняли решение двигаться через мост.
Шаткое сооружение, прямо скажем, не внушало….
Мост был старый. Доски моста были прикручены веревками к двум канатам, натянутым над пропастью глубиной в пятьдесят человеческих ростов. Еще два каната служили дополнительной опорой для тех смельчаков, которые решались здесь пройти.
- Высоковато…. – пробормотал Пеним, поглядев вниз, - Я первым пойду.
Он ступил на мост и сделал несколько шагов, держась за веревки. Мост качался и вибрировал под его ногами. Как же переправить женщину, которая не могла держаться руками?
Манг волновался, Гарту тоже было не по себе.
Стараясь качать мост как можно меньше, Пеним медленно шел вперед.
Неожиданно за спинами оставшихся на этой стороне ущелья раздалось цоканье копыт.  К обрыву приближались всадники. Судя по звукам, их было трое.
Медлить было нельзя. Смерив на глаз расстояние, отделяющее Пенима от другого обрыва, Гарт велел Мангу следовать за ним. Женщина безучастно смотрела, как молодой ведьмак делает первые шаги по мосту.
- Ты пойдешь, когда он достигнет середины, - сказал ей Гарт, - Я помогу тебе дойти.
Она медленно перевела на него пустые глаза и кивнула.
Всадники приближались. Уже были хорошо различимы их голоса:
- Они только что прошли здесь. Еще немного, и мы их нагоним.
- Только бы успеть!
Пеним добрался до твердой земли и обернулся.
Гарт сделал ему знак, что бы он молчал, и подтолкнул Адону к мосту.
Она шагнула на мост и покачнулась, слегка расставив для равновесия руки. Гарт шел следом, готовый в любую секунду подхватить ее.
Манг миновал мост. Гарт и женщина уже дошли почти до середины, когда за их спинами раздался голос:
- Она здесь! Адона! Осторожнее!
Гарт обернулся лишь на миг.
Адона бросила на него короткий взгляд и, нырнув под веревку, шагнула в пропасть. Реакция Гарта была мгновенной. Он дернулся и схватил ее за руку чуть пониже локтя. От резкого движения мостик зашатался сильнее, канаты затрещали, и Гарт сорвался, успев в последний момент ухватиться свободной рукой за веревку.
Он сжимал ее культю, понимая, что причиняет ей страшную боль, но перехватить выше локтя не было никакой возможности. Как не было и возможности выбраться самостоятельно – руки-то заняты.
С одной стороны моста, страшно ругаясь, к ним побежал Пеним, с другой – один из незнакомцев. Остальные, понимая, что мост вряд ли выдержит даже такую тяжесть, остались на своих местах.
Незнакомец и Пеним, подбадривая Гарта, стали тянуть его вверх. Дело у них продвигалось медленно – вместе ведьмак и Адона весили немало, к тому же мост сильно качался. Одно неосторожное движение могло стоить жизни всем четверым.
Адона подняла голову и посмотрела в глаза Гарту. Наверное, это продолжалось всего мгновение, но Гарту показалось, что прошла целая вечность.
Он не мог бы прочитать ее, даже если бы захотел, но в том не было нужды – все было понятно без слов.
Адона смотрела с мольбой. Гарт знал, о чем она хотела попросить.
Желание Адоны было настолько сильным, что чары, наложенные Верховным Советом, развеялись, и Гарт увидел….
Адона поняла, что он отпустит ее, и улыбнулась. Благодарно и подбадривающе. Он разжал пальцы и проследил ее полет до самой земли, где ее тело с глухим стуком обрушилось на острые камни.
Позднее, когда Гарта вытащили на мостик, он некоторое время ничего не слышал. Незнакомец и Пеним помогли Гарту добраться до края обрыва, на котором их ждал потрясенный случившимся Манг.
Гарт ступил на твердую землю и, сделав несколько шагов, сел на камень. Незнакомец подошел к нему и протянул руку:
- Спасибо. Это - большее, что вы могли сделать для нее, - хмуро сказал он.
Гарт не ответил. Слова были лишни.
- Он не смог удержать ее, - пробормотал Манг.
- Да, не смог, - ответил Боевой Волшебник, - Я готов подтвердить это.
Пеним и Манг согласно кивнули.
Гарт, словно не заметив протянутой руки, поднялся и, пойдя к обрыву, посмотрел вниз.
- Надо бы вниз спуститься, проверить, вдруг она жива, - проворчал Пеним.
- Это невозможно. Слишком высоко. Гарт, да не переживай ты так. Видно, судьба у нее такая, - тихо сказал Манг.
- Спуститься все равно придется. Мы должны привезти тело в Мармингус, - хмуро сказал Гарт, - Приказ был – доставить груз.
На душе у Гарта было гадко. Он понимал, что оказал несчастной неоценимую услугу. Но какой ценой? Тень за его спиной росла, он это чувствовал.
- Уходите, - сказал Пеним незнакомцу, - Она больше не нуждается в вашей помощи.
Незнакомец молча кивнул и осторожно пошел назад. На середине моста он остановился и долго смотрел вниз, на окровавленное тело несчастной Адоны.
Все молчали. Никто не издал ни одного звука, пока Боевые Волшебники не уехали.
- Надо спускаться, - сказал Манг, направляясь к мосту.
На то, чтобы поднять со дна ущелья то, что осталось от пленницы, ведьмаки потратили весь день.


Через десять дней после погребения Мерис в Ассарде играли пышную свадьбу. Изо всех городов Ассама целыми семьями приехали знатные гости. Овейда радовалась, как ребенок, наблюдая за праздничной суматохой. Она никогда не видела такого количества нарядных улыбающихся людей, а о том, что все они приехали ради ее свадьбы, она и мечтать не могла.
Орбранд и Имант только посмеивались, глядя в ее смущенное раскрасневшееся лицо.
Люди, приехавшие на праздник, относились к ней с почтением. Все знали, через что ей пришлось пройти. Лишь Вэлл, Ромин и несколько воинов бросали на нее недовольные взгляды, но открыто проявлять неприязнь не решались.
Свадебный пир продолжался несколько дней. Орбранда уважали и любили. Люди не удивлялись, что в жены мужественному воину досталась женщина необычная. В те дни было произнесено немало тостов за его новую победу, не менее славную, чем другие.
Молодым выделили огромные покои в отдельном доме, построенном для них всего за несколько дней. С наступлением сумерек первого свадебного дня Овейду проводили в этот дом и приготовили к первой брачной ночи.
 На улице раздавались смех и шутки воинов и женщин, ожидающих минуты, когда Орбранд войдет в брачные покои. Овейда нервничала. В ее душе боролись страх и любопытство. Она знала, что произойдет этой ночью. Она много раз видела, как это происходит у зверей. Но кроме девственности она должна была лишиться и своего бессмертия. Это значило, что в ее жизни появятся многие неудобства, которых она доселе не знала. Отныне ее будет терзать голод и холод, ее будет мучить жажда, ее тело станет быстро уставать, она будет уязвима для болезней и старости. Последнее особенно пугало маленькую ведьму.
Возможно, ей удастся поддерживать внешнюю молодость при помощи колдовства. А если нет? Тем не менее, она готова была идти до конца. Разве не для этого она пришла сюда?
Дверь открылась, и мощная фигура заслонила звездное небо, на миг показавшееся в дверном проеме. Плотно закрыв дверь, Орбранд осторожно присел на ложе рядом с Овейдой, которая так нервничала, что ей было трудно дышать.
Комната была слабо освещена несколькими фитильками, плавающими в чашах с тюленьим жиром.
- Какая ты маленькая, Эйда, - тихо сказал Орбранд и протянул руку к ее волосам.
Овейда смутилась и, сжавшись, повыше натянула одеяло.
- Не бойся, это же я…
Его пальцы ласково перебирали волосы жены, расплетая длинную косу, заплетенную во время брачной церемонии.
Овейда смущенно улыбнулась и обняла его мощную шею. Его губы были теплыми и мягкими и пахли медом. Поцелуй немного успокоил Овейду.
Орбранд мягко отстранился и, раздевшись, лег рядом с женой.
- Боишься? – спросил Орбранд, проводя ладонью по ее щеке.
Она пыталась унять нервную дрожь, не в силах выговорить ни слова.
Его волосы, поблескивая в тусклом свете серебром, упали на ее лицо. Она вздрогнула всем телом. Орбранд откинул волосы назад и склонился к ее губам. Поцелуй, вначале мягкий и нежный, постепенно стал страстным и требовательным. Но Овейда уже не боялась. Неизвестное до сих пор чувство было ошеломляюще прекрасным, диким и необузданным. Ее руки, словно впервые, судорожно ощупывали мускулистые плечи и спину мужчины, Овейда задыхалась от терпкого аромата его кожи.
- Ты сводишь меня с ума, - хрипло выговорил он, сжимая ее тело в своих объятьях.
Его губы, покрывая поцелуями ее шею, на несколько мгновений прижались к ложбинке под ее ключицей, стали опускаться ниже, пока не сомкнулись на ее соске. От незнакомого сладкого ощущения, пронзившего ее тело, Овейда застонала. Его большая шершавая ладонь гладила другую ее грудь, уже набухшую от желания.
Его рука ползла ниже, ласково поглаживая упругий напрягшийся живот, а губы и язык продолжали исследовать ее нежное пахнущее вереском тело. Коснувшись мягких курчавых волос внизу ее живота, он посмотрел в ее лицо и с радостью увидел счастливую улыбку распластавшейся на ложе женщины. Пальцы Орбранда поползли ниже и осторожно нащупали маленький бугорок у входа в ее лоно. Овейда отреагировала на это прикосновение громким стоном и, задрожав всем телом, раздвинула ноги.
Перестав ласкать чувствительное местечко, Орбранд привстал на руках над извивающейся под ним Овейдой. Почувствовав, что в ее плоть уперся твердый вздрагивающий от возбуждения член, она широко раскрыла испуганные глаза, глядя в его напряженное лицо.
- Не бойся, - срывающимся голосом пробормотал он, - Я постараюсь причинить тебе как можно меньше боли.
И снова прижался губами к ее губам. Овейда обхватила руками его голову и жадно впилась в его губы. Орбранд изо всех сил сдерживал свое нетерпение. Страстность жены, которую он не надеялся в ней обнаружить, сводила его с ума, но он не хотел ее разочаровывать. Он не мог причинить боль этой маленькой женщине, ставшей для него центром мироздания.
Осторожно лаская ее, он чувствовал, как она раскрывается для него. Овейда была так заведена, что боли почти не почувствовала.
Он медленно задвигался в ней, заполнив ее естество. Не мигая, он с жадностью смотрел на ее полузакрытые подрагивающие веки и чуть припухшие от поцелуев губы. Выражение ее лица все больше распаляло Орбранда. Его движения становились все сильнее, он проникал в нее все глубже.
Возбуждение Овейды достигло наивысшего предела. Не отдавая себе отчета в том, что она делает, женщина вцепилась ногтями в его плечи и задвигалась, поднимая бедра, навстречу его толчкам.
Орбранд глухо застонал и замер. Овейда увидела его лицо, застывшее в ожидании того, чего она еще не знала, но предчувствовала…. Сладкий взрыв потряс ее тело. Вырвавшийся у Овейды стон наслаждения лишил Орбранда последних сил. Задрожав всем телом, он опустился на свою маленькую жену, чувствуя огромную радость и благодарность.
Через секунду он вздрогнул и приподнялся, с испугом глядя в ее лицо, полное умиротворения и счастья.
- Я не раздавил тебя?
Она улыбнулась и погладила руками его лицо.
- Не оставляй меня, пожалуйста, - промурлыкала она, - Как хорошо…. Если ты оставишь меня, я немедленно умру, ведь теперь я на это способна….
Орбранд счастливо засмеялся.
- Какой ты… большой, - прошептала она, прикрыв глаза от наслаждения этим ощущением.
- Тебе не больно? – встревожился он, - Ты оказалась такой маленькой…. Гораздо меньше, чем я ожидал.
- Нет…. Я счастлива…. Это стоит моего бессмертия, - шептала она, и ее тело снова двигалось под ним, побуждая его к действию, - Я хочу еще…. Пожалуйста…. Еще….
Слушая ее прерывающийся от страсти голос, Орбранд готов был сложить к ногам своей маленькой возлюбленной весь мир.
Он был рад, что сумел избавить ее от боли и мечтал подарить ей новое наслаждение.


Овейда проснулась, когда лучи осеннего солнца, проникнув в щели прикрытого заслонкой окна, упали на ее лицо. Именно таким, светлым и радостным, и должен был быть первый день ее жизни с любимым. И все последующие дни должны были быть такими же.
Она улыбнулась и посмотрела на спящего мужа. Орбранд безмятежно улыбался во сне.
Овейда прижалась губами к его плечу, а потом, потянувшись к его губам, запечатлела на них долгий чувственный поцелуй. Перед этим огромным сильным мужчиной, которого Дамиан дал ей в мужья, она не испытывала больше ни смущения, ни страха.
- Эйда…. – пробормотал он, открывая сонные глаза и обнимая ее сильной рукой, - Ты рискуешь снова оказаться подо мной.
- Ну, нет! – с грациозностью дикой кошки, она уселась на его обнаженное тело, чувствуя восхитительные волны страсти, окатывающие их обоих.
- Муж мой, мой Светловолосый Великан…. – шептала она, покрывая поцелуями терпко пахнущую кожу его груди.
Не сдерживая чувственных стонов, Овейда впустила его в себя. Она уперлась маленькими сильными ручками в его грудь и медленно заскользила - то приподнимаясь, то опускаясь, не отводя горящего страстью взгляда от лица мужа, закрывшего от наслаждения глаза. Он сжал руками ее ягодицы и стал помогать ей, задавая новый ритм их упоительным движениям. Отливающие медью волосы рассыпались по ее плечам, упали на грудь, покрывая их тела чудесным душистым плащом. Их прикосновение к коже Орбранда вызвало в нем новый взрыв страсти, он задвигался еще быстрее, еще сильнее, уже не боясь причинить боль женщине, так чудесно отвечающей всем его желаниям.
Напряжение их тел достигло апогея. Орбранд сдавленно застонал, почувствовав, как сжимаются мышцы ее лона, сильно охватывая его плоть, и не стал сдерживать поток жизни, тугой струей ударивший в глубину тела Овейды.
Обессилено упав на грудь мужа, Овейда тяжело и прерывисто дышала. Слезы радости застилали ее глаза. Орбранд гладил ее обнаженное расслабленное тело, и все еще не верил, что все это происходит в действительности.
- Моя маленькая колдунья, - прошептал он дрогнувшим голосом.
Овейда подняла голову. Зеленые глаза встретились с серо-голубыми, полными любви и блаженства.
- Я люблю тебя, жена моя, мать моих будущих детей, - продолжал он, удивляясь, как легко слетают с языка эти новые для него слова, так давно известные, но только сейчас обретшие смысл.
- Мать…. – удивленно повторила она.
Ей еще не приходило в голову, что она и Орбранд могут быть связаны не только чувством.
- После этой ночи и, особенно, утра, это неизбежно, - ласково касаясь губами ее плеча, уверенно сказал он.
Овейда смущенно улыбнулась и опустила глаза, пытаясь скрыть невольные слезы, готовые скатиться с длинных ресниц.
Он приподнял ее лицо за подбородок и мягко спросил:
- Ну, что случилось?
- Не знаю. Кажется, это от счастья. Радость… душит меня. Мне это незнакомо.


Адона была прорицательницей рода Миам. В этом и была вся ее вина.
С самого детства судьба женщин рода Миам была предопределена. Прародительница рода много веков назад перешла дорогу могущественной ведьме Матло. Они обе любили одного мужчину, жреца храма Лота. Он отдал предпочтение прорицательнице, и ведьма в отместку прокляла весь ее род. Миам потеряла пророческий дар. Зато обрела другой, погибельный для себя и окружающих. В момент рождения дочери на голове Миам проступили странные линии и знаки, разгадать которые можно было, лишь придав женщину мучительной смерти в святилище Карама, где с ней и расправилась Матло. Та, первая карта, позволила Матло узнать дорогу к древнейшему артефакту, кубку Бога-Прародителя. Матло обрела такую магическую власть, что лишь усилиями всех объединившихся против нее сильнейших Магов того времени, удалось избежать гибели Миров. Именно тогда был создан Верховный Совет Магов, управляющий магией Миров. Магам удалось изолировать Матло в одном из Нижних Миров, но уничтожить ее они не смогли, как не смогли и снять проклятье с рода Миам. Дочь Миам тоже родилась прорицательницей. Она знала свою судьбу и судьбу всех, кто родится после нее. Но ни одна из потомков Миам, а рождались только девочки, не смогла избежать участи прародительницы. Несмотря на то, что девочек, тщательно скрывая от мужчин, воспитывали в подземельях храма Лота, в определенный момент каждая из них все же встречала мужчину и, поддавшись страсти, зачинала от него дочь.
До тех пор, пока несчастная прорицательница не рожала дитя, она была неуязвима. Убить ее было невозможно даже во младенчестве. Многим из них пришлось испытать страшные муки, на которые их обрекали в надежде найти действенный способ убийства. Магам не удавалось ни убить, ни изолировать прорицательницу от встречи с мужчиной. Убедившись в этом, Верховный Совет Магов решил использовать потомков Миам в своих целях. Но тут возникла новая сложность. Оказалось, что способность к зачатию прорицательницы обретали, если действительно любили. Можно лишь предположить, что пережили женщины этого рода, пока Маги, наконец, оставили попытки контролировать процесс зачатия. Последние двести лет представительницы этого рода воспитывались под неусыпным бдением Верховных Магов, ожидающих, когда вновь сбудется проклятье Матло.
Все было, как всегда. Адона сопротивлялась своей любви, как могла и сколько могла. Но жрецы разгадали ее тайну. Они опоили ее и ничего не подозревающего мужчину, и произошло то, что должно было произойти. Мужчина, тот самый Боевой Маг, Который помогал Пениму вытащить Гарта, был ее любовником. Он знал, кем была эта женщина, но после того, что произошло между ними, все равно не испытывал к ней ни жалости, ни сочувствия. Его послали, чтобы ее убить до того, как она попадет в Святилище Карама. И Адона это знала.
Теперь Гарт знал, что происходит в Среднем Мире. Но от этого легче не было. Он старался не вникать в политику. Он был обязан защищать людей от чудовищ в любом обличье, не больше, но теперь….
Средний Мир находился на грани жизни и смерти. Оказалось, что его существование зависело от ситуации, сложившейся на небольшом северном острове Ассаме, родине Гарта.
На голове несчастной предсказательницы была карта, ведущая к тайнику, где была спрятана Книга Разделенных. Овладев древними знаниями, описанными в Книге, Совет надеялся обрести полную власть над Средним Миром, изменив положенный ход событий.
 Верховный Маг Фаргудас, противник единовластия Совета, приказал Боевым Магам убить Адону, чтобы никто не смог прочесть ее карту.
Книгу хранил Дракон Сотр. Этот артефакт был запрятан в глубинах Хребта Карима, и никто не мог найти тайник, пока потомки Великого Дракона жили на острове.
Ни Верховный Совет Магов, ни Овейда - никто не знал, какой властью обладала дочь Дракона. Если бы она только захотела, она бы смогла обладать всем Средним Миром наравне с Богами Верхнего Чертога. Если бы островитяне или маги Континента довели ее до крайней черты, когда ее Тень накрыла бы ее окончательно, Средний Мир провалился бы в один из Миров, подвластных Тьме.
Теперь, после смерти Адоны, в эту тайну были посвящены только Высшие Маги и … Гарт.
Ближе всех к разгадке была дочь Дракона Сотра. Но маленькая ведьма с небольшого острова, точнее, Великая Чародейка Среднего Мира, все еще не знала, что поставлено на карту!
Древний Сотр не открыл дочери тайну пророчества. Магия Овейды была сильна, пока чародейка находилась в пределах острова. Стоило ей лишь войти в море, омывающее сушу, как сила покидала ее. Именно поэтому сыну Иманта удалось захватить ее в плен. Морские Боги не оставили Хранительницу Книги в беде и помогли ей, спасая Средний Мир от провала во Тьму.
Гарт снова оказался в эпицентре политических страстей и не мог оставаться в стороне. После выполнения этого задания ведьмаки должны были снова пройти процедуру проверки. Скорее всего, для выполнения задания специально отобрали наиболее неблагонадежных, надеясь, что они попытаются разгадать тайну Адоны. В любом случае, по возвращению их ждала смерть.
Гарт не знал, как быть с его открытием. Он отдавал себе отчет в том, что ни один из живущих в Среднем Мире, не должен был знать, что Книга Разделенных спрятана в Горе Сотра. Его знание могло стать доступным любому сильному Магу, который смог бы его прочесть. Он не был уверен, что сможет скрыться на Ассаме. Не в доверии Овейде было дело. Решившись прийти к Иманту, Овейда могла быть убита в Святилище Зорга. Помешать этому Гарт бы просто не успел. Ему, ведьмаку, чуждому политике, нужно было принять решение, которое должно было предотвратить гибель целого Мира. И для этого нужно было выжить.
- Мы не пойдем в Мармингус, - мрачно сказал он, - Возвращаться к Эйду нежелательно.
Манг и Пеним удивленно переглянулись.
- Это еще почему? – спросил Пеним.
- Она была прорицательницей из рода Миам.
Ведьмаки знали, о чем он говорит.
- Надо доложить Эйду, - отрезал Пеним.
- Нужно спасать свои жизни, - ответил Гарт.
 - Считаешь, нас выпотрошат? – мрачно спросил Пеним.
- Наша участь решена.
Манг удивленно захлопал длинными ресницами.
К кому обратиться за помощью? К Верховным Магам, как требует Кодекс? К Богам, которым наплевать на Средний Мир? К Фаргудасу? Гарт не был уверен, что Маг сумеет преодолеть соблазн заманить Овейду в очередную ловушку, чтобы все-таки овладеть знаниями Книги. К Древним Драконам? Они справедливы, но зависят от расположения равнодушных богов. Древние…. Перворожденные…. Эльфы? Нет. Они только и ждут возможности восстановить прежний порядок. Какой прежний? Эльфы давно разделились на два лагеря – Темные и Светлые. Как он смеет рассуждать? Он же ведьмак! Он обязан подчиняться Верховному Совету! Нет, только не это! Нельзя отдавать Книгу Разделенных Магам Континента. Это была последняя мысль Адоны перед тем, как он отпустил ее.
Он был слишком расстроен, чтобы заметить, как Манг, переглянувшись с Пенимом, осторожно зашел за спину Гарта. И понял, что друзья предали его, лишь почувствовав на своей шее холодную сталь клинка.
- Ты арестован! – сказал Пеним, вырывая меч из-за спины.
- Да поймите вы, безумцы, неважно, кто из нас прочитал ее! – Гарт не сделал ни одной видимой попытки сопротивляться, но уже был готов вступить в бой, хотя все еще надеялся вразумить их, - Нас выпотрошат всех, ни один не останется в живых.
- Манг! Забери его двуручник! – холодно приказал Пеним.
В последнее время злой рок все чаще вынуждал Гарта поднимать оружие на людей, но биться с теми, кого он знал с самого детства, с кем делил все тяготы ведьмацкого проклятья, ему пришлось впервые.
Манг умер первым. Видят Боги, Гарт этого не хотел. Он до последней минуты уговаривал ведьмаков одуматься, но они были полны решимости принять суд Эйда, надеясь, что заслуживают снисхождения за верность Верховному Совету.
С Пенимом пришлось повозиться. Он был очень серьезным противником. Для того, что бы это понять, не нужно было даже начинать с ним сражаться. Постоянно принимая участие в схватках с чудовищами, он приобрел колоссальный опыт, был очень подвижен и ловок.
Бой продолжался долго. Гарту становилось все труднее отбивать атаки Пенима, но сдаваться он не собирался. Он лучше бы погиб, только бы не попасть в руки судьи Эйда.
В тот момент, когда Гарт понял, что не успевает отразить удар, нацеленный в яремную вену, как Пеним неожиданно охнул и, широко открыв глаза, разжал пальцы, держащие меч.
Лезвие лишь полоснуло шею Гарта, нанеся серьезную рану, но, к счастью, не смертельную. Зажав ладонью глубокий порез, Гарт отскочил в сторону, глядя, как тело Пенима медленно осело к его ногам. В нескольких шагах от него стоял неожиданный спаситель – невысокий толстенький мужчина, разодетый в новый ярко - синий кафтан, украшенный дорогой вышивкой серебром, старые кожаные штаны с отвисшими коленями и стоптанные желтые сапоги, отороченные вылезшим соболиным мехом.
Понимая, что странный человечек настроен к нему дружелюбно, Гарт молча убедился, что Пеним, поверженный стилетом, мертв, и только после этого повернулся к незнакомцу.
- Кто ты, человек? И зачем ввязался в эту драку? – хмуро спросил он, продолжая зажимать кровоточащую рану на шее.
- Дурак, потому и ввязался, - развел руками незнакомец, - Я слышал, как ты уговаривал их одуматься…. Вы ведьмаки, да? О, прости, я не представился. Меня зовут Пжечнош из Авели, но все, кто знают меня, называют Великий Певец Долины Людей, - важно представился он.
- Ясно, - сказал Гарт, едва сохраняя равновесие от усталости и кровопотери, - Ну что стоишь – помоги мне.
Ворча что-то про неблагодарных, не ценящих великих музыкантов людей, Пжечнош притащил какие – то тряпки и перевязал рану Гарта.
Пжечнош болтал, не переставая, мешая Гарту сосредоточиться и решить, как быть дальше. За время, которое они потратили, чтобы похоронить тела ведьмаков, Гарт узнал, что Пжечнош – бродячий актер-кукольник, зарабатывающий себе на жизнь исполнением собственных пьес в поселениях, куда его приводил ветер странствий и собственная бедовая головушка. Уверенный в своем божественном таланте, он считал себя равным королям, поэтому безо всякого почтения называл необразованным хамом Городского Голову Мармингуса, посмевшего выдворить его из города. По его собственным словам выходило, что актер был не слишком чист на руку и очень любил женское внимание.
- Ну, не МОГ я ей отказать, понимаешь? – сокрушенно разводя руками, сказал сердцеед.
Гарт невольно улыбнулся. Пжечнош умудрился – таки отвлечь его от неприятных мыслей. Непринужденно болтая о своих многочисленных подвигах и непревзойденной славе обольстителя, Пжечнош ни разу не обмолвился о происшествии, в котором ему только что пришлось принять участие, словно произошло что-то само собой разумеющееся. Гарт не беспокоился о том, что этот человечек задумал что-то против него. Несколько раз, будто случайно коснувшись руки нового знакомого, ведьмак успел прочитать его и понял, что кроме горячего интереса лично к Гарту, его интересовало лишь собственное я.
Покончив с могилой, Гарт, потерявший много крови и обессилевший от работы, с трудом влез на коня и сухо сказал, обращаясь к Пжечношу:
- Я не поблагодарил тебя, актер. Чего ты хочешь получить за свою помощь?
Толстяк удивленно пожал плечами.
- Да брось ты. Мне это труда не составило. Жаль только, что не смогу никому рассказать, что убил самого ведьмака. Сам понимаешь, по головке меня за это не погладят.
- Нет, я не могу быть обязанным. Скажи, чего ты хочешь, - настаивал Гарт, - Если это в моих силах, я должен отблагодарить тебя.
- Глупости. Хотя…. Ты куда едешь? Может, позволишь мне составить тебе компанию? Неприятные тут места. То и дело встречаю странные личности. То Боевых Волшебников, то дагаров.
- Дагаров? Где ты их видел? – насторожился Гарт.
- В Мармингусе их полно. И дорогой встречал пару небольших отрядов, человек по шесть – восемь, не больше. Разглядеть получше не смог, мне встречаться с ними чего-то неохота. Так что, разрешишь мне следовать с тобой? Может, я пригожусь тебе снова – смотри, как ты ослаб. Да и веселее вдвоем.
- Ты куда направлялся? – спросил Гарт, задумчиво разглядывая толстяка.
- Хочу до Янтарного Города добраться. Только там способны оценить мой божественный дар.
Решение пришло к Гарту неожиданно. Да, он отступник. Он не может открыть свое знание Магам. Он отступник. И найдет помощь у таких же, как он сам. Спрятать его сознание от Магов Континента, не воспользовавшись его знанием без его согласия, сможет лишь эльф – отступник. Олма. Жена Гиппиуса, получеловека. Теперь его цель – как можно быстрее добраться до Янтарного Города.
Укрыть сознание, стать невидимым для дознатчиков Эйда на время пути будет очень сложно. Заемная магия отнимет несколько лет его жизни, ведь до намеченной цели целых двенадцать дней пути. Но это того стоит. Цена слишком велика – гибель целого Мира. Он готов. Он – ведьмак.
- Хорошо, едем. Нам по дороге, - сухо сказал Гарт, направляя коня на закат.
- Отлично! - обрадовался Пжечнош, - Ты мне имя свое назовешь, или я сам должен догадаться?
- А ты можешь? – обернувшись, спросил Гарт.
- Я много слышал о тебе, Меченый. У меня даже баллада о тебе есть. Хочешь, спою?
- Удивляюсь твоей проницательности, актер. Да, я Гарт из Ассама. Валяй, пой….


Проводив гостей, Орбранд засобирался в дорогу. Они с Овейдой были так счастливы вместе, что общение с другими людьми только тяготило. С большим нетерпением дождавшись окончания празднований, Орбранд заявил Иманту, что хочет увезти жену в Туррос. Между ними и Овейдой состоялся долгий разговор. Король нортов настаивал на том, что Орбранд должен принять трон Ассама.
- Это неправильно, брат, - говорила Овейда, - ассамы не поверят, что я им не враг. Они ждут, когда вырастет их принцесса. Ее учили править. Пусть она и будет королевой своего народа.
- По преданию, женщина с частью Древней крови очистит Ассам от нечисти. Это сказано про тебя, сестра, не про Кайлу. Твой муж как никто другой заслуживает трона. Так преподнеси ему этот подарок. Королевству Ассам нужна его твердая рука и твоя колдовская сила. Я уговорю вельмож Ассама принять мою сестру королевой. Тем более, что я вправе сам распоряжаться судьбой этого государства и его троном.
- Нет, брат, я не приму твой щедрый дар.
Имант в сердцах махнул рукой.
- А ты, Орбранд, что скажешь? Или в вашей семье важные решения принимает женщина?
Орбранда задело его замечание. Однако, он твердо ответил:
- Твое предложение кажется мне заманчивым, но я согласен с женой. Пусть Кайла подрастет. Она имеет право на трон по рождению.
Имант только сердито покачал головой:
- Нет, вы подумайте – я им огромным королевством править предлагаю, а они смеют отказываться!
- Не кипятись, брат, - примирительно сказала Овейда, положив руку ему на плечо, - Лучше пожелай нам удачи. Мы заедем на Рию.
Имант крякнул от неожиданности и удивленно посмотрел в глаза сестры.
- Так надо, - уверенно сказала волшебница, - Харита и Сотр, пророчащие мое бессилие, не ожидали, что силы вернутся ко мне благодаря подвигу моей матери. Нашей матери, - поправилась она, - Я должна возвращать свои долги. Рия – один из них.
Мужчины понимающе кивнули. Они знали, что выполнить клятву Овейды, данную в Святилище Зорга при ее бракосочетании будет не просто, но верили, что она знает, что делает, и были готовы помочь.
Наутро новый корабль Орбранда в сопровождении двух дреков Иманта отплыл из Ассарда. Через пару дней корабли миновали Совиный Фьерд и к полудню третьего дня пристали к Рие, чтобы ровно на сутки оставить на острове Овейду и Орбранда, решительно отметавшего все уговоры жены не вмешиваться в это дело.
- Если тебе суждено проиграть в этой битве, я буду рядом. Я не могу запретить тебе то, что ты задумала, но и одну не оставлю.
Честно говоря, чародейка не была уверена в своих силах, и помощь Орбранда казалась очень кстати. Мерис вернула Овейду к жизни, но большая часть ее магической силы все же оказалась утерянной. Тут и Харита постаралась, и Ноя. Если раньше волшебница легко решала многие проблемы, обходясь без заемной Магии, то теперь волшебство получалось только благодаря рунам и заклинаниям, которым ее еще в детстве обучили Темные. Овейда всегда отличалась упрямством и наивно полагала, что сможет уничтожить Призраков, потому что сама породила этот кошмар на Рие, отомстив некогда живущим на этом острове людям за частые попытки вторгнуться в ее территории.
Корабли отошли от берега и направились за Совиный Фьерд, надеясь до наступления ночи отойти на безопасное расстояние. От одной мысли, что может случиться, если они не успеют, на головах мужественных воинов начинали шевелиться волосы. Затея волшебницы не нравилась никому, хотя все понимали, что с властью Призраков нужно было кончать.
Проводив взглядом отходящие корабли, Овейда подошла к плоским валунам и уселась на песок около самого большого. Она обняла камень, прижавшись к нему всем телом, и затихла, прикрыв глаза.
Понимая, что мешать ей не стоит, Орбранд отошел  сторону и неподвижно замер, уставившись на море.
Овейда слушала голос камня. Орбранд видел, как серело ее лицо. Казалось, камень вытягивает из нее жизнь. Прошло немало времени, прежде чем она встала и позвала мужа.
- Отец слышал меня. Только бы все получилось….
- Что я должен делать?
- Ты будешь сражаться. Я оживлю духов, они обретут былую плоть. Их можно обезвредить, отрубив им головы. Прислони меч к камню. Отец даст тебе силу берсерка. Запомни самое важное – как только Призраки появятся, мы не должны издать ни единого звука. Иначе – смерть. И души наши будут обречены на вечное скитание по Серым Мирам. Что бы ты ни увидел – молчи. И надейся, что все, что ты видишь – морок.
Орбранд подошел к валуну и положил на него меч. Волшебница положила одну руку на его плечо, другую – на стальное острие.
- Руны не помогут. Заклинания бессильны. Духов победит сила любви.
- Что-то я не понимаю. При чем тут любовь и Древний Дракон? – не сдержал изумления воин.
Овейда грустно улыбнулась.
- Даже хладнокровные Драконы не способны сопротивляться этому чувству. А я, наивная, еще пыталась ей противостоять. Но молчи. Не отвлекай меня.
Колдунья закрыла глаза, приготовившись принять Силу. Орбранд последовал ее примеру и скоро почувствовал легкое покалывание в руке, сжимавшей рукоять меча. Его тело охватила странная дрожь, которая становилась все сильнее. Он открыл глаза, пытаясь понять, что происходит, но тут же закрыл, увидев, как все вокруг странно вибрирует. Казалось, дрожит весь остров.
Наконец, дрожь переросла в мощные горячие толчки, идущие через меч в его тело. Сила камня, проникая через тело Орбранда, очищалась в теле Овейды, замкнувшей волшебный круг, и вливалась в Орбранда невиданной мощью.
Орбранд потерял счет времени. Он не мог сосредоточиться, не мог думать. Когда Овейда отпустила его плечо, и он снова обрел способность мыслить, сгущались сумерки. Мир погружался в ночь и странную тишину. Казалось, время замедляло ход. Волны набегали на берег неестественно медленно. Шум моря постепенно стихал. Воздух становился густым и вязким, странно осязаемым. Стало трудно дышать и двигаться. Море разгладилось, становясь похожим на огромное тусклое зеркало. Казалось, ступи на водную гладь - и можно идти по ней, словно по прочному льду.
На горизонте появились три зеленых пляшущих огонька.
- Это они, - прошептала колдунья и покачнулась.
Оцепенение, охватившее их, спало. Все оставалось, как было – странная твердь воды, вязкая тишина, но Овейда и Орбранд могли двигаться.
Орбранд легко подхватил ее свободной рукой. Овейда сдавленно охнула. Орбранд немедленно отпустил ее.
- Что случилось?
- Ты… чудовищно силен, - восхищенно прошептала она, потирая локоть, и добавила, - Помни – не единого звука! Они приближаются!
Он кивнул. Он видел, что она очень устала, но боялся дотронуться до нее, ненароком не причинив вреда. Он еще не был в состоянии оценить мощь, которой наделил его Древний Дракон.
Овейда взобралась на валун и, воздев руки к пляшущим над морем огням, звонко запела заклинание пробуждения. С каждой новой строфой пляска волшебных огней становилась все бешеней. Они метались по черному безлунному небу, завораживая Орбранда диковинными переплетениями зеленых хвостов.
Закончив заклинание, Овейда опустилась на колени и кремниевым молоточком Орбранда, который неведомо как оказался в ее руке, стала выбивать в камне руну жизни. Удары кремня выбивали из камня снопы ярких оранжевых брызг, но свет этого живого огня был слаб в сравнении с дикими зелеными огнями, беснующимися над островом.
Овейда окропила руну своей кровью и знаком приказала Орбранду поступить так же. Едва их кровь смешалась на камне, сумасшедшие огоньки, ослепительно вспыхнув в ночи, ринулись к земле и, ударившись о нее, превратились в трех крепких воинов, вооруженных мечами и секирами. Не задерживаясь ни на секунду, они с диким ревом бросились на Орбранда.
Овейда могла только наблюдать. Теперь их победа или смерть всецело зависели от мастерства, ловкости и силы Светловолосого берсерка, бешено вращающего мечом.
Орбранд едва сдержал возглас удивления, рвущиеся из груди, когда троллиные морды оживших колдунов превратились в лица близких ему людей. Один из них стал Имантом, второй – Гартом, третий принял обличье его отца.
Битва продолжалась с переменным успехом. Орбранду удалось нанести противникам несколько серьезных ран, но и сам он был ранен в правое плечо. Сила берсерка позволяла не чувствовать боли, но долго так продолжаться не могло. Призраки наводили один морок за другим, но воин не забывал, с кем имеет дело.
Ему удалось отрубить голову первому Призраку. Дико визжа, голова отлетела от тела и, продолжая бешено сверкать белыми глазами, замерла на месте. Краем глаза Орбранд заметил, как из перерубленной шеи выползла длинная тонкая змея и быстро заскользила по мокрому от крови песку к камню, на котором сидела полумертвая от страха Овейда.
Отчаянно отбиваясь от оставшихся противников, Орбранд стал отступать, пытаясь догнать гада.
« Она ее не видит! Она беззащитна, а я не могу предупредить! – отчаянье придало новых сил, и Орбранду удалось поразить еще одного из противников. Точный удар – и вторая змея, перерубленная пополам, неподвижно замерла на песке. Еще несколько мощных ударов, и обезоруженный Призрак, последний из зловещей тройки, приготовился принять неминуемую смерть.
И тут раздался дикий крик Овейды.
Орбранд обернулся, уже предчувствуя, что увидит. Змея сбросила волшебницу с валуна и тугими кольцами сжималась на ее худеньком теле.
Третий Призрак воспользовался замешательством Орбранда и глубоко вонзил нож в грудь воина. Не чувствуя боли, Орбранд одним ударом разрубил колдуна от макушки до железного пояса и перерубив две половинки шеи, уничтожил выползающую змею.
- Эйда! – заорал он и кинулся к лежащей на песке женщине.
Но силы оставили его. Сделав несколько шагов, воин упал вниз лицом.
В полдень следующего дня корабли нортов с козлиными головами на штевнях уткнулись носами в прибрежный песок Рии.
Опасливо озираясь, воины спустились на берег. Разделившись на небольшие группы, они разбрелись по острову в поисках Орбранда и Овейды.
Без сознания, они все же были живы. Их осторожно подняли и понесли на корабль. Открыв глаза лишь на мгновение, колдунья пробормотала:
- Рия свободен….
Орбранд очнулся лишь к вечеру.
- Слава Зоргу, ты жив! – с облегчением сказал Астард, один из его дружинников.
Орбранд смотрел на него глазами, полными боли.
- Она задушила ее.
- Кто? – не понял Астард.
- Змея.
- Кого?
- Издеваешься? – зарычал Орбранд и вцепился здоровой рукой в ворот своего дружинника, - Что с Эйдой? Что с моей женой?
- Да жива она, только еще не пришла в себя. Туго вам пришлось, да?
Орбранд разжал пальцы и бессильно упал на тюки с мехами, где его заботливо устроили.
- Я хочу ее видеть.
- Она там, - Астард махнул рукой в сторону небольшой палатки на корме.
- Помоги.
К ним немедленно подбежали два воина. Опираясь на их плечи, Орбранд поднялся и, превозмогая жгучую боль в груди и руке, добрался до ложа Овейды и опустился рядом.
- Она жива, я же говорил, - повторил Астард.
- Она же замерзла! – рассвирепел Орбранд, ощупывая ее ледяные руки, - Вы что, забыли, что моя жена – дочь Дракона?
Немедленно принесли несколько шкур и укутали неподвижно лежавшую женщину. Она все еще не подавала никаких признаков жизни.
- Наш воевода проявляет трогательную заботу, - недовольно проворчал один из воинов.
На него шикнули, и он постарался скрыться  от греха подальше.


