Сага о Разделенных. Книга 1. Жрица ветров

Сага о Разделенных               
Книга первая




















ЖРИЦА ВЕТРОВ











Допрыгалась. И вот результат. Одна в открытом море, распластавшаяся на деревянной двери. Палящее солнце,  холодные соленые брызги, обжигающие ссадины на теле и лице. Раздражение и отчаянье до желания выть, но даже выть невозможно, так пересохло в горле.
Где же она, в конце концов? Это вообще Средний Мир, или что-то сопутствующее?
Дверь сослужила отличную службу. Если бы Кара ударилась плашмя о воду, ее бы уже ели рыбы. Или тут настолько глубоко, что она бы сейчас продолжала опускаться в холодную тьму? Упав с огромной высоты, девушка сильно стукнулась лицом о дверь и от боли ненадолго потеряла сознание, но инстинкт самосохранения не позволил ей выпустить край этой двери, которая теперь, разбухая от воды, начала медленно погружаться в морскую пучину.
Сколько она продержится? Она сильная, она очень хочет выжить, но берега не видно, а вода холодна….
Через некоторое время дверь пришлось отпустить, чтобы не утонуть вместе с ней.
Болело разбитое лицо. Тяжелые сапоги тянули ко дну. Было очень холодно и… страшно. Так же, как в Лабиринте Выпускников в Бадаре. Нет, еще страшнее.
Что с Ройдом? Что с ним сделала Фраима? У него были судороги…. Предсмертные? Фраима лишила его жизни? Так легко….
Кара никогда бы не смогла убить его. Даже если бы застала с другой, как Фраима застала их….
Так много воды. И так хочется пить. Нет, пить нельзя. Можно лишь смочить губы. Не пить!
Ну, почему она плохо училась? Как была самонадеянна, прогуляв уроки Гревана, этого пупырчатого зеленовато-синего водяного…. На Континенте хватало работы для выпускников Бадара, кто бы мог подумать, что ее занесет в открытое море….
Освободившись, наконец, от сапог, Кара легла на спину и расслабилась, позволив легким волнам качать ее тело. Она могла кинуть согревающее заклинание, но, помня об откате, не решалась. Сколько ей предстоит провести в ледяной воде? Сколько времени прошло, пока она тут качается на волнах?  Где суша? И есть ли она тут вообще?
Держаться. Не спать. Контролировать себя. Как только она начнет замерзать так, что перестанет чувствовать пальцы рук и ног, она скажет заклинание. Как там оно звучит? Боги, как там….
Не спать. Следить за солнцем. Солнце, это хорошо. Значит, она в одном из Средних Миров. Вспоминай, Кара, вспоминай, чему тебя учили. Или ты надеялась, что выживать придется только в драках с головорезами и чудовищами?
Солнце движется к закату. Если это ее мир, значит, Континент в той стороне. Глупости. Совсем отупела от холода. Даже если это ее мир, она могла быть заброшена к югу от Континента. Там есть какие-то острова…. И океан. До самого края земли.
Не спать. Дождаться звезд, они многое расскажут. Думать. Вспоминать. Лучше вслух. Заставить себя говорить….

Ей – двадцать пять. Она наемница. Она пока никто. Ее имя мало кому известно. До сих пор она выполняла разные весьма деликатные поручения Фраимы, о которые сама чародейка не хотела марать руки и свое доброе имя. Волшебница обладала авторитетом у многих правителей Среднего Мира, была богата и щедра на подарки.  Если не считать небольших угрызений совести, которые она в себе старательно подавляла, Каре до сих пор жилось неплохо. И как ей могло прийти в голову воспользоваться снадобьем из шкатулки Фраимы? Как она могла решиться на это? Она - наемница, и создана для работы, а не для любви. Это ей вбивали в голову все пятнадцать лет в школе Боевых Волшебников. Она была девушкой с отличной фигурой и симпатичным лицом,  вполне годилась для секса, но для романтических отношений, да еще и с возлюбленным Фраимы? Да еще и под маской обольстительной красотки, от одного вида которой мужчины теряли разум, начинали пускать слюни и лепетать идиотские комплименты…. Чего только не было в шкатулке Фраимы….
Высокий худощавый мужчина лет тридцати, с длинноватым лицом, чувственными губами, длинным носом и пронзительным взглядом умных синих глаз, смотревших на собеседника с легким прищуром. У него были густые темные брови, слегка выдающийся вперед подбородок с ямочкой, чуть впалые щеки. Его лицо было немного несимметричным, особенно это было заметно, когда он разговаривал или улыбался. Как-то Фраима обмолвилась, что он – полуэльф. Кара видела и более красивых мужчин, но именно он заставлял трепетать ее сердце. В его присутствии она становилась неловкой и часто сбивалась с мысли. Встречаясь с ним взглядом, Кара чувствовала легкий озноб. Он был возлюбленным Фраимы, а, значит, был собственностью великой чародейки. Кара не имела права даже думать о нем.
Она взяла совсем немного мази из перламутрово-розовой баночки и, повторяя движения чародейки, которые видела сотни раз, втерла белую субстанцию в кожу лица, шеи, груди и рук. Изображение в зеркале зарябило, а когда зеркальная гладь успокоилась, Кара обалдела от собственного преображения. Нежнейшая, почти прозрачная кожа без следов обветренности и неровного загара, легкий румянец, потемневшие распушившиеся ресницы, окаймляющие бездонные ярко-зеленые глаза, в которых появилось странное, незнакомое выражение, которое хотелось спрятать под длинными ресницами, чтобы не смущаться самой и не смущать окружающих….
Нет, пока об этом лучше не думать. И так нервы на пределе. О чем-то другом. О хорошем. О хорошем? Да чего хорошего было в ее жизни после того, как в ее маленькую счастливую жизнь с мамой, папой и братом ворвался высокий худой мужчина в черном плаще с капюшоном?
Нет, об этом тоже не стоит. О школе в Бадаре? О первых уроках магии и рукопашного боя? О подленьком старикашке Эдасе, обучившим ее владению мечом? Может, вспомнить о мерзавце Дляну, худющем прыщавом парне с длинным острым носом, который научил ее ненавидеть всех мужчин без исключения? Или о друзьях, погибающих один за другим, не в силах совладать с магической силой артефактов, со злобой чудовищ, с опытом и сноровкой старшеклассников? Сколько было унижений и обид…. Глупости. И чего это она так расслабилась? Аж тошнит от жалости к себе.
Нет, было и хорошее. Была патронесса Олини, в сущности, добрая женщина, научившая Кару основам медицины и лечебной ворожбы. Был Ужасный Вартен, как за глаза звали старого Серого Карлика ученики, исподтишка подкладывающий конфеты в ее карманы, когда она спала, и объяснивший ей однажды, что мир состоит не из одних лишь мерзавцев. Был Тану, самый лучший, самый верный друг. Жаль, что его больше нет…. Ну и что, что он погиб? Кто помешает ей поговорить с ним сейчас? Разве она не догадается, что бы он ей ответил?         Точно. Нужно разговаривать с Тану. Но сначала как следует подвигаться. Нужно быстро плыть. Все равно куда. Лишь бы согреться.
Боги! Как же хочется пить. Совсем, как в Кодру, только там на много верст вокруг простиралась страшная голубая пустыня, а тут…. Впрочем, чем тут не Кодру? Только вместо обжигающего песка холодная горько-соленая вода.

После окончания школы Боевых Волшебников, где Кара провела целых пятнадцать лет, обучаясь магии и боевым искусствам, она была направлена в столицу Сейфура для выполнения особых поручений при дворе. Работа была неплохой – особо не гоняли, много не спрашивали, платили исправно. Но отношения с людьми не складывались – Кару терпеть не могли или побаивались. В этом королевстве к женщинам традиционно относились как к созданиям второго сорта, рожденным для продолжения рода, для получения определенного рода удовольствий или как к работницам, способным обеспечить мужчинам удобное и приятное существование. К чародеям тоже относились без особого уважения – в последние годы в тех краях появилось слишком много пройдох, морочащих головы, пытающихся нажиться на людских несчастьях. Колдунов - шарлатанов убивали без жалости, другим в назидание – вешали на частоколе, сажали на колы оград, привязывали к деревьям возле болот и в лесах на съедение чудовищам, которых сами шарлатаны вызывались извести.
Девушка из касты Боевых Магов, обладающая неплохими магическими знаниями и отличной боевой подготовкой была тут белой вороной. Ее чурались даже забитые служанки, а мужчины, за редким исключением, не упускали любой возможности, чтобы попытаться ее унизить. Кара жила, как на вулкане, не выпуская оружия из рук даже ночью. Ей частенько приходилось отстаивать свою честь в бою. Было сложно, пока над Карой не взял шефство начальник стражи, здоровенный кряжистый мужик лет пятидесяти (впрочем, кто его годы считает?), в котором, как подозревала Кара, было немало гномьей крови.
- Вот что, девка, - сказал он, в очередной раз останавливая кровавую схватку между ней и воинами из охраны, - Я давно к тебе присматриваюсь. Не подумай чего плохого…. Перебирайся-ка ты в мою избу. Спать я с тобой не буду, обещаю, а парни мои перестанут задирать тебя.
- Зачем это тебе? – искренне удивилась она, утирая кровь с разбитой губы.
Он протянул ей чистую тряпицу, невесть как оказавшуюся в кармане его видавшего виды кожаного жилета, и хмуро ответил:
- Считай, на дочку мою похожа. Или на сестру. Думай, что хочешь, но я хозяин своему слову.
Кара переселилась к нему. Хозяйка из нее была никакая – в Бадаре она появлялась на кухне только с целью перехватить кусок до ужина. Стирать, конечно, умела и полы могла бы вымыть, но Хайкл не позволял ей выполнять грязную работу, предназначенную для служанок.
- Твое дело – оружие и магия. Скучно – тренируйся. Хочешь, кликну кого-нибудь из воинов? А нет – отдыхай, - сурово выговаривал он ей, когда она  предпринимала попытки прибраться в их доме или приготовить чего-нибудь поесть.
Через год ее подставили. Князь Адат, кузен короля, поручил Каре особое задание. Это потом она узнала, что оказалась игрушкой в руках ловкого царедворца, проворовавшегося смотрителя королевской казны. Опасаясь раскрытия его преступлений, он придумал отличный способ скрыть грешки. Он приказал Каре проверить, насколько сильна охрана. Девушка должна была организовать фикс-диверсию, вынеся из  королевской сокровищницы пару ценных вещиц, наглядно демонстрируя нерадивость охранников. Как только Кара после выполнения задания пришла на условленное князем место, чтобы вернуть кольцо и книгу заклинаний, ее схватили и обвинили в воровстве.
Самым противным в этой истории было то, что ей не поверил даже Хайкл. Он смотрел на нее, как на последнее ничтожество, и не разговаривал с ней, даже когда приходил проверить охрану в подземелье, где ее содержали до выяснения ситуации.
Сначала Кару допрашивали королевские дознаватели, в том числе князь Адат, потом ее передали судье Эйду, ведь в сокровищнице до взрыва хранились ценные артефакты, и никто не сомневался, что она, кое-что понимающая в магических штучках, в них заинтересована. К счастью для Кары, у Эйда гостила Фраима, то ли племянница, то ли еще кто, очень уважаемая ведьма, которая уговорила судью не применять к Каре ОКОНЧАТЕЛЬНОГО анализа. Фраима убедила судью, что Кара невиновна. Кара умоляла Фраиму взять ее на службу, и волшебница согласилась.
Четыре года Кара верно служила ей, ни на минуту не забывая, что ее жизнь – подарок Фраимы. Отговорив Эйда читать Кару до конца, ведьма спасла ее разум, ведь после такой проверки Боевые Маги умирали или становились идиотами.
Фраима была вздорной женщиной неопределенного возраста, обожающей молодых сильных мужчин. Недостатка в деньгах она не ощущала, много веков назад отыскав надежный способ их увеличения, поэтому была абсолютно независима и вела довольно веселую жизнь свободной женщины, основными заботами которой были  поиски новых приятных ощущений и сохранение обворожительной внешности. Она жила на широкую ногу, постоянно меняла любовников, устраивала бесконечные праздники, много путешествовала, предпочитая шумные столицы, где можно было развлечься. Колдовством Фраима занималась только для своего удовольствия, лишь иногда делая исключения для сильных мира сего, выполняя их особые конфиденциальные поручения. В основном, это касалось здоровья просителей, точнее, способности получать телесные удовольствия. Уж в чем, в чем, а в этом Фраима была спецом. Она знала множество средств, как превратить умирающего червяка в атакующую кобру.
Кара была девочкой на побегушках, беспрекословно выполняющей все прихоти чародейки. Фраима частенько гоняла ее в отдаленные земли за какими-то снадобьями, травами или волшебными вещицами, необходимыми для ворожбы. Обычно эти поручения были не из легких, часто приходилось вступать в схватки с владельцами сокровищ или попросту воровать их. Поначалу Кару мутило от такой работы. Разве об этом она мечтала в школе Боевых Волшебников? Но  идеалы юности – одно, а жизнь – совсем другое, как объяснила ей Фраима. Противно, но колдунья была права. Кара встречала многих выпускников Бадара, и ни один из них не мог поклясться, что ни разу не совершил преступления, выполняя задания своих нанимателей. Единственное, что оставалось – бороться с собой, чтобы окончательно не стать мразью.
Надо отдать должное Фраиме, она не таила от Кары своих колдовских знаний, и молодая волшебница многому у нее научилась. Приходилось, конечно, терпеть злобные выпады необузданной ведьмы, но терпеть Кара умела. Пятнадцать лет в Бадаре не прошли даром. 
Так продолжалось, пока Фраима не нашла себе нового любовника, Ройда Еура. Точнее, это Кара нашла его для нее.
Она по поручению Фраимы ездила в город Голев, сокрытый посреди пустыни. Задание, конечно, было тайным и крайне важным для Фраимы, поэтому выполнить его Кара должна была в одиночку. Кара должна была привезти из Голева некую шкатулку, о содержимом которой она, естественно, понятия не имела.
Подходы к городу охраняла пустыня. Лишь немногие знали туда дорогу. Небольшая по размеру, но опасная и непредсказуемая, пустыня Кодру славилась голубыми песчаными дюнами, небывалой сушью и  ужасными песчаными бурями, начинавшимися совершенно внезапно, так, что даже бывалые караванщики не могли предвидеть их приближение. Кроме неприятностей, уготованным путникам природой, надо было быть готовым к встрече с истинными хозяевами Кодру – Пустынниками. Эти жуткие существа, огромные, размером с дом, появлялись из барханов, когда заходило солнце, когда измученные зноем путники вылезали из укрытий и продолжали свой путь, надеясь до наступления рассвета пройти как можно больше. Горе было тем, кого почуял Пустынник. Насытить его мог только целый караван людей, лошадей и верблюдов. А если Пустынников было двое…. Труден был путь до Голева….
Фраиму абсолютно не интересовало, с какими проблемами может столкнуться Кара, выполняя задание. А ведь могла бы предупредить, ведь сама, как потом оказалось, была родом из тех мест.
Кара ехала по Кодру, пристроившись к небольшому каравану, осторожно пробиравшемуся по голубому песку, старательно обходя барханы. Двигались, преимущественно, ночью. Иначе в пустыне нельзя - солнце спалит все живое. На рассвете останавливались, ставили палатки, рыли глубокие ямы в песке, надеясь спрятаться от зноя. Днем шуметь было можно, но после заката, опасаясь нападения Пустынников,  ехали молча, не позволяя никаких разговоров. Казалось, даже животные - верблюды, лошади и ишаки, понимали, что каждый звук, каждый лишний удар копытом, может привлечь внимание слепого хищника, улавливающего малейшее колебание земли.
Про Пустынников рассказывали немало. Многие считали их стражами Голева, созданными магией древних волшебников, построивших зачарованный город. Другие спорили, называя их слугами Нолу, богини песчаных дюн. Говорили, что они утаскивают все, что найдут в пустыне, в подземные лабиринты замка Нолу, надеясь хоть немного развлечь Печальную Богиню, оставленную мужем ради бесшабашной Богини Ветров Вейлу. Но все сходились в одном - Пустынники  были смертельно опасны и непобедимы. Сражаться с ними было пустой затеей. Их тела, похожие на бесформенные бледно голубые глыбы в несколько метров в высоту и в радиусе, были покрыты чешуйчатой броней, сочащейся вонючей слизью. Они имели шесть длинных толстых щупальцев с ядовитыми шипами и очень быстро передвигались. Передвигаясь под землей, этот хищник, подобно червю, пропускал через себя тонны песка, поэтому песок составлял почти половину массы его тела. Голов у Пустынников не было, глаз и ушей тоже. Только пасть с четырьмя рядами челюстей, работающих независимо друг от друга. Живущим под толщами песка тварям зрение и слух были абсолютно не нужны. Они чувствовали пищу на огромном расстоянии по легкой вибрации песчаных толщ, и приближались к жертвам, прорывая щупальцами коридоры в песке.  Вечно голодные тупые животные, созданные только чтобы жрать и плодиться, они рыли бесконечные туннели в толщах песка, бездумно лопая все живое, что попадалось на пути. Они не чувствовали боли, были неуязвимы для магии, не понимали опасности. Оружие против их брони было почти бессильно. Врагов у Пустынников не было, поэтому подыхали они, в основном, от старости.
Магии в Кодру было предостаточно. Она ощущалась здесь даже сильнее, чем в Бадаре. Едва ступив на голубой песок, Кара ощутила легкую тошноту и покалывание за ушами. И чем дальше она продвигалась по пустыне, тем неприятнее были эти ощущения. Здесь, посреди мерцающих голубым светом барханов, слышались странные звуки, коробящие утонченный слух своей неблагозвучностью. Тихий неразборчивый шепот, звон, скрежет и лязг, стоны, всхлипы, неожиданный громкий вой, краткая тишина, и снова раздражающая уши какофония. Музыка песков могла свести с ума любого.
Каре очень повезло, что ей попались опытные караванщики, во время объяснившие ей, как вести себя в зачарованной пустыне. Одна она бы не выжила. Тут не действовало ни одно заготовленное Карой заклинание. Она, как и все остальные, была вынуждена рассчитывать только на свою выносливость и упорство. Так же, как все, она была вынуждена терпеть дневную жару, ночной холод, жажду и страх.   
По дороге к Голеву они не встретили ни одного Пустынника, зато прошли несколько мест, где он славно поохотился. В живых не осталось никого. На местах разыгравшихся трагедий остались лишь большие ямы и разодранные в хлам тюки с поклажей. Караванщики старались обходить такие места подальше, не делая никаких попыток осмотреть растерзанную поклажу неудачников.
В одном из таких мест старшина караванщиков даже предложил продолжить путь под палящим солнцем, чтобы побыстрее миновать опасное соседство. Остальные хмуро согласились. В эти сутки пути Кара узнала, почем фунт лиха.
Верблюдов, лошадей и ишаков полностью накрыли попонами, в которых бедные животные постоянно путались, но продолжали идти, опоенные специальными отварами. Люди медленно шли рядом с животными, увязая в голубом песке, передвигаясь, словно неживые. Жестокое солнце поджаривало кожаные детали одежды, они дымились, источая весьма неприятные запахи. На незащищенных специально пропитанной каким-то чудесным средством тканью частях тела оставались ожоги. Вода закипала и испарялась на глазах.
На седьмой день пути у самонадеянной Кары закончилась вода. Зелья из ее запасов желаемого эффекта не приносили. Правда, они помогали немного поддержать силы, но пить хотелось ужасно. На восьмой день пала ее лошадь. Стараясь не думать, словно превратившись в зомби, Боевая Волшебница брела за караваном, изо всех сил пытаясь не отстать. Потеряв лошадь, она была вынуждена бросить и оружие, оставив при себе только кинжал и легкий боевой веер, который через сутки уже казался пудовой гирей, тянущей к земле.             Сжалившись над обессилевшей Карой, один из караванщиков, беспокоясь, чтобы его действия не были замечены другими, дал ей выпить какой-то мутной жидкости из фляги. От нее сильно саднило горло, но девушка перестала чувствовать жажду и усталость. Она вообще перестала чувствовать, просто шла вперед, держась за подпругу чьей-то понуро бредущей лошади.
А потом началась буря. На небе не было ни облачка, не было ни малейшего ветерка, как вдруг раздался дикий визг, и песок вокруг стал вздыматься в небо высокими столбами. Закручиваясь вихрями, он образовывал песчаные смерчи, разбегающиеся в непредсказуемых направлениях. А ветра-то не было! Кара даже представить себе не могла, что такое бывает.
Сгрудившись в тесную кучу, люди и животные несколько часов ждали, когда закончится эта напасть. Животные тупо жевали жвачку, люди, замотавшись в полотнища ткани, молились Нолу и Вейлу, умоляя их сжалиться, чтобы один из смерчей не подошел слишком близко, и не накрыл несчастных путников толщами голубого песка.
Буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Разом стихли дикие звуки, и пришли дни абсолютной тишины. Целых два дня караван двигался по спокойной песчаной глади. Старшина запретил людям разговаривать даже шепотом, настолько опасны были эти места. После девяти дней ужасающей какофонии тишина действовала на нервы гораздо жестче, чем можно было себе представить. Нужно было обладать стальными нервами, чтобы вынести это напряжение. Но Кара выстояла. Дошла.
Голев был высечен внутри Черной Скалы, возвышающейся посреди Кодру. Ворота, обитые листами чистого золота, и без того сверкающие на солнце, были украшены гравировками и чеканкой. Они уже сами по себе были сокровищем, владеть которым мечтал любой из живущих в Среднем Мире властителей. Но пусть они продолжают мечтать. Ни одной армии не пройти через Кодру, после одиннадцати дней пути Каре это было понятно.
Ворота охраняли каменные изваяния стражников, высеченные из цельного белого камня. Голубой песок, черная скала и белые исполины у золотых ворот. Грандиозное зрелище. С первого взгляда было понятно, что при строительстве Голева без магии не обошлось. Эта черная скала, непонятно как оказавшаяся посреди пустыни, белые каменные исполины, золотые статуи, огромные драгоценные камни, украшающие величественные фасады, многочисленные фонтаны, сложенные из редких камней, чудные рыбы, спокойно плавающими в разноцветной воде, диковинные деревья, растущие без единого лучика солнечного света. Как все это могло оказаться в этом месте, если бы не магия?
Тут было чему удивляться и чем восхищаться. За последние пять лет Кара повидала много городов, но все они мало чем отличались друг от друга. Такого великолепия она не видела даже в хрустальном шаре Годы, знакомившей своих учеников с другими Мирами.
А, в общем, это был город, как город. По широким и узким, ровным и извилистым улицам сновали торговцы с лотками, у дверей своих мастерских сидели ремесленники, прямо на глазах у прохожих изготавливая свои изделия. Степенно ходили господа в красивых ярких одеждах, прямо на тротуарах резвились дети, играя друг с другом и собаками, кошки лениво зевали на подоконниках, с высоты поглядывая на копошащихся внизу людей. То и дело проезжали телеги, нагруженные сеном, овощами и какими-то тюками. Ругались извозчики, зазывалы приглашали прохожих в лавки, матери звали детей обедать, важно вышагивали вооруженные до зубов стражники в красных одеждах и головных уборах.
Город, как город. Только звезд над головой не видно. Сверху – высокие каменные своды, в дневное время суток отлично освещаемые яркими светильниками в форме больших яиц.
Но все это великолепие можно было увидеть только пройдя особую проверку на лояльность. Измученных трудным переходом путников сначала закрывали в изолятор, подвергая каждого из них магическим испытаниям. Кара оказалась в числе немногих, кто мог отдавать себе отчет в том, что их довольно бесцеремонно ЧИТАЛИ, надеясь выведать истинную цель их прибытия в зачарованный город. Отвлекая людей разного рода мороками, дознатчики желали убедиться, что ни один из гостей Голева не имеет  преступных замыслов. Пройти в город с целью воровства не могло быть и речи. А уж выйти – и подавно. Фраима, естественно, забыла об этом предупредить.
Тех, кто не прошел проверку на лояльность, в Голев не пускали. Кара своими глазами видела, как одного из тех, кто прошел с ней через Кодру, безжалостно выставили за ворота Голева, прямо под обжигающие лучи палящего солнца. На верную смерть.
Кару допрашивали долго. Как она поняла, дознатчикам ее присутствие в Голеве казалось нежелательным, но отчего-то они не торопились отказать ей в пропуске. Поочередно с ней работали пять или шесть магов, потом они удалились на длительное совещание, затем в комнату дознания вошел невысокий старичок в пурпурных одеждах, расшитых золотой нитью и украшенных дорогими каменьями. Он молча сел напротив нее и, не прикасаясь к ее руке, как делали другие маги, устало посмотрел в ее глаза.
Потом Кара поняла, что ненадолго теряла сознание. Во всяком случае, она очнулась в другой комнате, гораздо более темной, но очень уютной. Она лежала на узкой кровати у небольшого окна, затянутого пузырем какого-то животного. В комнате были две двери, одна из которых была заперта на засов. Пол устилали разноцветнее циновки, на стене висел веселенький коврик с вытканным изображением вазы с красными цветочками, в углу комнаты на небольшом круглом столе стояли глиняный кувшин с водой, пара простых бокалов и  шахматная доска с начатой партией. С первого взгляда было видно, что это очень ценная вещь. Фигурки были вырезаны из кости, при чем для изготовления темных фигур использовалась лобная кость дракона. Из чего были сделаны светлые фигурки, Кара не поняла, но она не сомневалась, что материал был недешевый. Сама доска была сделана из цельного куска баоми, инкрустированного синим кедром и белым даоком. Деревянный стул возле стола, большое плетеное из лозы кресло напротив – вот и вся обстановка. Комнату освещали два маленьких светильника в форме яиц. Заинтересовавшись, Кара подошла ближе и ощупала один из них. Он оказался холодным, хотя горел довольно ярко. И еще Кара поняла, что это действительно яйцо. При чем живое. То, что светилось изнутри, было настоящим зародышем какого-то животного или птицы. Вот только какого?
Каре хотелось пить, но пробовать воду из кувшина она опасалась. Здесь было … довольно мило, по-домашнему, но оставаться здесь Кара не собиралась. Дверь поддалась неожиданно легко, и Кара вышла на широкую шумную улицу, еще не понимая, что прошла проверку на лояльность и, кажется, свободна в своих действиях.


Он вынырнул из воды совершенно бесшумно. Поднял руку, странную,  с бледной, чуть зеленоватой кожей, с мощными перепонками, соединяющими пальцы, протер ею глаза и уставился на Кару. Она успела разглядеть рукав темной рубахи, облегавшей его запястье.
Ей казалось, что это – причуда воспаленного мозга. Как мираж в пустыне. А что же еще? Откуда здесь взяться человеку, да еще и такому… морскому? Тритоны, вроде бы, должны выглядеть по-другому. Хвоста, конечно, разглядеть было нельзя….
Да еще и в рубахе….
Кажется, тритонов отличали черные волосы и черные глаза….
Глаза незнакомца были пронзительно-серыми.
Оценив ее состояние, мужчина схватил ее за руку и попытался сорвать с нее тонкое золотое обручье, единственную драгоценность, которую она оставила при себе, когда избавлялась от всего тяжелого, что тащило ко дну.
Его совсем не волновало, что она обессилела и не может сопротивляться. Она захлебывалась, пытаясь держать голову над водой, уже понимая, что опасность реальна, и ему ничего не стоит ее утопить.
Из последних сил борясь за жизнь, Кара бултыхалась в воде, свободной рукой пытаясь оттолкнуть незнакомца. Ее рука запуталась в цепочке, на которой был подвешен небольшой медальон. Бессознательно ухватившись за него, Кара почувствовала неприятную дрожь в теле.
Нет! Не сейчас!
Но ее нервы были настолько истрепаны, что она не смогла закрыться от внезапно нахлынувших видений….
Кто-то сильно тряс ее, ухватив цепкими пальцами за плечи. Сначала она ощутила звуки – тихо плескалась вода, потом ощутила запах моря и тины. Она лежала на чем-то жестком и не слишком устойчивом. Ложе колыхалось. Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Над головой было высокое синее небо. Свет был таким ярким, что она тотчас зажмурилась.
- Очухалась. Слава Крассу.
Приятный баритон окончательно вывел ее из забытья. Немного мутило, но Кару это не беспокоило. Она снова приоткрыла глаза и увидела давешнего мужчину, который пытался ее ограбить. Прежде, чем попытаться сесть, Кара подняла руку и проверила наличие обручья. Оно было на месте.
- Ты кто? – хрипло спросила она, разглядывая стройного незнакомца, сидевшего рядом с ней на корточках.
Они были на плоту, большом, с парусом. Плот был прекрасно оборудован, на нем даже было небольшое помещение, где можно было укрыться от дождя. Это было похоже на навес или шалаш с плоской крышей, накрытой широкими сухими листьями неизвестного Каре дерева.           Плот был очень большим, парус тоже. Незнакомец управлялся с ним один. Надо же….
Он протянул ей флягу. Она пила, пока он не отнял воду. Она знала, что он прав, но сама остановиться, наверное, не смогла бы.
- Нояр. Нояр Нотт. А ты?
- Кара. Кара из Бадара, -  язвительно передразнила она, приподнимаясь и оглядываясь по сторонам.
Море. Бескрайнее море. Или океан. Нет, все же лучше, если это море. Еще лучше, если они плывут к земле.
- И какого хрена ты тут делаешь? – поинтересовалась она.
Он хмыкнул, но не ответил. Сам спросил:
- А ты, Кара из Бадара?
- Тут – не знаю. Чего это ты в последний момент проникся сочувствием? Ведь топил же, и ограбить хотел….
- Ну, хотел, - миролюбиво согласился он.
- Отчего ж передумал?
Он снова оставил ее вопрос без ответа.
- Где мы находимся?
- В море.
- Ты что, идиот, или прикидываешься? – возмутилась она, - Я спрашиваю, что за море? Как название?
- Не слишком-то ты вежлива, уважаемая, - без тени обиды напомнил он о приличиях, - Мы – посреди некоего моря, названия которому никто не знает. Море – на краю великого океана, название которому – Великий Океан. Понятно?
Кара пробурчала под нос непристойность, пытаясь сообразить, что за шутки он шутит.
- Ничего не понимаю. Там, где я жила, был Континент и огромное количество островов. Океаны были, моря тоже были. Но у каждого из них было название. А тут что за хрень?
- Прекрати ругаться, а то мне все же придется тебя утопить, - совершенно серьезно предупредил он, и Кара ему поверила.
- Ладно, забудь, - примирительно сказала она, - Куда мы все-таки плывем?
- Боюсь, что название тебе ни о чем не скажет. Остров Птиц или Птичий Остров. Не слышала, конечно…. Кажется, я знаю, что с тобой произошло. Потерялась.
- Умница. Ты в каком университете учился? – съязвила она и тут же прикусила язык, заметив взгляд, брошенный Нояром.
- Заблудилась в порталах?
Кара посмотрела на него иными глазами. Надо же, знает!
- Именно. Точнее, меня сюда выбросили.
- Понятно. И тем более понятно, за что.
- И за что же?
Нет, надо взять себя в руки. Он все-таки спас ее.
- За язык. Кого ты достала в Среднем Мире?
Ага, и про Средний Мир знает. Не парень – находка!
- Фраиму, - буркнула она, поджав колени и обхватив их руками.
- Не знаю….
- А ты тоже, как я понимаю, не местный? – спросила она уже спокойно.
- Угадала.
У Кары начало портиться настроение.
- Давно попал сюда?
- Давно. Лет двадцать, не меньше.
Кара пригляделась повнимательней. На вид Нояру было около сорока. Ну, плюс-минус три года. Кто их, полукровок, разберет? То, что он – наполовину тритон, она не сомневалась. Перепонки были хорошо видны и на ногах. А за ушами, как он не старался прикрыть их длинными волосами, виднелись настоящие рыбьи жабры.
- Откуда ты?
- Почти земляки. Вади знаешь? Я там родился. А переброшен был из Биггиага.
- Что, портал так и не нашел?
Он покачал головой.
- Тебя тоже… наказали?
- Не совсем. Кара, помолчи, а? Я привык к тишине. Я мотаюсь по океану неделями, даже месяцами. Я люблю тишину.
- Ладно. Только скажи, когда мы доберемся до берега?
- Думаю, к утру. Если будет хороший ветер. Ты, наверное, есть хочешь?
Он принес довольно крупную вяленую рыбину неизвестной Каре породы. Брезгливо разглядывая крупную морду с выступающими вперед мощными клыками, Кара подумала, что сама могла послужить обедом этакой красавице. Нояр истолковал ее взгляд по-своему.
- Не бойся, хорошо переваривается всеми, даже людьми.
Она поела.
- Теперь можешь спать. Там, - он показал на навес.
Она кивнула и, поднявшись, нетвердой походкой пошла спать.
Она проснулась глубокой ночью. Хотелось пить и есть, ну, и все такое….
Лодка неслась по волнам, как птица.
Выйдя из шалаша, она увидела Нояра, стоявшего на переднем крае плота.
- Слышь, капитан, а как бы мне…. Ну, пойми – я же пила и ела, а потом спала.
Он усмехнулся.
- Я делаю это на ходу.
Она вздохнула:
- Тебе проще….
- Кара, ты же училась в Бадаре, - напомнил он, - что тебе стоит щелкнуть пальцами и остановить время? Я-то лодку останавливать не собираюсь….
- Дурак. Если бы я могла остановить время, я бы тут с тобой не разговаривала. Так как мне быть?
- Присядь за навесом. Смотреть не буду, - с легким раздражением сказал он.
- Ну, и на том спасибо.
Собственно, она так и собиралась сделать. Но опасалась, что хозяину плота это может не понравиться.
Облегчившись, Кара подошла к Нояру и молча села рядом.
Небо было высоким и звездным. Луны тут, конечно, было две. Одна побольше, другая поменьше. И по цвету они отличались – темно голубая, с почти черными дырками, и ярко – рыжая. Может, это Бадум?
У нее было много вопросов. Но она хотела, чтобы разговор начал он. Нояр не торопился. Прошло, может быть, часа два, прежде, чем он заговорил.
- Кара, когда я снимал с тебя обручье, ты сказала…. Ты помнишь, что ты сказала?
- Ругалась, наверное….
- Нет. Ты сказала: «Сайенна гарошши, партхея ноя». Что это значит?
Она задумалась. Да, было что-то…. Слова эти она не понимала, хотя догадывалась, что они из какого-то древнего языка, не эльфийского, какого-то другого. Откуда она их знала? Кажется, на нее тогда что-то накатило. Откуда? Что именно?
- Напомни, как это произошло. Подробно!
- Ну, я сдирал с тебя браслет. Ты пыталась сопротивляться. Жалкие попытки….
- Без комментариев!
- Ладно. Потом ты запуталась в моей цепочке и ухватилась за медальон. Потом ты как ненормальная, твердила эти слова. А потом отключилась. Ты что, медиум?
Кара протянула руку.
- Дай-ка медальон…. Не бойся, не выроню.
Поколебавшись, он снял его с шеи и вложил в ладонь Кары.
Она открылась совсем чуть-чуть…. И снова почувствовала тошноту и головокружение. Тот, кто владел медальоном раньше, страдал так, что сила, содержащаяся в этой вещице, была колоссальной.
Кара вспомнила. И поняла.
Конечно. Нояр. Нояр Нотт. Сын тритона Нотта Хокка, последнего короля из древней династии, и Сифоры, несчастной женщины, хозяйки медальона. 
- Эти слова спасли мне жизнь, да? – вернув Нояру его сокровище, спросила она, - Ведь ты не спас бы меня, если бы не вспомнил, что слышал это от матери и отца?
Он не ответил. Но она знала, что это правда.
- На твоем месте я бы избавилась от этой вещицы. Я понимаю, это память, но она опасна. Слишком много боли.
- Ты знаешь?
- Да. Ты не виноват. Она любила тебя. И Нотт тоже. Мне жаль.
Он молчал.
Подумав, Кара спросила:
- Тритоны нашли тебя?
Он ответил не сразу.
- Нет. Когда они пришли, я спрятался под лавку. Они и не искали особо….
- А как к тебе попал этот медальон, ведь, насколько я понимаю, он был на матери, когда она….
- Ее тело прибило к берегу, - сухо ответил он и, скривившись, добавил, - благородные сородичи моего отца не потрудились позаботиться о ней, когда нашли своего короля. Я просидел в хижине четыре дня. Все это время рыл под стеной. А когда выбрался, нашел Арета и мать. Похоронить я их не мог. Они там долго лежали…. Или мне так казалось…. Потом я догадался, что их можно сжечь. Запалил костры. По ним меня и обнаружили.
- А как же бабушка и тетки? Они так долго не приходили?
- Они приходили. Мать еще не всплыла. Они увидели Арета, позвали меня, но я не вышел – не мог.
- Почему?
- Сил не было. Они звали, а я лежал за хижиной. Мне только что удалось выбраться. Наверное, они решили, что нас с мамой забрал отец. Отчасти, они были правы. Они ушли от греха подальше, бросив Арета. Потом я поплыл. Куда глаза глядят. Я тогда хотел стать рыбой. Я знал, что не могу быть тритоном. Потом меня выловили рыбаки. Не из Вади.
Он замолчал, считая, что рассказывать больше нечего.
- А потом? – напомнила Кара.
Наверное, ему нужно было выговориться. Он посмотрел Каре в глаза и, отвернувшись, тихо продолжил:
- Потом была клетка. Я в ней жил. И клепаный кузнецом железный ошейник.
Нояр отогнул ворот вязаного свитера, на секунду показав широкий шрам на шее.
- Когда хозяин выходил в море, он пристегивал к ошейнику цепь и  заставлял меня собирать жемчуг. Когда мы были на берегу, он выставлял меня на показ зевакам. Хорошо платили. Какое-то время. Потом я им надоел. Платить перестали. Я прожил у Войтера три года. Потом сбежал, прихватив его лодку. Меня поймали, били. Снова клетка и ошейник. Ярмарки, торговые площади. Целый год. Убил хозяина, сбежал. Случайно оказался в приюте Арфимеи.
- Повезло.
- Это точно. Там хорошо было. Речка, лес, тишина, люди хорошие. Я там жил долго – почти пять лет.
- Сбежал?
- Выгнали.
- За что? – удивилась она.
- Ты знаешь, наверное, тот приют предназначается  для женщин.
- Для жертв насилия, - уточнила она.
- Во-во. Для жертв. Появилась там жертва одна. Думаю, лет двадцать ей было. Не то, чтобы красивая…. Сексуальная, да. Все при ней…. И глазищами так и шарит по сторонам. Думаю, не зря муж избивал ее. В общем, соскучилась она по мужскому вниманию, высмотрела меня и стала потихоньку окучивать. А во мне как раз отцовские гормоны заиграли. В общем, я с ней спал около месяца. Влюбился, как дурак…. Однажды нас застукали. Она обвинила во всем меня. Насиловал я ее, видишь ли. Вот так. Вышел из ворот святилища, и не знаю, куда податься. Спасибо, женщина одна подсказала. Иди, говорит, на закат. Там море. Может, пригодишься. Пошел. Трудно было, речки редко попадались…. Вышел к морю, набрел на контрабандистов. Они меня побили слегка, а потом все же взяли к себе. Плавал с ними год. Поймали их всех. Еле ушел. Потом попал  на флотилию короля Кареля. С контрабандистами было лучше. Они хоть за человека меня считали…. Сбежал. Украл лодку. Нашел посреди моря тихий остров. Там дикари какие-то жили. Они меня за посланца Красса почитали. Сытно жилось, пока оринги не нагрянули. Приглянулся им остров, стали туда часто наведываться, награбленное прятать, да с девками местными развлекаться. У меня там зазноба была, красивенькая, стройная. Я даже жениться хотел. Они ее изнасиловали и задушили. Спалил два корабля, перестрелял из лука, кого успел. Я остров хорошо знал, легко уходил от них, когда они облавы устраивали. Потом оринги прижучили как следует местных, они меня и сдали. Думал, на кол посадят. Ворожея помогла. Открыла портал. Вот и вся история.
- Не вся. Ты тоже прямо посреди океана оказался?
Он кивнул.
- Долго плыл?
- Долго. Несколько дней. Выбрался на берег. Сделал лодку. Не эту. Попроще. Давно это было.
- Ничего. Я думаю, выберемся мы отсюда. Не зря же меня столько лет учили….
- А я не хочу. Тут есть все, что мне надо. Таких, как я, нет, конечно, но есть люди, которые принимают меня таким, какой я есть.
- Повезло….
- Это точно.


Всю свою жизнь Сифора провела в Вади, большом портовом городе на западе Роны. Она родилась в семье рыбака, которого, как и многих других, забрало море. Осиротев в десять лет, Сифора познала все тяготы жизни, помогая матери заботиться о младших детях – двух сестренках и брате. Жили они на самой окраине, в небольшом рыбацком селении. Чтобы не умереть с голоду самой и добыть хлеб для вечно голодных детей, мать нанималась на любую работу, которую только могла найти, но обеспечить детям сносную жизнь не могла. Так сложилось, что красивая вдова рыбака Ола была вынуждена продавать свое тело, устроившись в веселый дом с красным фонарем перед входом. Она поначалу скрывала свое занятие от детей и соседей, но разве утаишь шило в мешке…. В общем, добрые соседи отвернулись от нее, запретив своим детям дружить с отпрысками шлюхи.
Дети злы. Понимая, что за Сифору, ее сестер и братика, которому в то время не исполнилось еще и шести, заступиться некому, они, с молчаливого согласия своих родителей, задирали «шлюхино отродье», стараясь унизить их и довести до слез. Бывшие товарищи детских игр теперь нередко нападали на Сифору целыми группами, нещадно били и забрасывали камнями. Стараясь не причинять боли и без того страдающей от своего положения матери, Сифора настрого запретила сестрам и брату жаловаться на обидчиков. Конечно, видя синяки и ссадины на лицах и телах детей, их мать догадывалась, что происходит неладное, но на все вопросы дети отвечали, что они просто играли, просто упали, просто были неосторожны….
Так они и жили, отвергнутые всеми. Ола уходила из дома, часто оставляла их одних на всю ночь. Иногда в их хижину приходили какие-то мужчины. От них, как правило, несло перегаром, они были шумны и нередко злобны. В такие моменты Сифора уводила брата и сестер на берег, подальше от поселка, и они не возвращались в дом даже в ненастье, пока окно их домика не озарялось мерцающим светом лучины, означавшей, что чужие ушли. Что поделаешь….
Прошло три года. Сифора, высокая, очень худенькая девочка с большими фиалковыми глазами, вечно печальная, молчаливая, и очень взрослая для своего возраста, стала привлекать внимание мужчин. Приходя к ее матери, многие из них, не церемонясь, предлагали за ее девственность неплохие деньги – «ведь все равно кто-нибудь трахнет – вон какая растет!»
Ола сердилась, прогоняла в такие дни Сифору подальше от дома, неизменно предупреждая, чтобы девочка вела себя поскромнее. Куда уж скромнее – затравленная всеобщим презрением дочь и так боялась поднимать глаза и даже на вопросы отвечала односложно, словно была глупа. Так же тихо вели себя и остальные дети, чураясь людского общества, целыми днями находясь на берегу в поисках крабов, креветок и съедобных раковин.
В один из вечеров, не предвещавших ничего дурного, дети возвращались домой, собрав на ужин немного раковин. Младший, Борак, хромал – он наступил на морского ежа, и теперь от боли еле мог передвигать ноги. Сестры, Ноя и Нола, - помогали ему идти, а Сифора несла большую плетеную корзину, наполненную мидиями.
Неподалеку от поселка на них напали соседские дети. Шайка разновозрастных подростков для начала забросала их камнями, серьезно ранив Борака в голову, затем кому-то из злобствующих юнцов пришла в голову дурная мысль начать иную забаву. 
Сифору, Ною и Нолу оттеснили к валунам и сорвали с них одежонку. Сифора была сильнее сестер, возможно, и ей не удалось бы избежать изнасилования, но неожиданно подоспела помощь – привлеченный криками страдающих от боли и страха девочек и отчаянно дравшегося за них маленького Борака, подоспел юный всадник в дорогой одежде, с огненно-рыжими волосами, разогнавший насильников кнутом.
Хорошенько отделав мучителей, он преследовал их почти до самого поселка, пока Сифора утешала несчастных сестренок, не сумевших справиться с насильниками, и пыталась привести в чувство избитого до полусмерти Борака.
Вернувшись, рыжеволосый юноша проводил их до дома, подняв на лошадь бесчувственное тело тяжело раненого маленького защитника сестер. Подавленные случившимся девочки не хотели рассказывать Оле о том, что произошло на самом деле. Они прекрасно понимали, что она не в силах защитить их, и своим рассказом они лишь добавят ей страданий.
Но мать поняла все без слов. Да и как не понять, увидев, во что превратилась их одежда, увидев ужас в глазах Нолы и бессмысленное отчаянье в глазах Нои, увидев истерзанные тела собственных детей, услышав тихие стоны умирающего Борака….
Уложив Борака на лавку, юноша, не говоря ни слова, вышел из дома и умчал в ночь. Через пару часов он вернулся с доктором, богато одетым мужчиной средних лет, который, брезгливо оглядев халупу Олы, неторопливо подошел к стонавшему на лавке Бораку и, пощупав его пульс и осмотрев рану, констатировал:
- Не жилец. Лучше прощайтесь сейчас, пока он что-то понимает.
- Вы же знаете, я в долгу не останусь! – неожиданно горячо сказал юноша, до сих пор нерешительно топтавшийся у порога, - Помогите ему!
Доктор лишь покачал головой.
- Невозможно. Он умрет. Выйди-ка из халупы, Арет. Мне нужно осмотреть девочек.
Сифора еле уговорила сестер раздеться….
Осмотрев девочек, доктор оставил Сифоре, отказавшейся от осмотра и выглядевшей менее потрясенной, чем мать и сестры, несколько склянок с лекарствами, объяснив, как ими пользоваться. Снадобья должны были облегчить страдания Борака и позволить остальным легче перенести  случившееся. Закончив свои дела, доктор уехал.
Арет остался. Сифора наговорила ему кучу гадостей, пытаясь его прогнать, чтобы семья осталась наедине с их горем, но он угрюмо отмалчивался и не уходил. Он сходил за водой, нагрел ее и уговорил девочек вымыться. Пока они мылись, он принес пару уток, подстреленных им еще днем, и сварил похлебку. Девочки есть не могли, Ола, рыдающая над сыном, тоже отказалась от еды.
Немного посидев в углу хижины, юноша решил, что их действительно нужно оставить одних, и вышел на улицу. Он не уехал. Как потом оказалось, к счастью. Не в силах вынести пережитого кошмара, маленькая Ноя попыталась повеситься за домом. Арет в последний момент понял, что что-то не так, и успел вытащить ее из петли.
Рассвет встретили по парам – Ола сидела над затихшим Бораком, Сифора, сдерживая слезы, прижимала к себе стонущую во сне Нолу, Арет тихо баюкал на коленях забывшуюся тяжелым сном Ною.
Похоронив Борака, они вернулись в свою халупу. Арет, единственный посторонний, присутствующий на похоронах, съездил в город и привез приличную одежду, муку и крупы.
Почерневшая от горя Ола не в силах была даже поблагодарить его. Девочки тоже избегали смотреть в его сторону. Только Сифора нашла в себе силы сказать ему:
- Спасибо тебе…. Но ты лучше уходи. Не нужно, чтобы люди видели тебя здесь.
- Вам нужна помощь, - упрямо сказал он, тряхнув рыжими кудрями.
- Обойдемся, - сухо ответила Сифора, - Ты и так сделал больше, чем было нужно. Уходи.
- Нужно, чтобы твоя мать обратилась к судье. Нельзя оставлять это безнаказанным! – горячо сказал он.
Сифора покачала головой и грустно ответила:
- Если будем жаловаться, будет только хуже.
- Глупости. Насильников и убийц нужно наказать!
- Нет. Это бесполезно. Никто не вступится за детей шлюхи, - цинично ответила девочка.
Арет даже отпрянул, удивляясь ноткам отчаянья, прозвучавшим в ее голосе.
- А если это повторится? Они же не оставят вас в покое!
- Не лезь в наши дела, парень. Уходи, - твердо ответила она.
Он ее не послушался. К вечеру того же дня в рыбачий поселок приехали стражники и арестовали по указке Арета несколько подростков, принимавших участие в нападении на детей Олы. Правда, через несколько дней их отпустили, присудив их родителям заплатить Оле за убитого сына и опозоренных дочерей. Сумма была смешной, но отныне подростки перестали доставать Сифору, Ною и Нолу.
Постепенно они оправились от горя. Ола по-прежнему принимала дома сластолюбивых клиентов, девочки по-прежнему проводили дни и вечера на берегу. Правда, теперь в их компании часто видели богато одетого юношу с рыжими волосами, приезжавшего на красивом белом коне с дорогой сбруей.
Прошел год. Трагедия нанесла гораздо более сильные раны, чем можно было надеяться. Ноя замкнулась в себе и почти не разговаривала, часто кричала во сне. Нола стала бросать на мужчин странные взгляд, поняв суть которых, Ола сильно забеспокоилась.
- Ты следи за ней получше, - пряча глаза, однажды сказала она Сифоре.
- Что такое? – нахмурилась Сифора.
- Кажется, она созрела раньше, чем нужно. Того и гляди, ляжет под мужика.
- Да что ты, мама, она же маленькая совсем, - отмахнулась Сифора.
- Она младше тебя всего на год, - напомнила Ола, - А вот тебе бы присмотреться к Арету. Парень с тебя глаз не сводит. Думаешь, он из простой жалости ездит сюда, да подкармливает нас?
- Мама, как ты можешь! Мы ж ему не ровня!
- Вот то-то и оно…. Думаешь, его родители, если бы знали, одобрили бы его появления в нашем доме?
- Наверное, нет, - растерянно отвечала Сифора.
- Так вот. Надеюсь, у тебя хватит ума не увлечься им. Но дружбу вашу не разрушай. Хороший он человек, не испорченный. Глядишь, заберет тебя в город, пристроит на хорошую работу. Ты бы была с ним поласковей, что ли,  а то все огрызаешься….
- Не понимаю, к чему ты клонишь, мама, - смутившись, сказала Сифора.
- Скажу прямо. Он взрослый. Я думаю, у него уже была женщина. Помни, женой он тебя не сделает. Но выгоду от этого знакомства ты можешь получить. Не теряй его, девочка. Постарайся встречаться с ним чаще наедине…. Да не сверкай глазищами! Пойми, нам не на что надеяться. Иначе нам не выжить.
Сифора подумала. Она была ему благодарна за внимание и участие в их судьбе, она относилась к нему, как к старшему брату, а сама еще была ребенком, и не могла переступить грань. Да и сам Арет относился к ней так бережно, что она и подумать не могла, что между ними может быть что-то иное, чем эта привязанность. Правда, иногда она ловила его взгляды, от которых становилось не по себе. Правда, иногда они, увлеченные каким-то общим занятием или разговором, внезапно замолкали, смутившись, но пойти дальше, и, даже, разговаривать об этом они не могли.
Кто-то донес отцу Арета, что его сына часто видят в компании малолетних шлюх. Юноша пропал на целую неделю, потом приехал, но о причине своего отсутствия ничего не сказал. Впрочем, Сифора и не спрашивала. За нее это сделала Нола. В последнее время она была сама не своя. Сифора понимала, что сестра влюблена в Арета, как кошка. Что ж тут поделаешь….
Повиснув на шее Арета, Нола бесстыдно расцеловала его и, прижимаясь к нему всем телом, сказала:
- Почему ты не приходил? Я сходила с ума. Я так скучала! Прошу тебя, не пропадай так надолго!
Ошеломленный таким проявлением чувств, Арет залился краской и, деликатно отстранив ее, ответил:
- Я не мог…. Отец не пускал меня.
Он смотрел на Сифору, словно рядом никого не было. Он хотел говорить только с ней, но Нола не унималась.
- Почему? – удивлялась она, - Твой отец был недоволен тобой?
Он не ответил на ее вопрос. Он смотрел на Сифору. А она, смущаясь, отводила фиалковые глаза.
- Я пришел проститься. Завтра утром я уезжаю. Отец решил, что мне пора послужить нашему королю.
- Ты уезжаешь? – вскрикнула Нола, снова повиснув на его шее.
- Нола, перестань, - с легким раздражением сказал он, отцепляя ее руки, - Мне жаль, но мы расстанемся. Возможно, надолго.
- Как я без тебя? – неожиданно залилась слезами Нола, - Я же не могу…. Я же люблю тебя!
Он покраснел еще гуще, его взгляд метался от Нолы к Сифоре, он не знал, что сказать.
В сторонке тихо заплакала Ноя. Сифора молча подошла к ней и обняла, не зная, как утешить. У нее самой слезы наворачивались на глаза.
- Хочешь, я стану твоей? Я не могу отпустить тебя просто так! – рыдала Нола.
Сифора молчала. Бесстыдное заявление сестры потрясло ее намного меньше, чем слова Арета.
- Прости, девочка, - наконец, выдавил он, посмотрев в глаза Нолы, - Я тоже люблю тебя, но совсем не так…. Прости, я пришел поговорить с Сифорой.
Нола поняла. И отступила, насупившись. Она подошла к сестрам и, погладив по голове Ною, сказала Сифоре:
- Я посижу с ней. Иди. Он ждет.
Арет и Сифора отошли в сторону, достаточно далеко, чтобы их не слышали. Впервые за год их знакомства Арет позволил себе взять ее за руку. Первым желанием девушки было вырвать руку, но она сдержалась, чувствуя, как мгновенно вспотела ладонь в горячей руке рыжеволосого юноши.
- Ты будешь ждать меня? – тихо спросил он, впиваясь взглядом в ее лицо.
Она молчала, не в силах произнести ни слова.
- Ты же знаешь, я люблю тебя, - сказал он.
Она испуганно вздрогнула, на миг встретившись с ним взглядом, и снова потупилась.
- Ты не веришь мне, - понял он.
- Верю, - едва слышно прошептала она.
- Сифора, я вернусь. Я обязательно вернусь к тебе, верь мне! – горячо сказал он, пытаясь заглянуть в ее глаза.
Может быть, подумала она, так оно и будет. Но зачем давать ему надежду? Все равно им не быть вместе. Они не ровня. А быть презренной наложницей она не хотела. Она не хотела быть ни с одним мужчиной. Никогда. Даже с ним.
- Зачем? – сухо спросила она, высвобождая пальцы из его руки, - У нас разные дороги, Арет. Тебя ждут слава и почести, меня – смерть в выгребной яме. Так сложилось. Я не буду ждать тебя. Прощай.
Она повернулась и, гордо подняв голову, ушла, не позволив ему надеяться. Он не стал останавливать ее. Может, был слишком горд, а, может, был настолько потрясен ее словами, что не мог сдвинуться с места.
- Вы идете со мной, или остаетесь? – ледяным голосом спросила она у сестер.
Они покачали головами, продолжая тихо плакать.
Она ушла, надеясь, что сможет забыть этого высокого долговязого юношу, нескладного, с огненно рыжими волосами и голубыми глазами, которого она несправедливо обидела.