День рождения принцессы ассамов Кайлы приходился на время Осеннего Тинга. В этот год она праздновала восемнадцатилетие. До срока, когда она сможет стать полноправной королевой своего народа, оставалось всего ничего. Кайла торопила время, но оно текло в установленном порядке, и нетерпеливая принцесса не находила себе места в ожидании свершения Древних Предсказаний. Что бы немного ее развеселить, Ненко обещал отвезти ее на Тинг в Ассард.
Кайла нервничала. Еще бы – она увидит столько знатных людей сразу. Осенний Тинг – время новых знакомств, сговоров и свадеб. Кайла знала, что станет правительницей Ассама только если выйдет замуж. Так уж повелось - миром правили мужчины.
Все лето в ее усадьбе только и разговоров было, что о подходящих ей по возрасту и положению мужчинах. Сама принцесса считала, что сделала свой выбор. Правда, кандидат в мужья будущей королевы был старше ее на целых двадцать лет, но разница в возрасте Кайлу не смущала. Парней, даже двадцатипятилетних, она считала ветреными юнцами, неспособными принимать королевские решения. Даже Дана, сына своего названного отца Ненко, она не считала подходящей кандидатурой, хотя парень обладал недюжинным умом и хладнокровием, и в свои двадцать четыре года уже был известен всему острову, как опытный воин.
Кайла была некрасива. Ее мать, Удда, в свое время была прелестна, однако дочь уродилась в отца, известного своей свирепостью Квотара. Кайла была рослая, чернобровая и черноволосая, пронзительный взгляд ее небольших карих глаз и несвойственная ее возрасту властность внушали обитателям Ассама невольное почтение. Обещанная предсказателями магическая сила все не проявлялась. Но люди верили в нее, и Кайла ждала своего звездного часа.
С самого рождения она знала, что станет королевой, и очень этим гордилась. Отца она не знала, мать потеряла три года назад. В шестнадцать она заявила своему опекуну, что в его наставлениях больше не нуждается. С большим трудом Ненко уговорил ее не наломать дров, а дождаться восемнадцатилетия, когда она сможет выйти замуж и занять свой престол. Кайла была вынуждена с ним согласиться. Но с нравом не поспоришь. Ненко все труднее было держать ее в руках. Девушка выросла неглупая и расчетливая. Не смотря на скверный характер и невыдающуюся внешность, Кайла могла рассчитывать на отличную партию. На прошлом Осеннем Тинге отбою не было от женихов. Однако, принцесса объявила, что не собирается торопиться с замужеством. Она чувствовала себя особенной и хотела иметь самое лучшее, что могли предложить дружественные королевства.
Она уже два года грезила о мужчине, появившемся в их доме ненастным зимним днем. Кайла видела, с каким уважением разговаривал с ним наместник, слышала множество историй о его жизни и подвигах. Светловолосый богатырь лишь раз удостоил ее своим вниманием, но этого было достаточно, что бы Кайла даже представить себе не могла, что станет женой другого мужчины. Он говорил с ней с подобающим почтением, но без подобострастия. Он не лукавил, он был умен, он, выходец из простой семьи, держался с достоинством настоящего вельможи, и короли всех трех королевств Ассама прислушивались к его словам, будто он был им равным. Его слава, его отвага, его честность внушали ей искреннее восхищение, а история его детства и юности вызывала в юной принцессе волнующую нежность и желание сделать его счастливым. В общем, он, он, он….
Ей казалось, что она знает о нем все, но каждый раз с нетерпением ожидала новых рассказов о мужчине, покорившем девичье сердечко. Она хотела слышать и говорить только о нем, тем более, что имя мужчины, которого она выбрала, казалось ей очень благозвучным. Король ассамов Орбранд Великий – звучит неплохо, считала она.
Из-за войны, затеянной Имантом против его злобной сестрицы, путешествие пришлось отложить. Вернувшийся из похода в Драконий Лес Ненко не смог устоять перед ее мольбами немедленно отправиться в Ассард. Кайла рассчитывала, что успеет прибыть в Ассард до того, как Имант отпустит Орбранда в Туррос.
Она ехала в Ассард, надеясь снова увидеть мужчину своей мечты. Она была так счастлива, что ее не узнавали окружающие. Она была весела и приветлива со всеми. Даже рабыням теперь редко доставались тычки и пощечины.
И как же она была разочарована, когда, разряженная в свои лучшие одежды и украшения, она спустилась с корабля на пристань Ассарда, и услышала:
- Как мы рады, что вы успели к свадьбе! Завтра воевода Орбранд женится на сестре нашего короля, могущественной и прекрасной Овейде, хозяйке Драконьего Леса!
У Кайлы потемнело в глазах, и она, совершенно неподобающе для ее высокого положения, грохнулась в обморок.
Все время, пока они гостили в Ассарде, принцесса провела в странном оцепенении. Словно во сне, она стояла вместе с другими знатными людьми на свадебной церемонии, и в голове у нее звучал только один вопрос: «Почему?»
Она видела счастливые лица молодоженов, и не верила, что все это происходит на самом деле. Ей казалось, что она спит, и стоит только проснуться - этот кошмар закончится. Это – всего лишь тяжелый сон. Может быть, предупреждение ей, Кайле, что бы она торопилась с замужеством. Она проснется, приедет в Ассард, и сама предложит Орбранду свою руку и трон Ассамского королевства. Он не откажет, она была уверена. Ни один разумный человек не отказал бы будущей королеве. Но почему ей снилась Ассамская Ведьма? Почему именно ее выбрал соперницей утомленный долгой дорогой мозг Кайлы? Нет, в действительности этого просто не могло быть. Она проснется, и все будет хорошо. Все, как задумала она, Великая Принцесса Ассама.
Люди вокруг замечали, что с Кайлой творится неладное. Но в свадебной суматохе никто не догадался свозить принцессу к Варе. Имант и Ненко решили, что начинает сбываться древнее пророчество, и списали странное поведение девушки на то, что она никак не может привыкнуть к просыпающейся в ней Магии.
Только вернувшись домой, Кайла осознала, что все произошло наяву. Несколько дней она лежала, тупо глядя в потолок, отказывалась есть и разговаривать. А когда, наконец, встала со своего ложа, все поняли, что характер принцессы испортился окончательно. Она стала просто неуправляемой. Она ненавидела всех, кто был рядом. Она замкнулась в себе и теперь горела только одним желанием – отомстить разлучнице. Да, так и будет. Она найдет способ избавить Орбранда от заморочившей его ведьмы. Кайла обретет обещанную магическую силу и жестоко покарает дочь Дракона. Орбранд снова станет свободным, и будет принадлежать только ей, будущей королеве Ассама.


Овейда открыла глаза и увидела лежащего рядом мужа. Он был бледен, но дышал. Женщина привстала, чувствуя легкое головокружение, и, откинув шкуры, которыми они были укрыты, осмотрела тело Орбранда. Отравленные Темной Магией мечи Призраков оставили на нем множество ран. Особенно тяжелыми казались раны на плече и груди. Умело наложенные повязки пропитались темной кровью.
Чтобы не причинить ему новой боли, Овейда первым делом погрузила его в более глубокий сон, лишив его способности чувствовать боль.
Колдунья осторожно сняла повязку с плеча мужа и тихо ахнула – края раны потемнели, и кожа вокруг них приобрела синюшный оттенок.
Нащупав на поясе мужа нож, Овейда освежила вчерашний порез на своем левом запястье, испещренном множеством тонких шрамов разной давности, и, шепча заклинание, щедро полила рану лиловой кровью.
Шипя и пузырясь, ее кровь медленно проникла в рану. Через несколько мгновений кожа вокруг раны порозовела, края приобрели нормальный цвет и медленно сошлись, затянув рану неровным шрамом.
Тоже самое Овейда проделала с глубокой раной на груди мужа. Об остальных порезах можно было не беспокоиться. Ее кровь, подкрепленная мощным заклятьем, вытравит из тела Орбранда всю пакость, которой были отравлены клинки Мертвых Колдунов. Теперь оставалось только его разбудить. Конечно, ей было жаль прерывать этот сон, но желание узнать, что произошло на Рие, после того, как она потеряла сознание, взяло верх.
Она начертила на лбу мужа руну пробуждения, и Орбранд тотчас же глубоко вздохнул и открыл глаза.
- Больно? – участливо спросила она.
- Эйда…. – прошептал он и, улыбнувшись, убрал непокорную медную прядь с ее лица.
- Упорно называешь меня Эйдой? – лукаво сощурилась она, понимая, что он снова полон сил.
- Ну, какая же ты Овейда?  - шепотом ответил он, - Овейда – злая колдунья, бич Ассама. А ты – моя милая женушка, моя любимая женщина….
Овейда чувственно прижалась к губам мужа, немедленно разбудив в нем желание обладать ей. Не сдержав легкого стона, он привлек ее к себе, но Овейда отстранилась и тихо рассмеялась:
- Не дразни меня, муж мой.
- Это я тебя дразню? Я так хочу тебя, что даже боли от ран не чувствую…. Постой, - вдруг вспомнил он, - Но как же ты? Я видел змею, которая душила тебя….
- Когда ты ее видел? – встревожилась она.
- Она выползла из разрубленного Призрака. Я не мог предупредить тебя….
- Ты точно не издал ни звука? – тревожась все больше, спросила она.
- Только когда голова последнего упала на песок, - неуверенно выговорил он, - Только вот змея…. Она стащила тебя с камня.
- Не было никакой змеи. Наверное, это был морок. На том камне я была в относительной безопасности. Отец бы не позволил….
- Но ты же упала.
- Я была смертельно напугана. Постой. Ты сказал, что убил их всех. Но морок держался даже после их смерти?
- Я был ранен. Я шел к тебе, но силы оставили меня.
- Ты не ответил! – настаивала она, не замечая, что почти кричит, - Змея не пропала после гибели Призраков? Что стало с телами убитых?
Орбранд растерянно молчал. Он отодвинул край палатки и громко позвал воинов, проснувшихся от тревожного возгласа Овейды.
- Как нас нашли? Что вы увидели, прибыв на остров? – властно потребовал он ответа, садясь.
- Ты лежал в нескольких шагах от валуна, на котором мы нашли твою жену, - ответил старший воин, - Рядом с вами мы обнаружили три костра, два из которых уже потухли, один едва тлел. Ветер разносил пепел по острову, вы были им присыпаны, поэтому мы не сразу вас заметили.
- Немедленно назад! – взвизгнула Овейда, - Мы не довели дело до конца! Сколько прошло? Сутки? Больше? Сколько мы плывем?
- Мы покинули Рию чуть позже полудня, - ответил старший.
- Это безумие! Нельзя туда возвращаться, если у вас не получилось. Пророчества…. – горячо заговорил седой воин.
- Замолчи, несчастный! – перебила его побелевшая от ужаса Овейда, - Страшная судьба ожидает Ассам, если мы не успеем к этой полуночи. Сегодня же новолуние!
- Это невозможно, госпожа. Мы потратили почти сутки. Вернуться к ночи все равно не успеем.
- Успеем, - хмуро сказал Орбранд, - будем грести все вместе. Я сам сяду за весло.
Они гребли, выбиваясь из сил. Но Боги, к которым взывала Ассамская ведьма, стоя у переднего штевня, не захотели помочь им. Сумерки сгустились, на темном небе появился тонкий серп молодой луны, а острова все еще не было видно, сколько бы не вглядывался в ночную тьму зоркий воин, взобравшийся на мачту.
Корабли пристали к берегу почти в полночь. До ведьминого часа оставалось совсем немного времени. Отплыть на безопасное расстояние от острова было уже невозможно, и дело было даже не в потерянном времени. Все повторялось, как в ночь первой битвы с колдунами. Снова стихли звуки моря, и морская вода превратилась в гладкую и, казалось, твердую поверхность. Воздух поплотнел настолько, что его хотелось раздвинуть руками.
Воины хмурились и злились. Они зверски устали, преодолев огромное расстояние за считанные часы, а им еще предстоял бой с противником, силу которого они оценить не могли.
- Если понадобится, будем сражаться, - принял решение Орбранд, - Той ночью у меня была сила берсерка, но я был один. Так неужели две с половиной сотни воинов не одолеют одного  Призрака, уже и так мертвого?
Овейда покачала головой.
- Мне жаль, воины, что я переоценила свои возможности. Многие погибнут этой ночью. Но другого выхода нет. Готовьтесь к бою. Я попробую снова поговорить с отцом. Хотя вряд ли он успеет наделить вас силой.
- Не расстраивайся, чародейка, - неожиданно подбодрил ее один из воинов, - мы будем сражаться и не отступим, пока жив хоть один из нас. А если нам суждено погибнуть, умрем с честью, и нас примут небесные чертоги. Будь уверена, мы не подведем.
Овейда благодарно улыбнулась и побежала к чернеющему вдали валуну. Орбранд последовал за ней, остальные воины рассыпались по берегу, готовясь к неравной схватке.
Сотр снова помог ей. Когда в небе появилась зеленая лента, быстро приближающаяся к острову, дорогу ей внезапно преградил серебряный призрак огромного Дракона.
Это было незабываемое зрелище. У всех, кто это видел, дух захватило от восхищения. Отец никогда не представал перед Овейдой в своем истинном обличье. Она даже предположить не могла, насколько он могуч и прекрасен.
Появление Древнего Сотра оказалось неожиданным даже для Призрака. Он несся к острову с огромной скоростью и не смог изменить траекторию своего движения. Ударившись о полупрозрачное тело Дракона, лента рассыпалась огромными снопами сияющих зеленью брызг.
Это все, что запомнили люди, столпившиеся на берегу, прежде чем провалились в глубокий сон, полный ужасных видений.
Уснувшей Овейде привиделось, что она осталась на этом острове совершенно одна. Было довольно светло,  правда, свет был совершенно нереальный, зеленый. Может быть, она перенеслась в один из Нижних Миров? Или это был Мир ее собственных страхов?
Она очень боялась, просто до дрожи в ногах. Как в детстве, когда, оставшись совершенно одна в своем Драконьем Лесу, впервые встретила Горного Тролля, пожиравшего убитого лося.
Она бродила по песку, надеясь найти хоть кого–то, хоть одну живую душу, но остров был пуст.
Обессиленная страхами и бесполезными поисками Овейда уселась на песок и тут услышала за спиной шорох тяжелых одежд и звуки, похожие на те, которые издают капли воды, ударяясь о дно глубокого медного таза. Оборачиваться так не хотелось…. Она даже подумала, вжимая голову в плечи и закрывая глаза:
«Пусть он лучше сожрет меня, напав сзади, только бы не видеть его».
« Неужели Великая Ведьма боится? Начала дело, а теперь мечтаешь отступить?» - раздался издевательский голос.
Голос был негромким, и не слишком страшным. Скорее, странным, казалось, ТОТ, кто был сзади, говорит через подушку.
Овейда заставила себя обернуться.
Над ней нависла огромная черная фигура без головы. Из перерубленной шеи шло зеленоватое свечение, темно – зеленая жидкость, стекая по одежде, падала тяжелыми каплями на песок.
« Ты предала темные силы, взрастившие тебя и наделившие колдовским знанием, - торжественно произнес голос, исходящий из чрева фигуры, - Ты заплатишь за это. Я не лишу тебя жизни, ведь это так просто, так легко…. Я накажу тебя иначе. Отныне люди, даже твой муж, станут охотниками, а ты – добычей».
 Овейда нашла в себе силы побороть ужас и презрительно усмехнулась.
« Ты думаешь, что будешь отвергнута людьми, как раньше? Нет, ты будешь отвергнута ИНАЧЕ. Люди возненавидят тебя во сто крат сильнее, а ты не сможешь использовать для защиты священные руны и заклинания, потому что у тебя не будет рук, чтобы их начертить, и голоса, чтобы их произнести. Постепенно разорвется нить, связующая тебя с людьми, ты возненавидишь их лютой звериной ненавистью. И они будут платить тебе тем же».
 « Орбранд…. – тоскливо подумала она.
« Мы не можем причинить ему вреда. Ты слишком самонадеянна, глупая ведьма, и не придаешь большого значения артефактам. Если бы перстень Зорга оставался у тебя, ты сумела бы исполнить задуманное против нас. Но ты отдала его, как ненужную, бесполезную вещь, которой не знаешь цены. Твой муж будет жить, но именно он, с его человеческими страстями, будет оружием нашей мести. Твоя расплата началась. Ты уже потеряла отца. Безумный Дракон никогда больше не услышит тебя. Подставив себя под удар, он обрек свою душу на безумие и вечное скитание в Серых Пределах. Остальное пусть будет для тебя неожиданностью. Просыпайся, ведьма, и живи на радость мне, Обезглавленному Колдуну».
Овейда очнулась от своего кошмара, когда небо уде начало светлеть. Она подняла голову и поразилась своим ощущениям. Резкие дикие запахи врывались в ноздри, голова кружилась. Она попыталась подняться, но тело отреагировало на ее желание как-то странно. Она поняла, что может стоять, упираясь в землю только четырьмя конечностями. И земля оказалась странно близко.
Ее взгляд упал на то, что некогда было ее руками. Вид мощных звериных лап, покрытых остро пахнущей серой шерстью, вверг ее в состояние шока.
Однако, новое тело ей повиновалось. Она удивлялась, насколько ловко и быстро может передвигаться.
« Кто же я теперь?» - с тоской подумала она, и в несколько огромных прыжков оказалась у кромки прибоя.
К морской воде она теперь испытывала сильную неприязнь, преодолеть которую удалось с большим усилием.
Но разглядеть свое отражение Овейда не смогла – вода у берега сильно пенилась и рябила. Оглянувшись по сторонам, она увидела спящих вповалку воинов. То, что они были живы, сомнений не вызывало – некоторые громко храпели во сне, многие беспокойно ворочались, другие плакали и стонали.
Преодолевая новый приступ неприязни, она подкралась к валявшемуся рядом с одним из воинов блестящему щиту, обитому начищенной медью.
На нее смотрела большая волчица.
Что почувствовала женщина, увидев, кем она стала?
Воин закряхтел и перевернулся на другой бок, резко отмахиваясь от кого-то во сне.
Овейда даже не поняла, как оказалась у большого валуна. Она немного постояла, беспокойно втягивая носом воздух, и попыталась привести мысли в порядок. От подступившей тоски хотелось выть. С трудом преодолев это желание, она легла на песок и, вздохнув, положила большую лобастую голову на мощные лапы.
  От волнения и растерянности мысли метались, как шальные. Она никак не могла успокоиться, тем более, что этому мешали новые ощущения, появившиеся с обретением нового тела. Ее пугала близость людей, животный страх гнал ее в укрытие, резкие неприятные запахи врывались в ноздри, она чувствовала манящий запах крови, страшно хотелось есть и выть от страха и одиночества. Надо было принять какое-то решение, но мысли путались, казалось, она сходит с ума.
«Кто же я теперь? Ведьма, заточенная в волчьем теле, или оборотень? А, может, еще хуже, волколак? Великие Боги! Кто же я теперь?»
Она заставила себя подняться, что бы найти Орбранда. Неслышно ступая, принюхиваясь и шевеля ушами, она обошла спящих воинов. Орбранд спал на спине, побелевшими пальцами сжимая меч. Его лицо хмурилось, он скрипел зубами, желваки играли на его лице.
Волчица подошла вплотную, но тут ее ветер донес до нее новый запах, казавшийся знакомым. Она обернулась по сторонам, пытаясь определить, откуда он исходит. В нескольких шагах лежало еще одно тело. Волчица оскалилась, утробно зарычав, и шерсть на ее загривке встала дыбом. Это тело еще до полуночи принадлежало Овейде. А теперь оно было лишь мертвой плотью, холодной и безжизненной.
 Волчица заставила себя подойти и обнюхала мертвое лицо. Так и есть – никаких признаков жизни. Инстинкт зверя, требующий пищи, боролся с человеческой сущностью. Пока человек был сильнее.
« Скоро поднимется солнце, и тело начнет разлагаться. Я никогда не смогу в него вернуться….»
Выть! Как ей хотелось выть!
« Они сказали, что я не смогу чертить руны….»
Овейда попробовала начертить одну из самых простых. Лапа лишь скребла и размазывала песок.
Чуткий звериный слух уловил легкое движение и вздох просыпающегося Орбранда. Она метнулась за валун, ожидая самого ужасного.
Едва проснувшись, Орбранд принялся тормошить тело жены.
- Эйда! – выкрикнул он, боясь поверить в непоправимое.
Тело еще не окостенело, но уже было холодным. Сколько ни прислушивался, Орбранд не смог расслышать даже слабый стук сердца любимой. Тело умерло, едва душа покинула его.
Орбранд вскочил и со всей силы ударил мечом по ближайшему камню. Удар был такой силы, что меч переломился, оставив в руке хозяина только рукоять с коротким обломком. Но Орбранд, словно не замечая, продолжал бить им по камню, высекая из него тысячи огненных брызг.
Разбуженные им воины поднимались на ноги. Некоторые спросонья хватались за оружие, другие бесцельно бродили по песку, третьи срывались с места и с криками ужаса бежали, куда глядели глаза. То тут, то там, завязывались драки.
Овейде казались странными действия многих воинов, но думать об этом она пока не могла.
Орбранд не замечал никого и ничего. Отбросив обломок меча, он рухнул на песок лицом вниз и, обхватив голову руками, затих.
Волчица, вжимая тело в песок, наблюдала за происходящим со смесью совершенно разных ощущений. Ее сердце разрывалось от боли за Орбранда. Ей хотелось бежать, спрятаться в безопасном месте, потому что от этих вооруженных людей, кричащих и размахивающих отточенной сталью, исходила явная опасность.
К Орбранду подбежали несколько воинов.
- Кажется, многими овладело безумие! – вскричал один из них.
- Воевода, ты жив? Что с тобой?
Они бросились к Орбранду и хотели помочь подняться. Но он будто тоже сошел с ума. В ярости, он расшвырял своих людей в разные стороны и обессилено упал на колени рядом с телом Овейды.
- Он безумен! Он тоже безумен! – пораженно повторял один из воинов, потирая скулу, заливаемую кровоподтеком от удара воеводы.
- Да оставьте меня в покое! – вдруг отчетливо сказал он, не поворачиваясь, - Она умерла…. Угомоните людей. И не мешайте мне хотя бы до полудня.
Пораженные воины, нерешительно потоптавшись на месте, пошли выполнять приказ сраженного горем воеводы.
Прижав уши к голове, волчица испуганно наблюдала за Орбрандом. Овейда не знала, что предпринять. Для того, чтобы свыкнуться с ее положением нужно было время, которого у нее не было.
Наверное, она так настойчиво сверлила его глазами, что Орбранд почувствовал чье-то присутствие и обернулся. Волчица подпрыгнула от неожиданности и кинулась за валуны. Но, сделав несколько прыжков, заставила себя остановиться и вернулась на прежнее место, стараясь, однако, привлечь к себе внимание.
Глаза Орбранда налились кровью. Он вскочил, схватив большую прочную палку, оказавшуюся поблизости и медленно пошел на волчицу.
Тело зверя напряглось, волчица нервно подергивала ушами. Казалось, она готова кинуться на человека, мешающего ей подобраться к облюбованной добыче.
Подбросив палку в воздух и перехватив ее посередине, Орбранд угрожающе завертел ею в воздухе. Волчица оскалилась и, коротко рыкнув, вдруг опустилась на песок и, повизгивая, поползла к опешившему воину.
Она вела себя столь странно, что Орбранд опустил палку и удивленно наблюдал, как она подползла к его ногам и, тяжело вздохнув, положила косматую голову на его сапог. Недоумевая, он отпихнул зверя, не проявившего агрессии даже после этого, и, повернувшись, снова подошел к телу жены. Волчица снова тяжело вздохнула и, настороженно втягивая носом воздух, затрусила за ним.
Не обращая больше на нее внимания, Орбранд опустился на колени и уставился в спокойное лицо жены. Поскуливая, волчица улеглась рядом и затихла, не сводя с него желтого немигающего взгляда.
« Это я виноват ….» - мысленно застонал он.
Волчица заворчала, подползла ближе и ткнулась мокрым носом в его руку.
Орбранд разозлился. Наглая зверюга настойчиво требовала его внимания, мешая ему остаться наедине со своим горем.
- Иди отсюда, дикая тварь! – рявкнул он, ударив ее по морде, - Она умерла! Моя Эйда умерла!
Зверь взвизгнул от боли, но не ушел. Отбежав на несколько шагов, волчица замерла, тревожно подергивая ушами, но, как только Орбранд отвернулся, снова осторожно приблизилась.
« Я должна помочь ему понять….»
Преодолев страх, она подошла совсем близко к телу, которое совсем недавно было частью ее самой, Овейда положила лапу на грудь женщины.
Орбранд поднял голову, и его горящие ненавистью глаза встретились с глазами волчицы, полыхнувшими странным зеленым огнем. И он услышал:
« Я жива! Узнай меня, прошу!»
Вздрогнув от неожиданности, Орбранд склонился над телом жены, пытаясь уловить дыхание. Волчица заскулила и тронула его мягкой лапой. И он снова услышал голос жены:
« Ты слышишь МЕНЯ! Это я, Эйда, узнай меня!»
- Ты???
« Видишь, что со мной стало? Но я все еще жива. Это не морок, не сумасшествие, ты действительно меня СЛЫШИШЬ!»
- Это ты?
« Я не знаю, как это получается. Кажется, я могу передавать мысли, касаясь этого тела…. Моего тела….»
Он не мог, он не хотел верить в происходящее.
« Колдун наказал меня за измену Тьме. Он обезглавлен, но все еще силен.»
- Эйда…. – прошептал Орбранд.
Его взгляд метался с тела его жены на волчицу и обратно.
« Да. Это я, - вздохнула Овейда, - Ужасно видеть свое тело со стороны. Но еще ужаснее то, кем я стала.»
- Это я виноват, - обреченно повторил он, глядя в глаза волчицы.
« Не казни себя. Я переоценила свои возможности. Нужно было проверить свои силы, прежде чем браться за такое дело.»
- Ты сможешь вернуться в свое тело? – с надеждой спросил он.
Волчица опустила глаза.
Орбранд вцепился в густую косматую шерсть, поднял ее голову, заглядывая ей в глаза:
- Эйда! Ты вернешься в свое тело?
« Не знаю», - выговорила она, пытаясь совладать с эмоциями зверя, испуганного поведением человека.
- О, Боги! – застонал он и прижался щекой к волчьей остро пахнущей шерсти.
Резко дернувшись и недовольно рыкнув, волчица освободилась и, отскочив в сторону, оскалилась.
- Что случилось?
Овейда не сразу нашла объяснение такому поведению. Она вернулась к телу и, коснувшись его, ответила:
«Ты… странно пахнешь. Ты пугаешь … волчицу своим поведением. Надеюсь, она привыкнет.»
- Что же нам делать?
« Не знаю. Мы должны увезти мое тело в Драконий Лес. Альвы помогут…. Власть Тьмы велика. Но мы живы. Я что-нибудь придумаю.»
- Я готов на все! Я сделаю все, что нужно, клянусь всем, что у меня есть! Я готов ждать сколько угодно! Боги! Что мы наделали! Почему я послушался тебя!


Кайла мерила быстрыми шагами комнату, где ей было велено оставаться до самого утра. Она была в бешенстве. Она готова была наброситься с кулаками на любого, кто осмелился бы сейчас войти в ее покои.
Кайла снова поссорилась с Ненко. В последнее время ее страшно раздражали его наставления. Как он, безродный воин, волею ненавистного короля нортов поставленный наместником в ее королевстве, посмел упрекать ее в том, что она неподобающе жестока с рабами! Ну, плеснула кипятком в лицо презренной девки, недостаточно охладившей воду в ее ванне, так что, из-за такой мелочи унижать ЕЕ, будущую Великую Королеву, Спасительницу Ассама? Разве настоящая принцесса не имеет право карать и миловать своих рабов?
Ярость просто душила ее. Только теперь она стала понимать, насколько ущербной была ее жизнь. Если бы ее отец был жив! Она была бы истинной принцессой, а не простой воспитанницей какого-то подлого мужика, с которым ее мать-шлюха делила ложе, принадлежавшее королю ассамов. Был бы жив отец, к мнению его дочери прислушивались бы с большим уважением, и никто не посмел бы пенять ей.
Обида на судьбу и ненависть к тем, кого она считала виновниками ее несчастий, заполняли все ее мысли. Как она ждала, когда сбудется, наконец, пророчество! Уж тогда – то она потешится! Горе тем, кто сделал ее жизнь невыносимой.
Первой умрет проклятая Ассамская Ведьма. Разве не этого хотели жители всего острова, пока ей не удалось заморочить их? О, Кайла постарается, чтобы она умирала долго и мучительно. Она заплатит за все свои грехи. И за то, что посмела заморочить Орбранда.
Следующим будет Имант. Этот стоит своей сестры. И почему люди не понимают, что он и Ассамская Ведьма одного поля ягоды? Она отомстит за отца и ту жизнь, на которую ее обрек король нортов.
Пеленгая постигнет та же участь. Он тоже виновен в смерти ее отца. Так и быть, его смерть будет быстрой. Он часто бывал в гостях у Ненко, и всеми силами старался загладить свою вину перед Кайлой, осыпая ее щедрыми подарками.
Потом она убьет наместника. Нет. Ненко она не убьет. Она продаст его в рабство подальше от Ассама, где все знают и за что-то уважают этого зануду. Пусть проведет старость на скотном дворе, среди таких же свиней, как он сам.
Жаль, что Удда не дождалась величия дочери. А то ей бы тоже досталось. Кайла слышала однажды рассказ, как в одной южной стране наказывают шлюх. Их закапывают в песок по самую шею, пока не сдохнет. И каждый, кто проходит мимо, может справить нужду прямо ей на голову.
Кстати, неплохо бы придумать новые законы, которые она, став королевой, введет в своих землях. Но сначала надо придумать, как стать королевой, не выходя замуж. Убить Ненко? Глупо. Имант назначит нового наместника. Хорошо бы, если бы им стал Орбранд. Она бы быстренько избавилась от его жены, и они с Орбрандом стали бы править Ассамским Королевством вдвоем. Скорей бы обрести магические силы. Тогда она сможет стать королевой и без замужества. И никто не сможет ей помешать поступать так, как она пожелает. Ждать? Сколько же можно? Ей уже восемнадцать! Может, согласиться на замужество с каким-нибудь выскочкой? Ну, потерпит она его притязания пару месяцев, а потом можно его отравить. Или подстроить несчастный случай на охоте. А еще лучше, что бы он умер от несварения прямо на брачном пиру. Не годится. Пока он не войдет к ней, брак будет считаться недействительным. Что же выбрать? Ждать исполнения пророчества? Выйти замуж и терпеть прыщавого юнца в своей постели?
Она так злилась, что ей не хватало воздуха. Несмотря на довольно прохладный день, она подошла к окну и распахнула створки, вдыхая полной грудью свежий воздух, ворвавшийся в комнату.
Внизу бестолково сновали рабы и воины. Служанки беспечно смеялись, перемигиваясь с работниками, разгружающими телегу со свежим сеном.
- Проклятые шлюхи! – процедила Кайла, - Когда я стану королевой, я изобрету кое-что пострашнее мучений, которым подвергаются подобные вам на юге Континента!
Ее заметили. Кто-то даже осмелился показать на нее пальцем и подло захихикать.
Кайла отскочила от окна, в припадке бессильного гнева рухнула на кровать и зарыдала, уткнувшись лицом в подушки. На улице то и дело раздавались взрывы хохота, вызывавшие в Кайле новые приступы ярости. Вскочив с кровати, она бросилась к окну, намереваясь его закрыть, чтобы не слышать, как челядь издевается над своей будущей королевой.
Она уже взялась за створки, как вдруг замерла, столкнувшись взглядом с кем-то, спрятавшимся под козырьком крыши соседнего дома.
Увидев огромные желтые глаза, отливающие странным светом, Кайла оцепенела, не в силах сделать ни одного движения.
Глаза смотрели, не мигая, они казались неживыми, но явно принадлежали мыслящему существу. Гипнотизируя принцессу взглядом, ужасное существо выбиралось наружу. Кайле казалось, что ее затягивает внутрь страшного водоворота, но, вместе с тем, видела, как существо приближается к освещенному дневным светом краю крыши.
Существо моргнуло, оцепенение оставило Кайлу, и она поняла, что испугалась большой совы, которая, шумно махая крыльями, сделала круг над двором и улетела в сторону леса.
- Скоро тени своей буду бояться! – раздраженно сказала Кайла, захлопывая окно, - Вот что ОНИ сделали с наследницей королевского трона!