Итак, что это за город такой, Голев?
Быстро миновав несколько кварталов, Кара зашла в небольшой магазинчик и приобрела себе новую одежду. Пустыня хорошо поработала над ее внешним видом – ткань плаща, рубахи и штанов выгорела и износилась, кожаные сапоги потрескались и местами протерлись до дыр. Как успела заметить Кара, женщины Голева мужскую одежду не носили, но она не собиралась изображать из себя местную, а чужестранкам многое простительно, поэтому она облачилась в светлые шаровары и длинную тунику, затянула на талии ремень, натянула низкие мягкие сапожки… и тут возникла проблема оплаты за товар.
Камушки, которыми снабдила ее Фраима, не произвели на торговца никакого впечатления. Ни анамары, ни туфы, ни казары, которые Кара везла с собой через Кодру, его не устраивали. Скандалить в незнакомом городе в ее планы не входило.
- Так чего же ты хочешь, любезный? – холодно спросила она, - У меня больше ничего нет.
- Ошибаешься, госпожа, - невозмутимо ответил хозяин лавки, - Как я понимаю, ты женщина непростая. Воительница?
Он кивнул на пару ножей, висящих на ее поясе.
- Ну?
- Воительница и магичка в одном лице, так? – не спешил он с ответом.
Она кивнула, предполагая, что сейчас ей предложат какую-нибудь мерзкую работенку.
- Мне нужен птенец. Всего один, - быстро сказал он, доставая из-под прилавка небольшой ящичек, - Я хорошо заплачу, не сомневайся. Хочешь, забирай все.
Девушка ничего не понимала. Он предлагал ей крупные изумруды и рубины, каждый из которых стоил целое состояние.
- А ну-ка, подробнее….
- Понимаешь, мне нужен птенец, - повторил он, - Я не могу просить об этом никого из местных. У нас этот товар запрещен. А ты, как я понимаю, вполне можешь мне его достать.
- Какой птенец? – переспросила Кара.
- Да ты что, издеваешься надо мной? – сердито спросил торговец.
Кара покачала головой.
- Мне нужен птенец Супери.
- Это еще кто?
- Слушай, не морочь мне голову. Ты вообще как тут оказалась? Просто хотела посмотреть мир? – саркастически поинтересовался он.
- Это не твое дело, милейший, - отрезала Кара, но предложение торговца казалось заманчивым, и она сказала, - Мы что, будем говорить о деле прямо тут, в твоей пыльной лавчонке? Как на счет накормить меня? Может, хоть воды предложишь?
- Накормлю, напою, а потом ты откажешься…. Видали мы таких….
- Ну, как хочешь, - Кара подхватила свои истрепанные тряпки, сделав вид, что собирается отказаться от покупки.
Хозяин быстро схватил ее за руку и потянул к коврику, которым была завешена дверь во внутренние комнаты его дома.
- Идем. Тут и правда не место для такой сделки. Эй, жена! Присмотри за товаром! – сменив тон, прокричал он, одновременно кланяясь Каре и жестами приглашая ее зайти за ковер.
За ужином Каси рассказал очень много интересного. Голев, высеченный в Черной Скале, изначально был построен, как храм Нолу. Со временем, потомки первых жрецов Нолу перестроили храм, вырубив в Черной Скале извилистые лабиринты улиц и обустроив здесь свои жилища.
Оказалось, что покинуть город было еще труднее, чем сюда дойти. Жрецы Нолу, контролировавшие Золотые ворота, единственный выход из Голева, тщательно проверяли всех, кто хотел не только войти, но и выйти. Покинуть город могли только чужаки и те из местных, кто имел разрешение самого Верховного Жреца Бохана, а заслужить его милость было почти невозможно. Поэтому через Кодру из Голева ходили только одиннадцать караванщиков и несколько жрецов, выполняющих в других странах особые поручения Бохана. Остальные жители Голева, в принципе, тоже могли уйти, только ни один караванщик не взял бы их с собой, выполняя строгое правило, установленное сразу после окончания строительства храма Нолу. Желающих уйти выставляли за Золотые ворота без единой фляги воды, и никакие мольбы впустить их обратно не могли разжалобить суровых стражей. Так же поступали со всеми преступившими закон. Несчастные умирали самое большее через сутки, а их высыхающие под лучами солнца тела быстро засыпал песок.
Поговаривали, что есть и другой выход из Голева. Прадед Каси перед смертью признался, что бывал однажды в Мире, называемом Бадум. Голев имел отражение в Бадуме – город Вишертам, и попасть в него можно было через портал, открытый еще во времена Богов – Прародителей. Вишертам был обычным городом, противостоящим натиску пустыни – с чахлыми деревцами в бедных кварталах, многочисленными фонтанами, арыками с водой, дивными садами и пышной зеленью, окружавшими белоснежные дворцы знати и богачей. Он был светлый, шумный, с красивыми домами в узких улочках. Солнце там было не таким жестоким, а по ночам над городом восходили два огромных ночных светила – Вертан и Карини. Песок там был иного цвета, чем в Кодру – красновато-оранжевый.
Прадед Каси попал туда, будучи жрецом Нолу. Он провез через портал некие снадобья, а вернулся из Вишертама с большой телегой, нагруженной яйцами Супери, необходимыми для освещения Голева и для приготовления тех самых снадобий, которые он возил в Вишертам. Эта миссия была настолько секретной, что разглашение ее каралось смертью всей семьи. Прадед Каси всю жизнь держал свое слово, но перед смертью он несколько ослаб умом и выболтал великую тайну тем, кто оказался у его смертного одра. Каси лично слышал эту историю, и верил в то, что старик не лгал. Во всяком случае, часть этой истории нашла свое подтверждение в том, что все, кто присутствовал при этом рассказе, были убиты этой же ночью. Каси повезло – в эту ночь он ночевал у друга. Видимо, дознатчики что-то упустили, или решили, что мальчишка не присутствовал при рассказе прадеда, но Каси оставили в живых.
- Что-то я не понимаю, - сказала Кара, прерывая боязливый шепот торговца, - Ну, я могу еще понять твое желание покинуть Голев и перебраться в Иной Мир. Птенец-то тебе зачем?
- Прадед сказал, что если принести его в жертву Нолу, соблюдая определенный обряд…. – Каси неожиданно замолчал, зажав рот руками, и выпалил, сердито посмотрев на девушку, - Этого тебе знать необязательно!
Как всегда. Сделай то-то и то-то, а зачем – не твоего ума дело. Кара сталкивалась с таким регулярно, поэтому настаивать на подробностях не стала.
- Ладно. Мне все понятно. Скажи, на сколько хватает этих светильников? Часто ли их меняют?
- Очень редко. Яйцо напротив моего дома светит уже пятнадцать лет, восемь месяцев и двадцать пять дней. Это значит, что через пять дней его нужно будет заменить. Значит, кто-то не сегодня-завтра отправится в Бадум за новыми яйцами.
- И как ты себе представляешь, я доставлю тебе этого птенца? Судя по яйцам, даже только что вылупившийся птенец не меньше доброго гуся.
- Ошибаешься, - вздохнул торговец, - Он больше в два раза. Яйца растут по мере созревания птенцов. Те, которые освещают Голев, наполовину недозрелые.
- Здорово, - раздраженно развела руками Кара, - Неужели ты сам не понимаешь всю бессмысленность своей затеи?
- Она не такая уж бессмысленная, как может показаться, - обиженно ответил Каси, - Есть предсказание….
Он снова замолчал, зажав рот руками. Кару начинала бесить его привычка и боязливый шепот.
- Как я понимаю, этого мне знать тоже не положено, но ты уверен, что мне по плечу твое задание?
- Вот именно. Я уверен, что ты – та самая женщина, которая…. В общем, я думаю, что ты справишься.
В принципе, можно было попробовать. Предложение Каси в глазах Кары было весьма привлекательным. Камни обеспечили бы ее на всю жизнь и дали бы ей свободу от Фраимы и остальных нанимателей. С такими деньжищами можно было откупиться даже от Верховного Совета Магов. Но девушку интересовали не только обещанные за работу богатства. Тут подмешивался настоящий охотничий азарт, предвкушение реальной опасности, ведь было ясно, что дело нечисто. Как всегда. Если бы не азарт, с которым она бросалась в самые рискованные предприятия, Кара не выжила бы в Бадаре.
Фраима велела прийти по определенному адресу в Голеве ровно в полдень новолуния, передать красный ситцевый платок некоему чародею Акобу, забрать шкатулку и возвращаться домой. В этом и заключалась миссия Кары. Правда, пока было не ясно, как ей удастся покинуть этот город. Фраима не предупредила о сложностях, которые могли возникнуть. Или она была уверена, что никаких сложностей не будет, ведь впустили же Кару сюда, в конце концов?
У Кары было в запасе целых десять дней. Красный платок после перехода через Кодру выглядел, как линялая коричневая тряпка. Скорее всего, на него было нанесено какое-то секретное послание или зашифрованная Фраимой карта, хотя, возможно, он даже не был платком. В равной степени это мог быть камень, жидкость, или живое существо, обращенное в ткань. Главное, посылка занимала мало места, не привлекала чужого внимания и ничтожно мало весила. Получив платок из рук волшебницы, Кара даже не потрудилась его прозондировать. Зачем? Чтобы нарваться на неприятности? Себе дороже.
- Ну, ты согласна? – в который раз спросил Каси.
- Какие гарантии, что я получу эти камни и смогу покинуть город без обвинения в воровстве? – спросила Кара.
Каси облегченно вздохнул.
- Ерунда. Утром заключим сделку.
- Сделку? – Кара рассмеялась, - Так и запишем: «Кара в присутствии свидетелей такого-то и такого-то передает в руки торговца Каси птенца Супери в обмен на десять изумрудов и десять рубинов чистой воды размером с миндальное зерно».
- Во-первых рубинов шесть, а изумрудов девять, а во….
- Я сказала по десять, понял? – жестко ответила Кара, прерывая его на полуслове.
- Хорошо, по десять, - легко согласился Каси, и девушка поняла, что продешевила, - А во-вторых, мы заключим сделку на Нефритовом Жезле, а это значит, что никто, кроме нас двоих, даже сам Бохан, не узнает, о чем мы договорились. Пока каждый из нас не выполнит свое условие сделки, на его запястье будет красоваться зеленый знак, который, после окончания положенного сделкой срока, вызовет смертельное отравление того, кто нарушил условия договора.
- Сильно, - недоверчиво покачала головой Кара и одобрительно добавила, - Мне нравится этот Нефритовый Жезл. Слушай, Каси, а что будет, если я погибну? Ведь договор не будет исполнен?
Он вздохнул и обреченно сказал:
- Нет уж, постарайся выполнить то, за что берешься. Я очень многим рискую.
Видимо, этот птенец был ему действительно очень нужен. Оставалось проверить, правду ли он говорил на счет сделки на Нефритовом Жезле.
- Вот что, Каси. Я обдумаю твое предложение, и отвечу завтра утром. А сейчас мне нужно пройтись по городу, купить кое-какое оружие. А ты пока подумай, что еще должен мне сказать, чтобы помочь нам с тобой выжить, если я все-таки соглашусь.
Каси казался несколько разочарованным, но спорить не стал.
- Надеюсь, ты понимаешь, что не следует обсуждать наши с тобой дела с кем попало? – проворчал он.
- Конечно, понимаю, - подмигнула она, вставая.
- Лавки оружейников находятся у Алмазного Дома. Спросишь, тебе всякий укажет дорогу. Я бы посоветовал найти чародея Оггира. В его лавке есть именно то, что тебе нужно.
Кара кивнула и пошла к выходу, но Каси остановил ее.
- А расплачиваться-то чем будешь? Золотыми кругляшками? Наивная ты женщина, хоть и магичка.
- Что же мне предложить ему? – спросила Кара, смутившись.
- А ты предложи ему сразиться. Думаю, он примет эту плату.
Кара хмыкнула и вышла. Неплохой он выбрал способ испытать ее. Это ж надо – сразиться с чародеем!
По дороге к лавкам оружейников она размышляла о предложении Каси. Точнее, она уже приняла решение, и теперь обдумывала проблемы, с которыми может столкнуться при выполнении этого задания.
Первое. У нее было всего девять дней с завтрашнего утра, когда она намерена заключить сделку. Это довольно много. Для этого Мира. А вдруг в Бадуме время течет медленнее, чем здесь?
Второе. Где портал? Допустим, она найдет его и даже придумает способ пройти.…
Ох, не любила Кара порталы…. Ей приходилось проходить сквозь них в Бадаре. К счастью, эти попытки заканчивались для нее удачно. Но некоторые из ее школьных товарищей исчезли там без следа, затерялись в пространстве и времени, или не нашли дорогу обратно. Ладно. С этим она как-нибудь справится. Но как она объяснит свое нахождение в Бадуме? Наверняка, она сразу привлечет внимание местных. Ведь есть же там люди, или какие-то другие разумные существа?
Третье. Супери. С птичкой королевских размеров придется разбираться на месте. С проблемой транспортировки птенца – тоже. Кстати, а вдруг птенец погибнет, когда она будет его перевозить? Вряд ли Каси заплатит за мертвого птенца.
Еще одна проблема – сделка на Нефритовом Жезле. Если Каси сказал правду, его жизнь зависит от того, выполнит ли Кара свою часть сделки. Значит, он не сомневается, что птенец выживет. И все же не мешает проверить, правда ли то, что он сказал про равный риск.
Дальше. А не задумал ли он сдать ее властям, как воришку, после того, как она обменяет птенца на камни?
Шестое. Проскользнуть через портал в ту сторону – полбеды, даже если его охраняют. А что будет, когда она вывалится с птенцом из Иного Мира? Как расценят ее появление те, кто, возможно, будет находиться рядом?
Седьмое. Допустим, все пройдет без сучка и задоринки. Но на выходе из Голева ее снова будут проверять дознатчики. Как они отнесутся к тому, что она провезла-таки контрабанду?
Очень много «но». Слишком много.
Хотя…. Разве не для таких заданий ее готовили в Бадаре? И плата достаточная….
Кстати, о плате. Надо перед заключением сделки заглянуть к ювелиру и оценить камушки. И оставить их на хранение этому ювелиру.
В общем, она решилась. Чего бояться? Смерти? Ха-ха. Раньше или позже – какая разница? Ведь ее ничто не держит в этом мире. Даже оплакать будет некому. Разве что Фраима, узнав о ее смерти, бросит в ее адрес парочку проклятий.           Кара зашла в лавку с вывеской, на которой красовался герб гильдии оружейников. Осмотрелась. Разочарованно вздохнула. Вышла.
Зашла в следующую. То же самое. В третьей лавке она присмотрела неплохую двуручную катану. Но она годилась лишь для людей, а Супери – чудовище. Подумав, спросила у хозяина, не прячет ли он под прилавком «настоящее оружие». Он посмотрел на нее с опаской, и отрицательно покачал головой. Подумав еще, она спросила, где можно найти хорошего ювелира. Торговец назвал адрес. Кара поблагодарила и вышла из лавки.
Четвертая лавка, пятая, шестая…. Ничего. Она пробовала разговаривать с оружейниками, работавшими в мастерских на задних дворах, но никто из них не делал оружия против чудовищ. Досадно. Но, зато, она узнала, что Каси говорил правду о сделке на Нефритовом Жезле. Более того, она узнала, что по закону Голева, предмет сделки становился собственностью договаривающихся сторон, даже если был украден, и никто, даже сам Бохан, не имел права его отобрать. Закон был странным, но действовал.
Потеряв надежду найти у местных оружейников что-то стоящее, Кара спросила пробегавшего мимо мальчишку, как найти Оггира. Оказалось, что нужно идти в Нижние улицы. Что ж, все равно нужно узнать город получше. 
Оггир оказался здоровенным детиной лет сорока. Обладая внешностью медведя, литыми мускулами и зверским выражением лица, впечатление он производил….
Кара без обиняков заявила, что пришла от Каси и желает купить зачарованное оружие, желательно, рунный меч, арбалет со стрелами и серебряные звездочки для метания. 
- Сначала покажи, чем будешь расплачиваться? – хмуро сказал он, оглядывая ее стройную фигуру, - Я предполагаю, что у тебя нет ничего из того, что могло бы меня заинтересовать.
Любезничать с ним в ее планы не входило.
- Ошибаешься. Я кое-что умею.
Оггир плотоядно ухмыльнулся, снова оглядев ее прелести.
Кара подошла к бронзовому баку с водой, коротко ударила в него растопыренными пальцами и тотчас же отдернула руку. Пальцы вошли в бронзу, как в масло, оставив в боку посудины четыре ровные дырочки с ровными краями, из которых брызнули струи воды.
- Каси сказал, что ты охоч для подобных представлений? Не желаешь ли сразиться со мной, чародей?
Он расплылся в довольной улыбке.
- До первой крови?
- Ну, не насмерть же? Я не хочу изжариться на солнце даже из-за твоего великолепного, как говорят, оружия.
- Отлично! Идем во двор.
- Э, нет, сперва покажи свой товар. А то, может, и возиться не стоит?
Посмотреть было на что. Мечи, как на подбор – из небесного камня, рунные, серебряные, топоры, алебарды, луки, гизарды, катаны…. От всего этого великолепия за версту несло живой магией.
- То, что нужно, - улыбаясь и немного волнуясь, сказала Кара, взяв в руки черный меч с витой гардой.
Взвесила в руке, отступив на шаг и чуть присев в растяжке, крутанула его над головой и замерла, внезапно остановив клинок у шеи Оггира. Опустила оружие и извинилась.
- Понимаешь, - одобрительно сказал чародей, бессознательно коснувшись рукой шеи, - Давненько я не встречал таких, как ты. Боевая Волшебница?
Кара молча кивнула, восхищенно любуясь мечом с белым двуручным эфесом, украшенном черной рунной вязью.
- Отлично сбалансирован, - сказала она, делая выпад.
- Дерьма не держу, - согласился Оггир, пожирая ее глазами.
- А ножны к нему есть? – не в силах оторвать взгляд от этого сокровища, спросила она.
- Конечно.
Оггир положил на стол ножны из кожи какого-то неведомого Каре животного, тоже сплошь покрытые древними рунами.
- Полюбовалась, и будет…. Пошли, - сказал чародей, указывая ей на дверь, ведущую во внутренний двор.
- Здорово, - оценила она, выходя на светлую лужайку с ярко-зеленой травой, окруженную рододендронами и многочисленными цветущими деревьями, магнолиями и каштанами, - Сам сделал?
Тут были пальмы, апельсиновые деревья и кустовые розы. А над головой синело прекрасное синее небо с ласковым майским солнцем.
- А кто ж еще? – довольный произведенным эффектом, ответил Оггир, занимая боевую стойку.
- Без оружия? – предложила она, - Тогда и без магии, а то моя тут почти не действует.
- Отлично! – буркнул он, бросаясь на Кару.
Ловко увернувшись от удара правой, девушка поднырнула под его вытянутую руку и сильно ударила его в живот. Чародей охнул и отскочил в сторону, но лишь на мгновение, а потом снова бросился вперед.
Дрались долго. Оггир быстро понял, что Кара опытнее, и стал использовать магические штучки. Земля под ногами покрылась скользким льдом. Оггир обратился многоглавой гидрой, которая была настолько тяжела, что сидела на льду достаточно прочно, тогда как Каре, скользившей по гладкой поверхности, пришлось не сладко. Пришлось использовать кое-что из своего магического арсенала, в результате чего ей довольно скоро удалось запутать шеи гидры между собой так, что Оггиру ничего не оставалось, как стряхнуть этот морок.
Но он не сдался. Миг – и лед растаял, и Кара провалилась в воду. Сам Оггир обернулся тритоном. Трезубца при нем, к счастью, не было, но силен и ловок он был очень, так что ей не сразу удалось занять выгодную позицию на его спине, чтобы чуть-чуть придушить. Замахав руками, Оггир снял и этот морок, но Кара отпустила его не сразу, продолжая сдавливать его шею, пока он не захрипел.
Отдуваясь, он спросил:
- А вот брошу тебя здесь одну, и навсегда закрою это место. Что делать-то будешь?
Она усмехнулась и показала ему клок его же волос, вырванный в драке.
- Я придумаю, как нанести тебе вред, если ты снова попытаешься меня надуть.
Он довольно рассмеялся и, махнув рукой, развеял фантом. Они снова стояли в его чудесном саду.
- Ладно, забирай свои игрушки. Все равно здесь никто, кроме тебя, это не оценит.
Ночевать пришла к Каси. Увидев ее новое оружие, он довольно улыбнулся и сказал:
- Я в тебе не ошибся.
Утром они пошли в храм. В помещении, где хранился Нефритовый Жезл, никого не было.
- Я же говорил, здесь нас никто подслушивать не будет.
Торговец нервничал. Видимо, не слишком верил в удачу задуманного предприятия. Кара была спокойна. Она просто бралась за новую работу. Может быть, опасную, может быть, смертельно опасную. Не впервой.
Нефритовый Жезл оказался небольшой гладкой мутно - зеленой палкой с наконечником для клеймения. Каси и Кара положили на него руки и по очереди произнесли слова клятвы, оговоренной еще вечером. Время окончательного расчета решили назначить на девятый день – последний, когда Кара должна была забрать шкатулку Фраимы.
- Клянусь своей жизнью, что в течение девяти дней добуду птенца Супери и отдам его Каси живым, - сказала Кара.
- Клянусь, что расплачусь с Карой, когда она принесет птенца, в полной мере и не обману ее, - сказал торговец.
Как только они обменялись клятвами, жезл слабо засветился изумрудно-зеленым, особенно ярким стал наконечник.
Каси поднял жезл и первым приложил его к внутренней части предплечья. На руке отпечатался четкий зеленый круг с изображением жезла. Кажется, больно ему не было.
Затем он приложил жезл к руке Кары. И вздохнул с облегчением.
- Ну, вот и все. Теперь только от тебя зависит, останемся ли мы живы, - сказал он.
- Тогда пожелай мне удачи, торговец. И до встречи на девятый день, - беззаботно ответила Кара и пошла к выходу.
Выйдя из храма, Кара пошла бродить по городу, спускаясь все ниже по галереям. Ей казалось, что портал должен находиться в самой нижней части Голева.
Чем ниже она спускалась, тем реже попадались жилые дома. В нижней части города располагались мастерские и какие-то закрытые храмовые сооружения. Людей на полутемных улицах почти не было.
Все чаще попадались стражники. Она накладывала заклятье невидимости, отводила глаза. Очень устала. Наверное, ходила почти сутки. Поспала в стенной нише, спрятавшись за статуей Нолу, зачем-то украшавшей это жутковатое место, встала и пошла дальше, начиная беспокоиться, что заблудилась.
Еще несколько часов блужданий по темным лабиринтам, и она вышла в большой хорошо освещенный зал, видимо, храмовый. Дальнюю стену зала украшал большой барельеф, изображающий огромных птиц с длинными мощными лапами с внушительными когтями, крупным телом, плавно переходящим в здоровенную шею, сливающуюся с маленькой головой, заканчивающейся длинным чуть загнутым клювом. Наверное, так выглядела Супери. А кто же еще?
Подумав, Кара подошла ближе и внимательно оглядела барельеф. Ничего особенного – камень, как камень. Монолит. Несколько минут потребовалось, чтобы как следует ощупать изображение.
Откуда-то подул ветерок. Яйца Супери вспыхнули ярче, осветив барельеф, и Кара заметила, как на мгновение блеснул глаз одной из птиц.
Подойдя ближе, она дотронулась до него и чуть нажала. Стена неожиданно легко и тихо поднялась вверх, открывая новое помещение. Отскочившая было на безопасное расстояние Кара, наклонилась и проскользнула в высокий зал, дальняя стена которого переливалась всеми цветами радуги и чудно искрила. Портал!
Каждый портал выглядел по-своему. То это была ослепительно - яркая воронка, то черная дыра, то светящийся диск, то огненный шар. Такой она видела впервые. Радуясь, что в помещении никого нет, она подошла ближе к переливающейся стене и испуганно обернулась, услышав тихий скрежет за спиной. Барельеф встал на место. Дороги назад не было. Решив, что думать о том, как выбраться обратно, она будет позже, Кара подошла вплотную к порталу и протянула руку, погружая ее в сияющую радугу.
По телу пробежала легкая дрожь. Немного непривычно и неприятно. Нужно было решиться. Кара снова наложила на себя заклятье невидимости, набрала побольше воздуха и шагнула в радугу.


Прошел целый год с тех пор, как уехал Арет. Многое изменилось в их жизни. Сифора нашла работу в суконной лавке, где теперь часто оставалась ночевать, и теперь могла помочь матери и сестрам. Ноя поступила в обучение к белошвейке и все реже появлялась дома. Сифора понимала, что она стыдится своей матери и сестры, ведь Нола тоже нашла работу по душе. Она, не посоветовавшись ни с кем, устроилась в веселый дом, где раньше работала Ола. А Ола по-прежнему принимала  дома.
В редкие часы отдыха Сифора приходила на берег, на то самое место, где рассталась с Аретом. Она садилась на камни у самой воды и подолгу смотрела на море. Она не признавалась себе, что ждет. Она просто сидела и смотрела. И думала. Мысли были тяжелые, безрадостные. Что поделаешь, так сложилась ее жизнь.
Очередной удар судьбы настиг Сифору в день ее пятнадцатилетия. Хозяин отпустил ее домой сразу после обеда. Она навестила мать, но у нее снова был клиент, поэтому остаться в доме девушка не могла. Сифора вышла на берег моря и, по обыкновению, села на камни у воды. Она настолько погрузилась в собственные мысли, что не услышала легкого всплеска воды неподалеку и не сразу заметила, как из моря выползло нечто, похожее на человека и рыбу одновременно.
Крупный тритон, с косматой головой, с запутавшимися в густых черных волосах ракушками и тиной, с чуть зеленоватой кожей на покрытых слизью мощном торсе, руках и плечах, медленно сел, преобразуя рыбий хвост в человеческие ноги. Тихо поднявшись, с воистину кошачьей грацией, которую нельзя было ожидать от такого крупного мужчины, он двинулся к девушке.
Почувствовав чье-то присутствие, Сифора вздрогнула, испуганно обернулась и замерла от ужаса. Она никогда в жизни не видела подобных чудовищ, но сразу поняла, кто перед ней. Она понимала его намерения, но была так напугана, что не могла двинуться с места.
С совершенно бесстрастным лицом, большой и чудовищно сильный, он поднял ее на руки, перенес на прибрежный песок и, разорвав на ней одежду, грубо удовлетворил похоть.
От боли и страха Сифора лишилась чувств, а когда пришла в себя, рядом уже никого не было.
Слез не было. Лишь тупое отчаянье.
Девушка медленно встала, вошла в холодную воду, смыла с себя грязь и кровь. Выйдя на берег, она попыталась привести в порядок платье, но оно было безнадежно испорчено. Кое-как прикрывшись, она спряталась среди валунов и лишь глубокой ночью пришла к матери, понявшей все без слов. Сифора не стала ничего объяснять. Она наивно надеялась, что про тритона никто не узнает.
Через четыре луны в ее животе зашевелился ребенок. Ола первая догадалась, что дочь беременна. Она не спросила, кто отец, просто сказала:
- Ничего, вырастим как-нибудь.
Еще через месяц живот уже нельзя было скрыть. Сифору с позором прогнали с работы, не потрудившись заплатить за последнюю неделю. Она вернулась к матери, принимая новый шквал презрения и издевательств от жителей рыбацкого поселка. Дочь шлюхи выросла шлюхой. Никто другого и не ожидал.
Ребенок появился на свет в Ночь Духов. Роды были долгими и мучительными. Оле еле удалось уговорить местную повитуху помочь принять ребенка, который обещал быть слишком крупным. Дети, которым не повезло родиться в такую ночь, по местному поверью, были нечистыми. Сын Сифоры превзошел все ожидания. Он был очень крупным, кожа отливала зеленью, между пальцев рук и ног малыша были перепонки, а за ушами - жабры. 
Повитуха, разглядев младенца, разразилась бранью и, швырнув ребенка в руки еще не понимающей, что происходит, Оле, выбежала из дома, оставив истекающую кровью Сифору.
- Боги! – выкрикнула Ола, разглядев малыша, - С кем ты его нагуляла?
У Сифоры снова начались схватки. Выжав из себя детское место, Сифора простонала:
- Мама, я не виновата…, - и потеряла сознание.
Она очнулась в яме, где обычно содержали самых отъявленных бандитов. Ребенок, замотанный в тряпье, лежал рядом и тоненько пищал от голода и холода. Превозмогая боль, Сифора подняла его на руки.
- Не плачь, - сказала она, не узнавая своего голоса, - Пока нас не убили, тебя будут любить.
Она дала ему грудь, стараясь согреть его маленькое тельце, слабенькое и беззащитное.
Наутро ее вывели на площадь. Суда не было. Таких, как она и ее ребенок, просто забивали камнями.
Ее привязали к позорному столбу так, чтобы она могла держать ребенка.
Стражники отступили. В Сифору и ее сына полетели первые камни….
- Остановитесь! Она не должна умереть!
Странно, но рассвирепевшие от жажды крови горожане остановились, услышав этот старчески слабый голос.
Сифора, сжавшаяся в комок, насколько позволяли путы, подняла голову, но из-за крови, обильно стекавшей из рассеченной брови, не сразу разглядела толстую старуху в богатой одежде, которую поддерживали под руки два молодых мужчины в темных плащах.
- Слава Вейлу, я успела, - прошамкала старуха, разглядывая несчастную Сифору, - Надеюсь, ее отродье еще живо. Развяжите ее!
- Но, почтенная Вария, она же родила мутанта! – растерянно сказал Городской Голова, присутствующий при казни.
- Я сказала! Они должны жить, - безапелляционно ответила прорицательница и добавила, - Мне было видение. Я знаю, кто этот ребенок. Приведите их. Мне нужно удостовериться.
Сифору освободили и, даже, помогли подойти к Варии.
- Разверните его!
Сифора не хотела отдавать сына, но его грубо вырвали из ее рук и развернули.
Прорицательница долго молчала, рассматривая орущего младенца. От его крика Сифора пришла в себя и забилась в руках стражников, умоляя отдать ей мальчика.
- Это он, - наконец, сказала ведунья, - Отдайте его матери, он голоден. Они должны жить. От этого зависит жизнь нашего короля. Вы убедитесь в этом … скоро. Оставьте их в покое. Пусть никто не смеет причинить им вред, иначе это будет расценено, как измена государю. Все слышали? Голова Вартек, доведи мои слова до сведения всех жителей этого города и окрестностей.
Сифора не слишком вникала в ее слова. Она поняла, что им даруют жизнь, и, прижимая к себе свое бесценное дитя, упала перед Варией на колени.
- Благодарю тебя, госпожа, - прошептала она, едва не теряя сознание от слабости и пережитого стресса.
Ее и правда больше не трогали. Люди ограничивались лишь косыми взглядами и обходили ее стороной. Жить в доме матери Сифора не могла. Она и ее ребенок распугали всех клиентов Олы, лишив их последней возможности получить кусок хлеба. Подумав, Ола переселила Сифору с сыном в заброшенную рыбацкую хибару в нескольких часах пути от поселка.
Кроме матери и Нолы Сифору не навещала ни одна живая душа. Ноя, после того, как узнала о беременности сестры, вообще перестала появляться в поселке. Ее дела шли хорошо, она оказалась неплохой швеей. Она начала новую жизнь, вычеркнув из нее мать и сестер. Что ж, каждый волен выбирать….
Прошло еще четыре года. Мальчик, которого Сифора назвала Нояром, рос здоровым и крепким. Он научился плавать в первую же весну своей жизни, еще бы, ведь он был сыном тритона. Внешне он мало чем отличался от других детей. Разве что кожа его имела чуть заметный зеленоватый отлив, да еще эти перепонки и жабры…. Он не унаследовал от отца способность преобразовывать ноги в хвост, но это не мешало ему двигаться в воде со скоростью молодого дельфина.
Сифора все свое время посвящала ему. Сделав домашнюю работу, она выходила с ним на берег и, сидя на песке, подолгу наблюдала за его играми в воде, без которой он почти не мог обходиться. Его кожа постоянно нуждалась во влаге. Труднее всего было в зимние дни. Сифоре приходилось несколько раз в день подогревать морскую воду, чтобы он немного побултыхался в большой лохани.
По вечерам, если небо было ясным, они сидели на берегу, глядя на далекие огни Вади, города, где они были нежеланны.
Однажды утром Сифору разбудил радостный крик Нояра, зовущего посмотреть что-то интересное.
Выйдя на улицу, молодая женщина увидела несколько больших красно-белых парусов, приближающихся к пристани Вади.
- Какие большие лодки! – восторженно говорил мальчик, - Мама, давай сходим туда, я хочу посмотреть!
- Нет, сын. Нам туда нельзя, - грустно отвечала она, провожая взглядом корабли.
- Почему? Почему мы живем тут одни? Там, - он показал ручонкой на город, - много людей. Там, наверное, интересно! Я хочу туда!
- Это невозможно, - сердито ответила она, - Мы не можем туда пойти. Мы там никому не нужны.
Поздно вечером, уложив сына спать, Сифора штопала сыновью рубашку, едва видя свою работу  в тусклом огне лучины.
За окном тихо набегали на берег волны, звуки ночи и моря были привычны, они успокаивали, навевая сон. Сифора уколола палец иглой и, тихо выругавшись, прикусила палец. И тут она услышала посторонний шум на улице. Звуки приближались. Это было похоже на топот лошади, несущей наездника. Что бы это ни было, им грозила опасность.
Вскочив, Сифора заперла дверь на большой засов, понимая, впрочем, что если тот, кто приближался к ее домику, захочет их обидеть, этот засов спасет их ненадолго. Она схватила ухват и замерла, прислушиваясь. Сердце стучало так, что она с трудом различала звуки за дверью.
Наездник спешился и подошел к двери. Кажется, он был один. Подумав, Сифора отложила ухват и спрятала в рукаве стилет.
В дверь постучали.
- Сифора, я знаю, ты там, - тихо сказал мужской голос, - не бойся, это я, Арет.
- Арет? – не сдержавшись, во весь голос повторила она и, оглянувшись на завозившегося во сне сына, кинулась отпирать дверь.
Его было не узнать. За пять с лишним лет, проведенных на службе короля, Арет возмужал, раздался в плечах и, кажется, стал еще выше. Он был великолепен. Нескладный юноша с голубыми глазами превратился в красивого молодого воина, сильного и статного. Его коротко постриженные волосы теперь не были столь огненно рыжими, приобретя красивый медный отлив. И глаза стали другими. Из них навсегда исчезла детская синева.
Он был так высок, что не мог распрямиться в рыбацкой хижине в полный рост. Он стоял на пороге, глядя на смущенную Сифору и молчал. Она молчала тоже, тупо разглядывая золотую застежку его карминного плаща.
- Ну, здравствуй, - глухо сказал он, делая шаг навстречу.
Нояр снова завозился в своей постели. Сифора испуганно оглянулась, боясь, что мальчик проснется.
Арет понял. Кажется, он все знал. И ничему не удивлялся.
- Выйдем на улицу, - шепотом предложил он.
Она кивнула и вышла за ним.
Они пошли к морю. Сифора не знала, как себя вести. Она была подавлена, она….
- Сифора, я все знаю, - без обиняков начал он, - Я уверен, ты ни в чем не виновата.
Она молчала.
Арет шагнул к ней, неожиданно обнял ее и прижал к себе. Сифора, потрясенная нежданной встречей и его действиями, дрожала всем телом.
- Бедная моя… - прошептал он в ее волосы, - Как же ты жила все эти годы….
Его голос привел ее в чувство. Она отстранилась, ускользая из его объятий, и, отвернувшись, ответила:
- Жила, как видишь.
- Все такая же…. – с легкой грустью отметил он, - Сифора, я приехал за тобой.
Она вздрогнула и, втянув голову в плечи, ответила:
- Зря ты пришел сюда, господин Арет.
- Почему?
- Ты опоздал. Я не ждала тебя. Я не обещала тебе….
- Я знаю, я все знаю, - повторил он, - Но я люблю тебя, Сифора. Наверное, даже больше, чем раньше.
- Нет. Этого не может быть, - упрямо ответила она, - Этого не могло быть и раньше, до того, как….
- Это было. И есть. Я люблю тебя. Я увезу тебя отсюда. Ты не можешь жить тут одна, - горячо говорил он, приближаясь.
- Живу, как видишь.
- Это не жизнь, - неожиданно спокойно сказал он и снова обнял ее, - Ты заслуживаешь большего. Я… не могу и не хочу жить без тебя.
Хлопнула дверь хижины и сонный голосок испуганно позвал:
- Мама! Я боюсь…. Ты с кем там говоришь?
- Видишь – я не одна, - снова освобождаясь от теплых объятий Арета, нервно сказала она и, стараясь говорить спокойно, громко сказала, - Спи, сынок. Все хорошо. Это… друг.
- Друг? – удивился мальчик и пошлепал к ним босыми ножками.
Сифора кинулась к нему, желая увести его в дом. Арет, не задумываясь, последовал за ней. Как она не хотела, чтобы он видел ее сына, но разве она могла это остановить?
Они вошли в дом. Несмотря на уговоры матери, Нояр в постель не пошел. Он стоял, босой, на холодном полу, с восторгом рассматривая высокого красивого незнакомца, заслонившего собой полстены и часть потолка их маленького дома.
Арет видел перепонки на его ногах и руках, но был предупрежден кем-то, или мог держать себя в руках, поэтому не выказал ни малейшего удивления.
- Он – бог? – неожиданно спросил мальчик, - Он – Зорг, да?
- Нет, я – человек. Я – друг твоей мамы, - ответил Арет, предупреждая ответ Сифоры, - Ты ложись-ка в постель, а то простынешь. Не бойся, я не уйду, утром сможешь меня как следует разглядеть.
Нояр послушался. Он забрался в постель, Сифора укрыла его, понимая, что впечатлительный малыш уснет не скоро.
- Ты правда не уйдешь? – спросил Нояр, не отрывая взгляда от Арета.
- Не уйду, обещаю. Нам с твоей мамой нужно о многом поговорить. Ты постарайся уснуть. Завтра, обещаю, я буду здесь.
- Хорошо, - согласился малыш, - Только не обманывай, ладно? И не уходите далеко, а то мне страшно одному.
- Ничего не бойся, мальчик. Мы будем рядом.
Сифора, укутав сына, бесцеремонно схватила Арета за рукав и потащила за собой на улицу.
- Я бы на твоем месте не давала таких обещаний, - прошипела она, плотно закрывая дверь хижины.
- Почему? – удивился он.
Быстрыми шагами уходя подальше от дома, она выкрикнула:
- Потому что ты сейчас сядешь на своего коня и немедленно уедешь!
Он шел за ней, как привязанный.
- Никуда я не поеду! Не поеду, пока ты не скажешь, что согласна ехать со мной.
- С тобой? А мой сын? Да ты вообще понимаешь, что это за ребенок? Ты не видел….
- Видел. Перепонки, да? Ерунда. Я знаю лекаря, он это исправит без особого труда.
- А жабры его ты видел? А кожу? Он не может без воды! Он – сын тритона! – выпалила она и неожиданно для себя, разрыдалась.
Она не плакала ни разу с того дня, как Вария спасла ей жизнь, провозгласив свое пророчество на городской площади. А так, как сейчас, она не плакала никогда в жизни.
Кажется, Арету тоже не доводилось присутствовать при таком бурном проявлении чувств. Несколько минут он не решался приблизиться, но потом, взяв себя в руки, снова обнял ее, а потом взял на руки и крепко прижал ее безвольное тело к своей груди.
- Сифора, милая, не надо, - глухо говорил он, - Мы что-нибудь придумаем. Не может быть, чтобы из этой ситуации не было выхода. Верь мне, пожалуйста, верь….
Она лишь плакала, не в силах выговорить ни слова.
Арет отнес ее к большому валуну у воды и сел, усадив ее на колени, позволяя выплакаться. Он что-то говорил, успокаивая ее, он целовал ее пальцы, гладил ее волосы, руки и спину, а она все не могла успокоиться.
- Так много слез, что, боюсь, может начаться наводнение, - ласково пошутил он, вытирая пальцами ее мокрые от слез щеки.
Сифора сквозь слезы нервно засмеялась.
- Тебе легче? – ласково спросил он, заглядывая в ее лицо.
Она всхлипнула и кивнула. Он тихо покачивал ее на коленях, продолжая поглаживать ее голову.
- Тебе нужно поспать, - сказал он, расстегивая застежку своего плаща и стягивая его с плеч.
- Что ты делаешь? – еле выговорила она сквозь всхлипы.
Он укрыл ее, продолжая прижимать к себе, словно ребенка.
- Ты постарайся уснуть.
- У тебя на коленях? – удивилась она.
- А что тебя смущает? – спросил он, - Все равно в вашем доме нет для меня места. А я не намерен провести эту ночь в одиночестве. Я слишком долго ждал, когда смогу прижать тебя к своей груди. Так что терпи и спи.
Сифора думала, что после всего, что произошло этим вечером, заснуть не сможет, но, видимо, она так устала от слез и потрясения, что, согретая и убаюканная ласковым мужчиной, единственным, кому она по-настоящему доверяла, успокоилась и быстро уснула.
Она проснулась от пристального взгляда сына, стоящего над ними. Она и Арет лежали на песке. Она все так же была укутана его плащом, он все так же прижимал ее к себе.
Нояр стоял над ними, с нескрываемым удивлением рассматривая безмятежно улыбающуюся маму и красивого мужчину, которого он все еще считал Зоргом.
Сифора попыталась выскользнуть из объятий Арета, но он спал чутко, и тут же открыл глаза.
- Ты куда? – хрипло спросил он, прижав ее к себе.
- Нужно готовить завтрак, - удивляясь новым ноткам в своем голосе, сказала она, слегка отстраняясь, - Нояр, иди купаться. Поймай нам чего-нибудь, ладно?
- Хорошо! – радостно ответил мальчик и, быстро раздевшись, побежал к воде.
Сифора и Арет сели, наблюдая за ним. Сифора попыталась расчесать пальцами спутавшиеся волосы, но у нее это не получалось. Поглядев на нее, Арет улыбнулся и сказал:
- Ты очень красива, женщина. Даже со спутанными волосами.
Она фыркнула и вскочила, собираясь убежать в дом.
Арет поймал ее за руку и, поднявшись на ноги, приподнял ее раскрасневшееся от смущения лицо за подбородок.
- Я нигде и никогда не видел женщины красивей тебя, - пристально глядя в ее глаза, сказал он и, чтобы она не смущалась, весело добавил, - Думаю, что когда ты станешь старой и толстой, как касатка, я все равно буду считать тебя самой красивой и желанной.
Шутка не удалась – слишком серьезно он смотрел на нее. Сифора боялась поверить, но он, кажется, говорил то, что действительно чувствовал.
- Я люблю тебя. Я буду любить тебя всегда, - повторил он.
Она верила. И чувствовала себя счастливой.
Мальчик нырял и плескался, радуясь хорошему дню и, безошибочным детским чутьем понимая, что серые дни его жизни с мамой, кажется, заканчиваются. А взрослые, мама и золотоволосый бог, прижавшись друг к другу, замерли, купаясь в волнах счастья.
Арет уехал поздним вечером, пообещав вернуться рано утром. Но он не вернулся ни в этот день, ни на следующий. Проснувшись на рассвете, Сифора выбежала на берег и далеко на горизонте увидела небольшие точки отплывших кораблей.
- Он уехал? – беспокойно спросил маленький Нояр, прижавшись к ее боку, - Почему он уехал? Он же хотел забрать нас с собой?
Сифора не знала, что ответить. Она не сразу нашла нужные слова.
- Он вернется. Он всегда возвращается. Только нужно набраться терпения и ждать. Это трудно, но так нужно, понимаешь? Нужно учиться ждать и терпеть. Такова наша жизнь, сынок.


Салима сбросила платье и с разбегу кинулась в бушующий поток. Прохладная вода приятно освежила разгоряченное полуденным зноем тело и понесла по течению. Несколько секунд девушка расслабленно лежала на воде, широко раскинув руки и безмятежно глядя в синее небо. Потом она решительно переменила положение и нырнула. Стремительный поток нес ее к водопаду, низвергающемуся с высоты семи человеческих ростов в небольшое озерцо, окруженное скалами. Собственно, это было не озерцо, а начало подземной реки, уходящей вглубь горы.
 Шум водопада заглушил крик восторга, вырвавшийся из груди девушки, когда она, увлекаемая неудержимым течением, понеслось вниз. Расслабляться было опасно. Поток мог унести ее внутрь горы, а оттуда она вряд ли выбралась бы. Собравшись, она изо всех сил заработала руками и ногами, выбираясь на безопасное место, за водопад.
Она гордилась собой, полагая, что выйти из такого приключения живым не каждому под силу. Ей часто приходилось рисковать. Что поделаешь – жизнь такая.
Немного поплавав в прозрачно-лазурной воде, она вошла в пещеру, скрытую тоннами низвергающейся воды и собралась пойти одной ей знакомой дорогой сквозь темный туннель, некогда пробитый подземной рекой, когда услышала громкие крики, при чем настолько громкие, что их не заглушал даже грохот падающей воды.
Салима прислушалась. Крики доносились откуда-то сверху, с вершины водопада.
- Проклятый мутант!
- Уйдет! Да стреляй же, олух!
- Убей его!
Салима подошла к правой стене пещеры, где сквозь плотную завесу воды все же можно было что-то разглядеть.
Она ошиблась. Голоса доносились не с вершины водопада, а со скалы напротив. Какие-то люди гнались за мужчиной, бегущим к обрыву. Оглянувшись и сообразив, что иначе ему не уйти, незнакомец решился на отчаянный, по мнению Салимы, поступок. Удвоив скорость, он бросился со скалы прямо сквозь струи водопада.
«Расшибется. Точно расшибется! Или угодит в подземную реку!»
Видимо, ему не хватило скорости и веса, потому что проскочить через водопад насквозь ему не удалось. Сбитый налету мощным потоком, он исчез в пенящейся воде.
Преследователи остановились, продолжая возбужденно переговариваться. Некоторые, особенно тупоголовые, стреляли беглецу вдогонку из луков и арбалетов.
- Упустили!
- Жаль, редкий экземпляр.
- Не то слово!
- Убился, наверное.
- Наверняка. Или утопнет в подземной реке.
- Кретин! Он же мутант, он не утопнет!
- Все равно, упустили.
- Заткнитесь, ублюдки!
Мерзавец Саллик, предводитель клана змееловов - Салима хорошо знала его голос.
Люди немедленно притихли, внимая каждому слову крутого на расправу вожака:
- Мутант искал Лаису, так? Если выживет, он попытается отомстить. Пора подумать о будущем Лоты. Ее присутствие в поселке нежелательно. Он – Нояр Нотт. Слыхали о таком?
- Нояр? Не может быть…
- Может, - оборвал Саллик, - Для начала сожгите лодку. Он не сможет жить на земле, так про него говорили. Никто в селении не должен болтать о Лаисе и Лоте. За девчонку можно получить хорошие деньги.  Я об этом сам позабочусь. Вы трое – марш на поиски лодки. Остальные прочесывают скалы и лес. И не упустите его, паскуды!
«Вот напасть! Не хватало еще, что бы они шлялись по моей территории. Еще обнаружат пещеру…. Если это случится, придется пригласить в гости малышку Эгиту и ее Вока».
Она снова хотела уйти по подземному руслу, как вдруг прямо перед ней всплыло распростертое тело.
Тихо выругавшись, Салима перевернула беглеца на спину. Огромная шишка на лбу и шикарный кровоподтек вызывали нехорошие предчувствия. Она нащупала пульс на его шее.
- Жив, - с облегчением выдохнула она и тут же отдернула руку, наткнувшись на что-то шевелящееся за ухом незнакомца.
Она откинула в сторону его длинные светлые волосы и тихо ахнула.
Он действительно был мутантом – за ушами медленно открывались и закрывались большие рыбьи жабры.
- Насмешка природы, - усмехнулась она, бросив взгляд на его ноги, - Не человек, не рыба, даже не тритон, - Ну, и что же мне с тобой делать?
Для начала нужно было вытащить его из воды и постараться привести в чувство. Чего уж проще –  вытащить на камни и надавать по щекам незнакомому мужчине….
Салима так и поступила. Незнакомец закашлялся и открыл глаза. Сознание возвращалось медленно. Девушка опасалась, что он слишком сильно приложился головой о камни.
Мужчина медленно поднял руку и поднес ее к глазам.
- Ну, и сколько пальцев…, - начала она и осеклась, заметив перепонки между пальцами мужчины.
- Нда….  – неопределенно закончила она.
- Мне надо идти, - неожиданно сказал он, пытаясь сесть.
Получилось плохо.
- Расшибся ты здорово. Ноги чувствуешь?
Он кивнул, ощупывая шишку.
- Хребет, кажется, цел, - с удовлетворением отметила она.
- Мне надо идти, - повторил мутант, снова делая попытку подняться.
Салима удивилась, как ей удалось удержать его от падения.
- Конечно, надо. Не оставаться же здесь навсегда.
- Где море? – спросил он.
- Там, - Салима махнула в сторону подземного русла.
С одной стороны, это была наглая ложь. С другой…. Другой дороги отсюда просто не было. Разве что по подземной реке.
Мужчина прищурился, пытаясь разглядеть ее лицо.
« Он к тому же слеп, как крот! – ужаснулась она.
- Ты не Кара, - сказал он.
- Конечно, не кара. Я – перст божий. Твоя путеводная звезда. Ну, герой, пошли?
- Ты не могла бы помолчать – голова раскалывается, - взмолился он и посетовал, - Ну, почему мне всегда попадаются болтливые бабы?
«Болтливая баба? Посиди в одиночестве в лесу, пообщайся с птичками и рыбками, еще не так болтать будешь!»
Пещера Салимы находилась в конце тоннеля. Было темно, но она знала тут каждую кочку. Тащить незнакомца было сложно. К тому же она знала дорогу только на высоте собственного роста, а незнакомец был выше на целую голову, поэтому он несколько раз пребольно ударился и без того разбитой головой. Хорошо, хоть не упал при этом. И не ныл. Только ругался. Тихо, но со вкусом. От него жутко воняло тиной и тухлой рыбой.
- Ух, наконец-то дошли, - облегченно выдохнула Салима, когда они вышли в просторное круглое помещение, освещенное многочисленными светильниками, развешенными по стенам.
- Куда? – не понял он.
- Это, конечно, не море, но жить можно. Я тут живу.
Тут было очень уютно и не так сыро, как в тоннеле. Пахло восхитительно – хозяйка добавляла в светильники ароматические вещества. В центре комнаты на полу был выложен круг из больших круглых булыжников, в котором стояла бронзовая тренога с закопченным котлом. Рядом, в специальной подставке, стояли щипцы для углей и кочерга. На стенах висели несколько луков разного размера, арбалет и два колчана со стрелами. Под ними стояли многочисленные короба с крышками, плетеные из красных ивовых ветвей, у одной из стен стоял стол – высокий плоский камень с почти идеально гладкой поверхностью, возле него стояли три камня поменьше, не такие плоские, но довольно удобные для сидения. Был даже умывальник, выложенный из плоских голышей на полу у стены, в который по бамбуковому желобу непрерывной тонкой струйкой стекала чистая родниковая вода. Наполняя каменную чашу, вода стекала через специальное отверстие под основание пещеры. Рядом с умывальником на стене висело полотенце и несколько медных, бронзовых и глиняных чаш и котлов. В небольшой нише на невысоком подиуме лежал матрац, накрытый пушистым вязаным пледом.
- Мне надо идти. Я тороплюсь, - раздраженно сказал мутант и, покачнувшись, уперся рукой в стену.
- Не дойдет, - подумала вслух Салима, - Вот что, любезный. Некуда тебе идти, ясно?
- Нет.
- Лодку твою сожгли. Сил у тебя нет. Голова соображает плохо. Отлежишься - иди, куда пожелаешь. Тут безопасно. А возле остова твоей лодки наверняка засада. Саллик хочет тебя убить. Раз сказал - сделает. Так что ложись и отдыхай. О безопасности позаботимся мы с Эгитой.
- Это еще кто?
Салима хихикнула.
- Моя черепашка.
Он сделал попытку сесть на камень у входа, но Салимее удалось это предотвратить.
- Не здесь. Еще несколько шагов. Маленьких.
Она уложила незнакомца на набитый свежей соломой матрац и укрыла его пледом, а сама занялась светильниками, в которые подсыпала сушеных трав, что бы немного перебить исходящую от незнакомца вонь. 
Он, кажется, уснул. Или снова потерял сознание, бедолага.
Осмотрев свои запасы, Салима поняла, что ей этого и самой вряд ли хватит на один укус. А гостя чем кормить? Она взяла лук и колчан со стрелами, повесила их на плечи, юркнула в коридор, находящийся напротив того, через который они пришли, и быстро вышла из пещеры, протиснувшись сквозь щель между камнями.
«Надо будет расширить - он не пролезет. Идти ему надо! Никуда не денешься,  голубчик. В моей пещере ты, как в клетке. Захочу – выпущу. Захочу – съем. Хотя…. Можно использовать его по прямому назначению, то есть, как мужчину. Ой, что за мысли лезут в голову? Это из-за весны. Потому и настроение хорошее».
Через полчаса она вернулась с парой уток и несколькими горстями орехов, увязанных в шейный платок. Незнакомец спал.
Салима убрала треногу и котел, установила в очаге две бронзовые рогатины и разожгла огонь. Выйдя на улицу, она ловко ощипала и выпотрошила уток и, вернувшись в свое жилище, насадила их на железный штырь, служащий вертелом.
Жилищем своим Салима гордилась и не раз благодарила богов за то, что они помогли ей отыскать настолько удобное место. Тут было тепло и относительно сухо, помещение хорошо проветривалось, у пещеры, кроме того, что с водопадом, были еще два выхода. Точнее, выходов было два, а входов – три, так как проходить через водопад можно было лишь в одном направлении. Кроме того, подземная река нарыла несколько ответвлений, заканчивающихся тупиками, в которых можно было хранить разные вещи и заниматься делами, которые должны были оставаться скрыты от людских глаз.
Мутант проснулся, когда утки уже были готовы. Теперь они, разрезанные на большие куски, лежали на красивом блюде из обожженной красной глины, истекая соком и жиром, и издавая кружащий голову аромат дикого мяса и пряностей. На столе стояли два больших бокала и кувшин, доверху наполненный густой красной жидкостью.
Он сел на матрасе и ощупал голову.
- Болит?
- Ничего. Мутит немного. Чем это тут так воняет?
- Воняет? – взорвалась негодованием Салима, - Да ты сам когда в последний раз мылся?
Он почесал рукой затылок и обескуражено ответил:
- Вообще-то я плаваю каждый день.
Он встал и нерешительно затоптался на месте.
Салима махнула рукой в сторону выхода с водопадом.
- Первый поворот направо. Там течет подземная река. Заодно вымойся, ладно? А то воняет от тебя….
Она быстро подошла к нему и протянула небольшой кожаный мешочек, затейливо расшитый речным жемчугом.
- Это что? – не понял он.
- Это чтобы вымыться было легче.
- Вряд ли поможет, - покачал головой мужчина, - Боюсь, это мой естественный запах.
Она развела руками.
- И все-таки, попытайся, хорошо?
Он кивнул и, слегка пошатываясь, ушел.
Когда он вернулся, Салима разливала по бокалам наливку.
- Садись. Есть будем.
Он сел на предложенное место и с некоторой брезгливостью посмотрел на утку.
- Признаться, я не ем мяса.
- Религия не позволяет? – усмехнулась Салима.
- Нет, просто не привык.
- Ясно. Но рыбы все равно нет.
Он взял кусок и, осторожно обнюхав, вонзил в него крепкие белые зубы. Ел он, жадно разрывая мясо зубами и громко причмокивая. Понятное дело, ни о каких правилах приличия и воспитании тут не могло быть и речи.
- Слышь, как тебя там? На вот, попей.
Салима протянула ему бокал.
Вытерев руки о рубаху, мужчина взял бокал обеими руками, шумно хлебнул, тут же выплюнул напиток прямо на пол и громко выругался.
- Это что за пакость?
- Идиот! Дикарь!  - в сердцах выкрикнула Салима, бросаясь вытирать лужу на полу, - Это малиновое вино! Прошлогоднее, между прочим! Отличное!
- Ну, извини…. А вода есть?
Она прополоскала тряпку в умывальнике, вытерла руки полотенцем и налила ему чистой воды.
- Ладно, я сама виновата, - примирительно сказала она, садясь, - Надо было предупредить. Чего сидишь? Ешь! Тебя звать-то как?
- Нояр. Нояр Нотт.
- Салима.
Он кивнул, взяв следующий кусок. Аппетит у него был отменный. Салиме хватило бы этих уток дня на три, не меньше, а он убирал один кусок за другим, перемалывая кости крепкими зубами.
- Я слышала, ты ищешь Лаису? – спросила она, стараясь не смотреть, как он ест.
Он поперхнулся и закашлялся.
- Не ищи. Она умерла.
Он замер, глядя на Салиму.
- Полгода назад, - добавила Салима, протягивая ему бокал с водой.
Он пил долго. Потом поставил бокал и уставился в стол.
Некоторое время они молчали.
 - Давно ты тут живешь, Салима? – неожиданно спросил он.
Она кивнула.
- Женщине трудно жить одной, - заметил он.
- Ничего. Я привыкла. Я могу за себя постоять.
- Я понял. И все-таки….
- Мне нравится жить одной, понятно?
- Понятно. Именно поэтому ты притащила сюда незнакомца, к тому же, мутанта.
Наглая самоуверенность мужчин всегда приводила Салиму в бешенство. Она уже открыла рот, чтобы разразиться гневной тирадой на эту тему, но тут же закрыла. Внезапно замерев, прислушиваясь к шуму у выхода из пещеры, Салима смачно выругалась, вскочила и, схватив из очага тяжелую рогатину, бросилась на шум. Нояр, прихватив вертел, бросился за ней.
- Ах ты, мерзкая тварь! Убирайся отсюда! – завопила Салима, тыча рогатиной в огромную змеиную морду, протискивающуюся между камнями.
Не медля, Нояр размахнулся и всадил железный прут в правый глаз чудовища.
Оно дико взвыло, что было совсем несвойственно представителям этой породы, если тут вообще могла идти речь о породе, но, вместо того, чтобы убраться, принялось разгребать мощными когтистыми лапами камни, расширяя проход.
- Кретин, - Неожиданно спокойно констатировала Салима, - Это Эгита, моя черепашка. Она сюда не пролезет. Разрушит, конечно, много….
- Значит, нужно ее прогнать.
Нояр отобрал у Салимы рогатину и попытался окончательно ослепить Эгиту.
- Не стоит. Она все равно почти ничего не видит. Она идет на запах. Лучше тычь в десна, они наиболее чувствительны.
Между тем, Эгита зверела все больше. Она издавала громкие утробные звуки и энергично разгребала камни, продолжая расширять проход.
- Ой, там что-то не так, - прислушиваясь к странным звукам, доносившимся из глубины пещеры, сказала Салима и побежала внутрь.
Подумав, Нояр отправился за ней.
- Этого еще не хватало! Кажется, там обрушивается свод. Если проход завалит, мы отсюда не выберемся. Эгита не выпустит. Она тупая и голодная. Она будет ждать, пока мы не выйдем, или не сдохнем!
Она схватила пылающую головню и побежала по руслу. Нояр последовал за ней. Проход, в который она свернула, был узким и низким, высокому Нояру бежать было трудно.
Салима остановилась так неожиданно, что Нояр чуть не сбил ее с ног.
- Это не обвал. Это Вок пытается пролезть. Вот тупая дрянь!
- Кто это – Вок?
- Дружок Эгиты! Он огромный, и чудовищно сильный. Но ему здесь не пройти. Как нам не выйти. Они не уйдут. Будут караулить много дней. Я знаю.
- Разве нет другого выхода? Кажется, мы пришли от водопада, - напомнил Нояр.
- А я не знала…. – ехидно ответила Салима, протискиваясь мимо него, чтобы вернуться, - Только я не форель, чтобы взобраться вверх по водопаду, и по скалам лазать не  умею.
- Веревка есть? – спросил Нояр.
- Есть, конечно. Зачем?
- Увидишь. Идем в твое жилище, я там арбалет видел.
Пока Нояр рассматривал арбалет и подбирал подходящие стрелы, Салима покопалась в одном из коробов и вытащила несколько мотков веревки.
- Какая подойдет?
Нояр подхватил пару мотков и направился к выходу, девушка, захватив лук и колчан со стрелами, пошла за ним, подсказывая, где лучше пригнуться, чтобы снова не удариться.
Они вышли к водопаду. Салима показала место, где можно было хоть что-то разглядеть за стеной воды.
- Река уходит под землю. Не знаешь, где она снова выходит на поверхность? – спросил он.
- Довольно далеко. Ты, конечно, можешь рискнуть и совершить путешествие по руслу, но, боюсь, течение слишком сильное, можно разбиться о подводные камни.
Он кивнул. И снял с плеча арбалет. Кажется, Салима начала понимать, зачем ему понадобилась веревка. Прикинув на глаз расстояние до противоположной скалы и соразмерив его с длиной веревки, Нояр привязал конец веревки к стреле, другой – к выступу у выхода из пещеры и выстрелил сквозь стену воды. Стрела вонзилась в расщелину стены только с четвертой попытки. Длины веревки, к счастью, хватило. Закрепив конец веревки на другой стреле, и вогнав ее в расщелину с этой стороны водопада, Нояр проверил прочность соединения и, недовольно поморщившись, сказал:
- Я полезу первым. Если сорвусь, постарайся меня вытащить. Не получится – не переживай. Я попытаюсь уйти руслом, а потом вернусь за тобой.
Салима кивнула. Честно говоря, ей совсем не нравилась его идея, но другого выхода все равно не было, а оставаться одной в пещере, надеясь, что тупым черепахам надоест их бесполезное занятие, не хотелось.
Довольно ловко передвигаясь по болтающейся над бурлящей водой веревке, Нояр поднялся на противоположную скалу и крикнул:
- Можешь отвязать веревку. Обмотай вокруг талии, я тебя подниму!
Эта идея выглядела куда более привлекательной, потому что Салима, наблюдая за тем, как поднимался Нояр, очень сомневалась, что у нее получится так же.
Нояр поднял ее наверх без каких-либо проблем.
- Море там? – спросил он, махнув рукой в сторону от водопада.
Она кивнула.
- Идем. Надо спешить.
- Зачем? Лодки все равно больше нет.
- Уверена? Что, сама видела, или чувствовала запах гари?
- Честно говоря, ни то, ни другое.
- Идем. Что-то мне подсказывает, что она цела, - загадочно усмехнувшись, сказал он.