Всю дорогу до заветного Драконьего Леса волчица провела в палатке на корме. Море пугало Овейду, как никогда. Люди, сновавшие вокруг, сильно раздражали. Она едва сдерживалась, чтобы не зарычать. Ей все трудней было справиться с повадками дикого зверя. С каждой минутой она все меньше ощущала себя человеком. Ночью она изо всех сил сжимала челюсти, чтобы не завыть, задрав морду к небу. Ее не волновала боль в глазах Орбранда, ей хотелось есть, но она не могла принять пищу из рук человека. К концу путешествия она не могла терпеть даже присутствие Орбранда и мечтала только об одном – поскорее ступить на твердую землю и укрыться под сенью Драконьего Леса.
Тело, некогда ей принадлежащее, вызывало в Овейде еще большее отвращение. Она не хотела находиться рядом с ним. Легкий запах гниения, еще не тревоживший Орбранда, доводил волчицу до бешенства. Она ни под каким предлогом не хотела подойти к телу, хотя Орбранд очень просил ее об этом, надеясь понять, что с ней происходит.
После страшной ночи на Рие многие воины обезумели. Те, кто сохранил ясность ума, связали сумасшедших, чтобы они не мешали.
Многие после этой ночи считали, что Овейда заманила их всех к Призракам, чтобы убить. Даже те, кто не повредился умом, к концу путешествия роптали, что Орбранд привел на корабль оборотня, требовали убить волчицу, или хотя бы связать. Споры не утихали, Орбранд был вынужден охранять Овейду с мечом в руке, стараясь не отлучаться ни на минуту.
Если бы случился шторм, и их прибытие отложилось бы хоть на полдня, кровопролитье было бы неминуемым.
Овейда уже не понимала, что происходит. По мере приближения к Драконьему Лесу, волчица становилась все более нервной и дикой. Человек, которого она узнавала с трудом, пытался разговаривать с ней, поначалу он старался подойти поближе, бесцеремонно хватал ее за загривок, пытаясь заглянуть в глаза. Недовольно рыча, она вырывалась и отскакивала, избегая этих тревожных человеческих глаз, бередящих душу неясными видениями.
Только почувствовав запах Драконьего Леса, Овейда смогла, наконец, немного прийти в себя и ненадолго подавить в себе зверя. Она осторожно подошла к борту и, заглянув в весельную щель, посмотрела на приближающийся берег.
Внизу, у борта, раздался небольшой всплеск. Из воды высунулась длинная рыбья морда, которая, поблескивая большим желтым глазом, внимательно посмотрела на волчицу. Слишком умным был этот взгляд. Рыбе он принадлежать не мог.
- Оборотень! Смотрите, оборотень! – заметив волчицу, закричал один из сумасшедших воинов.
Снова поднялся дикий гвалт, кто-то из воинов бросился к Овейде с оружием. Его остановил Дан. Завязалась драка. Гребцы бросили весла, принимая участие в общей свалке.
Волчица, заметавшись, было, по палубе, нашла укрытие под навесом, где лежало тело мертвой человеческой самки. Находиться рядом было неприятно, но это было единственное безопасное место на корабле.
Как только корабль приблизился к берегу, волчица стремглав выскочила из своего укрытия и ринулась в воду. Мужчина, который пытался привлечь ее внимание всю дорогу, что-то кричал ей вслед, но она лишь быстрее гребла мощными лапами, стремясь скорее добраться до суши. Выбравшись на берег и отряхнувшись, волчица бросила последний взгляд на приближающиеся корабли и помчалась в лес. Первым делом нужно было поохотиться.
Без труда отыскав жирного зайца, на свою беду оказавшегося поблизости, волчица разорвала его крепкими зубами и, довольно урча, быстро сожрала его. Вкус сырого теплого мяса оглушил ее  истинно дикой радостью. Утолив первый голод, она задрала к небу окровавленную морду и торжествующе завыла. На ее вой тут же откликнулся другой волк.
« Я вернулась домой! Тут мое место!», - подумала она и затрусила в чащу.
Орбранд сошел на берег вместе с Даном, но приказал ему оставаться на берегу и ждать. Остальные продолжили свой путь в Ассард.
Соорудив волокушу, и покрыв ее плащом, Орбранд прикрепил к ней тело Овейды и потащил его в лес. Он выбивался из сил, но старался не останавливаться, боясь, что и так потерял слишком много времени, и в теле уже началось разложение.
От усталости он уже еле передвигал ноги, в глазах рябило, поэтому, когда перед ним вдруг возникла тонкая призрачная фигура в светлых одеждах, он решил, что это – плод его воображения. Но призрак приобрел телесную форму, и он понял, что перед ним стоит Альва, высокая стройная девушка с зелеными глазами и тонкими светлыми волосами.
Она положила руку на его плечо и, прошептав что-то невнятное, влила в него небольшой поток жизненной энергии. Орбранд сразу почувствовал себя намного лучше.
- Присядь, - мягко предложила Альва, указывая на ствол старой березы, поваленной ураганом.
- Нет, надо идти, - ответил он, слабо удивляясь, что она говорит, не шевеля губами, - Оно разлагается.
- Не беспокойся. Мы позаботимся об этом.
Он тяжело опустился на ствол и обхватил голову руками.
- Она сможет вернуться в свое тело? – глухо спросил он.
- Не знаю. Может быть, когда придет время….
- Время…. Оно не властно над вами, бессмертными, а я? А она? Сколько она протянет в теле волчицы? Год? Два? Пять?
- Нам не дано это знать, - прошелестела Альва, - Но мы сделаем все возможное. А ты уходи. Драконий Лес – не место для человека.
- Я не смогу увидеть ее снова? – в отчаянье воскликнул он.
- Странные вы существа, люди, - вздохнула Альва, - Вы мало цените то, что имеете, и не понимаете, что вернуть былое невозможно. Живи будущим, человек.
- Я могу навещать ее? – упрямо повторил он.
Альва пожала плечами.
- Зачем? Ей здесь хорошо.
- Ей всегда было плохо среди людей, - горько сказал он.
- Только не с тобой, - прошелестела Альва, - Она была счастлива. Сейчас она тоже счастлива, но по иному. Уходи, человек. Твое место среди людей. А она вернулась домой.
Когда Орбранд скрылся за деревьями, Альва склонилась над телом и, накрыв его тончайшей сетью, появившейся в ее руках, тихо позвала:
- Овейда! Я знаю, ты еще способна слышать меня. Нам нужно поговорить.
Ждала она недолго.
Неслышно ступая, на поляне появилась волчица. Она боязливо подошла к Альве и села, избегая пристального взгляда Перворожденной. Альве удалось заставить сознание Овейды ненадолго возобладать над звериным.
- Мы владеем природной Магией, но способны лишь поддерживать жизнь и выращивать леса. Мы не можем вернуть тебя в твое тело.
 « Я понимаю, но меня беспокоит другое. Что, Светлая, не справляетесь с Магией Континента? – с оттенком легкого презрения спросила Овейда, - Я видела новое существо. Это не оборотень. Это создание Тьмы, кажется, очень древнее. Оно не имеет своего облика, но может принять любой, какой только захочет. То совой прикинется, то рыбой».
Альва немного смутилась, но опровергать заявление Овейды не стала.
- Это суккуб. К счастью для нас, это существо не может принимать большие размеры и нанести существенный вред кроме того, какой бы нанес зверь, которым суккуб оборачивается.
« Когда я жила в Драконьем Лесу, о таких на Ассаме не слыхали».
- Это правда. Мы предполагаем, что это – разведчик.
« За ним придут другие.»
- Возможно, - Альва опустила огромные ресницы, - Но нам кажется, суккуб занят поисками чего-то или кого-то. В последнее время мы часто встречаем его в пределах Драконьего Леса.
« Он подбирается к сокровищнице?»
- Возможно.
« Что же может заинтересовать Магов Континента?»
- Или Хозяев Миров, подвластных Тьме….
« Так что это?»
- Пока не знаю. В горе Сотра хранится множество артефактов.
« Неужели вы, известные лучники, не в силах подстрелить этого суккуба?»
- Мы следим за ним. Обещаю, мы постараемся уничтожить его, как только он попытается покинуть пределы острова.
« Постараетесь? – презрительно повторила Овейда, - Доиграетесь, вам и тут житья не станет, как только суккуб разведает, что ему нужно. Надеетесь, что у него нет связи с Континентом? Может быть, он – чьи-то глаза?»
- Защита острова сильна. Мысль не покидает его пределов. Даже местные Альвы, как ты нас называешь, не общаются с теми, кто остался на Континенте. Исключение составляет только Сутеп, но он говорит только с братьями – Драконами.
Овейда задумалась. Так чего же ищет тут этот суккуб?
« Вы бывали в сокровищнице моего отца? » – спросила она.
- Да, - честно призналась Альва, - Мы видели множество ценных вещей, но знание, сокрытое во многих из них, нам не доступно.
« А кому доступно?»
- Наверное, только тебе. Но ты сейчас в таком положении….
« Хочешь сказать, что я не смогу разобраться?»
- Разве ты не чувствуешь, что твоя человеческая сущность все больше отступает перед звериной? – потупив глаза, спросила Альва.
Овейда расстроено кивнула.
- Со временем волчья сущность оттеснит твое сознание так глубоко, что ты перестанешь понимать человеческую речь и думать, как человек.
« Но разве вы не можете помочь мне? Вы обещали!»
- Это не в наших силах. Мне жаль. Тебе придется жить в этом теле и выносить свое потомство.
«Она щенна? – опешила Овейда».
Альва грустно улыбнулась:
-  Не она. Ты. Это еще один неприятный сюрприз Обезглавленного Колдуна. Вместе с душой он перенес в тело волчицы твой плод. К счастью, он хорошо прижился. Волчица вынослива, сильна и вполне может выносить твое дитя.
Дитя…. Плод любви. Ребенок Орбранда. Да как она могла решиться противостоять Мертвым Колдунам?
- Владычица Ассама жалеет, что пустила нас сюда? – грустно спросила Альва.
« Нет, не жалею. Да и какая я Владычица? Оставь свои придворные расшаркивания. Они годятся только для дворцовых коридоров Вечного Леса. Я жалею, что оказалась плохой хозяйкой своего острова. Пока я не потеряла силу, связавшись с Харитой, мне не нужно было предпринимать что-то особенное, чтобы посторонняя Магия и носа не смела сюда сунуть. Поэтому самонадеянно решила, что справлюсь с Мертвыми Колдунами. Не с них нужно было начинать. Надо было укреплять границы. Вы одни не справитесь. Почему ты не подсказала мне, Светлая?»
Альва не ответила. Овейда понимала, что в момент их сговора Альва боялась это открыть, не желая, что бы ведьма оставалась сильнейшей колдуньей на острове.
«Мне никогда не вернуться в мое тело?» – с отчаяньем спросила Овейда.
- Мы не знаем. Мы сохраним твое тело. Мы стараемся, Овейда….


Гарт отдавал себе отчет в том, что не смог бы добраться до Янтарного Города в одиночку. Помощь Пжечноша, иногда бесившего ведьмака своей болтливостью, оказалась очень ценной. Гарт, приложив все силы, чтобы стать невидимым для Высшего Совета Магов и дагаров, был совершенно беспомощен против местных жителей и чудовищ, встречающихся на пути. Он еле успевал реагировать на своевременные советы бродяги – музыканта изменять внешность при встречах с людьми, чтобы они не догадались, что он  ведьмак, и не могли воспользоваться его слабостью. Именно Пжечнош взял на себя заботу об их пропитании, ночлеге, безопасности и лечении раненого ведьмака. Он отлично знал дорогу, стараясь избегать людей, и обходил места, где, согласно молве, обитали чудовища. Он стойко переносил все тяготы пути и ни разу не упрекнул в этом Гарта. И еще он умел ждать, когда ведьмак сам объяснит, почему ведет себя так не свойственно людям своей профессии. Правда, Гарту, взамен на помощь Пжечноша, прозванного в этих местах Гусаком за пристрастие к блюдам из этой птицы, приходилось часами слушать рассказы музыканта о его скитаниях и несправедливости людей и великих сего мира. А долгими ночами Гусак тренькал на лире, сочиняя свои бессмертные, как он считал, творения. Песни, по мнению непритязательного Гарта, в итоге получались неплохие, но приврать Пжечнош любил.
Дорога до Янтарного Города заняла, против задуманного Гартом, больше трех недель. Совершенно обессиливший Гарт уже был не в состоянии поддерживать морок, скрывавший его истинный вид от людей. При дневном свете любой мог увидеть туманную ауру, окутывающую его личину, сквозь которую то и дело проступали черты лица ведьмака. Обеспокоенный Пжечнош уговорил его дождаться темноты, чтобы горожане не смогли ничего заподозрить.
- Вот что, музыкант, - наконец, решился немного открыться ему Гарт, - В город мне не пройти. Стража не пропустит. Задержат и попытаются вызнать, кто я на самом деле.
Говорил он с большим трудом, еле ворочая языком от постоянного напряжения.
- Иди один. Найдешь дом Гиппиуса, местного чародея. Скажешь ему обо мне. Надеюсь, ты понимаешь, что другим об этом знать необязательно?
Гусак обиженно шмыгнул небольшим носом и буркнул:
- Мог бы об этом не говорить.
- Прости, друг, - выжал из себя последнее слово Гарт, - Я сам не свой в последнее время.
- То-то и оно. Ладно, прощаю. Этот Гиппиус сможет укрыть тебя?
- Только на него вся надежда. Объясни ему все.
- Я пойду, а ты никуда не уходи. Впрочем, куда тебе деться?
- Торопись, я теряю силы. Скоро начнется откат, и дагары меня обнаружат.
- Держись, друг! – сказал Пжечнош, оставляя Гарта одного.
Гусак вернулся с Олмой и Гиппиусом, когда солнце уже село. Эльфийка и чародей без труда убедили стражников выпустить их из города и пропустить назад вместе с Гартом, уже потерявшим сознание и последние магические силы, при чем стражники забывали о странных ночных перемещениях немедленно, как только теряли эту компанию из виду.
Кукольнику не пришлось уговаривать Олму и Гиппиуса помочь ведьмаку. Едва услышав его имя, эльфийка и чародей  немедленно согласились укрыть Меченого, какими бы неприятностями им это не грозило. Слишком хорошо они помнили прошлое и ценили помощь человека, которого считали другом.
Гарт болел долго. Если бы не помощь друзей, вряд ли ему вообще удалось бы выжить. Когда он очнулся, оказалось, что он лишился своих природных магических способностей. Теперь он мог пользоваться только заемной Магией, да волшебством рун и заклинаний, которых, к счастью, он знал немало. Неплохие знания для человека, но не для ведьмака. Он так и не смог поверить, что снова стал человеком. Он не верил, что ведьмацкое проклятье на него больше не распространяется. Как не верил, что способен обрести то самое человеческое счастье, о котором мечтал с тех пор, как начал понимать, чего лишен. Может, боялся, что теперь его судьба – в его собственных руках?
Волшебство Олмы и Гиппиуса до поры до времени скрыли его от Высших Магов, но он тяготился своим положением невольного затворника. Ветер странствий по-прежнему манил в дорогу.
 Гиппиус представил Гарта Городскому Голове и остальным жителям Янтарного Города, как своего дальнего родственника, отставного воина одного из южных королевств. Чародею без особого труда удавалось поддерживать новый облик Гарта, сам ведьмак старался особенно ничем не выделяться, поэтому скоро горожане перестали считать его чужаком.
В окрестностях города с давних времен водилось несколько чудовищ, которые изредка причиняли разные неприятности местным жителям, так что какое-то время Гарту было чем заняться. Правда, теперь он мог пользоваться лишь воинским опытом, но этого вполне хватало, чтобы справляться с чудовищами и не привлекать внимания дознатчиков Эйда. Теперь он был не в состоянии почувствовать приближение чудовищ, оценить их природное волшебство, даже находить их норы было нелегко, что, впрочем, делало охоту на них еще интереснее. Теперь он понимал, что значит быть саттархом.
Гарт старался держать свои победы в тайне даже от Олмы, которая очень переживала всякий раз, когда он надолго уходил из дома. Гиппиус, конечно, знал о делах ведьмака, но понимал, что мешать бесполезно. Только снова и снова чародею приходилось отводить глаза всем, кто по какой-либо причине становился свидетелем работы ведьмака.
Гусак, пожив немного в городе, вновь собрался в дорогу. Пресытившись своей славой в Янтарном Городе, он пошел искать счастья в другие земли. Бродяга ничего не мог поделать со своей сущностью. Он как никто другой понимал Гарта и сочувствовал ему, но не пожертвовать своей свободой и жаждой приключений.
Совершенно неожиданно проявила себя Хальге. Истомившись от одиночества, она решилась-таки поговорить с сыном и невесткой. Сама, конечно, не явилась, но нашла способ побеседовать с ними поодиночке. Смущаясь, Олма поблагодарила Гарта за то, что он помог убедить старуху признать эльфийку достойной женой своего сына. Гиппиус тоже проворчал что-то, напоминающее «спасибо». Конечно, ни один из них, в силу сложившихся обстоятельств, не сказал Хальге, что Гарт теперь живет у них, но оба знали, что Хальге в курсе случившегося и горит желанием отыскать ведьмака, чтобы ему помочь.
Янтарный Город был местом относительно спокойным, жизнь здесь текла размеренно и тихо. Ведьмак откровенно скучал, развлекаясь только на охоте.
Со временем у него даже появилась постоянная любовница, бездетная вдова. Ида его боготворила, и считала себя недостойной быть его женой. Ей было достаточно того, что он был рядом. А он не хотел обременять себя семьей, поэтому тщательно следил, чтобы его женщина не забеременела. Все в его жизни было временным, он это прекрасно понимал. Нужно было лишь переждать, что бы впоследствии снова вернуться к своим скитаниям, без которых он чувствовал себя непривычно.
В свободное от поиска чудовищ время ведьмак много времени проводил с соседскими детьми, обучая всех желающих военной премудрости. Заниматься со взрослыми он категорически отказывался, по возможности уходя даже от разговоров на эту тему.
Так он и жил, тоскуя по прежней жизни, но выхода из сложившейся ситуации пока не находил.
Изредка до Янтарного Города доходили слухи о делах на Ассаме.
Говорили, что Ассамская Ведьма одурачила короля нортов, что он поверил ей, а она убила его мать, заключив союз с орингами. Говорили, что она заманила почти все войско нортов на остров Призраков, и теперь в землях нортов живут одни безумцы. Говорили так же, что на самом деле она оборотень – волколак. Некоторые говорили, что она погибла в сражении с Призраками. Другие – что она заточена в Драконьей Скале Альвами, которых сама же пустила на остров.
Гарт не знал, чему верить, и мучился, что не в состоянии даже предупредить Овейду, Иманта, Мерис и брата о неприятностях, связанных с артефактом, сокрытом в недрах острова. Эльфийка и чародей не могли или не хотели помочь ему связаться с Ассамом. Да и сам он не хотел открывать им всего, искренне надеясь, что они благородно не читают его мысли без его разрешения.
Иногда ему казалось, что он тихо сходит с ума от бездеятельности и безысходности.


Как назло, зима в том году выдалась лютая. Расплодившиеся на Ассаме волки, как, впрочем, и все другие лесные обитатели, кроме тех, кто до весны отсыпался в теплых норах, были вынуждены подобраться поближе к человеческому жилью – так легче было выжить. Но в ту зиму люди с особенным предубеждением относились к волкам – все знали, что случилось с Овейдой. Снова ползли слухи. По всем городищам и селениям острова катилась молва, что волчица – оборотень, собрав большую стаю, делает набеги на селения, зверски расправляясь со скотом, без страха нападает на небольшие группы дровосеков и путников. Говорили, что она настолько умна, что ни одному охотнику не удается взять ее след. Она не боится трещоток загонщиков, проводит свою стаю под флажками и путает следы не хуже лисицы. Рассказывали всякие страсти о том, что она творит в ночь полнолуния, становясь волколаком.
Особенно часто волки беспокоили ассамов. Люди боялись ходить в лес, ночами напряженно прислушивались, пытаясь расслышать в вое ветра волчьи голоса. Все чаще устраивались облавы. Но поймать волчицу с белым пятном на боку не удавалось никому.
Орбранд не верил слухам. Он не мог помешать охотникам, понимая, что волки действительно наглеют, но очень надеялся, что все рассказы об Овейде – выдумка злых болтунов. Он всю зиму ездил по городищам и селениям южного побережья, пытаясь отговорить местных жителей от облав на южной территории Драконьего Леса, и без конца отправлял почтовых голубей в Ассард, умоляя Иманта издать указ о запрещении облав на северных землях. Он несколько раз встречался с Альвами,  безуспешно уговаривая их помочь ему найти Овейду. Альвы лишь качали головами и уверяли, что Овейда причиняет людям не больше вреда, чем остальные волки. Но как можно было убедить в этом насмерть перепуганных жителей?
В конце марта кутты, доведенные до крайности своими страхами, попытались вторгнуться в Драконий Лес. Их встретил большой отряд остроухих лучников. Старший Альв не стал с ними даже разговаривать. Приказав охотникам немедленно покинуть заповедную землю, он сказал, что не допустит их присутствия ни под каким предлогом. Молчаливые Альвы - стрелки вскинули луки, демонстрируя серьезность своих намерений. Охотники были вынуждены отступить, но люди затаили злобу на Альвов, скрывавших преступную волчицу. В народе зрело недовольство, грозящее перерасти в настоящую войну с новыми хозяевами Драконьего Леса.
Получив известие об этом происшествии, Орбранд снова отправился к Альвам, но Перворожденные не захотели разговаривать и с ним.
Орбранду оставалось одно – уговорить всех королей Ассама просить аудиенции у Альвов, чтобы прояснить сложившуюся ситуацию.
Имант согласился почти сразу, пообещав договориться с Пеленгаем. Зато Ненко категорически отказался принимать участие в этих переговорах. Орбранд лично ездил в Ассам, разговаривал с Ненко и Кайлой, но положительного ответа так и не добился. Наместник и принцесса были твердо уверены, что Овейда полностью подчинила себе Перворожденных, подарив им некоторую часть сокровищ Сотра, и теперь бесчинствует, опираясь на их поддержку.
Кайла вела с ним странные разговоры.
- Время лечит любые раны, - говорила она, - Со временем ты поймешь, что тебя одурачили. Ты думаешь, что любишь эту ведьму, но ты узнаешь истинные свои чувства лишь когда ее не станет, и ее колдовство потеряет над тобой силу. Пойми, Орбранд, она никогда не станет человеком. Я знаю, ты даже слушать меня не хочешь, но придет время, и ты поймешь, насколько я была права, и оценишь мое участие.
Кайла беззастенчиво строила ему глазки и томно вздыхала, позволяя себе касаться его рук и лица.
- Овейда не случайно выбрала тебя. Ей было известно, каким уважением ты пользуешься на Ассаме. Она знала, насколько ты предан Иманту, насколько он доверяет тебе. Она хотела с твоей помощью добиться того, чего ей не удавалось добиться самостоятельно – власти над Ассамом.
- Это не так, - безуспешно пытался переубедить ее Орбранд, но она не позволяла ему продолжать.
- Поверь, есть женщина, которая сможет сделать тебя по настоящему счастливым. Она не станет пользоваться ворожбой, ты сам поймешь, что она – единственная, кто действительно любит тебя, и сумеет дать тебе то, чего ты заслуживаешь, сделав тебя равным королям Иманту и Пеленгаю.
Орбранд удивленно слушал речи принцессы, готовый поклясться, что она говорит о себе.
Пока короли спорили, местные жители собирали ополчение и призывали самых лучших охотников из приграничных королевств вступить в их ряды. Поговаривали, что в этом замешана принцесса Кайла, назначившая за голову каждого убитого Альва кругленькую сумму, а за голову оборотня – волколака была готова отдать все сокровища, доставшиеся ей от отца.
В начале мая произошел второй открытый конфликт людей с Альвами, закончившийся бесславным поражением людей. Альвы снова не пустили их в свой лес, вырастив на границе своих территорий непроходимый заслон из терновника.
Решив, что новая война Ассаму не нужна, три короля все же нашли общий язык и попросили встречи со старейшинами Альвов.
После посещения Драконьего Леса они тотчас же издали общий указ прекратить все попытки островитян проникнуть на заповедные земли и вредить Альвам, мотивируя это тем, что увидели собственными глазами подтверждение того, что Овейда НЕ МОЖЕТ вредить людям. Никаких других объяснений жители Ассама не получили. Однако, короли отныне  сами стали руководить облавами на волков. Люди сделали вывод, что короли не смогли договориться с Альвами, но не хотят вступать с ними в войну. Как же многие из них удивились, узнав, что в облавах отныне обязательно принимали участие один – два Альва. Охотники и воины относились к ним с недоверием, часто возникали ссоры, уладить которые могли только руководители отрядов, люди, посвященные в нечто, о чем остальным пока не рассказывали.
Что же такое узнали Имант, Пеленгай и Ненко?
Альвы привели их к пещере, где уже около трех месяцев ухаживали за волчицей, которая не могла самостоятельно двигаться из-за огромного живота, в котором развивалось человеческое дитя.
Альвы поклялись, что она за все это время ни разу не покинула пределы Драконьего Леса. В окрестностях Драконьего Леса, оборачиваясь волчицей, промышляло некое существо из Темных Миров. Это оно объединяло волчьи стаи, это оно руководило нападениями на скот и людей. Оно до поры до времени не делало попыток проникнуть в заповедные земли, зато всячески старалось создать Овейде дурную славу, стремясь поднять бунт против Альвов.
Волчица вела обычную звериную жизнь, охотясь, когда хотела есть, и отдыхая, когда уставала. Она не сблизилась с волчьей стаей, и волки избегали ее. Волчицу не тревожили и старались обходить стороной и другие лесные обитатели. Ее жизнь сперва была спокойной и сытной, но потом ей становилось все труднее ходить и добывать себе пищу из-за огромного живота, в котором беспокойно шевелилось ее дитя. Альвы нашли ее, ослабевшую от голода и основательно продрогшую в облюбованной ей пещере. Существо, пришедшее к волчице, не внушало ей страха, хотя очень напоминало людей, вызывавших в ней отвращение. Оно принесло пищу и согрело волчицу, прикоснувшись к ее животу длинными белыми пальцами. С тех пор существо приходило каждый день.
Ребенок Овейды и Орбранда родился в пору цветения липы.
Когда начались схватки, Альва обездвижила волчицу и, избавив от боли, распорола ей живот длинным тонким ножом. Вытащив наружу детеныша, странный вид которого вызвал в волчице настороженность, Альва сделала несколько движений руками, и рана на животе волчицы затянулась. Альва долго рассматривала безволосого волчонка, а потом, словно решившись, положила рядом с поскуливавшей от волнения волчицей, которая немедленно приступила к своим материнским обязанностям – облизала попискивающего детеныша и накормила.
На третий после рождения детеныша день Альва снова обездвижила волчицу, которая не позволяла больше прикасаться к ее сокровищу, и, прижав дитя к груди, растворилась в голубой дымке.
Волчица долго искала детеныша и очень тосковала, но, сколько ни принюхивалась, не смогла почувствовать запах своего волчонка ни в одном из уголков Зачарованного Леса. Она хотела проникнуть сквозь заросли терновника, окружающего лес, но что-то не пускало ее.
Время шло своим чередом, и вскоре волчица забыла о детеныше и продолжила свою безмятежную жизнь. Лишь изредка в ее памяти мелькали какие-то странные образы, от которых ей становилось не по себе. В такие минуты она поднимала косматую голову к небу и подолгу выла, пугая лесных обитателей.
Страшные волчьи набеги продолжались. Волчицу с белым пятном на боку было невозможно ни поймать, ни убить. Она исчезала при малейших признаках опасности. Вскоре воины стали замечать, что она способна оборачиваться любым живым существом, подходящим ей по размерам. То она становилась огромной совой, то быстроногой ланью, то кабаном, то, прикинувшись собакой, терялась среди охотничьих псов. Она казалась неуловимой. Только Альвы могли узнать ее в любом обличье, но в отрядах их было так мало, что им не всегда удавалось успеть к месту, где был замечен оборотень.
Известия о нападениях волчицы приходили из разных мест Ассама, настолько удаленных друг от друга, что многие из посвященных решили, что оборотней несколько. Альвы лишь разводили руками. Никто не знал, как уничтожить суккуба, ведь он не обладал собственной плотью. Альвы Ассама были слабыми чародеями, но из гордости, присущей этому племени, и страха потерять власть в Драконьем Лесу, не хотели в этом признаться.
К концу августа короли и старейшины Альвов, собравшись на совет, решили, что пора обратиться за помощью к Древним Драконам. Артефакты Сотра в руках людей и Альвов были лишь бесполезными древностями. Альвы чувствовали их силу, но пользоваться ею не умели. Только Сутеп мог кое-что объяснить. В Совиный Фьерд отправился Орбранд. Имант надеялся, что его родство с Гартом, от которого уже столько времени не было никаких известий, позволит Орбранду завоевать доверие Дракона.
Сутеп откликнулся на зов воеводы не сразу. Прошло две недели, прежде чем Орбранду удалось уговорить его помочь в войне с суккубами. Но то, что предложил Дракон, повергло Орбранда в шок.
- Против этих созданий, первых пришельцев из Мира Амастаси, на острове есть средство, - сухо сказал Дракон, - Но вряд ли ты захочешь им воспользоваться.
- Какое? – спросил Орбранд, уже понимая, что предложение Сутепа ему точно не понравится.
- Я не буду уговаривать тебя принять это решение. Скажу только, что если не уничтожить суккубов сейчас, за ними придут другие, более страшные создания. И почему мне так не везет? Только найдешь относительно спокойное местечко, как ему начинает грозить опасность! Если существам из Амастаси достанутся сокровища Ассама, Средний Мир станет новой цитаделью Тьмы. Так что тебе, брат моего друга, придется принять решение за весь свой мир.
- Что я должен сделать? Не томи! Я готов на все! – решительно ответил Орбранд.
- Нужно заставить Овейду победить звериную сущность. Она должна пережить сильное потрясение. Ты должен дать согласие на уничтожение тела твоей возлюбленной.
 

Снова пришла осень. Настало долгожданное время Осеннего Тинга, который всегда проводили в усадьбе Иманта. Гости приехали со всего острова. Тинг был таким важным событием, что даже волчья война сама собой отошла на второй план.
Кайла приехала в Ассард вместе с Ненко и большим отрядом воинов, которые еле разместились на пяти дреках с воловьими головами на штевнях. Кайла ехала в Ассард с целью заполучить-таки Орбранда в мужья. Теперь, когда проклятая волчица была заточена в Драконьем Лесу, Кайле казалось, что ничто не помешает осуществлению ее плана.
Одеваясь на прогулку, Кайла не заметила, что думает вслух:
- Надо же – она отказалась от моего престола! Наверное, этого ей было мало.
- Славный Орбранд еще может стать королем Ассама, - лукаво улыбнувшись, сказала служанка, одевавшая принцессу, - Никто его не осудит, если он женится снова.
Кайла вспыхнула и отвернулась. Поведение служанки было неучтивым, но ее слова были так приятны!
- Он не обязан всю жизнь провести в одиночестве, - беззаботно продолжила служанка, - Да и волчица не предъявит на него свои права. Вот если бы короли и Ненко, собравшись вместе, освободили Орбранда от его клятвы….
- Не тебе, презренной, вести подобные разговоры, - процедила Кайла, удивляясь, как ей самой не пришло это в голову.
- Прости, принцесса. Я только хотела сказать, что если Орбранд захочет взять тебя в жены….
Кайла развернулась и резко ударила ее по щеке.
- Только МНЕ решать, кто разделит со мной власть! – гневно воскликнула принцесса, чувствуя себя оскорбленной, - Поди вон! Нет! Иди на конюшню. Пусть тебе всыплют двадцать плетей! Я проверю!
Служанка переменилась в лице, но, зная крутой нрав принцессы, просить милости не стала.
- Пора снова ввести обычай отца резать языки болтливым рабыням! – зло крикнула ей вслед принцесса.
Оставшись одна, Кайла подошла к большому зеркалу и, рассматривая свое лицо, подумала:
« Он нормальный мужчина и посматривает на женщин, хоть и не забыл еще свою ведьму. Я понравилась ему. Он смутился, когда я намекнула ему на возможность брака со мной. Я заставлю его забыть о ней. Он будет думать только обо мне!»
Кайла вышла на улицу и пошла к своему любимому месту у моря, где никто не смел тревожить ее покой. Принцесса уселась на камень и невидящим взглядом уставилась на море, думая об Орбранде и своем будущем.
Она была настолько увлечена своими мыслями, что не услышала, как большая сова, пристально наблюдавшая за ней с вершины кривой сосны, тихо опустилась на землю и, обернувшись маленькой пожилой женщиной, подошла совсем близко.
- Здравствуй, Великая Королева Ассама, - склонив и без того горбатую спину, прошамкала старуха.
Кайла испуганно вздрогнула и обернулась. Увидев незнакомку, принцесса хотела было накричать на нее, но «Великая Королева Ассама» звучало неплохо, поэтому Кайла лишь брезгливо поморщилась, разглядывая рубище женщины, и буркнула:
- Разве не знаешь, презренная, что я не терплю нищих?
- Знаю, Великая Королева. Но дело, с которым я пришла, заставит тебя забыть, как я выгляжу.
- Ну? Чего надо? – нетерпеливо прикрикнула Кайла, вставая, - И отойди подальше, от тебя плохо пахнет.
Старуха неприятно захихикала.
- И это скоро станет для тебя неважным, Великая Королева. Я принесла тебе радостную весть. Скоро, очень скоро, придет твое время стать Владычицей Ассама.
Кайла лишь с досадой отмахнулась.
- Все только об этом говорят. Проваливай, старая ведьма! Скоро…. Я слышу это слово с тех пор, как родилась. Ненавижу его.
- Но Овейду ты ненавидишь больше, так?
Кайла посмотрела на старуху с некоторым интересом.
- Пришло время получить сразу три подарка, принцесса – смерть Ассамской Ведьмы, обещанное могущество и мужчину, о котором мечтаешь.
У Кайлы загорелись глаза.
- Говори!
- Подойди поближе, принцесса, никто не должен слышать нас.
Кайла решительно приблизилась. Мерзкий запах, исходящий от нищенки, заставлял ее недовольно морщиться, но ведь можно было и потерпеть….
- Ты умная, принцесса, ты очень умная, - нахваливала старуха, - Ты знаешь, чего хочешь и непременно добьешься своего. Я видела его…. Красивый. И всего-то надо – избавиться от жены - волчицы и принять то, что тебе полагается по праву.
- Да говори же, что я должна сделать? – нетерпеливо топнула ногой Кайла.
- Ты должна убить ее ребенка, - зашептала нищенка, - Это выманит ее из Драконьего Леса, и мы уничтожим Овейду.
- Убить? – Кайла побледнела, - Подожди, о каком ребенке идет речь?
- О том самом, что родился прошлым летом в Драконьем Лесу. Волчица родила человеческое дитя.
- Ребенок Орбранда???
Ведьма кивнула.
- У вас с Орбрандом будет столько детей, сколько захочешь ты. Так стоит ли переживать из-за волчонка?
- Но он… человек?
- Да, ну и что? Поверь, это будет легко. Хочешь – свернешь ему шею, хочешь – прирежешь. Но обязательно нужно, чтобы на алтарь пролилась кровь.
Потрясенная новостью Кайла не заметила, как хищно блеснули глаза ведьмы.
- А потом мы убьем Овейду. Когда ее кровь окрасит алтарь…. О, это будет праздник…, - мечтательно прикрыв глаза, шептала нищенка.
- Кто ты? – внезапно осознав происходящее, спросила Кайла.
- Зови меня… Лятой. Я послана сюда, чтобы помочь тебе стать Владычицей Ассама. Разве этого мало? Никто раньше не предлагал тебе такого, правда? Все только ждали чего-то, скрывая от тебя правду. А правда в том, что пока жива Ассамская Ведьма, ты не получишь ни Силу, ни власть, ни Орбранда. Вот так-то, маленькая принцесса! – неожиданно зло сказала старуха.
- Кто послал тебя? – в ужасе спросила девушка.
Ведьма погасила огонек ненависти в своих глазах и ответила:
- Неважно. Разве мое предложение не стоит того, чтобы его обдумать?
Кайла напряженно думала.
- Все это очень странно…. Ты предлагаешь мне получить желаемое, обагрив руки кровью невинного младенца?
Лята засмеялась.
- Это он-то невинный? Мне доступно видение будущего. Если он останется жив, сколько на его руках будет крови, знаешь? Да при чем тут он! Какой-то младенец, едва научившийся ходить! Разве не на крови построено любое могущество? Разве Великие Маги Среднего Мира ни разу не омывали руки кровью, я уж не говорю о королях. Вспомни, сколько жизней загубил твой отец! А Имант? А Ненко, презренный холоп, управляющий сейчас твоим народом? А Овейда? За могущество нужно платить. Неужели жизнь этого волчонка стоит того, чтобы ты навсегда потеряла возможность стать Владычицей Ассама?
- Что, нет другого способа? – бледнея, прошептала Кайла.
Старуха отрицательно покачала головой.
- Я не думала…. Я не знала….
- Вот что, милая, - бесцеремонно перебила ее Лята, - У тебя есть время подумать. Правда, его совсем мало. Ритуал должен произойти в это полнолуние. Я найду способ выманить волчицу из ее логова. А ты думай. Но помни – опоздаешь – сила вернется к Овейде. И ты потеряешь даже то, что имеешь. Имант уговорит Орбранда и сестру занять твой трон. Ненко стар. Ты все еще не замужем. И силы у тебя не прибавилось, так? Думай, деточка. Я приду через пару дней. На этом острове дела так запущены….
Не прощаясь, Лята быстро засеменила прочь, оставив Кайлу наедине с ее сомнениями. Она всегда знала, что за Силу придется платить. Но ТАКУЮ цену? Убить ребенка, даже если он – выродок проклятой колдуньи, отнявшей у нее Орбранда?
Темнело. Кайла решила вернуться в Ассард.
У ворот городища ее нагнал небольшой отряд.
- Какая честь! Сама принцесса ассамов встречает гостей! – услышала она голос, заставивший забыть все неприятности уходящего дня.
Задрожав от радости, Кайла обернулась. Орбранд спешился и, кинув повод одному из сопровождающих его воинов, почтительно склонил голову, приветствуя принцессу.
- Я рада, Орбранд, что ты оставил свои дела, чтобы присутствовать на ЭТОМ Тинге, - чуть подрагивающим от волнения голосом сказала она, изо всех сил стараясь придать улыбке приветливое, а не безумно счастливое выражение.
- И я рад, принцесса Кайла, снова видеть тебя. Надеюсь, на этом Тинге ты найдешь себе достойного мужа, - учтиво сказал он.
Влюбленная девушка с легкостью обманула себя мыслью, что в простой вежливости воеводы кроется очень приятный для нее смысл. Зардевшись, она растеряла все слова и, пробормотав что-то несвязное, улизнула за ворота.
Орбранд проводил ее недоуменной улыбкой.
- Ой, дождешься, воевода, - тихо посмеиваясь, сказал Дан, - Как бы тебе самому не пришлось жениться на этой застенчивой красотке.
Орбранд отмахнулся:
- Что ты говоришь, Дан? Ты же знаешь….
- Знаю. Все знают. Но девица влюблена в тебя, это ясно даже слепому.
В Главном Доме Ассарда по случаю приезда гостей каждый вечер задавались пиры. Этот день не стал исключением. Гости, сидя за огромным столом, весело переговаривались, много ели и пили. Тосты за здоровье всех присутствующих произносил сам Имант, гости от него не отставали.
Млея от счастья, Кайла сидела рядом с Орбрандом и с удовольствием слушала лестные слова мужчин о своей юности и красоте. Все чаще хмельные воины заводили речь о том, что принцессе пора определиться с выбором жениха. Двадцать лет – достаточно зрелый возраст, чтобы обрести семью и принять свое королевство из рук стареющего наместника.
Имант послал за Анитой, которая отчего-то пока не появилась среди пирующих. Орбранд знал, кто ее задержал – Дана тоже не было видно. Орбранд знал, что с тех пор, как молодой воин впервые увидел Аниту, он мог думать только о ней. Кажется, женщина отвечала ему взаимностью.
Анита, войдя в зал, сразу поняла, что внимание всех присутствующих приковано к будущей королеве ассамов, поэтому ей не трудно было определиться с выбором темы для своего приветствия:
- Прекрасная принцесса в Ассаме подросла.
Вся жизнь ее, как сказка волшебная была.
Но отчего печальны янтарные глаза
В тот час, когда на праздник зовут колокола?
Быть может, поселилась в ее душе любовь
И нежное сердечко быстрее гонит кровь?
Увидеть в капле море,
В цветке – чудесный сад
Способен тот, кто любит,
Тот, кто душой богат.