Кара вошла в радугу и через мгновение выскочила с противоположной стороны, да с такой скоростью, будто ее толкнули стенобитным орудием. Она пролетела несколько шагов по каменистой земле, раздирая в кровь подставленные ладони. Даже кожаные штаны на коленях протерла.
Поднявшись, она огляделась. Портал с этой стороны выглядел, как вход в обычную пещеру в скале. С этой стороны его охраняли. Возле пещеры стояли шесть стражников в красных одеждах и красных повязках на головах. Неподалеку прохаживались еще несколько таких же.
Радуясь, что заклятье невидимости действует даже здесь, Кара поспешила убраться. Она быстро пошла по улице, завернула за угол, за другой, за третий - и сняла заклятье.
 С этой стороны портала тоже был город. Правда, находился он под открытым небом. Улицы были широкие и чистые, здания – старые и облезлые. Людей на улице почти не было. Она шла, посматривая по сторонам, надеясь поскорее отыскать какую-нибудь лавку, где можно купить подходящую одежду, чтобы не слишком выделяться. Редкие прохожие, завидев девушку, удивленно таращились на нее, но, встретившись с ней взглядом, опускали головы и старались уйти как можно быстрее.
Пройдя еще пару кварталов, она увидела вывеску с изображением мужского и женского нарядов и зашла в дом, раздумывая, сможет ли расплатиться небольшими склянками с какими-то мазями, которые ей дал Каси, пояснив, что это – самое ценное, что она может предложить жителям Вишертама.
Местный лавочник косо посматривал, как она перебирала туники, шаровары и юбки, но в разговор не вступал. Кара опасалась, что не сможет с ним объясниться -  вдруг тут говорят на другом языке?
Выбрав тунику и шаровары, Кара выложила на прилавок пару баночек. Торговец испуганно огляделся по сторонам, словно опасаясь, что за ними наблюдают, и быстро убрал одну из баночек под прилавок.
- Переодеться можешь там, - скороговоркой выговорил он, показав на полог, закрывающий дверной проем.
Кара вошла в маленькую комнату, служащую кладовой и быстро переоделась. Завернув мечи в небольшое полотнище, она укрепила ножи на поясе под туникой и за голенищем сапога.
Когда она вышла, лавочник делал вид, что очень занят, вытирая прилавок от несуществующей пыли. Девушка быстро вышла на улицу и пошла дальше, продолжая рассматривать местные достопримечательности.
Но не прошла она и пару кварталов, как буквально из-под земли появился стражник в красной повязке. Он выскочил из подземного лаза, за ним показался второй, третий….
Кара, опустив голову, пошла быстрее, но они нагнали ее и остановили, молча приставив к ней свои пики, наконечники которых были украшены красными лоскутами.
- Стой! Арестована!
- За что? – не слишком удивилась она.
- Молчи и иди, если не хочешь сдохнуть прямо сейчас.
Один из стражников стал спускаться в подземный переход, другой грубо подтолкнул Кару, чтобы она следовала за ним. Пришлось подчиниться. Как она будет объяснять свое появление в Вишертаме, она еще не знала. Оставалось полагаться на случай.
Ее долго вели какими-то узкими галереями, слабо освещенными факелами. Иногда им навстречу попадались другие стражники. Встречные вопросов не задавали, лишь внимательно оглядывали Кару, словно старались ее запомнить.
Ее привели в караулку. Грубо обыскали, не забыв ощупать все, что их интересовало, потом в караулку зашел грузный стражник, повязка которого отличалась дополнительной черной полосой.
Он с любопытством осмотрел Кару с ног до головы, потом, плюхнувшись на узкий топчан у стены, спросил:
- Имя?
- Кара из Бадара, - спокойно ответила она, понимая, что врать бессмысленно.
- Бадар – это где? – уточнил он, вытирая пот, обильно проступающий на лице.
- На северо-западе, - стараясь не прыснуть смехом, серьезно ответила она.
Он кивнул, соглашаясь.
- Когда прибыла в город?
Она неопределенно пожала плечами.
- Разрешения на пребывание, конечно, нет?
Она развела руками.
- С какой целью приехала, не спрашиваю - соврешь, - устало констатировал он, - Лучше скажи, у кого приобрела мази? Стащила?
Она задумалась. Интересно, что здесь бывает за воровство?
- Нашла.
- Я так и думал. Оружие тоже нашла?
Она кивнула. Пусть сам подсказывает, раз такой разговорчивый.
- На свалке за городской стеной?
- Точно. Я… есть хотела, искала чего-нибудь, а там….
- Ясно. Эй, нимары, уведите ее. В сиреневую. И покормите чем-нибудь.
Какой добрый….
Ее снова повели по коридору с множеством дверей, окованных железом. Открыв мощную щеколду, закрывающую одну из дверей, Кару грубо втолкнули в круглое помещение диаметром около десяти шагов и захлопнули дверь.
Камера представляла собой колодец высотой около пяти человеческих ростов. Сверху его закрывала частая решетка, сквозь которую проникали лучи солнца. В дождь тут, видимо, было весьма неприятно.
Каменных плит под ногами не было видно из-за слоя нечистот, скопившихся здесь за многие годы. Дышать было трудно.
- Ну, чего стоишь? В ногах-то, сама знаешь…. – приятный баритон доносился из небольшой ниши в стене, - Иди сюда, здесь почище.
Кара, морщась, оглянулась на голос.
- Воняет? Ничего, привыкнешь. Ты как здесь оказалась, женщина? – спросил мужчина, сидевший на небольшом камне в глубине ниши.
На вид ему было лет тридцать, он был высок ростом, бледен и худощав. Несмотря на грязное лицо и изодранную одежду, на нищего он не походил. Кара отметила хорошо развитые плечи, подтянутый живот, длинные кисти  рук с синими жилами на внешней стороне и цепкие пальцы. Судя по ладоням, ремесленником он не был.
- Схватили, привели, посадили, - хмуро ответила она, присаживаясь рядом, - Не очень-то любят здесь иноземцев.
- Иномирцев, ты хотела сказать?
Кара внимательно посмотрела в его синие глаза.
- Какой догадливый, - сердито проворчала она.
- Сопротивлялась при аресте? – спросил он.
- Не додумалась.
- Тут полно подземных проходов, нимары и в домах сидят, за улицами наблюдают. Это из-за Супери. Люди вынуждены быть готовыми к нападению.
- Ты, я вижу, человек бывалый, - хмыкнула она, разглядывая его лицо, - Кто такие нимары? Что за Супери?
- Нимары – стражники, - охотно объяснял  он, - Ну эти, в красных балахонах и повязках. Супери – гигантские птицы, местным житья от них нет. Прилетают с гор, там у них гнезда. Хватают все, что шляется по улицам – людей, овец, собак, кошек. Нимары давно не пытаются с ними сражаться. Птички соображалистые и ловкие. Они отстреливаются – поворачивают особо крыло, и выпускают из-под него не меньше дюжины полуметровых остей от перьев, прочных, как сталь, да еще и ядовитых.
Становилось все интереснее.
- И много тут этих Супери?
- Много.
- И плодятся, видимо, неплохо?
- Конечно, еды-то – хоть отбавляй. Им много не надо – человека хватает на десять дней. За яйцом пришла, или за птенцом?
- Что, тут иного интереса у иномирцев быть не может? Сам-то что тут делаешь? Ведь, как я понимаю, ты тоже не из Бадума?
Он кивнул и протянул ей руку.
- Давай знакомиться. Я – Ройд Еур из Приони. Это в Триоре, в Среднем Мире.
- Знаю, - обрезала Кара, - Я – Кара из Бадара.
- Ого! Неужели? – скептически оглядев ее фигуру, спросил он, - Ну, тогда ты еще немного поживешь. Адамар наверняка захочет воспользоваться твоими способностями.
- Адамар – это кто? – уточнила она.
- Здешний король. Он же – судья. Единственный и страшно справедливый. Сама увидишь.
- И давно ты тут живешь, Ройд Еур? – спросила она, - Так много знаешь о местных делах….
Он рассмеялся – легко, непринужденно, словно его не тяготило это место и положение узника.
- Больше года. Забросила меня сюда чародейка одна. За что – не скажу. Даже не спрашивай. А вот обратно выбраться не могу. Сама-то знаешь дорогу?
Кара покачала головой.
- Пока не знаю. Но оставаться здесь надолго не собираюсь.
- Ну-ну. Дерзай. А мне отсюда выход один – на колесо. Этакое блюдо для Супери.
Он снова рассмеялся. Весело и беззаботно. Сумасшедший.
Заскрежетал засов, дверь отворилась. Нимар поставил у входа две миски с неприятного вида зеленоватой жижей, рядом положил две землисто-серые лепешки и скрылся за дверью.
Ройд Еур легко поднялся, прошел к двери, отстранив Кару, протянул ей миску и хлеб и вернулся на свое место.
- Еда поганая, но если обладаешь хоть капелькой воображения, можно представить, что эта слизь – чечевичная каша, - макая лепешку в миску, подмигнул он.
Кара, морщась, поставила миску обратно. Есть хотелось очень, но от «чечевичной каши» воняло похлеще, чем от кучек дерьма, наваленных у стен.
Стараясь не дышать носом, она стала жевать пресный хлеб.
Ели молча. Когда в миске Ройда не осталось ни капли, он поставил ее на порог и поинтересовался у Кары, показывая на ее кашу:
- Точно не будешь?
Она кивнула, медленно разжевывая последний кусочек лепешки.
- Кормить в следующий раз будут только утром,- предупредил он.
- Не стесняйся. Мне больше не хочется.
Он уплел кашу, поставил миску на порог и снова вернулся в нишу.
- И долго ты стоять собираешься? Надеешься, выпустят после обеда?
Кара усмехнулась и, выбрав камень побольше, села рядом.
- Ну, рассказывай, как тут очутилась, - потребовал словоохотливый собеседник.
- Ты не поверишь, меня тоже забросила сюда прихоть одной волшебницы.
- Мерзкая, наверное, баба? – уточнил он, посмеиваясь.
- В точку. Дрянь еще та. Служу у нее на посылках. Вот и послала она меня….
- Да, послала, так послала….
Разговор обещал быть долгим и весьма приятным.
Ройд больше ни о чем не спрашивал. Зато сам рассказал много интересного.
У каждого города свои проблемы. Проблемой Вишертама была даже не борьба с наступающей пустыней, год за годом отвоевывающей целые кварталы. Главной проблемой Вишертама были Супери – огромные птицы с размахом крыльев до пяти метров. Тушка – с теленка-двухлетка. Длинный острый клюв, чуть загнутый книзу, маленькая голова, здоровенная шея с большим зобом, острые когти на мощных голенастых лапах. Все эти подробности Каре были знакомы по барельефу у входа в портал. Гораздо интересней было то, что она узнала дальше.
Супери жили неподалеку от Вишертама, днем прилетали в город чем-нибудь поживиться. Наученные горьким опытом люди старались появляться на улицах редко, ходили только по одной стороне улицы, чтобы заметить приближение хищниц. В момент нападения горожане старались спрятаться в многочисленных тоннелях под землей. Нимары редко вступали в схватку с птицами. Разве что в случаях, если под угрозой оказывалась жизнь знатных горожан. Обязанностью нимаров было следить за соблюдением законов, установленных королем Адамаром.
На Супери никто не охотился, Адамар издал об этом особый закон. Птицы были необходимы городу. Во-первых, их присутствие обеспечивало безопасность – ни один соседний правитель не решался переступить границу города, где хозяйничали эти чудовища. Кроме того, птицы несли чудесные яйца, приносившие немалый доход в казну. Яйца продавали в Голев, меняя их на ценности и мази, приготовленные из зародышей той же Супери. Мази, изготовленные в Вишертаме, не обладали целебными свойствами. Но, стоило приготовить их в Голеве и провезти через портал, как они становились настолько эффективными, что излечивали от самых страшных недугов и омолаживали любого старца. Само собой, стоили они немало.
Добычей яиц занималась особая каста. Ее представители жили на окраине города, в отдельном квартале. Вступить в касту мог любой, кому удалось принести хоть одно яйцо. Более того, человека, способного добыть яйца, по закону, установленному Адамаром, освобождали, если он был рабом. Каждому охотнику полагался дом и неплохое содержание из казны, но взамен он должен был раз в месяц сдать в приемный пункт хотя бы пять яиц Супери. Если ему это не удавалось, долг переносился на следующий месяц, и так три месяца подряд. Если охотник не мог отдать долг до последнего яйца в установленный срок, его выселяли из дома, отбирая все нажитое имущество. Если Супери убивала охотника, его семью переселяли в другой квартал и назначали им содержание пропорционально количеству добытых им яиц.
Если охотник или любой другой житель Вишертама убивал Супери, его приводили на суд к Адамару, и его судьба целиком зависела от прихоти своенравного короля. Некоторые отделывались большим штрафом. Другие заканчивали жизнь на колесе, установленном на городской площади. Там их попросту разрывали Супери, прекрасно осведомленнее об этой кормушке.
Теперь Каре многое было понятным. Например, то, что лавочник так беззаботно предоставил ей возможность переодеться в его кладовой, откуда она вполне могла стащить что-нибудь ценное. Ведь ни одна ценность из его лавчонки не стоила баночки мази, принесенной из Голева.
- А тебя за что на колесо? – спросила она, - Что, Супери убил?
- Да куда мне…. – отмахнулся он, - Просто у Адамара было плохое настроение, а у меня не оказалось вида на жительство.
- И давно ты ждешь… тут?
Ответить он не успел. Снова заскрежетал засов, дверь отворилась.
- Кара из Бадара! На выход! – лениво позевывая, позвал нимар.
Она встала.
- Ну, прощай, Ройд Еур. Приятно было познакомиться, - беспечно сказала она, протягивая ему руку.
Он крепко ее пожал и ответил:
- Прощай. Удачи тебе, Кара из Бадара.


Кара уже четвертый час охраняла лодку мутанта.
Когда Нояр отправился на поиски женщины по имени Лаиса, она предусмотрительно спряталась в кустах, понимая, что неизвестная лодка быстро привлечет к себе внимание. Вряд ли он был здесь желанным гостем. Он посоветовал дождаться его тут, не пытаясь общаться с местными.
- Чужаков здесь, знаешь ли, не любят, - сказал он и добавил, - Тем более, таких болтливых и самоуверенных, как ты.
Она огрызнулась в ответ, но сочла за лучшее последовать его совету. Как ни крути, он был единственным, кого она знала в этом мире, к тому же они, вроде как, могли друг другу пригодиться.
Примерно через час после ухода Нояра на берегу показались какие-то люди, которые быстро шли к лодке, отчаянно жестикулируя и выкрикивая непристойные замечания в адрес проклятого мутанта. Почти все были вооружены дубинами, луками и арбалетами.
- Может, не будем жечь? Лодка хорошая, пригодится, - услышала она, когда мужчины приблизились.
- Ладно. Оставим. Отгоните ее к причалу, - скомандовал лысый толстяк в линялой вязаной безрукавке, облегающей отвислый живот.
Трое мужчин двинулись к лодке. Кара сочла возможным выдать свое присутствие. Она спокойно вышла из-за куста и крикнула:
- А ну, валите отсюда! Эта лодка вам не принадлежит!
Появление босой растрепанной женщины с ссадинами и синяками на лице, в кожаных штанах и мужской рубахе, вызвало некоторое замешательство. Первым пришел в себя толстяк. Он медленно расплылся в сальной улыбке, обнажая полусгнившие зубы.
- Ого! Мутант привез еще одну подружку? Иди-ка сюда, уродина….
Кара огляделась по сторонам, надеясь отыскать что-нибудь для самообороны. Ближайшая подходящая на вид дубина валялась на полпути к мужчинам, имеющим вполне определенные намерения на ее счет.
Не колеблясь, она спокойно пошла навстречу. Они ни сделали ни шага, наивно полагая, что добыча будет легкой.
Преодолев путь до дубины, Кара подняла ее и, ловко крутанув в руке, остановилась.
- Эта лодка принадлежит Нояру Нотту. Как впрочем и все, что на ней находится. Предлагаю вам отказаться от необдуманных решений и уйти по-хорошему.
Иногда на нее находило страстное желание выражаться как можно мудренее.
Молчали они недолго. Собственно, Кара не удивилась, что ее слова возымели совсем иное действие, чем следовало. Мужчины заржали и, отпуская гнусные замечания, разом двинулись  к Каре. Она половчей ухватила палку, готовясь отразить нападение.
Мужчины собирались взять ее голыми руками, напав одновременно. Они побросали на песок луки, колчаны и арбалеты и, окружив, набросились на нее.
Нехорошо усмехнувшись, Кара приступила к действиям.
Через пару минут на ногах остались только трое. Видимо, таких было бы меньше, но лысый толстяк и субтильный парень в разорванной грязной рубахе, не принимали участия в драке, а один из нападавших благоразумно отступил, получив мастерский удар в живот.
Кара даже не сбила дыхания. Она опустила палку и, слегка наклонив голову к плечу, молча смотрела на толстяка.
- Откуда ты взялась такая? – удивленно спросил он, впиваясь глазами в лицо Боевой Волшебницы.
- Оттуда, - она показала рукой на море.
- И ты думаешь, что сможешь долго противостоять нам … этим? – он указал на палку в ее руке.
Она не ответила, краем глаза наблюдая за возней слева. Очухавшийся бандит вытащил из-за голенища тонкий нож и метнул его в Кару.
Ловко увернувшись, она подставила под лезвие палку, принимая на нее удар ножа, отскочившего от прочной древесины и упавшего в шаге от Кары.
- Убейте ее, - махнул рукой толстяк.
Поднявшиеся бандиты снова напали разом, и снова были вынуждены отступить. Убивать ей не хотелось. Хотелось, что б отстали.
- Да возьмите же лук! Достаточно прострелить ей ногу, - посоветовал толстяк, недовольно морщась.
Тупость подчиненных явно раздражала его больше, чем непослушание ловкой девицы в рубахе, интересно облегающей грудь.
- Ну, попробуйте,  - предложила она, снова поднимая палку.
Субтильный парень, стоящий рядом с толстяком, поднял лук и, медленно натянув тетиву, выстрелил. Для Кары это было игрой даже в детстве.
Он целился чуть повыше колена. Отскочив в сторону, Кара, куражась, попросила:
- Давайте втроем, одновременно? Только цельтесь поточнее.
- Живой, только живой! – возбуждаясь, приказал толстяк, - Да окружите же ее, идиоты!
Бандиты похватали дубины, луки и арбалеты. Пока четверо из них осыпали Кару стрелами, другие стали обходить ее сзади. Становилось еще интереснее. Трудность обороны состояла лишь в том, что под ногами Боевой волшебницы был песок, раскружиться в котором в подходящем для защиты темпе было просто невозможно. Будь под ногами плотная ровная поверхность, она бы легко справилась с задачей, даже если бы кретины с луками продолжали стрелять, не заботясь о том, что могут поубивать своих товарищей. Дубины казались довольно увесистыми, руки, их держащие, довольно сильными. Но не зря же она целый час ползала по траве и осыпавшимся кедровым иглам….
Нужно было протянуть время. Совсем чуть-чуть. И надеяться, что найденный корень мандрагоры окажет такое же действие, как в ее мире.
Крутя мельницу палкой, она медленно отступала к лесу, стараясь сберечь дыхание и сосредоточиться. Деревенские остолопы, подбадриваемые толстяком, припомнившим все ругательства, которые знал, шли параллельно, боясь оказаться на линии обстрела. Судя по содержанию колчанов, стрелы должны были закончиться довольно быстро.
Кара начала отсчет.
И в тот удар сердца, в который была выпущена последняя стрела, она упала на песок и, на одном дыхании выговорив мудреное безрунное заклинание, стремительно обвела сложенными в знаке Мраэ пальцами круг над головой.
Заклинание было очень действенным. Бросившиеся на Кару бандиты попадали навзничь, роняя из ослабевших рук свои дубины. Толстяк и его лучники тоже рухнули, как подкошенные. Если бы у Кары было хоть немного времени до отката, она бы обязательно покуражилась над поверженными врагами, скрежетавшими во сне зубами. Но времени у нее, как раз, не было.
Заклинание было безрунным, не подкрепленным кровью, но очень сильным. Откат в таких случаях бывал болезненным и продолжительным.
Не медля, Кара рванула к лодке, прихватив по дороге пару ножей, перерезала веревку, к которой был привязан якорь, и, быстро нацарапав на плоту руну помощи, окропила ее кровью из надрезанного запястья. Ее уже начал настигать откат - затошнило, в глазах замельтешили цветные пятна, дико заболела голова, сдавило грудь. Успев кинуть в парус заклинание ветра, она, содрогаясь в конвульсиях, упала на палубу.
Лодку несло в открытое море.
Когда Кара пришла в себя, берега уже не было видно. Ветра не было, парус повис. Море казалось спокойным. Бормоча проклятья в адрес толстяка, его головорезов и Нояра, не потрудившегося объяснить, как управлять этой громадиной, Кара для начала проверила запасы питьевой воды. Остался всего один бурдюк. Вода попахивала тухлецой, но выбирать не приходилось. Потом она осмотрела рычаги, с помощью которых Нояр управлял лодкой. Осмотр не дал никаких результатов. Нужно было пробовать все по очереди. Поскольку ветра не было, назначение многих рычагов так и осталось для нее загадкой. Единственное, в чем она разобралась – как убирать и поднимать парус.
Дрейф лодки мог затянуться надолго. Где была земля, Кара не знала. Подумав, она решила снова попросить помощи у Вейлу. Каре было нечего дать взамен. Богиня воздуха, ветра и смерчей могла взять то, что считала нужным. Обычно, помогая, она брала болью.


Кара ожидала, что Адамар примет ее в специальной зале, предназначенной для судилищ. Это могла быть даже пыточная. Но что она окажется в тронном зале, да еще и на большом пиру, где присутствовало никак не меньше пятидесяти гостей, она даже предположить не могла.
Действо походило на фарс. Ее имя объявили, словно она была в числе приглашенных. Распорядитель праздника учтиво склонился перед ней в поклоне, указывая обеими руками, куда ей нужно идти. Два нимара, сопровождавшие ее, чинно шествовали немного поодаль.
Адамар сидел на сверкающем золотом троне, подголовник которого украшала великолепной работы статуэтка, изображавшая Супери, почтительно склонившую голову. Король был одет в малиновый френч, расшитый золотым позументом. Обшлага рукавов и ворот были отделаны тонкими горностаевыми полосками. Голову правителя украшала золотая диадема, толстые пальцы – многочисленные перстни с драгоценными камнями. Ну, а нос короля увенчивала огромная безобразного вида бородавка, придающая его лицу сходство с ежом.
Гости были одеты несколько скромнее, но их наряды тоже нельзя было отнести к разряду дешевых. Мужчины, под стать королю, были наряжены во френчи всех оттенков красного, женщины – в розовые роброны, независимо от массы тела и цвета кожи.
Стол ломился от еды и напитков. Гости изрядно выпили, громко разговаривали и грубо шутили. Мужчины бесцеремонно щупали дам, те визгливо смеялись. Нормальная вечеринка.
Немного нервничая, Кара подошла к королевскому трону и вежливо поклонилась. Она понятия не имела, как тут принято  приветствовать короля, поэтому просто склонила голову, опустив ненадолго глаза.
- Как твое имя? – спросил король.
Гости продолжали веселье, словно допрос задержанного прямо на пиру был обычным делом.
- Кара из Бадара.
- Бадар – это где? – уточнил король, разглядывая ее фигуру.
- В Среднем Мире, ваше величество.
Как здесь было принято называть короля, она не знала, пришлось использовать обращение, принятое в большинстве стран Среднего Мира. Кажется, Адамару оно понравилось, потому что он переместил, наконец, взгляд с ее груди на ее лицо.
- Как ты сюда попала?
- Я служила чародею Среднего Мира. Он дал мне некое задание и отправил через портал в другой город, но, видимо, что-то напутал, и я оказалась здесь, - скромно потупив глаза, врала Кара, - простите, ваше величество, я не виновата, что оказалась в ваших владениях, не испросив высочайшего разрешения вашей царственной особы. Я хотела обратиться к вашей милости за разрешением находиться в вашем прекрасном городе, но не успела. Ваши доблестные стражи порядка немедленно опознали во мне чужестранку и задержали.           Кажется, лесть ему нравилась. Во всяком случае, он не перебивал.
- Складно говоришь, - сказал он, когда она закончила, - А какую работу ты выполняла для своего повелителя?
Его взгляд снова спустился на ее грудь.
Только не это….
- Я должна была принести зелья, приготовленные для него его подругой.
Неожиданно в зале стало тихо. Гости замолчали все разом. Кара обернулась и увидела, как четверо гостей Адамара, схватившись за горло, медленно валятся со своих стульев. Их лица быстро синели, глаза вылезали из орбит, на губах появилась пена.
Адамар вскочил с места и раздраженно воскликнул:
- Великая Вейлу! Опять не те!
Он быстро подошел к одному из бьющихся в предсмертных судорогах гостей и, наклонившись, похлопал его по щеке.
- Прости, Кани, я не хотел убивать тебя сегодня.
Кара настолько обалдела от этой выходки, что на несколько секунд потеряла дар речи.
- Унесите, - распрямившись, приказал король, брезгливо вытирая руку о волан декольтированного платья сидевшей рядом дамы.
Гости немного помолчали, потом один из мужчин поднял кубок и торжественно произнес:
- Пусть душа Кани покоится с миром!
Гости подняли кубки, чокнулись друг с другом, выпили и продолжили оживленный разговор, словно не случилось ничего особенного.
Адамар вернулся на свое место.
- Ну, что за невезенье! Опять не получилось! Я-то загадывал совсем других!
Он уселся, подперев ладонью голову, и некоторое время молчал, разочарованный, словно ребенок, которому подарили не тот подарок, о котором он мечтал. Потом, вспомнив о Каре, он поднял голову и спросил:
- А чем ты намерена заниматься в моем городе, если я решу предоставить тебе вид на жительство?
- Я хочу стать охотником за яйцами, - не задумываясь, ответила она.
За столом снова стало подозрительно тихо. Кара обернулась, ожидая увидеть новые жертвы королевского развлечения.
Взгляды всех присутствующих на этот раз были прикованы именно к ней.
- Может быть, это кажется слишком самоуверенным с моей стороны, - тихо продолжила она, не сомневаясь, что ее слышат все, кто находился в зале, - Но я думаю, что могла бы послужить вашей светлости в качестве охотника за яйцами.
Реакция гостей и короля была не совсем такой, какую она ожидала. Ну, удивление, ну, недоверие, но взрыв гомерического хохота….
Адамар смеялся до слез. Гости вторили ему, показывая на Кару и недвусмысленно крутя пальцами у висков.
Просмеявшись, король осушил большой золотой кубок с изображением той же Супери и, поставив его на стол, сказал, посмеиваясь:
- Давно я так не веселился! Ты – охотник за яйцами? Да ты хоть видела Супери? Я бы даже мог снизойти до объяснений, женщина, настолько твое желание нелепо! Да ты понимаешь, какими навыками должен обладать охотник? Думаешь, яйца собирают в передник?
Гости продолжали смеяться. Кара стояла с совершенно невозмутимым видом.
- Может, ты умеешь лазать по скалам? Может, ты собираешься отпугивать Супери от их гнезд своими прелестями? Ты в курсе, что охотники лазают на скалы обнаженными, намазав тела маслом, чтобы когти птиц скользили по ним?
Ему в голову пришла новая прекрасная, на его взгляд, идея.
- Раздевайся! – приказал он, - Эй, принесите масла! Полюбуемся, уважаемые гости, на нового охотника за яйцами!
Отпираться не было смысла. Сама напросилась.
Кара разделась и стояла теперь перед гостями, в чем мать родила. Стыдно не было. Противно, да.
Гости уже не смеялись. Кажется, вид некоторых шрамов на теле Кары привел их в изумление. Во всяком случае, Адамар выглядел несколько озадаченным.
- Вот даже как, - вслух подумал он, обходя вокруг Кары, - Так ты не простая служанка, как я посмотрю…. Давно ты служишь своему хозяину?
- Давно, - бесцветно ответила Кара, глядя прямо перед собой, пока он беззастенчиво щупал ее тело.
- Это откуда у тебя? – спросил он, надавив на давнишний шрам на ее плече.
- Неудачное сражение с гидрой. Вам, ваше величество, знаком этот хищник?
Слуги принесли масло. Адамар знаком велел отнести его обратно.
- Гидра? Неплохо. А это что?
Рука правителя погладила безобразно рваный шрам на ее животе. Оставалась надежда, что ее тело, обезображенное подобными шрамами, выглядит для него непривлекательно.
- Болотный Трок.
- И ты выжила. Надо же, - отметил он без тени сочувствия.
В помещении было довольно прохладно. Кара покрылась гусиной кожей, хоть и старалась максимально расслабиться.
- Ладно, испытаю тебя, - решил Адамар и подмигнул распорядителю - Принеси для нее вина!
Кара все еще стояла обнаженная, когда распорядитель принес на подносе два кубка. Не оба же для нее?
- Пей! – приказал король.
Кара выбрала кубок побольше. Траванут, так хоть выпьет напоследок как следует.
Вино оказалось терпким и приятным на вкус, в меру крепким и душистым. Хмель ударил в голову быстро.
Осушив кубок, она вытерла губы и благодарно склонила голову.
Адамар разглядывал ее лицо, чего-то ожидая. Кара чувствовала, как живительная влага быстро растекается по телу, согревая его с ног до головы.
Прошла минута. Адамар молчал. Гости молчали тоже. Каре надоело стоять на одном месте.
- А ты везучая…. – сказал король, выплеснув второй кубок на пол, - Ладно, одевайся. Будет тебе вид на жительство. На пять дней. Если к исходу пятого дня ты не принесешь хоть одно яйцо, быть тебе распятой на колесе. Эй, верните все ее вещи и проводите в квартал охотников. Пусть ей займется Кау. Да поясните ему, девчонка пользуется моим особым расположением. На пять дней.
Кау, старший охотник, был молчаливым мужиком лет сорока. Услышав об особом отношении Адамара, он лишь кивнул, отвел Кару в комнату, где ей предстояло жить последующие пять дней, накормил довольно сытным супом с курицей и приказал отсыпаться до следующего утра.
Кара подумала, что потеряла всего сутки. Пока.
Последней мыслью, перед тем, как она заснула, было некоторое удивление, что Адамара не заинтересовала зеленая метка на ее предплечье, которая, как казалось девушке, стала чуть ярче, чем день назад.
Сон был тревожным, она часто просыпалась и каждый раз не могла понять, где находится. Сны были короткими, но яркими. То она сражалась с гидрой, сдавая выпускной экзамен, то чувствовала, как Трок, схватив ее поперек туловища громадным щупальцем, сдавливая, тащил в болото. Потом она видела Тану, лежащего на песке с оторванной головой, а она безутешно плакала рядом, то ее, двенадцатилетнюю, обступали  друзья Дляну, загоняя в темный угол в библиотеке, то видела Ройда Еура, привязанного к колесу, над которым кружили гигантские птицы с загнутыми клювами. У него был разворочен живот, из него безобразной темной гирляндой свешивались кишки, один глаз вытек, рот распахнулся в беззвучном крике.
«Кара, пора идти, - сказал Ройд, - Кара, ты что, не слышишь меня?»
Она открыла глаза и рывком села на кровати. Настолько резко, что даже голова закружилась.
Рядом стоял Кау.
- Если мы еще немного задержимся, камни раскалятся так, что хоть поджаривай яйца, - сказал он, - Одевайся. Пора.
Сама не своя от виденных снов, Кара быстро оделась и пошла за ним по длинным темным коридорам. Кау нес факел. Насколько она разглядела, никакого оружия при нем не было.
Примерно через час быстрой ходьбы, они поднялись по узкой винтовой лестнице на улицу и оказались довольно далеко за городом. Вокруг простиралась пустыня. Сзади едва виднелись городские стены, далеко впереди поднимались скалы, слева справа, кроме ярко-оранжевого песка, на который было больно смотреть, ничего не было. Совершенно открытая площадка. Если бы налетели Супери, спрятаться было бы некуда.
- Мы пойдем к горе? – спросила Кара, - Разве нельзя было продолжить путь в подземелье, я видела, там был ход.
Кау смерил ее высокомерным взглядом и ответил:
- Что, боишься налета?
- Боюсь, - честно призналась Кара, - Я в своем уме. Я собираюсь стать охотницей, а не добычей, между прочим.
Он одобрительно хмыкнул и снизошел до пояснений:
- Супери не станут нападать сейчас. До обеда ни одна из них не покинет гнезда.
- А самцы? Они тоже на яйцах сидят?
- Нет, они воспитывают птенцов. Как только птенцы вылупляются, место самки занимает самец. Самка переселяется в свободное гнездо и готовит его для новых яиц. Они не охотятся. Это – дело самцов.
- Но как же тогда выманить самку из гнезда? – удивилась Кара.
- Они похотливые – жуть. Пока птенцы из кладки не вылупятся, они яйца не несут, но трахаться охочи. При чем для этого у них особое место есть. Вон на той горе, видишь? Брачная Скала. Они там танцы устраивают. Красиво…. В общем, два раза в день туда слетаются все особи, и около двух часов утром и вечером гнезда не охраняются.
- Так мы можем спокойно забраться, взять яйца….
Кау посмотрел на нее с обычным пренебрежением.
- А ты успей. Нужно дойти до скалы с гнездами, влезть туда, взять яйцо, спуститься и вернуться.
- Почему же вы не пользуетесь тоннелем?
- Потому что Супери не так глупы, как ты думаешь. Дальше по тоннелю – подземная река. Пройти невозможно. Пробовали. Дойти можно только по этой дороге.
Кара прикинула расстояние до скал.
- Тут идти не меньше часа. Бегать не пробовали?
- Смышленая, просто не могу…. Тут по дороге зыбучие пески. Тропинку знать надо. Она извилистая, часто меняет направление. Правда, есть одно место, где можно передохнуть, даже пересидеть время до вечера или до следующего утра. Но солнце…. Не каждый выдержит. Ты не трухуй, сегодня там остановимся. Все равно тебе нужно пройти обряд посвящения. Иначе нельзя – закон.
- Мог бы предупредить, - проворчала Кара, - У нас хоть вода есть?
- Обойдешься. Сегодня нельзя – посвящение. Сутки без воды и еды. Что, сдулась?
- Не на ту напал, - буркнула Кара.
Больше они не разговаривали. Во всяком случае, пока не дошли до необычного Святилища под открытым небом, расположенного у подножья скалы, украшенной барельефом Супери. Барельеф поражал своей масштабностью и красотой. Видимо, его сделали очень давно, может быть, до начала времен. Из скалы выдавалась грудь и голова Супери, глядевшая вдаль огромными глазами – алмазами. Крылья птицы, распластанные по скале, были настолько громадны, что, находясь внизу, рассмотреть их окончания было просто невозможно.
У подножия барельефа был выложен идеальный круг, изображающий солнце. В центре диска было небольшое возвышение, на которое Кау поставил Кару на колени.
- Ты поднимешься сейчас наверх, к голове Супери. Нужно, чтобы она тебя хорошенько разглядела. Не смей поднимать глаза. Не бойся, если появятся птицы. Они не нападают на людей в границах святилища. Мне кажется, они нас здесь не видят. В общем, когда механизм остановится, ты должна встать, поклониться Матери-Супери до земли и сказать: «Приветствую тебя, Мать-Супери. Это я, Кара из…», - Откуда ты, я забыл? Потом скажешь, что пришла просить милости. Яйца проси и защиты. Глаза не открывай. Говорят, ослепнуть можно от ее взгляда. Потом крикнешь мне, чтобы я тебя спускал. Все.
- Ясно. А дары? – поинтересовалась Боевая Волшебница.
- Какие еще дары?
- Вы что, жертвы ей не приносите? – изумилась она, - Это же Святилище! Ну, хоть кровь пролить на алтарь…. Или чего она там жрет?
Кау чуть ее не ударил, Кара это поняла по его глазам.
- Не смей так говорить о Матери-Супери! Она… защищает нас! И ничего не берет взамен!
- Просто вы не пробовали, - проворчала Кара.
Кау нажал на рычаг, торчащий из расщелины в камне рядом с диском, на котором она стояла. Механизм заскрипел, завизжал, диск с Карой стал рывками подниматься вверх.
Не слишком безопасно. Кара послушно закрыла глаза и стояла на коленях, пока диск не остановился.
Подождав немного, она удостоверилась, что больше не поднимается, потом сделала и сказала все, что велел Кау, чувствуя себя при этом глупо, как если бы принимала участие в театральной постановке.
Выждав пару минут, она крикнула Кау, чтобы он спускал ее вниз. Тишина. Крикнула еще раз. Снова тишина. Неужели он обманул ее? Подумав, она опустилась на четвереньки и, не открывая глаз, повернулась кругом. И открыла глаза.
- Вот сволочь…. – пробормотала она, встретившись глазами с Матерью-Супери.
Глаза барельефа были… живыми. Они смотрели на Кару, оглядывая ее фигуру и лицо, словно запоминая.
Каре показалось, что она смотрит в глаза собственной смерти. Такого шока она не испытывала, даже когда хорошо разглядела в зеркало глаза Хариты, стоящей за ее спиной на одном из испытаний перед выпуском из школы.
Глаза чудовища высасывали из нее жизнь. Стало трудно дышать, тело покрылось испариной, руки и ноги дрожали, все плыло. Она еле сдерживалась, чтобы не начать движение вперед, к краю диска, поднявшего ее на высоту нескольких десятков человеческих ростов. Нужно было как-то остановить это погружение в ее сознание. Как? Закрыть глаза она уже не могла. Они слезились, ее неудержимо влекло к краю диска, точнее, к гигантскому клюву барельефа, до которого было всего пара шагов… по воздуху.
Остановить….
Кара оторвала руку от камня, еле балансируя на дрожащей руке и коленях, судорожным движением вытащила из-за голенища стилет и, заставив себя принять вертикальное положение, полоснула ножом по левому запястью.
- На, возьми…. Больше у меня ничего нет….
Глаза Матери-Супери злобно полыхнули, наблюдая за фонтанчиком крови, забившим из перерезанной вены.
Удар сердца. Еще один. Глаза чудовища медленно затянулись пленкой, потом снова заиграли на солнце чистыми алмазными гранями.
Морок пропал. Нет, это не был морок. Кара чувствовала, Смерть узнала ее, и теперь будет ходить за ней по пятам. Жуть.
Кара содрала с шеи платок и туго перемотала запястье.
Как получилось, что диск остановился именно в таком положении? Разве она должна была говорить с чудовищем, стоя к нему спиной? Может, что-то в механизме сломалось, что он не повернулся на пол-оборота? Или это Кау….
Она подобралась к краю и свесила голову вниз. Кау стоял внизу, спокойно глядя, как прямо к ним летели пять огромных птиц.
Тишина. Полная.
Может, она оглохла? Эти Супери должны были издавать какие-то звуки – ну, хлопать крыльями, например.
- Кау! – крикнула она.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
- Спускай меня!
- Сама спускайся, - невозмутимо ответил он, присаживаясь на камни.
Птицы подлетели к барельефу, застыли в воздухе, сложив крылья, и зависли, глядя на Мать-Супери. Что их поддерживало в воздухе, было не ясно. Магия какая-то. Но Кара присутствия магии здесь не ощущала.
Зрелище странное и страшное. Злобные создания, сразу видно. Глаза… Мало отличались от тех, которые чуть не заставили ее покончить с собой, бросившись с диска вниз. Тело и крылья покрывали чешуйчатые перья, видимо, отлично защищавшие их от врагов, если таковые имелись. Во всяком случае, Кара не стала бы драться с ними обычным мечом. Рунный мог бы сгодиться. Может быть. А, может, и нет. Из-под крыльев торчали тонкие длинные голые ости перьев, напоминавшие железные прутья. Они даже поблескивали на солнце соответственно. Когти огромных цепких лап тоже внушали уважение….
Уязвимых мест у Супери не было. Разве что, глаза….
Кара была счастлива, что Супери не обращали на нее никакого внимания, словно ее здесь не было. А ведь она находилась от них так близко, прямо между ними и барельефом.
Боевой Волшебнице не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что глаза Матери-Супери снова ожили. Она чувствовала это спиной, снова взмокшей от пота.
Закончив молчаливый диалог со своей Царицей, Супери бесшумно взмахнули крыльями и полетели к городу. От Брачной Скалы приближалась следующая пятерка.
Тихо ругая Кау на чем свет стоит, Кара села. Снова встречаться глазами с чудовищем не хотелось. Она тщательно обследовала диск, на котором находилась. Ничего. Но спусковой механизм тут должен был быть. Ведь не всегда же охотники ходили парами? Или к Матери-Супери охотники поднимались только раз, в начале своей карьеры? Не сидеть же здесь до вечера? Солнце уже припекало, как полагается в пустыне. Обследовав края диска и его нижнюю часть настолько, насколько позволяла длина руки, Кара нащупала-таки небольшое углубление, надавив на которое, привела злополучный механизм в действие.
Когда к Матери-Супери подлетела новая пятерка, Кара спустилась вниз.
- Ну, ты и сволочь…. – прошипела она, спрыгивая с диска рядом с Кау, невозмутимо оглядевшего ее лицо.
- Надо же, даже не поседела, - усмехнулся он в ответ.
Заметив кровь на повязке, он неодобрительно покачал головой.
- Зря. Теперь она почует тебя везде.
- Да пошел ты!..
- Ты смотрела на нее, - констатировал он.
- Конечно. Откуда я знала, что диск остановится так, что я буду разговаривать, стоя к ней спиной?
Он пожал плечами.
- Почему не спустил меня сразу? Ты знал, что так будет, да? – злясь, спросила она.
- Такова традиция. Учти, ты не должна рассказывать о том, что видела здесь. Карается смертью.
Пятерка разлетелась в разные стороны – две птицы улетели к городу, остальные полетели вверх, где были видны большие гнезда.
От Брачной Скалы летела следующая пятерка.
- Долго они тут летать будут?
- К Матери-Супери прилетят еще несколько. Остальные – кто куда. Кто на охоту, кто по гнездам. Примерно в четыре пополудни они снова полетят к Брачной Скале. Вечером они не следуют этому ритуалу. Сразу разлетаются по своим делам.
- То есть в четыре мы сможем попробовать подняться к гнездам?
Он кивнул.
- Сейчас можешь спать. Все равно делать больше нечего.
- Слушай, Кау, а как их убивают? Да знаю я, что это запрещено. Но ответить-то ты можешь? Или тут тоже уши есть?
- Заметила, какие перья? Ни меч, ни стрела не берут. Даже пушкой не прошибешь – пробовали. Уязвимые места есть. Глаза, уши и подмышки. Видела, как стремительно и ловко летают? Мало кто попадет. Только разозлит еще больше…. Да и оказаться на колесе никому не охота. Все. Хватит болтать. Спи. Я немного подниму подъемник для тени.
Спать не хотелось. Было очень жарко. Хотелось пить. Мерзавец Кау, Кара видела, потихоньку отхлебывал из маленькой фляжки, но ей не предлагал – посвящение такое идиотское.
Никаких веревок и крюков при нем не было, а без них на скалу подняться было вряд ли возможно. То ли он не собирался подниматься за яйцами сегодня, то ли все необходимое было спрятано где-то здесь. Кара спать не собиралась – за этим охотником глаз да глаз нужен, того и гляди, бросит ее здесь, а найти тропу обратно она вряд ли сможет – следов полно, но многие обрываются у песчаных ям.
Примерно через полчаса от города прилетела первая пятерка Супери. В клювах чудовищ никакой добычи видно не было, но зобы трех из них  были сильно раздуты, четвертая несла в когтях какой-то длинный предмет, вблизи оказавшийся человеческой ногой, пятая птица несколько раз роняла на песок что-то круглое.
Заметив настороженный взгляд Кары, Кау пояснил:
- Голова. На рассвете к колесу привязали какого-то осужденного.
- Что, больше покормить нечем? – проворчала Кара, невольно вспомнив Ройда.
Неужели то, что несли птицы, было частями его тела?
- Почему же? Когда нет осужденных, привязывают барана. Или корову.
- Слушай, Кау, а много ли яиц они несут?
- Нет. Самок двадцать четыре. Раз в два месяца они несут по три яйца. Редко – четыре. Самки Супери живут мало. Всего по году. Самцы – по десять лет. Самки способны нести яйца в четырехмесячном возрасте. Не трудно посчитать, сколько нужно оставить яиц самок, чтобы их всегда было столько же. Я покажу потом, как отличать яйца самок и самцов. Двадцать четыре самки – нормальное число, чтобы и яиц хватало, и было сравнительно безопасно.
- Мы сегодня полезем на скалы?
- Вечером.
Вывезти из Голева контрабанду было невозможно. Ввезти – тоже. Так откуда же у Каси были вещи из Вишертама? Кара хорошо запомнила в его доме висящий на стене арбалет со стрелами, сделанными явно из перьев Супери. Дед привез, что ли? Вряд ли…. Ох, непростой ей достался торговец, совсем непростой!
- Может, объяснишь, как добираться сюда через пески? Или все пять дней я буду ходить под твоим наблюдением?
- Сама будешь ходить. Если пожелает Мать-Супери, выживешь. Главное – смотри на песок. Если он с красными камешками, иди. Если камни желтоватые – обходи. Бегать не пытайся – не успеешь разглядеть зыбучее место. Видишь, сколько троп ямами заканчиваются?
Все просто. Очень просто. Опять что-то недоговаривает.
Потом он учил ее лазать по скалам. Собственно, это было ей не в новинку, поэтому он остался доволен. Веревки и крюки действительно оказались припрятаны в расщелине.
- Можешь брать отсюда, - сказал Кау, - Если найдешь еще где – не трогай. Не ты положила, не тебе и брать.


Нояр и Салима подошли к берегу, когда лодка была уже далеко. Если Салиме было совершенно не ясно, почему Саллик и его люди в разнообразнейших позах храпят на песке, образуя довольно живописный круг возле некоего сильно истоптанного места, то Нояр все понял с первого взгляда.
Он придержал рвущуюся рассмотреть место недавних событий Салиму и, проводив лодку взглядом, пробормотал:
- Не справится.
- Кто? – не поняла Салима.
Лежащие на песке зашевелились, начиная приходить в себя. Нояр счел за лучшее убраться подальше от берега. Салима почти бежала за ним, задавая бесчисленные вопросы, остающиеся без ответа:
- Что там произошло? Почему они спали? Кто уплыл на той лодке? Да куда мы бежим?
Наконец, он остановился и, повернувшись к ней, сказал:
- Вот что, Салима. Спасибо за помощь. Но нам пора расстаться. Тебе есть куда идти?
Она кивнула, глядя на него большими синими глазами, в которых читалась обида.
- А ты?
- Не знаю. Нужно искать лодку и плыть за моей. Надеюсь, Кара не уплыла далеко. Она ведь не сможет с ней справиться.
- Кара - это кто? – наконец, сообразив, что речь идет о какой-то женщине, спросила Салима.
- Она приплыла со мной.
- Твоя новая женщина?  - презрительно скривив губки, поинтересовалась девушка.
Он бросил на нее недовольный взгляд.
- Нет. Просто… подруга по несчастью.
- Типа меня, да? – зачем-то уточнила она.
Он не ответил. Встал и сказал:
- Прощай. Спасибо за помощь.
И пошел в чащу.
- Постой! Ты не можешь уйти, не узнав кое-что важное, - удивляясь, что не сказала этого раньше, сказала она.
Он остановился.
Салима подошла к нему и медленно выговорила:
- Три года назад Лаиса родила девочку. Не очень-то ты торопился к своей жене и дочери, мутант.
Он долго, очень долго осмысливал услышанное. Салиму молчание тяготило гораздо больше, чем ей хотелось, и она продолжила:
- Лаиса жила с Хонтом. Ты знал его? Должно быть, знал. Ведь он и Лаиса появились в поселке одновременно. Это ты привез их, да?
Он кивнул.
- Через полгода после своего появления в поселке Лаиса родила дочь. Они с Хонтом никому ее не показывали. Говорили, что нельзя – поверье там какое-то у их народа…. Они жили в хижине на берегу и в поселке появлялись редко. Потом пошли странные разговоры, что ребенок у них необычный. В общем, видела я ее. Ее зовут Лота. У нее твои глаза. И жабры есть, и перепонки между пальчиками. Два месяца назад Хонт погиб на охоте. Но я уверена, его смерть – дело рук Саллика. Он давно тянул руки к Лаисе. Потом умерла и Лаиса.
- Как? – безучастно спросил он, рассматривая пальцы на своих ногах.
- Плохо умерла. Мучительно. Ее сожгли на костре.
- За что? – выдавил он, бледнея.
- За связь с Морским Чудовищем, - пожала плечами Салима, словно это было очевидным.
- А Лота?
Он казался спокойным, но Салима понимала, что ему больно.
- Пока живет у Саллика, но я слышала, он собрался ее продать. Жаль девочку. Но теперь, когда ты вернулся…. В общем, я готова помочь.
- Ты? – недоверчиво оглядев ее миниатюрную фигурку, переспросил он
Она кивнула.
- И чем же ты мне поможешь? – устало спросил он.
- Для начала я могу сходить в поселок и узнать, где прячут Лоту. Или тебя не интересует ее судьба?
Он сверкнул глазами, но промолчал.
- И еще я тебе дам лодку и оружие.
- Лодку? – в его глазах появился интерес.
- Идем.
Примерно через час они вышли на берег, где в небольшой лагуне, скрытой от чужих глаз, Салима прятала большую лодку.
- Я нашла ее на берегу. Не знаю, чья она. Просто я подумала, что она может понадобиться. Когда-нибудь….
Нояр рассматривал лодку, словно настоящее сокровище.
- Оружие в трюме, - добавила Салима, предоставив ему возможность оценить ее дар.
Нояр тщательно проверил снасти, около часа проторчал под водой, вероятно, проверяя днище, потом надолго исчез в трюме.
Салимее быстро наскучило сидеть на берегу. Было жарко. Хотелось купаться.
«Ничего такого, если я искупаюсь…. Он, конечно, вообразит, что я пытаюсь его соблазнить. Но я-то знаю – он мне безразличен. Просто я пытаюсь помочь маленькой одинокой девочке. Такой же одинокой, как я … и он.»
Она заплыла довольно далеко и легла на спину, раскинув руки, подставляя лицо солнцу и качаясь на волнах.
Внезапно прямо возле нее из воды вынырнуло какое-то животное. Салима заорала и кинулась в сторону.
Нояр схватил ее за руку.
- Почему ты помогаешь мне?
Она успела нахлебаться горькой воды и долго кашляла, прежде чем смогла ответить.
- Не смей так поступать со мной, если хочешь, чтобы приятные сюрпризы…
- Я задал вопрос, - жестко прервал он.
Салима разозлилась. Он говорил с ней так, словно она что-то сделала не так, словно она была провинившимся ребенком!
- Я хочу, чтобы маленький уродец узнал, что на свете есть еще один такой же уродец, и перестал чувствовать себя одиноким! – выпалила она.
Он долго смотрел на нее, обдумывая ее слова, потом обхватил ее за талию и поплыл к берегу.
Салима не сопротивлялась. Ей было… хорошо.
Когда они вышли из воды, у Салимы зуб на зуб не попадал.
- Замерзла? – заметил Нояр, - Пойду, поищу чего-нибудь в лодке. Может, там огниво есть или кремень.
Салима загадочно улыбнулась, провожая его взглядом.
Когда он выглянул из трюма, у ног Салимы уже весело потрескивал небольшой костерок. Подбирая по дороге ветки для костра, Нояр подошел к Салиме и сердито спросил.
- Зачем ты позволила мне терять время? У тебя огниво есть?
- Нет, - улыбнувшись, ответила она, - Просто твоя стихия – вода. А моя – огонь. Присаживайся, грейся. Не бойся, он настоящий.
- То есть ты хочешь сказать, что ты – ведьма?
- Ну, зачем такие крайности…. Хотя, как посмотреть. Вот ты совсем ни о чем меня не спрашиваешь. Разве не интересно, почему я живу одна, далеко от людей?
Он почесал затылок и озадаченно ответил:
- Действительно. Не спрашивал. А почему?
- Люди меня недолюбливают. Точнее – боятся.
- Тебя? – недоверчиво спросил он.
- Молния убила мою мать, когда я должна была родиться. Меня вырезали из ее чрева, когда она уже была мертва. С тех пор мне сопутствует огонь и все, что с ним связано – грозы, молнии и все такое. Мои… игры с огнем всегда раздражали людей.
- Все еще хочешь меня убедить, что ты – ведьма?
- Не веришь. Ладно, смотри.
Она подняла руку к небу и, сделав быстрое движение пальцами, поднесла к носу Нояра указательный палец.
Он хмыкнул.
- Ну, и что?
В этот миг палец Салимы заискрился и вспыхнул голубым пламенем.
- Ну, как? - поинтересовалась она, помахав рукой, чтобы сбить огонь.
- Тебя тоже считают уродцем? – по-своему понял он.
- Наверное.
- Так ты вообще не общаешься с людьми?
- Почему же? Изредка я хожу в селение к сестре моей матери. Но в последнее время это стало опасным. Саллик терпеть меня не может.
- Лысый толстяк?
Она кивнула.
- Давно одна живешь?
- Лет пять. Почему ушла из почелка? Поссорилась с Салликом. Из-за чего, не скажу. В общем, он меня так достал, что я спалила его дом. Иногда я бываю… не в себе от гнева. И начинаю жечь, что попало.
- В полнолуние, что ли? – уточнил Нояр, разглядывая ее руки.
Тонкие ладони, длинные пальцы, нежная кожа – обычная женская рука.
- Нет. Только, когда меня сильно разозлят, - проворчала она, - Что-то я проголодалась. Можешь поймать рыбу какую-нибудь?
Он кивнул, вставая, и пошел к воде.
Пока он плавал, Салима залезла на дерево, где она углядела гнездо, и вынула оттуда пару яиц. Вспугнутая с кладки птица истошно кричала и  кидалась на девушку.
- Ах ты, подлая тварь! – возмущенно крикнула Салима и ловко раскрутила пращу, вынутую из-за пояса.
- Ну-ну. Воруешь ее потомство, а она же еще и тварь.
Нояр следил за ее действиями снизу.
- Это называется выживание, - проворчала девушка, спускаясь на землю.
Мутант держал в одной руке серебристую рыбину, в другой – убитую Салимой птицу.
 Подкрепившись, Салима ушла в поселок, оставив Нояра восхищаться лодкой в одиночку.
Салима вернулась спустя три часа.
- Лоты в поселке нет. Саллик держит ее на острове в нескольких часах пути на юг, - сообщила она, забираясь на лодку.
Нояр уже поднимал парус.
Салима устроилась на носу.
- Собираешься плыть со мной? – поинтересовался он.
- Конечно. А то ты их долго искать будешь. К тому же остров – это земля. А ты на земле жить не умеешь.
Он усмехнулся.
- Я не собираюсь там жить.
- Ну, и хорошо. Поехали.
Нояр что-то проворчал, но спорить не стал.
- Лаиса ждала тебя. Хонт признался кому-то по пьяни, что она не пускает его в свою постель. Она ждала тебя.
Он промолчал.
- Ты любил ее? – спросила она.
- Она была моим другом.
- Ага. И у вас родилась дочь.
- Ты не понимаешь…. У меня целый год не было женщины. А она хотела меня.
- Так просто, - с горечью сказала Салима.
- Да. Но Лота – моя дочь. Я ее не брошу, - твердо добавил он.
- И что ты будешь с ней делать? Ты хоть понятие имеешь о воспитании девочек?
Он помолчал.
- Со мной ей будет лучше, чем с Салликом.
- Это верно. Но девочке нужно женское общество. Ты должен будешь подыскать для нее мать.
- Я об этом еще не думал.
- Ну, думай, я не буду тебе мешать.
Прошло часа полтора. Темнело.
Нояр занимался своими делами, не обращая на спутницу никакого внимания. Салиме было скучно. Мысли в голову приходили исключительно унылые.
Выкрасть Лоту, наверное, будет трудно. Он что, сражаться собирается? А она что делать будет? И зачем только решила плыть с ним? А что делать-то было?
Близится время вечерних таинств, а провести их негде. Игры с огнем на лодке посреди океана – что может быть глупее?
Ну, спасет он дочку свою. А что потом? Увезет куда-нибудь далеко. Как она жить будет? Она к людям привыкла, а он даже поговорить с ней нормально не сможет. Кто из нее вырастет? Нелюдимая русалка?
А с самой Салимой что будет? Куда ей теперь? На Птичий остров возвращаться не хочется, хоть там и есть люди, которые к ней хорошо относятся. Жить теперь негде.  Жаль, такое жилище удачное пропало! С чего эти проклятые черепахи решили, что она – подходящий ужин? Или это Нояр приманил их своим рыбьим запахом? Жаль пещеру, жаль всего, что в ней осталось. Столько труда даром пропало!
С собой он ее, понятное дело, не заберет. Зачем она ему? Разве что дочке его ее помощь может понадобиться. В няньки идти? Смешно!
Он мужчина – хоть куда, даром что рыбой от него попахивает. Если бы уговорить его остаться на берегу, она бы наверняка нашла средство, чтобы отбить этот запах. С ним не страшно. Он красивый и сильный. У нее мороз по коже пробегает всякий раз, как она случайно встречается с ним взглядом. Губы у него…. Да о чем это она думает? Озверела в своем лесу от одиночества – вот и лезут в голову дурные мысли.
Ну, согласится он взять ее с собой. Как она жить будет? Разве он сможет жить на земле? Разве она сможет жить в океане? А обряды как же? Ей без огня никак нельзя.
И все-таки, нравится он ей. Очень. Стройный, гибкий, ловкий. Глаза грустные такие, серые. А на солнце - с легким ультрамариновым отливом.
Нояр подошел и встал рядом.
- Салима, не знаешь, там один остров или несколько? Скоро будет совсем темно. Как бы не ошибиться.
- Вроде, один. Ты в темноте его найти сможешь?
Она встала, держась за мачту.
- Найдем. Правда, может потребоваться чуть больше времени. Так что можешь пойти поспать.
- А ты?
- Ну, давай вместе ляжем. А кто лодкой управлять будет? Ветер неустойчивый.
Перспектива лечь вместе смутила Салиму так, что она покраснела.
Нояр не уходил.
- Я вот думал тут…. Ты права на счет Лоты, ей нужна мать. Да и мне пора осесть – куда мне с дочкой-то по океанам мотаться?
Он замолчал, думая, как лучше высказать свою мысль.
- Может, останешься с нами? Хозяйка ты хорошая, я видел, как ты живешь. И судьба моей дочки тебе, вроде как, не безразлична. Понимаю, неожиданное предложение – ты же не знаешь меня совсем…. Я не тороплю. Ты подумай, а? Тебе же тоже не сладко одной? Я… обижать тебя не буду…. Постараюсь. Если что – сразу говори, что не так. Как-нибудь уживемся.
Как-нибудь не хотелось. Хотелось другого. Но другого он не предлагал.
Салима молчала.
- Что молчишь? – хмуро спросил он.
- Нояр, да мы знакомы меньше суток…. – пробормотала она, пряча глаза.
- Ну и что?  - он приблизился и тихо добавил, - Ведь ты хочешь меня.
Она отпрянула, натолкнувшись на мачту. Нояр подошел еще ближе, почти соприкасаясь с ней своим телом, и повторил еще тише:
- Я знаю, ты хочешь меня.
Она молчала, мысли путались. Его близость, его тихий голос лишали ее воли.
- И я хочу тебя, - продолжил он, осторожно обнимая ее за талию одной рукой и привлекая к себе, - Мы нужны друг другу.
Другой рукой он дотронулся до ее лица и, еле касаясь, провел пальцами по ее щеке и припухшим в ожидании поцелуя губам.
Нет! Если она сейчас сдастся, он не станет относиться к ней так, как она этого хочет, она станет для него лишь игрушкой….
Салима, сделав над собой невероятное усилие, она оттолкнула его от себя.
Он отпустил ее и спросил с явным разочарованием:
- Почему?
- Я нужна тебе не больше, чем Лаиса в свое время!
- Что в этом плохого? – удивился он.
Салима разозлилась. На него - за самоуверенность, на себя – за упущенную возможность.
- Ничего. Считай, что мне не нужен мужчина на одну ночь.
- Так я же предлагаю….
- Мне твое предложение не нравится. Хороших хозяек много. Добрую женщину для дочки среди них найти тоже не трудно. С таким предложением подкатывай к женщинам попроще. А я… Мне не это нужно. Мне нужен мужчина, который бы ценил меня не только за то, что я делю с ним постель, прибираю в доме и ухаживаю за его детьми. Понимаешь? Нет? Мы никогда не поймем друг друга.
- Любовь тебе нужна, отчего же не понять? – хмыкнул он, - Можно подумать, ты знаешь, что это такое.
- Знаю! Или хоть представляю себе это, в отличие от тебя! Хватит разговоров! Я спать пойду.
- Ну, иди, - пожал плечами Нояр, пропуская ее к трюму.
Конечно, было не до сна. Можно ведь было обойтись без скандала! Но тогда бы она не смогла устоять перед ним. А теперь что будет? Все сказала правильно, но что будет теперь? Будет ли он настаивать на своем, или ему действительно нужен кто-то попроще, без глупых капризов? Это для него ее желания – каприз. А для нее без любви семьи быть не может. Теперь сам пусть думает. И времени немного нужно, чтобы в чувствах определиться. Даже сама она пока ничего понять не может, кроме того, что хочет его, кошка. Да…. Слишком быстро все завернулось.
Нояр заглянул в трюм примерно через два часа. Салима, лежавшая на пыльных шкурах, села и, прижав колени к груди, хмуро посмотрела в его лицо.
- Скоро пристанем к берегу. Надеюсь, это тот самый остров. Поднимешься?
- Да.
- Накинь что-нибудь. Что-то свежо стало.
Надо же – заботится!
Завернувшись в дырявое вязаное одеяло, Салима поднялась на палубу.
Тьма сгустилась. На небе зажглись мириады маленьких звездочек. Рыжий Вилль был сегодня совсем тусклым, Голубого Тилля вообще не было видно.
- Вон там, видишь? – Нояр вытянул вперед руку, указывая на чернеющую полоску на горизонте, - Ветер хороший, быстро доберемся.
- Надо тихо подойти, чтобы нас не заметили, - сумничала она.
Он кивнул.
- Ночью шляться по незнакомой территории опасно. До утра будем ждать? – спросила она.
- Пристанем – там видно будет. Все равно придется разведать территорию вокруг. Не знаешь, поселок близко от берега?
- Сказали, там река впадает в море. Можно вдоль берега поплавать, поискать…. Поселок видно будет с реки – огни хоть какие-то должны быть.
Они еще пару часов плавали вдоль берега, пока не нашли довольно большую реку.
- Вот что. Мы найдем селение, потом спрячем где-нибудь лодку. Ты останешься в ней, а я разведаю, что там, - сказал Нояр.
- Я с тобой!
- Нет, - твердо сказал он, - война – мужское дело. И ни одна умная женщина не станет совать в нее нос… без соответствующей подготовки, - почему-то добавил он, усмехнувшись.
- Я никогда не была умной женщиной.
- Пару часов назад ты демонстрировала обратное.
Он смеялся над ней!
- Ты один не справишься! Я могу… что-нибудь поджечь, начнется паника, Лоту постараются вывезти в безопасное место.
- И мы будем искать ее долго-долго, может, всю жизнь. Обойдемся без поджогов. Ты останешься здесь.
Салима обиженно фыркнула и проворчала:
- Зачем тогда взял меня с собой?
- Сам не знаю. Вернее, знал, пока не оказалось, что ты – упрямая, девчонка с причудами.
Значит так, да?
Салима передернула плечами и пошла в трюм.
- Так-то лучше, - проворчал он, глядя ей вслед.
Ожидание было долгим. Сколько времени прошло – два, три часа, или всего час, Салима не понимала. Нервничала очень. Изводила себя всякими мыслями.
«Если он погибнет – я не смогу вернуться в свою пещеру», - этот довод окончательно убедил девушку в том, что ожидание становится бессмысленным.
Она, конечно, понимала, что если Нояр вернется раньше нее, вероятность того, что он попросту оставит ее здесь, очень высока, но и сидеть тут в бесконечном страхе и ожидании она больше не могла.
Прихватив с лодки арбалет и большой нож с широким лезвием, закругленным на конце, Салима пошла к поселку.
Вскоре за деревьями показались огни. Подойдя ближе, Салима увидела вполне мирную картину – у костра сидели несколько мужчин и женщин и, попивая вино, тихо переговаривались.
Салима опустилась на землю и, словно большая ящерица, подползла еще ближе.
- Тебе очень больно? – хмельным голосом спросила растрепанная черноволосая женщина сухощавого мужчину с повязкой на груди.
- Не, ща еще выпью, и совсем пройдет. Или ты прям ща меня подлечить хошь? – заржал он, шаря у нее за пазухой.
- Чертов рыбий выродок сражался, что морской дракон! Ублюдок тритоний! – тихо ругался другой мужик.
Сражался? Где он, что с ним?
- Саллик знал, что ли, что он приплывет? – спросил третий.
- Кто ж его знат, Саллика – то, - продолжая тискать грудь хихикающей черноволосой, ответил раненый.
- Саллик теперь всю ночь спать не будет. Будет думать, как помучить мутанта помудренее.
Помучить? Его схватили? Он ранен?
- А че сразу мучить не стал? Я б помог.
- Хм, сразу…. Бояться казни, не знать, что с тобой сделают – тоже мучение.
- Да….
- Если б не сеть, его бы не поймали.
- А чем еще можно поймать такую большую рыбу? – заржал кто-то.
- Тебя интересует, малышка, как он оплодотворяет икру своих самок? – спросил кто-то.
- Нет, у него там, как у людей, я видела, - ответила другая женщина.
- С кем сравниваешь? Насколько я знаю, Хар предпочитает трахать тебя в темноте под одеялом.
- Ой, не умничай, а? Что я, других не видела, что ли? И вообще, отстань! А то Хару скажу.
- Дура, да я ж по-хорошему! Может, я сам тебе кое-что показать могу? Пошли, отойдем?
Она испуганно замахала руками. Остальные заржали.
- Кто ж при всех предлагает? Шепнул бы на ушко, она бы и пошла. А теперь….
Слушать было противно. Но Салима не уходила, надеясь услышать хоть что-то полезное.
- Саллик послал искать его лодку. Говорит, баба с ним какая-то была. Воительница. Ищут ее. Вот сидим тут, а чего сидим? Пойду, пройдусь поблизости, а то выскочит эта баба, и порешит всех. Или из лука перестреляет. Ван, пошли со мной.
- Пошли. Мне все равно отлить пора.
Трясясь от страха, Салима отползла подальше от костра и тихой тенью заскользила к дому, видневшемуся неподалеку.
Значит, они думают, что с ним его подруга. Воительница? Надо же…. Поймают, не докажешь, что ты – не она. Даром, что в платье. Арбалет и нож есть – чего не ясно?
Может, подпалить тут все? Даже подходить не нужно. Нервы на пределе, энергии – хоть отбавляй, тем более, что вечерний обряд она так и не провела.
Или разведать? Нояр доразведывался…. Что делать?
Нояра держали в клетке, сплетенной из корней варвании. Клетка стояла на мостках над рекой. Салима не могла подойти близко – прямо у мостков горел костер, у которого сидели четверо охранников, вооруженных с ног до головы.
Он был жив. Побили его, конечно, но он стоял на ногах, вцепившись руками в корни, оплетавшие клетку.
Что ж, варвания отлично горит. Дымит сильно, но почти сразу обращается в пепел, даром, что прочная, как сталь.
Салима выпрямилась, сделала несколько круговых движений руками, напрягая ладони и медленно развела их в стороны.
- Ой, смотрите! Баба какая-то! – вскрикнул один из стражников, вскакивая.
Нояр обернулся, увидел Салиму, замахал руками….
Звезды закрыли глаза, Рыжий Вилль прищурился…. Откуда ни возьмись, налетел вихрь, задувший костер. На мгновение весь мир погрузился в полную темноту.
Охранники что-то кричали, но куда бежать, куда стрелять из луков, никто не понимал.
Небо прорезали тысячи голубых молний, осветивших небо и землю. Молнии, образовав огромную светящуюся спираль, ударили в землю, опоясав тело Салимы, поднявшей руки к небу.
Салима перестала быть человеком. Ее тело засветилось голубым, одежда разлетелась пеплом.
- Ведьма! – охранники в ужасе разбегались, кто куда.
Спираль разорвалась, выпустив Салиму из своих объятий. Продолжая светиться голубым призрачным светом, медленно ступая, Салима направилась к клетке.
Клетку начало трясти. Нояр прижался к задней стенке, не понимая, что происходит.
Деревянные мостки под Салимой шипели и дымились, оставались черные прожженные следы.
Она подошла к клетке на расстояние вытянутой руки.
- Я не причиню тебе зла, - глубоким грудным голосом сказала она, - Но не вздумай прикасаться ко мне!
Она провела рукой по сплетенным корням, и они, вспыхнув, осыпались пеплом. Появилась довольно большая дыра.
Салима сделала пару шагов назад, давая ему пройти.
- Иди за дочерью, Нояр!
Он выскочил из клетки и, зачем-то обернувшись, нырнул в реку.
Со всех сторон поселка к месту происшествия бежали вооруженные люди.
Салима в таком состоянии соображала плохо. Единственное, о чем она помнила – нужно держаться подальше от воды.
Она медленно вернулась на берег и пошла навстречу бегущим людям.
Их оружие не могло причинить ей вреда. Стрелы и копья беспрепятственно проходили сквозь ее тело, древки мгновенно сгорали, а наконечники падали в воду и на землю.
- Ведьма! Бегите! Ее нельзя остановить! Спасайтесь!
Саллик знал, как ее можно остановить. Нужно было торопиться, жаль, что идти быстрее она не могла. Зато руки работали отлично.
Щелчок пальцами – и в ее ладонях появились небольшие голубые шарики, сплетенные из хаотично перемещающихся молний. Шарики за мгновение выросли до размеров среднего яблока, поменяли цвет на ослепительно оранжевый. Взмах руками – и шары полетели в ближайшие дома. Толстые бревна вспыхнули, как солома.
Люди остановились.
- Пожар!
- Ведьма!
- Тушите!!!
Еще щелчок. Шарик. Яблоко. Бросок. Несколько шагов. Щелчок….
Глупцы…. Пытаются тушить дома, разбегаются от нее в разные стороны….
- Сбейте ее с ног! Бревна катите!
- Идиоты! Это же Салима с Птичьего! Воду на нее лейте, а то она спалит весь поселок!
Бросок в сторону узнавшего ее Саллика. Не достала. Слишком далеко.  Несколько шагов. Щелчок.
Какие-то люди бегут с кадушками и ведрами. Убивать не хотелось. Шары пробили кадушку, мужика окатило кипятком.
Щелчок.
Боль. Тьма.


- На вот, попей.
Кара открыла глаза и прямо перед собой увидела морщинистое лицо старухи.
Она лежала на песке под деревом с огромными листьями, росшими прямо из ствола. Неподалеку виднелась небольшая хижина, накрытая листьями этого же дерева, только давно высохшими на солнце.
- Что это? – сипло спросила Кара, принимая из ее рук плошку с темной неприятно пахнущей жидкостью.
- Не боись, не помрешь.
Пришлось выпить. Жидкость оказалась непривычно сладкой.
Старуха забрала пустую плошку и пробормотала, глядя на Кару:
- Я думала, жрица Ветров должна выглядеть иначе.
Кара промолчала, удивляясь, что ей присвоен столь высокий титул. Выглядеть иначе? Ах, да, у нее разбито лицо. Жаль, что нельзя осмотреть. Вряд ли здесь есть зеркало.
Спрашивать о том, где она находится, не было смысла.  Она села, оглядываясь по сторонам.
Был берег, песок и огромные деревья. Было море, синее и спокойное. Ни лодки, ни одной живой души. Только она и эта старуха.
- Помнишь, как попала сюда? – спросила старуха.
Кара покачала головой.
- Твоя лодка разбилась о камни. Тебя спасли дельфины.
Кара с удивлением посмотрела на старуху.
- Фатиса сказала, что шторм – твоих рук дело.
- Неправда. Это не я.
- Конечно не ты. Та, которой ты служишь. Чем расплачиваться будешь, красавица?
Кажется, старая ведьма знала, что происходит. Знала то, что было сокрыто даже для Магов Верховного Совета. Никто не мог знать, с кем Кара заключила сделку. Об этом заботилась сама богиня.
- Фатиса - это кто?
- Фатиса – моя дочь, - ответила старуха и с гордостью добавила, - Она – жрица Матери - Земли.
То, что в этом мире люди тоже поклоняются стихиям, было естественным, а познакомиться с жрицей самого древнего культа во всех мирах было очень интересно.
- Ты кто? – спросила девушка.
- Полное имя ты все равно ни выговорить, ни запомнить не сможешь. Зови меня Оди. А тебя как называть?
- Кара.
- Ну, Кара, так Кара. Есть хочешь?
Пока девушка жевала вареные корни, старуха беспрерывно болтала. Кара узнала, что ураган Вейлу помешал Фатисе закончить какой-то обряд. Фатиса, которой, видимо, было нечем заняться, во время урагана смотрела в кристалл, чтобы выяснить причину непогоды, столь редкой в этих местах в такое время года. Она увидела Кару, взывающую к Вейлу, видела, как лодка, как скорлупка, носилась по волнам, видела, как Кару оглушила сломавшаяся мачта.
Вполуха слушая ворчание старухи, девушка думала о своем.
Вейлу снова помогла. И снова ничего не взяла взамен. Это наводило на определенные мысли.
- Бабушка, я не знала, что помешаю, - почему-то стала оправдываться Кара.
- Чепуха, - отмахнулась Оди, - Для ритуала нужно много времени. И посторонние тут ни к чему. Впрочем… Раз ветер пригнал твою лодку к этому берегу, значит, скоро приплывут и другие.
- Кто другие? – не поняла Кара.
- Увидишь, - загадочно ответила ведьма, - Ты же знаешь, скоро будет великая ночь. В общем-то, я даже рада, что вы начинаете собираться. Без вас все равно ничего не получится.
О какой ночи говорила старуха, Кара не знала. Было понятно, что ей предстоит принять участие в каком-то действе, но в каком? И, главное, в каком качестве? Уж не жертвой ли она должна была стать?
- Поела? Как чувствуешь себя?
- Нормально. Спасибо, Оди.
Корни явно оказали легкое наркотическое действие. Во всяком случае, Каре было легко и весело до неприличия. Тело казалось невесомым. Хотелось двигаться, нет, прыгать, и петь.
- Вот и славно. Идем. Фатиса ждет.
Они подошли к воде. Оди сложила руки лодочкой и, поднеся их ко рту, издала неожиданно пронзительный и громкий звук, от которого у Кары заложило уши.
Тотчас из-за скалы, одиноко торчащей из воды неподалеку, появилось нечто круглое и серое, похожее на ватрушку.
- Не волнуйся. Это просто сиденье, - снисходительно улыбнувшись щербатым ртом, сказала Оди, заметив как Кара невольно положила руку на рукоять большого ножа, точащего из-за пояса.
Описав дугу, «просто сиденье» остановилось, качаясь на волнах у самого берега.
- Нужно сесть как можно глубже, - посоветовала старуха, подталкивая Кару к ватрушке, - И, пока он не наберет скорость, сильно отклоняться назад. Иначе вылетишь сразу же. Оттириу отвезет тебя к Фатисе. Наслаждайся видами….
- Эй, подожди. Что за Оттириу? Кто впряжен в это … сиденье?
- Морской дракон. Не боись, он безобидный… пока. Маленький еще.
Это было даже круче, чем прыгать на драконьей жиле с моста в школе Боевых Волшебников. С такой скоростью Кара еще не передвигалась. Сидя в надутом колесе, сшитом из рыбьих шкур, она неслась по морю за красным зверем, поднимая тучи брызг и подскакивая на волнах. Раньше, когда она слышала о морской тверди, она только скептически улыбалась, но сейчас, чувствуя задним местом каждую небольшую неровность, каждую волну, она понимала, насколько были правы знающие люди. Это было, словно едешь по дороге на плаще,  привязанном к эгорийскому скакуну.
Чтобы не вылететь из колеса, надо было изо всех сил держаться, вжимаясь в колесо как можно глубже, сливаясь с ним в одно целое. Пока волшебница сообразила, как надо сидеть, чтобы не разбиться о воду, она вдоволь нахлебалась соленой морской воды, слепившей глаза, прикусила язык и вывихнула плечо. Голова болталась из стороны в сторону, иногда Каре казалось, что на следующей волне голова просто отвалится, или шея переломится пополам. Ноги нелепо подпрыгивали впереди, задираясь выше головы, но ее это не занимало. Главным было удержаться, не выпасть с этого надутого колеса, пренеприятно натиравшего спину.
Долгое время лишь одна мысль занимала Кару – скорее бы это закончилось. Но рано или поздно привыкаешь ко всему. Вот и Кара, немного приспособившись к этому способу передвижения, начала поглядывать по сторонам.
Вид берега, заросшего тропическими растениями, свешивающими ярко-зеленые листья и огромные причудливые цветы до самой воды, приводил ее в восторг. Лазурное море, безоблачно-синее небо, буйство зелени и цветов – Кара даже в мечтах не могла представить себе такую красоту. Теплый ветер смешивал ароматы земли и моря, светило горячее солнце, прохладные брызги приятно щекотали кожу. Кара чувствовала себя прекрасно. Хотелось петь, но она молчала, опасаясь, что снова прикусит язык.
Безумная скачка по волнам продолжалась около получаса. Созерцание береговых красот надоело, восторга от необычного способа передвижения поубавилось, поясница, растертая колесом, горела так, словно ее жгли раскаленным железом. Петь уже не хотелось. Она морщилась и еле сдерживала стоны боли. Впрочем, стонать было можно – все равно никто не слышал.
Морского змея по имени Оттириу Кара так и не разглядела. Разве что за все время пути пару раз над водой показалось что-то шипасто–серое.
Сделав плавный полукруг, «сиденье» повернуло к желтой песчаной полосе, разделявшей море и тропический лес. Когда Кара приблизилась к берегу, и колесо остановилось у самой кромки воды, из-за деревьев показалась тонкая женская фигурка в ослепительно желтом одеянии, резко контрастирующем с иссиня-черными распущенными волосами, свисающими ниже пояса.
Кара, кряхтя, вылезла из колеса и пошла навстречу Фатиссе. Боевая волшебница не сомневалась, что перед ней именно она.
- Рада видеть тебя, Кара, - словно они были знакомы всю жизнь, сказала жрица, - Как доехала?
- Нормально, - проворчала Кара, исподлобья рассматривая совсем юную девушку, лет пятнадцати, не больше.
- Спину растерла? – с сочувствием спросила Фатисса, заметив, что Кара ощупывает поясницу, - Это с непривычки. Ничего, у меня есть целебная мазь. Вылечит в два счета. И лицо в порядок приведем, не беспокойся.
Кара непроизвольно коснулась щеки.
- Зеркало у тебя есть? А то я еще не видела, насколько пострадала моя красота, - с легкой иронией сказала Боевая Волшебница.
- Конечно. Идем. Скоро станет совсем жарко. Ты, наверное, проголодалась? Корешки мамы – вещь отличная, но после них очень хочется есть.
Кара обернулась, провожая взглядом «сиденье», уплывающее в обратном направлении.
- Мама подкармливает Оттириу, он ее обожает.
- Она сказала, он пока не опасен. А что будет, когда он вырастет?
- Возможно, уплывет. Честно говоря, мне не очень нравится, что она пытается его приручить. Взрослые особи очень нервные и агрессивные. Как бы бедой не закончилось.
- Сожрать может?
- Даже думать об этом не хочу. Маму все равно не переубедишь. Она с ним плавает, представляешь? Идем.
Они пошли по извилистой тропинке мимо свисающих до самой земли тяжелых ветвей огромных деревьев, увитых лианами так, что почти не было видно стволов. Некоторые деревья были совсем без коры, стволы некоторых выглядели, как плотные вязанки извилистых прутьев. Воздух был влажным, незнакомые ароматы кружили голову. На деревьях кричали разными голосами разноцветные птицы с чудными хохолками и загнутыми клювами, в ветвях резвились ловкие зеленые и коричневые зверьки с длинными хвостами и смешными мордочками. Они забавно верещали, провожая людей веселой стайкой. Некоторые, особенно нахальные, пытались ухватить цепкими лапками за волосы и одежду. Кара недовольно морщилась и отмахивалась. К Фатиссе они не приставали.
Скоро они вышли к полуразрушенному дому, скорее, замку, настолько старому, что его замшелые стены, проросшие кустарником и травами, увитые лианами, сквозь буйную растительность трудно было разглядеть. Здание и сейчас казалось величественным, и вид его мог привести в восторг любого, даже бывалую Кару. Место было священным, это чувствовалось по легкому дрожанию воздуха, наполненного магией. Здесь даже дышалось иначе. Воздух казался плотнее, и пахло тут по-особому – терпко и пряно.
Стены замка, сложенные из огромных каменных глыб, вытесанных в давние времена, и почти идеально квадратных, украшали барельефы неведомых чудовищ, из зубастых пастей которых вырывались символичные языки пламени. У входа стояли две огромные статуи обнаженных мужчины и женщины, держащих в руках подносы с настоящими фруктами, крупными и спелыми. Лица статуй разглядеть было почти невозможно, настолько их попортило время. Их тела, довольно грубо вытесанные из камня, были толстыми и малопривлекательными. Видимо, они должны были символизировать плодородие….
Жрица прошла мимо них, коснувшись тонкими ладонями их отвисших животов, удивительно гладких в сравнении с остальными частями тела, и скрылась в темном коридоре. Кара, замешкавшись за разглядыванием идолов, поспешила за ней, боясь заблудиться.
Внутри здания было прохладно и тихо. Где-то журчала вода. Замшелые у входа стены дальше по коридору стали сухими. Странно, но влажность здесь была намного меньше, чем на улице.
Коридор освещался несколькими факелами, расположенными довольно далеко друг от друга.
- Святилище вырублено в скале, - пояснила Фатисса, - Тут очень много разных коридоров. Не советую ходить одной – заблудишься.
- А зачем у входа выложена стена? – поинтересовалась Кара.
- Это стена усопших жрецов. Те, кто решил устроить здесь Святилище много веков назад, знали, что тела быстрее разлагаются в теплом влажном месте. Они не ставили целью мумифицировать покойных. Просто закладывали тела каменными плитами, чтобы их не уничтожили животные. Постепенно сложилась целая стена.
- Слишком трудоемкий процесс.
- Согласна. Теперь мы хороним не так.
- Почему? Обряды забылись?
- Некому, - вздохнув, пожаловалась Фатисса, - Я осталась одна. Мама не хочет служить Богине. Остальные жрецы умерли от лихорадки пять лет назад. Мы предали их тела земле.
- И что, на острове живете только вы – ты и Оди?
- Почему же? Людей много. Но из нашей касты в живых остались только мы вдвоем.
- Но ведь у тебя могут быть дети? – осторожно спросила Кара.
- Могут, - согласно кивнула Фатисса, - Только они не будут настоящими жрецами, даже если захотят. Местные мужчины не принадлежат нашей касте, а вероятность того, что на наш остров приедет какой-нибудь жрец так ничтожна….
- Ты еще молода. Можешь подождать, - сочувствуя, пробормотала Кара.
- Да, лет десять у меня есть, - согласилась юная жрица.
Они вошли в небольшую полутемную комнату с низким потолком. Очаг посреди, каменный стол – плита на кубе, два деревянных табурета, два плетенных короба для вещей и посуды, постель в низкой нише – вот и все убранство.
- Я живу здесь. Раньше здесь хранили разную утварь для обрядов, комнаты жрецов находятся гораздо дальше. Я переселилась сюда, потому что здесь ближе к выходу. Обряды проводятся дальше по коридору. Там много разных залов. Но ты без меня не ходи, хорошо?
- Люди приходят сюда?
- Редко. Только тринадцать раз в год, по большим праздникам. Раньше обряды проводились чаще, а в месяц солнцестояния вообще каждый день.
Одинокая юная девушка, вынужденная соблюдать законы своей касты, потому что больше некому – что может быть печальнее?
Фатисса принесла какой-то бурой жидкости в глиняной миске.
- Ты приляг, я обработаю ссадины на твоем лице. Раны затянутся к завтрашнему утру. Нельзя женщине ходить с таким лицом.
Кара фыркнула, но подчинилась.
Она никогда особо не заботилась о своей внешности, не считая того случая…. Но лишние шрамы ей действительно были ни к чему.
Намазав лицо Кары довольно приятно пахнущей жижей, Салима спросила:
- Есть хочешь? Или поспишь?
- А ты?
- Я уже ела. Сейчас принесу фрукты. Ты лежи пока.
Девушка вышла. Кара еще раз оглядела убогое убранство и присела на табурет. Да, не хотела бы она так жить…. Одна в лесу, люди навещают редко. Интересно, как она с матерью общается? Чем занимается целыми днями? Ну, фрукты собирает, чтобы заменить несвежие на подносах у входа. Для животных они там, что ли, положены? А если сюда забредет кто-то, желающий поживиться сокровищами жрецов? Ведь должны же тут быть сокровища? Или уже разграбили все? Место, конечно, магическое, козе понятно, но как такая хрупкая девушка защищается от грабителей? Что-то не верится, что все местные испытывают суеверный ужас перед священным местом. Хотя, внешность обманчива. Может, она заговоры какие-то знает. Скорее всего, знает.
Фатисса вернулась с большим блюдом с разными фруктами, совершенно незнакомыми Каре.
- Мясо ты, конечно, не ешь, - с сомнением глядя на предложенную еду, - уточнила Кара.
- Нам запрещено. Мы едим только то, что родит земля. Ты не думай, этим можно даже объесться. Хотя не советую. Некоторые фрукты очень сытные. Вот, например, алика.
Девушка протянула Каре большой круглый плод с толстой оранжево-пурпурной кожурой.
- Можно есть, очистив шкуру. Нож у тебя есть, я видела.
Кара кивнула. Плод оказался не слишком сочным и по вкусу напоминал вареную рыбу. Немного пресно, но есть можно.
- Разве жрецы вашей касты употребляют мясо? – спросила Фатисса, - Я слышала, у вас тоже есть некоторые ограничения.
Кара хмыкнула, и не слишком внятно ответила, продолжая жевать алику:
- У меня такая жизнь, что выбирать не приходится. Ем все, что может переварить желудок.
- Странно… Ты ешь, а потом ложись спать. Мне нужно уйти ненадолго.
- Мне можно будет посмотреть ваши обрядовые залы? – спросила Кара.
- Конечно. Немного позже.
Фатисса встала, собираясь уйти.
- Погоди. Оди сказала, что скоро приплывут другие, а потом состоится какой-то обряд. Расскажи?
Фатисса немного помолчала, внимательно разглядывая Кару.
- Жрица Ветров…. Как странно, - задумчиво произнесла она.
- Почему? – заершилась Кара.
- Ты не производишь впечатление фанатично преданной своей Богине.
Кара промолчала.
- Служишь в обмен на покровительство?
Кара опять не ответила.
- Во что же ты веришь, Кара?
- А разве это так важно?
- Важно. Твое положение неустойчиво. Душа на перепутье. Не ясно, кто тебя переманит – Тьма или Любовь.
- Любовь? Ха-ха.
Фатисса смерила Кару недоуменным взглядом.
- Ну, Свет и Тьма, если тебе так больше нравится.
- Свет, Тьма…. – повторила Боевая Волшебница, - Честно говоря, мне на них наплевать. Мне нужно вернуться.
- Зачем? Разве тебе не на все наплевать? – передразнила Фатисса и ушла, оставив Кару в размышлениях.
Кара злилась. Фатисса, такая юная, не знавшая иной жизни, кроме служения обожаемой Богине, никогда не покидавшая островок, затерянный в океане, не испытавшая и малой толики того, что вынесла Кара, видела ее насквозь.
Вейлу. Великая Богиня Воздуха и Ветров. Кару считали ее жрицей? Глупости. Кара не собиралась служить Богине вечно. И прекрасно понимала, что между ними заключен обычный договор. Вейлу было наплевать на Кару. Богиня могла откликнуться на просьбу Кары или оставить ее мольбы без внимания. Кара, в свою очередь, отдавала то, что хотела Богиня. Точнее, Вейлу сама брала, что хотела, и в тех количествах, какие ей были нужны. Ее благосклонность стоила очень дорого. Богиня любила чувствовать боль смертных. Физическую и моральную. Вряд ли Вейлу тратила на помощь Каре столько же сил, сколько приходилось страдать Каре, возвращая должок. Могла ли Кара быть ей фанатично преданной и благодарной? Хотя… Фатисса была в чем-то права. Разве жрецы, служа своим Богам, надеются получить что-то взамен за свою преданность?
Кара действительно была на перепутье.
Даже  в школе со Светом и Тьмой было не все так просто. Деление Магов на Темных и Светлых было условным. Догмы, которые пытались вбить в нее в Бадаре, оказались мыльными пузырями. Был, конечно, Кодекс, согласно которому Боевые Маги были обязаны подчиняться Высшему Совету, главной целью которого, в свою очередь, было сохранение Равновесия. Но Высшие Маги принципиальностью не отличались. Они обладали всеми пороками, свойственными людям, а, значит, сами способствовали колебанию Маятника Мира. А к Боевым Волшебникам Верховные Маги вообще относились, как к расходному материалу, как к средству для достижения своих собственных целей. Мясо….
Кодекс чести запрещал вредить людям и другим ЧИСТЫМ. Главным в жизни Боевых Волшебников делом была защита любой ценой чистых от нечисти, неживых и чудовищ, донельзя расплодившихся в этом мире.
Обучение начиналось лет с четырех – пяти, экзамены низшего уровня сдавали в десять. В двенадцать - первый уровень, дальше – по мере успешности обучаемого. Оценки в школе не ставили. Показателем способности ученика было то, что он жив и здоров после каждой ступени обучения. Каждая ошибка стоила физического и умственного здоровья, а когда приходила пора для получения серьезных знаний – жизни и душевных страданий. Естественно, до конца обучения в живых оставалось меньше сотой доли процента рекрутов. И то, в основном, это были нравственные уроды, хладнокровные убийцы, не способные сострадать, чувствовать привязанность и, тем более, любить.
Многие из тех, кто начинал подготовку, не обладали природной магией. Впрочем, в некоторых случаях, даже из таких рекрутов получались неплохие Боевые Маги. Кроме собственных магических способностей ученик должен был обладать незаурядным умом и сообразительностью, прекрасной памятью, упорством, прекрасными физическими возможностями и огромным желанием постичь искусство Боевых Магов. 
Учеба и дисциплина выбивали из Боевых Магов все человеческое. Фанатики, что и говорить. 
Выйдя за порог Школы Боевых Волшебников, Кара мечтала служить идее Добра. Имея прекрасные навыки, обладая неплохими знаниями, она надеялась, что сможет чем-то помочь, что-то изменить, что-то предотвратить…. Средний Мир нуждался в ней, так она думала. Оказалось, она - лишь песчинка. Оказалось, она – игрушка. Те, кто обладал властью и опытом, использовал ее в своих целях, а когда она выполняла то, что от нее требовалось, ее можно было выбросить, попросту уничтожить. Что за работу она выполняла? Принеси, подай, убирайся вон! Разве она служила идее Добра? Может, не тем людям она служила? Да есть ли вообще те, кому стоит служить?
Согласно тому же Кодексу, она должна была отработать двадцать лет, служа Высшему Совету, распоряжавшемуся ее способностями и жизнью по своему усмотрению. Опростоволосившись в Сейфуре и Фратене, Кара была обязана вновь обратиться к Верховным Магам с просьбой дать ей работу. Это значило, что ей снова предстояло судебное разбирательство – ведь Фраима явно осталась ей недовольна. Девушка не была уверена, что ей удастся избежать глубокого анализа. Понятное дело, Вейлу не допустила бы, чтобы Кару ПРОЧИТАЛИ полностью, но в любом случае, богиня не стала бы заботиться о том, чтобы Боевая Волшебница выжила или сохранила после этой процедуры способность мыслить. 
Вернуться в Средний Мир и быть вне закона? Стать отступницей? Стать гонимой, преследуемой всеми – Великими Магами, Боевыми Волшебниками, представителями закона? Попробовать смешаться с толпой? Как? Она небогата, она не умеет ничего, кроме того, чему ее научили в Бадаре.  Работать прислугой? Торговать своим телом? Выйти замуж и всю жизнь терпеть побои и издевательства? Да она даже родить не может! И ровню себе не найдет. Кто ей ровня? Крестьянин? Ремесленник? Нищий работяга?
Странно, она никогда не думала о том, как стала бы жить, если бы не ее работа. Выходило, что никак. Она не может быть простой женщиной, не воительницей. Она не сможет затеряться в толпе, склоняя голову перед теми, кто стоит выше на лестнице иерархии.
Затеряться в лесах, посвятить себя Магии? Уйти в монастырь? Каре было тошно даже от этих мыслей. Нет. Если она вернется, она погибнет.
О чем она думает? Как будто уже забрезжила надежда на возвращение….
Верховные Маги вряд ли станут искать ее. Да кто она такая, чтобы ее судьбой заинтересовался кто-то из Высших?
Как там Ройд? Может, ему нужна ее помощь? Что с ним сделала Фраима?
Ройд. Ройд. Ройд.
Почему она все время думает о нем? Кто он для нее? Даже не друг. Они через многое прошли вместе. Ну и что? Они были нужны друг другу, а потом…. Потом они стали чужими. Были дни, когда она доверяла ему, когда они бились с Пустынниками и делили на двоих последний глоток воды. Тогда, в Кодру, они зависели друг от друга. А потом, когда она обнаружила его в покоях Фраимы, когда он сделал вид, что видит ее впервые…. Они были чужими. Она не должна была чувствовать вину за случившееся. Он сам был виноват в том, что произошло. Как и она. Она не обязана волноваться за него. Она должна просто забыть его. Вычеркнуть из жизни. Ведь, если смотреть правде в глаза, она лишь хотела просто заняться с ним любовью. Только и всего.
Значит, можно забыть о прошлой жизни. Просто жить. Неужели она не сможет найти здесь себе занятие? Сможет. Выживет как-нибудь.

 
К берегу у дома Сифоры пристала новая лодка. На веслах сидела Ола, рядом с ней была Нола.
- Он воин, Сифора, - просто сказала мать, - Он оставил кое-какие деньги для вас. О чем это я? Он вернется. Король получил дурные вести с севера. Они должны были уехать. Арет оставил письмо. Я говорила, что ты не умеешь читать, но он….
Сифора молчала.
- Я прочитаю, - быстро добавила Нола, - Я умею. Ну и повезло же тебе, сестричка….
«Я приеду за вами, как только смогу. Верь мне и жди. У тебя и Нояра будет все, о чем вы не смели даже мечтать. Не волнуйся за меня. Просто жди. Я люблю тебя».
Потянулись бесконечные дни ожидания. Сифора стала нервной, она то и дело прислушивалась, старалась как можно больше времени проводить на улице. Иногда она просыпалась по ночам, ей казалось, что возле хижины кто-то ходит. Она открывала дверь и долго смотрела в темноту, но ничего не видела.
В одну из таких ночей она снова выскочила на улицу и подошла к воде. Нет. Ей снова показалось.
Море спокойно. Портовые огни освещают спокойную гладь воды. Только море и небо. Ни одного чужого корабля. Ни точки на горизонте, освещаемом яркой луной.
Она повернулась, чтобы вернуться в хибару и замерла, парализованная ужасом.
Прямо перед ней стояло лохматое чудовище, ужас, преследовавший ее все эти пять с лишним лет, отец ее ребенка.
Он сделал шаг навстречу. Она, тихо вскрикнув, попятилась и, споткнувшись о камень, упала в воду.
Он тихо зарычал и набросился на нее. Она забилась в его руках, думая лишь об одном – не кричать! Не испугать сына! Только бы он не вышел!
Тритон вытащил ее на берег и, бросив на песок, бесцеремонно задрал ее юбку.
- Нет, пожалуйста, - прошептала она, пытаясь его оттолкнуть, - Прошу тебя, не трогай меня!
Неожиданно он замер, придавив ее своим телом, и пристально посмотрел в ее глаза, в которых плескался ужас.
- Прошу тебя, не надо, - прошептала она.
- Не дергайся, - неожиданно ответил он, - Я не сделаю тебе больно.
- Оставь меня, пожалуйста, - лепетала она, не веря, что слышит его голос.
- Нет. Не оставлю, - ответил он, - Ты – моя. Ты - мать моего сына.
- Я не хочу….
Но он уже не слушал, коленом раздвигая ее ноги и впиваясь неожиданно теплыми губами в ее губы….
Удовлетворившись, он не оставил ее, как в прошлый раз. Он прижал ее к себе и не выпускал из своих объятий, снова и снова получая желаемое, удовлетворяя неутолимую страсть. Пожалуй, он был с ней нежен, он старался доставить удовольствие и ей, но она была так напугана, что расслабилась только к утру. Прикосновения его рук и губ были, пожалуй, приятны. Утолив первую страсть, он не торопился отпускать ее, лаская ее руками и губами, целуя ее лицо, все ее обнаженное тело. И как же она удивилась, почувствовав, что ее охватывает неизвестное ей доселе чувство блаженства, горячей волной ударившее от лона к ногам и груди. Почувствовав, что доставил ей удовольствие, тритон неожиданно нежно прикоснулся к ее губам и тихо прошептал:
- Я рад, что ты поняла, как это должно быть….
А она вдруг почувствовала, как по щекам потекли слезы.
Он целовал ее снова и снова, а ей почему-то было стыдно. Ей хотелось ответить на его ласки, но она лишь неподвижно лежала на песке, позволяя ему делать все, что он считал нужным, мешая себе снова насладиться  неожиданным счастьем, заставшим ее врасплох.
Ей казалось, что эта ночь никогда не закончится. Она была так утомлена, так истерзана, что, когда он на рассвете отпустил ее, едва смогла дойти до кровати.
Тритон провожал ее взглядом, пока она не закрыла за собой дверь, и только потом вошел в море и, нырнув, исчез, вспенив воду широким хвостовым плавником.
Она спала так крепко, что не услышала, как проснувшийся Нояр тихонько поднял щеколду и выскользнул наружу.
Проснулась она от веселых криков Нояра, плескавшегося в море. Сев на кровати, Сифора вытерла лицо обеими руками и, изобразив подобие улыбки, вышла на улицу.
На поверхности моря кроме головки Нояра виднелась еще одна голова, косматая, черная….
- Нояр! – в ужасе закричала она и побежала к нему, - Плыви к берегу! Быстрее!
- Не торопись, - спокойно сказал тритон, - Мама думает, что тебе грозит опасность, потому что не знает меня. Но ведь ты знаешь….
Нояр не торопился вылезать из воды. Он даже не потрудился подплыть ближе.
- Мама, не бойся, это же Нотт! Я давно его знаю, просто не говорил тебе, потому что он так просил.
- Нояр, немедленно плыви сюда! – снова закричала она, вбегая в воду.
Мальчик, прежде чем выполнить ее приказ, посмотрел на тритона, который неожиданно улыбнулся, демонстрируя прекрасные белые зубы, и кивнул:
- Иди, она волнуется.
Они вышли из моря, держась за руки – огромный мужчина с зеленоватой слизистой кожей и мальчик, его сын.
Оторопевшая от страха Сифора отступила, не в состоянии выдержать взгляд тритона. Вид его обнаженного тела внушал ей ужас.
- Мама, не бойся, это Нотт, мой отец. Разве ты его не знаешь? – наивно спросил Нояр.
- Знаю, - проворчала она, понимая, что разговор неминуем.
Не стесняясь наготы, Нотт подошел ближе и, выпустив руку Нояра, подбежавшего к нахмуренной Сифоре, сказал:
- Ну, здравствуй, Сифора. Кажется, так тебя зовут?
Она не ответила. Она взяла Нояра за руку и потащила к дому. Мальчик негодующе дергался, пытаясь вырваться.
- Неужели ты не понимаешь, женщина, что тебе лучше смириться? – невозмутимо сказал тритон.
Она вздрогнула и обернулась. И выпустила руку Нояра, немедленно вернувшегося к Нотту.
- Что ты хочешь сказать? – спросила она севшим голосом.
- Или ты примешь меня, или потеряешь сына. Ты знаешь, тебе не удержать его на берегу. Решение за тобой.
- Принять тебя? Нояр, уйди в дом, мне нужно поговорить с ним наедине!
Мальчик недовольно заворчал, но, повинуясь взгляду Нотта, послушно закрыл за собой дверь.
Сифора, все еще не пришедшая в себя от страха, быстро пошла к берегу. Нот шел за ней, с интересом разглядывая ее при дневном свете. Она видела взгляды, которые он на нее бросал, и чувствовала, что теряет остатки мужества.
- Что значит принять тебя? – выдавила она, старательно пряча глаза.
- Ты – моя женщина. Только моя, я знаю. Ты не спала ни с кем другим, даже с тем солнцеволосым…. Ты должна принять меня, как мужа. Или мы с Нояром уплывем.
- Я не могу быть с тобой! Я не люблю тебя! Я обещала другому….
- Солнцеволосому? – перебил он, - Да, я знаю. Я слышал вас. Ты не можешь быть с ним.
- Почему?
- Потому, что у нас есть сын. Он не может жить среди людей.
- Но и в море он жить не может! – в сердцах выкрикнула она.
- Не может, - согласился он, - Пока.
- Что значит пока?
- Он – наполовину тритон. Мы не знаем, как он мутирует, когда созреет окончательно.
Сифора молчала. Она понимала, что он прав, но не хотела верить. И принять этого скользкого, пахнущего тиной насильника она не хотела. Даже представить себе этого не могла.
- Не бойся меня, женщина, - неожиданно мягко сказал он, приближаясь.
Она испуганно отскочила в сторону. Он остановился и продолжил:
- Я знаю, я разрушил твою жизнь. Я знаю, я был жесток с тобой. Но разве я был груб с тобой этой ночью?
Неожиданно Сифоре стало жарко. Что-то неуправляемое волей, что-то непонятное происходило в ее чреве.
- Я был ненасытен, да, - продолжал он, - У меня слишком долго не было женщины. Я постараюсь не обижать тебя впредь. Но если ты скажешь, чтобы я остался, я буду спать с тобой, как муж. По-другому не будет.
Она молчала.
- Хорошо. Подумай, - продолжал он, - Только не долго. Не пытайся сбежать от меня. Я найду вас, моя связь с Нояром слишком сильна. Поняла?
- А если окажется, что его мутация… необратима?
- Тогда ты будешь рада, что я здесь,- невозмутимо сказал он.
Он повернулся и пошел к морю.
- Да, - раздраженно ответила она, - Я понимаю. И я готова дать ответ. Я приму тебя, как мужа. Но ты не заберешь мальчика, пока… не будет ясно. Уговор, так уговор!
Наверное, он удивился, потому что, остановившись, медленно повернулся к ней и долго молча смотрел в ее глаза, горевшие ненавистью.
- Вот и хорошо, - буркнул он и ушел.
Сифоре предстояло долгое объяснение с сыном.
- Мама, ты же знаешь, я хотел, чтобы Арет забрал нас в дальние края, - бесхитростно начал мальчик, когда она вошла в дом, - Но бог не может быть моим отцом. Он хороший, но мой отец – Нотт.
- Когда ты узнал? – устало спросила Сифора, садясь на постели.
- В тот день, когда мы узнали, что Арет уехал. Ты разговаривала с бабушкой и Нолой, а я плавал у камней.
- Ты испугался, когда его увидел?
- Он принес мне раковину. Большую такую, поющую…. Помнишь, я тебе показывал?
Она что-то припоминала. Она была так расстроена в тот день, что вряд ли могла заинтересоваться, где он взял эту вещь, несомненно, очень ценную….
- Как ты узнал, что он – твой отец?
- Он сказал. Я спросил, почему он не живет с нами. Он сказал, что этого не хочешь ты. Ты не хочешь этого, мама?
- Он будет жить с нами, Нояр, - устало ответила она, - А сейчас…. Иди к морю. Надеюсь, этот… проследит, чтобы с тобой ничего не случилось. А мне нужно подумать…. И поспать.
Она не могла назвать его по имени. Она все еще не понимала, что происходит….
А потом были долгие дни и не менее долгие ночи. По людским понятиям, Нотт был хорошим мужем. Он починил их хижину, он заботился о пище, и о том, чтобы у них всегда были дрова для костра, он почти все время проводил с сыном, обучая его тому, что знал сам. Он сделал лодку, на которой привозил столько рыбы и других морских обитателей, что их можно было запасти на зиму и даже продавать. Он привез откуда-то отлично выделанные шкуры каких-то неведомых черных зверей, скорее всего, водоплавающих, объяснив, что одежда, сшитая из них, согреет лучше, чем то, что они обычно носили в холодные дни. Он построил рядом с хижиной еще одну, в которую каждую ночь уводил Сифору.
Ночами он был настолько нежен, что она, ругая себя за беспутство, ждала, когда закатится солнце, и Нотт зайдет за ней, чтобы взять за руку и увести в дом, где своими ласками тритон доводил ее до исступления.
Женщина была в смятении. Она не понимала, что с ней творится. Она уже не могла ненавидеть его. Она уже не боялась его.
Но она не могла позволить себе открыть сердце для любви, не понимая, что любовь уже поселилась в ней. Любовь к тому, кто испоганил ее жизнь. Любовь к отцу ее ребенка, так бесчестно завоевавшему ее тело и сердце.
Нотт же вообще не показывал своих чувств. Сифоре казалось, что он совершенно бесстрастен. Она думала, что он живет с ней только из-за сына, дожидаясь, пока мальчик, как выразился Нотт, окончательно созреет. И еще ему нужна была женщина. Только и всего.
Она все время думала о том, что произойдет, когда вернется Арет. Она знала, что, пока жив Нотт, ей не быть с Аретом. Может, это и к лучшему? Разве может он, богатый, красивый, знатный, любить ее, дочь шлюхи, родившей ребенка от тритона, добровольно отдавшей свое тело этому настойчивому мужчине с зеленоватой кожей и пронзительными черными глазами?
Нет, все-таки, правильно она сказала Арету, что ее судьба – сдохнуть в канаве. Так и будет - пройдет немного времени, сын вырастет, и они с Ноттом оставят ее на этом берегу.
Нотт предпочитал разгуливать по берегу голышом, Сифору это не беспокоило, пока ее не навестила сестра.
Нола приехала на лодке одна. Она, по обыкновению, привезла муки и круп, и немного теплой одежды – приближалась осень, ночи становились все холоднее.
Сестра оглядела похорошевшую Сифору, новую хижину на берегу и без обиняков спросила:
- Что, хахаля завела?
Сифора отмахнулась, не желая отвечать на вопрос, но тут из-за ближайших кустов выскочил радостный Нояр, несущий на вытянутых руках убитого зайца, а за ним вышел и Нотт, по обыкновению, голый, с трезубцем в одной руке и сетью в другой.
- Ого, - восхищенно протянула Нола, - Это что за красавец? Откуда ты….
И осеклась, разглядев цвет его кожи и сообразив, кто перед ней.
- Это Нотт, отец Нояра, - спокойно ответила Сифора, - Нотт, прошу тебя, оденься, у людей не принято встречать гостей в таком виде.
Нотт был не слишком любезен с Нолой, правильно истолковав взгляды, которые ненасытная сестрица жены бросала на его тело. Но одеваться все же пошел.
Нола и Сифора успели переброситься парой фраз, объяснявших обстановку.
Выйдя из хижины, тритон подошел к Ноле и сказал:
- Ты хорошо заботилась о сестре. Теперь я буду помогать ей. Тебе и вашей матери тоже кое-что перепадет. Вот возьми.
Он протянул ей горсть черных жемчужин, которые в изобилии приносил из каждого плаванья.
Нола аж задохнулась от восхищения.
- Это же стоит огромных денег!
- Бери. Я принесу еще. Но не думай, что можешь рассчитывать на большее, женщина, - добавил он, недвусмысленно похлопав себя по паху.
Сифора фыркнула, Нола выругалась. Но, кажется, не обиделась. Во всяком случае, она стала бывать у сестры чаще, чем обычно.
Ола тоже  их навещала.
- Знаешь, дочь, я не хотела такой судьбы для тебя, но, кажется, ты довольна? – однажды сказала она Сифоре, когда они остались одни.
- Даже не знаю, мама, уже не знаю, - неопределенно ответила дочь.
- А Арет как же?
- Боюсь даже думать об этом.
Закончилось лето, прошла и зима, как никогда теплая и снежная. Сифора спала с Ноттом каждую ночь на протяжении полгода, но все еще не чувствовала себя беременной. Однажды она спросила об этом Нотта. Они лежали в постели в своей хижине, расслабившись после близости.
Вопрос застал его врасплох. Он крякнул и, отвернувшись, хмуро ответил:
- Я не думал, что ты хочешь иметь еще детей. Ведь я для тебя – все тот же насильник, не так ли?
Сифора не ответила на колкость.
Он посмотрел на нее и добавил:
- У нас это не так просто, как у людей. В ту ночь, когда я овладел тобой впервые, я должен был излить семя в самку, чтобы у меня появилось потомство. Кроме тебя под рукой никого не оказалось.
Сифора приняла его слова на удивление спокойно. Ее немного задел его тон, но в последнее время Нотт был несколько раздражителен, поэтому она воздержалась от замечаний.
- А много… вас тут? – спросила она, поколебавшись.
- Мои сородичи живут около большого рифа неподалеку, - хмуро ответил он.
- Ты не навещал их… давно….
- Хочешь от меня отделаться хотя бы на ночь? – криво усмехнулся он.
Она промолчала.
- Почему ты не отвечаешь?
Он повернулся к ней и, приподнявшись на локтях, навис над ней.
- Ты никогда не отвечаешь на прямые вопросы!
Она смотрела в его черные глаза и не знала, что сказать.
- Отвечай,  тебе плохо со мной?
- Мне… Я привыкла, - тихо сказала она, пряча взгляд.
- Ты все еще спишь со мной, чтобы я не отнял у тебя сына? – настойчиво спросил он, - Смотри на меня, не отворачивайся!
- Но ведь и ты спишь со мной только потому, что я – под рукой.
Он оставил ее и перекатился на спину.
- Обиделась-таки….
Он немного помолчал, а потом сказал, глядя в потолок:
- Нет, я сплю с тобой не потому, что ты под рукой, а потому, что я…. Что ты….
- Что? – чувствуя, как заколотилось сердце, попросила продолжить она.
- Просто потому, что я хочу тебя. Сейчас – снова, - ответил он, снова поворачиваясь к ней и накрывая ладонью ее грудь.
Ласки, поцелуи, нега и страсть, тихий шепот….
- Почему ты закрываешь глаза, Сифора? С кем ты занимаешься сейчас любовью? Со мной или с Аретом?
- Нет, Арет….
Великий Дамиан! Почему она назвала его Аретом???
Нотт замер, прекратив толчки, и оставил ее, уничтоженную осознанием непоправимой ошибки.
- Значит, все-таки, он….
Нотт поднялся и, бросив ее, плачущую от горя на скомканной постели, пошел к двери.
- Нотт, прости! Я не знаю, как вырвалось…. Я не знаю, почему я назвала это имя….
Он не слушал. Он ушел.
- Почему? – рыдала она, - Почему я так назвала его?
В последнее время она  престала думать о рыжеволосом. Почему это имя сорвалось сейчас с ее губ?
Нояр???
Сифора вскочила и, наспех накинув плащ, побежала к сыну. Мальчик тихо посапывал во сне, ему снились прекрасные детские сны. Какие еще сны могут сниться ребенку, когда все хорошо, когда рядом мама и папа, которые души в нем не чают? Он не знал, что она все испортила.
Себе, Нояру, Нотту.
Если не так, то имя другого не задело бы Нотта. Он любил ее? Он, хладнокровный тритон?
Что она наделала!
Сифора выскочила из хижины и подошла к кромке прибоя. Но сколько ни вглядывалась вдаль, не могла разглядеть косматой головы в серебристой лунной дорожке.
Она села на камень и обхватила голову руками.
Она была почти счастлива…. Нет, она была действительно счастлива, когда Нотт был рядом. А теперь что будет?
Слова, всего лишь слова…. Не больше, чем звуки, легко срывающиеся с губ. Сильнее, чем плеть, обрушивающаяся на обнаженные плечи. Глубже, чем плоть, проникающая в лоно. Быстрее, чем молния, раскалывающая старый дуб, одиноко растущий в долине. Опаснее, чем змея-древоглав, поджидающая в ветвях беззаботное дитя….
Ничего не исправить. Он ушел, чтобы вернуться за их сыном.
Что делать? Плыть за ним? Войти в море, чтобы прекратить эту паскудную жизнь? Надеяться, что он простит ее?
Отчего так трудно дышать? Потому, что он заберет Нояра, или потому, что она оскорбила Нотта? А, может, потому, что она потеряла того, кого действительно любила?
Нотт вернулся только через сутки. Он вел себя, как обычно. Разве что избегал смотреть в сторону Сифоры и больше не разговаривал с ней, ограничиваясь лишь односложными ответами. Он поплавал с Нояром, сходил с ним на охоту, потом надолго уплыл куда-то, а когда вернулся, молча высыпал на стол перед Сифорой целую пригоршню невероятно ценного камня – слезы Антеи.  Продав эти камни, она могла купить целый корабль, чтобы убраться из Вади, подальше от людей, которые ее презирали.
- Зачем? – пролепетала она, тупо разглядывая свалившееся на нее богатство, - Это – плата за сына? Ты заберешь его? Ты….
- Нет, это – плата за ночи, которые ты вынуждена была проводить со мной, - отрезал он и ушел.
Она хотела бежать за ним, хотела объяснить, но во дворе был Нояр, а лепетать при сыне о своей чудовищной ошибке она не хотела. Мальчик ни о чем не догадывался, зачем было расстраивать его, посвящая во взрослые неприятности….
Нотт больше не спал с ней. Дни он проводил с Нояром, по-прежнему заботясь о нем и Сифоре, а ночью куда-то уплывал. Сифора, надеясь, что он все-таки придет к ней, спала в новой хижине, на той самой постели, где он дарил ей свои восхитительные ласки, где он дарил ей свою нежность, свою страсть, свою любовь. На той постели, где проклятый язык выговорил имя другого мужчины. Почему так произошло?