Воины восторженно зашумели и стали произносить новые тосты за здоровье Кайлы. Со своего места поднялся и Орбранд. В заключение заздравной речи он обронил фразу, от которой у пунцовой от удовольствия и смущения Кайлы задрожали колени:
- Счастлив будет тот воин, которому юная королева отдаст свое сердце.
Ее взгляд был красноречивей всяких слов. Озадаченный Орбранд опустошил свой кубок под одобрительные возгласы и сел на свое место.
Перегнувшись через сидящего между ними Ненко, Имант толкнул Орбранда в бок и шепнул:
- По-моему, принцесса определилась с выбором.
- Не шути так, - проворчал Орбранд.
- А я не шучу, - спокойно ответил король, - Ты подумай – два года прошло.
- Но она жива!
- Не заводись. Ты знаешь, надежды на ее возвращение почти не осталось. Кому, как не тебе, стать королем ассамов?
- Не хочу даже слышать об этом! – не поднимая глаз, прошипел Орбранд.
На некоторое время шумная трапезная перестала для него существовать. 
Он, только он один, да еще Великие Древние Драконы, знали, что никто и никогда больше не увидит Овейду. Но Драконам, кажется, было все равно. Они, наверное, даже не подозревали, насколько трудно было ему принять это решение. Откуда им, существам с холодной кровью, было знать, что такое любовь? Они, Древние, как весь Средний Мир, давно потеряли способность чувствовать и сострадать.
А он, Орбранд, позволил им уничтожить тело, принадлежавшее его возлюбленной. Это значило, что она никогда не вернется. Срок ее земной жизни закончится через какие-то пять – семь лет. Ее душа покинет Средний Мир, едва умрет волчица. Он принял решение - слишком многое ставилось на карту. Однако, в последнее время Орбранд часто задавался вопросом, зачем Древний Дракон просил согласия Орбранда на уничтожение тела Овейды, да еще и заставил воеводу трижды произнести слова согласия над алтарем в Святилище Вейлу. Зачем Древнему Дракону было согласие смертного?
Орбранд помнил, как, доведенный до отчаянья своим решением, долго стоял, глядя в бездонное черное небо, усыпанное звездами. От слез, которых он не прятал, плыло в глазах, отчаянье доводило до безумия. На мгновение в лунном свете ему привиделась Эйда. Ее волосы развивались на ветру, взлетали в серебристом свете над головой, призрачное платье, трепеща, охватывало тонкий силуэт. Видение пропало почти сразу, но Орбранд знал, что отныне часто будет вспоминать именно его, а не живую Овейду, нежную, страстную, ранимую….


Столько всего произошло за этот длинный осенний день! Собственно, Кайле хватило бы и одной встречи с Орбрандом, а тут еще эта мерзкая Лята с ее предложением, и пиршество, главной героиней которого Кайла по праву считала именно себя! Гости давно разбрелись по своим постелям,  в женских покоях постепенно стихли разговоры, но Кайле не спалось. Огромная луна смотрела в узкое окно, бередя душу неясными предчувствиями.
В комнате было душно. Женщины, утомленные событиями дня и, особенно, вечера, закончившегося бурными плясками, беспокойно ворочались, некоторые громко храпели.   
Где-то на хозяйской половине громко заплакал ребенок. Кайла вздрогнула и резко села на постели. Уж не ТОТ ли это ребенок? А откуда здесь быть другому? Дети Вэлл выросли, обзавелись собственными домами. Гости привезти такого маленького ребенка не могли – в этом году из-за волчьей войны никто не решился бы на это. Дети рабынь и служанок жили в отдельных покоях. Это был сын ненавистной волчицы, в этом Кайла уже не сомневалась.
Ребенок надрывался от плача. Кайла бесилась. Вскочив с кровати, она накинула плащ, отороченный мехом, и бросилась на улицу, подальше от этого крика, сводившего ее с ума.
Немного прогулявшись по тихому городищу, Кайла привела в порядок свои мысли и уже неторопливой походкой подошла к дверям Большого Дома.
- Принцесса? Одна? Ночью?
Голос Орбранда заставил ее вздрогнуть.
Она обернулась. Он стоял у колодца, высокий, необыкновенно красивый в лунном свете, отбрасывающем серебряные блики на его лицо и длинные светлые волосы.
- Я смотрю, тебе тоже не спится, воевода? – медовым голосом спросила она, подходя к нему.
- Мне не дает уснуть мое прошлое, а тебе, как я понимаю, твое будущее?
- Луна мешает мне спать, - смутившись, ответила она.
- А я слышал плач ребенка, - со странной, как показалось Кайле, ноткой в голосе, сказал он, - Ты не знаешь, чей он?
Кайла подошла к нему настолько близко, что почувствовала запах, исходящий от его кожи. Натянуто улыбаясь, она сказала:
- Если мужчину начинает беспокоить детский крик, значит, пришла ему пора завести собственных детей.
Он не ответил.
Кайла нервно покусывала губы, жадно разглядывая его лицо. Занятый своими мыслями, он не замечал, как она смотрит на него.
- Замерзла? – участливо спросил он, когда она, решившись, дотронулась дрожащей рукой до его руки.
Он снял свой плащ и завернул в него девушку.
Кайла сделала еще один шаг и прижалась к мужчине всем телом.
- Да, я замерзла, - прошептала она, прижавшись лицом к его плечу, - Я очень замерзла.
Растерянный мужчина нерешительно обнял ее, желая ее согреть.
Где-то скрипнула дверь, и Кайла, смутившись, отскочила от Орбранда и убежала в женские покои.
Орбранд немного постоял, силясь понять, что произошло, и какие у этого происшествия могут быть последствия.
Ну, как он мог предположить, что на утро следующего дня разряженная для праздника Кайла подойдет к нему, и в присутствии всех гостей скажет:
- Я знаю, так не поступала еще ни одна женщина на Ассаме. Но я – будущая королева и осознаю важность этого поступка. Ради будущего моего народа, я прошу тебя, Орбранд из Турроса, занять трон короля ассамов, как, сам не замечая, занял все мое сердце. Лучшего короля ассамам не найти, как и мне не найти лучшего мужа. Женись на мне, Орбранд, и стань королем Ассамского Королевства!
Орбранд молчал, в тупом оцепенении переводя взгляд с раскрасневшегося лица принцессы на ее протянутую к нему руку. Он знал, что смертельно оскорбит ее своим отказом.
Короли, знатные гости и простые воины ждали его ответа. В гриднице было так тихо, что было слышно, как гудят злые осенние мухи.
- Ты знаешь, Кайла, я не свободен, - хрипло проговорил он, тщательно выбирая нужные слова, - Я очень уважаю тебя и восхищаюсь тобой, но у меня уже есть жена.
- Она не вернется  свое тело! – спокойно ответила Кайла, готовая к этим словам, - Волчица не может быть твоей женой. Короли освободят тебя от клятвы.
Она обернулась, ища поддержки у Иманта, Пеленгая и Ненко. Они недовольно хмурились, но считали ее предложение не таким уж глупым.
- Я готов освободить тебя от клятвы, - неожиданно сказал Пеленгай.
- Я тоже, - сказал старый Ненко, - Овейда не может быть твоей женой. Глупо было бы всю жизнь прожить одному.
- А ты? – Кайла смотрела в глаза Иманту, - Ты все еще надеешься, что твоя сестра вернется?
Имант молчал. Он понимал, что женитьба Орбранда и Кайлы дело почти решенное. Небывало дерзкая выходка принцессы не оставляла Орбранду ни единого шанса на отказ.
- Я согласен освободить тебя от клятвы, Орбранд, - наконец, сказал Имант.
Принцесса смогла, наконец, вздохнуть полной грудью.
Но Имант продолжил:
- Будем считать твою жену погибшей. С этой минуты для тебя, Орбранд, начинается положенный по нашим традициям траур. Ты сможешь жениться на Кайле и занять престол Ассама на следующем Осеннем Тинге.
Улыбка медленно сползла с лица Кайлы, она не сдержала недовольного возгласа:
- Почему так долго? Любой знает, траур длится всего полгода!
Имант строго посмотрел на нее и ответил:
- Достаточно, принцесса. Ты и так нарушила наши традиции. Если через год ты не передумаешь, я буду рад лично вручить твою руку твоему избраннику. Довольна ли ты нашим решением, принцесса?
Кайла, понимая, что придется довольствоваться тем, что имеет, кивнула.
Имант повернулся к Орбранду, которого не радовала даже отсрочка.
- Доволен ли ты нашим решением, Орбранд?
- Да, я доволен, - хладнокровно ответил он.
Орбранд взял Кайлу за руку и сказал, не глядя на нее:
- За этот год я подготовлю подобающие твоей знатности свадебные дары. Надеюсь, нам удастся покончить с волчьей войной, и ничто не омрачит этот праздник. А сейчас – отпразднуем наш сговор.
Гости одобрительно зашумели. Люди наперебой принялись поздравлять жениха и невесту, которые, впрочем, не выглядели счастливыми.
Разочарованная столь длительной отсрочкой свадьбы Кайла видела, как Орбранд пытался скрыть свое недовольство. Он не подарил ей ни одного ласкового взгляда. Напротив, он теперь вообще не смотрел в ее сторону, ограничиваясь сдержанно-сухими фразами, подобающими случаю. А ей-то казалось, что он обрадуется, что он будет гордиться ее решительностью. Разве не это он ценит в женщинах, если выбрал первой своей женой необузданную ведьму из Драконьего Леса? Нет, лучше о ней не вспоминать. И сделать все, что бы и Орбранду о ней ничего не напоминало. Она будет мила и ласкова. Она добьется ответной ласки, чего бы ей это не стоило.
Как же она разозлилась наутро, узнав, что Орбранд покинул Ассард на рассвете, сославшись на неотложные дела в Турросе. Это было похоже на побег.
Принцесса весь день орала на рабынь, обвиняя их во всех грехах, а вечером побежала к морю, готовая на все, чтобы приблизить свадьбу, отложенную, как ей казалось, на целую вечность.


Гарт давно хотел побывать в развалинах старого замка на южной окраине Янтарного Города. Хоть Олма, Гиппиус и остальные горожане в один голос твердили, что там отродясь чудовищ не водилось, интуиция подсказывала, что там его ждет что-то интересное. Ведьмак неоднократно собирался туда сходить, но все время что-то мешало.  По рассказам людей выходило, что Янтарный Город был основан семь столетий назад первым владельцем замка, бароном Номжевером, известным меценатом и кутилой. Его потомки жили в замке около трех веков. Считалось, что последний из баронов Номжеверов в припадке бешенства перерезал всю свою семью, а потом покончил жизнь самоубийством. После отъезда хозяев замок остался без присмотра. По слухам, ходить на его территорию начали только сто лет назад. Раньше место считалось нечистым. Поговаривали, что призраки первых обитателей замка до сих пор бродят по кладбищу, расположенному на территории замка. Никто не помнил, чтобы в тех местах случалось что-то ужасное. Ни одной странной смерти. Разве что грабители, не поделив сокровища замка, перерезали друг друга, оставшись там на ночь. Замок пустовал очень долго. В нем жили только крысы и летучие мыши. Городские власти хотели, было, приспособить строение для нужд города, но передумали, объяснив, что могут объявиться потомки Номжевера. Это казалось ведьмаку странным, но в Янтарном Городе очень уважали частную собственность, и всячески старались оберегать ее. Даже карманников тут не было – их беспощадно колесовали на главной площади.
Итак, замок уже три столетия оставался в том состоянии, в котором его оставили хозяева. Иногда в его стенах находили приют странники, но городские стражники, часто объезжавшие окрестности, быстро выдворяли незаконных жильцов, некоторое из которых, по недомыслию, все же оказывались на колесе на главной площади Янтарного Города.
В последние дни Гарта так и подмывало прогуляться к замку, чтобы осмотреть старые могилы и склепы. Так, для общего развития.
По обыкновению, не сообщив друзьям, куда отправляется, ведьмак пошел к замку Номжеверов.
Громадное полуразвалившееся строение, окруженное высохшим руслом канала, выглядело внушительно. Высокие стены на высоте десяти человеческих ростов зияли черными провалами узких окон – бойниц. Широкий мост через обводной канал, изготовленный из хорошо просмоленных столетних дубов, обитый железом, давно сгнил, но пройти по нему все еще было можно. Открытые настежь ворота, покрытые листовой сталью, украшенной коваными цветами, тоже пострадали от времени.  Казалось – тронь, и они рассыплются в хлам. Двор зарос кустарником и высокими травами, преимущественно, чертополохом. Приходилось буквально прорубать себе дорогу. С первого взгляда было ясно, что тут давно никто не ходил.
Злясь на себя за глупое упорство, ведьмак, прежде, чем войти в дом, решил обойти территорию.  Каково же было его изумление, когда оказалось, что за домом на открытой лужайке с аккуратно подстриженной травой, оказалось то самое кладбище, которое ему так хотелось осмотреть. За этим местом явно ухаживали. Вот только как сюда добирались? Ведь другого входа в замок не было, как Гарт ни старался его найти. Чутко прислушиваясь и озираясь по сторонам, ведьмак бродил между старыми могилами. Кроме ленивых толстых крыс, греющихся на солнце и совершенно не обращающих внимания на чужака, да весело щебечущих птиц, тут не было ни единой живой души. Это впечатление могло быть обманчивым, но Гарт не видел ни одного подозрительного следа. За следующим углом замка снова начинались непроходимые заросли. Кто же ухаживал за кладбищем?
Ведьмаку было жутковато. Он в который раз пожалел, что поддался желанию прийти в это загадочное место.
Подумав, он достал из кармана фиолетовый флакончик, в котором находилось зелье, позволяющее видеть невидимое.
« Не стоит», - неожиданно услышал он голос, прозвучавший в его голове.
Вздрогнув, ведьмак быстро огляделся, но снова никого не увидел. Гарт замер, весь превратившись в слух.
« Я покажусь тебе, ведьмак из Ассама, только не кидайся на меня сразу. Я не собираюсь причинять тебе вреда», - спокойно сказал голос.
Тот, кто с ним говорил, отлично знал непрошенного гостя. Или… или Гарт был званым гостем, просто не сразу это понял.
« Да, это я звал тебя, Гарт. Подойди к склепу, стоящему у стены. Но не входи».
Ведьмак, страшно заинтересованный нежданным приключением, выполнил эту просьбу, предварительно поправив положение рунного меча, висевшего за спиной,  привычным движением плеч.
Двери в склепе не было. Точнее, она была когда-то, но от времени развалилась, ее жалкие остатки лежали трухлявой грудой на каменных ступенях, ведущих вниз склепа.
Гарт остановился в пяти шагах от входа, готовый в любую минуту отразить возможную атаку.
Ждать не пришлось. Шагов ведьмак не услышал, зато увидел, как по ступеням поднимается высокий худой мужчина в темном плаще с капюшоном, опущенным на лицо. Мужчина остановился, немного не дойдя до выхода. Он оставался в тени, но Гарт хорошо разглядел полуистлевшую ткань некогда карминной накидки, отороченной вылезшим мехом, кажется, горностаевым.
« Я открою лицо, но повторяю, я не сделаю тебе ничего плохого, … если ты будешь вести себя, как положено гостю», - добавил незнакомец и, подняв тонкие, очень бледные руки, обтянутые пергаментной кожей, откинул капюшон.
Не сдержав негодующего возгласа, Гарт отпрыгнул в сторону, одновременно выхватывая меч из-за спины.
Перед ним стоял вампир, это было понятно с первого взгляда. И еще было понятно, что вампир очень слаб и истощен. Бледное лицо, точнее, череп, было обтянуто желтоватой кожей, тонкие губы не скрывали длинных клыков, темные глаза горели безумной жаждой крови. Вампир не сделал ни одного шага навстречу Гарту. Еще бы – на дворе светило яркое солнце.
У ведьмака отчаянно колотилось сердце. Он не мог оценить возможной силы противника, по опыту зная, что внешний вид может быть обманчив.
- Не бойся меня, человек, - скрипучим голосом повторил вампир и сложил губы в некое подобие улыбки, - Я давно не пью кровь людей.
- Зачем ты звал меня? – хрипло спросил Гарт.
- Я давно за тобой наблюдаю. Ты нужен мне. О, я неправильно выразился, - быстро добавил вампир, заметив, как побелели костяшки пальцев ведьмака, сжимающего двумя руками рунный двуручник, - Точнее, всем нам нужна твоя помощь.
- Кому это «нам»? – уточнил ведьмак, снова быстро оглядываясь по сторонам.
- Мне и жителям Янтарного Города, - спокойно пояснил вампир.
Гарт смотрел на него с возрастающим интересом, стараясь, однако, избегать его взгляда. Кажется, вампир, не собирался гипнотизировать его. Или впечатление было обманчивым?
- Я хозяин этого замка, барон Номжевер, - представился вампир, опуская голову.
Кажется, он понял, что его взгляд Гарту не нравится, и старался выказать дружелюбие, если это слово вообще можно поставить рядом со словом «вампир».
- Я тут уже три столетия, - пояснил вампир, опустив слово «живу».
Гарт удивленно выдохнул и чуть ослабил хватку.
- Да, я тут три столетия, - повторил Номжевер, - и, насколько ты знаешь, существую настолько тихо, что никто не подозревает о моем присутствии.  Я не пью человеческую кровь. Видишь, как я истощен?
- Как же ты поддерживаешь в себе силы? – уточнил Гарт.
- Крысы, - коротко пояснил вампир, - я выращиваю их в подвалах замка.
- Странно, - пробормотал Гарт, но меч все же опустил.
Номжевер невесело усмехнулся.
- Да, понимаю твое удивление. Потом поясню, если пожелаешь, как я докатился до такого существования. Янтарный Город – неплохое спокойное место, которое, твоими стараниями, ведьмак, стало почти безопасным для живых. Но вся проделанная тобой работа потеряет смысл через три ночи. Мне ведомо, что один из Верховных Магов, Кубетон, испросил позволения Верховного Совета Магов на охоту в этих местах. Понимаешь, о чем речь? Вижу, понимаешь.
Гарт, будучи ребенком, несколько раз видел Кубетона в Кроне. И воспоминания об этих встречах были не из приятных. Великий Маг, один из Двенадцати Высших, был вампиром, очень могущественным и жестоким. Если Номжевер говорил правду, жителям Янтарного Города грозила смертельная опасность.
- И чего же ты хочешь от меня? – спросил Гарт.
- Я предлагаю тебе работу. К счастью, ты оправился от своей болезни и снова полон сил. Ты можешь избавить Янтарный Город от этой напасти.
- Тебе-то это зачем? – удивился Гарт, - Вы же с ним, в некотором роде….
- Не смей ставить мое имя рядом с именем этого…. – неожиданно запальчиво выкрикнул бывший барон и замолчал, не в силах отыскать подходящего выражения.
Гарт удивлялся все больше. Чтобы один вампир нанял ведьмака для убийства другого? Что-то неладное творится в Среднем Мире….
- Меня обратил Кубетон, - с ненавистью прошипел Номжевер, - Он воспользовался моим состоянием, моей жаждой первой крови, и вынудил меня убить моих близких – мать, жену и двух маленьких дочерей. Когда я осознал, что натворил, он уже покинул эти места. Я пытался его нагнать, чтобы отомстить, но он лишь посмеялся надо мной.
- Подожди-ка, - чувствуя, как зашевелились волосы на голове, остановил его ведьмак, - А где ТЕПЕРЬ твоя семья?
Номжевер тяжело вздохнул и показал рукой внутрь склепа.
- Они… там? Они все еще…
Номжевер покачал головой.
- Нет, их больше нет. Когда я вернулся, они пировали. В этом доме было много слуг…. Видеть, как твои маленькие светловолосые дочурки, жадно рыча, впиваются в живые тела и рвут их когтями, невыносимо…. Видеть злобную, бешеную радость нежной красавицы-жены, лицо которой испачкано свежей кровью убитого ею младенца…. Видеть старую добрую мать, которая…. В общем, я убил их снова. Навсегда. И всех тех, кого они покусали. Ирония судьбы….
Гарт потрясенно молчал, не в силах поверить, что вампир мог быть способен на такое. Может, он заговаривает ему зубы?
Ведьмак пошевелился. Нет, действия чар не ощущалось. Тело двигалось, как прежде, он чувствовал солнечное тепло, и слышал пение птиц.
- Их прах покоится в урнах в глубине фамильного склепа. Я бы показал тебе, но лучше тебе не приближаться ко мне. Сам понимаешь…. – грустно сказал Номжевер.
- Да… история…. – Гарт на всякий случай сделал пару шагов назад.
- Теперь ты понимаешь, почему я хочу нанять тебя? Поверь, я хорошо заплачу. Мне удалось сохранить драгоценности моих предков. Я триста лет ждал, когда проклятый Маг снова посетит наши земли. Я надеялся, что смогу отомстить ему. Но мое тело, ослабленное отсутствием нормального питания, не сможет оказать ему даже слабое сопротивление. Зато я могу помочь тебе одолеть его. Я знаю, тебе будет сложно с ним справиться, я знаю, ты не хочешь привлекать внимание Высших Магов. Я помогу тебе, я сделаю все, что от меня зависит.
- Я с ним не справлюсь, - сказал Гарт, - Я простой ведьмак. Куда мне с ним тягаться?
- Ты справишься. Потому что ты – человек. Ты одержим идеей спасения людей от чудовищ. Разве он – не чудовище? Открою тебе еще одну тайну. Она укрепит твою руку. Он едет сюда с определенной целью. Он хочет обратить ту, о которой давно мечтает. Когда-то ему помешали, но он не забыл о ней. Догадываешься, о ком я говорю, и о последствиях этого обращения?
- Олма? – выдохнул Гарт, чувствуя липкий пот на спине.
- Да. Высшие Маги не догадываются. Или смотрят сквозь пальцы. Но обращенная эльфийка станет самым страшным чудовищем его воинства.
- Совет позволил ему поохотиться, - повторил Гарт, пытаясь отогнать воспоминания о форте, где пара вампиров за три ночи обратила в Неживых целый гарнизон солдат.
- Высшие Маги дали ему разрешение на убийство пятидесяти горожан, но обращены будут только трое, - продолжал Номжевер, - Имена Советом не уточнялись, но мне кажется, это будут Олма, ее муж-чародей и кто-то еще. Скорее всего, красивая молодая женщина. Кубетон обожает женщин.
- Он прибудет сюда через три дня?
- Да. С небольшой свитой. Вампира два-три, не больше. Как ты понимаешь, огласка ему ни к чему. Скорее всего, он остановится в моем замке. Это дает нам кое-какие преимущества – никто лучше меня не знает замок и подходы к нему. Ну, ты согласен?
Ведьмак ответил не сразу. Везенье, кажется, закончилось. Закончилась и относительно спокойная жизнь. Ведьмацкое проклятье настигло его и здесь, в благословенном Янтарном Городе. Конечно, он мог оказаться, мог рассказать все Гиппиусу и Олме, увезти их на какое-то время подальше от опасности. Но это лишь ненадолго отодвинуло бы опасность. Если Номжевер не лукавил, пытаясь добиться тайной цели, Кубетон был настроен решительно. Олме и Гиппиусу грозила страшная опасность. И мирным горожанам тоже. Он знал, что если вступит в схватку с Магом, то, скорее всего, погибнет. Возможно, сам станет тем третьим новообращенным, разрешенным Советом. Это было хуже смерти. Гарт не был уверен, что сможет, подобно Номжеверу, довольствоваться крысами. Если он станет вампиром, он будет чудовищем, с которым мало кто сможет справиться.  Но отойти в сторону, зная, что шанс спасти людей все-таки был, он не мог.
- Хорошо. Я согласен. Но знаешь ли ты, барон, что я тут… на нелегальном положении?
- Знаю. Мне ведомо, что произошло с тобой.
- И про карту знаешь? – прищурился Гарт.
Номжевер кивнул.
- Вот что, Номжевер, поговорим начистоту. Я не уверен в том, что ты говоришь мне всю правду. Я не уверен, что месть – твоя единственная цель. Может, ты задумал обрести власть Кубетона? А потом надеешься вызнать то, что я узнал от Адоны? Мне нужны гарантии, что ты в роковой момент не переметнешься на сторону Кубетона, и не предложишь ему меня в качестве платы за приближенность к его особе.
Номжевер, понимающе кивнул.
- Я предполагал, что ты задашь эти вопросы. Но ты еще не знаешь, на что я готов, чтобы помочь тебе. Я дам тебе силу. Ты обретешь способность передвигаться так же быстро, как твои противники. Даже левитацией будешь обладать.
- Обратить меня вздумал? – угрожающе поднимая меч, уточнил Гарт.
- Да перестань же ты размахивать своей игрушкой! – рассердился Номжевер, - Я даже мысли об обращении не допускаю. Мы оба знаем, что последствия обращения непредсказуемы.
- Ладно, не злись, - опуская меч, примирительно сказал Гарт, - Рассказывай, что задумал.
- Для начала, я покажу тебе замок. Понимаю, ты опасаешься, что я могу напасть, поэтому предлагаю надеть это.
Вампир щелкнул пальцами, сложив их в неизвестный Гарту магический знак, и на камни перед ведьмаком упала старая серебряная кольчуга, защищающая тело с головы до пят. К ней прилагался тонкий, но довольно прочный воротник и наголовник, плотно облегающий голову и плечи, оставляя уязвимым только лицо. Оставалось надеяться, что вампир не обладает силой, которая позволила бы напасть под лучами солнца, пока ведьмак облачался в кольчугу.
Они спустились в склеп, минуя установленные в нишах старые гробы и саркофаги, и прошли по узкой галерее в подвал замка. Галерея освящалась тусклым светом неживого огня, зажигающегося по мановению руки мертвого барона в светильниках, укрепленных вдоль стен галереи. Номжевер шел впереди, резонно посоветовав Гарту держаться от него подальше.
В подвале замка, по обеим сторонам широкого коридора, располагалось несколько комнат. Номжевер открыл все двери поочередно, объясняя предназначение комнат – сокровищница, мастерская, оружейная, усыпальница его семьи, четыре комнаты, заваленные всяким хламом, ранее приспособленные для хозяйственных нужд и для содержания провинившихся. В одной из комнат, заставленной старой мебелью, ведьмак увидел приспособления для пыток. Заметив его взгляд, Номжевер пояснил:
- Неприятное зрелище. Отец пользовался этим, но я…. В эту комнату после смерти отца никто не заходил. Замок сломали грабители. Я думаю, гробы будут установлены здесь. Чувствуешь, эти стены помнят боль несчастных, которых здесь истязали?
Гарт покачал головой.
Номжевер казался немного разочарованным, но больше ничего не говорил.
Они поднялись по лестнице. Как пояснил барон, этот этаж тоже находился под землей, когда-то здесь жили его слуги, и было несколько хозяйственных помещений, в том числе большая кухня, оборудованная подъемником для приготовленных блюд.
- Подъемник работает? – спросил Гарт, отмечая ценность этого приспособления.
- Не знаю. Раньше его приводили в движение, крутя этот барабан.
Гарт кивнул.
Они поднялись наверх по узкой лестнице, и оказались в широкой галерее, одну из стен которой украшали старинные картины, другую - невероятной красоты серебряные канделябры в виде букетов лилий, изготовленных из горного хрусталя, ныне основательно запыленного и покрытого паутиной. Хотя вампир шел впереди, Гарт никак не мог отделаться от мысли, что за ним кто-то наблюдает. Ведьмак не чувствовал враждебности в этих взглядах, но на всякий случай снова обнажил меч.
- Послушай, барон, я чувствую чье-то присутствие. Ты ведь не один тут … живешь? – споткнувшись на последнем слове, но все же давая понять, что готов считать его человеком, сказал он.
- Это картины, - пояснил Номжевер, - С некоторых пор они наблюдают за мной. Правда, мне ни разу не удавалось вызвать кого-то из предков на контакт. Сначала мне вообще казалось, что я свихнулся от одиночества.
Гарт внимательно оглядел одну из рам. Обычная картина. Старая, запыленная до невозможности и потемневшая от времени и недостатка ухода. Даже лица изображенного на ней рыцаря он разобрать не смог. Эх, где его былые возможности? Но приходилось довольствоваться тем, что он имел на сегодня.
- Ну, так представь меня своим родственникам,  - спокойно предложил он.
Номжевер удивленно приподнял бровь.
- Думаешь, они способны мыслить и понимать нас?
- Понятия не имею. Но в жизни всякое бывает. Давай, представь меня.
- Хорошо, отойди к противоположной стене, чтобы они видели тебя.
Гарт подчинился.
- Мои славные родичи! – обратился к картинам Номжевер, - Перед вами – один из самых прославленных воинов этого столетия, Гарт из Ассама, ведьмак, Помеченный Черным Солнцем. Он – мой гость. Прошу вас относиться к нему с подобающим почтением. Он готов оказать нашему роду неоценимую услугу, за которую я собираюсь отдать ему все, чего он только пожелает. Надеюсь, вы понимаете, что отмщенье за оскорбление, которое нанес мне проклятый Кубетон, не имеет цены. Запомните его, и, если сможете, помогите ему.
Гарт медленно склонил голову в знак уважения к предкам и родным барона.
- Идем дальше, ведьмак.
Они прошли через анфиладу комнат. Гарт шел, отмечая малейшие подробности. Помещения были высокие, стены украшены отличными барельефами и лепными украшениями, на потолках можно было разглядеть орнаменты, кессоны и розетки. В узких нишах, выполненных под сводчатые окна, стояли вазы, бюсты и небольшие статуэтки. Тонкий вкус владельцев замка проявлялся во всем – от прекрасно выполненных каминов с литыми решетками, до мельчайших деталей интерьера.
Повсюду царило запустение. Пыль, грязь, плесень и паутина. Ветхие линялые шторы, рассохшаяся, полуразвалившаяся мебель, темные картины, покрытые плесенью, стены, почерневшие от грибка. В спальнях стояли кровати с пологами, расшитыми серебряными и золотыми гербами, большие ширмы из бронзы, обтянутые полуистлевшей тканью, диванчики, канапе, кресла, комоды, шкафы и небольшие столики, в столовой стоял внушительных размеров овальный стол, окруженный креслами с высокими резными спинками, буфеты и столики для напитков и вазонов.
Войдя в одну из боковых дверей, ведьмак и вампир оказались в большой зале для приемов. Не оставляя за собой следов, Номжевер подошел к большому креслу в углу залы и сел, подперев голову тонкой рукой, давая возможность ведьмаку хорошенько осмотреть залу, освещенную неживым огнем, загоревшемся в большой чаше, установленной на столе.
Это была самая высокая комната в замке, объединяющая целых два этажа. Но попасть в нее можно было только с первого этажа, хотя на высоте второго висел длинный узкий балкон, выйти на который можно было со второго этажа. В очертаниях форм преобладали простые вертикальные или горизонтальные линии. Канделябры и подсвечники были настолько темные, что невозможно было определить, из чего они сделаны, под потолком висела большая люстра, удерживаемая цепью, прикрепленной к барабану. В огромном запыленном зеркале, занимающем почти всю западную стену, едва ли можно было что-то разглядеть.  По обеим сторонам зеркала стояли большие вазоны,  кажется, фарфоровые. У одного из выходов стояли два железных рыцаря в доспехах. Стена была украшена большим барельефом в виде фамильного герба, вокруг него висели щиты и старинное оружие. Стенные панели из синего камня с прожилками, колонны, украшенные вверху коваными ветками с листьями из желтого металла, мраморные и бронзовые статуи разного размера. Да, богато жили Номжеверы. Богаче иных королей.
- И как тебе удалось все это сохранить? – спросил Гарт, - Я знаю, закон карает воров, но ведь все уверены, что вся эта красота никому не принадлежит.
- Я сокрыл это от посторонних взглядов. Люди, приходящие сюда, видят лишь мрачные стены с облупившейся штукатуркой и дешевую мебель, развалившуюся от старости. Для тебя, естественно, сделано исключение. Увидеть все это может любой, кто обладает определенными знаниями, но Магов в Янтарном Городе немного, к тому же никто из них не интересуется моим замком. К счастью, - добавил он.
- Да, твое богатство впечатляет.
- Думаю, Кубетону не составит труда привести это в порядок. Он, знаешь ли, эстет, в хлеву жить не будет, - сказал Номжевер.
- А ты не можешь? – спросил Гарт, - Я хотел бы определить, какими вещами можно будет воспользоваться, если возникнет необходимость.
- Серебро? – понял вампир, - Я попытаюсь что-нибудь сделать, но это может занять некоторое время. Впрочем, могу сразу сказать, серебра тут предостаточно – вот люстра, например, многие канделябры и подсвечники. Латы правого рыцаря из латуни, левого – из меди. Оружие на стене негодное, ни одного меча из небесного железа. Но в подвале есть несколько отличных мечей и серебряная секира. Можно будет заменить оружие на стене и то, что в руках у рыцарей. Посуда почти вся серебряная, в зеркале тоже серебра предостаточно.
Гарт кивнул, размышляя.
- Нужно, что бы ты восстановил в первозданном виде хотя бы эту залу. Я попробую спрятать тут оружие, - пояснил он.
- Хорошо. За ночь постараюсь все исправить.
- На второй этаж подняться можно? – спросил ведьмак, разглядывая длинный балкон на одной из стен.
- Нет. Лестница изъедена термитами. Балкон тоже едва держится.
- Можно сделать так, чтобы он рухнул, если это понадобится?
- Попробую.
- Дверь, которая ведет на балкон, нужно заставить большим зеркалом, чтобы вампиры не смогли ей воспользоваться.
Номжевер кивнул.
- Барабан для подъема люстры работает?
- Не знаю, проверю.
- Нужно заменить цепь канатом. Куда ведут эти двери?
Номжевер движением руки распахнул скрипучую дверь и встал.
- В анфиладу. Мы там уже все осмотрели.
- Галерея с портретами слева?
- Да. Я понимаю, работы предстоит много, - сказал барон, и, смущенно продолжил, - Мне нужно… подкрепиться. Вероятно, тебе не понравится моя просьба, но, может, ты приведешь мне какое-нибудь крупное животное, а лучше, парочку? А то от крыс мало толку….
Гарт кивнул. Ну и времена! Если бы кто-то сказал ему утром, что он будет добывать еду для вампира, ведьмак бы рассмеялся ему в лицо!


- Я согласна, я хочу получить свою силу, - выпалила Кайла, нервно облизывая пересохшие губы.
- Ты должна поклясться, - заявила старуха.
- Чем, - настороженно спросила принцесса, догадываясь, что ставка будет высокой.
- Поклянись, что убьешь Овейду и ее сына. Обманешь – Харита завладеет твоим телом и душой. Но ведь ты не обманешь, деточка. Мы же желаем одного и того и же.
- Только это? Я должна убить ведьму и волчонка? – кусая губы, уточнила Кайла.
- Это будет нетрудно, мы поможем тебе, - обещала Лята.
- Хорошо, я клянусь. И если я не сдержу слова, пусть Харита забирает мою душу! – торжественно произнесла принцесса.
Старуха присела, начертила на земле круг, в центре нарисовала какой-то неведомый знак и сказала:
- Окропи его кровью и повтори клятву.
Кайла повиновалась. У нее немного дрожали руки, ей не сразу удалось сделать надрез на запястье.
- Это все, наконец? – злясь на себя за невольную слабость, спросила она.
- Все, деточка, - довольно улыбаясь, сказала ведьма, - Теперь я снова буду звать волчицу. Она услышит, я уверена. Она прибежит спасать своего детеныша, мы заманим ее в Святилище Зорга. Там все готово. Ждать осталось недолго. Я позову тебя, когда придет твое время. Даже мальчика выкраду сама. До встречи, Великая Ассамская Ведьма.
Лята накинула на голову драную накидку и растворилась, словно ее и не было.
Кайла отдавала себе отчет, что, заключив союз с темными силами, теряет часть своей души, возможно, лучшую, но не подозревала, что будет чувствовать себя так гадко. Слишком много она приняла на свои плечи и не надеялась, что снесет такую ношу.
Хуже всего было то, что с этого дня бедная принцесса перестала видеть в людях хорошее. Всюду мерещились мерзкие троллиные морды, призраки неведомых тварей преследовали ее повсюду, даже в уютных женских покоях. Она стала еще более раздражительной и злобной, ничто не радовало, даже мысли о скором, как она надеялась, перевоплощении. Она чувствовала себя обманутой. Вместо ожидаемой радости осознания своего могущества, она чувствовала безысходную тоску и страх. Кайла понимала, что темные силы завладели ее душой и требовали выполнения клятвы. Кайла была не прочь избавиться от соперницы, но не верила, что, совершив это жертвоприношение, избавится от тягостных ощущений.
Теперь, получив кое-какие колдовские способности, она могла лишить волчицу способности сопротивляться, могла ее обездвижить, могла натравить на нее троллей, даже могла свести с ума, но что-то ее останавливало.
- Это твоя совесть, - презрительно кривилась Лята, - Ты не была готова стать ведьмой.
« Может, я была готова стать доброй колдуньей? – думала Кайла, старательно закрывая свои мысли от Ляты, - Я была готова стать спасением Ассама, а стала его болезнью, одной из многих. Скоро люди поймут, что я еще хуже, чем ОНА. Надо же, любовь сделала ее человеком, а меня превращает в чудовище.»