Салима плыла по огненной реке. Нестерпимо яркие оранжевые струи несли ее куда-то между высоких черных скал, вздымавшихся к синему небу. Больно не было совсем. Точнее, она не чувствовала своего тела. Было очень жарко. И пить хотелось нестерпимо. Страшно не было.
Куда ее несла река? Неизвестно.
Как она тут оказалась? Все равно.
Неожиданно она остановилась и закружилась на месте. Река повернула ее лицом к черной скале, в очертаниях камней Салима неожиданно разглядела лицо незнакомой женщины с закрытыми глазами.
Женщина-скала медленно подняла тяжелые веки с длинными ресницами. Глаза скалы были настоящими, живыми.
Медленно двигая каменными губами, женщина сказала:
- Салима! Ты нужна нам! Очнись!
Салима попыталась пошевелиться. Не вышло.
Попыталась заговорить. Невозможно.
«Кто ты?» - спросила Салима мысленно.
- Я Фатисса, разве ты не узнала меня? Помоги мне!
«Как я могу помочь – я даже двигаться не могу!»
- Сможешь. Я помогу. Но и ты должна  помочь мне.
«Что я должна сделать?»
- Ты должна уговорить Нояра доставить тебя ко мне.
«Как же мы найдем дорогу?»
- Следуйте за морским Драконом.
«За Драконом?», - испугалась Салима.
- Он не причинит вам зла. Торопитесь. Вы нужны здесь к Ночи Призраков.
«Зачем?»
- Салима! Ты нужна нам! Очнись!
Видение пропало. Салима на миг провалилась во тьму и… проснулась.
Открыть глаза оказалось делом не простым, словно ее веки стали каменными, как у женщины-скалы из ее сна.
- Салима!
Это Нояр. Как хорошо. Значит, все в порядке.
Они в были в шалаше, построенном на песке.
Он сидел рядом, поглаживая шершавыми пальцами ее ладонь.
- Слава Крассу! Ты узнаешь меня? – озабоченно спросил он.
- Да…. Пить….
Двигаться самостоятельно она не могла – тело почти не слушалось. Глотать было больно, настолько пересохло в горле.
- Ну, лучше тебе?
Он поставил чашу на стол и снова повернулся к ней.
- Лоту нашел?
- Да, она на улице играет.
- Как все было? Я ничего не помню….
- Совсем? – насторожился он.
- Какие-то обрывки, - призналась она, - Меня водой облили, да?
Он отвел глаза.
- Я не знаю, меня же там не было.
- Но как-то я здесь оказалась?
Он немного помолчал.
- Ты отдохни лучше, поспи. Я потом все расскажу, хорошо?
Салима снова погрузилась в сон.
Ей привиделась красивая девушка в желтом одеянии, с большими темными глазами и иссиня-черными волосами. Она стояла, окруженная зеленым сиянием. Салима узнала ее.
« Как ты, подруга?» - спросила девушка.
« Плохо, - ответила Салима, - я многое не помню. Ты вылечить меня обещала».
« На острове, где вы сейчас находитесь, есть два чудесных источника. В одном из них вода неживая, в другом – живая. Нояр найдет это место по карте, она выбита на камне, с которым сейчас играет Лота. Пусть окунет тебя сначала в мертвую воду, а потом в живую. Ты будешь здорова, как прежде».
« Я не знала, что эти источники действительно существуют».
« Раз об этом говорят, значит, они где-то есть. Ты помнишь, о чем я просила тебя?»
« Зачем мы нужны тебе?»
« В Ночь Призраков нужно провести обряд четырех стихий, чтобы наш остров открылся остальному миру. Без вас не обойтись», - ответила она.
« Что-то ты темнишь, подруга. Что значит «без вас»? Кто нужен еще? Нояр? Лота?»
« Нояр. Кстати, это место ему понравится. Тут живут потомки тритонов, он не будет выглядеть чуднее, чем они. Никто не назовет его дочь мутанткой».
« Хорошо. Мы приедем. Ты знаешь, что со мной произошло?»
Кажется, Фатисса смутилась. Ответила она не сразу.
« Да».
« Нояр не хочет рассказывать, как спас меня».
Фатисса отвернулась.
« Расскажи!» - потребовала Салима.
« Они утащили тебя на корабль, - нехотя начала Фатисса, - Они знали, что он придет за тобой. Ты была приманкой, поэтому тебя не убили сразу. Потом он пришел и спас тебя».
« Это не все. Я кое-что помню. Я ведь снова обрела силу. Что меня заставило снова призвать молнии?»
« Ладно. Я покажу».
Фатисса крутанула мир вокруг, и Салима увидела большой сверкающий кристалл, внутри которого появилось некое изображение. Фатисса взмахнула руками, и Салиму затянуло внутрь волшебного кристалла.
- Не подходи, или я зажарю тебя! – зловещим голосом говорила нагая прозрачная женщина, окутанная синим сиянием.
Она стояла на обгоревшей палубе, ее глаза были безумны, а в руках светились два больших огненных шара.
Напротив нее стоял Нояр. Он протянул к ней руку и сказал:
- Салима, это я, Нояр, ты не узнаешь меня?
Салима? Неужели она всегда так ужасно выглядела, когда….
- Стой! Я не знаю тебя. Зато ты наверняка знаешь, что это! – голубая Салима замахнулась и бросила один из шаров под ноги Нояра.
Он отскочил назад, но тут же снова сделал несколько шагов ей навстречу.
- Салима, я твой друг, я пришел забрать тебя отсюда!
- У меня нет друзей, - ответила голубая Салима и швырнула в него второй шар.
Нояр снова увернулся. Шар со свистом и шипением упал в воду. Голубая Салима щелкнула пальцами, и в ее руках появились два новых шарика.
- Салима, ты помогла мне спасти Лоту. Остановись! Я помогу тебе!
Она не слушала, наблюдая, как шары растут, становясь огненными.
Поняв, что уговоры не помогут, Нояр бросился к железным рычагам, управлявшим парусом и резко дернул один из них.
Раздался противный скрежет, балка, к которой крепилась нижняя часть паруса, развернулась, сбив голубую Салиму в воду.
Очутившись в воде, Салима обрела плоть и камнем пошла на дно.
Фатисса снова развернула мир и оказалась напротив Салимы.
« Выздоравливай, подруга. До встречи на моем острове! Да, прихватите пару пузырей с мертвой водой для меня – когда еще такая возможность представится!»
Проснулась Салима от тихого детского шепота.
Рядом с ней на корточках сидела премилая девчушка с большими серыми глазами и спутанными кудрявыми волосами.
- Привет, - сказала девочка, - как можно спать, когда на улице день?
- Я больна, - ответила Салима единственное, что ей пришло в голову.
- Значит, ты умрешь? – с интересом спросила Лота.
- Нет. Я выздоровею, если ты принесешь мне красивый камень, с которым только что играла.
- И хоронить тебя не будут? – не унималась девочка.
- Будут. Но не скоро, я надеюсь.
- Жаль. Я люблю, когда хоронят. Так интересно! Хочешь, расскажу?
Салима улыбнулась. Выздоровление пока можно отложить.
- Конечно, хочу.
- Если кто-то умер от болезни, его заматывают в серую тряпку, все ходят в разных повязках, разжигают огонь, и он горит, пока кости не становятся черными. Иногда совсем сгорает, но с костями интереснее. Если утопленника нашли, над ним плачут, потом отвозят на лодке на середину речки и кидают в воду. Сарата говорит, что нужно вернуть его рыбам, раз они его утащили. Ну, а если важный кто-то умер, то его кладут на плот, красивые цветы разные рядом кладут, меч, лук, оружие всякое другое, а потом толкают плот в реку. Он плывет, плывет…. А потом в него стрелы горящие стреляют. Плот зажигается, и красиво так плывет к морю. А ты если бы умерла, тебя бы просто сожгли. Нет! Ты важная, мне Нояр сказал. Значит, тебя бы на плот положили. А если я умру, меня как похоронят?
- Лота! Вот ты где? – в шалаш заглянул Нояр, - Ты что тут делаешь? Салима спать должна – она больна!
- Нет. Сейчас день, а днем не спят. Она уже не синяя. Значит, здоровая.
Салима тихо рассмеялась. Нояр тоже улыбнулся.
- Все равно, идем. Пусть отдохнет немного.
- От чего? Почему она устала? Спала всю ночь, все утро. Ты на руках ее носил-носил.
С логикой у девочки было все в порядке.
- Нояр, все нормально, оставь ее, - улыбаясь, сказала Салима, - Попроси ее найти камень, с которым она играла до того, как пришла сюда. Это важно. Там карта.
- Какая карта?
- Увидишь.
На карте были указаны не только дорога к источникам, но и место, на котором стоял шалаш, в котором лежала сейчас Салима и, даже, лодка Нояра.
- Чудеса…. – пробормотал Нояр, разглядывая прожилки плоского камня, которые сплетались в этот удивительный рисунок, - Что это? Откуда?
- Подруга помогла, - улыбнулась Салима.
- Какая подруга?
- Честно говоря, мы никогда не встречались. Только в снах и видениях. Она живет на зачарованном острове. Никто не может найти туда дорогу уже полвека. Там живут потомки тритонов. Сходим к источникам, а потом поплывем туда. Нам обязательно нужно туда. Фатисса очень просила.
- Как же мы найдем этот остров? – удивился он, - Сама сказала, что никто не знает, где он находится.
- Фатисса пришлет за нами Морского Дракона.
Нояр нахмурился.
- Такие встречи всегда заканчиваются плохо. Ты уверена, что эта Фатисса -  хороший человек?
- Мы иногда выручали друг друга из беды, но никогда не встречались, - призналась Салима.
- Придется рискнуть. Потомки тритонов? Это интересно….
До источников плыли на лодке, потом Нояр нес Салиму на руках.
Нояр делал вид, будто носит женщин на руках каждый день, Лота важничала, показывая дорогу – ей доверили нести камень с картой, а Салима всячески подчеркивала важность миссии Лоты.
Источники вытекали из одной скалы примерно на уровне двух человеческих ростов. Внизу они смешивались, образуя маленькое озеро, которое утекало куда-то вниз. Определить, какой из них живой, а какой мертвый, оказалось очень просто – скала вокруг живого источника сплошь заросла мхом и травой, другой оставил на стене белые разводы и пахло от него серой.
Выйдя из-под струй живой воды, Салима чувствовала себя так, будто отлично  отдохнула и набралась сил. Нояр, постоянно отвлекавшийся на Лоту, которая то и дело проводила эксперименты с водами источников, окуная в них по - очереди различные предметы, видел, как розовеют щеки Салимы, как распрямляется ее спина, как снова начинают блестеть глаза. Было ясно, что обратный путь она с легкостью проделает и без его помощи. Набрав обещанную Фатиссе воду, они пошли к лодке и скоро снова оказались на берегу.
- Когда поплывем? – спросила Салима.
Энергии у нее было хоть отбавляй, она готова была тронуться в путь немедленно.
- Завтра на рассвете. Нужно хорошо подготовиться. Мы же не знаем, сколько пробудем в море. Воды нужно набрать, плоды всякие. Рыбой я вас, конечно, обеспечу, но разве вы сможете питаться ею целую неделю?
Остаток дня посвятили сборам.
На закате, когда деятельная Лота, наконец, уснула в шалаше, Салима вышла на берег, надеясь найти Нояра.
Он сидел на песке и смотрел на спокойную водную гладь, неторопливо подгребая теплый песок под свои колени и снова разглаживая его вокруг.
Салима подошла и положила руку ему на плечо.
- Умоталась девчонка. Хорошая у тебя дочка, Нояр – шустрая, сговорчивая и красивенькая. Глазки такие живые, носик курносый.
Он, кивнул и снова перевел взгляд на море, накрыв ее ладонь своей рукой. Салима руку не убрала. Постояв так немного, она села рядом, привалившись к его боку. Он молча обнял ее и потерся небритой щекой о ее руку, лежавшую на его плече.
- Мне будет трудно долго жить на берегу, - признался он, - Я буду иногда уплывать… ненадолго.
Салима молча кивнула. Они сидели, обнявшись, пока солнце окончательно не скрылось за горизонтом, отдав все права над миром Тиллю и Виллю. Говорить было не нужно. Никто никого не торопил.
Становилось свежо.
- Спать хочешь? – спросил он.
Она покачала головой.
- Нужно разжечь костер.
Нояр встал, собрал немного веток и сухих коряг, принесенных течением. Огонь не хотел есть сырое.
- Нужно искать сухие ветки, - развел руками Нояр.
- Не нужно, - улыбнулась Салима, взмахивая рукой.
- Салима…. – тревожно начал он, но в ее пальцах уже горел маленький оранжево-голубой огонек.
- Это моя стихия, - тихо улыбнулась она, - Так же, как твоя – вода.
Огонек соскочил с пальцев, лизнул ветку, потом еще одну, они весело затрещали, давая пищу быстро разгорающемуся костру.
Он снова сел рядом, наблюдая, как песок медленно утекает сквозь пальцы Салимы.
- Нояр, - она, наконец, решилась разрушить очарование тишины, - Фатисса показала мне, что я творила, когда была на корабле. Но почему я снова обрела силу? И где была Лота, когда ты вернулся за мной? Как она встретила тебя? Ведь она же никогда тебя не видела? Как ты ее нашел? Как ты нашел меня?
Он улыбнулся.
- Столько вопросов сразу…. Ладно, пользуйся моей добротой…. Я проплыл немного под водой, чтобы никто не понял, в какой стороне меня искать. Потом вышел на берег, поймал мужичка из местных, уговорил отвести меня к Лоте. Она жила на окраине, у одной женщины. Охранники были так увлечены шумом и сполохами огня, которые ты производила, что меня заметили только тогда, когда я попытался научить одного из них плавать. Пришлось немного повозиться, чтобы они отдали мне кое-что из одежды – ведь не мог же я прийти к дочери голым!
Салима улыбалась, понимая, что весело там не было.
- Зашел в дом, разбудил Лоту. Она сначала испугалась. Но я показал ей жабры и перепонки и сказал, кто я. Она поверила. Лаиса ей про меня рассказывала. Потом ее даже уговаривать не пришлось – сразу пошла за мной. Плавает отлично! – с гордостью добавил он, задумываясь.
- А потом? – напомнила Салима.
- Потом я увидел, что на одном из их кораблей начался пожар. Были видны твои огненные шарики, дыму было много. Ну, кричали, конечно. Я оставил Лоту на другом берегу и вернулся за тобой.
- Значит, ты не видел….
- Когда я приплыл, людей на палубе уже не было. Те, кто успел выбраться на берег, придумывали, как потопить корабль, или спихнуть тебя в воду, чтобы ты перестала сопротивляться. Пришлось действовать быстро.
- Фатисса показала мне…. Я тебя не узнала, да?
- Ты прости, пришлось окунуть тебя…. Но я ведь не знал, что еще можно придумать, а времени у нас уже не было. Потом я доплыл с тобой до Лоты. Рядом ходили люди Саллика, но, к счастью, ни лодку, ни нас, не нашли. Потом мы уплыли и нашли этот остров.
- Сколько дней прошло с той ночи? Ведь, как я понимаю, не вчера же это случилось?
- Пять дней. Целых пять дней. Я понятия не имел, что с тобой делать. Ты лежала, как мертвая, сердце билось так тихо, что мне приходилось подолгу прислушиваться, чтобы различить удары. Хвала Крассу и Антее, все обошлось.
- Кто это? Твои боги?
- Да. Так называют Морских Богов там, где я родился.
- Это далеко?
Он вздохнул.
- Гораздо дальше, чем ты можешь себе представить. Может, спать пойдем?
- Хорошо.
Салима встала. Очень хотелось сделать для него что-то, что могло бы его порадовать.
- Хочешь, покажу, как я развлекаюсь, когда становится грустно? Только не пугайся, я буду играть с огнем осторожно, и никому не причиню вреда.
Она крутанула кистями рук, кончики тонких пальцев засветились, она медленно пошла по кругу, делая плавные движения руками, оставляя за собой длинные яркие полоски веселых оранжевых огоньков. Подняла руки к небу, опустила и, защелкав пальцами, стала выпускать из них целые снопы искр. Потом в ее руках появились небольшие энергетические шарики, голубые и оранжевые, она стала подбрасывать их вверх, жонглируя ими, как артистка. Зрелище было изумительное. Правда, Нояру, помнившему, как эти самые шарики….
- Не вздумай развлекать этим Лоту. А то вдруг ей в голову взбредет попытаться повторить…. Обожжется или спалит что-нибудь.
- Понимаю. Жаль, конечно.
Салима опустила руки, пальцы ее потухли.
- А что ты чувствуешь, когда играешь с огнем? – спросил он.
- Думаю, то же, что и ты, когда плывешь, - улыбнулась она.
- Ну, хоть в этом мы похожи, - усмехнулся он, - Ты все еще считаешь, что огонь и вода несовместимы?
- Нояр, как ты можешь так говорить? – удивилась она, - Разве ты не знаешь, что они – брат с сестрой?
- Как это? – не понял он.
- Да об этом знает каждый ребенок! Мрак и Свет были родителями Огня, Воды, Ветра и Земли.
Он улыбнулся.
- Там, откуда я родом, другие легенды. У нас еще будет время поговорить об этом. Когда ты угомонишься, Салима? Спать пора. Видно, мы перестарались с водой из волшебных источников.
Она надула губки.
- Ладно. Я пошла в шалаш. Надеюсь, ты понимаешь, что все втроем мы там не уместимся?
- Ничего. Я в трюме отличную спальню устроил.
Они продолжали стоять друг напротив друга, не в силах расстаться. Ситуация становилась неловкой.
- Ну, иди же, - напомнил он.
- Сам иди, - упрямо ответила она.
- Салима….
Он сделал шаг навстречу. Она ждала, глядя в его потемневшие глаза, в которых отражалось море, искрящееся под взглядами Вилля и Тилля.
Он протянул к ней руки и нерешительно обнял. Салима судорожно вздохнула и, прильнув к нему, обхватила руками его шею.
Поцелуй был нежным и долгим, сердце бешено ухало в груди.
Отстранившись, Нояр посмотрел в ее широко распахнутые глаза.
- Уйди сейчас, или останься со мной навсегда, - прошептал он.
Салима лишь сильнее прижалась к нему, запрокинув голову, подставляя лицо для его поцелуев.
Он зарычал от желания и прильнул губами к ямочке меж ее ключиц. Ее руки ласкали его спину, прижимали к себе его голову, она без конца повторяла его имя, не понимая, что этим заводит его еще больше.
Он опустился на песок, увлекая ее на себя, перекатился на нее и, продолжая целовать, одной рукой приподнял ее платье, сильными движениями поглаживая ее ноги. Салима стонала от удовольствия и страсти, всем телом выгибаясь навстречу его уверенным движениям.
Нояр не торопился. Своими губами и руками он доводил ее до исступления. Салима чувствовала, что сходит с ума.
Он сорвал с нее платье, трясущимися руками она помогла ему освободиться от рубахи. Прильнув губами к ее соску, он нежно ласкал другой, стягивая штаны.
- Нояр…. Милый….
Она обхватила его ногами, приподнимая бедра к горячему напряженному члену, замершему у полураскрытых влажных створок, за которыми ждало наслаждение….
- Нояр….
Она выгнулась, поднимаясь выше, он застонал и, приподнявшись на руках, слегка надавил, проникая вглубь, и она с радостью впустила его в себя, сливаясь с ним в единое целое.
Это было прекрасно, это было восхитительно….
Его движения становились все сильнее, он прерывисто дышал, запрокинув голову и прикрыв от удовольствия глаза, она всхлипывала, двигаясь в такт его движениям, впиваясь ногтями в его ягодицы, заставляя его заполнять ее все глубже и сильнее. Нервы обнажились, каждая клеточка ее кожи ощущала теплую мощь его тела.
А потом все потонуло в волшебстве – темный песчаный пляж, искрящееся, что-то тихо шепчущее море, черное небо с улыбающимися Тиллем и Виллем.
Даже сами они исчезли, выпустив на свободу источник чистой магии, рассыпающийся феерическими искрами, один на двоих. 
Содрогнувшись в последний раз, Нояр опустился на подрагивающее тело Салимы и, тяжело дыша, замер, уткнувшись лицом в ее рассыпавшиеся волосы. Ее руки, только что судорожно сжимавшие его ягодицы, безвольно упали на песок. Она не чувствовала слез, текущих по ее щекам, его тяжесть была так приятна, он все еще наполнял ее тело собой, не выпуская животворную влагу, оставшуюся в ее лоне.
Мыслей не было. Только эмоции, только безбрежное счастье, только любовь.
Очнувшись от наваждения, Нояр дернулся и, приподнявшись на локтях, хрипло спросил:
- Я не задушил тебя?
Салима тихо рассмеялась, снова обхватывая его руками и ногами, прижимаясь к нему всем телом, чтобы вновь ощутить его тепло.
Он прижал ее к себе, перекатываясь на спину. Она не отпустила его, плавно двигаясь на его напряженных бедрах. Губы снова искали губ, руки ласкали кожу, тела двигались, подчиняясь порывам неутолимой страсти, объединившей двух людей под завистливыми взглядами Братьев – Лун.
- Нояр….
Они не могли расстаться. Немного успокоившись, они молча лежали, нежась в объятьях друг друга. Слова были не нужны. Их тела, руки и губы говорили за них. Эмоции переполняли души. Они улыбались друг другу, глаза глядели в глаза, прикосновения были нежны и необыкновенно приятны.
Нояр поднял ее на руки и отнес в море. Они плавали, обнявшись, без конца целуя друг друга, и даже прохладные волны не могли притушить пламя, которое они разожгли….
Салима проснулась, услышав легкие шаги.
Рядом стояла Лота. Слава Богам, они были прикрыты одеялом, которое Нояр принес из лодки.
- Вы же говорили, что мы уплывем на рассвете…. – хриплым со сна голоском сказала девчушка и потерла кулачками глаза.
Нояр зашевелился, открыл глаза, ласково улыбаясь Салиме и дочке.
- Ничего. Успеем. Ты поплавай пока, я сейчас к тебе присоединюсь.
- Можно? – обрадовалась девочка.
Ее сон как рукой сняло. Тряхнув кудряшками, она побежала к воде, на ходу скидывая с себя одежду.
Нояр притянул Салиму к себе, властно оглаживая ее обнаженное тело. Женщина вновь ощутила прилив желания. Он улыбнулся и прошептал:
- Я бы и сам не прочь…. Но Лота….
Салима ответила смущенной улыбкой и потянулась к платью.
Нояр с сожалением отпустил ее и, быстро натянув изрядно измятые штаны, побежал за Лотой.


День был сложным. Кара устала. Кау предлагал поспать, но впечатлений было столько – разве уснешь? Она решила прогуляться по городу. Осторожненько, потому что бесшумные чудовища кружили над домами, высматривая добычу.
Для начала она решила наведаться на площадь, к колесу, к которому привязывали жертв для Супери.
По улице благоразумно не пошла, но поднималась наверх из подземных переходов часто, почти в каждом квартале. Некоторые выходы из тоннелей вели в дома, некоторые выходили на улицы. Кара обнаружила в Вишертаме несколько питейных заведений, открытых всю ночь. Женщин там не жаловали, но, увидев на руке Кары повязку охотника, ее пускали внутрь и даже предлагали выпить за счет заведения.
В одном из кабаков она услышала новость – привязанный на ночь к колесу осужденный сумел отвязаться и бежал. Теперь его повсюду искали нимары, проверяя у всех, кто попадался на пути, наличие специальных жетонов, болтающихся на шеях горожан. У Кары такого жетона не было. Зато у нее была повязка, открывающая перед ней все двери.
В общем, она почти не удивилась, когда дверь в кабачок, где она сидела за кружкой пива, отворилась, и на пороге появился запыхавшийся Ройд Еур. Нерешительно остановившись на пороге, он оглядел помещение…
- Эй! Сколько можно ждать? – сердито сказала она, махнув ему рукой.
Она сидела в небольшом эркере, полуприкрытом занавесью. 
Мужчина почти скатился по ступеням и быстро подошел к ней. Она махнула рукой кабатчику:
- Еще два пива! - и, схватив Ройда за руку, заставила сесть так, что он оказался спиной к двери.
Ройд схватил кружку и залпом выпил остатки. Кабатчик принес требуемое, внимательно оглядев нового посетителя. Кара молча вложила в руку кабатчика медный кругляш, давеча полученный с несколькими другими от Кау «на развлечения» и, задержав его руку, несколько мгновений смотрела в его глаза, читая заклинание, которое должно было заставить его забыть о Ройде. Осталось непонятным, что подействовало на кабатчика – заклинание или монета, но, когда через минуту в заведение вошли трое нимаров, он поклялся, что новых посетителей в кабаке нет.
Нимары обошли столики, заглянули в ниши и эркеры, но ничего подозрительного не обнаружили. Что может быть подозрительного в трех пьяницах-завсегдатаях и парочке, страстно целующейся за занавесью в эркере?
Нимары ушли. Поцелуй затянулся.
Целовался он здорово, ничего не скажешь. Отталкивать не хотелось. Хотелось продолжения. Но Кара все-таки оттолкнула Ройда.
- Достаточно! – прошипела она, уперев руки в его плечи.
Он отпустил ее не сразу.
- Спасибо, - шепнул он, беря в руки кружку.
- Не за что.
Смотреть в его сторону было… неловко. Более того, сделай он хоть одно движение в ее сторону, она бы снова кинулась ему на шею.
Вот дура. Совсем сбесилась без мужика.
Он не сделал. Он просто пил свое пиво и молчал.
- С колеса? – тихо спросила она, разглядывая свою кружку.
- Повезло.
Она кивнула.
- А ты… охотница, что ли? – недоверчиво разглядывая ее повязку, спросил он.
- Адамар посодействовал. Четыре дня осталось. Не принесу яйцо – тоже спасать меня придется. Спасешь? – усмехнувшись, спросила она.
- Разве что так же, - в тон ей ответил он, посмотрев на ее губы и чуть придвинувшись.
Кара отвела взгляд. Почему ей неловко?
Почему она не может позволить себе….
- Эй, кабатчик! – позвала она.
Хозяин заглянул к ним за занавесь.
- Принеси нам вина. Самого лучшего. И поесть чего-нибудь – мой друг голоден. На все, - она высыпала на стол свои медяки, - И проследи, чтобы нам не мешали. До утра.
Ройд посмотрел на нее с удивлением, кабатчик – понимающе.
Через пару минут на столе стояла тарелка с жареным мясом и зеленью и лежал большой бурдюк с вином. Дрянным, но другого не было. Нужно было не забыть заклинание, которое помогло бы на утро снять похмелье и усталость. Но эта мысль была отброшена, как только она снова оказалась в объятьях синеглазого мужчины, страстного и нежного одновременно.
Потом они говорили. Долго, до самого утра.
Младший сын разорившегося барона, он с юности самостоятельно зарабатывал себе на кусок хлеба, и не кичился древними корнями. Сначала служил в армии короля Фишепа, неплохо проявил себя в военных действиях под Приони, за что получил небольшое имение в новых землях и, пресытившись кровью, ушел в отставку. Земледелец из него не получился, и он, заложив имение, накупил товару, нанял корабль и поехал за море в надежде получить небольшую прибыль и новые впечатления. Впечатлений получилось больше, чем он мог предположить. Сначала бог торговли покровительствовал, и Ройд Еур удачно продал весь свой товар. По совету незнакомого купца, с которым обмывал в кабаке удачную торговлю, Ройд на вырученные деньги купил по бросовой цене контрабандный товар – отлично выделанную шкуру белого Дракона. Много места покупка не занимала, поэтому можно было не опасаться, что таможенники обратят внимание на его тюк и досмотрят. Ройд купил место на корабле, отходящем в Фратен и, зашив за подкладкой адрес покупателя, к которому его направил новый знакомый, отбыл из Хьердара. В первом же порту капитан корабля сдал его таможенникам, и ему пришлось изрядно потрудиться мечом, чтобы отбиться от стражи, намеревавшейся посадить его на кол за провоз контрабанды. Потом он работал на какую-то колдунью. Проштрафился. Она забросила его в Бадум. Долго блуждал по стране. Услышал про портал в Вишертаме и подался туда в надежде вернуться в свой мир. Не повезло. Стражники схватили его у самого прохода и посадили в яму. Адамар особо не разбирался. Некогда ему было. Нет разрешения на проживание – на колесо. Приговор почему-то не приводили в исполнение долго – целых десять дней. Потом за ним пришли, повели на городскую площадь. Долго копались, снимая с колеса разлагающиеся останки прежнего казненного. Налетели Супери. Стражники бросили его на произвол судьбы, а сами благоразумно скрылись в подземелье. В общем, ему удалось забиться в щель между домом и оградой. Супери видела его, пыталась достать длинным клювом, но не сумела. Когда она улетела, Ройд выбрался из щели, стащил чью-то одежду, развешанную на солнце, переоделся и попытался затеряться в городе, благо, он его уже успел достаточно изучить.
Она о себе рассказывала мало. Разве что про службу у Фраимы. Ну, и немного про Бадар. Ройд не задавал лишних вопросов. Каре казалось, что он понимает, что она все равно не скажет ничего, что ей рассказывать не хочется.
Посетители давно разошлись. В кабаке было тихо. Они тихо разговаривали, целовались и занимались любовью, пока рассвет не позолотил первыми солнечными лучами, пробившимися сквозь ставни, занавесь их эркера.
- Хорошая ночь была, - признала она, покоясь в его объятьях, - Вот что, Ройд. Мне нужно идти. Скоро Супери полетят на Брачную Скалу. Мне нужно быть там. Тебе есть, где укрыться от нимаров?
- Да. Я жил тут… - он запнулся, но потом все же продолжил, - у одной женщины. Как я найду тебя?
Она села, поправляя одежду и волосы. Найдет? К чему? Она понятия не имеет, сможет ли пройти через портал сама, если достанет птенца. Брать на себя ответственность за него она не собиралась. Даже после этой ночи.
Что – ночь? Ну, расслабились, приятно провели время. Ей еще предстоит работа, ради которой она сюда пришла. Зеленый жезл посвечивал изумрудно-зеленым, жег кожу все сильнее. Время поджимало.
Можно, конечно, встретиться с ним снова. Хотелось бы.
- Хочешь – приходи сюда завтра вечером, - сухо ответила она, - Сегодня я вряд ли освобожусь. Выспаться нужно. Особо не старайся. Хватит с тебя и хозяйки, с которой ты живешь. Ой, только без сентенций….
- Я и не собирался, - согласно кивнул он, принимая ее решение, как должное.
- Закрой глаза, - потребовала она.
- Зачем?
- Не спрашивай.
Он подчинился. Кара сосредоточилась, снимая заклятьем свою и его усталость. Через пару секунд она почувствовала себя свежей и сильной, словно отлично выспалась и отдохнула. Никакого похмелья, никаких побочных эффектов. Только клеймо на руке болело все сильнее.
- Ну, как? – подмигнула она, толкнув его локтем.
- Отлично! – восхищенно пробормотал он, открыв глаза, - Не зря тебя учили столько лет.
- Возьми вот это, - она протянула ему свой шейный платок, - С ним тебя нимары не заметят. На полчаса хватит. Успеешь добраться до своей любовницы?
- Лучше бы ты его дала, когда через портал пойдем, - улыбнулся он.
Догадался. Отпираться было бессмысленно.
- Если удастся встретиться, когда я пойду через него, я что-нибудь придумаю. Но таскать тебя с собой я не намерена. Дела у меня.
- Понимаю.
Она встала.
- Прощай, Ройд.
- Прощай. Спасибо за эту ночь, Кара.
Она посмотрела на него долгим взглядом, кивнула и вышла из эркера.
Надо же…. Спасибо за ночь? Не за то, что спасла его?
Ночью Супери растерзали целую семью. Кара узнала об этом, когда в одном из тоннелей наткнулась на группу нимаров во главе со старшим стражником, который ее давеча допрашивал. Увидев Кару, он с любопытством покосился на повязку охотника и подозвал.
- Вот оно как…. Так ты теперь охотник? – спросил он с явным интересом.
- На четыре дня, - охотно пояснила она, - Потом отловите меня и – на колесо.
- Сама понимаешь – служба, - добродушно улыбаясь, развел он руками, - Сегодня ваши за яйцами не пойдут – траур.
- Что за траур?
- Не знала? Ночью Супери разломали крышу дома одного из охотников и разорили женские покои. Там было четыре женщины и трое малышей.
- Всех? – выдохнула Кара.
Он кивнул. Остальные нимары угрюмо молчали, рассматривая свои сапоги.
- Я тут человек новый, поэтому могу спросить кое о чем? – изображая святую наивность, начала она, - А почему нельзя их убивать? Самок всего двадцать четыре, самцов – и того меньше. Я понимаю, безопасность города, и все такое…. Но разве Супери за год убивают меньше, чем полегло бы в войне?
Ответил он не сразу. Кара понимала, что он думает так же, как она, но он был блюстителем закона.
- Вот что, Кара из Бадара. Надеюсь, что мы – первые, кому ты высказала эту прекрасную идею. И последние, поняла? – строго сказал он.
- Поняла, - кивнула она, - Чего уж тут непонятного. Желание вашего короля – закон.
- Именно.
- Ну, я пошла?
- Иди. Нет, стой! Ты куда направляешься?
- К гнездам, естественно.
- Я же сказал – сегодня нельзя. У вас траур. Три дня никто не выйдет на охоту.
- Это тоже закон? – поинтересовалась она.
- Нет. Традиция вашей касты.
- Я не вхожу в касту. Пока. К тому же у меня только четыре дня до казни. По-моему, достаточный повод?
Он помолчал, обдумывая.
- Ладно, иди. Удачной охоты.
С птенцом было несложно. Кара, получив давеча от Кау необходимые разъяснения, легко отыскала подходящее гнездо, забралась на скалу, выбрала птенца покрепче, запихала его в мешок, спустилась и вернулась в Святилище Матери-Супери, надеясь переждать до вечера, когда Супери снова улетят на Брачную Скалу.
Сомнения на счет того, что Кау рассказал не все, терзали ее весь день. Началось все с того, что первая же пятерка Супери, прилетев пообщаться со своей Богиней, вместо того, чтобы замереть в воздухе, как это было вчера, стала описывать круги над Святилищем, прислушиваясь к писку несчастного птенца, сидящего в мешке. Кару они не видели, зато прекрасно слышали похищенного детеныша. Они летали над Святилищем, пытаясь рассмотреть то, что было внизу, и казались очень нервными. Потом к ним присоединилась следующая пятерка, потом и все остальные свободные самки и самцы. Те, кому было положено занять свои места в гнездах, покружили рядом со Святилищем и разлетелись. Остались двенадцать. Они долго летали над Карой, стискивающей клюв верещавшего птенца, потом поднялись все вместе к голове Богини и ненадолго замерли, внимая повелительнице.
Потом пять птиц, сделав еще один круг над Святилищем, улетели в сторону города. Остальные опустились на песок вокруг каменного диска, изображавшего солнце и замерли, уставившись в центр диска, туда, где сейчас сидела Кара со злополучным птенцом. То, что они будут караулить до вечера, сомнений не вызывало. Птенец верещал без остановки. Нужно было заставить его замолчать. Может, сам успокоится, когда устанет? А если сдохнет от страха и голода? Сколько тут сидеть придется? День? Два?
Кара просидела на солнцепеке до полудня. Пятерка Супери возвратилась с охоты, накормила оставшихся птенцов и… сменила пятерку, караулившую Кару вокруг Святилища. Освободившиеся птицы медленно полетели к городу. Кара осталась, окруженная терпеливыми неплохо организованными чудовищами.
Птенец верещал. Супери тупо смотрели в центр Святилища. Кара нервничала. Нужно было что-то придумать. Она не сомневалась, что ради такого случая они даже пожертвуют обычным развлечением на Брачной Скале. Интересно, они улетят по своим делам, если птенец замолчит? А если нет? Как заставить его замолчать? Накормить? Чем? Они кормят птенцов мясом? Дать ему своей крови? Это на солнцепеке-то, когда и так кружится голова….
Решившись, она освежила вчерашний порез на запястье и влила в глотку птенцу несколько капель крови.
То, что ее план провалился, она поняла сразу. Птенцу-то стало лучше, он даже ненадолго замолчал. Зато, почуяв запах свежей крови, неприятно оживились взрослые особи. Они захлопали крыльями, обдувая и без того ошалевшую от жары Кару горячими потоками воздуха, замотали головами, поглядывая друг на друга и на Мать-Супери. Потом птицы разом поднялись  в воздух и снова замерли напротив барельефа. Ни к чему хорошему это привести не могло, в этом Кара уже не сомневалась. Правда, был защитный купол, накрывающий Святилище, не позволяющий Супери даже разглядеть несчастного отпрыска и его похитительницу, но насколько он крепок и постоянен, Кара не знала.
Птицы висели напротив барельефа долго, наверное, с полчаса. Угомонившийся, было, птенец снова начал биться в мешке и пищать. Супери зашевелились и, разлетевшись, снова заняли свои места вокруг Святилища, точнее, сели полукругом, глядя на барельеф.
Кара сидела спиной к Матери-Супери. Из такого положения заглянуть в глаза Богине было невозможно, но поворачиваться к каменному чудовищу не хотелось из-за неприятных впечатлений, полученных прошлым утром. Она и знать-то не хотела, к какому решению пришли совещавшиеся птицы и Богиня, но, когда ее неожиданно накрыла огромная тень, Кара совсем не удивилась. Можно было даже не оборачиваться, чтобы понять, что происходит сзади. Но Кара все же оглянулась.
Мать-Супери, совершенно бесшумно отделившись от скалы, медленно наклоняла каменную шею к диску Святилища. Купол даже ей был не по зубам, если так можно выразиться. Она задумала разрушить каменное основание. Наклонившись, Мать–Супери уперлась клювом в край ближайшего камня и стала его раскачивать, пытаясь оторвать от основания. Диск заходил ходуном. Птенец заверещал. У Кары на голове зашевелились волосы. Супери чуть отодвинулись.
Мать-Супери, глядя в глаза Кары живыми черными глазами, полными ненависти, продолжала свое занятие, пока ей не удалось оторвать первый камень. Дальше дело пошло быстрей. Камни отдирались от основания, Мать-Супери отбрасывала их в сторону, неторопливо двигаясь вперед.
Что делать? Отдать птенца? Остаться ни с чем?  А вдруг они все равно не остановятся? Зеленое клеймо зудело и жгло руку все сильнее, напоминая о приближении срока расчета по договору Нефритового Жезла. Может, время тут течет быстрее, чем в Среднем Мире? Что делать?
Кара, успокойся. Да не смотри ты на Мать-Супери! Успокойся и подумай.
Как тут успокоиться, слыша, насколько легко этот оживший барельеф справляется с защитой?
Магический купол. Кто его создал?
Птицы. Кому они подчиняются? Мать-Супери – всего лишь их повелительница. Или так в этом мире выглядит….
Вейлу??? Ну, конечно! Магический купол, птицы…. Как она раньше не догадалась?
Что предложить взамен на спасение? Птенца? Невозможно. Он нужен живым. Свою кровь – ничтожная жертва. Чем питается Богиня? Чего она жаждет больше всего? Да чего думать? Вейлу сама возьмет то, что пожелает. Если, конечно, откликнется на зов Кары.
Просить помощи у Вейлу и навсегда попасть в зависимость к своенравной Богине? А что, есть выбор? К тому же, Вейлу может закрыть эту не слишком умную затею с птенцом не только от Фраимы, но и от Верховного Совета Магов. Стать НЕЧИТАЕМОЙ для Высших Магов, ох, как заманчиво!
Только бы успеть….
Кара вынула из-за пояса и голенищ сапог все свои ножи и принялась быстро чертить на камнях большой круг.
Клюв Матери-Супери продолжал долбить камни. Кара, бросая на нее косые взгляды, бормотала заклинание, вызубренное в школе, и чертила внутри круга восьмиконечную звезду. Ножи ломались один за другим. Нужно было действовать осторожней, но как успокоиться, если клюв чудовища пробивает брешь в ее защите?
Восемь рунических знаков между лучами звезды - земля, вода, огонь, воздух, сила, страсть, любовь, ненависть. Ножи сломались все. Но были еще обломки лезвий.
Вязь рун, названий которых Кара не знала, внутри звезды.
Теперь кровь. Куда ж без нее? Кровь нужно было пустить тонкой струйкой, осторожно повторить ею очертания круга и звезды, постараться как можно лучше полить ею руны. Особенно внутренние. Не проблема – исполосованные осколками ножей пальцы кровоточат, сильнее некуда. Крови нужно много….
Пот застилает глаза. Или это не пот? Может, это от кровопотери так плывет перед глазами? До чего же настойчива эта Мать-Супери…. Так долбит…. Оглохнуть можно…. Солнце…. Какое жаркое. Жжет сильнее зеленого жезла.
Ритуал нужно закончить. Что там еще? Ведьминский знак. Пальцы уже не слушаются, а ведь их нужно удержать над головой.
Где там Мать-Супери? Стука клюва уже не слышно. Что, сообразила, каменюка проклятая, чем я тут занимаюсь?
Руки выше. Ну, еще!
- Тобунаг!
Ничего. Или только кажется? Еще раз:
- Тобунаг!
Стало темнее, или она теряет последние силы?
- Тобунаг!
Неожиданно поднялся сильный ветер, поднимающий тучи песка. Небо потемнело так, что стало похоже на бездонную черную дыру. Супери захлопали крыльями и, поднявшись в воздух, растворились в тучах песка. Мать-Супери, замерев, смотрела в небо, высоко задрав клюв. Безумствующая вокруг стихия не потревожила даже волос на головы Кары. Кара и птенец, лежащие в круге, были защищены от бешенства природы невидимой стеной, простирающейся далеко в черную дыру неба.
Боевая Волшебница зажмурилась и, свернувшись калачиком, прижала к груди мешок с притихшим птенцом и сцепила руки под коленями.
Страшный грохот наполнил равнину. Удар!
И все потонуло в темноте.
Кара очнулась, лежа на спине, разбросав в стороны руки. Мешка с злополучным птенцом рядом не было. Каменное изваяние Матери-Супери, отделившееся от стены, так и стояло с задранным к небу клювом. Кара могла поклясться, что такое положение она приняла надолго, может быть, навсегда. Приподняв голову, она увидела живую Супери, сидевшую неподалеку. Гигантская птица смотрела на Кару немигающим взглядом, но ненависти в ее глазах не было. Скорее, ... печаль. Супери поднялась и, сделав несколько шагов к Каре, бесшумно взлетела, оставив на развороченных каменных плитах маленькое полупрозрачное существо, жалобно посвистывающее вслед улетающей матери.
Он выглядел иначе, чем тот, которого Кара добыла из гнезда, но все же это был птенец Супери.
С тех пор, как она отключилась, прошло никак не меньше полусуток. Солнце уже поднялось над горизонтом, двигаясь к точке зенита. Кара огляделась. От Святилища остались лишь развороченные камни. Надо же…. Она уничтожила древнее Святилище…. Ну, не она, а Вейлу, но кто ж будет разбираться? Осквернение храма. Кошмар.
Объяснять, как барельеф стал статуей, в планы Кары не входило. Нужно было срочно сматываться через портал.
Ни одной Супери рядом не было. Впрочем, Кара была уверена, что если они не сожрали ее ночью, когда она была без сознания и, даже, оставили ей этого чудесного птенца, нападения не будет. Девушка еле отыскала мешок, засунула в него слабо сопротивляющегося птенца и, взвалив его на спину, быстро пошла к городу, бормоча заклятье невидимости.
Чувствовала она себя, прямо скажем, не очень. Мало того, что весь вчерашний день пришлось провести под палящим солнцем без еды и воды, на нервах, а ведь еще был этот ритуал, последствия которого могли быть весьма неприятны.
Старательно выбирая дорогу по красным камушкам, она дошла до тоннеля и спустилась вниз. У подножия лестницы стояли несколько охотников и нимаров, обсуждая вчерашние затмение, бурю и взрывы у Святилища. Они спорили, стоит ли нарушать традицию трехдневного траура, чтобы сходить к барельефу. Кто-то упомянул Кару, вспомнив, что она нарушила традицию, отправившись к скалам в траур.
Никем незамеченная, Кара осторожно обошла группу, опасаясь, что возня птенца сможет привлечь внимание, но люди говорили все одновременно и так громко, что писк птенца услышан не был.
Для начала она пробралась в дом Кау, собрала свои вещи, запихала птенца в пустой пивной бочонок, обнаруженный на кухне, и пошла искать портал. Пришлось тащить много, но с расставаться с мечами не хотелось. Птенца теперь слышно не было.
Она долго блуждала по подземным лабиринтам, прежде чем смогла найти выход к порталу. Поднявшись наружу,  она столкнулась с новой проблемой – прямо у входа в портал шел бой. Около десятка нимаров сражались с Ройдом Еуром, одновременно отражая нападение двух Супери. Вот служба – любой ценой не дать беглому преступнику подобраться к порталу, да еще и отразить нападение чудовищ, убийство которых каралось смертью.
Пройти к порталу, оставив Ройда самостоятельно справиться со своей проблемой? Что он тут, кстати, делает? Ведь они же договорились встретиться только вечером? Понятное дело, она не собиралась с ним встречаться. Ну, разве что, в случае, если бы не удалось захватить птенца.
Уверенная в том, что Супери ее не тронут, Кара вынула из-за пояса меч и стала расчищать себе дорогу, стараясь не причинить нимарам серьезных увечий. Рука, помеченная жезлом, слушалась плохо, но Кара бы лучше умерла, чем выпустила бочонок.
Умница Ройд быстро сообразил, что к чему, и бросился за ней, орудуя мечом направо и налево.
- Эй, меня не задень! – крикнула Кара, приблизившись вплотную к порталу, - Опусти меч и прыгай!
- Ну, и повезло же мне с тобой! – заорал он, бросаясь в черную дыру.
Портал миновали вмиг, вывалившись одновременно.
Их ждали.
Едва они оказались, на земле, как стражники приставили к ним пики. Сопротивляться было бесполезно. Оружие забрали немедленно, бочонок почему-то оставили. И вообще, с ними обходились очень галантно - Каре даже помогли подняться на ноги.
- Куда нас ведут? – насупясь, спросила Кара.
Обидно было попасться именно сейчас, когда все так хорошо получилось с перемещением.
- К Бохану, - ответил один из стражников, с интересом рассматривая растрепанную женщину с бочонком подмышкой.
Оказалось, что Великий Жрец Нолу – тот самый старичок, который приходил к Каре, когда она только что прибыла в Голев. Отослав стражников и Ройда, с которым он собирался поговорить позже, Бохан долго смотрел на Кару, которой под его взглядом было очень неуютно.
Она чувствовала себя плохо. Рука, помеченная Нефритовым Жезлом, болталась бессильной плетью, голова противно кружилась, бочонок оттягивал здоровую руку, но она не хотела с ним расставаться.
- Поставь его. Как я понимаю, это твоя часть сделки? – спросил Бохан.
Кара кивнула, не удивляясь, что он об этом знает.
- Какой сегодня день? – спросила она.
- Судя по виду твоей руки, последний. Ты успела, Кара.
- Ну, раз уж ты все знаешь, позволь мне довести сделку до конца.
Бохан неожиданно улыбнулся.
- Фраима всегда умела выбирать людей себе на службу.
- Ты ее знаешь? – спросила Кара, снова не удивившись.
- Конечно. Она – моя дочь.
Ну и дела! Почему Фраима не предупредила?  Впрочем, как всегда.
- Вот что, Кара из Бадара. Ты должна понимать, что, пробравшись через портал и вернувшись, ты совершила преступление, которое в нашем городе карается смертью. Но ты сделала это, подстраховавшись Сделкой на Нефритовом Жезле. Мы не вправе отнять у тебя то, что ты принесла с собой и не вправе убить тебя, как велит закон. Сейчас тебя проводят к месту сделки. Думаю, человек, который заказал тебе то, что находится в этом бочонке, уже давно ждет тебя там. После того, как будет произведен окончательный расчет, тебя выпроводят за городские ворота. Ты не имеешь права остаться в Голеве ни на минуту.
Вздохнув, было, с облегчением, Кара нахмурилась. А как же посылка для Фраимы? Понятно, это было большой наглостью с ее стороны, но она все же сказала:
- Бохан, я не могу уйти просто так. Как ты знаешь, наверное, я должна выполнить поручение твоей дочери.
Он нахмурился.
- Ты испытываешь мое терпение, Кара?
- Прости. Но ты же знаешь, Фраима будет очень недовольна, если не получит свою шкатулку.
Бохан помолчал, потом кликнул стражников.
- Отведите ее в Храм Нефритового Жезла. Как только она выйдет оттуда, проводите ее к  Акобу, проследите, чтобы он отдал ей шкатулку. Потом пристройте ее к каравану Нотха, скажите, что я приказал переправить ее через Кодру. Пусть снабдят ее всем необходимым.
Кара не знала, как его благодарить. Повезло, так повезло…. Он все знал про нее. Даже про Акоба знал. Интересно, если бы Фраима не была его дочерью, пропустили бы ее в Голев или нет?
- Надеюсь, ты понимаешь, что Голев навсегда закрыт для тебя? – сурово сказал старик, когда она начала лепетать слова благодарности.
Она кивнула.
Ой, а как же Ройд?
- Прости, Бохан, а что будет с моим спутником?
- Твоя наглость не знает границ! - возмутился он, - Уведите ее!
Пока шли к храму, стражники поглядывали на нее с большим интересом, но задавать вопросы не решались.


- Эй, Кара, идем со мной! – позвала Фатисса, появившись в дверном проеме.
Она была немного возбуждена – горели глаза, руки суетливо теребили пояс одеяния.
- Зачем?
- Хочешь заглянуть в свое будущее? Нет, послушай! Я часто смотрю в кристалл, чтобы знать, что происходит в мире, - ее голос подрагивал от волнения, - Иногда удается заглянуть в иные миры, редко, правда. А сегодня…. Я сейчас загадала увидеть твое будущее. Кристалл откликнулся не сразу, но там….
- Я не хочу ничего знать, - отмахнулась Кара.
Этого только не хватало! Однажды в Бадаре она увидела кусочек своей будущей жизни, и после этого никогда больше не решалась заглядывать в будущее. Что предначертано, то и будет. Полотно жизни сплетено, Богини-Ткачихи лишь иногда вносят кое-какие поправки – подлатают, чуть добавят колорита, или, рассердившись, наделают в нем дыр своими чудесными ножницами. Они не любят, когда люди интересуются их творением.
- Идем же! Там… интересно.
Ну что там может быть интересного? Битвы с чудовищами? Ссоры с людьми? Увечья? Смерть?
- Знаешь, Фатисса, мне на это наплевать, прости за прямоту. Вот я сижу и обдумываю, может, мне остаться тут навсегда? Может, не стоит искать портал, рваться обратно, а попробовать начать жизнь заново, с чистого листа? Найду себе какое-нибудь мирное занятие – тебе буду помогать, или уйду в селение, займусь рыболовством или чем тут еще у вас занимаются? Сижу и думаю. И хочу, чтобы это было МОЕ решение. Не то, что наплели мне Богини-Ткачихи, а то, что выбрала я сама. Я не хочу видеть будущее. Будь что будет, понимаешь?
- Кара, это ты не понимаешь! Выслушай хоть, а? – девушка смотрела так просительно, что Кара смилостивилась.
- Ну, слушаю.
- Я хотела увидеть твое будущее, а кристалл все время показывает какого-то мужчину. Может, тебе будет интересно на него посмотреть? Кристалл всегда показывает правду. Этот мужчина – твое будущее. С ним что-то связано. Посмотришь?
Мужчина? Что за чушь? Впрочем…. Было несколько мужчин, которые повлияли на перемены в жизни Кары. При чем перемены эти никогда ни к чему хорошему не приводили – высокий мужчина в черном плаще с капюшоном, князь Адат, Дляну, Судья Эйд, Ройд Еур, наконец.
- Даже смотреть не хочу. Все это – в прошлом.
- Нет, он из будущего, ты его еще не знаешь!
- Очередной мерзавец, - раздраженно констатировала Кара.
- Нет, я уверена, с ним связано что-то хорошее. Я видела.
- Фатисса, отстань. Что, тебе заняться больше нечем?
Девушка надула губки. Обиделась. Кажется, она хотела помочь.
Каре стало ее жаль.
- А почему ты решила, что он – из будущего?
- Потому что ты выглядела немного старше, чем сейчас.
- И что он делал?
Фатисса опустила глаза и покраснела.
- Вы… целовались.
Кара прыснула смехом.
- Только и всего? Представь себе, это со мной случается… иногда.
Фатисса запыхтела, снова обидевшись.
- Не только. Еще он… так смотрел на тебя…. Мне кажется, он любит тебя. То есть, полюбит, когда вы познакомитесь. Мне кажется, так, как он, мужчина редко смотрит на женщину…. Конечно, у меня мало опыта…. Я думаю, тебе нужно это увидеть.
До чего наивная девочка! Хорошая, добрая, наивная….
- Ну, пожалуйста….
- Ладно, веди, - понимая, что Фатисса все равно не отвяжется, сказала Кара.
Кристалл был большим, в человеческий рост. Он был похож на обычный камень, серый, продолговатый, неровно вытесанный. С первого взгляда и не поймешь, что он обладает какой-то силой.
Но стоило девушкам немного приблизиться, как он слегка засветился, переливаясь всеми цветами радуги. Свет становился все ярче, в воздухе стала ощущаться  дикая, неприятная вибрация. Странно – свет добрый, а энергия – совсем наоборот.
Подходить к камню не хотелось. Даже мелькнула мысль, что Фатисса задумала использовать Кару в каких-то недобрых целях. Во всяком случае, кристаллу Кара не нравилась, это было ясно.
- Я передумала, - сказала Кара, остановившись, - Разве ты не чувствуешь, мне не нужно тут находиться.
Возбуждение Фатиссы достигло наивысшей точки. Она стояла, как натянутая струна, всем телом подавшись к волшебному камню. Глаза казались черными и бездонными, ноздри раздувались, с шумом втягивая воздух, словно чуяли желанную добычу. Кара даже попятилась, настолько отталкивающе выглядела сейчас молоденькая жрица.
Магия кристалла набирала силу. Он распространял волны, от которых дрожал воздух, радужный ореол вокруг него разрастался, затягивая в него Кару и Фатиссу.
- Короче, я пошла, - проворчала Кара, пятясь к двери.
Фатисса преградила ей дорогу. Выглядела она более чем решительно. Глядя в ее бездонные черные глаза, Кара подумала, что девушкой овладела сила, справиться с которой будет непросто. Рука непроизвольно легла на рукоять меча.
Фатисса вытянула вперед руку и бесцветным, чужим голосом произнесла два слова на незнакомом Каре языке. Тотчас из ладоней жрицы вырвались два энергетических потока, ударили Кару в грудь, отбросив ее к кристаллу и подняв в воздух.
Кара пыталась сопротивляться,  но своего тела она не чувствовала. Не помогли даже пришедшие на ум заклинания. Энергетический поток закружил ее в воздухе, повернул лицом к кристаллу, и она увидела, как внутри него стали проноситься картины ее жизни.
Смерть ее семьи. Дляну с дружками. Мертвый Тану. Битва с гидрой. Первый убитый ею человек. Повозка с телами тринадцати убитых детей. Довольно скалящийся Кадир,  осознающий, что она подоспела вовремя, и теперь он спасен. Осуждение в глазах Хайкла. Убийство птенца Супери.
Кара не хотела смотреть. Она не хотела  вспоминать ни о чем из того, что сейчас видела.
Потом картинки стали более размытыми. Кара не всегда понимала их смысл, ничего удивительного – кристалл показывал будущее.
Измученный болезнями старик. Битвы с чудовищами. Сражения с людьми. Допросы Эйда. Пытки. Болезни. Раны. Две обреченные на смерть эльфийки. Резня в каком-то храме. Оборотни, чудовища, крысы.
«Это моя жизнь? ЭТО МОЯ ЖИЗНЬ?»
Далее видения стали еще более расплывчаты, но чуть более длинны.
Высокий мужчина со светлыми волосами, карими глазами и уродливым шрамом на левой щеке смотрит на нее так, словно она – самое прекрасное, что он видел в жизни.
Она и незнакомец стоят, обнявшись, в каком-то ущелье, прислушиваясь к звукам ночи. Они… любят друг друга?
Он смотрит в небо, где она, точнее, ее призрак, поднимается ввысь, взяв за руку фантом другой женщины, странно схожей с ней фигурой и лицом.
Он сидит у костра, глядя на яркие языки пламени, а она, невидимая для смертных, стоит за его спиной, не решаясь выдать свое присутствие.
Снова женщина, похожая на нее. Снова их души несутся в ночное небо, увлекаемые неведомой, непреодолимой силой. Слияние двух душ, вспышка…. И темнота.
Кристалл погас внезапно, его магия отпустила Кару, и она свалилась с высоты человеческого роста на каменный пол.
Тошнота, головокружение, звон в ушах, темные пятна перед глазами, заботливые руки Фатиссы, приподнимающей ее голову….
Очухавшись, Кара оттолкнула от себя жрицу и встала.
- Ты видела, да? – нервно спросила Фатисса.
- Ну, ты и дрянь! – рявкнула Кара, - Кто тебя просил? Я не хотела!
- Ну, прости. Да, я не должна была настаивать, но я так хотела, что бы ты увидела его! Ведь он тебя любит, ты поняла это?
Кара промолчала. Что за чушь? Любит? Да когда это будет? Видения так расплывчаты…. Ну, мужчина…. Какая ерунда! Вот что там за призраки были? Что за фантом, как две капли воды похожий на нее?
- Кристаллу твоему я не понравилась, - хмуро констатировала Кара.
- Это потому, что в тебе зла и добра намешано – сразу и не поймешь, что ты за человек.
- Не думай, что тебе это под силу, - разозленно ответила Кара.
- Так нельзя жить, - убежденно продолжала Фатисса, - Тебе нужно определиться. Кара, ведь ты… хорошая, я чувствую, тогда почему ты не выберешь для себя раз и навсегда служение Любви?
Кара разозлилась по-настоящему.
- Да что ты о себе возомнила, девчонка, живущая в глуши? Что ты знаешь обо мне? Что ты вообще знаешь? Как живешь? Подсматриваешь за жизнью других, глядя в кристалл, питаешься тем, что дает щедрый остров? Занимаешься магией потихоньку, в свое удовольствие! Не грешишь, а есть ли у тебя соблазны, детка? Одиночество – единственная твоя проблема! Ну, может, еще отсутствие единомышленников! Для тебя добро и зло далеки друг от друга, но ведь это нереальный мир, пойми! Добро и зло переплетены друг с другом, да так сильно, что не расцепишь! Зло носит маску добра, добро вынуждено защищать свои позиции кулаками! Глупая девчонка! А тебя когда-нибудь насиловали? Ты когда-нибудь видела, как у тебя на глазах убивают невинных те, кому ты вынуждена служить, потому что поклялась своей жизнью? Тебя хоть раз предавали? Тебе приходилось защищать от разъяренной толпы мерзавца, который крал детей и приносил их в жертву своему Богу – покровителю, только потому, что тебе приказали доставить его живым и невредимым туда, где его явно не осудят? Тебе хоть раз давали задания, не беспокоясь, что, выполняя их, ты вынужден убивать? Ты понимаешь, что такое политика? Что ты вообще понимаешь?
Фатисса стояла, вытаращив глаза, глядя на Боевую Волшебницу так, словно перед ней был пришелец из темных миров.
Кара, выговорив все это, махнула рукой, понимая, что девчонка все равно ничего не поймет, пока на своей шкуре не испытает все то, о  чем она говорила.
- Живи, как живешь, - уже спокойнее сказала она, - но не смей осуждать других, если не знаешь, о чем говоришь!
Она повернулась, и ушла, надеясь как можно скорее выбраться на свежий воздух.
Фатисса догнала Кару у выхода.
- Кара, прости, я поняла, что была не права. Я не должна была заставлять тебя…. И не имела права учить тебя жизни. Я и правда, живу тут настолько замкнуто…. Так было всегда. Я иной жизни не знаю.
У девчонки был такой виноватый вид, что Каре снова стало ее жаль.
- Пойдем со мной в деревню, а? – попросила Фатисса.
- Это еще зачем?
- Ну, посмотришь, как тут люди живут, какие они….
- Да все люди одинаковы, - проворчала Кара.
- Пойдем, а? Или ты тут всю жизнь сидеть будешь? Ведь тебе нужно познакомиться с местными, - уговаривала она, - Я… не за тебя переживаю. Боюсь, ты перепугаешь их своим видом, если придешь к ним без меня. Ведь ты рано или поздно захочешь осмотреть остров.
Оказалось, что посмотреть тут было на что. Во-первых, поселок располагался в центре лагуны, довольно далеко от берега. Местные жили в небольших тростниковых домиках, построенных на тростниковых же плотах. Собственно, у них все было из тростника, даже одежда. Между домиками висели подвесные мостики, широкие шаткие мостки соединяли поселок с берегом.
Люди тут жили необыкновенные. Это были полукровки, подобные Нояру – с жабрами, зеленоватой кожей, кое-где покрытой настоящей рыбьей чешуей, с перепонками между пальцами рук и ног. 
- А тритоны тут тоже есть? Я имею в виду, где-то поблизости? – спросила Кара.
- Нет. Уже нет, - вздохнула Фатисса, - Около пятидесяти лет назад в акватории жило одно племя. С местными жили дружно, даже смешанные браки были. Потом приплыли разбойники. Им нужны были наши сокровища. Воевали около двух лет. Битвы были страшные. Погибли многие жрецы, большинство мужчин нашего племени. Тритоны тоже сражались. Но силы были неравные. Тритоны совершили какой-то обряд, чтобы Океан уничтожил наших врагов. Что-то не получилось у них, в результате все племя тритонов было поражено какой-то неизлечимой болезнью, и в течение тридцати лет в живых не осталось ни одного чистокровного тритона. Теперь их потомки живут в поселке.
- Ты….
- Нет. Мои родители – люди. Они были жрецами, а у нас смешанные браки недопустимы. Богиня-Земля не любит кровосмешения.
- А тебе можно общаться с местными? Они приходят в Святилище?
- Да, конечно. Они поклоняются Океану, Ветру, Огню и Земле. Они считают себя людьми, такими же, как все остальные.
- А разбойники сюда больше не приплывают?
- Нет. Обряд тритонов действует. Хотя…. Тебя же Океан пустил сюда?
Заметив взгляд Кары, Фатисса рассмеялась.
- Извини, я так шучу. Океан не пускает сюда людей с сомнительными намерениями и тех, кто заведомо идет убивать и грабить. Остров закрыт от всего мира.
- Местные… не слишком здоровы, так?
- Откуда ты знаешь? – удивилась Фатисса.
- В замкнутом мире браки совершаются между родственниками, а дети от таких браков редко бывают здоровы.
- Да. Они перерождаются. Люди болеют. Дети все чаще рождаются мертвыми. Очень много слабоумных. Я должна снять заклятье, наложенное тритонами.
Кара посмотрела на Фатиссу с удивлением.
- Ты надеешься, что у тебя получится? То, что не удалось тритонам….
- Я понимаю. Действительно, я училась слишком мало. Но я уверена, кристалл поможет. Я очень на него надеюсь. Мама и слышать не хочет о снятии заклятья. Мне кажется, она немного не в своем уме. Так что кроме меня никто не сможет провести обряд.
Надо же, девчонку занимали такие проблемы! Кара начинала смотреть на нее с уважением.
Среди ночи Кара услышала тихие шаги. Фатисса тихо вышла из комнаты и, крадучись,  вышла за дверь. Нисколько не сомневаясь в собственной правоте, Кара встала и так же тихо последовала за ней. Если бы девушка пошла к кристаллу, Кара вернулась бы в постель досматривать свои тревожные сны. Но Фатисса вышла на улицу и быстро пошла по лесу.
Шли долго и быстро.
Кара не боялась ее потерять - ярко светила рыжая луна, деревья и кусты отбрасывали причудливые тени.
Потом Фатисса остановилась. Кара замерла, прислушиваясь.
Тихий неразборчивый шепот, звук поцелуя.
Голоса.
- Еле дождалась, когда она уснет. Я ей зелья подсыпала, но оно почему-то на нее не сразу подействовало, - жаловалась Фатисса.
- Ты уверена, что она уснула? – озабоченно спросил молодой мужской голос.
- Милый, я так соскучилась….
Объятья, поцелуи.
Кара подошла поближе, разглядев, наконец, влюбленную парочку. Что-то было не так, но Кара пока не понимала, что.
Фатисса стояла на высоком камне, млея в объятьях высокого светловолосого парня. Они были так увлечены друг другом, что не расслышали даже хруст ветки под ногами Кары.
- Скоро все изменится, милый, - шептала Фатисса, - осталось лишь дождаться остальных. Они уже близко.
Парень вздохнул и со стоном отступил, оставив Фатиссу стоять на камне. Что-то странно звякнуло о камни.
Он был гораздо выше, чем предполагала Кара. Чтобы дотянуться до его плеча, юной жрице пришлось забраться на камень.
- Фатисса, я так больше не могу. Если у тебя не выйдет, я перестану приходить, - глухо сказал он.
- Зиг, я обещаю, - чуть не плача, ответила она, протягивая к нему руки, - Да, я не слишком опытна, но она же здесь! И другие скоро приплывут. Я ее уже почти уговорила. А остальные согласятся участвовать, я уверена. Мутант наверняка захочет здесь остаться, ведь тут полно ему подобных. Его подружка влюблена в него, как кошка, так что проблем не будет. В крайнем случае попытаемся получить их согласие, украв дочку мутанта. Я навру что-нибудь, он поверит. Он наивный такой, ты не представляешь.
- Дочку можно будет у нас спрятать.
- У вас? Да ты что??? А если кто-то из ваших….
- Не дури, Фатисса. Из ТЕХ уже никто на это не способен. Их всего двое осталось. Им по семьдесят с лишним уже.
Он переступил с ноги на ногу и снова что-то звякнуло. Звук был знакомым. Кару озарило - это были ЕГО подковы! Кто он? Мутант? Оборотень? Козлоног?  Но почему такой высокий?
Зиг снова обнял Фатиссу, впиваясь жадным поцелуем в ее губы, но через пару секунд снова отступил.
- Фатисса, я с ума сойду! – раздраженно сказал он, - Разве ты не понимаешь, как мне трудно сдерживаться!
Она опустила голову. Некоторое время оба молчали.
- Зиг, - едва слышно позвала она, пряча глаза, - Может, попробуем… так?
- Соображаешь, о чем говоришь? – отшатнулся он, - Я же разорву тебя, ты кровью истечешь!
Он повернулся к Каре боком, и она увидела лошадиный круп.
Вот это да! Кентавр! А в ее мире кентавров совсем не осталось.
- Ну, потерпи еще немного, - неожиданно заплакала Фатисса, - Я на все готова, лишь бы ты стал человеком, лишь бы ты был со мной! - приговаривала она, размазывая слезы по лицу.
Он обнял ее и зашептал что-то едва слышно – кажется, утешал.
- А вдруг не получится? – уже в голос рыдала Фатисса.
- Получится, все у тебя получится. Удалось же тебе заманить сюда эту женщину! До тебя ни одному жрецу не удавалось пробить заклятье! Отец говорит, ты набираешь силу.
Он помолчал и тихо спросил:
- Неужели тебе не жаль расставаться с такими возможностями?
- Я на все готова, - повторила она, пряча лицо на его груди.
Они стояли так очень долго. Каре было немного неловко наблюдать за ними, но она надеялась понять, во что ее пытаются втянуть, поэтому не уходила.
- Тебе пора, - наконец, сказал Зиг, - Проснется еще.
- Да, нужно идти, - согласилась она, - Ты придешь завтра?
Он поцеловал ее и нежно ответил:
- Ты же знаешь. И завтра, и послезавтра. Всегда.
- Завтра к вечеру приплывут остальные.  Не знаю, сколько понадобится времени, чтобы уговорить их, но я буду стараться, - пообещала Фатисса.
Они снова обнялись, прощаясь. Расстаться им было трудно, это было ясно, как день.
Каре нужно было торопиться. Она определила, куда дует ветер и, осторожно ступая, стала обходить влюбленных, заходя в тыл к Зигу.
Фатисса спрыгнула с камня и быстро пошла к Святилищу. Зиг постоял, провожая ее взглядом, а потом неторопливо двинулся в противоположном направлении.
Кара выждала, когда он поравняется с ней и, прыгнув, оказалась на его спине, обхватив руками его шею так сильно, что его голова оказалась запрокинутой. От неожиданности он встал на дыбы, потом бросился в галоп. Он вцепился в ее руки, пытаясь их разжать, пытаясь перебросить ее через себя. Не вышло. Он надеялся сбить ее со спины ветвями, хоть уже понимал, что сидит она крепко. Борьба продолжалась довольно долго.
Ему было нелегко таскать ее на спине, да и дышать он почти не мог, так сильно она сдавила его шею, но сдаваться он не собирался. Он был очень силен. Руки Кары онемели, она чувствовала, что еще немного, и она не сможет удержаться на спине кентавра. Он сбросит ее и попросту затопчет.
- Я… просто… хочу… поговорить…. – подпрыгивая на кочках, выкрикнула она.
Он не ответил, да и как? Он продолжал мчаться по лесу.
- Остановись…. Если бы я… желала зла, я бы… прирезала тебя… в самом начале….
Он продолжал скакать из последних сил.
- Зиг… не глупи…. Ты не стал бы… говорить, если бы… я не напала на тебя.
Он неожиданно резко остановился, снова взвился на дыбы, отчаянно лягнул воздух задними ногами и свалился на бок, пытаясь прижать ее к земле.
Кара отреагировала мгновенно. Правда, пришлось его отпустить и потерять преимущество. Тяжело дыша, они стояли друг напротив друга. Зиг тер шею, глядя на Кару налитыми кровью глазами. Теперь, если бы он захотел напасть, Каре пришлось бы его убить.
Убивать не хотелось.
Он не напал.
- Чего ты хочешь? – спросил он хрипло.
- Правды, - отдуваясь, ответила она, - Фатисса никогда мне ее не скажет. Во что вы хотите меня втянуть? О каких остальных идет речь?
- Долгая история, - хмуро ответил он, потирая шею, - А ты сильна, жрица….
- Я не жрица, - зло ответила она, - Фатисса ошибается.
От удивления и досады он, казалось, потерял дар речи.
- Зиг, я не жрица. Но в магии кое-что смыслю. Она говорила о снятии заклятья. Речь о тебе? Кто-то проклял тебя, сделав… таким? Расскажи, может, мне удастся тебе помочь.
- Хочешь сказать, что ты не имеешь никакого отношения к Богине Ветра? Ты лжешь. Иначе я бы почуял тебя.
- Ну… кое-какое имею, - призналась она, - но я не жрица, Зиг.
Он махнул рукой.
- А… все равно….
И пошел прочь.
Каре нужно было что-то предпринять, чтобы заставить его говорить. Ну, не нападать же снова? Новой скачки ей не выдержать.
Она подняла руку и тихо произнесла несколько слов. Заклинание действовало на лошадей.
Зиг остановился, словно налетел на какое-то препятствие, даже руками взмахнул, пытаясь удержать равновесие. Не помогло. Он тяжело повалился на бок.
Кара быстро подошла к нему, и присела рядом.
- Я освобожу тебя, просто я хочу, чтобы ты поверил, что магия мне знакома.
Ругаясь, Зиг попытался подняться, но ноги его не слушались.
- Тебе не справиться с заклятьем. Лучше расскажи мне все, что я хочу знать, - уговаривала Кара, запасаясь терпением.
- Ладно, - наконец согласился он, - Задавай свои вопросы.
- Я должна быть уверена, что ты скажешь правду, - прищурилась Кара.
- И кто же мне помешает солгать? – усмехнулся он.
- Дай-ка руку. И не дергайся!
Зиг нерешительно протянул руку, не понимая, зачем ей это.
Зиг был потомком тех самых разбойников, которые пятьдесят лет назад пытались разграбить Святилище. Заклятье тритонов не позволило тридцати шести разбойникам покинуть остров. Постепенно они поняли, что им не уплыть и свыклись с островной жизнью, даже семьи завели. Но жизнь не складывалась. Женщины, связавшие свою судьбу с осквернителями Святилища, умирали в родах. Дети выживали, правда, не все. Они  рождались кентаврами.
После смерти второй женщины и рождения второго кентавра островитянки наотрез отказывались вступать в связь с бывшими разбойниками, а те, кто уже жил с ними, их покинули. Тридцать шесть здоровых мужчин, сильных, амбициозных, озверевших от одиночества, стали красть женщин из поселка. Местные устраивали на них засады, боролись с проклятыми, как могли. Война на острове продолжалась еще несколько лет, пока вожаки местных и пришельцев, наконец, не договорились о мире. Было решено, что оставшиеся в живых разбойники вместе со своими отпрысками будут жить в дальней части острова, не нарушая покой мирных жителей. За это два раза в год из поселка им отдавали двух женщин, которые вскоре умирали от чрезмерной похоти оголодавших мужчин.
Местные и проклятые не контактировали, каждое племя жило обособленно. Последние десять лет женщин из поселка не забирали – пришлые постарели  и повымирали.
Что только не делали несчастные отцы, пытаясь задобрить Богиню Земли. Сокровища вернули на прежнее место, обряды разные проводили. Но результат был один.
В последний раз обряд проводила Фатисса, единственная жрица, оставшаяся в живых. Так они и познакомились с Зигом.
Они любили друг друга, они встречались уже год, но ни о какой близости, конечно, не могло быть и речи.
Влюбленная Фатисса в последнее время не могла ни о чем думать, кроме того, как снять проклятье тритонов с рода Зига. Кристалл дал ответ, что снять заклятье можно, объединив четыре стихии – землю, воду, воздух и огонь. Нужно было лишь найти подходящих для обряда людей. Кара, Нояр Нотт и его новая знакомая, Салима, подходили как нельзя лучше.


Нотт больше не приходил за ней по ночам. Это продолжалось около месяца. В одну из бессонных ночей она почувствовала сильный спазм в животе, а потом в чреве что-то плеснуло. Ощущение было знакомым. Неужели??? Нет, этого не могло быть! Ведь он сказал, что это невозможно, что у его сородичей это происходит совсем не так….
Снова плеснуло. Будто маленькая рыбка, резвясь, стремительно развернулась в воде и замерла, прислушиваясь.
Может, она что-то съела? Может, это совсем не то, о чем она думает, на что надеется?
Новый всплеск, гораздо более сильный. Рыбка нервничала так же сильно, как ее мама. Рыбка. Маленькая рыбка. Дочь.
Весь следующий день загадочная улыбка не сходила с губ Сифоры. Она была рассеяна, она все время прислушивалась к своим ощущениям, каждый раз улыбаясь, почувствовав новый всплеск. Маленькая рыбка вела себя беспокойно, но Сифора знала, что теперь все будет хорошо. Иначе и быть не могло. Нужно только найти слова. Правильные слова. Те самые, которые заставят Нотта простить ее и любить ее, как прежде.
Ее странное состояние заметил даже Нояр.
- Мам, с тобой все в порядке? – спросил он, с удивлением рассматривая светящееся счастьем лицо матери.
- Да, все в порядке, - спокойно ответила она, наслаждаясь плеском внутри себя.
- Ты странная сегодня….
Как жаль, что она не могла чувствовать себя такой же счастливой, когда носила Нояра! Как много она потеряла….
Нотт слышал их реплики. Он тоже был удивлен, хоть и не подавал вида. Сифора удивилась, насколько хорошо она знала этого внешне абсолютно невозмутимого мужчину.
Нет, она больше не отпустит его в море. Она любит его. Только его. Ее чувство к Арету – не больше, чем благодарность за участие, не больше, чем детская привязанность. А как же иначе? Ведь с тех пор, как умер отец, он был единственным, кто был внимателен и добр к ней, кто был благороден в своих словах и поступках.
Нотт. Да. Нотт. Ее муж. Только он.
Пусть только Нояр уснет….
Нотт и Нояр, по обыкновению, плавали неподалеку, когда Сифора заметила на горизонте несколько черных точек. Приближаясь, они обрели очертания красно-белых квадратов. «Как не во время», - подумала женщина, с беспокойством наблюдая за кораблями.
Они вошли в гавань и пришвартовались у пристани.
Отец и сын вышли на берег.
- Нотт, нам нужно поговорить, - сказала Сифора, пытаясь поймать его взгляд.
- Не нужно, - сухо ответил он, - Не беспокойся, я позабочусь о мальчике.
- Ты думаешь…. Ты думаешь, он там? Ты думаешь, я жду его?
Он криво усмехнулся.
- А как же иначе? Вот что, Сифора. Нам с Нояром не стоит оставаться здесь.
- Что???
- Не бойся, я не заберу его насовсем, - перебил он, - Я не лгу. Мы вернемся, как только они отплывут от пристани. Я не хочу, чтобы нас увидели. Мутация мальчика слишком заметна.
- Вы вернетесь? Это правда?
Вопрос был лишним. Тритон не умел лгать, Сифора это знала.
- Съезди в Вади, навести мать и сестер. Ты здорово изменилась за последнее время. Думаю, тебя мало кто может узнать. И вот еще что. Ты вольна распоряжаться своей судьбой по собственному усмотрению. За сына можешь не беспокоиться. Я не оставлю его.
Его голос был скрипуч и холоден, как ледяной торос, вздымающийся у заснеженного берега.
- Нотт, прошу тебя, выслушай меня.
- Нет. Поговорим позже. Если надумаешь остаться.
Он повернулся и крикнул возившемуся у дома Нояру:
- Принеси матери раковину, которую я принес вчера. Мы уплываем надолго.
- Надолго? Куда?
- Ты уже большой. Пора показать тебя моему отцу.
- Правда? – голос Нояра дрожал от счастья, - А мама? Она же не может плыть с нами….
- Она остается. Ступай за раковиной. Мы торопимся.
Как только Нояр скрылся в доме, Сифора снова попыталась заговорить с Ноттом, но он не хотел ее слушать.
- Прекрати. Я все понимаю. Нужно время. Нужно, чтобы ты встретилась с ним. Останешься – поговорим.
Нояр принес небольшую раковину, подвешенную на суровой нитке.
- Надень на шею и не расставайся с ней, пока нас нет. В случае опасности подуй сквозь нее в воду, я услышу и приплыву. Пошли, Нояр, нам нужно спешить.
Они уплыли. Она сталась на берегу. Что ей оставалось? Лишь надеяться, что Нотт выполнит свое обещание, и они вернутся. Скорей бы эти корабли покинули гавань….
Подумав, она решила, что ей не стоит ждать Арета у хижины. Если он приплыл на одном из этих кораблей, они должны встретиться. Ей будет трудно, но она скажет ему, что опять обманула его ожидания. Она не сдержала клятву. А могло ли быть иначе?
Нужно было любой ценой избежать его встречи с тритоном. Нужно было ехать в город и  держаться подальше от воды.
Она села в лодку и поплыла к городу.
Потолкавшись на пристани среди зевак, она выяснила, что в Вади прибыл сам король Карель. Никто не был уверен, но, кажется, он решил дать отдых себе и своим людям, потерпев поражение в битве с орингами, морскими разбойниками, помышлявшими у западных и северных берегов Континента.
Сифора пыталась узнать что-то об Арете, но с ней, оборванкой, одетой в линялое, чиненное-перечиненное платье, никто не желал разговаривать. Поколебавшись, она пошла в город, надеясь продать кое-что из прихваченных из хижины сокровищ, которые приносил Нотт.
За последние пять с лишним лет, пока Сифора жила в хижине на берегу, город почти не изменился. Те же обветшалые стены старинных домов с покосившимися крышами в бедных кварталах, вонь, грязь, мусор в придорожных канавах. Тучи мух, кишащих над гниющими отбросами, которые горожане выбрасывали на улицу из окон своих домов. Те же торговцы, те же нищие…. В центральной части города, где жили богачи, все выглядело иначе. И улицы были чище, и дома были более ухожены. За высокими каменными заборами благоухали свежей весенней зеленью и первыми цветами небольшие сады, по улицам чинно прогуливались нарядные дамы и кавалеры. Даже люди низшего сословия выглядели здесь более презентабельно.
Продав обалдевшему от счастья ювелиру слезу Антеи, Сифора купила приличное платье, шейный платок и башмаки. Она переоделась и первым делом решила навестить Нолу, живущую в самом центре Вади, в большом доме с окнами, выходящими на городскую ратушу. Это был дом Городского Головы. Он был женат, что не мешало ему поселить в своем крыле дома молодую любовницу. Сифору очень интересовало, как к этому относится жена Вартека и остальные горожане, но спросить было не у кого, разве что Нолу. Уж кто-кто, а Нола всегда была в центре событий.
Возле дома и на площади было много людей. Почти, как в тот день, когда ее и Нояра должны были забить камнями.
Правда, теперь люди собрались здесь по другому случаю. Нарядные мамаши чинно прогуливали по площади расфуфыренных дочерей, надеясь, что их заметят и оценят прибывшие с королем военных, которых тут тоже было немало. Побродив по площади в поисках Арета, Сифора так и не решилась спросить о нем кого-то из военных. Оставалось надеяться, что в его поисках поможет ее беспутная сестра.
Сифора даже не надеялась, что ей позволят войти в дом, окруженный суровыми стражниками и нарядными воинами с вновь прибывших кораблей. Ну, как ей не пришло в голову, что король Карель остановится на отдых в самом красивом и удобном доме Вади? Она потопталась у входа, несколько раз прошлась мимо дома, надеясь, что Нола ее заметит и выйдет. Ее дефиле не могло остаться незамеченным. К Сифоре подошел полноватый воин в карминном плаще с серебряной пряжкой, изображающей голову дракона и без обиняков спросил:
- Кого-то ждешь, или тебе без разницы, с кем скоротать вечерок?
Сифора испуганно пискнула и опрометью бросилась прочь. Только этого ей не хватало! Ее приняли за обычную шлюху в поисках развлечений и легких денег.
Побродив по городу, она заставила себя вернуться к дому Городскому Головы. Теперь она зашла со двора, попросив служанку позвать к ней Нолу.
- Не думаю, что она выйдет, - ответила девушка, с интересом разглядывая Сифору, - Она занята с гостями. Слушай, где я могла тебя видеть?
Сифора пожала плечами и сунула в руку служанке несколько танов.
- Ладно, попробую ее позвать, - сразу подобрела та, - И все-таки, я тебя знаю. Ты кто?
- Неважно. Иди за Нолой, я спешу, - напомнила Сифора, нервно теребя раковину Нотта, привязанную к поясу ее платья.
Нола появилась только спустя час.
- Вот это встреча! Ты что, сбежала от своего тритона? – пьяно улыбаясь, громко спросила она.
Сифора нервно оглянулась по сторонам, боясь, что их услышат, и попросила:
- Нола, сестричка, я не могу оставаться тут надолго. Ты видела Арета?
- Ну, так я и думала, - посмурнела Нола, - Мало тебе одного  мужика, так ты и другому хочешь жизнь испортить.
- Прекрати! Так приехал он, или нет?
- Приехал, как же. Думаю, он остановился в доме родителей. Слушай, Сифора, а что, если он поехал к тебе, и они там встретятся с Ноттом? – озабоченно спросила она.
- Вот и я боюсь. Нотт, правда, уплыл с Нояром. Он сказал, что вернется, как только корабли отойдут от берега.
- Он знает, что ты помчалась к Арету?
- Думаю, догадывается.
- И как?
- Что как?
- Не прикидывайся дурой, сестричка. Как он относится к тому, что ты ищешь встречи с бывшим возлюбленным?
- Нола! Арет и я….
- Свежо предание…. Ну, не хочешь признаваться, не признавайся. Вот что – отправлю-ка я слугу к Арету. Если его там нет, оставлю записку. Если есть, что передать?
- Скажи, я буду ждать его на том месте… Ну, ты помнишь, там, где Борака….
- Понятно, - нахмурилась Нола, - И сколько ты собираешься его ждать?
- Пока не придет, - вздохнула Сифора.
- А если он ждет тебя у хижины?
Сифора охнула. И как она об этом не подумала?
- Ладно, пошлю другого человека к твоему дому. Записку оставить? Твой тритон читать умеет?
- Не знаю.
Нола приблизилась вплотную и, дыша в лицо Сифоре кислым
- А в постели он как? Я все хотела спросить, но как-то не получалось….
- Нола!
- Ладно, не тушуйся,  - подмигнула Нола, - Погоди тут, я тебе поесть вынесу, а то твое ожидание может затянуться надолго. Да, самое главное, ты что решила? Уедешь с Аретом? А Нояр?
Сифора вздохнула.
- Нет. Я останусь. Так что Арет – в твоем распоряжении. Помнится, ты имела на него виды….
Нола отмахнулась.
- Да куда мне! Он в тебе души не чает…. Впрочем, попробую…. Слушай, а ты из-за сына так решила, или все-таки влюбилась в этого монстра, пропахшего рыбой?
- Влюбилась, - неожиданно для себя счастливо улыбнулась Сифора, - Правда, влюбилась.
- Ну, ты даешь!
Сифора встретилась с Аретом, когда солнце клонилось к закату.  Он примчал со стороны хижины, почти насмерть загнав несчастного коня.
Соскочив с лошади, он кинулся было к женщине, но остановился, увидев, что она отступает, выставив вперед руку, словно защищаясь от нападения.
- Что происходит, Сифора? Я был в хижине. Кажется, там поселился мужчина? – спросил он, шумно дыша после быстрой скачки.
Высокий, еще более возмужавший, одетый в дорогую синюю рубаху с расшитым серебром воротом, облегающие стройные ноги черные кожаные штаны и мягкие высокие сапоги из оленьей кожи, он был еще красивей, чем прежде.
- Да, ты правильно понял, - сказала она, - Я не сдержала своего обещания. Молчи! Дай мне сказать! Я – не пара тебе, Арет. Ты это знаешь. Ты хороший, ты очень хороший, настолько, что я этого не заслуживаю.
- Перестань, Сифора! Мы уже говорили об этом! – перебил он, тотчас забыв о ее просьбе.
- Нет, дай мне сказать! Прости, Арет. Я не могу быть с тобой. Я люблю другого, - решившись, выпалила она.
Он не знал, что сказать. Она молчала тоже.
- И давно это…
- Давно. Он – отец Нояра, - ответила она и испугалась последствий.
Сколько раз она себе говорила – обдумывай свои слова, прежде, чем говорить. От них так много зависит….
Глаза Арета метали молнии.
- Как? Этот мутант? Тритон? Морское чудовище?
Он затряс головой и, протянув к ней руку, пошел к ней.
- Нет, этого не может быть. Он заставил тебя жить с ним! Он пригрозил тебе смертью? Где твой сын? Он украл Нояра?
Она отступала и отрицательно качала головой.
- Нет, Арет! Все не так. Он… украл мое сердце.
Он остановился, солнцеволосый, сильный, пахнущий медом и вереском, и замер, глядя на Сифору.
- Сифора, ты лжешь! Это он заставил тебя так сказать? Где он? Прячется за валунами?
Он обернулся, быстро обводя взглядом каменистый берег, большие валуны у воды, оглядел морскую гладь….
- Нет, Арет, я говорю правду. Он дал мне выбор. Я выбрала. Его. Прости. Мне пора уходить. Солнце садится, я не могу здесь больше оставаться.
- Да, тебе лучше уйти, - неожиданно согласился он, напряженно вглядываясь вдаль.
Сифора медленно обернулась, боясь, что увидит знакомую голову на поверхности воды.
Солнце садилось за море, его свет был ослепителен, и она не сразу разглядела на его фоне темные квадраты парусов, приближавшихся к гавани.
- Что это? Еще корабли?
- Вот что, Сифора, - быстро сказал он, взяв ее за локоть и подтолкнув к ее лодке, - быстро уезжай и спрячься где-нибудь в надежном месте. Не в хижине! Мне нужно в Вади. Это – оринги.
- Разбойники? – ужаснулась она, бледнея.
- Да. Видимо, боя не избежать. Паруса черные, флаги тоже. Давай, плыви отсюда!
Не удержавшись от соблазна, он на мгновение обнял ее, прижавшись губами к ее губам, но тут же оттолкнул и, схватив за руку, потащил к лодке. Сифора не сопротивлялась. Ее охватила настоящая паника.
Она не понаслышке знала, кто такие оринги. Они нападали на Вади, когда ей было лет семь-восемь, и Сифора помнила последствия кошмарной резни, которую они устроили в городе и окрестных поселениях. Отец успел спрятать Олу с дочерьми в пещере на берегу, а сам принял участие  в схватке. Он тогда потерял ногу. Возможно, это стало одной из причин его гибели через пару лет.
Запрыгнув в лодку, Сифора стала грести к хижине, надеясь застать там Нотта и Нояра, но их там, конечно, не оказалось.
Между тем, корабли орингов приближались. Их было много. Гораздо больше, чем кораблей Кареля, вышедших в море, чтобы принять бой.
Было уже достаточно темно, и Сифора не могла видеть, как началась эта битва. Зато она прекрасно слышала выстрелы корабельных пушек, лязги и крики, которые доносил ветер.
А потом город озарился пожаром. Видимо, часть вражеских кораблей достигла пристани, и теперь они расстреливали дома. Возможно, бой кипел и в городе, а там были Нола, Ноя и Ола….
Рыбка в чреве Сифоры отчаянно била хвостом. Женщина обхватила руками живот, пытаясь успокоиться. Она стояла по колено в воде, ветер сорвал с головы повязку, растрепал волосы, облепил мокрым платьем ее тело.
- Ничего, маленькая моя, все закончится. Все когда-нибудь кончается…. – прошептала она, поглаживая живот, - скоро все закончится. Нояр и Нотт вернутся, и все будет хорошо. 
Ее рука задела раковину, болтающуюся на поясе. Как она могла забыть?
Заледеневшими пальцами она едва смогла развязать мокрый пояс, наклонилась к воде и несколько раз дунула в раковину, не расслышав, впрочем, ни звука.
- Не нужно, я уже здесь, - голос за спиной заставил ее вскрикнуть от неожиданности.
Тритон подплыл ближе и сердито проворчал:
- Выйди из воды, замерзнешь!
Как же она была рада! Путаясь в мокром платье, она побежала ему навстречу, желая прижаться к нему, чтобы вновь почувствовать надежную силу его тела. Он остановил ее, уперев руку в ее грудь.
- Что, боишься за него? – спросил он.
- Да нет же, Нотт! Там же мама и сестры! А где Нояр?
Она огляделась по сторонам в поисках сына.
- В надежном месте. Вот что, Сифора. Я должен уйти. Нет, не думай, я должен уйти в город. Ты же сама сказала, там твои родичи. Отправляйся в грот под белой скалой. Помнишь, я вас туда водил? Я приду, как только все закончится.
- Тебя убьют!
- Не думаю. А ты вообще на что рассчитывала, женщина, призывая меня звуком этой раковины?  - с легким презрением спросил он, - Неужели ты думала, что я приду, только чтобы утешить тебя в твоем страхе?
- Нотт, я….
- Замолчи. Плыви к гроту. Нояр заждался. Наверное, ему страшно.
Сифора побежала к лодке. Нотт помог подтащить ее к воде, и оттолкнул от берега.
- Торопись. Может… начнется шторм.
- Откуда? На небе – ни облачка.
Ну почему она говорит о таких глупостях? Почему не сказать главного?
- Не спорь женщина. Я знаю, что говорю.
Она села на весла и, отплывая от берега, крикнула, глядя на его огромную фигуру, по пояс стоявшую в воде:
- Что бы ты ни думал, Нотт, я люблю тебя! И еще… у нас будет ребенок! Не смей даже думать о том, что он – не твой! Я люблю тебя!
Она видела, как он неожиданно сжался, словно его ударили. Она оставила весла, надеясь, что он бросится в воду, поплывет к ней, прости ее, наконец….
Он действительно нырнул, но, сколько она ни высматривала, вертясь в своем суденышке, так и не увидела его косматую голову ни возле лодки, ни в воде, освещенной луной и заревом пожара.
Ветер усиливался. Поднимались волны. Сифора очень устала, когда ей, наконец, удалось добраться до грота. Вынырнувший из темной воды у входа в грот Нояр помог ей дотянуть лодку под длинным низким сводом, почти заполненным водой, до сухого места в глубине грота.
- Если поднимется вода, мы утонем, - прошептала совершенно обессилевшая Сифора.
У нее от холода зуб на зуб не попадал. Понятливый мальчишка кинулся вглубь пещеры и развел огонь, чтобы она согрелась.
- Не утонем, - убежденно сказал он, - отец научил меня пользоваться этим.
Он махнул рукой в сторону больших пузырей, похожих на бычьи, только гораздо более крупных размеров.
- Я точно не утону, я могу быть под водой больше двух часов, - с гордостью сказал он, - А ты сможешь дышать воздухом, набранным в пузырь.
Сифора с трудом сдержала невольные слезы. Мальчик вырос. Теперь он мог позаботиться и о себе, и о ней. Благодаря Нотту.
В пещере было тихо. Звуки боя сюда не доносились. Слышен был лишь плеск воды и звон капель, падающих со свода. Постепенно стало тепло. Сифора сильно нервничала, но рыбка в ее животе вела себя на удивление спокойно. Таким же спокойным казался и Нояр.
- Ты поспи. Я послежу за уровнем воды. Если что - разбужу, - по-взрослому сказал он.
- Какой тут сон? Лучше расскажи, как вас принял дедушка. Какой он?
У мальчика загорелись глаза.
- Совсем не страшный, наоборот. Он подарил мне трезубец и сеть. У него много жен. Бабушка, мать моего отца, давно умерла, а остальные жены деда мне не бабки, да? А тетки, их  у меня, оказывается, не счесть сколько, подарили всякие ожерелья и камушки цветные. Я покажу потом. Отец спрятал все это неподалеку от нашего дома. Что там, в море? Я видел огонь, корабли, много кораблей, и грохот там такой….
- Это война, сын.
- Что такое война?
- Люди убивают друг друга.
- Зачем?
- Одни хотят взять чужое, другие – не отдают.
- А договориться они не могут?
- Нет.
- А где отец? Он там?
- Не знаю, может быть. Он обещал позаботиться о бабушке, Ноле и Ное.
- Его не убьют?
- Надеюсь. И ты верь. Помнишь, я учила тебя молиться? Самое время.
- Одна из жен деда, страшная такая, тоже научила меня молиться. А еще она ругала отца, что он живет с тобой, что не заводит себе нормальных жен. Ты что, ненормальная?
Сифора криво усмехнулась. Наверное, ненормальная. Как же она была глупа…. Так значит, Нотт – не простой тритон. Раз у его отца много жен, значит, он их король.
- А братья у твоего отца есть? – спросила она.
- Нет. Только сестры. Дед сказал, что отцу надлежит принять трон. Это что?
- Он станет королем своего народа. Что еще сказал… дед?
- Ого! А раз я – его сын, значит, я тоже стану королем?
- Вряд ли. Ведь я – человек. Ты не чистых кровей, понимаешь?
- Да. Еще дед сказал, что подобрал отцу настоящую жену, - хмуро сказал мальчик.
Сифора промолчала. Ну, что ж, этого следовало ожидать. Что за судьба у нее? За что ей все это? И зачем она сказала Нотту о ребенке, растущем в ее чреве? Впрочем, если девочка родится такой же, как Нояр, лучше будет отдать ее на воспитание тритонам.
На один миг закралась подленькая мысль о том, что зря она оттолкнула Арета. Сифора тряхнула головой, отметая ее прочь, устыдившись своей слабости. Нет. Она не имеет права так поступить с Аретом.
Так странно…. Когда несколько лет назад мать предлагала ей вступить в незаконную связь с Аретом, Сифора лишь злилась, а теперь, с Ноттом…. Неужели он и вправду наследник престола? Теперь она согласилась бы н все, лишь б быть с ним. Какая разница – жена, не жена…. Он любит ее. И она любит его. Доказательство – маленькая рыбка, плещущая хвостиком в ее животе. Видно, правы легенды. 
- Если он возьмет себе настоящую жену, что будет с тобой?
Занятая своими мыслями Сифора совсем забыла, что должна успокоить сына. Но ответа на его вопрос у нее не было.
- Не знаю. Вот вернется Нотт, сам у него спроси. Кстати, а что он ответил отцу?
Мальчик пожал плечами.
- Я не понял. Это было на другом языке. Что-то вроде «сайена гарошши», и еще что-то.
Однажды она это уже слышала. В одну из ночей, проведенных в их хижине, Нотт сказал что-то похожее, глядя в потолок и прижимая ее к себе. Помнится, она переспросила, а он вместо ответа улыбнулся и поцеловал ее в лоб. Кажется, она тогда впервые увидела его улыбку. Он не был бесчувственным монстром, как называла его Нола. Он….
- Мама, дед разозлился и приказал отвести меня к теткам. А потом я не знаю, о чем они говорили. Ты не знаешь, о чем?
Она не знала. Но хотелось верить, что он сказал отцу, что не хочет другую жену, кроме нее, Сифоры. Хотелось верить, что эти слова, произнесенные на древнем языке, означали, что он любит ее. Хотелось верить….
Сифора не могла даже предположить, что происходит снаружи грота. Хорошо, что она этого не видела.
Как только они с Нояром укрылись в пещере, поднялись волны, и из морской пучины стали подниматься жуткие твари с огромными щупальцами и зубастыми пастями. Их было много. Они вздыбливали морскую гладь огромными спинами и тянули щупальца к кораблям, на которых шла битва не на жизнь, а на смерть. Перепуганные гневом морских чудовищ моряки побросали оружие и попытались уплыть, скрыться как можно дальше. Чудовища не пустили их. Они окружили корабли плотным кольцом и, обхватывая их гигантскими щупальцами, выбросили на берег, туда, куда из морских глубин в большом количестве выходили странные голые воины, вооруженные трезубцами и сетями.
Морские воины вступали в схватку с орингами, да еще с теми глупцами из войска Кареля, которые сразу не смогли оценить обстановку и, пытаясь защититься от новой беды, сами нападали на тритонов. Бой на берегу закончился быстро. Тритоны и воины Кареля ринулись в пылающий город. Несколько вражеских кораблей, еще до вступления в схватку гигантских осьминогов, пришвартовались в гавани. В городе тоже шли бои. С вступлением бой тритонов и воинов с кораблей, численный перевес оказался на стороне защитников города, но схватки в отдельных районах Вади не утихали до самого рассвета.
Город выстоял. Пленных не брали. Оринги были убиты все до единого. Потеряв все свои корабли, король Карель одержал победу. Какой ценой….
Карель, лично принимавший участие в бое, пожал руку огромному черноволосому предводителю тритонов, на правой щеке которого зияла весьма неприятная рана, покрытая зеленоватой слизью.
- Признаюсь, я был удивлен, узнав, что король тритонов прислал нам подмогу. Даже не знаю, как благодарить. Ваша помощь была неоценима. Проси, что хочешь, воин.
Карелю было сложно казаться невозмутимым, пожимая руку обнаженному зеленокожему гиганту. Тритона собственная нагота нисколько не смущала.
- Не благодари нас. Восстановите город. Мы не можем больше оставаться на суше. Прошу как можно быстрее собрать трупы убитых тритонов и сбросить в море с восточной скалы. Мы должны похоронить их по нашему обычаю.
- Вас осталось немного, - с сожалением заметил Карель, - А как поступить с ранеными?
- Те, кто мог уйти, ушли, - сурово ответил воин, - Остальные умерли от ран и палящего солнца.
- Тебе нужна помощь?
- Нет, справлюсь сам.
Он повернулся, чтобы уйти, но, обернувшись, добавил:
- Пусть твои люди сходят к Варии. Она расскажет, кому вы обязаны этой победой. Проследи, чтобы родственников этой женщины не забыли.
- Однако, - Карель задумчиво почесал подбородок, - Кто ты, считающий себя вправе давать поручения королю Объединенного Королевства?
- Я – Нотт Хокк, сын Хокк Нуера, с этой ночи - король тритонов по праву  рождения.
Потери подсчитывали до полудня.  Раненых свозили в ратушу, убитых – на главную площадь. Кожа мертвых тритонов трескалась от малейшего прикосновения, а их трупы настолько отвратительно воняли протухшей рыбой, что не каждый бедняк был готов взяться за эту работу, даже за предложенное Карелем щедрое вознаграждение.
Сифора и Нояр с самого утра болтались в лодке у входа в грот. Бой закончился, но в чью пользу, они не знали. Над городом висела плотная завеса дыма – горожане тушили пожары.
Сидеть в гроте, как приказал Нотт, казалось невыносимым, и они выбрались наружу, опасаясь, однако, возвращаться к хижине. Как оказалось, выбравшись наружу, они поступили правильно - волны прибили к скале несколько огромных кусков разбитых кораблей, один из которых вскоре забил выход из грота, да так плотно, что в одиночку его было не вытащить.
Нотт появился, как всегда неожиданно. Первым его заметил Нояр.
Тритон молча подплыл к качающейся на волнах лодке и без особого труда влез на нее.
Сифора видела ужасную рану, располосовавшую его щеку, но Нотт не позволил ей ее осмотреть. Выглядел он плохо. Зеленоватая кожа приобрела нездоровый землистый оттенок, под глазами залегли темные круги.
- Потом, - отмахнулся он, садясь на весла.
- Что там? Кто победил? – спросила Сифора.
- Город выстоял. Потери огромны, но все, кто тебе дорог, живы. Я видел их лично. В том числе солнцеволосого.
- Прекрати, - с обидой прошипела он.
- Отец, я смотрю, все корабли разбиты…. Что тут было? – с горячим интересом спросил Нояр.
- Ничего особенно. Был бой. Корабли потопили друг друга.
Он явно не хотел рассказывать, а Нояр был слишком любопытен, поэтому Сифоре пришлось дернуть сына за локоть.
Нотт был явно чем-то расстроен. Откуда ей было знать, что сейчас его голова была забита совсем не событиями прошлой ночи?
Хокк Нуер, король тритонов, погиб, защищая Вади. Нотту очень не понравилось решение отца принять участие в этой битве, но разве он мог его остановить? Теперь, после смерти Хокк Нуера, Нотту надлежало приять трон. Он всегда знал, что рано или поздно этот день настанет, и думал, что готов к этому. Но теперь, когда с ним была Сифора…. По древнему обычаю,  переступить который не решалось ни одно поколение королей его народа, перед вступлением на престол, Нотт был обязан взять себе жену. И уж никак ею не могла стать представительница презренной человеческой расы.
В принципе, Нотт мог бы жениться на той, кого еще при жизни выбрал ему отец, если бы сородичи позволили ему взять с собой Сифору. Но такого в истории его народа отродясь не бывало. Род тритонов вырождался. Об этом знали все. Но старались это не обсуждать. Тритоны частенько оплодотворяли женщин человеческой расы, чтобы иметь от них потомство, ведь всем известно, что полукровки гораздо более выносливы и здоровы, чего не скажешь о детях, зачатых от сородичей. В детстве он слышал истории о том, как его сородичи, проникшись любовью к представителям других рас, покидали племя. Но никто никогда не слышал, чтобы тритон привел в племя земную женщину.
Отказаться от трона он не мог, ведь это означало конец древней династии. Да и кто еще мог стать королем тритонов? Представители других древних родов были хилы и недостаточно мудры. Нотт был зол и растерян. Впервые в жизни он не знал, как поступить. Поселившись в хижине Сифоры, он поначалу даже представить себе не мог, что полюбит эту женщину. Его первоначальным планом было лишь дождаться, когда одна из двух кровей сына начнет проявляться сильнее, а Сифора, по договору с ним, должна была лишь делить с ним постель.
Сейчас, когда Нояру не было и шести, говорить о преимуществе древней крови было рано. Нотт, конечно, мог забрать мальчика к тритонам, но впоследствии он мог пожалеть о своем решении. Инстинкт родства, а, тем более, отцовство и материнство, в его расе превосходил даже инстинкт самосохранения. А теперь, когда он точно знал, что Сифора снова беременна…. Он подозревал, что с ней что-то не так. Еще за месяц до того, как она завела разговор, закончившийся разрывом, он чувствовал тревогу и странно сильную связь с этой женщиной. Даже тогда, когда гордость и обида захлестнули его душу.
Впрочем, он был не прав. Она действительно случайно обмолвилась, теперь он был в этом уверен. Ведь она понесла от него случайно, то есть не в тот день, когда он должен был излить семя, чтобы оно наверняка принесло потомство. Это значило одно – их связывал не только уговор.
Посматривая на притихших Сифору и Нояра, Нотт понимал, что не может принять окончательного решения. Как не вовремя на него свалилось бремя ответственности за его народ….
Они причалили к берегу и выбрались из лодки.
Сифора пошла к хижине, намереваясь приготовить что-нибудь из еды, когда дверь хижины неожиданно отворилась, и на свет вышел Арет. В одной руке он сжимал меч, в другой нес трезубец.
Женщина закричала, понимая, что сейчас случится непоправимое.
- Нояр, Нотт, плывите отсюда!
Арет молча отстранил ее и швырнул трезубец к ногам тритона.
- Ты оскорбил моего короля и увел мою женщину, - хмуро сказал он, - Оба эти преступления заслуживают смерти. Защищайся и умри, или убей меня.
- Нояр, Сифора, идите в дом, - спокойно сказал Нотт, поднимая трезубец, - это зрелище не для вас. Надеюсь, мы не будем драться в их присутствии, ярл Арет?
- Нет, прошу вас, не нужно. Арет, ты же знаешь, я сделала выбор!
- Я не верю, что ты сделала его добровольно. Ни одна женщина в здравом уме не полюбит зеленокожее чудовище, покрытое слизью и воняющее, как протухшая рыба. Он заставил тебя. Или заморочил. В любом случае его поступок низок, и он заслуживает наказания.
- Сифора, уведи Нояра, разве ты не видишь, он напуган?
Сифора посмотрела на жмущегося к ней сына. В его глазах блестели крупные слезы, которые он сдерживал из последних сил.
- Ты слышал, что сказал отец? Идем, - решительно сказала она, - Мужчины должны разобраться между собой.
И, взяв мальчика за руку, повела его в лес.
Схватка продолжалась около получаса, показавшихся Сифоре и Нояру целой вечностью. Они слышали отдаленные звуки боя, но подойти ближе, чтобы воочию наблюдать за сражением, не решались. Сифора обнимала сына, нежно прижимая его к себе. Мальчик, бледный, как сама Харита, шумно втягивал носом воздух и мелко дрожал всем телом, в жабрах что-то неприятно булькало. Возможно, ему не хватало воздуха, возможно, воды.
- Ты молись, сын. Молись. Это поможет.
- Папе?
- И папе тоже. 
В какой-то момент наступила тишина, Сифоре показалось, что все закончилось, Нояр вырвался из ее рук и нервно спросил:
- Война окончена?
- Не знаю…. Тебе не стоит сейчас возвращаться, - пряча глаза, сказала она, - Я пойду первая. А ты посчитай до тысячи, помнишь, папа учил тебя? И только потом иди к дому. Нет. Не ходи. Я сама приду за тобой. Или папа. Обещай, что не двинешься с места, пока кто-нибудь из нас не придет за тобой!
- Почему?
- Я объясню позже. Ну?
- Обещаю, - буркнул он.
- Помни, сын короля тритонов должен держать свое обещание, как бы трудно это не было. Всегда.
- Хорошо. Только возвращайся поскорее. Нет. Лучше папа….
Она кивнула и бросилась к берегу. Она бежала быстро, очень быстро. Боги знают, она не хотела смерти даже Арету.
Первым, кого она увидела, был Нотт. Он не двигался. Весь в темной крови и слизи, он лежал на спине, сжимая руками развороченное чрево, из которого торчали кишки и вытекала густая кровь, которую не впитывал даже белый прибрежный песок.
Коротко вскрикнув, она на мгновение остановилась, прижав руки к животу, охваченному жестоким спазмом. Голова закружилась, стало трудно дышать, она покачнулась и лишь громадным усилием воли заставила себя идти к Нотту. Боль усилилась. Сифора почувствовала последний плеск рыбки, и по ее ногам потекла горячая кровь.
Все. Рыбки больше нет.
Нотт?
Сифора тяжело опустилась перед ним на колени и дрожащими пальцами коснулась его щеки.
- Нотт…. Нотт!
- Он жив еще. Успеете попрощаться, - хрипло сказал Арет из-за ее спины.
Машинально обернувшись, Сифора с ненавистью посмотрела на рыжеволосого воина.
Он сидел, привалившись спиной к стене хижины, зажимая руками страшные раны на голове, развороченной трезубцем Нотта. 
- Что вы наделали??? – застонала она, в бессмысленной попытке заправить в разодранный живот Нотта вываливающиеся кишки, смешанные с кровью, песком и экскрементами. 
- Кажется, мы слишком увлеклись, позабыв, что хоть кто-то из нас должен остаться в живых…. – голос Арета был глух.
Ему требовалась помощь, но Сифора не могла об этом даже думать.
- Нотт, мой Нотт….
Тритон тихо застонал и приоткрыл глаза.
Сифора заплакала, не чувствуя слез, не чувствуя боли, терзающей ее чрево.
- Нотт, не оставляй меня, прошу…. Как тебе помочь? Может, оттащить к воде?
- Не стоит…. Где Нояр? – еле слышно прошептал он.
- Я оставила его в лесу. Он не придет, пока я не приду за ним….
- Хорошо.
Раненый закрыл глаза и замер. Но он дышал, Сифора, обхватив руками его голову, чувствовала, как беззвучно открываются створки жабр за его ушами.
- Может, принести воды?
- Нет, не стоит…. Посиди со мной. Уже скоро…. Говори. Только не плачь, я не выношу твоих слез….
Она не знала, что говорить. Она шептала ласковые слова, все, которые знала, она размазывала слезы, чтобы они не капали на лицо Нотта, ее дрожащие пальцы гладили его плечи и руки….
- Так просто…. И не нужно принимать никаких решений….
Ей казалось, что он бредит.
- Что с вами будет? Ты не потеряла раковину?
- Нет, милый, она все еще со мной.
- Хорошо, очень хорошо. Позови тритонов, как только меня не станет. Они заберут Нояра и, возможно, помогут тебе. Ты же знаешь, вдвоем вам не выжить…. Люди убьют Нояра, или он станет вечным изгоем, посмешищем…. Разве такая судьба должна быть у сына короля? Что я наделал? Я испоганил вашу жизнь….
- Неправда. Я была счастлива. И Нояр тоже. Мы любим тебя.
- Я видел твою кровь…. Ребенок не родится, да? Я больше не чувствую его….
- Молчи, ты теряешь силы. Думай о хорошем, Нотт. Думай о том, как нам было хорошо здесь….
- Сейчас я знаю…. Ты достойна быть женой … короля тритонов, даже если бы для этого…. пришлось нарушить древние законы…. Помни об этом.… Помни, я любил тебя…. Помни обо мне…. Сайенна гарошши, партхея ноя….
Сделав над собой усилие, он открыл глаза, улыбнулся Сифоре и умер. Сифора поняла это, почувствовав, как медленно закрылись створки жабр. Она плакала и продолжала гладить его лицо, заглядывая в его серые черные глаза, в которых застыло небо.
- Прости меня.
Стоя над ней, Арет повторял это снова и снова, но Сифора его не слышала. Она то прижимала к груди голову  Нотта, то, как безумная, целовала его лицо, то, осторожно положив его голову на колени, начинала отряхивать с его лица, рук и плеч налипший песок, пропитанный темной кровью и слизью.
- Прости, я не верил…. Прости….
Она не видела ничего, кроме его лица. Она, кажется, не понимала, что случилось.
Она не видела, как Нояр осторожно вышел из леса. Он понял сразу.
Осторожно ступая, он вошел в хижину, затем, крадучись, словно кошка, пошел к Арету, которого в этот миг занимала только Сифора в своем безысходном горе.
 В руках мальчика был арбалет с нацеленной стрелой. Оружие, которое принес Арет.
Нояр поднял арбалет и разрядил его в Арета с трех шагов. Стрела прошла насквозь, разворотив шею врага наконечником и железным оперением. Не промолвив ни звука, Арет медленно осел на землю, упав рыжей головой у ног Сифоры. 
Женщина медленно повернулась, посмотрела в его стекленеющие глаза, потом так же медленно повернула голову в сторону сына.
Нояр все еще не выпускал арбалет из рук. Увидев безумный взгляд матери, он выронил оружие и выкрикнул:
- Это ты виновата! Будь ты проклята!
- Что ты говоришь, мальчик, - одними губами прошептала она, - разве можно сыпать проклятия? Они вернутся. Не смей так больше делать….
Он забился в истерике, упав на окровавленный песок.
Сифора встала, подошла к сыну и подняла на руки его содрогающееся в рыданиях тельце.
- Не плачь. Сейчас мама приготовит завтрак. Потом вернется отец. Он обязательно придет к завтраку, ты же знаешь…. Не плачь, глупый, что, ушибся?
- Мама, что ты говоришь? Отец мертв! Посмотри – он там, рядом со своим убийцей!
- Неправда, - спокойно сказала она, глядя на него пустыми глазами. Они живы. Это лишь призраки. Нотт и Арет живы. Поверь, со временем они подружатся…. Иди в дом, сынок. Я прогоню их. Призраки должны уйти. Им не место среди живых, правда? Сайенна гарошши, партхея ноя….
Она опустила сына на землю, поцеловала и подтолкнула к дому. Едва мальчик зашел, она плотно закрыла дверь, подперев ее толстой палкой.
Нояр, почувствовав неладное, закричал, колотя руками в дверь. Сифора, казалось, ничего не слышала.
Подойдя к убитым, она опустилась на колени, прикрыла глаза Арету и тихо сказала:
- И ты прости меня….
Потом встала, ухватила Нотта за руку и потащила его к лодке. Ее шатало, все плыло перед глазами, хоть глаза ее были сухи. Тащить было очень тяжело, но она справилась. Погрузив тело в лодку, она села на весла и гребла, пока у нее хватало сил. Она почти ничего не соображала. Помнила лишь одно – перед тем, как уйти вслед за Ноттом, она должна дунуть в раковину, висевшую на поясе. Но для чего это нужно было сделать, она уже не понимала.



Каси нервно ходил по храмовой комнате. Увидев Кару с бочкой в руках, он облегченно вздохнул и кинулся к ней.
- Принесла?
Она кивнула и поставила бочку на пьедестал напротив Нефритового Жезла. Из щелей бочки текло голубое сияние, заполнявшее комнату.
Открыть крышку оказалось делом нелегким – и у Каси, и у нее не работали помеченные Жезлом руки.
Наконец, крышка отлетела в сторону, и из бочонка выглянула маленькая сияющая головка. Птенец выбрался наружу и, сев на край бочонка, расправил крылья и открыл большие синие глаза.
Чудесное белое полупрозрачное существо с прекрасными печальными глазами. Настолько прекрасное, что у Кары и Каси перехватило дух.
- Отдаю тебе, Каси, птенца Супери, - громко сказала Кара, положив руку на Нефритовый Жезл.
- Отдаю тебе, Кара, обещанную плату за птенца, - сказал Каси, передавая Каре мешочек с камнями.
Миг – и зеленые знаки пропали с рук Каси и Кары.
Кара ощупала руку. Пропала боль, рука слушалась, к ней снова вернулась былая подвижность.
Кара и Каси молча стояли у пьедестала, не в силах оторвать взгляд от птенца. Каре пора было уходить, но она почему-то не торопилась.
- Жаль убивать, - тихо сказала она, высказав мысль, которая терзала обоих.
- Да, - согласился он, - Но он все равно умрет.
- Мне нужно идти, - сказала она.
- Да. Постой! Может….
- Что?
Он молчал, глядя на птенца.
Она молчала тоже.
- У меня рука не поднимется, - тихо признался он.
Кара развела руками.
- Может, поможешь? – спросил он, пряча глаза.
- Тогда исполнится мое желание, не твое.
Он кивнул.
- Все равно. Не уходи пока, ладно? – попросил он.
Она осталась.
Птенец не сопротивлялся. Он был очень слаб и беспомощен перед своими палачами.
Каси поднял его на руки и, убрав бочонок, положил птенца на алтарь с длинным желобом, напоминающим лабиринт.
- Нужно разложить его внутренности по вот этим нишам, - страдая от жалости к несчастному птенцу, объяснил Каси, - и проследить, чтобы кровь достигла руны в конце лабиринта. Ты тоже можешь загадать желание. Не знаю, исполнится ли оно, но вдруг….
Каси вынул мизерикордию и быстро рассек птенца от шеи до паха. Птенец пискнул, продолжая смотреть на своих мучителей большими синими глазами.
Каси раздвинул ребра птенца, и, вынимая по-очереди легкие, печень, почки, желудок и сердце, передавал их Каре, которая раскладывала их по специальным нишам.
Птенец умирал долго….
Крови не хватило, сколько Каси ни тискал окровавленное выпотрошенное тельце.
- Неужели все зря? Неужели зря? – потрясенно твердил Каси.
Кара забрала у него мизерикордию и, чиркнув по запястью, добавила своей крови в самое начало лабиринта. Соединившись с кровью птенца, ее кровь окрасилась лиловым и, побежав по лабиринту, достигла конечной руны.
Воздух задрожал, руна, впитав в себя кровь, заискрила синими искрами, раздался взрыв, расшвырявший Кару и Каси в разные стороны….
Потом они с Каси долго сидели на полу, тряся головами, чтобы унять звон в ушах.
Тельце птенца Супери исчезло, словно его и не было.
- Чего ты загадал, Каси? – спросила она.
Он обернулся.
- Разве не видно? – растеряно спросил он.
Это был он, Каси, но теперь ему можно было дать лет двадцать пять, не больше. Вот чего он хотел….
- Не видно? – снова спросил он, разглядывая свои сильные молодые руки.
- Видно, - вздохнула она.
Он встал, ощупывая лицо.
- Теперь Сарре  согласится выйти за меня! – радостно сказал он.
Так мелко….
- А ты чего пожелала?
Кара развела руками.
- Не успела? – ахнул он, - Я же предупреждал тебя!
- Успела, успела, только сбудется ли мое желание, я, возможно, никогда не узнаю.
- Так что же это? Не скажешь?
- Почему же? Со мной из Вишертама пришел один человек. Я пожелала, чтобы его отпустили из Голева.
- Глупо. Могла бы пожелать что-то для себя. Могло исполниться любое желание, любое! Ты могла бы пожелать богатства, могла бы пожелать, чтобы смерть забыла, как ты выглядишь…. А ты….
« А я – глупая женщина», - подумала Кара.
- Ладно. Прощай. Мне пора.
- Уходишь? Если что, мой дом – твой дом. Я всегда буду рад тебе, Кара.
- Спасибо, конечно, но мне не разрешено остаться. Сегодня я уйду через Кодру, - ответила она.
- Хочешь, я помогу тебе собраться?
- Нет. Бохан позаботился обо всем. Прощай, Каси. Счастья тебе с твоей Сарре.
- Прощай, Кара. Да пребудет с тобой удача.
Акоб отдал шкатулку сразу же, как увидел линялую тряпицу в руках Кары. Даже платы не попросил. Может, из-за того, что за спиной Кары стояли стражники?
Ее привели к городским воротам, у которых уже собрались караванщики.
- Долго же вы ходите, - недовольно буркнул старшина, - Ладно, быстро переоденься, мы уже выходим.
Он протянул ей стопку вещей и высокие сапоги.
Потом снова была Кодру, палящее солнце, ночной холод, жажда, сводящая с ума, бесконечные голубые барханы, дикая музыка пустыни и страх.   
А потом напал Пустынник. Это случилось средь бела дня, когда караван остановился на отдых. Установив навесы от солнца, почти все спали, когда раздался дикий крик умирающего в пасти Пустынника человека.
Бесформенная бледно голубая глыба в несколько метров в высоту и в радиусе необычайно ловко передвигаясь при помощи шести толстых щупалец с шипами, довольно быстро выползла из-под земли, и стала хватать все, что могла захватить. Воняло от нее так, что Кару чуть не вырвало.
Подхватывая людей и животных, чудовище кидало их в пасть с четырьмя рядами челюстей, работающих независимо друг от друга. Несчастные умирали, отчаянно крича, но никто не мог им помочь.
Люди кинулись кто куда.
Кара была потрясена страшным зрелищем не меньше остальных, но просто стоять и ждать, когда придет ее очередь, она не собиралась. Выхватив из-за спины рунный меч с белым эфесом, Кара кинулась на Пустынника, пытаясь методом проб найти уязвимое место в его чешуйчатой брони, покрытой вонючей слизью.
Пустыннику ее действия не понравились. Он был слеп, но двигался быстро. Не переставая отправлять в жуткую пасть людей и животных при помощи двух щупалец, он упирался в землю еще двумя, двигаясь на Кару. Оставшаяся пара щупалец колотила по песку, вздымая целые тучи пыли вокруг еле уворачивающейся от ударов воительницы.
Серебряные звездочки, которые она метала в его пасть, исчезали там бесследно. Рунный меч помогал плохо. Он скользил по слизи, иногда цеплялся за чешуйки и шипы, но существенного вреда чудовищу не наносил.
Воодушевленный ее примером, или попросту свихнувшийся от страха, на Пустынника бросился один из караванщиков. Для караванщика он орудовал двуручником довольно умело.
Отступая, они отчаянно колотили по щупальцам, стараясь попасть под основание шипа.
Наконец, Каре удалось отсечь одно из щупалец. Из обрубка фонтаном хлынула темная смердящая жидкость, от которой дымилась одежда, и на коже оставались глубокие ожоги.
Повертев обрубком, чудовище сообразило, что чего-то не хватает, и тут же попыталось достать Кару и караванщика двумя другими щупальцами, при помощи которых оно только что передвигалось. Не переставая жрать, оно лупило по песку, и увертываться от него было все труднее.
А потом ему удалось вырвать меч из рук Кары. Понимая, что битва проиграна, она заорала безумному караванщику:
- Спасайся! – и кинулась бежать.
Но не тут-то было. Щупальце чудовища настигло ее раньше, чем она сделала десяток шагов. Подхватив ее за ногу, в которую впился один из острых шипов, Пустынник потащил ее к своей пасти. Вертясь, как пойманная синицей гусеница, Кара отчаянно ощупывала одежду в надежде найти хоть что-то, что могло бы помочь. Ничего! Только шкатулка Фраимы! Не думая ни о чем, Кара бросила шкатулку в распахнутую пасть чудовища.
Взрыв!
Тучи пыли, брызги коричневой слизи, кусков человеческих и лошадиных тел….
Сумасшедший караванщик помог ей выбраться из-под того, что осталось от Пустынника. Кара тяжело дышала, долго отплевывалась от песка и гнили, набившейся в рот.
Караванщик протянул ей флягу с водой.
- Вот сволочь, днем напал…. Такого еще не было….
Пока она пила, он снял с лица пыльник. Увидев его лицо, Кара поперхнулась и закашлялась.
- Ну, да. Это я. А чего ты удивляешься? Мне тоже не разрешили задержаться в Голеве, - сказал Ройд, вытирая забрызганное нечистотами лицо краем плаща.
Кара огляделась по сторонам.
- Все погибли. Лошади и верблюды разбежались, - пояснил он.
Поднявшись на ноги, Кара вернулась к тому месту, где взорвалось чудовище и, с трудом преодолевая отвращение, принялась разгребать песок, смешанный с кровью и слизью. Ройд некоторое время молча наблюдал за ее занятием, а потом принялся помогать.
- Скажи хоть, что ищем.
- Шкатулку. Небольшую. Из красного дерева. И меч мой. Черный, с белым эфесом.
- Долго будем искать, - усмехнулся он, - Разве в детстве опыта не набралась, что прятать вещи в песке даже хуже, чем в снегу?
Копали долго и безуспешно. В основном попадались части человеческих и лошадиных тел, изрубленных, как в мясорубке.
- Все. Не могу больше, - сдался Ройд.
Кара тоже оставила бесполезное занятие и устало опустилась на песок. Может, все-таки, попробовать?
Она зажмурилась, отгоняя ненужные мысли. Сосредоточилась, проникая сознанием под толщу песка.
- Вот она где! – радостно вскрикнула она, вскочила и, отбежав немного в сторону, снова начала рыть.
Ройд смотрел с явным сомнением в ее нормальности.
Шкатулка оказалась целой и невредимой. С мечом дело обстояло немного хуже – он оказался сильно зазубренным, но восстановить его все-таки было можно.
- Что в ней? – спросил Ройд, глядя, как Кара любовно протирает шкатулку краем головной повязки.
- Наша жизнь. Если ты не понял, благодаря ей мы остались целы.
- Нет, серьезно. Что в ней?
- Понятия не имею.
- А посмотреть?
Она покачала головой.
- Это не мое.
- Ну и что? – не сдавался он.
- Нет, - твердо ответила она, - Фраима сказала, что я не должна ее открывать. Надо убираться отсюда. Мы надели тут столько шума, что это может привлечь других тварей. Пошли.
Он кивнул, с сожалением глядя, как шкатулка отправилась в карман Кары.
Потом был ужасный день пути под палящим солнцем без лошадей, воды и еды. Рана на ноге Кары и ожоги давали знать о себе все сильней, а магические заклинания, которые Кара не переставала твердить, не приносили облегчения. Если бы не Ройд, она бы давно уже остановилась….
Когда солнце уже садилось, они нашли растерзанную поклажу уничтоженного Пустынником каравана.
- Кажется, Боги благоволят нам, - радостно сообщил Ройд, обнаружив в тюках несколько бурдюков с затхлой водой, - Воняет, но это лучше, чем ничего.
Посоветовавшись, решили остановиться, чтобы немного передохнуть. Покопавшись в вещах убитых караванщиков, Кара обнаружила астролябию. Произведя несложные вычисления, она сообразила, что они немного отклонились от нужного маршрута.
Перед самым рассветом опять напали Пустынники. На этот раз их было двое. Они неторопливо перли с двух сторон, пока не предпринимая попыток ухватить людей щупальцами.
Кара, понимая, что дело – дрянь, снова вступила в бой, погружаясь в транс. Ей было жаль, что Ройд не способен стать берсерком. В таком состоянии даже смерть свою не почувствуешь.
В общем, она отключилась, а когда пришла в себя, Пустынников рядом не было. Более того, они с Ройдом лежали на траве на каком-то холме, а неподалеку плескалось море.
- Это что такое? – недоверчиво оглядываясь по сторонам, пробормотала она.
Действительно, море, не мираж. Пустыни не видно. Повсюду зеленеет яркая трава.
- Ройд, как нам удалось? – еще не веря, спросила она, толкая его в бок.
Ройд вскрикнул и открыл глаза. Схватившись за бок, он с трудом сел, бросая на Кару странные взгляды.
Чувствовала она себя отвратительно, что не удивительно, ведь после транса откат и должен был быть порядочным. Ройд выглядел не лучше.
- Как, я говорю, мы сюда попали? – повторила она.
- Не помнишь? – удивился он.
И тут Кара заметила, что его одежда пропитана темной кровью.
- Ранен? Дай посмотрю.
Раны были такими, будто его несколько раз проткнули коваными вилами. Или пиками. Да какая разница?
- Что это?
Он пожал плечами, косо посматривая на Кару.
Помогая друг другу, они встали и, спустившись к морю, побрели к городку, расположившемуся на побережье. На пристани Кара разглядела несколько торговых кораблей, так что можно было рассчитывать, что вскорости ее путешествие закончится.
Всю дорогу до пристани Ройд продолжал смотреть на Кару с каким-то недоверием и упорно отмалчивался, не выдавая причину своего странного поведения.
Они простились на пристани. Ройд предложил это сам.
- Ну, куда ты теперь? – спросила Кара, чувствуя неловкость.
- Не знаю. Куда глаза глядят, - неопределенно ответил он, - Ты была надежным товарищем. Если опять решишься на авантюру, позови, я буду рад составить тебе компанию.
Каре казалось, что ему жаль, что они расстаются. Положа руку на сердце, ей совсем не хотелось с ним расставаться, но предложить ему ехать с ней она не решилась.
- Ты тоже был молодцом. Спасибо за поддержку.
Он кивнул, рассеяно глядя на море.
- Сумасшедшая ты девчонка, Кара, - улыбнулся он, повернувшись.
- Кто бы говорил….
Он рассмеялся и хлопнул ее по плечу, словно старого друга.
- Береги себя.
Сойдя с корабля во Фратене, Кара очутилась в самой гуще веселого праздника. Оказалось, что дочка Городского Головы вышла замуж. Поскольку дочке было уже под тридцать, и собой она была, прямо скажем, страшна, радостный папаша на гулянку не поскупился.
Везде играла музыка, по улицам с песнями и танцами ходили ряженые, пиво и вино лилось рекой, угощение для всех желающих было выставлено на длинных столах прямо на главной улице Фратена.
Прихватив с одного из столов кусок пирога с рыбой, Кара шла мимо веселящихся горожан к дому Фраимы, возле которого только что остановился бархатный красный паланкин, который несли четверо полуобнаженных темнокожих атлетов. Они опустили паланкин на землю, и из него выскочил высокий стройный мужчина в дорогом фиолетовом костюме. Он протянул руку кому-то, кого скрывал полог.
Что-то в его движениях показалось знакомым. Кара пригляделась….
- Ройд? – радостно вскрикнула она и осеклась.
Из-под полога показалась хорошенькая стройная ножка.
«Надо же! Времени не терял!» - подумала Кара и, разглядев женщину, от удивления даже выронила свой пирог.
Обладательницей стройных ножек оказалась Фраима.
Сойдя с носилок, чародейка на миг прильнула к Ройду, и они, обнявшись, пошли в дом.
А Кара еще долго стояла на дороге, не обращая внимания на царившую вокруг веселую суматоху.