Спокойно дремавшая после удачной ночной охоты волчица вздрогнула всем телом и, свирепо рыкнув, вскочила. Шерсть на загривке встала дыбом, глаза бешено засверкали, из оскаленной пасти донеслось злобное рычание.
Волчица стремительно выскочила из своего убежища под сваленной старой липой и понеслась через долину к огромной скале, Горе Сотра.
У гигантских валунов, лежащих у подножия скалы, волчица нерешительно остановилась и прислушалась, беспокойно втягивая носом воздух и нервно подергивая ушами. Что-то заставило ее примчаться сюда, а теперь ей было нужно пробраться внутрь пещеры, вход в которую был завален камнями. Ей было страшно. Ей хотелось убежать подальше от этого странного места, но что-то мешало. Волчица не хотела подчиняться тому, что управляло ей, но она не могла не подчиниться зову … из глубины горы.
Повизгивая от страха, волчица обнюхала камни и стала разгребать их сильными когтистыми лапами. Прошло немало времени, прежде чем ей удалось освободить от камней узкий проход.
Жалобно скуля, волчица протиснулась внутрь пещеры, под высокий каменный свод. Было очень темно, но глаза волчицы быстро привыкли к непроглядному мраку. Тут пахло сыростью и опасностью. Осторожно ступая, волчица приблизилась к гладкому каменному ложу, на котором покоилось тело, принадлежащее самке человека. Тело не подавало признаков жизни, но не было мертвым.
То, что заставляло ее поступать против воли, отдало четкий приказ уничтожить тело.
Она знала, как это сделать, но почему-то пыталась сопротивляться приказу, который становился все настойчивей, и все больше внушал ужас.
Сверкая налитыми кровью глазами, волчица напряженно уставилась на тоненькую пульсирующую жилку на шее беззащитной жертвы. Пасть зверя уже начала наполняться слюной, она собралась, готовая к смертельному прыжку….
Яркая вспышка на мгновение ослепила волчицу, заставив ее отскочить назад. Она взвизгнула и затрясла мохнатой головой.
Настойчивый приказ заставлял ее наброситься на неподвижное тело, но в голове вдруг стали появляться странно знакомые картины.
Она видела эту самку с длинной рыжей шерстью на голове, скачущей верхом на огромном олене. Волчица чувствовала ее ненависть и страх.
Она видела, как эта женщина выла над распростертым на песке телом огромного человека. Женщина была к нему очень привязана и страдала.
Волчица снова затрясла головой, пытаясь отогнать навязчивые видения. Тот, кто приказывал ей убить, постепенно отступил, но она не могла избавиться от образов, один другого ярче.
Следующую картинку она увидела глазами человеческой самки. У тела убитого медведя стоял уже знакомый волчице человек. Самка выла, прижимаясь лицом к окровавленной шерсти, ей было больно, словно она потеряла детеныша. Человек отбросил в сторону сверкающий зуб, которым он убил медведя, и бросился к самке. Но она ненавидела его. Она зарычала, и волчица вдруг осознала, что понимает человеческую речь.
Волчица не смела тронуться с места, прислушиваясь к своим ощущениям, как вдруг ее чутье подсказало ей приближение страшной опасности. В глубине горы раздался гул, еле слышный в первое мгновение, но с каждой следующей секундой усиливающийся многократно и быстро набирающий силу. Волчица поняла, что если останется под каменным сводом хоть ненадолго, эта гора станет ее могилой. Она бросилась к спасительному лазу, но вдруг резко остановилась, затормозив всеми четырьмя лапами, и обернулась. Тело человеческой самки оставлять здесь было нельзя. Преодолевая неприязнь к чуждому запаху, волчица вернулась и, схватив зубами старую медвежью шкуру, на которой покоилось тело, потащила ее к выходу.
Гул нарастал, каменные стены и свод начали дрожать, сверху посыпались камни. Упираясь мощными лапами, волчица упрямо тащила тело к лазу. Несколько небольших камней больно ударили ее по голове и спине, но волчица, не издав ни звука, продолжала тащить.
Гул перерос в грохот. Волчица не сдавалась. Она понимала грозящую ей опасность, но самым важным сейчас было вытащить тело наружу.
Огромный камень, отделившийся от свода, упал прямо на тело. В этом грохоте волчица не расслышала хруста ломающихся костей, зато явно ощутила запах крови и раздавленных внутренностей. Пару секунд волчица стояла рядом с тем, что осталось от тела Великой Ассамской Ведьмы. Дикая тоска сжимала ее сердце.
Но надо было выбираться из этого ужасного места. Под градом сыплющихся сверху камней она кинулась к полузаваленному лазу, и едва успела выбраться наружу, прежде чем рухнул свод пещеры с окончательно погребенным в ней телом.
Ужас гнал ее прочь. Она не чувствовала боли и не разбирала дороги из-за крови, обильно льющейся из рассеченной камнями головы. Но страшнее всего ей казалось то, что ей так и не удалось спасти тело человеческой самки с рыжей шерстью на голове.
Когда она пришла в себя, то поняла, что осталась волчицей только внешне.
Ей было непривычно передвигаться в этом теле, оно не позволяло занять привычное вертикальное положение. Сейчас она чувствовала себя даже хуже, чем в тот момент, когда очнулась на берегу Острова Мертвых Колдунов. Она понимала, что произошло непоправимое. Но теперь она могла мыслить и искать решение своих проблем, которых, как она поняла, было неимоверное количество.


Вернувшись в замок с двумя двухгодовалыми бычками, купленными в ближайшем селении, Гарт привязал их к дереву, растущему во дворе замка и, выйдя за ворота, стукнул несколько раз латунной колотушкой, сохранившейся на воротах.
« Спасибо, Гарт, - раздался в его голове тихий голос вампира, - Приходи завтра на рассвете  Не надо тебе смотреть, как я ….».
Гарт молча вскочил на лошадь, беспокойно топчущуюся на месте, и поскакал в город, мрачно размышляя о произошедшем. Оставалось надеяться, что кровь бычков не затуманит голову барона, и он использует появившиеся силы именно на то, о чем они договаривались.            Надо было срочно ехать домой, чтобы предупредить о приближающейся опасности эльфийку и чародея, но ведьмак все еще не был готов к этому разговору, он даже не мог решить, стоит ли говорить с ними об этом.
Остановившись у кабака на базарной площади, Гарт привязал лошадь к коновязи и вошел в веселое заведение, в котором после удачного торгового дня отдыхали купцы и ремесленники. Как же он был рад, обнаружив там Гусака, выступающего со своими куклами перед непритязательными зрителями!
Гарт, махнув рукой кукольнику, привлек его внимание, и указал на пустующий стол, установленный в нише.
Пжечнош, закончив свое представление, собрал деньги и присоединился к Гарту, пьющему пиво из большой глиняной кружки.
- Здорово! Эх, что за народ пошел! Я им душу открываю, про любовь рассказываю, а они мне медяки паршивые суют! А знаешь, сколько эти куклы стоят? В Казаре за каждую пришлось выложить по три золотых.
- Ох, Гусак, мне бы твои проблемы! – устало сказал Гарт, отпив из кружки глоток холодного пива.
- А у тебя-то какие проблемы? – пренебрежительно ответил обиженный актер, - Отсутствие гармонии в душе? Не перебивай меня, глупый ведьмак! Подумаешь, проблемы! Ты занимаешься тем, что отлично умеешь делать, к тому же страстно влюблен в свою профессию. Можно сказать, что ты зарабатываешь на жизнь своим хобби. Это же счастье! Но как же! А пострадать? Вот и занимаешься бездарным самокопанием, все свободное время посвящая размышлениям на тему, хорошо ли поступаешь, очищая мир от скверны, творишь ли добро, отправляя чудовищ в любом обличье в другие миры. Да ты гордиться собой должен!
- Как у тебя все просто…. – задумчиво сказал ведьмак, снова приложившись к кружке с пивом.
- А что тут сложного? – гордый собственными умозаключениями, спросил кукольник, - Ну, признайся, я ведь прав!
- Прав, - согласился Гарт, и, решившись, сказал, - Слушай, друг, у меня сейчас совсем другим голова забита.
- Что такое?
Гарт понизил голос и коротко ввел Гусака в курс дела.
- Вот я сижу, и думаю, говорить Олме и Гиппиусу, или нет.
- А ты сам с этим Кубетоном справишься ли? – осторожно спросил Пжечнош.
- Вряд ли…. – признался ведьмак.
- А если я помогу?
- Ты? – Гарт оценивающе оглядел упитанную фигуру актера и покачал головой, - Нет, я тобой жертвовать не хочу. Не смей там даже показываться. И вообще, вали-ка ты из города, пока не поздно. Лучше я один….
- Ты сомневаешься во мне! – обиженно поджал губы Гусак.
- Нет, не сомневаюсь. Мне будет нужна концентрация, а твое присутствие будет меня отвлекать и нервировать, понятно? Так что, если хочешь, чтобы я вышел из этого мероприятия живым, мотай отсюда подальше.
Кукольник, не удовлетворенный его ответом, долго молчал.
- Может, спрятать Олму на время? Хочешь, я увезу ее? У нее, кажется, есть родственники в селении Леконавар. Предложу съездить на пару дней. Управишься?
- Нет, не годится. А если Кубетон следит за ней и последует за вами?
- Слушай, а ты доверяешь барону? Может, он выслужиться хочет перед Высшим Магом, и предложит ему тебя?
- Есть только один способ это узнать, - вздохнул Гарт, - К сожалению, я не могу читать его мысли. Я многого не могу! – с горечью добавил он.
- Тогда надо обратиться за помощью к твоим друзьям-волшебникам. Четверо, это уже сила.
- Себя ты тоже посчитал? Не знаю, не знаю…. А Номжевер…. Он, конечно, слаб был, когда со мной разговаривал, но не настолько, чтобы ему, при желании, не удалось бы запереть меня в своем подвале до приезда Кубетона. Барон без особого усилия одним жестом открывает огромные двери. Так что, надеюсь, что он не лукавил. Завтра с утра снова пойду в замок. Надо бы оружие там припрятать – вдруг пригодится.
- Я с тобой пойду!
- Только попробуй! Лучше вывези из города Иду, а то, не ровен час…. Кубетону разрешено убить несколько десятков человек.
- Как у вас с ней? – кивнув, спросил чревовещатель.
- Да никак, - пожал плечами ведьмак, - Помогаю ей немного.
- Не любишь, - понял Гусак.
- Я на это не способен.
- Ерунда. Просто не встретил еще, кого надо. Слушай, ведьмак, а ты не будешь возражать, если я к ней подкачу? Хорошая женщина…. Я ведь тут часто бываю.
Гарт снова пожал плечами. Не о том он думал, совсем не о том….
- Ладно, я пошел к Иде, - сказал Гусак, - Могу сказать, что ты так велел? Ведь о вампирах ей знать не надо, да? Или проститься с ней хочешь?
- Нет, иди к ней. Уедете утром - по ночам лучше отсиживаться в домах с наглухо закрытыми окнами, и не впускать незнакомцев.
- Знаю, не маленький. Слушай, я слегка отклонюсь от темы, но мне нужен твой совет. Мне предложили написать трактат об актерском мастерстве. Название… Неважно, я еще не придумал. Так вот, я тут разработал несколько поз, которые должен изучить каждый начинающий актер. Вот,  например, печаль.
Он встал, опустив руки и сгорбившись, смешно наморщил лоб и, раздувая ноздри, громко вздохнул.
- Гениально, - отметил ведьмак, но кукольник не заметил сарказма в его голосе.
- А вот – отчаяние….
Пжечнош сделал страдальческую мину, обратив физиономию в сторону, и, театрально заломив руку, прижался ладонью ко лбу.
- А вот – гордость. Поза номер один….
Удивляясь его способности молоть чушь в подобной ситуации, Гарт терпеливо наблюдал за творческими изысканиями бродяги-артиста, пока ему это не надоело.
- Гусак, если ты немедленно не исчезнешь, я тебя кастрирую, - сказал Гарт, едва артист объявил, что следующей позой будет страсть.
Пжечнош подхватил ящик со своими куклами, и, бормоча что-то про необразованное быдло, понаехавшее в города, ушел из кабака. Ведьмак, допив пиво, и, так и не решив, стоит ли говорить о Кубетоне Олме и Гиппиусу, пошел домой. Ведьмацкое проклятье достало его и здесь. Он позволил себе привязаться к людям. Он навлек на них беду, ходящую за ним по пятам. Пришло время расплаты.
Олма что-то чувствовала, это Гарт понял сразу, как только ее увидел. Невысокого роста, пухленькая, с милым детским лицом и вьющимися волосами, подобранными сзади скромной деревянной заколкой, она чистила картошку к ужину и нервно поглядывала на дверь, дожидаясь возвращения мужа.
- Где тебя носит, ведьмак? Я уже волноваться стала. И Гиппиус что-то задерживается. У жены Городского Головы снова был припадок.
 Гата была предсказательницей. Припадок мог означать только одно – ей было видение, причем Гарт не сомневался, ЧТО она видела. Он понял, что сохранить в тайне известие о прибытии страшных гостей не удастся, но отложил неприятный разговор до возвращения друга.
Чародей пришел сильно расстроенный.
- Гате было видение. Много убитых. Лужи крови, - коротко сообщил он, неуклюже поднимаясь по лестнице.
Когда его не могли видеть посторонние, он иногда принимал свой истинный облик, становясь ящером с длинным хвостом, человечьими руками и головой.
- Ты куда? А ужин? - всполошилась Олма.
- Потом. Пойду, поколдую немного. Надо же узнать, что за напасть приближается.
- Не ходи, - мрачно сказал Гарт, решившись, - Я тебе расскажу.
Он рассказывал, стараясь не замечать, как по щекам Олмы тихо текут слезы. Чародей молчал, сжимая пудовые кулаки.
Ни Гиппиус, ни эльфийка не задали ему ни одного вопроса. Им все было ясно. Они лучше других понимали, что их ждет.
- Ты не справишься с ним, - холодно констатировал Гиппиус, - Не перебивай! Я понимаю, ты не можешь оставаться в стороне. Это значит, что тебя или выпьют, или обратят. Им нужны трое? Мы прекрасно подходим, дураку ясно. Остается надеяться, что Кубетон успеет обратить кого-то до встречи с тобой, а потом выберет из нашей троицы двоих, наиболее подходящих для его целей. Скорее всего, с Олмой вопрос решен. Она вне конкуренции. Кубетон будет выбирать из нас двоих. Так что лучше тебе ему на глаза не попадаться, пока он не выполнит то, что задумал. Это твой единственный шанс уничтожить нас и третьего новообращенного. Ты знаешь, где будут стоять гробы?
Ведьмак кивнул, но заспорил:
- Ничего себе перспектива! Ты что, решил ручки сложить и позволить ему….
- Другого выхода нет, - решительно вытерев слезы, сказала Олма, - Мы попытаемся противостоять, но если…. Постарайся убить нас, пока мы будем созревать для первой крови.
- Вы уверены, что он обратит только троих? – спросил Гарт, - А если он разойдется?
- Все может быть…. – хмурясь, согласился чародей, - надо быть готовым ко всему. Если ты попадешь в его руки, он может прочитать тебя и выведает, где спрятано то, что интересует Высших Магов.  В другой ситуации я бы посоветовал тебе уехать отсюда, но кроме тебя никто в этом городе не способен уничтожить новообращенных. Сам понимаешь, если тебе удастся убить нас с Олмой, другие новообращенные не будут настолько опасны.
Гарт снова кивнул.
- Мы дадим тебе некоторые дополнительные возможности, - переглянувшись с мужем, сказала эльфийка, - Ты сможешь двигаться, как они, и видеть в темноте, не прибегая к дополнительным эликсирам. Но эти чары будут действовать только до того, как мы попробуем первую кровь.
- Завтра привезешь из замка мечи, которые обещал барон. Я заговорю их, - сказал Гиппиус.
- А я попробую вырастить во дворе замка лиану Дьены. Сомневаюсь, что Кубетон ее не заметит, но попробовать можно.
- А эта лиана меня не придушит заодно с вампирами? – спросил  ведьмак.
- Я дам тебе защитное средство. Она не будет знать о твоем присутствии.
- Там же Номжевер, - напомнил Гарт, - Я не хочу, чтобы он пострадал. Честно говоря, я рассчитываю на его помощь.
- Это я поняла, - отмахнулась Олма, - Лиана начнет расти в тот момент, как ты произнесешь слово, которое я тебе скажу. Предупреди, чтобы он был готов.
- Все. Поешь и иди спать, ведьмак, - категорично сказал Гиппиус.
- Вряд ли мне это грозит.
- А куда ты денешься? – изобразила подобие улыбки эльфийка, - Обещаю, будешь дрыхнуть, как младенец.


Альва появилась внезапно. Она неслышно раздвинула ветки ивы, склоненные до самой земли, под которыми, пытаясь отдышаться, лежала Овейда
- Здравствуй, Великая. Мне жаль, что ты утратила свое тело, - смущенно сказала Альва.
«Почему вы не спасли его? Как я оказалась в той пещере? Кто направлял меня?»
- Мне это неведомо, - растеряно ответила Альва, - Мы почувствовали приближение опасности, лишь когда началась дрожь земли.
« Кто хотел, чтобы я уничтожила свое тело? Да что тут происходит?»
- Мы и сами не понимаем…. Знаем лишь, что близится нашествие Тьмы. Ты была права, за первым суккубом пришли другие. Они вредят всем. Они прикидываются волками и нападают на людей. Многие люди верят, что в этом замешана ты.
« Волки - суккубы? Понимаю….»
- Да. Мы показали тебя королям Ассама, они поняли, что ты не причастна к нападениям на людей, но другие…. Мы все еще способны защитить Драконий Лес от посторонних. Чужаки попасть сюда не могут. Но на остальной части острова идет настоящая война. Люди истребляют волков, некоторые Альвы, способные отличить суккубов, помогают людям, но пока безуспешно. Пока не удалось убить ни одного.
« Кто посмел разрушить Гору Сотра? Ты же сказала, что чужим сюда дорога заказана?»
- Мне кажется, это не чужие.
« Кто?! Говори!»
- Только братья Драконы способны на это. Да еще Боги. Но Богам, кажется, нет дела до нашей войны с суккубами.
Овейда задумалась.
« Я не покидала этих мест? Вы не выпускали меня?»
- В этом не было нужды, Великая. Разве ты не помнишь?
« Напомни!»
- Сначала ты не могла покинуть Драконий Лес из-за… трудностей с передвижением. Потом мы вырастили стену из терновника и наложили мощное заклятье, чтобы люди, которые хотели тебя убить, не смогли проникнуть в наши владения.
« Постой. О каких трудностях ты говоришь?»
- Ты не помнишь, - поняла Альва, - Ты носила человеческое дитя.
« Я родила ребенка???»
- Сына. Ему почти год.
Новое потрясение. Овейда растеряно молчала, пытаясь осознать услышанное. Она родила ребенка. Сына Орбранда. Дитя их любви. Но она ничего не помнила. Даже радость материнства не испытала. Хорошо же наказали ее колдуны!
« Где он?»
- Жена Иманта приняла его, как подарок Богов. Не беспокойся о нем.
« Вэлл? Она знает, кто его мать?»
- Нет. Я наказала Иманту ни под каким предлогом не признаваться, что ребенок твой. Мальчику там хорошо, я проверяла.
« Ладно, спасибо и за это, - проворчала Овейда, - Но что же все-таки происходит на Ассаме? Говори, проклятая Альва, не дай мне раскаяться в том, что я отдала вам Драконий Лес!»
Альва обижено поджала губы, но продолжила:
- Мы знаем, что ищут лазутчики Тьмы. Ключ к разгадке тайны сокрыт в древней книге, описывающей последние деяния Ушедших Богов. Высшие Маги и суккубы охотятся за ней, но книга не достанется им, пока жив хотя бы один потомок Великого Дракона Сотра. Именно поэтому на тебя свалились все твои неприятности. Тот, кто познает тайну, сможет стать Хозяином Среднего Мира.
«Разве Перворожденные не мечтают вернуть былое могущество?»
- Это правда. Но тайна откроется только тебе. Даже твой сын не сможет прочитать эту книгу – в нем нет Первородной Магии, которая есть в тебе. С твоей смертью никто не сможет прочесть Книгу Разделенных.
« Где она?»
- В сокровищнице. Я провожу тебя, если пожелаешь. Но как ты….
Овейда не дала ей договорить.
« Хорошо. Иди. Я буду думать.»
Альва нехотя повиновалась.
Оставшись одна, Овейда задумалась. Слишком много всего случилось, пока она была волчицей. Была? Нет, ее мучения еще не закончены. Сколько ей еще предстоит носить эту шкуру? Она смертна. Это значит, что скоро срок жизни этого тела истечет. Что тогда? Смерть? Что будет с ее душой? Харита? Серые Пределы? Или ее душе предстоит неприкаянно носиться по Среднему Миру? Наблюдать за жизнью и не участвовать в ней.
Но главным было не это. Ее заставили вернуться, чтобы она помогла справиться с новой бедой, свалившейся на Ассам. Будто мало у нее собственных проблем. В те времена, когда она старалась избегать даже мысли о том, что она наполовину человек, все было намного проще. Она жила, как ей нравилось, как считала нужным. И не было ей дела до проблем людей. Хотя, если подумать…. Если бы Тьма попыталась завладеть ее островом до того, как она утратила бессмертие, даже до того, как она встретила Орбранда, разве она не пошла бы на все, чтобы Ассам оставался прежним? Разве она бы не противилась засилью Тьмы? Конечно, нет. Просто тогда она бы заботилась о СВОЕМ благополучии, а теперь ей приходится взваливать на себя гораздо более трудную ношу. Теперь она была в ответе за всех, кого узнала и полюбила. Надо было отбросить лишние мысли, перестать страдать по утерянному счастью и постараться справиться с проблемой, рядом с которой все остальные казались мелочными и преходящими. Она решит все остальное потом. А теперь….
Как быть? Она не может пользоваться магией. Ей не доступно рунное колдовство. Она не может произнести ни одно заклинание. Но волшебные существа услышат ее. Драконы все объяснят. Вернули ее, значит, им есть что сказать ей.
Она доковыляла до центра огромной поляны и стала призывать Драконов. Она не умоляла их явиться. Она приказывала. Она была рассержена и хотела знать, во что оказалась замешана.
Солнце клонилось к закату, когда она увидела, как со всех сторон света к ней приближаются Драконы. Их было двенадцать.
Радость заполнила ее сердце. Никто из Древних Драконов не посмел проигнорировать ее призыв. Это означало, что, не смотря на кажущуюся беспомощность, она осталась Великой Ассамской Ведьмой.
Древние Драконы, покружив над поляной, приземлились на траву вокруг Овейды и почтительно склонили чешуйчатые головы.
« Примите человеческие образы! – приказала она, - Так мне будет легче видеть вас всех».
Драконы повиновались. Она молча оглядела странное собрание. Шесть мужчин и шесть женщин. Все воины. Овейде подумалось – они всегда принимают именно эти образы, или хотят, чтобы она поняла, насколько все серьезно?
« Кто заставил меня вернуться? Кто уничтожил мое тело?»
Вперед выступил высокий воин с повязкой на глазу.
- Меня зовут Нирр из Роны, Великая, - снова почтительно склоняя голову, сказал он, -  Это мы уничтожили твое тело, что бы ты вернулась. Мы понимаем, что значит для тебя эта утрата, но готовы отныне служить тебе, охранять тебя, стать твоими руками и говорить за тебя.
«Чего вы ждете от меня?»
- Мы оказались не способны закрыть Средний Мир от вторжения Тьмы. Это под силу лишь тебе. Каждый из нас принес артефакт, пользуясь которым, ты сможешь уничтожить суккубов и остановить вторжение, пока не стало слишком поздно. Боги хотят новых жертв. Они дали тебе возможность вернуться в обмен на страдания. Часть этой жертвы они получили. Человек, который любит тебя больше жизни, согласился на уничтожение твоего тела, чтобы Средний Мир снова узнал твое могущество.
« Орбранд?», - внутри у Овейды похолодело от ужаса.
- Да. Боги наслаждаются его болью. Но им этого мало. Они ждут жертвы от тебя.
« Чего хотят ненасытные Боги?»
Овейде стоило большого труда взять себя в руки. Слишком много потрясений. Слишком много. Но худшее ждало впереди.
- Только ты, Великая, можешь позволить себе так говорить о Них, - грустно улыбнулся Дракон, - Они хотят, чтобы в Среднем Мире не осталось НИ ОДНОГО потомка Древних Драконов.
« Они хотят, чтобы  я умерла?» – бесстрастно спросила Овейда.
Нирр посмотрел на нее со странной жалостью.
- Разве ты, Великая, не помнишь о своем ребенке?
Овейда растерялась. О ребенке? О ее ребенке? Конечно! Как она могла ЗАБЫТЬ?
« Помню, - проворчала она, чувствуя, как кровь прилила к голове, - Они хотят, что бы я принесла в жертву сына Орбранда?»
- Да. Твое страдание будет платой за помощь Богов.
 « Видимо, Среднему Миру действительно грозит смертельная опасность, если все вы….» -  Овейда не договорила.
Слезы душили ее.
- Никто из нас не сомневается в тебе, Великая, - склонив голову, пробормотал Нирр, - Другого способа помочь Среднему Миру, к сожалению, мы не нашли. Выбор за тобой.
« Как умрет мой сын?»
- Это сделает Кайла. Суккуб подговаривает ее принести мальчика в жертву, обещая взамен твое могущество.
« Маленькая принцесса ассамов? Она в сговоре с силами Тьмы?»
Драконы кивнули.
« Я должна буду это видеть?» - содрогнулась Овейда.
- Да. Ты должна сдаться на ее милость. Она сначала убьет твоего сына, а потом замышляет принести в жертву и тебя.
« А если ей это удастся?» - бесстрастно спросила Овейда.
- Нет, как только ты окажешься на алтаре, обагренном кровью последнего потомка Древних Драконов, закроется окно в Темные Миры.
Последний потомок…. Значит, у нее больше не будет детей. Конечно, не будет, она все еще в этом проклятом теле! Но о чем это она?
« Сколько у меня времени?»
- Его у тебя нет. Если ты не остановишь их в это полнолуние, Тьма овладеет островом и всем Средним Миром.
« А как же Великие Маги? Неужели они бессильны перед силами Тьмы?»
- Дела Ассама накрепко закрыты для их видения. В этом твоя заслуга, помнишь? Тьма выбрала хорошее место. Тебе придется справляться одной.
« Может, попросить их помощи?»
Драконы покачали головами.
- Вмешательство Высших Магов лишь все испортит. Верховный Совет раздирают распри.
« Хорошо. Я готова. Вот только крови я много потеряла. И двигаться в этой шкуре нелегко.»
Нирр грустно улыбнулся.
- Это нетрудно исправить.
Он наклонился к волчице и, положив руку на окровавленную морду, на миг прикрыл глаза. Овейда сразу почувствовала себя лучше.
- Кайла в Ассарде. Мальчик тоже там. Когда настанет время, мы перенесем тебя к Святилищу Зорга. А пока тебе нужно изучить наши артефакты.
« Потом. Я буду думать о сыне и этой проклятой жертве потом. Главное – Ассам. А потом… потом можно умереть от тоски. Мне жаль вас, братья, вы – бессмертны….»
- Мы гордимся тобой, сестра, - прошептал Нирр, опустив глаза.
Но Овейда была готова поклясться, что заметила в них слезы.


Быков во дворе замка не оказалось. Даже трупов не было, чему, впрочем, Гарт не удивился. Он оставил телегу, запряженную старым савраской перед разводным мостом, а сам пробрался через заросли к склепу, на всякий случай, держа меч наготове.
 На этот раз барон не стал прятаться в темноте. Кровь несчастных бычков явно пошла ему на пользу – он выглядел помолодевшим лет на двадцать.
- Я все сделал, как ты сказал, - вместо приветствия, сказал он, поблескивая наливающимися кровью глазами.
Даже голос звучал уверенней и громче.
- Мне нужно оружие, - сказал Гарт, - Гиппиус заговорит его.
- Идем, - коротко сказал вампир, входя в склеп, - Держись от меня подальше, ведьмак. От тебя… вкусно пахнет.
Пока они разбирали старые мечи, стилеты и кинжалы, выбирая подходящие, Номжевер вел себя молодцом. Он не только не чурался грязной и тяжелой работы, но и не сделал ни одной попытки приблизиться, хотя, вероятно, ему было нелегко. Иногда вампир останавливался и, старательно отводя взгляд от пышущего здоровьем потного человека, отходил в глубь комнаты и, отвернувшись от Гарта, делал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь успокоиться. Ведьмак немедленно оставлял работу, замирая на месте, стараясь встать так, чтобы сквозняк относил его запахи  в противоположную от вампира сторону. Они оба понимали, чем чревато это общение и, обходясь без лишних слов, давали друг другу небольшую передышку. Примерно через два часа оружие было погружено в телегу, и Гарт, тщательно прикрыв его соломой, отвез его чародею.
Пока Гиппиус колдовал над оружием, Гартом занималась Олма. Раздев его донага, она втерла в его кожу зеленоватую суспензию и заставила добрых три часа читать вслух длинное заклинание на древнем языке, которого он не знал.
Гарт вернулся в замок около трех по полудни. Он посадил под окном залы маленький кустик, выращенный за ночь Олмой, и, посыпав его приготовленным порошком, снова подошел к склепу, где его ждал слегка осунувшийся Номжевер. Видимо, действие крови подходило к концу.
Они поднялись в залу для приемов, преобразившуюся до неузнаваемости. Все здесь сияло новизной, поражало богатством и великолепием.
- И как тебе это удалось? – восхищенно спросил Гарт, оглядывая потрясающей красоты убранство.
- Надеюсь, ты не думаешь, что я всю ночь напролет начищал, подобно презренному рабу, эти серебряные канделябры, латунные латы и золотую оправу зеркала?
- А еще ползал на коленях, отмывая пол, чинил мебель и стирал занавеси, - хохотнул ведьмак.
Они потратили еще кучу времени, размещая по зале и прилегающим к ней комнатам зачарованное оружие, заново подвешивая люстру на канате и устанавливая подъемник в кухне в нужное положение.
Около семи вечера Номжевер, неожиданно остановившись, прикрыл глаза и замер, не выпуская из рук секиру, которую он только что вытащил из руки латунного рыцаря.
Гарт, настороженно посматривая на него, проверял прочность каната, на котором была подвешена люстра. Он видел, что за день барон потерял много сил, и сейчас снова выглядел дряхлым старцем. Удивляясь его способности противостоять ЖАЖДЕ в компании с сильным молодым мужчиной, ведьмак отошел на приличное расстояние и сказал:
- Мы не говорили об этом, но если мне понадобится твоя помощь, когда они будут здесь, могу ли я на тебя рассчитывать? Как ты собираешься встретить их?
Вздрогнув, барон тряхнул головой, и сухо ответил:
- Даже если они дадут мне человеческой крови, я буду на твоей стороне.
- Может, тебе стоит на время покинуть это место? – с сомнением в голосе спросил ведьмак.
- В этом уже нет никакого смысла. ОН говорил со мной только что, - хмуро ответил вампир.
- ???
- Я давно чувствую их приближение. Они прибудут, когда взойдет луна. Кубетон не чувствует тебя. Он лишь спросил, хорошо ли я подготовился к встрече.
Ведьмак чувствовал уважение к вампиру!
С детских лет ему вдалбливали в голову, что вампиры – чудовища, обуреваемые жаждой убийства. Этот был не таким. Или все же? Нет, нужно было верить. Иначе все его старания не стоят выеденного яйца. Гарт понимал, что может случиться, если у барона от человеческой крови снесет крышу. Но считать Номжевера врагом он уже не мог.
- Значит, мне пора идти. Сколько их?
- Четверо. И еще одного везут в гробу. Но он еще не пробовал крови.
- Кто это? Женщина? Мужчина?
- Он… невинен. Скорее всего, девушка. Кубетон отдыхает, все-таки.
Гарт вздохнул с облегчением. Невинен. Значит, не Гиппиус и не Олма. Пока….
- Послушай, ведьмак…. – нерешительно начал вампир, - Я понимаю, тебе неприятно даже слышать об этом, но, может, ты согласишься воспользоваться одним средством…. Правда, это отвратительно…. И мало кто использовал эту возможность из-за побочных эффектов…. Но прецедент имел место, насколько мне известно.
- Ну, говори же, не мямли! – нетерпеливо перебил его Гарт.
- В общем, ты можешь обрести возможность летать, как мы. Правда, ненадолго, всего на сутки.
- Что нужно сделать? – спросил Гарт, отчего-то представив, что ему предстоит съесть что-то мерзкое, например, кишки дохлой крысы, отправившейся к праотцам дня три-четыре назад.
- Нет, не настолько мерзко, - без труда прочитав его мысли, сказал Номжевер, - Кстати, тебя надо хорошенько закрыть, я этим займусь позже. В общем, тебе нужно испить моей крови, или что там течет по моим жилам.
За годы ведьмацкой практики Гарту приходилось глотать всякую гадость, чтобы усилить свои способности, но такое….
Лежа в кустах неподалеку от дороги, ведущей в замок от тракта, Гарт до сих пор ощущал спазмы в желудке. Эффект оказался колоссальным. Он и видел лучше, и слышал, и тело его казалось необыкновенно легким и, вместе с тем, было наполнено чудовищной силой, которая так и требовала выхода. Оставалось надеяться, что достигнутый эффект не пропадет в самый ответственный момент.
Луна взошла уже два часа назад, Гарт ЧУВСТВОВАЛ приближение вампиров, но они все не показывались. До полуночи оставалось часа полтора, не больше, когда ведьмак услышал шум колес и вскоре смог разглядеть карету и две телеги, свернувшие с большака к замку. В телегах Гарт насчитал семь ящиков. В них были гробы, ясное дело. Один вампир правил каретой, двое – телегами, Кубетон, видимо, ехал в карете. Да, еще новообращенный. Итого, пятеро. Ящиков было семь. Значит, Кубетон пока не передумал увеличить количество новообращенных. Пока.
Гарт знал, что для обращения нового вампира и подкрепления собственных сил после довольно изнурительного путешествия Кубетону требовалась свежая кровь. Вернуться домой, чтобы попытаться защитить Олму и Гиппиуса, или напасть сейчас, когда они измотаны дорогой и, возможно, спасти тех, кто должен был оказаться ВЫПИТ этой ночью? Или все же переждать утра, когда вампиры залягут в свои гробы, чтобы отоспаться? Попробовать уничтожить спящих?
Рассудок требовал отступить, он понимал, что, даже обладая этой новой силой, вряд ли сможет справиться с четырьмя вампирами, один из которых еще и Великий Маг. Но желание спасти ничего не подозревающих людей заглушало голос разума, да и тело, пропитанное снадобьем Олмы и напоенное кровью Номжевера, рвалось в бой.
Внезапно его охватил кураж. Хотелось выкинуть что-то необыкновенное, ошеломляющее. Хотелось двигаться, точнее, прыгать, хотелось кричать, точнее, орать песни, и дико хотелось смеяться. И еще срочно нужна была женщина. Немедленно.
Такого эффекта он не ожидал. Веселиться он, конечно, умел, но в ситуации, когда требовалась полная концентрация мыслей, чувств и физических возможностей, кураж казался совершенно неуместным, так как начисто лишал способности трезво оценивать ситуацию. Между тем, ему становилось все веселей. Он перестал осознавать опасность, происходящее казалось ему смешным приключением, о котором будешь вспоминать с усмешкой, попивая вино в приятной компании. Будет что рассказать Хальге и братьям Драконам! Вот сейчас он встанет, и отколет что-нибудь, а потом перережет этих душегубов и пойдет домой….
Бормоча под нос самые страшные проклятья в адрес коварного Номжевера, подсунувшего ему  паршивую бурду, и мерзко хихикая, Гарт стал продираться сквозь кусты поближе к замку, у ворот которого трое вампиров разгружали ящики.
Кубетон, естественно, грязной работой не занимался. Барона тоже видно не было. Приближение ведьмака вряд ли осталось бы незамеченным, даже если бы он мог сдержать противные смешки, рвущиеся из горла. Он изо всех сил зажимал рот руками, но спрыски смеха выдали его присутствие. Вампиры, оставив свое занятие, закрутили головами, принюхиваясь, и один из них решительно поднял руку, указывая место, где таился ведьмак, перебравший дурной крови.
Сообразив, что прятаться уже не имеет смысла, Гарт вышел из кустов, и, даже не пытаясь изображать для большего эффекта нетвердую походку заплутавшего пьянчуги (походка была соответственной), сказал:
- Здорово, парни! А че это вы тут делаете? Хозяин, что ли, в замок вернулся? Может, обмоем возвращение, а? - язык заплетался, как надо, то есть ни у одного из вампиров не возникло ни капли сомнения, что он вдребезги пьян.
Насторожившиеся было вампиры, приготовившиеся к атаке, расслабились. Даже клыки, неприятно портившие их лица, втянули под губы. Всем известно, только самый непритязательный или смертельно голодный вампир решится отпить крови, смешанной с алкоголем. Мужчина, пошатываясь, приближался. Выглядел он весьма… аппетитно, но вампиры явно себя уважали, и кровь пьяницы не жаловали.
- Ты - то, какими судьбами тут оказался? – чуть надтреснутым голосом спросил вампир постарше, кряжистый и круглолицый.
- А заплутал я, братцы…. – растерянно ответил ведьмак, споткнувшись.
- Смотри, у него меч… - наконец, заметил длинный и худой, как жердь, вампир.
- Ага, - дружелюбно ответил Гарт, обретая равновесие, и захихикал, - У вас выпить нету? Составьте компанию, люди добрые, а то прогнали меня из таверны подлые людишки, не желают, понимаешь, пить с человеком.
Вампиры переглянулись. Незнакомец вел себя миролюбиво и страстно мечтал о доброй компании. Они тоже страстно желали… выпить. Отчего же не… подружиться?
- Отчего ж не выпить-то? – сказал первый вампир, - Мы завсегда…. Вот только ящики надо перетаскать. Поможешь, служивый? Быстрей управимся, быстрей нальем….
- Да легко!
Он мог бы напасть сейчас, но страшно хотелось покуражиться - душа, опьяненная дурной кровью, рвалась на волю. Гарт подошел к телеге, взялся за край одного из ящиков и приподнял. Сила хлестала через край. Он мог отнести его в одиночку, хоть ящик был довольно тяжелый и длинный, но демонстрировать свои возможности ведьмак не собирался.
- Слушай, братец, а чего ты пил-то? – спросил третий вампир, голодными глазами оглядывая фигуру ведьмака, - Что-то не пахнет от тебя?
- А я не пил, - радостно скалясь, ответил ведьмак, - Я нюхал. Вещь, скажу я вам! Жаль, закончился порошок-то. Ну, куда нести?
Вампиры снова переглянулись, решая, как поступить. Наконец, первый вампир сказал:
- Агон, помоги ему. Надеюсь, его самого нести не придется.
- Не, я сильный, - заверил Гарт, - Донесу в лучшем виде.
- Ну, ну…. – скептически ответил первый, берясь за второй ящик.
Агон, молодой вампир среднего роста, довольно крепкий с виду, беспокойно поглядывая на ведьмака налитыми кровью глазами и принюхиваясь, взялся за ящик с другой стороны, и они понесли его к дому, к которому теперь вела довольно хорошо расчищенная дорожка.
- Я даже не спрашиваю, что в этих ящиках, - улыбаясь во весь рот, заявил Гарт, неся тяжеленный ящик за Агоном, пятившемся к лестнице.
- А там жратва, - не моргнув глазом, пояснил Агон.
Гарту стало не по себе, но сдержать смешок он не смог.
- А выпивка где?
- Будет тебе и выпивка, и баба на закуску, - пообещал старший вампир, и зачем-то добавил, - У нас с собой.
Гарт почувствовал спазм внизу живота.
- Это же… просто здорово, - пробормотал он, заталкивая Агона вверх по лестнице.
- Эй, осторожней! Повезло нам, братья! Здоровенный помощничек достался! – выдавил из себя Агон, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах.
Пропустив вперед двух других вампиров, сгибающихся под тяжестью ящика, Агон и Гарт стали спускаться за ними в подвал. Ведьмак прикинул, что если сейчас посильнее толкнуть ящик, Агон загремит вниз по лестнице, увлекая за собой остальных. Вот смеху-то будет! Нужно было лишь пройти первый пролет, за которым находилась довольно крепкая дверь, которая на время могла бы задержать троицу в подвале. Продолжая болтать про местных выпивох, чурающихся его общества и вредных баб, обходящих его своим вниманием, Гарт готовился к нападению. Оставалось пройти всего три ступени, когда откуда-то сверху на ведьмака упала тонкая, почти невесомая сеть, опутавшая его тело и лишившая возможности осуществить задуманное. Ящик он, понятное дело, толкнул, вампиры, под тяжестью ноши, понятное дело, свалились, но и Гарт свалился тоже, запутавшись в сети.
- Это где же вы откопали этакого красавца? – откуда-то сверху раздался невозмутимый голос Великого Мага.
Жутко матерясь, вампиры вылезли из-под ящиков и, для порядка попинав посмеивающегося над дурацкой ситуацией ведьмака, подняли его на ноги.
- Этот придурок сам к нам в гости напросился, - пояснил старший вампир, - Собутыльников искал. Это здесь-то…. Нанюхался какой-то дряни в ближайшем кабаке.
Кубетон, паривший в воздухе у выхода на этаж, оглядел опутанного сетью противно хихикающего Гарта, и задумчиво сказал:
- Сам, говоришь? Заприте его в подвале пока. А сами заканчивайте с разгрузкой поживей, мы явно не укладываемся. Надо же, сам….
Он неспешно повернулся к ним спиной и уплыл, не сделав ни одного движения.
- Круто…. – восхищенно пробормотал ведьмак.
- Чего? – не понял Жердь.
- Круто эта дрянь забирает…. Уже глюки пошли. Надо будет прикупить рецептик….
Вампиры, заржав во весь голос, потащили его вниз по лестнице. Причем Гарт заметил, что они теперь тоже не касались земли ногами.