Салима оделась, попробовала вычесать песок из волос, но быстро поняла, что это невозможно, и мыться все-таки придется. Она вытряхнула одеяло, и, сложив его вчетверо, положила на куст, пригнувшийся под тяжестью положенной на него вещи. Нужно было забрать шкуры и одеяла из шалаша.
И тут раздался отчаянный визг Лоты. Испугавшись так, что подогнулись ноги, Салима обернулась и увидела, как что-то серое и шипастое выныривает и вновь уходит глубоко под воду, нарезая огромные круги вокруг Нояра и Лоты, отплывших далеко от берега. Морской Дракон!
Поведение опасного зверя могло привести в ужас кого угодно. Салима не сразу вспомнила, что Фатисса обещала, что он не причинит им вреда. Первым ее желанием было вновь воспользоваться силой подвластной ей стихии. Но вызвать огненные вспышки она не сумела. Даже не ощутила привычного покалывания в пальцах. Мысли метались, как бешеные.
Зверя нужно было отвлечь!
Салима закричала и, схватив горелую головню, оставшуюся от потухшего костра, кинулась к воде.
Бросить? А вдруг она попадет в людей?
Салима, отчаянно крича, стала колотить головней по воде, стараясь произвести столько шума, сколько вообще была способна.
Странно, но ее действия произвели должное впечатление на морское чудище. Круг разомкнулся, вода ненадолго успокоилась. Замершие на месте Нояр и Лота, которой отец зажал рот, прижав ее тельце к себе, тревожно озирались по сторонам.
И тут из воды за спинами испуганных людей появилась голова страшилища, облепленная ракушками и рыбами-присосками. Она была величиной с взрослого буйвола, а шею невозможно было обхватить руками. Поднявшись над водой на высоту человеческого роста, Морской Дракон уставился немигающим взглядом на Салиму, а потом открыл пасть и неожиданно тоненько засвистел, чуть склонив голову вправо.
- Ттириу, ттириу, ттириу…..
Опешившей Салиме показалось, что свист прозвучал… обиженно. Боги! Да ведь он же послан Фатиссой!
Салима угрожающе подняла головню и закричала, махая свободной рукой  в сторону от Нояра и Лоты:
- Отойди от них! Не мешай им плыть!
Казалось, он задумался, склонив голову на другой бок. Потом повернул ее в направлении, указанным Салимой, и нырнул, окатывая Нояра и Лоту огромной пенящейся волной, демонстрируя при этом всю мощь и длину своего шипастого тела. Короткий широкий наконечник, украшавший хвост, плоско шлепнулся о воду и исчез в глубине.
Салима опустила головню и спокойно сказала:
- Не бойтесь. Он нас не тронет. Он приплыл за нами.
Нояр поднял испуганную притихшую Лоту на лодку и, оглядываясь, поплыл к берегу.
- Думал, конец, - признался он, помогая Салиме быстрее собрать оставшиеся вещи, - Он маленький еще, но мы втроем ему на один зуб….
- Я тоже не сразу вспомнила, что его Фатисса прислала.
- А ты молодец, не испугалась.
- Еще как испугалась.
Они поднялись на лодку, Нояр поднял якорь.
Салима спустилась в трюм. Лота сидела за большим коробом, прижавшись спиной к стене и подобрав острые колени к подбородку.
- Ты что тут делаешь? – изобразила удивление Салима.
- Оно… уплыло? – осторожно спросила она.
- Кто? – продолжила игру Салима.
- Ну…. Чудовище.
- А, ты про нашего проводника? Выглядит он, конечно, неприятно. Но, поверь, он не хотел напугать тебя. Просто он очень большой и быстрый, поэтому тебе и стало страшно.
- Нояр тоже испугался, я знаю.
- Это потому, что он не узнал его сначала.
- А ты его знаешь?
Салима села на постель и, облокотившись на короб, ответила:
- Нет, до сегодняшнего дня я его ни разу не видела. Он – друг моей знакомой. Она хочет, чтобы мы приехали к ней в гости, а дорогу нам покажет ее дракончик. Он ведь маленький еще, даром что такой вымахал. Вот и играет, не понимая, что пугает нас своим видом. Ты же любишь играть?
Девочка задумалась.
- Это он тебе сказал, что его прислала твоя знакомая?
- Нет. Она прислала мне весточку и все объяснила. Ну, так и будешь там сидеть?
Девочка подумала и нерешительно встала.
- Мы будем плыть долго,  поэтому несколько дней эта лодка будет нашим домом. Поможешь мне тут убраться, чтобы здесь стало уютнее?
- А оно не слопает Нояра?
Лота упорно не называла его папой. Что ж, дело поправимое. Привыкнет.
- Не слопает. Морской Дракончик сейчас занят очень важным делом – он разыскивает для нас самый короткий путь туда, где мы будем жить.
Салима встала и стала разбирать пыльные шкуры и одеяла. Подумав, Лота стала помогать.
- А ты и правда важная, - сказала она, - Тебя даже это чудище испугалось.
- Нет. Он не испугался. Он на меня обиделся, ведь я же ругала его несправедливо. Он радовался, что нашел нас, хотел с вами поиграть, а я накричала на него. Есть хочешь?
Лота кивнула. Салима сходила в дальний конец трюма и принесла несколько сочных плодов. Пока девочка ела, Салима поднялась на палубу, чтобы зачерпнуть воды – в трюме было просто необходимо все хорошенько вымыть.
Нояр стоял у рулевого колеса, всматриваясь вдаль. Заметив Салиму, он застопорил руль и, перемахнув через тростниковый бортик, подошел к ней.
- Она очень испугалась?
- Нет, я убедила ее, что ничего страшного не случилось.
- Почему она не выходит?
- Ест. Ты, наверное, тоже проголодался? Там есть фрукты.
Он обнял ее, притягивая к себе. Она немедленно забыла, зачем поднялась наверх. Поцелуй длился, пока из трюма не появилась взлохмаченная головка.
- Салима, ты куда запропастилась?
Виновато улыбнувшись, Нояр отпустил свою женщину и сказал:
- Дочь, иди сюда. Хочешь порулить нашей лодкой?
- А можно?
Салима подхватила ведро, наполнила его водой и пошла продолжать уборку, которая грозила затянуться до самого вечера.


- Зиг!!! – голос Фатиссы заставил Кару вздрогнуть, она выпустила руку Зига и вскочила на ноги, - Что здесь происходит?
Фатисса бросилась к кентавру, безуспешно пытающемуся подняться на ноги.
- Ничего особенного, не волнуйся, - быстро сказал Зиг, смущенный своим положением.
- Кара! Чего тебе от него нужно???
- Прекрати истерику! – зло ответила Кара, - Если бы ты была честна со мной, мне бы не пришлось скакать на твоем возлюбленном по лесу.
- Зиг, что с тобой? Она…. Зиг, да что с тобой?
Кара щелкнула пальцами, пробормотав несколько слов, снимающих путы.
Зиг поднялся на ноги. Фатисса обняла его за шею, заглядывая в лицо.
- До чего же ты странная, Фатисса! – возмущенно сказала Кара, - Зачем было врать, почему ты сама мне все не рассказала?
Девчонка пристыжено молчала.
- Она… ворожея, а не жрица, ты знаешь? – спросил Зиг.
Фатисса кивнула и, оправдываясь, заговорила:
- Это ничего, она имеет отношение к Богине Ветра, я знаю. К тому же она может попробовать снять с тебя заклятье.
- Ничего не выйдет, - жестко сказала Кара, - Даже если удастся снять заклятье, оберегающее остров, Зиг никогда не станет человеком. Это новое племя. Я слышала о таком. У вас нет будущего.
Фатисса посмотрела на нее с отчаяньем, а потом спрятала лицо на его груди и заплакала.
- Ты просто не хочешь помочь…. Я видела в кристалле, ты однажды сняла заклятье с девушки, родившейся волколаком. Она же стала нормальной!
- Ты не понимаешь…. То проклятье было наложено на одного человека, на отца той девчонки. А тут….
Зиг отодвинул Фатиссу и, глядя на нее сверху, сурово спросил:
- Мне-то ты зачем лгала? Зачем мы ждем остальных участников для обряда? Зачем тебе нужен этот обряд?
- Я все расскажу, - заливаясь слезами, ответила она, - Я не лгала, просто всей правды не говорила! Я не уверена, что обряд поможет. Если у нас  получится, мы освободим остров. Я хотела, чтобы потом она и Нояр с Салимой остались здесь, чтобы защитить нас при необходимости. Я надеялась, что Кара и Салима помогут мне снять проклятье с вашего племени. Вдруг они знают что-то, чего я не знаю! Я очень люблю тебя, Зиг! Как я могла сказать тебе, что не могу сделать тебя человеком?
Зиг молчал. Фатисса смотрела на него с мольбой. Кара уже не злилась на нее, хоть ей и противно было осознавать, что девчонка пыталась ей манипулировать.
- Ладно. Вы тут разбирайтесь между собой, а я пошла, - проворчала она, и пошла к Святилищу.
- Не туда, - заметила Фатисса, продолжая плакать, - заблудишься.
- Как-нибудь выберусь.
Кара блуждала по лесу долго. Спать не хотелось. История Фатиссы и Зига очень ее расстраивала, а как помочь, она не знала. Если Фатисса до сих пор не нашла способ умаслить свою Богиню, то разве это под силу Боевой Волшебнице? Да, бывали в ее практике случаи, когда ей приходилось снимать проклятье. Некоторые были удачными. Некоторые заканчивались смертями. А тут было совершенно неясно, с чего начинать. Если отбросить эмоции и подумать….
Нужно снова расспросить Фатиссу и навестить кентавров, поговорить с последними из оставшихся в живых разбойников. Может, дело в том, что не все сокровища вернулись на свое место? Это было бы слишком просто.
Может, дело в ненависти и страхе местных? Может, есть на острове чародей, о котором никто не знает, даже Фатисса? Неужели придется опрашивать всех, кто хоть сколько-нибудь связан с этой историей?
Кара уже решила для себя, что попытается помочь. Ох, какая долгая работа предстоит! Потомки разбойников ни в чем не виноваты. Нужно помочь. Нужно.
Когда она нашла Святилище, Фатиссы там еще не было. Мирились, наверное.
Размолвка пойдет им на пользу. Только бы не натворили чего в любовной горячке. Может, зря она так безаппеляционно заявила, что у них нет будущего?
Кара легла в постель. Сон не шел. Подумав, она пошла к кристаллу. Она знала, что делать этого не стоит, но удержаться не могла.
Кристалл переливался всеми цветами радуги. Он ЗНАЛ, что она придет. Он ждал ее.
- Ну, чего ты хочешь? – спросила Кара, чувствуя, как густеет воздух.
Кристалл заискрился, словно услышал ее слова. Неведомая сила манила Кару приблизиться к нему, дотронуться до него руками. Наверное, это было опасно. Но она решилась.
Едва ее руки коснулись кристалла, оказавшегося приятно теплым, как он стал прозрачным, внутри него зарябило, появилась неясная расплывчатая картинка.
Она снимает заклятье с дочери рыбака, родившейся русалкой.
Девушка бьется в судорогах,  чулком сходит чешуйчатая кожа хвоста, появились прелестные стройные ножки. Девушка умирает долго, она в полном сознании. Почему она не прокляла Кару?
Обряд на плоту посреди океана. Приносят в жертву молодого красивого мужчину. У него чуть зеленоватая кожа, но это его ничуть не портит. Он понимает, что происходит, но добровольно ложится под нож. Женщины, стоящие рядом, не сдерживают слез, мужчины хмуры. Человек, проводящий ритуал, делает точный разрез между ребрами и, раздвинув их, вынимает сердце жертвы. Он поднимает его над головой и что-то говорит. Несколько присутствующих бросаются в воду, их ноги трансформируются в хвосты.
Новая картинка – мужик с перебитым носом и ужасным шрамом, перечеркивающим лицо, облегчается на статую обнаженной женщины, стоящую в каком-то помещении. Рядом стоят несколько других, что-то говорят, смеясь. В руках у многих из них тяжелые, по виду, мешки. Один из них, скалясь,  снимает штаны и, зайдя за спину статуи, имитирует половой акт, стискивая большие каменные груди.
В комнату затаскивают какую-то женщину. Ее бьют, потом насилуют. Мешок одного из насильников падает, из него вываливаются храмовые ценности – чаши, светильники, ритуальные предметы, в том числе  нефритовая статуэтка кентавра, занесшего копье.
Женщина что-то шепчет, глядя в лицо статуи. Насильники продолжают развлекаться, потом тот, со шрамом во все лицо, перерезает несчастной горло и выдергивает сквозь надрез язык.
Следующая картинка – обряд у той же статуи. Правда, она теперь выглядит намного хуже – ее разбили, а потом неумело попытались восстановить, слепив отломанные куски темной глиной. Среди мужчин, преклонивших перед статуей колени, несколько человек из тех, кто осквернил это место. Они прячут глаза, глядя в пол, не смея поднять голову.
Жрецы что-то говорят, к ногам статуи складывают похищенные из храма ценности. Мужчина со шрамом неожиданно вскакивает и, бросившись к статуе, выхватывает короткий меч и отрубает себе правую руку.
Видения прекратились. Кристалл потемнел, снова стал шершавым и холодным. Кара отошла, задумчиво глядя на серый камень.
Увиденное нужно было хорошенько обдумать. Ведь не зря же кристалл показал все это!
Итак, девушка-русалка. Первый опыт Кары по снятию такого рода заклятий. Неудачный. Кара самонадеянно решила, что сможет снять проклятье, если проведет ритуал над девушкой. Она не вдавалась в подробности этой истории, поэтому потерпела поражение. Отец девушки давным-давно поймал в сеть русалку, изнасиловал ее и продал чародею для какого-то ритуала. Русалку принесли в жертву. Когда ей вспороли живот, оказалось, что она была беременна. Жена рыбака в то время тоже носила ребенка. В положенный срок родилась девочка с хвостом. Ритуал должен был быть иным – нужно было разделить русалку и девушку, ведь в одном теле жили две особи. Кара этого не знала.
Что за статуя? Нужно отыскать.
Разбойники осквернили ее. Они раскаялись, но это не помогло. Тот, отрубивший себе руку, не улучшил положение. Все ли ценности возвращены? Где статуэтка кентавра?
Что за женщину убили у ног статуи? Была ли она жрицей? Это она произнесла проклятье. 
Обряд тритонов. Они принесли в жертву собрата. Скорее всего, он не простой тритон. Может, даже, принц, или как это у них называется….
Много вопросов. Очень много. Когда вернется девчонка? Может, она поможет кое-что прояснить?
Кара вернулась в спальню Фатиссы, взяла факел, чтобы найти статую Богини в лабиринтах Святилища, как вдруг услышала топот у входа.
На всякий случай вытащив меч, она подняла факел и пошла на звук.
Пригнувшись, в подземелье спускался Зиг, неся на руках безвольно повисшее тело Фатиссы. Кара остановилась, не понимая, что случилось.
- Она… вы….
- Помоги, пожалуйста! – взмолился Зиг, - Она умирает!
Ему было трудно удержать равновесие. Кара бросилась к нему и подхватила девчонку на руки.
- Что ты с ней сделал???
- Ничего…. Мы поругались…. Я ушел…. А она…. Она бросилась со скалы в океан. Я же не знал….
Он чуть не плакал.
- Кара, ты поможешь?
- Иди на улицу! Тебе не пройти по лабиринту.
- Она жива?
- Не знаю. Потом. Жди на улице.
- Она расшиблась о камни. Может, воды нахлебалась. Я пытался помочь, но она….
Кара отнесла Фатиссу в спальню. Девушка не подавала никаких признаков жизни. Кара долго прислушивалась, тщетно надеясь услышать стук сердца. Мертва?
Кара безрезультатно шептала заклинания, пока не поняла, что в Святилище они могут не действовать. Кристалл!
Подхватив девчонку на руки, ругая ее на все лады, Кара потащила ее к кристаллу.
Он снова встретил ее неприятной воздушной вибрацией. Излучаемый им свет был неприятно фиолетовым, режущим глаза.
Кара поднесла жрицу к его подножию и, привалив ее тело к камню, тихо попросила:
- Помоги ей, а? Может, жертва какая-нибудь нужна? Дай мне знать….
Кристалл засветился ярче, замерцал лиловым, внутри него снова появилась картинка – вывалившаяся из мешка статуэтка кентавра с занесенным копьем.
- Поняла. Не мытьем, так катаньем. Получит твоя богиня недостающее сокровище. Только не дай Фатиссе уйти окончательно….
Кара побежала к выходу.
Зиг топтался на улице.
- Она жива? – нервно спросил он.
- Ты что-нибудь знаешь о статуэтке кентавра, маленькой такой, из мутного зеленого камня?
- Какая статуэтка? Она жива?
- Не очень. Нам нужно торопиться. Веди меня в свое поселение. Нужно вернуть в храм статуэтку. Иначе твоя Фатисса уйдет туда, откуда не возвращаются.
Он понял.
- Это далеко. Садись на меня. Только не стискивай шею.
Кара вскочила ему на спину.
- Пока едем, думай, как уговорить своих, чтобы вернули артефакт. Или мне придется применять свои методы дознания. Это очень больно и некрасиво, поверь мне.
- Они могут убить тебя….
- Тогда умрет и Фатисса.
Пока ехали, Кара успела прочитать заговор на поиск пропавшей вещи. Сосредоточиться при таком способе передвижения было непросто – кентавр все-таки не конь в полном смысле этого слова. Для поддержания равновесия ему приходилось постоянно наклонять торс вперед и возвращаться в исходное положение. Не удивительно, что у него был отличный пресс.
Кара постоянно сбивалась с мысли, упорно возвращаясь к месту, на котором прерывался очередной контакт со статуэткой. В общем, она лежала, завернутая в полосатое полотно, на самом дне сплетенного из широких прочных листьев короба. Короб стоял в темном помещении с низким потолком, скорее всего, в землянке. Стены помещения были завешены пучками высохших трав, кроме лавки и стола с несколькими глиняными посудинами,  никаких предметов быта  там не наблюдалось. Как и людей.
Кара пыталась проникнуть сквозь потолок помещения, чтобы определить, где оно находится, но времени оказалось не достаточно.
- Все. Приехали, - тяжело дыша, сказал Зиг, останавливаясь.
Контакт с вещью пропал. Кара открыла глаза.
Они стояли у открытых ворот обнесенного частоколом городища. Частокол украшали человеческие черепа. Их было много. Зрелище не из приятных. Прям как в селении людоедов.
Кара спустилась на землю.
- Так решили сами проклятые,- пояснил Зиг, входя в ворота.
- Не спеши. Дай мне немного времени, - попросила Кара, садясь на землю, - только не отвлекай.
Она снова вернулась к утерянной статуэтке, снова проделала путь сквозь полосатую тряпицу, сквозь груду различных вещей в коробе, поднялась к перекрытию, стала пробираться сквозь него….
- Зиг, кого это ты привел? – низкий мужской голос снова вырвал из видения.
Кара раздраженно выругалась и вскочила на ноги.
До чего же красивые эти кентавры!
Перед ними стояли двое незнакомых кентавров. Точеные лица, большие выразительные глаза, чувственные губы, длинные ухоженные волосы, отлично развитые торсы. А ведь одному из незнакомцев было далеко за сорок.
Кентавры оценивали ее фигуру совершенно мужскими взглядами. Каре от этого было немного не по себе.
- Нужно разбудить всех, даже Врада, детей и рабынь, - волнуясь, ответил Зиг, - Дело безотлагательное.
- Ты украл…. Она… не островитянка! Она же… воительница! Кого ты привел, недоумок?
- Потом все объясню! – раздраженно выкрикнул оскорбленный Зиг, - Собирайте всех! Мы подождем на площади.
-  Ну, смотри… - многообещающе начал тот, что постарше, - Если ты привел врага….
- Хватит болтать! – резко сказала Кара, - Время не ждет!
Кентавры собрались на площади быстро. Кара насчитала около сорока особей мужского пола, чуть больше – женского, пришли несколько женщин, видимо, рабынь, привели двух стариков, у одного из них не оказалось правой руки. Детишек считать было трудно – они все время перемещались, создавая суету и панику среди мамаш. Смотрели поселенцы на Кару враждебно. Впрочем, кому понравится, что его будят посреди ночи?
Кара коротко пояснила суть дела, добавив, что от возвращения статуэтки напрямую зависит снятие проклятья. Рассказала и о своем видении о местонахождении статуэтки.
Зиг, волнуясь, просил собратьев помочь в поисках. Кара видела, что его мнение тут особой роли не играет, но его горячность могла пойти на пользу.
Кентавры и люди загалдели, обсуждая услышанное. К Каре и Зигу подошел старик с отрубленной рукой.
- Вот что. Мы посовещаемся без вас. Пока посидите под замком. Так будет спокойнее и вам, и нам.
Он сделал знак двум кентаврам, вооруженным копьями, они приблизились. Один без особого почтения ткнул Кару пониже спины:
- Пошла!
Зиг взвился на дыбы, пытаясь ударить обидчика передними ногами, но тот ловко увернулся и наставил на него копье.
Кара с презрением посмотрела на старика:
- Уже сомневаюсь, стоит ли снимать с вас проклятье.
- Крол, извинись перед дамой, - устало сказал старик, тяжело посмотрев на провинившегося, - Она – наша последняя надежда.
Крол нехотя процедил слова извинения. Кар видела ненависть в его глазах. Как и в глазах многих других поселенцев. Тут не нужно было стараться, чтобы найти врагов.
- Поторопитесь с поисками. Если Фатисса умрет, проклятье снять будет некому, - солгала Кара на прощанье.
Кару и Зига заперли в сенном сарае.
Зиг нервничал и отмалчивался. Кару разбирало любопытство.
- Сено-то вам зачем? Вы, кстати, чем питаетесь?
- Всем. Сено для скота. Мы держим волов и коз. И птицу, если тебе интересно.
- А как вы спите? Стоя?
- По-разному, - неопределенно ответил он, - Почему они заперли и меня тоже?
- Не хотят, чтобы ты влиял на их решение.
- Какая глупость! Решение, лишиться ли навсегда возможности стать людьми?
- Думаешь, все придерживаются твоего мнения? Может, кому-то нравится такая жизнь! Вы сильные, здоровые, на мой взгляд, гораздо здоровее, чем люди с берега, хоть они и мутанты. Наверное, только ты один мечтаешь стать человеком.
- Неправда, Врад, Корень и Первые сами…. – начал он и осекся, поглядев на Кару.
- Ну, продолжай… Сами уговорили тебя поработать с девчонкой, чтобы она захотела снять с вас проклятье?
- Откуда ты знаешь? – выдавил он.
- Я что, просто так тебя за ручку давеча держала? Из желания прикоснуться к прекрасному?
Он молчал недолго.
- Тогда ты должна знать, что все получилось не так, как мы задумали, - проворчал он.
- Знаю. Ты действительно любишь ее, - спокойно подтвердила она, - Но тебе все же придется рассказать ей обо всем. Пока это не сделали другие.
- Да рассказал я все! – с отчаяньем сказал он, сжимая здоровенные кулаки, - Она поэтому и бросилась со скалы!
- Понятно…. Ладно, не переживай так, - сжалилась Кара, - Она поймет. Главное - статуэтка. Я попытаюсь узнать, где она, если опять кто-то не помешает.
Она снова сосредоточилась на поиске.
Статуэтка действительно хранилась в землянке. Но не в этой части острова! Опять поторопилась! Они напрасно пришли сюда!
- Зиг, зови своих. Я знаю, где она.
Как же долго они шли! Время текло, точно песок сквозь пальцы. Небо посветлело, близился рассвет.
Кара заговорила первая.
- Кто-нибудь знает, как статуэтка, украденная проклятыми, могла оказаться в землянке на восточном берегу острова? Кто там живет? Кто мог унести ее отсюда? Кто покидал поселение?
Они задумались.
Ответил Врад – старик с отрубленной рукой.
- Ушли насовсем только двое – женщина, носившая дитя Кета, и Рут, кентавр в первом поколении.
- А как же остальные беглые? – напомнил один из кентавров.
- Я говорю о тех, кого мы не нашли, - сухо пояснил Врад.
Судьба найденных Каре была ясна.
- Женщина выжила вряд ли. Ей предстояло родить кентавра. В поселке на берегу ее больше никто не видел. Где Рут мы тоже не знаем. Или знаем? – старик оглядел лица  кентавров.
Они отрицательно покачали головами.
- Придется спросить остальных, - сказал старик, - Надеюсь, никто не ушел.
- Врад, разве ты не понял, наши не хотят становиться людьми? – напомнил один из кентавров.
- Глупости. Вы трусы, - жестко ответил вожак, - Вы скоро начнете перерождаться. Лучше смешать свою кровь с кровью потомков тритонов, чем погибнуть. Объяснять это тупым гордецам каждому в отдельности я не собираюсь. Времени нет.
- Сет так не думает! – возразил кентавр постарше.
- Сет – выжившая из ума развалина. Он никогда не отличался умом. Кто-то не согласен? – черные глаза старика буравили кентавра помоложе.
Он отвел глаза и проворчал:
- Согласен.
- Идите, снова опросите людей. И рабынь тоже. Обещайте им свободу, если они расскажут, где скрываются Рут и женщина Кета.
- Женщина?
- Я в своем уме! – гневно выкрикнул старик, - Нельзя сбрасывать ее со счетов. Она могла скинуть дитя и выжить. Срок-то был небольшой. Помните, Верейя, скинув первое дитя, осталась жива? Да откуда вам помнить! – махнул он рукой, сообразив, что они были слишком малы, чтобы это помнить, - Идите, опросите всех. Я останусь здесь. Охранять не нужно – они не опасны.
Кентавры недоверчиво переглянулись, но пошли исполнять приказание.
Когда они остались одни, старик, кряхтя, опустился на землю у стены и сказал:
- Я помню статуэтку. Я ее взял. Похищенного добра было так много, что трудно было все собрать. Помню, ей играл мой сын. Он умер. Куда она делась – не знаю.
- Может, часть сокровищ припрятал кто-то из проклятых…. – предположил Зиг.
- Может. Но этого мы уже не узнаем.
- Врад, есть ли среди кентавров кто-то, на кого мы можем положиться? Как я понимаю, они не согласны с твоим решением, - сказала Кара.
- Зиг пойдет. И Канн.
Старик понимал ее с полуслова. Умный и сильный духом, настоящий вождь своего народа.
Кентавры вернулись, когда солнце уже золотило верхушки деревьев.
- Рут живет в восточной части острова. Он окончательно свихнулся. Про женщину никто ничего не знает.
- Это нормально. Я имею в виду женщину. Когда она сбежала, старшему из первых было не больше семи. Канн, поедешь с Зигом и Карой. Возможно, придется драться. Рут был крупным и силищей обладал неимоверной.
Канн, молодой кентавр, молча кивнул.
- Надеюсь, тебе не нужно снова объяснять преимущества быть человеком? – сурово спросил Врад.
- Я сделаю все, как надо, - спокойно ответил Канн.
Расплывчатый ответ, отметила Кара.
- Где живет Рут, знаешь?
- Да. Объяснили.
- Скачите. Женщина поедет на тебе, Канн. Ты сильнее.
Кентавр усмехнулся, оглядев Кару с ног до головы, и кивнул, соглашаясь.
Они покинули городище, провожаемые враждебными взглядами поселенцев. Когда они выезжали за ворота, Кара почувствовала сильный удар в спину. Настолько сильный, что в глазах помутилось. Канн тоже его почувствовал.
- Что там? – озабоченно спросил он, не останавливаясь.
- Ерунда, детишки балуются, - выдавила Кара, прикрыв от боли глаза.
- Камень? Стрела?
- Камень, - ответил за Кару Зиг, - твой сынишка отлично стреляет из  пращи.
- Хотел бы убить – убил бы, - хмуро ответил Канн, переходя в галоп.
Кара прижималась к могучей спине Канна, сцепив руки на его стальной груди, и испытывала при этом совершенно неуместное вожделение. Был бы он мужчиной в известном смысле слова, это было бы понятным. Но заводиться от близости кентавра? Кара, ты свихнулась!
Она попыталась снова представить поляну, где находилась землянка. Сосредоточиться мешали не только прыжки Канна, но и известное возбуждение. После нескольких попыток, Каре все же удалось увидеть поляну. Земля вокруг землянки была вытоптана многочисленными следами копытных. Следов подков видно не было, человеческих тоже. Кому принадлежала землянка, было неизвестно. То, что кентавр, тем более, крупный, в нее пробраться не мог, было понятно. Тогда кто? Женщина, сбежавшая из племени? Вариантов было больше. Это могла быть землянка какого-нибудь отшельника, которому статуэтка досталась в дар от любого из покинувших селение людей. Даже тех, кого потом нашли. Вполне возможно, что землянку вырыл кто-то из проклятых, чтобы припрятать там кое-какие сокровища на случай, если все-таки удастся выбраться с острова.
- Мы в восточной части острова, - сказал Канн, останавливаясь.
Он был таким сильным, что, проскакав с довольно тяжелой ношей около двух часов, почти не сбил дыхание. Зиг тоже держался молодцом, хоть и дышал тяжело.
Кара слезла, давая Канну отдохнуть. Он отошел, изредка бросая на Кару внимательные взгляды. Ей было неловко, тем более, что лошадиное естество Канна демонстрировало крайнее возбуждение.
- Землянка вырыта около реки, впадающей в океан. Придется искать брод, течение очень быстрое. Там болотце есть. Можно обойти слева.
- Откуда знаешь? – удивился Канн.
- Она волшебница, - пояснил Зиг.
- Понятно. Иначе она здесь бы не появилась. Или заклятье с острова уже снято?
- Не знаю. Фатисса утверждает, что только для нее и тех, кто поможет провести обряд.
- Вот как? И сколько их? – уточнил Канн.
- Трое. Мужчина, женщина и девочка. Мужчина и женщина – жрецы, как считает Фатисса, - ответил Зиг.
- Девочка нужна для жертвы?
Кара отмахнулась.
- Разве другие мысли могут прийти в твою голову? Нет, она дочь Нояра.
- Ты знаешь его?
- Да.
- Тогда почему вы приплыли не вместе?
- Он… задержался.
- Ладно, поехали дальше, - сказал Канн, - Зиг, ты готов?
- Да.
Кара вскочила на спину Канна, пытаясь удержаться, не прижимаясь к нему.
- Лучше держись, как прежде, - усмехнулся он, - Я умею держать себя  руках.
Кара хихикнула и обхватила его за грудь.
- Забавная ситуация, не находишь? – тихо спросил он, обернувшись.
Он улыбался, как нашкодивший мальчишка.
- Есть немного, - согласилась она, - Представляю, как трудно Зигу.
- Тем более, что он еще девственник.
Кара снова хихикнула.
- Странный разговор.
- Посмотрим, каким он будет, когда ты сделаешь меня человеком, - пообещал он, сильно прижав ее бедра к себе.
- Вот и славно. Вот и договорились, - тихо засмеялась Кара.
- Чего вы там шепчетесь? Может, я ее понесу? – спросил Зиг, сдерживая шаг.
- Ни за что! – весело ответил Канн, набирая скорость.
Через реку переправились довольно легко. Кара перебежала по высоким камням, Зиг и Канн попросту ее перемахнули.
Землянка отыскалась быстро. Кроме статуэтки, Кара нашла в коробе еще несколько предметов, явно принадлежавших Святилищу.
Когда она выбралась наружу, оказалось, что на поляне они не одни. Вокруг стояло около десятка мутантов, натянувших тетивы луков.
- Отлично, - проворчала она и громко сказала, - Ссориться не будем. Мы должны отвезти в Святилище последние из украденных ценностей. Так хочет Фатисса.
- Лжешь! Фатисса мертва! – выкрикнул один из лучников, - Вы убили ее!
Объяснение могло затянуться надолго. Кара сочла за лучшее юркнуть обратно в землянку, чтобы начертить руну недвижимости на потомков тритонов. Когда она выглянула, действие заклинания ей не понравилось. Замерли все, в том числе и кентавры. И как она не подумала, что в их крови есть и рыбья часть? Пришлось срочно исправлять положение.
- Зиг, понесешь тюк. Он большой, но весит все равно меньше меня.
- Что там? – спросил Канн, подставляя руку, чтобы Каре было удобнее забраться на него.
Мелочь, а приятно.
- Храмовые ценности. Остается надеяться, последние из украденных проклятыми.
Они поскакали к Святилищу.
- А как же те, замершие? Когда заклятье их отпустит? – спросил Зиг.
- Примерно через полчаса, - солгала Кара.
О замерших она позаботится позже.
- Как у вас тут с хищниками?
- Нормально. Леопарды, пантеры, обезьяны.
- Тогда возвращаемся. Нужно накрыть людей защитным колпаком.
- Они бы за тебя не переживали, - резко ответил Канн, но развернулся и поскакал в обратном направлении.
Зиг последовал за ними.
Кара быстро окружила замерших непрерывной линией, начерченной на земле, произнесла пару заклинаний – одно, чтобы снять заклятье недвижимости, другое – чтобы разрушить защиту, когда солнце встанет в зенит.
- Попробуй пройти, - сказала она Канну.
Он двинулся к замершим людям, но вскоре остановился, наткнувшись на невидимую стену.
- Действует, - устало улыбнулась Кара, - едем. Только поддерживай меня, Канн, откат начинается.
Что такое откат он не знал, но всю дорогу до Святилища не разжимал рук на ее спине. Откат был болезненным и неприятным, как всегда. Хорошо, хоть не вырвало, и сознание осталось ясным.
- У Святилища нас наверняка ждут. Это могут быть и местные, и ваши. Если нам попытаются воспрепятствовать, придется драться, - сказала Кара, едва пришла в себя.
Зиг решительно кивнул в ответ. Канн не ответил. Даже не обернулся. Кара не знала, может ли полностью ему доверять. Но выбирать не приходилось.
Они остановились отдышаться в получасе езды до Святилища. Зиг помог Каре спуститься на землю.
- Плохо выглядишь, - озабоченно сказал он.
- Сейчас пройдет, - беззаботно ответила она, - Бывает….
- И часто бывает? – спросил Канн, сверля ее глазами.
Она отвела взгляд и неопределенно ответила:
- Как когда. Вот что. Вы… слишком шумите. Приблизимся к Святилищу, я пойду, разведаю обстановку.
- Ты еле на ногах стоишь! – заметил Канн.
- Восстановлюсь. Увидишь.
- Едем, что ли? – спросил Зиг, беспокойно перебирая ногами.
- Едем.
Кара вскочила на спину Канна, он снова обнял ее за спину.
- Не стоит – руки затекут. А я почти в порядке, - тихо сказала она, прикрыв глаза.
Ее все еще мутило. А от резкого движения, которое пришлось сделать, демонстрируя удалой прыжок на спину кентавра, кружилась голова.
Он обернулся, посмотрел в ее глаза и не отпустил. Кара была ему благодарна больше за то, что он промолчал.
Их остановили примерно в полумиле от святилища. Десяток кентавров, вооруженных луками и арбалетами, хмурясь, нацелили стрелы и  копья.
Зиг заметил их первым.
- Стоять! – заорал он, останавливаясь.
Если бы Канн не ухватил ее покрепче, Кара перелетела бы через его голову, настолько резко он остановился.
- Мы стоим дальше, чем могут достать стрелы, - сходу оценила ситуацию Кара.
- Не прячутся. Значит, хотят договориться, - сказал Канн, взяв протянутый Зигом арбалет.
- Их много. Не пройдем, - сказал Зиг.
- Отдайте статуэтку и идите на все четыре стороны! – прокричал кентавр с черной бородищей, свисающей до груди.
- Это Нокк, Первый, - пояснил Канн.
- Думаю, вступать в полемику не стоит. Бесполезно. Они попытаются взять то, что хотят любым способом, - сказала Кара, посмотрев по очереди в глаза Канну и Зигу.
Они были полны решимости сражаться. Глупо. Их просто перестреляют, как куропаток. У тех, кто пытался помешать им выполнить задуманное, было два очевидных преимущества – их было втрое больше, они могли скрыться за деревьями, тогда как Кара и ее спутники стояли на открытом месте.
«Опять придется пользоваться магией. Откат будет более долгим и болезненным. А что делать?», - подумала она.
- Не стрелять. Я кое-что придумала. Закройте меня от них. Не оборачивайтесь.
Она спрыгнула на землю и зашла за Канна и Зига, вставших рядом. Несколько рун, несколько заклинаний, и рядом с Карой появился ее двойник с точно таким же мешком, какой висел за спиной Зига.
- Ничему не удивляйтесь. Смотрите сюда.
Зиг и Канн смотрели на двух абсолютно одинаковых женщин, выглядевших совершенно реально, с таким удивлением, словно никогда в жизни не видали чудес.
- Мой двойник отдаст им мешок с ценностями. Меня они не увидят. Я проберусь в Святилище и совершу обряд. Возможно, вас задержат на некоторое время. Я смогу связаться с вами, но нескоро. Не пытайтесь прийти к Святилищу. За вами будут следить. Постарайтесь сохранить моего двойника в целости и сохранности. Впрочем…. Как получится. Не удивляйтесь, если он пропадет. Разговаривать он будет мало. Я не могу отвлекаться. Все ясно?
- Да, - кивнул Канн.
Зиг продолжал стоять, открыв рот.
- Тогда прощайте.
Кара сделала знак рукой и растворилась в воздухе. Точнее, перестала быть видимой для смертных. Только мешок остался. Кара сняла с плеча остолбеневшего Зига настоящий, передала Канну подделку, прошептала новое заклинание, и первый мешок исчез, словно его и не было.
Двойник бодро зашагал навстречу опасности. Канн и Зиг, опустив арбалеты, последовали за ним. Кара, взвалив на спину тяжелый мешок, стала обходить опасное место, надеясь, что кентавры не станут стрелять. На всякий случай даже крикнула:
- Эй, мы согласны. Опустите луки.
Несдержанный Зиг нервно обернулся. Канн вздрогнул, но продолжал идти вперед.
О чем говорили кентавры, Кара слышать не могла. Зато прекрасно видела, как Зигу и Канну связали руки и на шеи надели веревки, чтобы вести в поводу. С двойником поступили жестче. Один из кентавров, взвившись на дыбы, сильно ударил его копытом в грудь. Двойник упал. Кара, задохнувшись от боли, упала тоже. Не слишком хороший выход из ситуации она придумала. Но ничего другого в голову все равно не пришло.
Отдышавшись, она встала и побрела к Святилищу. Кентавров уже не было видно. Зато она каждой клеточкой тела чувствовала, как неприятно передвигаться по лесу, когда ведут на веревке за довольно быстро идущей лошадью. Хорошо, не волокли.


Кара приехала во Фратен несколько позже Ройда, потому что ненадолго задержалась в деревне, чтобы подлечить раны, полученные в Кодру. Как Ройду удалось восстановиться быстрее, чем ей, она понять не могла. Он не только излечился, он успел познакомиться с Фраимой и совершенно ее очаровал.
Ройд делал вид, что они не знакомы. Каре это не нравилось, но Фраиме она почему-то ничего не говорила. Из вредности, что ли?
Чародейка была настолько увлечена новым любовником, что на Кару не обращала никакого внимания. Правда, привезенным баночкам обрадовалась, и, даже, разрешила Каре «отдохнуть пару дней».
Ройд преданно смотрел в глаза престарелой возлюбленной, которая, если положить руку на сердце, выглядела сейчас лет на двадцать, не больше. Фраима была от него совершенно без ума. Они то и дело уединялись, говорили только друг с другом, смотрели только друг на друга.
Кара злилась, понимая, что Ройд нашел новую жертву именно с ее подачи, но мешать не хотела, мстительно надеясь, что скоро он наиграется и бросит Фраиму, и хозяйка, возможно, будет страдать.
Но смотреть на их отношения было больно.
Кару тянуло к нему. Он снился ей по ночам, а днем, ругая себя за слабость, она, стараясь не попадаться ему на глаза, наблюдала за ним – как он двигается, как разговаривает, как смеется…. Может быть, это была не любовь, может быть, просто шалили гормоны здоровой молодой женщины, у которой так долго не было любовника, но она просто с ума сходила, если не видела его хотя бы сутки. Она отдавала себе отчет в том, что он принадлежал другой, и та, другая, была способна превратить Кару в жабу или испепелить на месте за одни только мысли о Ройде, но ничего поделать с собой не могла. Кара страшно ревновала. В те часы, когда Фраима уединялась с любовником, Кара зверела, искала ссоры, напрашивалась на драки в кабаках, вымещая свое разочарование на всех, кто желал проучить задиристую хамку. Несколько раз ее задерживали стражники, и разозленной Фраиме приходилось выкупать ее из ямы.
Чародейка, наверное, понимала, что на самом деле происходит с Карой, но, видимо, ей доставляло удовольствие мучить свою подопечную, поэтому она не реагировала на просьбы Кары послать ее с каким-нибудь заданием подальше от Фратена. Чародейка лишь кричала на Кару, требуя прекратить безумства, и в сотый раз клялась, что больше не станет выручать ее из застенков, тем более, что на Боевую Волшебницу в городе уже многие точили зуб, и сам Городской Голова пообещал, что если Кара лишит кого-нибудь жизни, он лично будет присутствовать на ее казни.
В тот день Кара, напившись вдрызг в харчевне на берегу, нарвалась на драку с пьяной матросней. В ход пошли ножи, но Боевая Волшебница, обладая магическими способностями и невиданной в Фратене ловкостью, без особого труда расправилась со своими противниками, превосходящими не только в числе, но и в силе. Она обезоружила шестерых мужиков, сломав кому-то руку, нос, разбив бровь, и отсушив троим нападавшим руки и ноги. Последнего соперника она подвесила за портки на люстре, и, пообещав оторвать яйца всякому, кто посмеет оскорбить ее хотя бы взглядом, гордо удалилась, не обращая внимания на здоровенный синяк, расплывающийся под глазом. Драка не принесла облегчения, а лишь сильнее разозлила. Она знала, что вредит себе, обрастая Тенью, но ничего не могла с собой поделать.
Выйдя из кабака, она нетвердой походкой пошла в заведение, где за небольшую плату можно было принять зелья, которое ненадолго вывело бы ее из этого состояния, погрузив в бессознательное веселье.
Сняв отдельную комнату, она выпила предложенной хозяином отравы, постепенно расслабляясь и начиная качаться в волнах покоя и блаженства. Было так тепло и хорошо, тело так расслабилось, что Кара, совершенно успокоившись, прилегла на кушетку, бессильно раскинув руки и запрокинув голову. Она совершенно перестала чувствовать опасность, ее не насторожило, когда в комнату осторожно вошел какой-то мужчина. Оценив ее состояние, он сел на кровать рядом с ней и, что-то тихо бормоча под нос, начал поглаживать ее бедро и грудь.
Было приятно. Она не видела его лица, оно расплывалось большим розовым пятном. Она лежала, совершенно расслабившись, подставляя свое тело для его ласк. Он что-то громко сказал, в комнату вошел другой мужчина, они оба целовали и ласкали ее, осторожно переворачивая ее, чтобы раздеть. Она расслабленно подчинялась, в ее голове не было ни одной мысли. Она равнодушно наблюдала, как они спускают штаны и переворачивают ее на живот, поудобнее устраивая на подушках, чтобы позабавиться одновременно.
Кто-то ворвался в комнату, расшвырял мужчин, одел не сопротивлявшуюся Кару, взвалил ее на плечо и вынес на свежий воздух. Посадив ее на землю в каком-то переулке, мужчина похлопал ее по лицу и заставил выпить какой-то кислятины из фляги.
Кару замутило. Отшвырнув флягу, она попыталась встать, но упала на четвереньки.
Неожиданно сильно заболела голова, ее вырвало. Спазмы терзали ее тело, даже когда в желудке совсем ничего не осталось, отдавая дикой болью в голове. Оставив ее на несколько минут одну, мужчина вернулся с мулом и, посадив на него почти ничего не соображавшую Кару, повез ее по темной улице.
Кара мерзко хихикала, плакала, размазывая по грязным щекам соленые слезы, и выкрикивала самые грязные ругательства в адрес похотливых мужчин и своего спасителя, который терпеливо отмалчивался и помогал ей удержаться на спине мула, с которой она постоянно съезжала.
Мужчина привез ее во двор дома, где жила Фраима, но в  дом не пустил. Он отнес ее в сарай, уложил на сено и молча слушал ее пьяные сентенции, пока она не уснула.
Кара проснулась от жуткой головной боли. Одетая, она лежала на куче сена, а рядом с ней спал Ройд Еур.
Откуда он взялся?
Ужас. Притон….
Что там было? Какие-то мужчины…. Они….
Было? Не было?
Так это он вытащил ее оттуда? Зачем? Одежда в порядке…. Смутные воспоминания, угрызения совести, самобичевание….
Он проснулся и улыбнулся ей.
Стыд. Какой стыд….
Кара, пряча глаза, попыталась сесть. Закружилась голова. Замутило.
Как стыдно….
Ройд, совершенно невозмутимо поглядывая на смущенную девушку, дал ей выпить из фляги.
В голове немного прояснилось.
- Я понимаю, твою жизнь основательно подпортили в Бадаре, но зачем же себя так изводить? Может, хватит безумств, женщина? Что с тобой творится? Ты что, мечтаешь закончить свою жалкую жизнь на виселице перед ратушей?
- Ой, только без нравоучений! Я уже взрослая девочка, и вправе угробить себя по собственному желанию, - зло прошипела она, вставая.
Покачнулась. Поддержал. Оттолкнула. Обнял.
- Дура ты, а не взрослая девочка, - мягко сказал он, заглядывая в ее глаза.
От ласковой синевы его глаз у Кары перехватило дыхание.
- Дурочка…. – повторил он и мягко поцеловал ее пересохшие губы.
Кара дернулась и обмякла в его объятьях. Он отодвинулся, снова посмотрев в ее глаза.
- Взрослая дурочка….
Отпустил и ушел, не оглядываясь, оставив несчастную Кару в растрепанных чувствах.
Промаявшись целый день со своей совестью, и приняв решение никогда больше не шляться по подобным заведениям и не поддаваться на мужские провокации, Кара поднялась вечером в комнату Фраимы и, покопавшись в заветной шкатулке, намазалась волшебной мазью, надеясь отомстить этим вечером как можно большему количеству мужчин, собравшихся на очередной праздник Фраимы.
Какой же она была дурой! Ройд был прав. Но она этого еще не понимала.
Дальше все развивалось по плану. Точнее, так казалось Каре.
В парадных комнатах дома волшебницы в этот вечер собралось много гостей. Тут были и местные богачи, и молоденькие девушки легкого поведения, и известные военачальники, и знатные дамы с темным прошлым. На вечеринке присутствовал сам Городской Голова, само собой, без супруги. Порядочные женщины Фратена подобные собрания игнорировали, что, впрочем, остальных только вдохновляло.
Кара, без особого удовольствия выслушивая восторженные комплименты в свой адрес, обошла дом, но ни Фраиму, ни Ройда не обнаружила. Парочка, как всегда, уединилась в одной из комнат наверху, и Каре совсем не хотелось знать, чем они там занимаются.
Ну, что ж, можно было развлечься. Эффект от волшебной мази был потрясающим.  Оставив всех своих возлюбленных – молодых и не очень, знатных, красивых, доступных, богатых и остроумных, мужчины вились возле Кары, как мотыльки, стараясь добиться ее благосклонности. Те, кто всего час назад надменно отворачивались от Боевой волшебницы, недовольно морщили нос или смотрели на нее, как на пустое место, теперь преданно заглядывали ей в рот и с восторгом ловили ее взгляды, распуская павлиньи хвосты и петушась друг перед другом. Весело Каре отчего-то не было. Было противно. И как Фраима могла такое терпеть? Или эффект мази предназначался только для одного человека? Глядя в лоснящееся расплывшееся в улыбке лицо Городского Головы, цинично предлагавшего снять для Кары очаровательный домик в центре Фратена в обмен на одну ночь любви, девушка поняла, что вместо ожидаемого удовольствия получает совсем иные эмоции. Ей хотелось бы упиваться всеобщим обожанием на глазах Ройда, а в его отсутствие все эти вздохи и ахи были более чем неприятны. И, тем не менее, она решила терпеть выходки не помнящих себя от внезапно обрушившейся страсти поклонников и улыбаться, чего бы ей это ни стоило.
Прошло полчаса, потом еще полчаса. Фраима и Ройд не появлялись. Между тем, в рядах оскорбленных до глубины души дам, зрел скандал. Видимо, на них чары волшебной мази не действовали. Еще немного, и наиболее рьяные из них, позабыв о том, на что способна воительница, попытались бы вцепиться в ее волосы. Мило улыбаясь, Кара попросила Городского Голову выставить за дверь всех особ женского пола под невинным предлогом «они мне надоели». С восторгом оценив ее шутку, совершенно растаявший от внимания обольстительной красотки пожилой мужчина немедленно выполнил ее желание, приказав дамам и девицам возвращаться по домам. Начался небольшой переполох. Кара, восседая на канапе в окружении преданных поклонников, с удовольствием наблюдала за кавалерами, бесцеремонно выпроваживающих своих возлюбленных, как вдруг в залу вошли Фраима и Ройд.
Фраима казалась счастливой. Она улыбалась загадочно – милой улыбкой, словно пребывала в эйфории, и была так увлечена своим любовником, что не сразу поняла, что ее вечеринке приходит конец. Ройд, напротив, был сдержан и, даже, хмурился. Он обвел взглядом залу, оценивая обстановку, и тут заметил Кару, постаравшуюся занять томную позу на своем канапе.
«Вот. Сейчас. Сейчас он УВИДИТ и поймет….»
Ничего подобного. Равнодушно оглядев Кару с ног до головы, Ройд повернулся к Фраиме и, склонившись к ней, что-то прошептал ей на ухо. Волшебница нежно улыбнулась в ответ и, кивнув Ройду, немедленно вышла за дверь, так и не разобравшись, что происходит.
Растерянная Кара, уже готовая принять от Фраимы заслуженное наказание, не знала, что и думать. На минуту задержавшись, Ройд снова посмотрел на Кару и, брезгливо сморщившись, покачал головой.
- Что, нравится тебе все это? – громко спросил он, перекрикивая недовольные возгласы дам и настойчивые уговоры кавалеров.
Кара не смогла выдержать его взгляд и отвернулась. Закралась мерзкая мыслишка позволить Городскому Голове себя поцеловать, но она, представив его слюнявый рот на своих губах, тотчас же ее отвергла. Вместо этого, она решительно встала и, расталкивая столпившихся у выхода гостей, быстро вышла во двор. За ней последовала вереница недоумевающих поклонников. Чтобы отвязаться от них, пришлось навести на них морок невидимости.
Отвязав у коновязи первую попавшуюся лошадь, Кара во весь опор помчалась прочь от этого дома, понимая, что долго будет жалеть о своей глупой выходке.
Эту ночь она провела на берегу реки. Было сыро и холодно, но это ничего не значило в сравнении с отвращением к себе, которое она испытывала. Эксперимент провалился. На Ройда, для которого, собственно, все это представление было устроено, магия волшебной мази не подействовала. Месть не удалась. Да и кому она хотела отомстить?
Глупо, как глупо….
Она вернулась домой глубокой ночью, приняв решение просить Фраиму опустить ее насовсем. Не надеясь разжалобить волшебницу, Кара тщетно искала предлог, под которым можно было уехать, куда глаза глядят. Лишь бы подальше от Фратена, покровительницы и Ройда Еура, странного человека с синими глазами, выворачивающими душу наизнанку.
Поставив коня в стойло, Кара принялась его чистить, придумывая повод уехать. Занятая своей работой, она не услышала тихих шагов за спиной.
- Ну, успокоилась?
Она вздрогнула и обернулась, с досадой подумав о том, что из-за своих эмоций потеряла всякую осторожность.
Сложив руки на груди, Ройд стоял в нескольких шагах от нее, с легким прищуром разглядывая ее с ног до головы.
- Тебе-то что? – грубо спросила она, отворачиваясь.
- Ты вообще отдаешь себе отчет, что натворила? Наступит день, все, кто был здесь вчера, очухаются и поймут, как ты их позорила друг перед другом. Я думал, ты умнее, и уедешь, пока не поздно.
- Ага, - хмыкнула Кара, - А ты останешься с хозяйкой и выманишь  секрет, как она решает свои денежные проблемы.
- Можно подумать, что ты мне в этом помешала бы, - цинично бросил Ройд.
- Нет, - согласилась Кара, - Я не помешала бы тебе. Просто, когда бы ты решил избавиться от Фраимы, или попытался слинять с ее деньгами, я бы тебя убила.
- Именно этого я и боюсь, - не меняя тона, сказал Ройд, - А ты подумала, что с тобой будет, когда Городской Голова и остальные напыщенные идиоты задумают наказать тебя за вчерашнее?
- А как бы ты хотел, чтоб меня наказали? Четвертование? Кол? Повешенье?
- Да за то, что ты сделала, тебя нужно привязать на кровати в каком-нибудь в борделе, и разрешить туда свободный вход всем желающим. Вот будет потеха!
Мгновение, и Кара сбила мужчину с ног, приставив к его запрокинутому горлу нож, невесть как появившийся в ее руке. 
Он замер, внимательно поглядев в ее горящие бешенством глаза, и вдруг спокойно спросил:
- Ты и вправду убьешь меня, Кара?
- Надеешься, что меня остановит страх перед Фраимой? – зло прошипела она, слегка надавив лезвием кожу под его кадыком.
Из тонкой царапины появились первые капельки крови.
- Думаешь, я поверю в то, что ты такая стерва? – так же спокойно спросил он, не обращая внимания на царапину.
- Что ты лезешь ко мне со своими нравоучениями? Сам не святой! – несколько обескураженная его хладнокровием, спросила Кара.
- Дура ты, Кара. Если бы ты могла нормально соображать, ты бы поняла, зачем я пришел сюда.
От неожиданности у Кары дрогнула рука, нож скользнул по шее Ройда, вызвав довольно сильное кровотечение. Она отдернула руку и вскочила, глядя, как он зажимает рану рукой.
- Ничего, заживет, - неожиданно улыбнулся он, вставая.
Борясь с противоречивыми чувствами, Кара молча наблюдала, как он скинул батистовую рубаху, испачканную кровью, и прижал ее к кровоточащей шее. Надо было уйти. Уйти немедленно. Нет, сесть на коня и убраться из этого города….
- Уже жалеешь, что не добила? – по-своему истолковав ее взгляд, спросил он.
- Пошел ты…. – проворчала она и, отвернувшись, снова взялась за скребок.
Почему она не ушла?
Он подошел совсем неслышно. Так умеют ходить лишь кошки и эльфы. И мягко сказал ей в самое ухо:
- Ты хочешь, чтобы тебя любили, да?
Рука Кары, держащая скребок, ослабела, девушка, чувствуя на своей шее дыхание мужчины, теряла над собой контроль.
- Повернись ко мне, Кара, - тихо приказал он.
У Кары задрожали колени. От злости не осталось и следа.
Мужчина не стал ждать. Взяв ее за локоть, он повернул ее к себе и, приподняв ее подбородок, тихо спросил:
- Больше не сердишься на меня?
Какое там! Девушка таяла, словно воск, не в силах оторваться от его синих лучистых глаз.
Его губы, медленно приблизившись, коснулись ее губ, и она, забыв обо всем на свете, нерешительно ответила на его поцелуй, почувствовав, как напряглось его тело. Поцелуй длился целую вечность, но Кара лучше бы умерла, чем прервала его, чтобы глотнуть воздуха.
Он слегка отодвинулся и, глядя на нее из-под приспущенных ресниц, прошептал:
- Что же нам делать, Кара?
Она не понимала, о чем он говорит. Ей хотелось, чтобы он целовал ее снова. Она потянулась к нему, он, судорожно вдохнув, впился жадными губами в ее губы. Его руки, настойчивые и сильные, гладили ее спину и бедра. Кара, прильнув к нему всем телом, совершенно потеряла голову от его поцелуев.
Продолжая ее целовать, Ройд развязал шнуровку на ее груди и, вытащив из штанов подол блузы, потянул вверх.
И тут их застукала взбешенная до крайности Фраима.
- Ах ты, сука! Воровка!
Кара отпрянула, Ройд удержал ее и покачал головой, не позволяя вырваться из его объятий. Казалось, крики любовницы его абсолютно не тронули.
Но Фраима не медлила. Осыпая Кару проклятьями, она швырнула заклятье, разбросавшее их в разные стороны.
- Мерзавка! Я отучу тебя зариться на чужое! Ты всю свою жизнь будешь помнить меня, неблагодарная дрянь! А ты…. Подлец! Я готова была отдать тебе все, что имею! Ты заплатишь за это, циничный ублюдок!
Кара тщетно пыталась противостоять ее магии, пыталась защитить Ройда, забившегося в судорогах, но у нее не хватало ни сил, ни умения.
Выкрикивая грязные ругательства, Фраима бросила новое заклятье. Кара, подхваченная мощным воздушным потоком, отлетела к двери, чудом зацепившись за нее обеими руками, она распласталась на ней и… провалилась в открытый Фраимой портал.