Последнее время Орбранд чувствовал тревогу. Да, неприятных событий в его жизни хватало, но он чувствовал, должно было случиться что-то непоправимое, и отогнать дурные мысли было невозможно.
Он решил объясниться с Кайлой, рассказать ей о своих чувствах и попытаться убедить ее в невозможности их женитьбы. Со слабой надеждой на благоразумие принцессы, он снова отправился в Ассард, где, как он знал, зимовала принцесса ассамов.
На улице возле Большого Дома стояла плотная толпа. Люди возбужденно переговаривались, ругались и спорили. Орбранду с трудом удалось протиснуться к крыльцу, возле которого лежали три волчьих трупа, которые и были предметом мрачного любопытства окружающих.
- Приехал? – не здороваясь, сказал Имант, увидев Орбранда.
Король пнул ногой ближайшего волка.
- Вчера удалось прибить возле самого города. Что скажешь?
- Это не волки, - проворчал Орбранд, осматривая трупы, - Посмотрите, челюсти двойные. И когти гораздо длиннее и жестче.
- И не волколаки это….
Имант приказал выпотрошить тварей, чтобы понять, с кем им пришлось столкнуться.
- А я-то думал, почему звук был странный….- сказал один из воинов, рассматривая разделанную тушу.
Кости животного казались металлическими, мышцы и связки, обладая нормальным цветом, были совершенно иной фактуры, чем у волка. Вид содержимого желудка неведомой твари вызвало у некоторых бывалых воинов рвотные спазмы.
- Оно съело ребенка….
- Неужели Овейда вступила в сговор с Темными Мирами? Раньше она такого не делала….
- Раньше она была способна вредить самостоятельно.
- Да не Овейда это, как вы понять не можете! - Орбранд был очень расстроен.
- Это не волчица. Не Ассамская Ведьма…. – тихо сказал один из воинов, парень лет семнадцати, прибывший вместе с Орбрандом.
Люди с недоверием посмотрели на него.
- Говори, Вьер! – приказал Орбранд.
- Это не она. Она не покидала границ Драконьего Леса до вчерашнего дня и никак не связана с этими тварями. Точнее, не она их направляла. Я чувствую, Овейда приближается, - пряча глаза, сказал парень, пытаясь скрыть смущение.
На Ассаме считалось, что ясновидение – исключительно женское занятие, и он старательно скрывал свои способности, чтобы избежать насмешек друзей.
- Она боится чего-то, ее переполняют боль и отчаянье. И еще… любовь. Но в ее сердце нет ненависти. А эти… существа… из иного мира. Они жаждут убийства. Они хотят уничтожить Овейду.
Орбранд вздрогнул и побледнел.
- Им мало…. – начал он и осекся.
- Эти существа проникают на Ассам через… дверь в небе. Это где-то около Ассарда. Точнее сказать не могу.
- И давно эта дверь открыта?
Парень пожал плечами.
- С тех пор, как Овейда стала волчицей.
- И ты столько времени молчал??? – возмутился Имант.
- Да кто бы мне поверил? – взвился Вьер, сбиваясь на фальцет, - Я что, баба, чтобы вещать? Я пытался вразумить людей, но они лишь смеялись.
- Ладно, рассказывай все, что знаешь, - примирительно сказал Орбранд.
Парень недовольно попыхтел, но продолжил:
- Эти существа специально принимают обличье волков, чтобы все думали на Овейду. На самом деле, у них нет собственного облика здесь, в Среднем Мире. Дверь в небе открыта не всегда, сквозь нее могут протиснуться всего несколько тварей. Думаю, их на Ассаме пока немного. Ну, штук сто….
- Ничего себе, немного! – выругавшись, сказал один из воинов, но Имант остановил его, приказав парню продолжать.
- Они готовят большой прорыв. Это случится скоро. Они выманили Ассамскую Ведьму из ее леса. Они думают, что Овейда идет к ним, потому что не понимает, что происходит. Но она знает. Она и Великие Драконы.
Люди видели, как постепенно мутнели глаза медиума, подергиваясь белесой пленкой. Он начал дрожать, едва удерживаясь на ногах. Орбранд кивнул воинам, чтобы они поддержали прорицателя.
- Будет великая битва, - затихающим голосом говорил Вьер, - Вижу смерть волчицы. Вижу смерть Драконов. Много тварей. Чудовища наступают из лабиринта…. Смерть…. Кайла с ребенком….
Он зашатался сильнее и сник, уронив голову. Воины уложили его на землю.
Орбранд переглянулся с Имантом.
- Ты что-нибудь понял? – хмуро спросил Имант.
- Нет. Кайла тут при чем? Она все еще в Ассарде?
Имант пожал плечами.
- А про какой лабиринт он толковал? – спросил один из воинов.
- Лабиринт возле Ассарда…. Кто-нибудь знает про лабиринт?
Воины растеряно пожимали плечами и качали головами.
- Может, капище Зорга? – предположил Дан, - Не может быть. Место священное.
- Не знаю, не знаю, - задумчиво сказал Орбранд, - Недаром же предсказывали, что Овейду можно лишить жизни только там. Может, это как-то связано с той дверью, о которой Вьер толкует?
Тут со стороны женских покоев послышались тревожные голоса. К Иманту подбежала девочка лет двенадцати и, приподнявшись на носки, что-то испуганно зашептала ему на ухо.
- Только этого не хватало! Йона никто не видел? – хмуро оглядев окружающих, громко спросил король.
Люди качали головами и пожимали плечами.
- Ищите мальчика! Живо! Шапку серебра тому, кто отыщет! И уберите эту падаль. Живо! – сказал Имант и быстро пошел к бледной, как смерть Вэлл, выскочившей на крыльцо женских покоев.
Орбранд последовал за ним.
- Что за Йон?– спросил Орбранд.
Имант нехотя пояснил:
- Мы с Вэлл взяли на воспитание мальчика. Ну, куда мог подеваться малыш в нашем доме?
Вэлл, увидев мужа, кинулась к нему и запричитала:
- Йона нигде нет! Я уже всех женщин опросила, даже птичниц и скотниц. След простыл! Он же маленький совсем! А вдруг его эти… волки утащили?
Орбранд подумал о том, что было в желудке одного из существ….
- Нет, не может быть, - убежденно ответил Имант, - Ты когда его в последний раз видела?
- Утром, когда кормила. А потом отдала его Ариге, чтобы она с ним погуляла. Аригу нашли за домом без сознания. Она ничего толком рассказать не может. Помнит какую-то женщину горбатую, которая ей цветок чудной подарила. И все.
- Где цветок?
- Не было там никакого цветка. Украли Йона, я знаю. Украли мое дитя!
- Не вой! – прикрикнул Имант, - Найдется! Что за бред! Кто решится украсть моего воспитанника?
- А Кайла где? – спросил Орбранд, вдруг вспомнив пророчество Вьера.
- У меня ребенка украли, а он о невесте думает! – гневно выкрикнула Вэлл.
- Нет, скажите, где Кайла? – настаивал Орбранд, - Когда ее в последний раз видели?
- Да откуда же я знаю! – в полный голос рыдала Вэлл, - Не до нее сейчас!
- Она постоянно куда-то отлучается, - сухо ответил Имант, - То на берегу сидит, то в лес уходит. Я ее столько раз предупреждал, но разве ее остановишь?
- Как он выглядел, мальчик этот? – спросил Орбранд.
Имант снова как-то странно на него посмотрел, и ответил:
- Чуть больше года, едва ходить научился. Младенец, как младенец. Рыженький, зеленоглазый. Улыбчивый такой…. Не ошибешься.
- Ладно, я пойду, приму участие в поисках.
- Иди, иди. Не радостная получилась встреча, но сам понимаешь….
- Понимаю.
Оседлав коня, Орбранд прямиком направился к Капищу Зорга. Что-то подсказывало ему, что мальчика и Кайлу нужно искать именно там. Он очень спешил, боясь опоздать. Он предчувствовал беду.


Дурман отступал медленнее, чем хотелось Гарту. Он уже битый час сидел, прикрученный веревками к пыточному креслу. Руки немного занемели, но он все еще чувствовал необыкновенный прилив сил. Он понимал, что освободиться будет нетрудно, стоит лишь напрячь мышцы, но, прислушиваясь к звукам подземелья, пока не торопился. Хорошо, что вампиры освободили его от магической сети, наброшенной Кубетоном…. Идиотская веселость постепенно отступила, и он уже трезво оценивал ситуацию. Вот тебе и побочный эффект, думал он, глядя в темноту. Ну, почему он не напал на них, ведь они подпустили его так близко? С одной стороны, неплохо, что он не вступил в бой сразу. Вампиры были голодны, а его меч был лишь жалкой игрушкой…. С другой…. Он не знал, что сейчас происходит в замке. Перетащив ящики в одно из соседних помещений, вампиры поднялись наверх, и, судя по всему, с ними были люди. Жертвы? Новообращенные? Скорее всего, и те, и другие. Почему-то он был уверен, что этой ночью охотиться они больше не будут. Но в замке явно произошло убийство, ведь новообращенному обязательно нужна была свежая кровь, а в ящике, как выразился Агон, была еда, значит, там был живой. Этого должны были выпить без остатка. И помешать этому ведьмак уже не мог. Оставалось ждать, когда придут за ним. Когда? Если они протянут с ним до следующей ночи, надеясь, что из него выветрится дурь…. Неужели Номжевер предал его? Собственно, чему удивляться? Как он, ведьмак, мог поверить вампиру? Хотя….
Днем он лично проверил петли на всех дверях в замке. Кроме двери, ведущей в подвал, остальные можно было выбить ударом ноги. Если только Номжевер не исправил положение, когда Гарт ушел…. Меч у ведьмака отобрали, но он на него и не рассчитывал. Настоящее оружие, серебряное, прочное, находилось на первом этаже, где, по его догадке, должно было разворачиваться действие.
Итак, прошел час. Стрелки часов на башне замка, наверное, подходили к двенадцати. Вампиры, видимо, уже начали кровавую трапезу, набираясь сил после долгого пути.
Медлить было нельзя. Напрягая мышцы, он порвал путы, и, поднявшись в воздух (Номжевер не обманул!), подлетел к куче хлама, в котором припрятал посеребренный меч, заговоренный Гиппиусом.
Открыть дверь не составило труда. Чутко прислушиваясь, Гарт подлетел к двери, за которой, как он слышал, вампиры поставили гробы. Не долго думая, он снял дверь с петель, подошел к гробам и открыл их один за другим. Шесть гробов оказались пусты, в пятом лежала девочка лет тринадцати. Внимательно изучив ее лицо, зубы и шею, Гарт понял, что она цела, но крепко спит зачарованным сном. Видимо, она должна была послужить едой, или как там они это называют….
Потрепав ее по щеке, ведьмак убедился, что разбудить девочку невозможно. Легонько подняв худенькое тело, только начинавшее загадочное превращение из девочки в женщину, Гарт снова взлетел и стремительно полетел с ней к выходу из подземелья, надеясь вынести ее через склеп Номжевера.
Выбравшись наружу, ведьмак взмыл с девочкой над стеной, окружающей замок, спустился почти к самой земле и, набрав максимально возможную скорость, отнес девочку к ближайшему хутору. Собаки, обалдевшие от необычных действий человека, надсадно залаяли, в домах зажегся свет. Думать о том, что беспомощностью подростка может воспользоваться какое-нибудь чудовище мужского пола, не хотелось, да и времени укрыть ее в безопасном месте не было. Он положил девочку на крыльцо дома и, взмыв в воздух, понесся обратно.
Вернувшись в подземелье через склеп, Гарт первым делом уничтожил гробы. За этим занятием его и застали вампиры. Они ворвались в помещение, когда ведьмак заканчивал с последним.
- Братцы, глядите, какая тут гадость была! – радостно скалясь, сказал Гарт, разрубая последний гроб.
Показное дружелюбие снова поставило вампиров в тупик. Старший вампир знаком приказал другим остановиться и, спрятав клыки, сказал:
- Надо же, смог освободиться, и меч где-то отыскал.
- А мне без меча никак нельзя, - довольно улыбаясь, зачастил ведьмак, - Я же стражник. Ну что, хозяин ваш больше на меня не гневается? Может, все же выпьем, а то в глотке пересохло. Я, вроде, начинаю в себя приходить, только мутит все еще…. Вы не серчайте, что я на вас ящик уронил. Нечаянно вышло. Запутался в какой-то дряни.
- А где… - начал Жердь, вспомнив о девочке.
Старший остановил его жестом и спросил у Гарта:
- Слышь, парень, а ты тут никого больше не видел?
- Не-а…. А кто тут должен быть? – удивился он.
Вампир отмахнулся.
- Ладно, проехали. Ты, парень, иди с нами. Чего в этой сырости торчать? – сказал старший вампир, - Только меч свой отдай. Хозяину не понравится, что тут вооруженный человек околачивается. Звать тебя как? Надобно представить тебя хозяину-то.
- Звать меня … Кари, - назвавшись именем своего отца, ответил Гарт, - А кличут Меченым. Вишь, шрам на щеке? Это меня в детстве собака порвала. Я ее потом, понятное дело, кокнул, но отметина до сих пор девок отпугивает.
- Иди вперед, парень, и меч отдай.
Идти по узкой лестнице наверх, совершенно безоружным, с открытой шеей?
- Меч отдам, принимаю ваши законы, но вперед идите сами, - решительно сказал Гарт, - Не люблю спину подставлять. Что-то неуютно у вас тут, братцы.
Вампиры переглянулись. Этот Кари казался миролюбивым, но силен он был необычайно. Вступать с ним в конфликт им не хотелось, тем более, что Хозяин дал задание не трогать его … пока.
- Ладно, отдай меч и иди за нами, - хмурясь, разрешил старший.
- Выгор…. – начал Агон, но старший снова остановил его.
- Агон, Хозяин ждет.
Беспокойно оглядываясь на придурковато улыбающегося Гарта, вампиры поднялись на первый этаж и, минуя несколько комнат анфилады, вошли в главный зал.
Кубетон развлекался с обнаженной новообращенной. Ею оказалась прехорошенькая девица лет двадцати, пухленькая и светловолосая. Попробовав первой крови, вампирша, как водится, была охвачена вожделением. Томно вздыхая и прикрыв глаза, она медленно скользила, приподнимаясь и опускаясь на колени Кубетона, сидевшего в кресле за большим овальным столом, еще утром специально принесенным Гартом и Номжевером из трапезной. Зрелище было довольно занятным.
- Ого, как у вас тут весело! – воскликнул Гарт, останавливаясь рядом с латунным рыцарем, в руке которого была установлена секира с серебряным наконечником.
Кубетон недовольно отпихнул девицу, которая, обижено ворча и поблескивая длинными клыками, уставилась на вошедших. Кажется, она была сыта, но вожделение не утолила, и, поглаживая красивую грудь, теперь бросала недвусмысленные взгляды на мужчин.
- Хозяин, этот парень разгромил гробы. Девочка исчезла, - сказал Выгор, нисколько не смущаясь, что их появление помешало развлечению Великого Мага и новообращенной.
Кубетон встал, поправляя одежду, и медленно подошел к вампирам и Гарту. Он был высокого роста, и неплохо сложен. Еще бы, он был Великим Магом, и ему ничего не стоило содержать свое тело в таком отличном состоянии целых пятьсот лет. Приятное лицо портили лишь длинные желтые клыки, слегка выдвинутые вперед и злые черные глаза, взгляд которых был страшен, даже когда вампир улыбался.
- Так кто ты, наш нежданный гость? – спросил он, буравя ведьмака злыми черными глазами.
- Зовут его Кари, он стражник из Янтарного Города, - ответил за Гарта Выгор.
- Это неправда, - спокойно ответил Кубетон, - Я вспомнил, где мог видеть этого молодца раньше.
Вампиры отреагировали мгновенно, а вот Гарту реакция отказала. Напав одновременно, они заломили Гарту руки за спину и повалили его на пол. Гарт мог бы освободиться, воспользовавшись своей силой, но, услышав голос Великого Мага, передумал.
- Оставьте его! – спокойно сказал Кубетон, - Он наш гость. К тому же он все еще одурманен.
Вампиры тотчас же отпустили Гарта и даже помогли подняться. Да, выучка у них была неплоха, как и реакция.
- Ну, здравствуй, Меченый! – изобразив улыбку, продолжал Кубетон, - Надо же! Сам пришел! Удачная у меня получается охота! Ты, как я вижу, все еще не в себе. Это хорошо. Потому что я сыт.
Он махнул рукой на стол, и Гарт только сейчас разглядел, ЧТО лежало в тарелках.
- Не советую врать, ведьмак. Зачем ты здесь? И какую гадость принимал, чтобы мы тебя не учуяли?
Остальные вампиры, только сейчас сообразив, кого они привели в дом, бросали на Гарта взгляды, полные ненависти.
- Я теперь здесь живу, - невозмутимо ответил Гарт, - Не скрою, мне не нравится то, что вы задумали. Янтарный Город – спокойное место.
- Твоими стараниями? – понял Кубетон, - Ну–ну. А Верховный Совет лихорадит от волнения, куда же подевался наш ведьмак - отступник, познавший великую тайну? Не ожидали мы от тебя, что ты друзей своих, как свиней перережешь. Эйд бесится, Фаргудас в растерянности, Великие Маги, забросив все свои важные дела, ищут тебя по всему Среднему Миру, а он тут, на отдыхе! Как тебе удалось укрыться от нас? Впрочем, понимаю. Эльфийка и колдун.
При упоминании о них, Кубетон зло сверкнул глазами.
- Молчишь? Ничего. Выветрится из тебя дурь, я с тобой поработаю. Удивляюсь только, насколько глупо ты поступил, наглотавшись незнакомого зелья. Я был о тебе лучшего мнения. Ладно, отдыхай пока. Присядь за стол. Я бы предложитл тебе присоединиться к нашей трапезе, но ты вряд ли разделяешь наши гастрономические пристрастия. А ты, Нооке, оденься пока, кажется, гостя смущает твоя нагота, - добавил он тоном, не терпящим возражения, - И принеси ему воды.
Недовольно заворчавшая вампирша немедленно подчинилась.
Выгор остался у двери, не упуская из виду ни одного движения Гарта, Жердь и Агон куда-то ушли.
Кубетон медленно подошел к зеркалу.
 - Люблю зеркала. Есть в них что-то магическое. Жаль, я не могу увидеть, как выгляжу последние четыреста пятьдесят лет, - сказал он, вглядываясь в стекло.
Гарт неторопливо приблизился к накрытому столу и сел в кресло рядом с тем, где несколько минут назад сидел Кубетон. Он незаметно сунул руку под стол. Меча не было!
- Ты неплохо подготовился к нашей встрече, ведьмак, но неужели ты считаешь меня за идиота? - улыбнулся Кубетон, заметив его движение. 
Вампиры расхохотались.
- Наивный ведьмак, напичканный светлыми идеями, надеется выстоять в схватке с вампирами? Мне не ясна твоя цель, Гарт из Ассама. Ты хочешь уничтожить меня, или ищешь смерти? А, может, ты задумал присоединиться к моему воинству? Я с радостью приму тебя. Понимаю, тебе сейчас нелегко – скрыться от Высших Магов надолго не удавалось еще никому. Правда, ты умудрился протянуть достаточно долго, превзойдя все известные случаи, но теперь Олма и уродец тебе не помогут. Догадываешься, почему?
Гарт молчал. Он сидел за столом, не притрагиваясь к еде и напиткам. Где был Номжевер, оставалось загадкой. Вампиры хорошо осмотрели это помещение, удалив почти все серебряное оружие. Но, не подозревая о способности ведьмака летать, они оставили пару отличных мечей под самым потолком, и секира латунного рыцаря тоже могла сгодиться.
Из анфилады донесся шум. Выгор распахнул дверь, в комнату вошли Агон и Жердь, волоча под мышки пьяного Гусака.
- Еще один, - пояснил Агон, стараясь отодвинуться подальше от Пжечноша, от которого за версту воняло дешевым вином, - Шлялся вокруг. Пьян, конечно.
- О вреде пьянства в Янтарном Городе, видимо, не слыхали, - презрительно морщась, сказал Великий Маг.
Гусак лишь на мгновение встретился глазами с Гартом, но, сделав вид, что они незнакомы, снова посмотрел в лицо Кубетона.
- Я смотрю, ты не боишься меня, червь? - высокопарно спросил Кубетон, возвращаясь в свое кресло.
Новообращенная вампирша немедленно встала за его спиной, чувственно запустив руку с длинными алыми ногтями под рубаху Магу. Другой рукой она медленно спустила с плеча платье, обнажив красивую грудь с темным набухшим соском и, томно вздыхая, стала ее поглаживать.
- Да что вы, сударь! Аж поджилки трясутся! – нахально ответил кукольник, не в силах оторвать масленого взгляда от прелестей вампирши.
- Кто ты, безумец?
- Я – лицедей! – принимая гордую позу номер три (плечи развернуты, левая рука за спиной, правая вытянута вперед ладонью вверх, левая нога выставлена вперед), ответил Гусак, предварительно вырвав у Агона свою шапку.
 - Артист, говоришь? – прищурился Маг, - Как твое имя?
- Я Пшежноч из Авели, кукольник, поэт и трубадур! Люди … и все остальные, называют меня Великий Чревовещатель из Янтарного Города.
- Слышь, ты, чокнутый, голову склони!  - пнув его, посоветовал Выгор, - Перед тобой – Великий Маг Кубетон. Небось, слыхал о таком?
Гусак обиженно фыркнул, потирая ушибленный зад.
- Отвали, - прошипел он, - Я в курсе.
Он занял гордую позу номер два и с показной горечью провозгласил:
- Мне жаль, Маэстро, что это необразованное быдло смеет прерывать нашу с вами беседу. И как вы ему дозволяете такое?
Неожиданно Кубетон расхохотался, да так, что из глаз брызнули кровавые слезы. Пжечнош, конечно, в этой ситуации выглядел более чем комично, но такой реакции от бесстрастного Мага ведьмак не ожидал.
Гусак обиженно кривил губы, но о причине этого дикого приступа веселья спросить не осмеливался, как не осмеливался принять перед Королем Вампиров гордую позу номер один.
Просмеявшись, как следует, Кубетон поудобнее устроился в кресле и сказал:
- Давненько я так не веселился, Пжечнош из Авели. Может, порадуешь нас своим непревзойденным, как я полагаю, талантом?
- Пусть ваши орлы за моим ящиком сгоняют. Там весь необходимый инвентарь для представления. Вот угощусь немного, если не возражаете, и разыграю перед вами новую пьеску. Премьера, так сказать, так что не судите строго.
Кукольник нетвердой походкой подошел к столу, бесцеремонно отодвинул стул напротив Кубетона и, потирая ручки, стал шарить глазами по столу, выбирая, что слопать. Ведьмак дивился его хладнокровию. Или у великого артиста  желание пожрать на халяву забивало даже инстинкт самосохранения?
- Эй, Нооке! Налей ему… сама знаешь, - посмеиваясь, сказал Король Вампиров, - А ты, Выгор, сгоняй с Акротом, как выражается достопочтенный мэтр, за его вещами. Угощайся, Пжечнош, может быть, у тебя есть какие-то пожелания?
- Я смотрю, нет у вас нормальной еды, достопочтимый Кубетон? Я бы предпочел гусиный паштет. Его так замечательно готовят в трактире «Зеленый Дракон»! Остальная еда – дерьмо, доложу я вам, но паштеты – пальчики оближешь!
- Что ты делаешь в Янтарном Городе, лицедей?  - с неподдельным интересом спросил Кубетон, - Тебя занес сюда ветер странствий, или ты тут с определенной целью?
- Мне тут нравится, - спокойно ответил тот, - А вы тут какими судьбами, Великий Магистр? По делу или проездом?
Кубетон, улыбаясь, спокойно ответил:
- Я тут как частное лицо. Можно сказать, на отдыхе.
Удивительно! Гусак не вызывал в нем раздражения! Более того, его поведение явно забавляло Великого Мага.
Нооке наполнила бокал Пжечноша и снова отошла за спинку кресла Кубетона.
Гусак, жадно припав к бокалу, вдруг отшвырнул его в сторону и стал плеваться, пытаясь стереть с лица и губ кровь, оказавшуюся в бокале.
- Ну, извини, братец, другого не держим, - развел руками Кубетон.
- Ну, хоть вода – то есть в этом доме? – спросил актер, - Хотя, признаюсь, в это время суток я предпочитаю вино. Из Эльдо, - добавил он, демонстрируя великолепный вкус, - И желательно пятилетней давности.
Кубетон щелкнул пальцами. На столе перед Пжечношем появилась темная пыльная бутыль, оплетенная ивовыми прутьями.
- Угощайся, артист, но не перестарайся. Я желаю посмотреть твое представление.
- Легко!
Гусак наполнил бокал и залпом осушил его. Утерев губы белоснежным батистовым платком, невесть как оказавшимся в кармане его грязной куртки, он встал, снова налил себе полный бокал и, подняв его, провозгласил:
- Пью за гостеприимного хозяина, уважающего талант артиста, и за здоровье его гостей!
И снова опрокинул кубок.
Поставив кубок на стол, он обернулся к Выгору, вошедшему с полуразвалившимся ящиком, из которого торчали какие-то тряпки, и сказал:
- Спасибо за угощение, Великий Магистр! С вашего позволения, я начну.
Он достал из ящика трех деревянных кукол – мужчину в расшитом камзоле, мужчину в черном плаще и женщину в белом платье, расшитом речным жемчугом и бисером.
- Эта пьеса называется…. Бред, названия я еще не придумал. Возможно, это будет «Любовь и кровь». Банально, конечно, но, в свете сложившейся ситуации, сами понимаете…. Так вот, благородная девушка по имени Адата жила в имении своего отца, барона Ортегеро.           Он надел на пальцы ниточки, привязанные к различным частям тела куклы, и быстро задвигал пальцами. Кукла, поднявшись с пола, точно живая, открыла глаза и, несколько раз хлопнув большими черными ресницами, поклонилась зрителям.
- Здравствуйте, достопочтенные господа, - сказал Гусак голосом, который должен был казаться девичьим, абсолютно не двигая губами, - Я часто гуляю по саду совсем одна, пока мой отец, благородный барон, занимается неотложными делами. Вот и сегодня он очень занят. Король пригласил его на совет, и он уехал еще засветло. Темнеет, я очень волнуюсь. В наших местах в последнее время неспокойно. Стали пропадать люди. Говорят, это связано с возвращением в старый замок, находящийся неподалеку отсюда, его хозяина. Я благородная девушка, и не верю сплетням, но люди болтают, что он – вампир.
Гарт искоса глянул на Кубетона. Кажется, зрелище доставляло ему удовольствие.
- Два дня назад пропал мой возлюбленный, рыцарь Орбранд, любимец нашего короля Иманта. Я очень беспокоюсь. И отца что-то долго нет…. Какой дивный вечер!
Услышав имя брата, Гарт насторожился. Пройдоха Пжечнош явно хотел передать ему что-то важное.
Гусак, заставляя куклу плавно танцевать, запел женским голосом:
- О, мой возлюбленный, прошу тебя, вернись.
Мне грустно здесь бродить совсем одной.
Прошу тебя, мой Орбранд, отзовись,
Приди ко мне, приди, любимый мой.

Окончив незамысловатые стенания, Адата отчаянно закрутила головой и, театрально прикрыв лицо деревянной ладонью, испуганно вскрикнула:
 - Кто это прячется в кустах?
Актер ловко подхватил куклу, изображающую вампира и, задвигав пальцами, «оживил» ее.
- Я – владелец соседнего замка, князь Ешко. Я потрясен твоей несравненной красотой и хочу, что бы ты стала моей!
Кукла-вампир подошла к Адате, нежно бормочущей:
- О, прошу вас, не подходите! Батюшка не дозволяет мне говорить с незнакомцами!
- А где твой батюшка, прекрасная Адата, знаешь?
- Нет, высокородный Ешко.
- Он в эту минуту гостит у меня в замке. Это он попросил меня привезти тебя туда.
Кукла-вампир осклабилась, показывая большие клыки, и попыталась обнять Адату. Девица резво отскочила в сторону и, выгибаясь назад, снова подняла руки к лицу.
- Нет, не подходите, я… боюсь вас, господин Ешко.
- Не глупи, красавица! Этим вечером мы сговорились с твоим отцом. Он отдает тебя за меня!
- Нет! Он не мог! – с отчаяньем выкрикнула Адата и, согнувшись в три погибели, изобразила горькое рыдание.
- Уверяю тебя, я – твой жених.
- Нет! – Адата встала и, гордо подняв кругленький деревянный подбородок, заявила, - Мой жених – рыцарь Орбранд. Он приедет, и мы сыграем свадьбу!
Князь Ешко, вызвав довольную улыбку у Кубетона и, страшно захохотав, двинулся к девице.
- Он не вернется к тебе, Адата. Ты будешь моей! Я так хочу!
Снова обнажив клыки, вампир склонился над до смешного тонкой шейкой девицы.
- Орбранд! Спаси меня! Ах! – вскрикнула несчастная и изобразила обморок.
- Она в обмороке, - пояснил «вампир», повернув голову к зрителям, - Прекрасно. Когда очнется, забудет своего Орбранда, и будет любить только меня, грозного вампира Ешко!
Он снова склонил к ней клыкастую голову. В действие вступила третья кукла, изображающая жениха Адоны.
- Не смей трогать ее! – грозно крикнул Гусак, очень похоже изображая голос разгневанного Гиппиуса, - Она – моя!
Выхватив стилет размером в половину его тела, «Орбранд» кинулся на вампира.
Гарт удивился, как Пжечношу удалось пронести нож в замок.
- Как ты смеешь нападать на меня, своего повелителя? – выкрикнул «Ешко».
Завязалась «драка». Кубетон был так заинтересован действием, что Гарт уже начал подумывать, не пора ли приступить к делу. Только вот подходящего для убийства оружия поблизости не было. Разве что серебряный канделябр мог сгодиться, но до него было далековато.
Между тем, Ешко выбил из руки рыцаря стилет, точным движением послав его под стол. Гарт отметил для себя место его падения, но пока не двигался.
Борьба Ешко и рыцаря шла с переменным успехом. Вампиры, поглощенные зрелищем, подбадривали дерущихся, даже Кубетон начал выкрикивать:
- Да укуси же его, наконец!
Кукла Адона, томно вздохнув, приподнялась с места и, взвизгнув:
- Я помогу тебе, любимый! – вытащила из прически длинную острую заколку, напоминающую шило, и ударила ею в спину Ешко.
Гарт вздрогнул. Почти такая же заколка была у стоящей рядом Нооке, поглощенной зрелищем, как и остальные.
Одно движение, и  густые пепельные волосы вампирши рассыпались по ее плечам, а сама она, завизжав, осела на пол, забившись в судорогах. В ее груди торчала серебряная заколка, которую она безуспешно пыталась вырвать.
Опрокинув стул, Гарт схватил стилет и  бросился на Выгора.
Гусак, оторвав голову Ешко, выдернул из его туловища еще один нож и, с удивительной для его комплекции ловкостью, ударил Агона в живот. Вампир пошатнулся, удивленно глядя на решительно настроенного актера, но не упал, а, двинув его ногой, выбил стилет и кинулся вперед, намереваясь если не покусать, то придушить.
Акрот, схватив со стены меч, вступил в схватку на стороне Выгора.
Кубетон взмыл к потолку и, сложив руки на груди, молча наблюдал за схваткой, происходившей внизу. Отчего-то он не применил ни один из своих магических приемов, ограничиваясь созерцанием происходящего.


- Вот мы и встретились, - с мстительной радостью сказала Кайла, когда Лята втащила связанную волчицу в Святилище.
Волчица безразлично смотрела на Кайлу и казалась одурманенной.
Привязанный к жертвеннику малыш извивался и отчаянно кричал.
- Убью тебя, и получу все, что хочу! Орбранд женится на мне. Он уже дал согласие! – мстительно заявила принцесса.
« Ты можешь стать его женой, ты даже можешь заставить его забыть меня, но сама ты никогда не забудешь, какой ценой он тебе достался», - неожиданно ответила волчица.
Кайла опешила.
- Принцесса, не слушай ее! – воскликнула Лята.
- Я не буду тебя слушать! Ты умрешь сегодня. И твой сын умрет тоже.
Овейда чувствовала непреодолимое желание прекратить эту бестолковую несчастную жизнь. Она понимала, что оно, возможно, навеяно колдовством, но сопротивляться не хотела. Так будет лучше.
Но Кайлу ей было искренне жаль.
« Бедная девочка, тебя обманули, воспользовавшись твоим неуемным желанием власти. Ты наделена мощью, но это не та чистая Первородная Магия, о которой говорили пророчества. Это заемная Магия Тьмы, и откат будет горше и сильнее, чем ты можешь представить».
- Замолчи! – прошипела ведьма – суккуб, - Не смей разговаривать так с Великой Колдуньей!
«Поверь мне, бывшей колдунье, никакая власть и сила не заменят человеческой теплоты и любви».
- Заткнись! – заорала суккуб, пиная волчицу в бок.
Овейда заскулила от боли, но продолжила:
 «Делай свое дело, юная королева. Не мучай мальчика. Он мал, но ему страшно. Убей его быстро, умоляю тебя!»
Кайла дрожала всем телом. Спокойный голос потерявшей надежду Овейды действовал на нее сильнее, чем уговоры Ляты. А плач мальчика, растянутого на жертвеннике, просто лишал сил.
- Да что ж со мной происходит? – вырвалось у Кайлы.
- Не думай! – шипела Лята, - Убей его, и насладись местью! Убей этого выродка, связывающего твоего мужчину с Ассамской ведьмой!
- Да если бы он был самым обычным ребенком, мне было бы не легче! – вдруг выкрикнула Кайла,  роняя нож, - Я не могу убить! Даже за всю Магию Мира! Даже за возможность стать Богиней!
И Кайла зарыдала.
Ведьма подскочила к ней и ударила ее по лицу.
- Возьми себя в руки, дрянь! Только человек может открыть…. – ведьма резко замолчала, и, сменив тон, зашептала, просительно глядя в лицо принцессы, - Соберись. Не глупи. Ты же Великая Королева Ассама! Вспомни – тебя ждет награда, о которой ты мечтала всю свою жизнь, день за днем, ночь за ночью. Возьми нож, зажмурь глазки. Я направлю твою руку.
Кайла, словно во сне, взяла нож, протянутый суккубом. Ведьма, поддерживая, повела ее к камню, на котором надрывался от плача ребенок.
Кайла снова занесла руку.
В глазах волчицы застыли слезы.
- Что тут…. Кайла!!! – ужасный крик Орбранда на мгновение лишил всех способности двигаться.
Даже Лята растерялась. Но через пару мгновений ведьма сообразила, что к чему, и попыталась убить  мальчика ножом, зажатым в руке Кайлы.
Орбранд пытался пробиться через невидимый барьер, окруживший алтарь. Он бился о призрачную стену в отчаянной попытке остановить жертвоприношение, но был бессилен.
Овейда, стряхнув дурман подчинения, изо всех сил пыталась освободиться.
Пришедшая в себя Кайла тоже сопротивлялась изо всех сил, но ведьма была сильна. Наконец, Кайле удалось немного отклонить руку, и она выронила нож.
Поняв, что эта попытка снова провалилась, суккуб оттолкнуа Кайлу от жертвенника и обернулась неведомым чудовищем с двумя головами, исторгающими черный дым.  Оно завыло, надеясь запугать Кайлу:
- Если ты не убьешь ребенка, я изуродую твое лицо, я выжгу твои глаза!
Из пасти чудовища капала слюна. Падая на камни и пенясь, она выжигала в них глубокие черные дыры.
« Не верь! Если бы она могла, она бы давно это сделала! Прикажи ей, пусть отправляется туда, откуда пришла!»
Кайла услышала Овейду и отчаянно завизжала:
- Убирайся! Я не буду этого делать! Убирайся, ведьма!
Чудовище сделало несколько шагов к Кайле, и вдруг снова превратилось в старуху.
- Ничтожество! – выкрикнула она с горечью, - Овейда пользуется твоей слабостью. Знай, глупая девчонка! Едва умрет ее сын, она обретет способность занять тело человека.
Овейда, Кайла и, даже Орбранд, замерли, уставившись на суккуба.
- Убийство ребенка – переломный момент, - неожиданно спокойно сказала ведьма.
Мертвенно бледная Кайла медленно обернулась и посмотрела в глаза Овейде.
- Это правда? – одними губами прошептала она, - Ты готова убить собственное дитя, чтобы завладеть моим телом?
« Нет, - вздохнула Овейда, - Ведьма лжет.»
- Я лгу? Отвечай, волчица, разве ты не можешь занять ее тело? – заорала суккуб.
Овейда ответила не сразу.
 «Могу, только если она позволит», - проворчала она.
Кайла посмотрела на Орбранда. Он стоял, всем телом прижавшись к невидимому барьеру, пытаясь понять, что происходит. Он не слышал слова Овейды и не понимал, что происходит.
- Но тогда….  – начала Кайла и осеклась, поднимая нож с земли.
« Нет! Кайла, НЕТ! Не убивай моего сына!»
Овейда рвалась из пут, не в силах помешать.
 - Пусть забирает мое тело!
Кайла занесла нож.
Овейда замерла.
Суккуб, в предвкушении ужасного зрелища, плотоядно облизнулся.
Орбранд, словно сумсшедший, бешено рубил мечом призрачную стену, не в силах ничему помешать.
Рука Кайлы начала смертоносное движение….
Время остановилось.
Нож завис в воздухе.
Мир погрузился в странную тишину. Все замерло. Легкое платье Кайлы, ее волосы, плащ Орбранда, поднятые ветром, застыли, словно были изваяны из камня.
Вечный Огонь зажженного Зоргом факела трепетал над Святилищем, и это было единственное движение в этот миг.
Овейда слышала только свое бешено колотящееся сердце и толчки крови, приливающей к вискам. Она не могла пошевелиться, глядя сквозь застывшие в глазах слезы на тонкое лезвие, готовое вонзиться в шею ребенка.
Раздался легкий шум крыльев. Овейда не могла поднять голову, но знала, что с небес спускаются двенадцать Древних Драконов.
Покружив над Святилищем, девять из них уменьшились в размерах и медленно опустились на каменный пол, окружив алтарь с распростертым телом мальчика.
Они приняли человеческие образы.
Нирр подошел к застывшей в ужасе ведьме и накрыл ее своим плащом. Женщина крепко ухватила руку Кайлы, сжимающую жертвенный нож. Другая освободила мальчика и взяла его на руки. Сутеп развязал волчицу и поднял на алтарь.
- Слова сказаны, - хором сказали Драконы, - Пусть будет так.
Время снова пошло своим чередом, и в следующий миг оборвалось для волчицы и Кайлы.


В ход шло все – от тяжелых хрустальных ваз и подсвечников, до стульев и табуретов.
Гусак, подмятый рычащим от ярости раненым Агоном, нес какую-то чушь:
- Гарт, ты не досмотрел мою пьесу до конца!
- И так все ясно! – выкрикнул Гарт, подсекая Выгора ногой.
Вампир упал, но с ловкостью кошки откатился в сторону, и стилет Гарта вонзился в щель между камнями пола так глубоко, что вытащить его не было никакой возможности. Акрот, бешено вращая мечом, теснил Гарта к двери. Через пару секунд к нему присоединился Выгор, вооруженный секирой, вырванной у рыцаря. Гарту ничего не оставалось, как броситься к давно примеченному канделябру.
- Что тебе ясно? – хрипел Пжечнош, пытаясь оттолкнуть  голову вампира, вцепившегося обеими руками в шею великого чревовещателя, - Ее возлюбленный – тоже вампир. Она из любви к нему позволит ему обратить ее!
- Отличный финал, - бесстрастно оценил из-под потолка Кубетон, - Превосходная пьеса.
- Спасибо, Великий Магистр, я знал, что ты оценишь, - из последних сил отталкивая озверевшего от жажды крови вампира, выкрикнул Гусак.
Гарт, схватив двумя руками канделябр, чуть присел, и, на развороте, сильно ударил воющего Выгора в грудь, пригвоздив его тело к стене. Вампир выронил секиру, тут же подхваченную Гартом, едва успевающим отразить смертельный удар Акрота.
Между тем, корчившаяся от боли вампирша вырвала заколку из груди и с визгом кинулась на Гарта, преодолев разделявшее их расстояние стремительным перелетом.
Пжечнош уже обессилел и не мог противостоять рассвирепевшему противнику. Страшные зубы клацали в дюйме от его шеи. Еще секунда, и они бы впились в горло несчастного чревовещателя.
- Дерьмо! Дерьмо! – орал Гусак.
Вампир ярился все больше.
- Агон! Не смей! Только оглуши! – раздался вдруг приказ Кубетона, - Убью, если тронешь его!
Подняв на затравленный взгляд на владыку, Агон ударил Гусака головой об пол.
Раз! Еще раз!
Голова актера бессильно откинулась назад. Он отключился. Агон оставил его и бросился помогать Нооке и Акроту, которые яростно бросались на Гарта.
Кубетон, не меняя положения тела, с живейшим интересом продолжал наблюдать за происходящим, не выказывая особого желания вмешаться.
Гарт отступал от нападавших вампиров к столу, надеясь прихватить там хоть что-то стоящее. Обезумевшая от жажды убийства новообращенная превосходила в ловкости даже рассвирепевших Акрота и Агона. Ничем не вооруженная, слепая в своей ярости, она ловко уворачивалась от ударов ведьмака, сгибаясь, словно гуттаперчевая. Издавая дикие вопли, от которых закладывало уши, она уже несколько раз достала Гарта своими длинными острыми, как лезвия, ногтями, стремясь расцарапать ему лицо и шею. Ведьмак, ожидая нападения Кубетона, старался не терять его из виду, поэтому не мог позволить себе прикрыть глаза, чтобы действовать интуитивно. Если не считать нескольких довольно глубоких царапин, пока ему удавалось отражать удары противников, но его удары тоже не слишком им вредили. Долго так продолжаться не могло. Чтобы дело сдвинулось с мертвой точки, нужно было обезвредить хотя бы одного.
Изловчившись, ведьмак метнул вилку в глаз Акроту, ненадолго выведя его из боя. Бросив взгляд на Кубетона, Гарт увидел, как Великий Маг, сложив пальцы в замысловатый знак, рассеял канделябр, удерживающий недобитого Выгора. Упав на землю, вампир несколько раз дернулся, на секунду замер, поднял голову с пустыми глазами и пополз в сторону дерущихся.
Акрот освободился от вилки, вырвав ее вместе с глазом, и снова пошел на Гарта, прихватив большое деревянное кресло.
- Дьена! – заорал Гарт, понимая, что от кресла ему не увернуться.
Доля мгновения, и в окне появилось толстое, с руку взрослого мужчины, зеленое щупальце. Лиана с бешеной скоростью вползала в окно. Из нее вырастали отростки, которыми она хватала все, что движется. Перехватив в полете брошенное кресло, она мгновенно сжала его, обращая в труху. Один из отростков вцепился в ногу вопившего от боли и ужаса Агона, рванул, одновременно прорастая сквозь нее новыми отростками, щупальца обвили его тело, проросли насквозь, разрывая его на куски.
Растерявшиеся вампиры замерли, пытаясь не выдать своего присутствия, но Дьена уже нащупала Выгора и рывком утащила его за окно.
Кубетон, наконец, изволил вмешаться. Немедленно отреагировавший на его движение Гарт запустил в него секирой, надеясь отвлечь, перебить волшбу, но он был не настолько быстр. Еще до того, как секира должна была поразить цель, глаза Магистра полыхнули, две синие молнии ударили в лиану, которая, задымившись, обуглилась, осыпав серым пеплом каменные плиты, мебель, оглушенного Гусака и останки Агона. Остановив полет секиры защитным знаком, Кубетон снова сложил руки на груди.
- Чем еще удивишь, ведьмак? – бесстрастно поинтересовался Высший Маг, - Тебе бы с дружком твоим на ярмарках выступать, а ты в истребителей вампиров играть пытаешься.
Вампиры засмеялись, чувствуя, что сила снова на их стороне.
- Чего встали? Продолжайте, - махнул рукой Кубетон.
Передышка закончилась. Нооке и Акрот атаковали одновременно, четко и хладнокровно. Отличная пара, ничего не скажешь – полуголая, дико визжащая распатланная девка с безумными глазами и гибкий и тугой, как эльфийский лук, одноглазый бандит.
Отражая удары вампиров, Гарт заметил, как в окно влетела большая летучая мышь. Это мог быть только Номжевер, ведь отравленный серебром Выгор теперь был лишен способности летать.
- Наконец-то, - раздраженно воскликнул Кубетон, - Решил поучаствовать?
Покружив над дерущимися, Номжевер подлетел к укрепленным высоко вверху мечам и, выбрав один из них, материализовался в человека. Чью сторону он займет, Гарт уверен не был, поэтому на всякий случай старался держать его в поле зрения, хоть это было нелегко. Подняв меч, барон спикировал к сражающимся, но, неожиданно изменив направление полета над самой головой Гарта, полоснул мечом по канату, держащему люстру. Люстра жалобно зазвенела и рухнула вниз, прибив Акрота.
- Ах ты, мразь! – взревел Кубетон, стреляя в Номжевера молниями их глаз.
Старый вампир, обратившись летучей мышью, выпорхнул в окно. Молнии Магистра лишь опалили его крылья.
Гарт воспользовался замешательством Нооке, рывком поднял ее на руки и, раскрутив легонькое тело вокруг себя, швырнул ее в зеркальную гладь, которая от страшного удара пошла трещинами и стала распадаться на куски. Упав на пол, вампирша стала подниматься, сверкая безумными глазами, когда один из осколков, медленно отделившись от дрожащей основы, упал, перерубив ее пополам. Она бы еще долго скребла каменный пол длинными ногтями и клацала зубами, в беззвучном вое раздирая окровавленный рот, если бы Гарт, подскочив к ней, не отрубил ей голову.
- Посмотрим, чего ты стоишь с Поднятыми, - невозмутимо сказал Кубетон, движением руки освобождая пробитого люстрой Акрота.
В дверном проеме появился Выгор, сильно помятый, но все еще способный к нападению. Теперь и он, и Акрот, поднятые магией Кубетона, были Поднятыми, сущностями еще более свирепыми и агрессивными, чем вампиры. Теперь они не обладали способностью мыслить и хитрить, они перли напролом, но, хоть они и были наименее уязвимы, чем все известные Гарту чудовища, с ними все же можно было совладать, пользуясь обычными воинскими навыками, которых ведьмаку было не занимать.
Повозиться все же пришлось, убить их простым оружием было не под силу. Недолго думая, Гарт взлетел, сорвал со стены пару неплохих мечей и, нападая сверху, в несколько секунд искрошил тела Поднятых в капусту.
- Ну что ж, игры закончились, - спокойно сказал Кубетон, до конца насладившись зрелищем гибели своей свиты, - Я рад, что выбрал именно тебя. Ты стоишь целого войска, ведьмак. Готовься к обращению.
Гарт тяжело дышал, пот заливал его глаза, волосы прилипли ко лбу, из посеченных ногтями вампирши лица и шеи стекали струйки крови. Он не ответил Магистру, экономя силы, лишь поудобнее перехватил мечи, понимая, что предыдущее сражение – только разминка, а сил остается все меньше.
Кубетон нападать не торопился. Не меняя позы, со скрещенными на груди руками, Король Вампиров неторопливо спускался вниз, глаза его были чуть прикрыты веками, голос звучал ровно, тихо, успокаивающе….
- Я прекрасно понимаю, смерти ты не боишься. Смерть для тебя – лишь счастливое избавление от ведьмацкого проклятья. Вампир из тебя не получится, я уверен, ведь ты будешь сопротивляться даже ЖАЖДЕ, - голос Кубетона опутывал сетью, расслаблял мышцы, лишал воли, - Я избавлю тебя от жизни и от бессмертия. Я выпью тебя до дна…. Но сначала я покажу тебе кое-что. Смотри, ведьмак, смотри во все глаза и наслаждайся жизнью, любовью и болью.
Воздух странно густел и вибрировал, Гарту становилось все труднее дышать. Он выпустил меч из левой руки и рванул кожаную шнуровку на груди, пытаясь вдохнуть.


Перенесенная в тело Кайлы Овейда, словно во сне, приняла ребенка из рук женщины–дракона и безучастно наблюдала за тем, что происходит в Святилище.
Принявший истинный облик Нирр взмыл вместе с завернутым в плащ суккубом к Огню Зорга, надеясь испепелить отчаянно визжащего посланца Тьмы в Вечном Огне. Ему помешали. В небе над святилищем появилось множество черных дыр, из которых повалили ужасные чудовища. Драконы, парящие в небе, вступили с ними в жестокую схватку, стараясь вынудить их опалить тела Огнем Зорга. Драконы–воины обнажили мечи, готовясь к нападению суккубов, ворвавшихся через ворота Святилища.
Ничего не понимающий Орбранд неожиданно оказался в самой гуще боя. Он не знал, чью сторону занять. Он собственными глазами видел, как Дракон направил нож Кайлы в горло волчицы, почему-то оказавшейся на алтаре вместо его сына. Он видел, как женщина-дракон отдала ребенка той, которая хотела убить мальчика. Он видел бездыханное тело волчицы и понимал, что помочь ей уже не в силах.
Но ребенка он обязан был спасти.
Обнажив меч, Орбранд бросился на Кайлу, в тупом оцепенении стоявшую у алтаря с плачущим ребенком на руках.
- Не смей! – прохрипел один из Драконов, преграждая ему дорогу.
И поплатился за это головой. Чудовище, похожее на паука, снесло Дракону голову лапой-мечом и, посмотрев на Орбранда страшными глазами-провалами, отдало Орбранду мысленный приказ убить Кайлу.
Вместо этого Орбранд ударил чудовище мечом прямо в одну из глазниц.
Драконы знали что-то неведомое Орбранду. Сейчас они бились насмерть с пришельцами из иного Мира, и он, Орбранд, обязан был быть на их стороне, даже если они оказались убийцами его Эйды.
В общем вое, грохоте и скрежете битвы он не разобрал вопль раненого чудовища, зато понял, что убить его будет непросто. Существо обладало огромной силой и мощными лапами–мечами и довольно ловко ими управляло.
Овейда безразлично наблюдала за тем, как один за другим падали на землю поверженные Драконы, как корчились чудовища, опаленные пламенем Вечного Огня. Она  видела, что раненому Орбранду все трудней отбивать удары суккуба. Она все еще ничего не чувствовала, даже думать не могла. Ребенок бился в ее руках, она едва удерживала его, не осознавая происходящее.
Орбранд чувствовал, что слабеет. Перерубленная у плеча правая рука болталась на чудом уцелевшей мышце, из раны хлестала кровь, в глазах плыло, силы покидали его. Удивительно, как он смог расслышать и понять слова женщины–дракона, бившейся с ним рядом:
- Смешай кровь женщины и ребенка на алтаре! Скорее! Это остановит вторжение!
Шатаясь, как пьяный, Орбранд подошел к Кайле и толкнул ее к жертвеннику. Приложив огромное усилие, он спихнул на землю тело волчицы. Теряя сознание, он успел оцарапать руки Кайлы и Йона, сжал их руки, смешивая кровь….
Шум битвы оглушил Овейду, но она уже ЗНАЛА, что должна сделать.
 Она опустила внезапно притихшего мальчика на алтарь и подняла к небу окровавленные руки.
- Огонь Зорга! Вот твоя чаша! – закричала она.
В то же мгновение Вечный Огонь запылал в ее руках. Чувствуя невыносимую боль, Овейда отрывала лепестки Божественного Пламени и направляла их на суккубов. Суккубы воспламенялись и, корчась, превращались в головешки, рассыпающиеся на глазах. Ни один из них не смог покинуть места сражения.
Черные дыры в небе закрылись, небо заволокли тучи. Последний оставшийся в живых Дракон кружил над Святилищем, тяжело взмахивая рваными крыльями.
Когда сгорел последний посланец Тьмы, Нирр опустился на землю у Святилища, положил огромную морду на окровавленные лапы и умер.
Овейда огляделась по сторонам. Кроме нее, ребенка, потерявшего сознание от страха, и тяжело раненого Орбранда, в Святилище не было ни единой живой души. Ветер разносил пепел сгоревших суккубов, тела погибших Драконов, источая слабый голубой свет, постепенно обретали очертания больших валунов. 
В один час Средний Мир потерял двенадцать Древних Драконов. Всех. Такой ценой далась эта победа.
Овейда опустилась на землю между Орбрандом и сыном и, положив обожженные руки им на головы, тихо сказала:
- Живите, люди.
ТЕПЕРЬ этого было достаточно.
Йон проснулся первым. Он жалобно заплакал и сел на алтаре, потирая испачканными кровью ручками глаза.
Превозмогая боль от ожогов, Овейда взяла его на руки. Он боязливо смотрел на нее, но не сопротивлялся.
- Не плачь, - прошептала Овейда, - Теперь все будет хорошо.
Орбранд зашевелился и тоже открыл глаза.
Он с удивлением оглянулся по сторонам и сквозь большую прореху в рубахе пощупал совершенно невредимую руку.
Увидев сына на руках Овейды, он вскочил на ноги и решительно отобрал у нее Йона.
Овейда не сопротивлялась. Мальчик испуганно заплакал, протягивая к ней ручонки.
- Не плачь, - повторила Овейда, - Теперь все будет хорошо.
Ребенок мгновенно успокоился и даже обнял мужчину за шею.
- Это твой сын, Орбранд, - тихо сказала она.
- Я понял, - хрипло ответил он, бережно прижимая мальчика к груди, - Почему ты хотела его убить?
- Это не я. Это Кайла. Бедная девочка….
Он долго смотрел на нее, но не мог поверить.
- Это я, Орбранд, - устало сказала она, - В это трудно поверить, я понимаю.
Он покачал головой.
- Ты приняла свою Силу, Кайла, я правильно понял?
- Я приняла Силу, - согласилась она, - Кайла отдала мне свое тело.
- А где Кайла? – спросил он.
- Не знаю. Девочка исполнила Предназначенное, правда, никто не ожидал, что это будет именно так.
Он снова покачал головой, отказываясь верить.
- Откуда тут камни? Где Драконы и эти…?
- Драконы окаменели. Их больше нет. И суккубов больше нет. Я ЗНАЮ.
Он смотрел на нее со смесью недоверия и восхищения. Если бы она могла видеть себя со стороны, то, наверное, удивилась бы, заметив, что ее тело источает тонкий зеленый свет.
- Иди в Ассард, Орбранд, - тихо сказала Овейда, понимая, что ему нужно время, чтобы все осмыслить и принять, - Отдай мальчика Вэлл. Я должна ей сына.
- А обо мне ты подумала? – со злостью спросил Орбранд, - Это ведь и мой сын тоже! Ты хотела убить его, чтобы получить тело, я все слышал! Если бы не Драконы….
- Ты поймешь. Это должно было стать моей платой….
- Замолчи! Я не верю ни единому слову! Я даже не верю, что ты – действительно моя….
Он запнулся и замолчал, борясь с эмоциями.
- Иди в Ассард, Орбранд, - тихо повторила Овейда, - Скажи людям, что с волчьей войной покончено. Драконы спасли Ассам, пожертвовав бессмертьем и жизнями своих потомков. Наш сын – единственный, в ком есть капля Драконьей крови. Скажи людям, что Кайла обрела свою силу, а Овейда принесена в жертву.
Сияние вокруг тела колдуньи стало ярче и плотнее. Оно окутало ее полностью, и она исчезла, рассыпавшись мириадами зеленых брызг.


Гарт мчал по отличной гладкой, как стекло, дороге с темно-серым покрытием, управляя неведомым механизмом с рычащей утробой. Ветер бил в открытое боковое окно, незнакомые запахи, терпкие, пряные, кружили голову. По обеим сторонам дороги, покрашенной посредине бесконечной белой полосой, стояли высокие каменные столбы с причудливыми светильниками и железными вилами сверху, от одного столба к другому тянулись тонкие железные канаты. Слева и справа раскинулись бескрайние просторы, кое - где виднелись узкие полоски леса, отгораживающие большие квадратные участки зеленых полей, засаженных пшеницей и кукурузой. Небо над головой было необыкновенно высоким и чистым, лишь на горизонте виднелись белоснежные барашки легких пушистых облаков.
Мимо проносились придорожные столбы и странные круглые и квадратные знаки с незамысловатыми рисунками, небольшие деревни, домики, построенные из раскрашенного дерева и разноцветных камней, огороженных веселенькими заборчиками.
Он чувствовал себя необычайно счастливым, ведь он ехал ДОМОЙ, и рядом с ним сидела ОНА. Та, которую он любил больше жизни.
- Долго еще? – спросила ОНА, и от ее голоса, нежного и волнующего, сердце ведьмака сладко сжалось.
- Скоро развилка, а там – рукой подать, - ответил он.
- Ты любишь меня? – спросила она.
Он повернулся и, подняв руку, лаково коснулся ее волос, убирая непослушную прядку, упавшую на лицо.
- Ты знаешь, - улыбнулся он.
- Нет, ответь, ты все еще любишь меня? После всех этих лет вместе? – настаивала она, - Просто скажи, да или нет.
Ответить он не успел.
- Нет!!! Не говори!
Внезапно надвинулось что-то большое и темное, закрывшее солнце....


Овейда решила поговорить с Имантом. Вызвать его на контакт оказалось совсем не сложно. Знания, полученные от Древних Драконов, давали большие возможности.
- Брат, ты слышишь меня? – спросила она, представив лицо короля.
« Это ТЫ? Но тебя же….»
- Заблуждение. Убили волчицу. Я жива. Но об этом – позже. Скажи мне, брат, что рассказал Орбранд о случившемся в Святилище Зорга?
« Он был сам не свой. Он сказал, что Кайла и Древние Драконы принесли тебя в жертву, чтобы победить нечисть из Нижнего Мира. Овейда, неужели это ты?»
- И все? Никаких подробностей? – удивилась Овейда.
« Он сказал, что была страшная битва. Все Драконы погибли. Кайла приняла предсказанную Силу и обрела невиданное могущество. Это правда?»
- Не совсем. А что он сказал про мальчика?
« Овейда, прошу, расскажи, что произошло на самом деле? Тебя можно увидеть?»
Овейда задумалась. Стоило ли открывать Иманту все? А кому, если не ему?
- Хорошо. Ты один? Не хочу, чтобы меня видели.
«Я в лесу у старой мельницы. Один. Решил пройтись. Подумать….»
- Я тут кое-чему новому училась, так что не пугайся, если у меня не выйдет, - предупредила она, придумывая, как бы эффектнее появиться.
Можно было прикинуться любым живым существом, или, даже, нежитью, можно было предстать в прежнем облике, но к чему? Все равно придется объяснять….
Имант во всю крутил головой, не зная, откуда появится Овейда, когда прямо перед ним появилась маленькая золотистая звездочка, которая, беспрестанно делясь на части, сначала образовала небольшое скопление ярких точек, сформировавших затем призрачный облик высокой стройной девушки, лица которой было невозможно узнать. Количество звездочек умножалось до тех пор, пока призрак не обрел плотность. Затем их блеск померк, и перед изумленным Имантом предстала Кайла.
- Ну, здравствуй, брат, - с легкой грустью сказала Ассамская принцесса и протянула ему руку.
- Кайла? – Имант с недоверием взял ее за руку и слегка сжал.
Рука была живой и теплой, совсем как у человека из плоти и крови.
- Нет, я Овейда. Теперь я выгляжу так.
- Но почему? Как? А что с Кайлой?
- Если и ты мне не поверишь…. Имант, я клянусь любовью нашей матери, что говорю правду. Пожалуйста, выслушай.
Некоторое время Имант смотрел на нее с недоверием. У него не укладывалось в голове, что перед ним действительно та, которую называли Великой Ассамской Ведьмой.
- Хорошо, - наконец, проворчал король, - Только скажи – ты призрак, или действительно переместилась сюда?
- Пока не знаю. Я чувствую, что я – везде. Это странно, но я начинаю привыкать.
- Рассказывай!
- Суккубы Амастаси должны были вас измотать, чтобы обеспечить беспрепятственный захват Среднего Мира. Драконы помешали им. Они вернули мне память, обучили кое-каким вещам и предложили сделать вид, что я поддалась зову суккуба и готова стать их жертвой. Они сказали, что Боги помогут Ассаму, только если я соглашусь принести в жертву собственного ребенка. Они сами заплатили эту цену, лишившись всех своих потомков.
- Ты согласилась….
- Прекрати!  - раздраженно оборвала его Овейда, - Мне было нелегко принять это решение! Драконы сказали, что это единственная возможность спасти Средний Мир!
- Ладно, не кипятись, - примирительно сказал Имант.
- Я пришла в Святилище, где нас ждали суккуб и Кайла, похитившая Йона.
- Кайла? Неужели она….
- Ты нетерпелив, брат! Суккуб обманул ее, пообещав власть над Ассамом, корону и моего Орбранда в придачу. Не прячь взгляд, брат, я знаю, ты потакал ей. Ты не верил, что я вернусь.
- Да, - кивнул он, - Это правда. Я думал, если он женится на ней, Ассаму будет только лучше.
- Королевское решение. Вот и я была вынуждена положить своего сына на жертвенник.
Имант кивнул.
- Да. Что было дальше?
- Кайла не хотела убивать мальчика. Но суккуб требовал именно такой последовательности – сначала Йон, потом – я. Драконы уверяли меня, что мой сын должен умереть. Они говорили, едва я окажусь на алтаре, обагренном его кровью, я получу силу, способную уничтожить суккубов. Они лгали, что бы я не выдала их план. Я чуть не умерла от боли, ты мне веришь, брат?
Имант кивнул.
- В общем, в последний момент я не выдержала и стала умолять Кайлу не убивать Йона. Кайла колебалась, суккуб что только не делал, чтобы заставить ее продолжать. Он так нервничал, что сам предложил ей решение, которого ждали Драконы. Кайла в истерике выкрикнула, что отдает мне свое тело, и Драконы остановили время. Они подменили Йона волчицей, чье тело я занимала, и помогли Кайле убить волчицу. Все это видел Орбранд. Он слышал, что говорили суккуб и Кайла, но моих ответов не слышал, потому что я могла говорить лишь мысленно.
- Он не вмешался? – мрачно спросил Имант.
- Заклятье суккуба не позволяло ему приблизиться…. Жертвоприношение открыло путь не всей орде Тьмы, а лишь тем суккубам, которые уже находились в Среднем Мире. Если бы был убит Йон, мы проиграли бы битву за Средний Мир…. Ты знаешь, все Двенадцать Древних Драконов погибли…. Орбранд успел смешать кровь Кайлы с кровью последнего потомка Драконов, я обрела Силу и уничтожила суккубов.
- А Кайла? Почему ты в ее теле?
- Разве я не сказала? – устало спросила Овейда, - Я заняла ее тело, как только умерла волчица. А Кайла…. Я не знаю, где сейчас ее душа…. Надеюсь, она упокоена с миром….
Имант, молчал, переваривая услышанное.
- Ты тоже не веришь, что я не обманом захватила это тело? Я правда не знала….
- Да верю я, верю. Я не сомневаюсь, что ты стала совсем другой, чем была прежде. И что, об этом теперь знаем только мы трое – ты, я и Орбранд?
Овейда кивнула.
- Он… ненавидит меня,  - с горечью сказала она.
- Он поймет, - уверенно сказал Имант, - Как жить собираешься? Люди удивлены долгим отсутствием Кайлы. Они верят, что она победила суккубов, но где она, никто не знает. Овейда, ты не хочешь, чтобы все знали, кто на самом деле выиграл эту битву?
- Кайла тоже приложила руку к этой победе. Люди верят в нее, а моя репутация испорчена окончательно.
- Да, убедить их будет непросто.
- Не надо убеждать. Кайла отныне будет вести себя иначе, чем прежде. Это никого не удивит - все знают, что сбылось предсказание. Я немного поупражняюсь со своими новыми возможностями и вернусь. Думаю, что несколько простеньких трюков убедит ассамов отдать мне трон без традиционного замужества. Надеюсь, ты не против?
- Я давно предлагал тебе его занять. Но тогда ты была с Орбрандом. А сейчас как же?
- Собственно, трон Ассама мне не нужен. Прости, брат, за прямоту, но я и так владею всем островом. Я могла бы остаться в Драконьем Лесу, и это никого бы не удивило, но в последнее время меня очень тяготит одиночество. Я не могу без людей.
Имант понимающе кивнул.
- Хочешь, я поговорю с Орбрандом?
- Нет. Пусть сам примет решение. Надеюсь, он любил не только мое тело….
- Он так защищал тебя, пока ты была волчицей!- горячо воскликнул он.
- Не надо, Имант….
- Надо! Он надеялся, что ты вернешься! Я уверен, за эти два года он не позволил себе согреться в чужой постели.
- А я хотела принести в жертву его сына, - грустно сказала она, - Он разочарован. Он не верит мне. Он не хочет меня в этом теле. Это моя плата….
- Глупости. Он вернется. Его потрясли последние события, но он все поймет.
Они немного помолчали.
- Мне пора. Слышу, в северной части Хребта Карима… - задумчиво начала Овейда и осеклась, бросив настороженный взгляд на брата.
- Ты слышишь, что творится ТАМ? – с восхищением прошептал Имант.
Она кивнула.
- Нелегкая ноша. Но я научусь пользоваться своей силой. Просто мне нужно немного времени.
Овейда встала, собираясь переместиться.
- Постой, - Имант схватил ее за руку, - Ты ни разу не спросила о Йоне. Неужели тебя совсем не интересует его судьба?
- Я знаю, что я его мать, но… не могу этого понять. Я видела, как к нему относится Вэлл. Пусть он будет с ней. Или Орбранд забрал его? – нахмурилась она.
- Нет, он с нами. Хочешь посмотреть на него?
Она покачала головой.
- Думаешь, мне мало боли? Я решила отдать его насовсем. Он не заменит вам Освальда, но….
- Спасибо, Овейда. Мы с Вэлл никогда этого не забудем.
- Она знает?
- Я сказал ей.
- А она решила, что я похитила его, чтобы вернуть себе, да?
- Да. Тебе жаль, что люди так думают о тебе?
- Сама виновата. Мне пора. Еще встретимся, поговорим, ладно?
- Я буду ждать.
- На прощанье порадую тебя подарком.
Тело Овейды, внезапно потеряв плотность, приобрело формы Единорога. Великолепное древнее животное, которое не удавалось увидеть никому из ныне живущих смертных, топнуло точеной ногой, и на земле появился черный меч с диковинно украшенной рукоятью.
- Меч Дракона…. – восхищенно прошептал Имант, - Но он же был уничтожен….
- Ничто не вечно, - ответила Овейда, - Ладно, братец, исполню еще одно твое желание. Но если ты растреплешь по всему Ассаму, что, радуясь, как идиот, скакал по полям на Великой Ассамской Ведьме….


Видение исчезло неожиданно. Открыв глаза, Гарт в паре сантиметров от лица увидел страшные глаза вампира.
- Нет! Не говори! – истошно кричала Олма, повиснув на спине Кубетона.
Гиппиус, неловко переваливаясь на своих кривых ногах, бежал к ним от двери, подняв над головой кривую черную саблю и выкрикивая заклинание на древнем языке.
Ведьмак оттолкнул Магистра, но он, упав, метнул в Гарта заклинание магической сети, немедленно опутавшую ведьмака и лишившую его способности двигаться.
- Освободись! – отбиваясь от Кубетона, кричала эльфийка, - Ты можешь! Да делай же что нибудь! Только не смотри ему в глаза и не слушай его!
« Не слушай ее, ведьмак, глупая женщина завидует твоему счастью. Вернись к своей любимой, будь с ней, люби ее, наслаждайся свободой….» - голос Магистра звучал в голове, вновь погружая в небытие.
Гарт пытался сопротивляться. Но снова нахлынули видения. Сквозь призрачное видение лица ТОЙ, которую он любил, он едва различал действительность.
-  Ори! Пой! Только не слушай!
« Просто скажи, да или нет», - повторила ОНА.
- Не говори «да», что бы ни случилось! - визжала Олма, мешая Гарту погрузиться в его сладостное видение.
Гиппиус, подбежав к Великому Магу, попытался нанести удар, но вампир, обратившись огромной летучей мышью, взмыл в воздух с повисшей на его крыле Олмой. Она держалась изо всех сил, стараясь помешать ему улететь, а Гиппиус, творя заклятья, закрывал открытые окна плотной непрозрачной субстанцией.
Напрягая мускулы, Гарт пытался освободиться, еще не понимая, что способен снять это заклятье усилием воли.
- Представь знак Солнца! – закричала Олма.
Кубетон, страшно зарычав, врезался в стену, надеясь сбить эльфийку. Ударившись головой о выступающий барельеф, она отпустила крыло. Гиппиусу удалось задержать ее падение, но он не мог одновременно заниматься ею и отбиваться от налетевшего на него рассвирепевшего Кубетона.
Замотав головой и выкрикнув пару крепких ругательств, Гарт стряхнул оцепенение и, представив огненный солнечный диск, почувствовал себя свободным. Взмыв под потолок, Гарт со всей мощью обрушился на вампира, теснившего неповоротливого Гиппиуса.
Олма рухнула на пол, но тотчас же вскочила и, прихрамывая, бросилась на выручку мужу и ведьмаку. Она довольно сильно ушиблась, но нельзя было терять ни минуты. Она снова прыгнула на спину вампира и запела заклинание:
- Кровь Древнейших, дай мне силу
Навсегда упечь в могилу
Неживое. Будет так.
Уничтожен будет враг.

Услышав ее слова, Кубетон стал кружится, набирая скорость, превращаясь в сплошной вихрь. Гарт, боясь задеть Олму, прекратил свои атаки.

- Без возврата превращаюсь,
Я к природе возвращаюсь, - продолжала Олма, возвышая голос.

- Нет, только не это! Гарт! Не дай ей закончить! – закричал Гиппиус.
- Руки- ветви, ноги – корни.
Тело, стань стволом покорно…. - кричала Олма.
Гарт, инстинктивно подняв руку, сложил пальцы в знак Ашш и выкрикнул его название.
Начавшая заключительную часть заклинания Олма дико закричала и отлетела к стене.
Вампир, замедлив кружение, остановился и тупо уставился на ведьмака.
- Ты…. Как? Откуда?
Ведьмак не стал ждать продолжения.
Развернувшись, он нанес один единственный удар. Голова вампира, шипя и пузырясь темной пеной, вспучивающейся из отрубленной шеи и оскаленной пасти, покатилась к стене.
- Все? Это ВСЕ? – пошатываясь, спросил Гарт.
Нет, это было только начало. Из тела вампира потянулся едкий голубой дымок, стелясь по полу, он становился все гуще, все плотнее, Гарта снова стала окутывать дремота, он снова погружался  в свое видение. Он не слышал криков очнувшейся Олмы, которую Гиппиус поднял на руки, пытаясь спасти от новой беды, не видел, как медленно стекленели глаза друзей, объятых сонным туманом.
Он погладил волосы любимой, лишь на миг отвернувшись от дороги. Он не понял, откуда появился механический монстр, закрывший солнце. За один стук сердца до страшного удара, он увидел, как смертельно побледнело лицо его женщины. Он крутанул колесо, управляющее их каретой, но избежать удара было невозможно.
Удар!!! И пламя, слепящее глаза и опаляющее кожу.
Он видел, как вспыхнули волосы бьющейся в агонии женщины, он пытался разорвать плотную ленту, которой она была пристегнута к сиденью, но руки не слушались, он почти не чувствовал своего тела, на котором горела одежда. Зажатый между колесом управления и сиденьем, он не мог помочь заживо горевшей любимой….
Видение пропало. Очутившись в густом сером тумане, без опоры, не чувствуя своего тела, он чувствовал невыносимую боль от осознания того, что ОНА погибла, а он не смог ей помочь.
Тихий вкрадчивый голос нашептывал в ухо: « Ты можешь вернуться. Ничего этого не будет. ОНА будет жива, и вы будете счастливы. Только скажи, любишь ли ты ее? Любишь? Да?»
Гарт зажмурился, заставляя себя стряхнуть морок. У него появилось ощущение, что он плывет, разгребая руками густую холодную слизь. Дышать было невозможно, кровь била в виски, сердце тяжело ухало в груди. Словно обожженная, невыносимо болела кожа.
- Кубетон? – пугаясь звука собственного голоса, произнес ведьмак, - Это ты, я знаю.
Морок пропал, словно его и не было. Гарт стоял посреди разгромленной залы, по полу которой клубился серый туман. В нескольких шагах от него высился странный камень, чем-то напоминавший….
- Гиппиус? Олма?
Ведьмак бросился к грубому изваянию, ощупал руками холодную шершавую поверхность. Нет, это не должно было случиться! Он же убил Магистра!
Клубы тумана, сгустившись позади него, приобрели очертания человеческого тела. Интуитивно почувствовав опасность, ведьмак обернулся. Перед ним стоял призрак вампира.
« Продолжим. Хочешь вернуть друзей? Хочешь, чтобы то, что ты видел в своем видении, никогда не произошло в действительности? Тебе нужно произнести одно лишь слово. Всего пару звуков на выдохе, и все будет иначе».
- Ты лжешь! Ты желаешь обрести новое тело!
«А ты хочешь покоя. Скажи «да», и твоя душа обретет забвение. Не будет ни боли, ни страха, ни сомнений».
- Ничего не будет!
« Ничего. Прекрасное слово. Ты знаешь, тебе не уйти. У меня нет тела, зато магия моя все так же сильна. Желаешь стоять здесь, подобно твоим глупым друзьям? Что еще ты хочешь увидеть? Гибель этого Мира? Смерть всех, кого ты когда-либо встречал? Могу устроить. Желаешь сполна насладиться страданием?»
- Нет! Что бы ты ни показал, я скажу «нет»!
« Одиночество преследует тебя, становясь настоящей пыткой. Кому ты нужен? Кто вспомнит о тебе с любовью или горечью? А кто нужен самому тебе? Разве есть на свете такой человек? Так зачем тебе жить, ведьмак?»
Кубетон знал все его страхи, все его тайные желания….
« Впрочем, мне необязательно вселяться именно в твое тело. Надеюсь, ты помнишь о смешном, но отважном толстяке-комедианте? Твой друг обратит тебя, и ты будешь служить мне, пока я этого захочу».
Призрак медленно поплыл к распростертому на каменных плитах Гусаку, едва различимому в густом тумане. Этого Гарт допустить не мог. Он взвился в воздух, пытаясь схватить прозрачное, неосязаемое тело, но Кубетон, растворяясь, утекал голубыми волнами сквозь пальцы, сгущая свой образ чуть дальше, чем ведьмак мог дотянуться. Нелепая погоня не приносила плодов. Ведьмак силился вспомнить хотя бы одно подходящее заклинание, но голова раскалывалась от боли, и он не мог сосредоточиться.
Сгустившись над Пжечношем, призрак сотворил в воздухе какой-то знак и, заискрившись, стал медленно вползать в тело несчастного актера, которое начало корчиться в конвульсиях.
- Да что же это! Номжевер! Кто-нибудь! Помогите! – зарычал Гарт, пытаясь сбить призрак голыми руками.
Его взгляд случайно упал на большой портрет, висевший в нише стены. Ему показалось, что глаза старого рыцаря с ненавистью следили за действиями Великого Мага.
 - Призраки замка! Не дайте ему взять новое тело! Призываю вас! Возьмите то, чего вы жаждете! Отомстите за унижение, страх и боль ваших потомков!
Призрак Магистра замер, и задергался, словно застрял. Затем, резким рывком вырвавшись из тела Гусака и, внезапно обретя плоть, с жутким ревом бросился на Гарта, сбивая его с ног.
Каким чудом Гарту удалось избежать зловещих челюстей, думать было некогда. Вырвавшись из цепких рук ревущего Кубетона, Гарт взлетел, хватая со стены меч, не замечая, что из разорванной шеи хлещет кровь, запах и вид которой приводил вампира в исступление. Магистр взвился следом, его руки в мгновение ока вытянулись, превратившись в закругленные зазубренные лезвия, которыми он с легкостью разрубил меч ведьмака. Еще мгновение, и лезвия, разведенные для удара, начали с огромной скоростью сходиться, чтобы перерубить ведьмака пополам.
Неожиданно громкий звук охотничьего рожка пересилил даже рев озверевшего вампира. Кубетон оглянулся назад, туда, где сквозь стены залы врывались привидения предков Номжевера. Увидев их, вампир попятился, но было поздно. Привидения окружили Кубетона, образовав безумный искрящийся вихрь, и взорвались вместе с ним.
Гарт на мгновенье ослеп. А когда проморгался, увидел лишь обгоревшие кости Мага и медленно разваливающиеся камни, из которых поднимались почти невредимые Гиппиус и Олма.
Некоторое время они молча оглядывали залу, не в силах поверить, что все действительно закончилось. Гиппиус подошел к Олме и обнял ее. Эльфийка прижалась щекой к его плечу и тихо заплакала. Гарт подошел к Пжечношу и, тщательно его осмотрев, убедился, что он все еще жив и, даже пьян по-прежнему.
В дверях появился Номжевер в обгоревшей одежде. Нерешительно сделав пару шагов, он остановился, зачарованно глядя на струйку крови, стекающую по шее ведьмака, и плотоядно облизнул пересохшие губы.
- Даже не думай! – сердито проворчал Гарт, подхватывая обрубок меча, - Лучше делом займись – разведи на улице огонь, надо спалить эту падаль! Гиппиус! Сними заклятье с окон, будет легче выбросить вампиров на улицу.
- Я помогу собрать хворост для костра, но живой огонь мне не запалить, - сухо ответил Номжевер, - К тому же зачем разводить огонь на улице? Я хозяин этого замка, и хочу, чтобы он очистился. Уважаемая эльфа, потрудитесь зажечь огонь прямо здесь.
Гарт смотрел на старого барона, чувствуя к нему огромное уважение. Кажется, это испытывали и остальные. Он сделал, все, что мог, а теперь собирался лишить себя последнего пристанища, дома, где он провел триста с лишним лет, дома, где все напоминало ему о его прошлом - о детстве, юности, тихом семейном счастье и страшной беде, постигшей его семью.
Вчетвером, они сгребали в кучу останки тел вампиров. Олма поджигала их, сбрасывая с тонких пальцев тонкие струи живого огня.
Гарт поднял голову новообращенной за волосы, намереваясь бросить в огонь.
Чревовещатель, мотая растрепанной головой, зашевелился и сел, тупо переводя взгляд с одного предмета на другой.
- Очухался? Вставай, помоги нам, - сказал Гиппиус, волоча за ногу тело вампирши.
Гусак медленно ощупал свое тело, порылся в карманах, зачем-то взял меч и поднялся на ноги.
- Нет, посмотрите на этого пьяницу! – проворчала Олма, брезгливо морщась.
Она помогала Гарту и Номжеверу собирать куски тел Поднятых в расстеленный на полу плащ.
Гарт оглянулся на Пжечноша.
В одной руке он сжимал рукоять меча, волочащегося за ним по полу, кулак другой руки был угрожающе поднят над головой.
- Я спасу тебя, Гарт! – торжественно произнес Гусак и бросил под ноги Номжеверу серебряный флакон.
Гарт едва успел заслонить собой старого вампира.
Взрыв, клубы пламени, копоти и дыма….
Когда дым рассеялся, Гусак увидел ведьмака. Весь в копоти и саже, с обгоревшими до колен дымящимися штанами, в разодранной одежде, оглохший от грохота, он стоял и тряс головой, пытаясь стряхнуть глухоту. Голову вампирши он из руки так и не выпустил.
- Мда…. - озадаченно констатировал чревовещатель, - Прости, я, кажется, перепутал флаконы.
Номжевер летучей мышью в панике метался под потолком.
- Это ты так меня спасаешь? – угрожающе начал Гарт, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого.
На глаза попалась сломанная табуретка. Ведьмак схватил ее за ножку и пошел на актера, намереваясь поучить его жизни.
- Как умею, так и спасаю! – взвизгнул Гусак, бросаясь прочь.
Гарт, поминая мать кукольника, размахивая головой вампирши и табуреткой, помчался за ним.


Овейда уже три недели чувствовала, что Верховные Маги затевают большой поход на Ассам, в надежде получить вожделенную Книгу. Они стягивали к северным портам войска дагаров и Боевых Магов, преданных Совету. Они считали, что теперь в состоянии разрушить магический заслон и захватить остров.
Предупредив Альв, не слишком довольных ее новыми возможностями, чтобы держались подальше от Горы Сотра, она на несколько дней закрылась в пещере.
Первым делом волшебница постаралась установить мощный заслон водных границ Ассама, включив в эти территории близлежащие острова, в том числе, и Рию. Существа, хоть сколько-нибудь владеющие магией, могли проникнуть сквозь эту сферу, но свою способность к волшебству теряли бесповоротно, при чем об этом даже не подозревали. Более того, на ум чужакам не приходило ни одно заклинание, ни одна руна не вызывала хоть каких-то воспоминаний. Овейда с удовольствием убедилась в силе сферы, вызвав из морских глубин Обезглавленного Колдуна, подманив его своим призраком на Рию. Душа колдуна рассыпалась, столкнувшись с невидимой преградой, и растворилась в Магии Среднего Мира. Теперь все было так просто!!!
Чтобы не слишком отвлекаться на все грехи мира, Овейда решила не обращать внимания на личные проблемы жителей мира, тем более, что мечты одних непременно нарушали желания других. Великая Ассамская Ведьма закрыла для себя сознание всех существ этого мира, оставив доступными лишь мысли, которые могли нанести вред всему Среднему Миру. Ей было удивительно, с какой легкостью ей далась эта избирательность.
Теперь Овейде вовсе было не нужно смотреть в воду, или пользоваться хрусталем по примеру Магов Континента. Она сама удивлялась, что может одновременно СЛЫШАТЬ все, что творится в Среднем Мире, и с легкостью это контролировать. Она вершила волшбу между прочим, продолжая заниматься обычными земными делами. Оставаясь смертной, Овейда стала Истинной Владычицей Среднего Мира. И никто не мог противостоять ей. Даже Боги не вмешивались в ее дела, понимая, что Средний Мир для них практически потерян.
Сознание Орбранда Овейда закрыла для себя, не колеблясь. Для него она должна была оставаться любящей женой, безусловно доверявшей ему во всем.
Свершив еще несколько неотложно важных дел, она вызвала на  мысленный контакт Верховных Магов, которые казались ей настроенными особенно враждебно.
« Я знаю, чего вы хотите, Маги. Смотрите в свои хрустальные шары, или в воду, кто как умеет, - с легким пренебрежением сказала она, почувствовав, что они слышат ее, - Я, Владычица Ассама, буду говорить с вами. Видите меня?»
Маги были потрясены наглостью маленькой Ведьмы, посмевшей потревожить их, Великих Магов Континента.
« Не удивляйтесь, у меня не только новое лицо. Теперь мне ведомы тайны Разделенных Богов».
Дав им время, чтобы они осознали ее слова, Овейда продолжила:
«Я предлагаю вам мир на прежних условиях – вы не вмешиваетесь в дела Ассама, я не простираю свое могущество на Континент. В дальнейшем можете рассчитывать на мою помощь в борьбе с Великой Тьмой. Советую прекратить попытки проникнуть на мою территорию. Если хоть один корабль с хотя бы одним существом, владеющим магией, в предстоящие сутки покинет одну из гаваней Континента, я устрою показательное представление своей мощи, уничтожив ваш оплот – Дом Верховного Совета Магов в Кроне. О, я чувствую, Великие Маги не верят в мои возможности? Желаете проверить? Совещайтесь. Я согласна на проверку. Снизойду до любого вашего задания, если оно не причинит вреда людям и Силам Света в Среднем Мире. Даже не думай, Фаргудас, другим Мирам, в том числе подвластным Тьме, я вредить не собираюсь. Да, Морокар, вы можете натравить на меня Тьму, но ведь это не в ваших интересах.  Куда вы денетесь, Магистры, если Средний Мир провалится во Тьму?
Кстати, Магам недостаточно того, что я с легкостью их читаю? Даю вам на размышление время до восхода третьей луны. Смеешься, Эйд? Не смейся…. Надеюсь, у вас хватит мудрости принять мои условия, чтобы никто не пострадал».
Овейда совершенно не нервничала, новые силы, подвластные ей, и знание, почерпнутое в Книге, давали огромные возможности, предела которых не знала она сама. Она не позволила Великим Магам прочитать себя, а они читались ею, как открытая книга. Уничтожение самого укрепленного бастиона Магии Континента, Дома Совета, ей вообще казалось безделицей.
Овейда слышала, что Магистры никак не могут прийти к единому решению, а времени у них оставалось все меньше. Посмеиваясь над их страхами и сомнениями, Великая Ассамская Ведьма намеренно оттягивала час восхода Манира. Это должно было произвести впечатление. Тем более, что остальные существа Среднего Мира не замечали, что время течет непривычно медленно.
Овейда немного похулиганила, показав Верховным Магам, как средь белого дня на хорошо освещенном солнцем небе появились Глаза Манира, которые, сделав непривычный круг по небу, снова оказались на северо-западе и превратились в два зеленых глаза с большими пушистыми ресницами и даже несколько раз моргнули, словно принадлежали живому существу.
Раздумывая, чем еще себя порадовать, Овейда решила собрать Магов вместе – до сих пор они общались только мысленно. Она переправила их в Зал Дома Верховного Совета. Всех, даже волшебницу Эльрику, которая уже несколько веков скрывала свое обезображенное тело в Жемчужном Бастионе на острове Патхар.
Маги, не видевшие друг друга сотни лет, стали не способны продолжать свой спор – слишком потрясли всех действия Ассамской Ведьмы и облик некоторых из них, доселе по разным причинам тщательно скрываемый.
Овейда решила, что процесс принятия решения достаточно затянулся. Она спустила на Средний Мир ночную тьму и выкатила на небо одну за другой три луны, засиявшие с разных сторон ночного неба.
« Пришло время для очередного разговора, - с легклй улыбкой сказала она, и ее изображение появилось в огромном хрустальном шаре, установленном в центре Зала Совета, - Понимаю, вам НЕМНОГО не по себе, но я устала слушать нелепые бредни. Совет не достигнет единого мнения, пока кое-что не прояснится. Ну, чем вас еще удивить? Создать новую расу? Вернуть вам прежние облики, которых вы лишились из-за неуемной жажды власти? Эх, Маги, да вы ни на что не способны, даже собравшись вместе. Ваши амбиции мешают вам сосредоточиться на главном – вы обязаны решать судьбу вашего Мира. Неужели вы еще не поняли, что потеряли власть над ним окончательно и бесповоротно? Вы не могли справиться со мной и до того, как я познала тайны Разделенных. Почти три года я была не способна на колдовство, вы об этом знали, но не смогли овладеть моим Ассамом. Вы бессмертны, время для вас течет медленно, поэтому вы не торопились? Совет раздирают распри, каждый из вас стремится отвоевать хоть кусочек чужой территории…. Теперь ничего не изменить. Я уничтожила Книгу Разделенных. Теперь все будет так, как задумано Богами-Прародителями. Но вы поймете, что происходит, слишком поздно, чтобы что-то изменить».
- Ты уничтожила…. – хрипло пробормотала одна из Великих Волшебниц, но, не сдержав эмоций, замолкла, в ужасе рассматривая в хрустальном шаре доброжелательное лицо улыбающейся Ассамской Колдуньи.
«Да, Ульма, Книги больше нет. А вы этого даже не почувствовали. Ее волшебство растворилось в Среднем Мире, как и волшебство Колдунов Рии. Надеюсь, вы понимаете, о ком я говорю. Или вас совсем не интересовали дела, творящиеся в моих землях?».
Она читала их мысли. Ей было обидно за Магов. Это ж надо, кому была доверена судьба целого Мира! Они ОБЯЗАНЫ были мыслись хотя бы по-королевски. Многие правители принимали важные решения за свои народы, а эти насмерть перепуганные существа с обезображенными телами, жизнь во многих из которых приходилось поддерживать лишь с помощью Магии, не ЗНАЛИ, что делать.
« Многие из вас горят желанием попробовать противостоять мне? Уверяю вас, это будет последнее волшебство в вашей жизни. Некоторые из вас, наиболее, как мне кажется, разумные, подумывают согласиться на мое предложение, но замышляют убить меня с помощью смертных. Разочарую, это невозможно. Я читаю любые мысли, в том числе ваши, закрытые даже друг от друга, а вы не можете проникнуть в мое сознание, как ни пытаетесь. Неужели вы думаете, что я не почувствую опасность, грозящую непосредственно мне? Кстати, хотите, поделюсь с вами самыми сокровенными страхами каждого из вас? Не хотите. Значит, верите мне. О, появились разумные вопросы! Хотите знать, кто унаследует мою силу, когда выйдет мой земной срок? Пусть это станет приятной неожиданностью для тех из вас…. Впрочем, этого я тоже сказать не могу.
Ну, говорите же! Я предоставила вам прекрасную возможность встретиться и все обсудить, а вы дара речи лишились? Вы не виноваты в том, что не способны оказать мне сопротивления. Зато виновны в другом. Вы забыли причины, вынудившие вас, самых сильных Магов Среднего Мира, создать ваш Совет. Каждый тянет одеяло на себя, стремясь стать подобным Богам. Ладно, достаточно я вас пристыдила. Кто-то хочет высказаться. Ну?»
- Ты права, Великая Ассамская Ведьма, - тихо сказал Аррос, жуткое чудовище с распухшим животом, разъедаемым червями.
Некогда он был гномом, но потерял свой облик в битве с эльфами из Вечного Леса.
- По всему выходит, ты стала Богиней?
« Только этот вопрос тебя волнует, Чародей? И желание обрести прежний облик, правда? Говори по существу, иначе я удалю тебя с этого собрания. Ну, готов ли ты принять мои условия?»
- Я готов принять твои условия, Великая Ассамская Ведьма, - сказал высокий старец в белом балахоне, - Я готов их принять, удивляясь, что ты снизошла до разговора с нами, ничтожными в сравнении с тобой.
« Спасибо, Фаргудас. В тебе боролись противоречивые чувства, ты пытался познать мою силу, но, убедившись в тщетности своих усилий, не побоялся высказать свое мнение при всех собравшихся. Кто еще осмелится на такое?»
- Я, Великая, - склонив голову в поклоне, сказал Судья Эйд, - Я принимаю твои условия бесспорно, понимая, что сопротивление бесполезно.
« Ты не сказал «пока бесполезно». Почему? Пусть все знают».
- Ты права, - снова склонил голову Эйд, - Тебе известно, что мы будем искать способы избавиться от тебя, потому что ты представляешь для нас реальную угрозу. Даже согласившись на твои условия, мы все равно будем замышлять твою гибель.
« Смело. И честно. Я рада за тебя, Судья. Да замышляйте сколько угодно! Поймите, я затеяла это представление не только для того, чтобы явить вам свою силу и власть. Я хочу мира. И не собираюсь мешать вам в ваших деяниях. Ход жизни, который веками складывался в этом Мире, в принципе, меня устраивает. Надеюсь, наша беседа была поучительной, и вы осознаете, что должны относиться иначе к вашим обязанностям и к друг другу. Не буду требовать с вас клятв - как вы понимаете, мне это совершенно не нужно. Я и так знаю, кто на что способен. И я остановлю вас, если посчитаю, что вы слишком зарываетесь»
Отправив незадачливых волшебников в места, откуда они были вырваны по ее прихоти, Овейда обратилась к Эйду и Фаргудасу, потребовав оставить в покое Гарта. Сильно удивившись ее участию в судьбе простого ведьмака, Маги с неохотой согласились не преследовать его за непокорность. Правда, Эйд заявил, что если ведьмак снова предпримет попытку идти против Верховного Совета, он будет судить их, как всех, кто пытается так поступать. Овейду это вполне устроило, и она оставила Великих Магов в самых растрепанных чувствах.
Напоследок, Овейда преподнесла посрамленным Магам истинно щедрый подарок, никого из них не оставивший равнодушным. Она вернула всем без исключения их былые облики. И каждый из них услышал ее слова:
« Запомни, НА БЛАГО!»
Поразмыслив, Овейда обратилась к Гарту. Ведьмак, не в состоянии постичь ее величие, был растерян и очень расстроен.
« Хочешь, я отвечу на вопрос, который ты боишься задать мне, Меченый?»
- Прости, Овейда, мне действительно нужно это знать.
« Пришло мое время узнать пророчества Книги Разделенных Богов. Я изменилась, ты знаешь. Я не воспользуюсь этим знанием во вред Среднему Миру. Клянусь самым дорогим, что у меня есть – любовью. Ты веришь мне, ведьмак?»
- Да, - не слишком искренне ответил он. 
« Я говорила с Магами Континента. На снисходительность Верховных Магов ты больше рассчитывать не можешь, но они поклялись не вредить тебе, пока ты снова не нарушишь Кодекс. О том, кто прихлопнул Кубетона, они так и не догадались – он сам прикрыл окрестности Янтарного Города от их взглядов, да еще кое-что было, потом расскажу. Самое большее, что они почувствовали – сильный всплеск Магии. Они приняли его за очередную выходку развлекающегося Кубетона. На самом деле он уничтожен навсегда. Так что тебе очень повезло.
Теперь ты снова можешь пользоваться магией, даже ЧИТАТЬ можешь, к тому же тебе известна сила рун, колдовских зелий и заклятий. Неплохой у вас с Номжевером получился тандем, а? Надо же – ведьмак и вампир. Кому рассказать – никто не поверит. Надеюсь, вы расстались друзьями?»
- Нет, Великая, - с сожалением ответил Гарт, - Он вошел в костер.
« Сам?» – удивилась Овейда.
- Он сказал, что его миссия выполнена, и ему больше не за чем… жить».
« Он не был чудовищем, Гарт…. Это он вернул тебе  возможность ЧИТАТЬ?»
 - Да. Я ему… благодарен. Жаль, что его судьба сложилась именно так.
« Ты не можешь изменить Предначертанное. Ты должен помнить о своем предназначении. Твое умение истреблять чудовищ нужно людям. Постарайся лишний раз не встревать в дела Верховных Магов. Знаю, это будет нелегко, но я верю в твою мудрость.
Многие на Ассаме скучают по тебе, не хочешь ли их навестить? Пожалуй, сделаю для тебя исключение, ты сохранишь память о силе рун и заклятий».
Овейда вышла из пещеры и с удовольствием вдохнула полной грудью свежий воздух, словно искрящийся от Светлой Магии, которой она заполнила Драконий Лес. Она чувствовала себя бодрой и … счастливой. Даже мысль о том, что Орбранд не торопится вернуться к ней, не вызывала прежней боли. Она знала, он поймет и придет к ней.


Всю дорогу к Ассаму Гарт не знал, кого навестить вначале – Иманта или брата. О том, чтобы навестить в Драконьем Лесу Владычицу Ассама, он теперь даже думать не смел. До него ли Великой Ведьме? С тех пор, как он покинул свое пристанище в Янтарном Городе, он такого наслушался, что и не надеялся, что она снизойдет принять его лично.
Многие недавние события почти стерлись из его памяти, и он не мог точно сказать, было это с ним или нет. Он списывал это на откат после битвы с вампирами, но все это было так странно….
Имение брата находилось ближе, чем Ассард, поэтому ведьмак решил заехать в Туррос.
В имении явно происходило что-то очень важное. К берегу причалить оказалось сложно из-за необычного для этого места скопления кораблей со всего острова.
Люди на берегу объяснили, что в Турросе праздник – хозяин имения женится на Кайле, новой Великой Колдунье Ассама.
Кайла? Гарт помнил, какие сильные чувства Орбранд испытывал к Овейде, и не верил, что брат сможет так же сильно полюбить другую женщину. Тогда зачем он женился? Что тут произошло?
Гарт с трудом протиснулся сквозь толпу мужчин и женщин, стоявших у открытых дверей Большого Дома. Разглядеть они, конечно, ничего не могли, но слушали, затаив дыхание. Мягкий чистый голос напевно выводил:
- Пророчицы Вары сбылось предсказанье.
Исполнились ваши земные желанья.
Прекрасный союз двух великих людей
Собрал в этом доме так много гостей.
Мы счастливы видеть сердец единенье.
Желаем вам счастья, любви и терпенья.

Гарт не видел говорившую, но узнал этот голос. Неужели Анита была здесь? Он не забыл милую девушку, и все еще испытывал к ней самые светлые чувства. Он не раз вспоминал о ней. Как он был бы рад снова согреться светом ее глаз, ощутить нежные прикосновения ее ласковых рук, прикоснуться к ее теплым губам…. Но стоило ли ее тревожить? В любом случае, он не мог остаться с ней, как и не мог взять ее с собой.
Люди в гриднице и на улице зашумели, поздравляя молодоженов. Гарт услышал голос брата:
- Спасибо тебе, Анита. Ты позволишь, Дан, подарить ей это кольцо в знак благодарности за ее стихи?
Гарт закипел от гнева. Неужели Говалд не сдержал обещания и продал ее?
- Конечно, зачем ты спрашиваешь у меня? – ответил молодой мужской голос.
- Анита, пожалуйста, расскажи что-нибудь еще! – наперебой просили люди.
- Хорошо, - голос Аниты звучал уверенно, видимо, ей часто приходилось выступать перед людьми, и ей это нравилось.
Гарт решил, что ему не стоит заходить в дом. Пусть веселятся. Он встретится с братом позже. А с Анитой вообще встречаться не стоило. Хотя бы до тех пор, пока он не разузнает о ее жизни за эти годы. Он повернулся и стал выбираться из толпы. Но его узнали:
- Великий Энир! Да это же ведьмак! – восхищенно сказал кто-то.
- Гарт! Это Гарт! Люди, посмотрите, кто приехал!
Люди расступились, давая ему дорогу. К нему тянулись десятки рук, надеясь коснуться человека, который помог установить долгожданный мир на земле Ассама.
Гарт чувствовал себя смущенным, он не ожидал такой встречи.
- Проходи, ведьмак, твой брат ждет тебя! – сказал высокий воин у двери.
Орбранд, расслышав его имя, вышел навстречу.
- Как я рад, что ты смог приехать! – счастливо улыбаясь, сказал он и обнял брата.
Они вошли в переполненную людьми трапезную. Окинув ее взглядом, Гарт сразу увидел Аниту. Она стояла в центре комнаты, перед большим праздничным столом и смотрела на Гарта. Она немного поправилась, но от этого стала еще привлекательней, чем прежде.
- Ничему не удивляйся, - шепнул ему брат, - Идем, я познакомлю тебя с моей женой.
Из-за стола встала высокая некрасивая девушка лет двадцати, сидевшая рядом с  королем Имантом, и сказала, ласково улыбаясь:
- Здравствуй, ведьмак! Я рада познакомиться с тобой.
Он смотрел в ее лучистые янтарные глаза и не мог поверить в то, что видит.
- Это моя жена, - просто сказал Орбранд, - Мы все расскажем позже. Эй, слуги, налейте моему брату вина! Садись за стол, Гарт. Ну, что же ты замолчала, Анита? Ты же обещала рассказать нам новую историю. Вот он, мой брат! Расскажи о нем!
Девушка отвела глаза от лица ведьмака и сказала:
- Хорошо. Только не шумите, - и голос ее дрогнул, -
В крае синих озер и серебряных скал
Кареглазый ведьмак листопад ожидал.
Должен был он колдунью завлечь в западню.
Только мудрый ведьмак ненавидел вражду.
Славный Имант в то время Овейду искал.
Уничтожить злодейку он страстно желал.
Гарт с Ассамской Колдуньей говорил у реки.
Видел, сердце Овейды болит от тоски.
К королям, объявившим колдунье войну,
Поспешил, и отвел от Ассама беду.
В страшный час прилетел в зачарованный лес,
На прекрасном Драконе спустился с небес.
Он успел, и король приказал отступать,
Чтобы в Ассарде своем  не спеша ожидать,
Когда ведьмину злобу поборет любовь,
И на руну любви попадет ее кровь.
Тьма рассеялась. Ведьма с любовью пришла.
Перстень, свято хранимый, с собой принесла.
Вековая вражда рассыпается в пыль.
Ветер странствий неслышно колышет ковыль
Под ногами усталого путника. Это
Победитель шагает по белому свету.
Средний Мир так нуждается в славном герое,
Кто спасет от обидчиков, боли и горя!

 - Слава Гарту! Слава ведьмаку! – громко сказал Имант, поднимая кубок.
- Слава!!!
- Ну, Гарт, одаришь нашу сказительницу? Разве тебе не понравились ее стихи? – спросил хмельной Ненко, сидевший по левую руку от Иманта.
Эх, прочесть бы сейчас заклинание сна, поговорить с ней с глазу на глаз, без всех этих людей, от которых не ускользнуло их смятение….
- Есть у меня подарок для тебя, Анита, - сказал ведьмак, - Здоров ли твой сын Рагнар?
- Здоров, господин, - потупив глаза, ответила она.
- Нет, ну посмотрите, как она смущена! Анита, неужели ты его боишься? – смеясь, спросил Имант, - Не бойся, хоть он и не совсем человек, но он не чудовище!
- Возьми. И пусть болезни обойдут тебя и твоего сына стороной.
На ладони Гарта лежал небольшой белый камень.
- Что это? – спросил Орбранд, привстав со своего места.
- Слеза Гетумы, - ответила его молодая жена, - Она исцеляет от всех болезней.
Гарт оценил ее осведомленность, но сейчас его больше занимала Анита.
Девушка несмело посмотрела на него и сказала:
- Спасибо, Гарт. Я не могу принять этот щедрый подарок. У нас все хорошо. А тебе, отважному воину, без него не обойтись.
- Возьми, не обижай его! – сказал Ненко, - Нельзя отказываться от такого дара.
Девушка вздохнула, взяла камень и сказала так тихо, что услышал только он:
- Ты найдешь свое счастье, отважный ведьмак.
Ждать осталось недолго. Рассеется мрак.
Ты отыщешь свой путь к заповедным местам,
Где откроет свой мир для тебя Дамиан.

Не в силах справиться с волнением, Анита выбежала из трапезной.
Гости смеялись, обсуждая ее смущение и подначивая ведьмака. Всем было весело. Только не ему. Он видел, как следом за Анитой из трапезной вышел молодой худощавый воин.
- Это ее хозяин? – тихо спросил он у Орбранда.
- Это ее муж Дан. Хорошая пара, правда?
Поздней ночью, когда гости отправились спать, а Орбранд уединился с молодой женой, которую все называли Великой Колдуньей, Гарт вышел на улицу. Во дворе не было ни одной живой души. Факела, освещавшие городище, почти догорели, впуская в Туррос ночной мрак. Было тихо и спокойно. Утомленные праздником гости и хозяева спали. Даже собаки, намаявшись за день, не лаяли, мирно посапывая у входов в дома.
Гарт шел по улице, вдыхая запах осенней ночи, и думал о том, что многое на Ассаме переменилось. Орбранд легко забыл свою любовь к маленькой ведьме, отказавшейся ради него от своего бессмертия. Может быть, принцесса заворожила его? Или он решился на брак из политических соображений? Гарт, конечно, получит ответы на свои вопросы, но не сейчас. А вот осадок все равно останется. Попробовать поговорить с Овейдой? Не стоит ее беспокоить, где бы она ни была….
Гарт не признавался себе, что гораздо больше его интересовали другие вопросы. Анита замужем? Как это произошло? Счастлива ли она?
Порывшись в карманах, Гарт вытащил маленькую склянку с жидкостью и, смочив пальцы, приложил их к губам.
Через пару секунд ожидаемый эффект был достигнут. Теперь он мог слышать все звуки ночного городища и выделить из них те, что его действительно интересовали.
Он без труда нашел дом, где Анита и ее муж остановились на ночлег и, прижавшись к бревенчатой стене, стал слушать.
Если бы кто-то увидел его сейчас, он бы ужаснулся – глаза ведьмака почернели, зрачки расширились так, что не стало видно белков. Это были не живые глаза. Скорее, они могли принадлежать  Поднятому или вампиру.
Анита не спала. Ее муж тоже. Они спорили.
- Ты не должен ревновать меня к прошлому, - говорила она.
- Да видела бы ты себя! Ты смотрела на него, как…. Ты все еще любишь его, да? Неужели наши отношения так мало для тебя значат?
- Я растерялась. Я не ожидала увидеть его. Он спас меня, я ему благодарна.
Несмотря на то, что она оправдывалась, ее голос звучал уверенно. Она не боялась мужа, она лишь была очень расстроена его недоверием.
- Я тоже должен быть ему благодарен? За то, что ты, занимаясь со мной любовью, думаешь о нем?
- С чего ты взял?
- Ты шепчешь его имя во сне! Неужели ты думаешь, мне легко с этим смириться?
- Я – твоя жена, Дан! Я вышла за тебя по доброй воле, я люблю тебя, правда! Ты пойми, он все еще дорог мне, но я никогда не изменю тебе. Я ценю наши отношения, я рада, что ты рядом со мной.
- Ты вышла за меня только потому, что я могу защитить тебя. Ты выбрала наименьшее зло, я знаю. И не лги, что любишь меня. Я видел, как ты смотрела на ведьмака. Ты никогда так на меня не смотрела, даже когда мы познакомились, и наши чувства были острее.
- Это неправда. Я люблю тебя. Ты не знаешь, как я жила до того, как Орбранд перевез меня в Туррос. Ты никогда не сможешь понять, что значила для меня встреча с Гартом. Если бы не он, я погибла бы, и уж точно, никогда бы не смогла понять, что значит быть любимой тобой. Если бы не он, мы бы никогда не встретились, как ты не поймешь? Я была забитой рабыней, каждый мог сделать со мной, что хотел, я не знала, что ко мне кто-то может относиться с уважением. Он изменил мою жизнь. Пойми ты, я люблю тебя, , я счастлива с тобой, я хочу быть твоей женой и только твоей. Да, сегодня я не смогла сдержать чувств. Прости меня за это, но я уверена, что у нас с тобой все будет хорошо. Он уедет, и все встанет на свои места. Я не нужна ему. И он не нужен мне. Я благодарна ему за то, что он для меня сделал, но ты – мой муж. Мой любимый муж. Не веришь?
Гарт слышал, как она подошла к Дану и, обняв его за плечи, потянулась к его губам. Молодой воин стиснул ее в объятьях и принялся целовать ее, как безумный.
- Анита, я прошу тебя, не давай мне усомниться в тебе! Если ты перестанешь любить меня, я сойду с ума, - бормотал он, а его руки судорожно сжимали ее тело.
Гарт отошел от стены и пошел прочь, расстроенный тем, что не может остановить действие снадобья немедленно. Больше он ничего не хотел слышать, но слышал все, до конца.
Он понимал, что все сложилось как нельзя лучше, но обида на судьбу травила душу. Ну, почему он не имеет права на любовь?
« Потому что ты – избранный», - вдруг прозвучал в его голове ответ.
« Овейда??? Ты говоришь со мной? Где ты?»
« Дома, с Орбрандом. Я уже спала, но твоя боль разбудила меня ».
« С Орбрандом? – переспросил он, - Что-то я не понимаю….»
« Я не могла все объяснить, слишком много людей…. Ты так и не понял? Ты думал, Орбранд женился на другой?»
« Я думал…. Я рад, что так все сложилось».
« Я тоже рада, хоть и жаль Кайлу. Она действительно стала спасением для Ассама, хоть и не так, как все думали».
« Теперь мне понятно….»
« Я больше не буду говорить с тобой, это совершенно ни к чему. Ты расстроен не из-за того, что Анита не дождалась тебя. Ты тоскуешь без любви. Ждать осталось недолго. Твое счастье возможно, правда все будет иначе, чем у других людей. Не в этом мире…. Точнее…. Просто верь и жди. Все случится само собой. И твой выбор будет правильным».
 « Спасибо, Овейда. А ты … счастлива?»
« Да, как не смела даже мечтать. Я хочу просить тебя об одолжении. Я приоткрою для тебя будущее, но ты не имеешь права никому рассказывать об этом. Великие Маги тоже это знают, так что их бояться нечего. В Среднем Мире грядут большие перемены. Это связано с Разделенными.  Уходя, Боги–прародители разделили свои души, наделив избранных смертных, живущих в разных Мирах, их частичками.  Никто, кроме меня, не знает, что принесет это воссоединение. Это произойдет скоро. Разделенные почти готовы. Мне ведомо, кто они. Тебе лишь скажу, что ты сыграешь немаловажную роль. Ты и девочка, которая тебе предназначена. Ты должен найти ее и сделать все, чтобы она выжила до совершеннолетия. Против ее семьи готовится заговор. Ты должен спешить».
« Хорошо, Великая, я сделаю так, как ты скажешь. Ты об этом хотела просить меня?»
« Не совсем. В момент воссоединения Разделенных меня не станет. Орбранд останется один. Помоги ему справиться с одиночеством».
« Я постараюсь сделать все, что смогу. Ты жалеешь, что тебе осталось мало времени?»
« Немного. Но я успею насладиться своим счастьем. Я довольна судьбой. Ты уедешь завтрашним вечером. Проведи день с братом, он будет рад поговорить с тобой.»
« Овейда, я не могу не задать этот вопрос – я чувствую что-то странное…. Я не понимаю, что произошло на самом деле, а что… привиделось. Мне кажется, куда-то пропали полгода….»
«Это из-за поворота мира, устроенного одной твоей знакомой. Для людей, живущих на Континенте, последние полгода оказались потерянными. Это пошло тебе на пользу – Высшие не знают о том, что ты был в Янтарном Городе. Считай, что не было ничего, начиная со времени, когда случилось сражение Ассамской армии с птицами. Ну, словно, это неделю назад  было…. Только на Ассаме время течет по-прежнему. В Среднем же мире как бы не случилось ничего. Очень немногие поняли, что время повернулось.»
« Так значит, ничего не было? Прорицательница из рода Миам жива, живы ведьмаки Манг и Пеним…. А Кубетон, значит, пропал? А Номжевер? А Двенадцать Древних Драконов?»
« Драконов больше нет. Номжевера тоже. Прорицательница погибла, как - не скажу. Манг и Пеним живы. Они сейчас в Аннате, им грозит беда. Поторопишься – сможешь оправдаться перед собой. Да, с Гусаком вы незнакомы. Но, встретившись, снова подружитесь.»
« Так странно…. Кто же повернул время?»
« Не твое это дело, ведьмак. Иди в Аннат, королю Адомиру нужна твоя помощь. И знай, в тот момент, когда ты принял решение сберечь тайну Среднего Мира, твоя Тень стала меньше. Только от тебя теперь зависит, обрастешь ли ты ею снова. Запомни – любовь убивает Тень. Прощай».
Через день ведьмак покинул Ассам. Теперь его путь лежал в Аннат. Гарт давно выполнил поручение Адомира, но времени, чтобы объяснить, что и как, у него все не было. Хотя… иногда ему казалось, что он был-таки у Адомира. И даже выполнил еще одно его поручение – проверил женщину одного из лордов на предмет владения магией….
Странные дела творились в Среднем Мире….