У Святилища толпились местные. Кажется, они собирались замуровать Фатиссу в стене. Скорые какие! Пробравшись между людьми, Кара внесла мешок в Святилище, отнесла его к сияющему оранжево-желтым светом Кристаллу, потом вернулась за Фатиссой.
Как забрать ее? Еще одного двойника изготовить? Или поразить присутствующих чудом?
Если бы не страдания двойника, которого теперь волокли по кочкам и корням, Кара наверняка получила бы удовольствие от произведенного эффекта. Но было больно. Тащить Фатиссу на себе было бы некрасиво. Да и люди по положению тела могли бы что-то заподозрить. Пришлось перенести ее по воздуху. Жаль затраченных сил, но что поделать….
Тело Фатиссы, лежавшее на длинном камне у входа, поднялось в воздух и, под удивленные и испуганные возгласы местных, плавно вплыло в Святилище, где его приняла Кара.
Осторожно опустив тело на землю, Кара закрыла вход. Теперь никто из смертных не смог бы зайти сюда. Разве что маги. Но таковых на острове, кажется, не было.
Двойник остановился. Наверное, привезли на место.
Потом, когда она закончит с Фатиссой, можно будет посмотреть его глазами на все, что там происходит. Жаль, если Канн и Зиг пострадают. Но сейчас об этом думать нельзя. Сосредоточиться на Фатиссе.
Кара, не обращая внимания на крики у входа, потащила девчонку вниз по ступеням, не слишком заботясь, что обдерет ей ноги. Ничего, ссадины заживут….
- Ну, что дальше? – спросила она, прижав руки к Кристаллу, - Я не опоздала?
Внутри зарябило, появилась картинка.
Фатисса лежит перед статуей, у ног которой разложены принесенные Карой ценности. Чья-то рука, берет нож, делает надрез на запястье другой руки, сцеживает несколько капель в чашу, потом смачивает в крови какую-то палочку, мажет ею губы статуи и Фатиссы.
Картинка зарябила и смазалась. В глубине кристалла стали появляться руны, многие из которых Кара не знала. Пришлось напрячь память, чтобы их запомнить. Это было нелегко, потому что ее двойника, привязав к столбу, били плетью.
- И все? – выдавила Кара, едва сдерживая стоны боли.
Кристалл мигнул и потух.
Кара, вздрагивая от ударов, наносимых двойнику, подхватила мешок и поплелась искать статую. Пару раз она падала, чуть не теряя сознание от боли. Боялась заблудиться в лабиринте, но все обошлось.
Может, пора убрать двойника? Нет, не время. Тогда начнется откат, и она не сможет совершить ритуал, подсказанный кристаллом. Как там Зиг и Канн? Неужели их тоже мучают? Только бы живы остались.
Статуя Богини была точно такой, какой показал кристалл. Вывалив перед ней все, что было в мешке, Кара повернулась к двери и повторила фокус с перенесением тела Фатиссы. Собственных сил уже почти не оставалось, а магию можно было занять. Девчонка, очнувшись, наверняка сообразит, как помочь Каре.
Уложив Фатиссу у ног статуи, Кара намазала своей кровью губы Богини и Фатиссы.
Новая проблема. Кристалл не показал, где рисовать знаки. В глазах плыло, двойника все еще били, надрез на запястье получился слишком глубоким, Кара истекала кровью. Не пропадать же….
Кара смочила палец в крови и стала рисовать руны прямо на полу. Рисовать проще, чем высекать ножом….
Дорисовав последнюю, она откинулась навзничь и, закрыв глаза, прошептала объединяющее заклятье.
Потом была тьма. Был вихрь, несущий ее куда-то. Было трудно дышать, мутило. Потом появились какие-то лица. Кентавры?
Она видела, как обмякшее тело двойника растворилось, обратившись голубой дымкой, полетело навстречу, довольно болезненно влилось в ее собственное тело, снова почувствовавшее невыносимую боль исполосованной кнутом спины.
Последним, что она увидела, было лицо Канна, искаженное болью. Его  привязали между двух столбов так, чтобы он видел, как избивают двойника. Вряд ли он понимал, что она чувствует все, что приходилось испытать двойнику, но ему было невыносимо смотреть, как ее мучают. Зря она сказала ему, что бы он позаботился о двойнике….
Кара очнулась в спальне Фатиссы. Девушка, сама бледная и слабенькая, осторожно меняла повязку на ее спине.
- Какой сегодня день? – спросила Кара.
- С тех пор, как ты оживила меня, прошло три дня. Кристалл показал мне все. Кара, миленькая, прости меня! Я не думала, что так получится! Я не хотела умирать, я только уплыть хотела, но не рассчитала силы и упала на камни.
- О… Зиге знаешь что-нибудь?
- Да. Кристалл показал. Они теперь люди. Спасибо тебе, миленькая Кара! Его и Канна держат взаперти. Их не мучают. За что они тебя? Только за то, что ты хотела меня спасти?
Люди. Это хорошо. Одним ударом, как говорится….
- Вход в Святилище смогла открыть?
- Кристалл помог. Кара, ты простишь меня?
- Да простила уже, успокойся.
- Больно, да?
- А ты как думаешь? Ничего, заживет.
- Почему ты не просила помощи у своей Богини?
- Потому что у меня с ней… несколько другие отношения, чем у тебя с твоей. Ладно, не причитай. Поставь меня на ноги побыстрее, вытащим Зига и Канна. Что, недовольны бывшие кентавры своим новым видом?
- Они… растеряны. Они приходили сюда. Даже дары приносили. Я не вышла. Боюсь.
- Дары оставили?
- Да. У входа.
- Не трогай.
Они помолчали.
- Нояр не приплыл еще?
- Нет. У него с Салимой ссора вышла. Она потребовала, чтобы он вернул ее обратно. Они плывут назад. Все равно, после того, что с тобой случилось, не хочу я обряд этот проводить. Страшно. Нам своих проблем на острове хватает. А если еще чужаки начнут приплывать….
- Все равно придется. Далеко они от острова, где Салима жила?
- Дня три. Кажется.
- Хорошо.
- Я пойду, отвар приготовлю, чтобы силы к тебе вернулись.
- Стой. Фатисса, скажи, разве кристалл не показал тебе, как снять проклятье? Почему обряд удался именно мне?
Она опустила глаза.
- Ой, только без ненужного смущения. Не лги хоть сейчас!
- Ладно. Я знала, конечно. Просто нужно было, чтобы все сложилось именно так.
Кара молчала, обдумывая услышанное.
- Значит, ты специально бросилась на камни?
- Нет. Не специально. Клянусь. Кристалл показывал мне, как происходит обряд, но почему я лежу, как мертвая, понятно не было. Я не вру, правда!
Кара не очень-то ей поверила. Но что случилось – то случилось. Все живы, обряд удался. Победителей не судят.
- Иди. Но не надейся, что я буду доверять тебе, врушка паршивая. Я посплю немного. Вернешься – разбуди.
- Хорошо.
Салима ушла. Кара задумалась. Почему Зига и Канна держат взаперти? Что за наказание их ждет? То, что бывшие кентавры взбунтовались против Врада, было понятно. Но за что задерживали Канна и Зига? Они же ничего такого не нарушили. Они действовали по указке вожака, остальные должны были это понять. Может, бывшие кентавры догадались, что Зиг и Канн были в сговоре с Карой?
Интересно посмотреть, как выглядят кентавры, став людьми. Канн, например…. Дурацкая мысль.
Что за ссора у Нояра с его женщиной? Нашли время.
Где, наконец, Фатисса  с ее отваром?
Фатисса вернулась скорее, чем ожидала Кара. В глазах ее плескался ужас.
- Они … там… виселицы ставят!!!
Кара вздрогнула и, сделав над собой усилие, села на постели.
- Проклятые?
- А кто же еще?!!
- Сейчас что – утро, вечер?
- Утро. А что?
- А то. Был бы вечер, можно было бы не торопиться. Где отвар твой, девчонка? Впрочем…. Иди к кристаллу, проси, чтобы перенес меня туда.
- А мне можно?
- Нет. Будешь наблюдать за нами. Если что – поможешь. Что умеешь? Только без серьезных разрушений. Если не пробовала никогда – не берись, а то конец твоему острову и всем нам. Где мое оружие?
- Да ты на ногах еле держишься!
- Глупости! – сказала Кара, вставая.
Покачнулась. Снова села, прикрыв глаза.
- Ничего, я справлюсь. Неси меч. Ножи и огниво тоже сгодятся. И веревку прочную.
Фатисса, умница, приготовила отличный отвар. Правда, предупредила, что действовать он будет не больше двух часов. Это ничего. Можно было впасть в транс, заняв силу берсерка. Правда, болеть потом придется не три дня, но разве это не стоит спасения двух жизней?
Кристалл перенес Кару к месту казни как раз вовремя. Кара хотела применить заклятье невидимости, но голос Фатиссы зашептал ей прямо в ухо: «Они тебя не видят»
Очутившись на земле, Кара стала пробираться к виселице, к которой уже привели осужденных. У обоих были связаны руки, но держались они молодцом. Не каждый сохранит горделивую осанку, идя на смерть.
Люди стояли так плотно, что движения Кары могли быть замечены. Ох, как не хотелось пользоваться магией! Но праздник бывшим проклятым испортить было просто необходимо.
Канну и Зигу надели на шеи петли. На помост поднялся здоровенный мужик. Он что-то долго говорил про измену своему народу, про сговор с целью испортить собратьям жизнь. Кара не слушала. Она отошла от притихшей в ожидании зрелища толпы к ближайшему дому и подпалила солому на его крыше. Огонь занялся быстро, солома весело зашуршала. Кара кинулась к другому дому.
Пожар заметили сразу. Но палачи оказались людьми бывалыми.
- Опять эта ведьма шалит! – заорал мужик, прервав речь на полуслове, - Пожар!
Вместо того, чтобы оставить приговоренных в покое, он выбил чурки из-под ног несчастных.
- Ищите ее! Эй, Ванг, Кон, Сол! Охраняйте висельников! Если выживут - убью!
Кара рванула к виселице. Ванг, Кон, Сол и тот, который выбил чурки, стояли с копьями наготове. Значит, они умрут первыми. Сами виноваты.
Канн и Зиг бились в петлях.
Кара довольно быстро преодолела расстояние до виселицы и, взмахнув мечом, отсекла голову предводителю. Удар, крик. Второй упал, получив рану в бедро. Взмах меча – и отрубленная рука третьего с занесенным в грудь Зига копьем повалилась на землю.
Четвертый был так удивлен происходящим, что замер, не в силах пошевелиться.
Пробегая мимо, Кара тихо сказала:
- Беги, дурак, пока не поздно.
Что он и сделал.
Удар меча по веревке – Зиг повалился на землю. Еще удар – Канн оказался рядом. 
Теперь – развязать им руки, чтобы они сами освободили шеи. Дело – секундное.
Все произошло очень быстро, но то, что происходило у виселицы, все же было замечено.
- Не дайте уйти Канну и Зигу!
Пока повешенные приходили в себя, Каре пришлось обороняться от стрел, полетевших в их сторону. Хорошо хоть, Канн и Зиг лежали рядом, и она могла их прикрыть. Но долго так продолжаться не могло.
- Фатисса! Придумай что-нибудь! – прокричала Кара, бешено вращая мечом.
Девчонка была понятливой.
Тотчас прямо из земли стал подниматься частокол туго сплетенных корней. Не прошло и минуты, как Кара, Зиг и Канн оказались отделены от врагов прочной стеной.
- Теперь перенеси нас! – крикнула Кара.
Воздух вокруг немедленно уплотнился, на пару ударов сердца стало темно, хоть глаз выколи.
Свет появился так же внезапно. Кристалл опустил их у входа в Святилище. Кара обернулась и сказала с облегчением:
- Все.
Зиг и Канн сидели на земле, потирая растертые веревками посиневшие шеи.
- Ничего, пройдет. Главное, живы, - усмехнулась Кара, - Говорить не пытайтесь. Эй, Фатисса! Неси воды!
Девчонка уже выскочила из дверей Святилища и кинулась к Зигу. Слова Кары она, должно быть, не расслышала.
Кара вздохнула и пошла за водой. Канн, поднявшись, пошел следом.
- Ну, ты и штучка, - просипел он и закашлялся.
- Я не штучка, - довольно ответила Кара, - Но эффектные выходки мне по душе. Не разговаривай, отдышись пока. В вашем селении есть лошади? Кивни.
Он отрицательно покачал головой, понимая.
- Ясно. Значит, пойдут пешком. Часа три у нас есть.
Напоив его, она отнесла воду Зигу, на груди которого плакала счастливая Фатисса.
- Фатисса, отпусти его. Ему и так дышать тяжело, - улыбаясь, посоветовала Кара, - Вот что. Нужно оградить нас от вторжения проклятых. Фатисса, ты здорово придумала с корнями, но тут нужно что-то более действенное.
- Что? – продолжая лить слезы, спросила Фатисса, не отрывая взгляда от лица любимого.
- Возьми себя в руки! Если будешь нюни распускать, они через три часа перебьют нас всех.
- Да что придумать-то? – Фатисса быстро размазала слезы по лицу и встала, глядя на Кару.
- Молодец. Чем ты платишь Богине за помощь?
- Ничем. Я ее редко прошу о чем-то.
- А если ты попросишь ее разбить остров глубоким ущельем, чтобы отделить часть острова, которую заселяют бывшие проклятые?  Пусть вода нас разделит….
- Землетрясение устроить, что ли? – оживилась она, переставая плакать.
- Ну, можно и так. Только без огненных рек и дополнительных разломов. Сможешь?
- Не знаю. Ох, и умная же ты, Кара, - всхлипнув, сказала она,  - Я – к кристаллу. Отведешь Зига в спальню?
- Нет. И Канну скажи, чтобы вышел. Не хватало еще, чтобы нас засыпало. Ты поосторожней там, ладно? Попроси Богиню начать дело, когда ты выберешься на улицу, поняла? Учти, ни один из проклятых не должен оказаться в нашей части острова. Они свихнулись от злобы. А нам война ни к чему.
Канн вскорости вышел. Фатисса не появлялась больше часа. Зиг нервничал, порывался сходить за ней.
- Нет, - твердо говорила Кара всякий раз, как он поднимался с земли, - Богиня не допустит ее смерти. Фатисса – последняя жрица.
Зиг качал головой и снова садился. Канн молчал, изредка поглядывая на Кару.
Фатисса вышла из Святилища как раз в тот момент, когда из-под земли раздался нарастающий гул.
- Уговорила. Теперь бежим отсюда. Надо выйти на открытое место.
- Правильно. Вы в порядке? – спросила Кара у мужчин.
Они дружно кивнули. Фатисса взяла Зига за руку и быстро пошла по тропе. Остальные последовали за ней.
Интересно, что Фатисса предложила Богине за помощь? Что-то не верится, что обойдется без жертвы….
Земля дрожала. Гул становился все сильнее.
Идти было трудно. Деревья над головами угрожающе раскачивались.
Наконец, они вышли на большую поляну, где несколько дней назад их остановили кентавры.
Землю сотрясали сильные подземные толчки. Даже Каре было страшно, чего уж об остальных говорить. Но все упорно делали вид, что происходящее – обычное дело.
Дойдя до середины поляны, они сели на землю. Никто не произнес ни слова. Все слушали глухие удары, пытаясь усидеть на дрожащей поверхности.
Кару начало тошнить. Закружилась голова, в глазах зарябило, потом потемнело. Начала болеть спина. Неужели два часа уже истекли?
Сидеть было тяжело. Она легла на живот и прикрыла глаза.
Первым ее состояние заметил Канн.
- Что с тобой? – с натугой выговорил он.
- А про тебя-то я и забыла! – испуганно сказала Фатисса, - Плохо тебе, да?
- Ой, только не жалейте меня, а то еще хуже будет, - раздраженно ответила она, - Лучше отойдите немного. Меня вырвать может.
- Воды хочешь? Я сбегаю! – спросил Зиг.
- Отвалите! – простонала Кара, - Сама справлюсь! Да не смотрите на меня так – противно же!
Фатисса и Зиг, переглянувшись, отползли подальше. Канн остался. Так и сидел рядом, пока где-то неподалеку не начался страшный грохот.
В небо поднялись тучи черной пыли, которая, опускаясь, мешала дышать. Канн быстро снял рубаху, лег рядом с Карой, накрыв их головы рубахой.
- Потерпишь мое присутствие? – прошептал он, улыбаясь.
- Недолго, - выдавила улыбку она.
Он обнял ее. Она застонала. Он отдернул руку и испуганно спросил:
- Что?
- Спина….
- Что с ней?
- Ну, тогда, на вашей площади….
- Так там же был твой двойник? Или…. Кара, я не перестаю тебе удивляться….
- Брось. Это – моя работа, - грустно улыбнулась она.
- Что за работа? – не понял он.
- Потом расскажу. Если захочешь.
- Захочу.
- Лучше расскажи о себе. Отвлекусь немного…. Правда, тебе трудно говорить….
- Ерунда. Расскажу. Только рассказывать я не мастер – не приходилось раньше. С чего начинать?
- С рождения. Тебе сколько лет?
- Тридцать два. А тебе?
- Двадцать пять… кажется.
Он молчал, не зная, что говорить.
- Кто тебя воспитывал? – подсказала Кара.
- Воспитывал? – удивился он.
- Ну, кто ухаживал за тобой, пока ты мал был?
- А, в этом смысле…. Я – кентавр во втором поколении, так что нам было легче, чем первым – у нас были матери.
- Где она сейчас? И отец?
- Умерли пять лет назад. Мор тогда был. Выкосил полгородища. Дед выжил. Сильный оказался.
- Врад?
- Да. Как ты догадалась?
- Нетрудно. А что с ним сейчас? Я не заметила его на площади.
Он вздохнул.
- Убили его. Разве ты не видела? Он пытался защитить твоего двойника.
- Не видела, - покачала она головой, - Мне жаль.
- Мне тоже. Он… добрый был. И справедливый. Да, по молодости разбойничал. Потом понял, что сотворил, очень хотел снять проклятье.
- Он помог. Очень.
Они немного помолчали, слушая грозный гул и взрывы. Было страшно.
- Как тебе – быть человеком? – спросила Кара, чтобы отвлечься.
- Странно немного. Первый день даже ходить было трудно, потом ничего, освоился. А тебе как?
- Что? – не поняла она.
- Как я тебе человеком? – улыбнулся он.
Она смутилась.
Он тихо засмеялся.
- Ладно, не отвечай. Сам вижу.
- Чего видишь? – недовольно спросила она.
- Ну вот, опять колючки выставила. Успокойся, я не буду вспоминать о нашем уговоре.
Кара молчала, не зная, что сказать. Она закрыла глаза, борясь с новым приступом боли.
- Лучше расскажи, как все произошло? Ну, как вы людьми стали?
- Странно было. Почувствовал боль в ногах. Услышал крики с улицы. Зиг застонал и упал. Я хотел идти к нему, но не смог. Упал. Потерял сознание. Когда пришел в себя, Зиг уже стоял у окна на двух ногах. Я поначалу даже пошевелиться боялся. Потом встал, подошел к окну. Люди уже по улице ходили. Смешно немного, равновесие не сразу нашли.
- А потом?
- Ничего. Сидели, ждали казни. Зиг радовался, что Фатисса жива. Он верил, что тебе удалось и это.
- А ты? – спросила она, прикрыв глаза.
- Я не знаю. Я вообще не знаю, как к тебе относиться. Не было у меня ни одной знакомой волшебницы.
Они снова ненадолго замолчали.
- Нужна ли тебе моя любовь? – неожиданно спросил он.
Вздрогнув, Кара открыла глаза и, столкнувшись с его взглядом – ласковым, печальным, вдруг почувствовала, как в глазах закипают слезы.
Он понял. Поцелуй был нежным, словно он целовал спящего малыша.
- Всем нужна любовь, - прошептал он, поглаживая ее щеку шершавыми пальцами, - даже таким колючкам, как ты.
Он снова потянулся к ее губам. Она обняла его за шею и ответила на поцелуй – пылко, страстно….
- Эй, вы там в порядке? – озабоченный голос Зига выдернул их из чудесного состояния, в котором они пребывали, - Все закончилось. Пыль опустилась, дышать можно.
Канн с сожалением отпустил Кару и откинул запыленную рубаху.
- Думаете, получилось? – спросил он, садясь.
- Не знаю. Но в Святилище нужно вернуться, - ответила Фатисса, - Нужно посмотреть в Кристалле, что там вышло.
Зиг и Фатисса подошли к Каре.
- Ну, как ты?
- Терпеть можно.
Собравшись с духом, она села.
Поляна и окружавшие ее деревья были сплошь покрыты серым пеплом.
- Быстро же ты восстанавливаешься! – восхищенно сказала Фатисса.
Канн смотрел на Кару с недоверием.
Такие взгляды всегда приводили ее в бешенство. Сосредоточившись, она вскочила на ноги, игнорируя головокружение и новый приступ тошноты.
Но обмануть Канна ей не удалось. Он без всякого уважения подхватил Боевую Волшебницу на руки и тихо сказал:
- Я тебя уже носил, так что не рыпайся.
- Но тогда ты весил втрое больше, - недовольно ответила она.
- А теперь ты весишь втрое меньше. Так что ничего не изменилось.
Он обернулся к посмеивающимся Зигу и Фатиссе.
- Ну что, двинулись?
- Я тоже так хочу! – капризно сказала жрица.
- Да вы же сами два часа как вырвались из лап смерти! – ахнула Кара, но ее никто не слушал.
Она обнимала Канна за шею, он улыбался ей. Сильным он был кентавром, и человеком был сильным.
- Ехать на тебе с этой стороны гораздо приятнее, - проворчала она, улыбаясь.
Пока Фатисса торчала у кристалла, Зиг и Канн сменили Каре повязку на спине. Ей не очень – то хотелось демонстрировать свежие шрамы, кое-где еще не затянувшиеся, но мужчины настояли на своем. Честно говоря, их забота была приятна.
- Смотри, Канн, какая красивая у нее татуировка.
Печать Вейлу на ее спине неизменно вызывала интерес у всех, кто мог ее видеть. Алый круг, очерченный вокруг синей восьмиконечной звезды, внутри которой – золотая вязь древних рун, переплетенных между собой. И восемь рунических знаков на красном фоне между синими лучами звезды – земля, вода, огонь, воздух, сила, страсть, любовь, ненависть. Красиво, ничего не скажешь.
- Действительно. Кара, что она означает? - спросил Канн.
- Ничего. Напилась в кабаке. Собутыльники удружили, - соврала она.
- Врешь, - понял Канн, - Такая татуировка больших денег стоит. Кстати, непохоже, что ее выжигали.
- Ну, откуда тебе знать? Я же из другого мира.
- Нет, серьезно, что это? Тут знаки всякие – земля, вода, огонь…. – продолжал допрос любопытный Зиг.
- Это – знак нашего клана. Такое объяснение тебя устроит?
- Все равно не скажет, - понял Канн.
Зиг отстал.
Вернувшаяся Фатисса объявила, что отныне остров разделен на две части. Богиня постаралась на славу – остров перечеркнуло ровное, как лезвие меча, ущелье, внизу которого дымилась горячая вода. О том, чтобы переплыть ущелье не могло быть и речи, протянуть через него мост было невозможно, разве что проклятые научились бы летать, настолько широким было ущелье. Ну, а когда они научатся лодки или плоты делать, может, к тому времени забудут о мести.
Потом, засмущавшись, Фатисса попросила мужчин выйти, а сама, усевшись на пол у постели Кары, тихо сказала:
- Кара, я прошу прощения…. У меня просьба….
- Ну?
- Я знаю, порядочные девушки так себя не ведут…. Но мы с Зигом так долго ждали этого дня….
- Да ясно все. Чего ты от меня хочешь?
- Мы сегодня обряд сочетания браком проведем.
- Ох, тошнит меня от слова «обряд», - усмехнулась Кара, - но я согласна на все, что ты предложишь.
Фатисса радостно взвизгнула и, схватив Кару за голову, безо всякого почтения чмокнула ее в щеку.
Кара глупо улыбнулась.
- Тут одна загвоздка…. – сказала Фатисса, - Вам с Канном придется спать в другой комнате. Не возражаешь? Мы все приготовим, вам там будет гораздо удобнее – тут-то даже лечь всем четверым негде.
- Никаких проблем, - улыбнулась Кара.
- Ничего, что мы вас вдвоем оставим?
- А что? – удивилась Кара.
- Но… может, мы вас тоже….
- Что?
- Ну, поженим?
- Это еще зачем???
- Ну, ведь он же нравится тебе, я же не слепая! И ты ему. Он-то точно возражать не будет.
- Глупости. Обойдемся без обряда. Тьфу ты, опять это слово! К тому же он женат. Или на вашем острове многоженство разрешено?
- Не женат он. Дети есть, да – дочь и сын. А жена умерла, когда мор был. С тех пор он не женился, мне Зиг говорил.
- Все равно. Мне лестно, что ты хочешь осчастливить и нас тоже, но позволь нам самим решать свою судьбу.
- Я же просто спросила…. – немного разочарованно сказала Фатисса.
- Иди, к свадьбе готовься. Нам с Канном можно будет присутствовать?
- Конечно!!!
Фатисса убежала, Кара осталась в несколько растрепанных чувствах.
Какой мужчина в здравом уме захочет на ней жениться? Ну, переспать – понятно, а взять в жены? Канн кажется вполне нормальным. На что только не пойдет мужик, чтобы затащить женщину в постель. А то, что говорил он с ней, как Ройд в последние дни…. Так это его дело. Просто есть такие мужики, и все. Ну, и пусть живут, как знают. Ее им не приручить. Хотя переспит она с Канном с превеликим удовольствием. Он умный, он поймет, что она не может быть женой. Она – как тигрица, которая привечает тигра только когда приходит время для зачатия. А стоит ему появиться после – загрызет без сожаления. Хотя…. Сравнение неуместно. Детей у Кары быть не может.
Кстати, что там с Ройдом? Что-то редко она стала о нем вспоминать. Может, попросить Кристалл показать ей его? Кажется, Кристалл привык к ней и относится вполне доброжелательно. Или это только из-за того, что больше некому было спасать Фатиссу?
И что там за мужчина был в Кристалле?
До чего глупые мысли лезут в голову накануне свадьбы этой девчонки!
Надо развеяться. Кристалл навестить, что ли?
Кара встала с постели и тихонько пошла по коридору. Где-то невдалеке раздавались радостно-возбужденные голоса – подготовка к свадьбе никого не оставила равнодушным.
Кристалл встретил ее холодным голубым свечением.
- Да понимаю, надоела я тебе, - тихо сказала Кара, - Я… не очень-то верю в эти штучки…. Нет, я учусь верить, так правильней. Но ведь то, что ты показываешь о будущем, может и не сбыться, да? Жизнь может повернуть в другое русло в любую минуту, правда?
Кристалл никак не реагировал на ее слова. Может быть, слушал. Может быть, нет.
- Я не прошу тебя показывать будущее. Если можно… покажи мне Ройда, а? Или хоть мигни – жив он? Здоров?
В Кристалле ничего не изменилось. Он или не мог, или не хотел показывать то, о чем она просила.
Постояв немного, Кара поняла, что ответа не будет. Вздохнув, она повернулась, чтобы уйти. И тут в воздухе началась привычная вибрация, означавшая, что Кристалл готов что-то показать. Кара обернулась.
Внутри Кристалла высветилась довольно четкая картинка – она, Фатисса, Нояр и какая-то незнакомая женщина стоят, подняв руки вверх, на поляне, где пару часов назад Кара, Фатисса, Канн и Зиг спасались от землетрясения. Из земли бьет источник чистой силы, освещая зеленым сиянием их возбужденные лица. Двойник Кары в кристалле разрывает круг и входит в источник.
Видение пропало. Кристалл медленно потух.
- Что это значит? Я должна уйти? Мне здесь не место?
Кристалл выглядел, как простой камень. Сколько Кара его ни трогала, сколько не просила показать что-то еще, он молчал.
Потом за ней пришла Фатисса.
- Вот ты где! – облегченно вздохнула Фатисса, - а мы с ног сбились….
- Я не ребенок! – оборвала ее Кара, - И нечего за мной ходить!
Фатисса обиженно надула губки.
- Но ты же хотела присутствовать на моей свадьбе….
Каре стало стыдно. И чего она срывается на девчонке? В такой важный для нее день!
- Ну, прости. Спиши на мою болезнь, хорошо?
- Хорошо, - буркнула Фатисса, - Идем? Может, Канна позвать? Бледненькая ты очень.
Исправить ее было невозможно. Ее желание заботиться обо всех было неискоренимо.
- Не нужно никого звать, - спокойно ответила Кара, - Я отлично себя чувствую. Не хуже, чем в тот день, когда змей твоей мамы привез меня сюда. Кстати, ты почему ее не позвала?
Фатисса нахмурилась.
- Мы больше не можем видеться. Только через Кристалл. Она же отступница.
- Еще вопрос. Последний. Правда, тоже неприятный. Что ты предложила Богине за ущелье?
Фатисса беззаботно улыбнулась.
- Ничего такого, что я бы не сделала, если бы нам не грозила такая опасность. Я пообещала, что выращу наших с Зигом детей ее жрецами.
- Ты решила за них? – ужаснулась Кара, представляя себе последствия такой сделки.
- А что тут такого? – удивилась Фатисса.
Может, и ничего…. А, может, она перечеркнула их будущее. Или свою жизнь, если они пойдут наперекор ее желанию. Но изменить уже ничего нельзя. Так стоит ли ее расстраивать, пока проблемы еще нет?
- Ничего. Кому ж еще быть жрецами Богини, как не твоим детям?
Фатисса довольно кивнула и вышла, поманив ее за собой.
Кара в последний раз оглянулась на серый камень.
- Не покажешь ничего, да?
На мгновение ей показалось, что камень заискрил веселыми искорками. Только показалось….
- Ты иди к статуе Богини. Остальные уже там. Я переоденусь и приду. Я быстро.
«Быстро» затянулось на час, не меньше. Зиг нервничал. Кара и Канн посмеивались.
- Я тоже нервничал перед свадьбой. Так всегда бывает, - сказал Канн, - Наслаждайся последними минутами свободы, Зиг. Еще успеете надоесть друг другу.
- Разве Тана надоела тебе? – спросил Зиг и тут же попытался загладить оплошность, заметив, как помрачнело лицо Канна, - Прости, я не должен был….
-  Ничего, - спокойно ответил Канн, - Нет. Она мне не надоела. Всякое, конечно, бывало – ссорились, мирились. Она даже однажды от меня к отцу своему уходила. Но я уговорил ее вернуться. Потом все было хорошо, пока она была жива.
- Ты любил ее, я помню, - сказал Зиг.
- Ее все любили, - ответил Канн и перевел разговор на другую тему, - Тебе не кажется, что алтарь и статуя недостаточно украшены для предстоящего ритуала?
- Я то же самое говорил Фатиссе, но она сказала, что мертвые цветы Богиня не любит.
В помещение медленно вошла Фатисса. Простое светло- зеленое платье до пят, черные волосы откинуты назад, головка гордо поднята, счастливые глаза смотрят на обожаемую Богиню, в руках – поднос с двумя фруктами, до неприличия похожими на половые органы мужчины и женщины.
Фатисса медленно подошла к статуе, поклонилась так низко, что волосы упали на ноги каменной Богини.
Поставив поднос на пол, Фатисса поднялась и некоторое время молчала, глядя в лицо статуи. Потом она снова поклонилась и, разогнувшись, протянула руку Зигу. Он подошел и встал рядом.
Фатисса сжала его руку и тихо заговорила чуть подрагивающим от волнения голосом:
- Прошу тебя, Богиня, дать мне в мужья этого человека. Я люблю его и клянусь, что мы и наши дети никогда не оставим тебя.
Кара и Канн недоуменно переглянулись. Вот дуреха! Зачем снова детей своих приплела?
Зиг повторил ее слова.
Фатисса опустилась на колени. Зиг встал рядом. Фатисса взяла в руки плод, похожий на женские гениталии, и протянула его Зигу.
- Отдаю тебе, муж мой, свою честь. Клянусь, что буду верна тебе вечно. Клянусь быть доброй женой и хорошей матерью для наших детей.
То же самое сказал Зиг, вручив ей желтое подобие фаллоса.
Они поднялись с колен, снова поклонились Богине и, повернувшись, вышли из комнаты.
Простенький обряд. Безликий какой-то. Ни тебе пышности, ни торжественности, ни поздравительных речей, ни наставлений. А кому наставлять-то? Кроме нее и Канна тут никого нет. То ли Фатисса никогда не присутствовала на настоящей свадьбе, и у нее не хватило воображения, то ли ей этого было достаточно….
Кара и Канн снова переглянулись.
- У вас… всегда так? – спросила она, выходя из комнаты.
- В смысле?
- Ну, так… Обряд у вас такой же?
Он поскреб пятерней затылок.
- Честно говоря, совсем другой. Цветы, свечи, музыка, пение гимнов. Вожак торжественно поздравляет наряженных в самые дорогие одежды жениха и невесту. А у вас?
- У всех по-разному, в основном, не намного веселей, зато торжественности – хоть отбавляй.
- Может, она растерялась и что-то забыла?
- Какая теперь разница? Пошли поздравлять. И поужинать не мешало бы….
- Да, я в последний раз ел утром, прямо перед казнью.
- Что давали? – усмехнулась она.
- Перепелов. Побаловали напоследок.
- Погорячились.
- Точно.
Посмеиваясь, они пришли в комнату, где Фатисса еще до обряда накрыла стол. Оказывается, и до этого у нее руки дошли. Даже мясо было.
- Откуда? – спросила Кара, пожирая глазами большую отлично зажаренную птицу, аппетитно блестящую жирными боками на большом блюде посреди стола.
- Зиг подстрелил, - счастливо пояснила Фатисса, - Садитесь. Сегодня даже вина можно. Правда, немного.
- И ты скрывала, что у тебя есть вино? – удивилась Кара.
- А ты не спрашивала.
- Ну, кому немного, а кому – сколько влезет, - улыбнулся Канн, наливая густой темный напиток в чеканные чаши из белого металла.
- Зиг, тебе нельзя сегодня, - тихо напомнила жрица, пряча глаза.
- Ну вот, начинается, - протянул Зиг.
Все рассмеялись.
Канн встал и поднял бокал:
- За начало. За новую жизнь. За счастливую жизнь.
Кара с сожалением поставила чашу на стол. Вино оказалось превосходным. Жаль, что после всего, что случилось за последние дни, наслаждаться его вкусом можно было лишь саму малость. Не хватало еще уснуть за свадебным столом, или сморозить какую-нибудь глупость.
Есть, конечно, хотелось. Но спать хотелось больше. Веки налились свинцом, руки отяжелели, мысли текли медленно, неохотно. Вино, что ли, так действует? Уйти, испортить им праздник? Или тут уснуть? Разве это не испортит праздник еще больше?
Канн заметил ее состояние.
- Устала? – тихо спросил он.
- Есть немного, - призналась она, еле ворочая языком.
- Хочешь, я отнесу тебя в спальню?
- А как же….
- Иди, не беспокойся, - сказала Фатисса, - тебе действительно нужно отдохнуть. Ты же не виновата, что мы так торопились с обрядом, что не позволили тебе восстановить силы….
Ее голос звучал все глуше, словно она говорила сквозь подушку, все плотнее прижимая ее к лицу.
Канн успел подхватить Кару, прежде, чем она упала с лавки.
Она понимала, что он несет ее по темному коридору, но не чувствовала ни своего тела, ни его рук. Она безучастно позволила раздеть себя и уложить на тюфяк, набитый свежей соломой. Она не чувствовала, как он гладит ее волосы, не слышала, что он говорит, ласково глядя в ее лицо. Казалось, ей отказали все органы чувств, кроме зрения, но и смотреть было так тяжело….
Он поцеловал ее в лоб и ушел, прикрыв за собой дверь. Комната погрузилась во тьму, а Кара – в сон.
Проснувшись, она не сразу поняла, где находится. Даже мелькнула мысль, что ее похоронили в каком-то склепе. Но спина побаливала, значит, она все еще была жива.
«Смешно, - подумала она,  – если ничего не болит, можно решить, что ты умерла».
Где она? Над этим стоило подумать. Голев? Вишертам? Фратен?
На застенок не похоже – слишком хорошо пахнет солома в отлично набитом тюфяке. Гостиница? Тогда что за человек спит на тюфяке у противоположной стены? Ведь она вначале приняла его за покойника, поэтому и решила, что мертва.
Сколько времени? В помещении, где она находилась, было очень темно. И окон не было.
Кара осторожно села на постели. Да она же голая! Это что за новости? Она в лечебнице, что ли? Ну да, спина болит. Погоди, Кара, в какой лечебнице?
Всмотревшись в темноту, она обнаружила возле своего ложа аккуратно сложенную одежду.
Пить хочется…. Как в Кодру. Нет, как в океане.
Вдох облегчения.
Так, понятно. Она на острове. У Фатиссы. А спящий человек, наверняка, Канн.
Бесшумно одевшись, Кара встала и тихо выскользнула за дверь. В коридоре было немного светлее. В какую сторону идти, чтобы найти комнату, где был свадебный ужин, или выход на улицу, она не знала.  Разумнее всего было идти на источник света.
Постепенно сознание вернулось. Она вспомнила все последние события, в том числе то, что произошло до того, как Канн прикрыл за собой дверь, оставив ее одну.
«Ну, не могла же я так опьянеть с одного бокала? Или могла? Чушь! Точно, Фатисса постаралась, подсыпала какой-то гадости. С этой паршивкой нужно держать ухо востро. Целует, улыбается, в глаза заглядывает, что твоя собака, а сама, знай себе, делает свое дело. Молодец, девчонка».
Свет исходил из-за неплотно закрытой двери. Он был настолько ярким, что сразу открыть дверь и этим выдать свое присутствие на тайной церемонии, которая там проходила, как предполагала видавшая виды Кара, она не решилась.
Чуть приоткрыла…и задохнулась от восхищения.
Конечно, зачем Фатиссе было стараться, устраивая представление для гостей, если она знала, какое таинство ждет ее ночью….
Это была та самая комната, в которой стояла статуя Богини. Та, да не та. Серые стены, потолок и пол пропали, вместо них глазам открывался изумрудный простор широкой долины под высоким куполом безоблачного ярко-синего неба, на котором сияло ослепительное солнце. Посреди долины, перед статуей Богини (нет, не статуей, это была сама Богиня – высокая невероятно красивая женщина в трепетавших в безветренной тиши белых одеждах) стояли, нет, парили в воздухе, не касаясь ногами травы, две обнаженные фигуры, взявшиеся за руки.
Богиня протянула к ним руки, они склонили головы. Богиня коснулась их волос своими пальцами, длинными, тонкими, почти прозрачными, и тотчас тела Фатиссы и Зига засветились золотистым светом, принимая долгожданное благословение.
Ничего прекраснее Кара в жизни не видела. Она отдавала себе отчет, что подсматривать не нужно, но оторваться от чудесного зрелища не было сил.
Дождалась. Богиня медленно повернула голову, ее огромные синие глаза встретились с глазами остолбеневшей от страха Кары. Не отрывая рук от голов благословляемых, Богиня несколько томительных секунд бесстрастно смотрела на Кару. А потом … улыбнулась.
Дверь бесшумно закрылась, оставив Кару в полной темноте.
Оцепенение постепенно спало. Кара смогла дышать. В голове не было ни одной мысли. Она не могла отделаться от впечатления от улыбки Богини, но обозначить свои чувства словами бедная женщина была не в состоянии.
Постояв еще немного, Кара пошла назад. Пить уже не хотелось. Спать, впрочем, тоже.
Она долго ворочалась в своей постели, еще не понимая, что боль в спине больше не беспокоит. Обрывки мыслей, беспокойные видения прошлого, давние заботы, порой никчемные….
- Кара, тебе плохо?
Проснувшийся Канн вскочил со своего тюфяка и склонился над ней.
- Воды? Тошнит? Где болит?
Вместо ответа она, приподнявшись, обняла его за шею и, увлекая на себя, жадно прижалась к его губам.
- Кара, ты…
Он что-то говорил, из последних сил пытаясь сопротивляться ее страсти, но она не слушала, покрывая жгучими поцелуями его лицо, шею, грудь….
Он сдался. А как же иначе?
Потом они лежали, блаженно улыбаясь в объятьях друг друга, и молчали. Кара была счастлива. Он не был умелым любовником. Не удивительно – в некотором смысле, такое было ему в новинку. Но он был нежен, у него было великолепное тело, он был силен, страсть захватила его целиком – что еще нужно?
А потом он все испортил.
- Кара, а вдруг мы зачали дитя?
Она вздрогнула, блаженную истому как ветром сдуло.
Он не понял ее реакции. Откуда ему было знать?
- Ты что?
Он приподнялся, навис над ней и попытался поцеловать. Кара отвернулась.
- Что случилось? Ты…. Ты не хочешь детей? – прошептал он, заглядывая в ее глаза.
Она уперлась руками в его грудь.
- Оставим эту тему, - сухо сказала она.
Он смотрел на нее долго, не понимая, почему она так переменилась. Потом молча лег рядом.
Молчание затягивалось. Каре от этого становилось еще хуже. Она уже ругала себя, что не сдержала эмоций.
Она заговорила первая.
- Канн, я должна кое-что объяснить….
- Не нужно, - сухо сказал он, вставая, - Я понял.
- Канн, прошу тебя, обойдемся без сцен и ненужной гордости, - боясь, что он уйдет, не выслушав ее, быстро заговорила она, садясь, - Прошу тебя, останься и выслушай все, что я скажу. А потом поступай, как подскажет сердце.
Он остановился и повернулся к ней. Было темно, она не видела его лица, только силуэт, четкий и очень красивый.
- Сядь, пожалуйста, - попросила она, - Или я встану тоже.
Он устало вздохнул и сел рядом.
- Наберись терпения, Канн, рассказ, возможно, будет долгим.
Она опустила голову, задумавшись, как начать.
- Начни сначала, - подсказал он.
И она стала говорить. Обо всем – как жила, что с ней было, каких людей встречала, с какими мужчинами спала…. Зачем она это говорила ему, зачем изливала душу, зачем травила его сердце своими историями, она не знала. Может, нужно было выговориться, а он мог, как ей хотелось думать, понять ее?
Говорила долго, стараясь припомнить мельчайшие подробности самых скверных историй.
Все, как на исповеди. Все – гадкое, мерзкое, пошлое, подлое. Разбитые надежды, обиды, разочарования. Страх, боль, ненависть, отчаянье. Разбитое сердце, истерзанная душа.
Рассказывая, она не понимала, что порой срывается на крик, не замечала, как он вздрагивает и стискивает кулаки, вдавливая их в тюфяк.
Кара остановилась на полуслове, когда он вдруг встал и, нервно пройдясь по комнате, поднял с пола у двери кувшин и жадно припал к его горлу.
Она увидела, как дрожат его руки, и поняла, наконец, чего ему стоило ее слушать.
Кара вскочила, потом снова села.
- Прости, - выдавила она, подтянув колени к груди и обхватив их руками, - Боги, я не должна была….
Он поперхнулся и надрывно закашлялся, пытаясь вдохнуть. Совсем как тогда, когда освободился из петли.
- Прости, - повторила она, прикрыв глаза и начиная медленно раскачиваться на постели.
Продолжая кашлять, он подошел к ней и протянул ей кувшин.
- Хочешь? Тут осталось немного, - неожиданно спокойно, даже буднично, сказал он.
Она подняла голову, но лица его не разглядела, сколько ни всматривалась.
- Выпей, - голос его стал требовательным, даже немного резким.
Кара взяла кувшин и стала глотать безвкусную теплую воду, пока в кувшине не осталось ни капли.
Она вытерла губы тыльной стороной ладони и вернула ему пустой кувшин.
Он поставил его на пол и сел рядом.
- Кара, - спокойно сказал он, - человек не должен жить прошлым. Так говорил мой отец. Это трудно. Это не удавалось даже ему. А еще он говорил, что именно прошлое делает нас такими, какие мы есть.
Она молчала, с удивлением вдумываясь в смысл его слов.
Он продолжал.
- На сегодня я услышал достаточно. Это было… ужасно. Не рассказ, нет. То, что ты пережила. Не знаю, стало ли тебе легче. Наверное, нет. Отпусти свое прошлое. Хотя бы то, о чем ты рассказала. Не цепляйся за него. Живи будущим. Строй планы, лелей надежды. Не умеешь? Научишься. Так нужно. Ты рассказала, конечно, не все. Но к чему торопиться? У нас впереди – целая жизнь. Не стоит строить будущее на руинах. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Кара медленно покачала головой. Она была так выжата, так расстроена, что многое из того, что он сказал, немедленно стерлось из ее памяти.
- Ничего. Я повторю. Потом.
Он помолчал, а потом нерешительно спросил:
- Ты позволишь обнять тебя?
Она вздохнула и бросилась ему на шею. Он целовал ее, баюкал, как ребенка, что-то шептал, прикасаясь губами к ее щекам и губам, пока она не уснула.
Наутро она прятала глаза и всячески избегала моментов, когда они  могли остаться наедине. Она ненавидела себя за то, что открылась перед ним. Зачем? Зачем ему было все это знать?
Она никогда больше, никогда не расскажет мужчине то, что рассказала Канну. Мужчине? Другому мужчине? Это значит, что она уже перечеркнула возможность дальнейших отношений с Канном? Почему? Ведь он понял ее. Ведь он не осуждал ни один из ее поступков!
Она ненавидела себя за слабость. Она не хотела жалости. Она не могла простить себе эмоций, которые выплеснула, рассказывая о себе. Теперь он знал ее уязвимые места. Мог ли он этим воспользоваться? Проверять не хотелось. Не хотелось даже видеть этого мужчину.
Канн понял это. И это ему не понравилось. Он нашел ее за Святилищем, где она бесцельно бродила в ожидании ночи, пытаясь придумать оправдание, чтобы больше не пускать его в свою постель.
Она не успела уйти.
Канн с горечью спросил:
- Я виноват в том, что позволил тебе говорить?
Она молчала, нервно покусывая травинку.
- Я не хочу, чтобы ты замкнулась в себе.
Она не ответила.
Он схватил ее за плечи и сильно встряхнул.
- Кара, пойми, если ты сейчас уйдешь…. Если ты уйдешь от меня…. Это – бегство, Кара! Ты не от меня бежишь – от себя! Чего ты боишься? Зачем цепляешься за прошлое? Почему не хочешь все изменить? Пойми, такая возможность бывает не часто, может быть, один раз в жизни!
- Изменить? Да отпусти меня, мне больно! – взорвалась она, освобождаясь из его объятий, - Чего ты хочешь? Что бы я поломала себя, чтобы стала нежной послушной женой? Это невозможно! И даже не потому, что я не люблю тебя!
Он отшатнулся. Наверное, она его обидела. Скорее всего. Но жалеть его было нельзя.
 - Я – такая, какая я есть, - сухо сказала она, - С темным прошлым, с отсутствием будущего, с пьянками, драками, риском, смертью в придорожной канаве. Другая жизнь – не для меня. Если ты этого не понимаешь – мне жаль.
Она пожала плечами и, повернувшись, пошла прочь.
Он догнал ее и схватил за руку.
- Нет, постой! Я слушал тебя всю ночь, так теперь ты меня выслушай!
«Ну вот, провокация удалась, хоть и не задумывалась специально, - с горечью подумала она, - начинаются упреки и оскорбления».
- Хорошо. Только отпусти меня, - спокойно сказала она.
Он отпустил.
Она села на траву, привалившись спиной к густому сплетению лиан, облепивших каменную кладку Святилища.
То ли спокойствие в голосе Кары сбило его с толку, то ли он от волнения растерял нужные слова, но сказал он только одно:
- Я люблю тебя, Кара. А ты просто не хочешь поверить, что тебя можно любить.
И ушел.
Ну, и чему улыбалась бездушная Богиня?
Сидеть тут не хотелось. В Святилище тоже делать было нечего – Фатисса и Зиг были заняты друг другом, встречаться с Канном не хотелось. Кара пошла к океану – прогуляться и, может быть, добыть что-нибудь на обед.
Когда она вышла из леса, к берегу приставала большая лодка. На палубе стояли мужчина, женщина и маленькая девочка. Присмотревшись, Кара радостно вскрикнула и побежала навстречу.
 - Отлично выглядишь, мутантище! Лодка - чудо, гораздо лучше прежней! – хлопая его по плечам, говорила Кара, улыбаясь во весь рот.
Салима и Лота, стоя неподалеку, с удивлением рассматривали шумную незнакомку в мужской одежде, запросто общавшуюся с Нояром.
- Ты мне зубы не заговаривай! Где моя лодка? – нарочито сердито спросил он, но Кара видела, что он тоже рад этой встрече, - Думаешь, воровство сойдет тебе с рук?
- Да нужна мне твоя лодка…. А ты мне объяснил, как с ней управляться? Был шторм, она разлетелась на куски!
- И как же ты до берега добралась? Снова попался сердобольный мореход? Тут-то ты какими судьбами?
- Это ты-то сердобольный? Вообще-то, я тут мир спасаю. Прибыла для выполнения некоего обряда. А ты, как я посмотрю, дочку свою привез? Хорошенькая. И родовые признаки почти не видны. Впрочем, на них и так никто не обратит внимания – тут полно таких, целое городище на воде. Камышовые люди…. Да что я болтаю? Устали, наверное, проголодались? Идемте, провожу вас к Фатиссе. То-то она рада будет! У нас тут событие – она замуж вышла. Правда, для этого пришлось устроить землетрясение и уничтожить новый вид ЧИСТЫХ, но праздник удался. А вы-то как? Фатисса говорила, у вас трудности были. А почему ты не представишь меня? Ах да, ты не имеешь никакого понятия об этикете. Сударыни, я – Кара из Бадара. Это вам, конечно, ни о чем не говорит, это очень далеко, гораздо дальше, чем вы можете себе представить. А вы – Лота и Салима, так?
Не давая возможности вставить ни слова, Кара повела их по тропинке, ведущей к Святилищу. Что ни говори, а вновьприбывшие были очень кстати – это давало возможность реже оставаться наедине с Канном.
- Кара, я тебе не узнаю. Ты и раньше была болтлива, но сейчас это переходит все границы! Что-то случилось? – спросил Нояр.
- Глупости! – отмахнулась она, - Кстати, как поживает дружище Саллик и сотоварищи? Не скучает по мне?
- Что ты учудила на Птичьем? 
- Лодку я твою спасала, понял?


- Кара, мне нужно с тобой поговорить, - сказала Салима после ужина.
Воительница кивнула. Жрица Карама, как про себя окрестила ее Кара, весь день странно на нее посматривала, явно желая что-то сказать, но все не решалась.
- Только…. – Салима явно нервничала, - Нам нужно поговорить наедине.
- Я поняла.
Они пошли по тропинке.
- Нужно… что бы нас НИКТО не услышал, понимаешь?
- Да кто нас услышит? Мужчины разбирают комнату, где вы будете спать. Фатисса ими руководит. А, ты не хочешь, чтобы она нас даже в Кристалле своем увидела? – поняла, наконец, Кара и, зачем-то понизив голос, спросила, -  Что-то серьезное?
- Да. Есть тут поляна какая-нибудь, чтобы можно было развести круговой огонь, и чтобы никто не нашел нас?
- Есть большой открытый луг. Если кто-то попытается приблизиться, мы увидим. Твой огонь - магический заслон, так?
Салима кивнула.
Набрав достаточно веток и сучьев для кругового огня, они обложили ими большой круг вокруг себя. Салима, взмахнув рукой, разожгла огонь.
- А меня научишь? – спросила Кара, с удивлением наблюдая за ее действиями.
- Я не знаю, как это получается. Просто подумаю об этом, разведу руками – и готово.
Они сели на землю.
- Ну? – нетерпеливо спросила Кара.
- Скоро Ночь Призраков, знаешь?
- Конечно, - пожала плечами Кара, - Фатисса мне все уши про это прожужжала.
Салима подняла бровь.
- А про обряд знаешь?
- Обряд единения стихий? Да. Разве мы не для этого здесь собрались?
- Не все так просто. Кто-то хочет провести обряд, но не тот, о котором ты говоришь. Там нужны человеческие жертвы – ты, я, Лота, Нояр и Зиг.
- Ого! – Кара нахмурилась и пробормотала, раздумывая вслух, - Целых пять? При чем две из них обладают магическими способностями?
- Именно. Нояр – полукровка, Лота и Зиг – квартероны. Пока мы плыли, я смотрела в огонь. Ну, это почти так же, как в воду смотреть, или кости бросать, - пояснила Салима.
Кара отмахнулась:
- Знаю. Что увидела?
- Не что, а кого. Старуху какую-то. Лица не видела, признаюсь, но эта ведьма ненавидит нас всех. В Ночь Призраков она отдаст нас Жаждущим. Кто они, не знаю. Как они будут нас использовать – тоже. Убьют сразу или….
- Ну, это мы еще посмотрим, - насупилась Кара, положив руку на рукоять меча.
- Боюсь, она знает, что делает. Она знает, кто мы и знает, какие мы можем создать проблемы, но уверена в своих силах.
Кара задумалась. Салима тоже замолчала, нервно сцепив руки на коленях.
- Что еще она говорила? Расскажи подробнее.
- В общем, все по порядку. Увидела старуху, точнее, ее руки – морщинистые, обветренные, старые такие. Она варила зелье, я точно разглядела, что она бросила туда корень мандрагоры, семена горчицы, лапку совы, мышиные и змеиные головы. Потом она глядела в него и разговаривала с Духами. Что они отвечали – не знаю. Она говорила о нас. Зига она ненавидит за то, что он – плоть от плоти какого-то Фана, тебя – за то, что ты расколдовала проклятых. Это про кентавров, да?
Кара кивнула.
- К Нояру и Лоте она ненависти не питает, но они нужны Призракам. Меня ненавидит. За что – не понятно, но тон был такой…. Видимо, Духи согласились на эти жертвы, потому что старуха очень радовалась.
- А чего она просила взамен? Покровительства?
- Покровительства – само собой, но еще чего-то. Она сказала: «Вы сделаете то, о чем я прошу». Чего ей надо – я не знаю. Ты не в курсе, кто это может быть?
- Даже не знаю, - призналась Кара, - Тут думать надо. Старуха…. Ты же слышала, что здесь произошло за последние дни…
Салима кивнула.
- Вариантов несколько, - продолжала воительница, - Во-первых, я не поняла, почему именно нас отобрали для этого обряда. Не ясно, случайно ли мы с тобой познакомились с Нояром. Впрочем, если не случайно, то спасибо тому, кто нас познакомил, иначе меня бы уже съели рыбы, а Нояр и Лота…. Да и тебе на твоем острове не сладко было, так?
Салима снова кивнула.
- Во-вторых. Помнишь, Канн рассказывал, как мы нашли землянку с запрятанными храмовыми сокровищами? Ведь так и осталось неизвестным, кто их там прятал. К тому же воины из местных там так кстати появились…. Кто их навел, а? Ведь они живут в другой части острова. Врад говорил, что от проклятых сбежала какая-то женщина, беременная. Ее потом никто не видел, но ведь это не значит, что она не выжила? Правда те, кто рожал кентавров, умирали, но, может, им никто не помогал, как нужно. К тому же, она могла скинуть плод…. Старуха…. Та женщина должна уже быть старухой. Ну, ей никак не меньше пятидесяти лет, а здесь, на острове, женщины долго не живут – видела я местных. Может, Фатиссу спросим? Или ты ей не доверяешь?
- Я не знаю. Мы с ней знакомы, если можно так сказать – иногда наблюдали друг за другом при помощи магии, разговаривали, но….
- Мутная она какая-то, да? Мне тоже так кажется. Все время что-то недоговаривает, старается любую ситуацию повернуть по-своему. Хотя…. Она не может желать зла Зигу. Она его любит. Ей незачем было бы провоцировать проведение обряда, снимающего проклятье. Вообще-то был в моей практике случай, когда женщина специально вышла замуж, чтобы зачать ребенка, а потом убила мужа. Правда, у нее были большие проблемы с головой – она этого мужика ревновала страшно к каждому полену, поэтому убила его, чтобы он никому больше не достался, а ребенок нужен был, как часть мужа. Думаю, здесь другое что-то.
Они помолчали.
- Значит, ты думаешь на ту женщину, которая сбежала от проклятых? А других чародеек, кроме Фатиссы, нет тут что ли? – спросила Салима.
- Оди! Мать Фатиссы. Она тоже чародейка. И старая, к тому же. Она живет в дальней части острова, с людьми не общается. Когда ей нужно говорить с дочерью, она смотрит в воду. Но разве она пожелает смерти Зигу? Хотя, мы же не знаем, как она относится к этому браку. И не знаем, почему она ушла из Святилища. Она когда-то жрицей была. Фатисса обмолвилась как-то, что Оди совершила что-то, из-за чего не может больше служить Богине.
- Так, кто еще?
Кара развела руками.
- Больше никого не знаю. Понятия не имею, что тут за люди живут. Про проклятых точно знаю – нет там ни одной чародейки, иначе она бы догадалась про двойника…. Про потомков тритонов ничего не знаю. Вот что. Нужно сходить в Святилище, взять тихонько статуэтку одну – она была среди тех сокровищ в землянке, и выяснить, кому она принадлежала в последнее время.
- А ты сумеешь? – недоверчиво спросила Салима.
- Я тоже кое-что умею, - обиженно проворчала Кара, - Только нужно сделать это так, чтобы никто не увидел. Кстати, Нояр знает о том, что нас ожидает?
- Нет. Я не хотела его пугать раньше времени. Я пыталась отговорить его ехать сюда, но до острова оставалось всего несколько часов пути. Он бы решил, что я просто капризничаю.
Потушив огонь, они вернулись в Святилище.
- Где вы ходите? – сердито спросила Фатисса, - Мы тут замотались окончательно, Лоте скучно, она нам мешает. Вы что, не могли взять ее с собой?
Кара и Салима переглянулись.
- Прости, - сказала Салима, - Я не подумала. Кара мне поляну показывала, где вы во время землетрясения были. Заболтались что-то….
Пока Фатисса ходила с Канном и Зигом за тюфяками, Нояр завел не слишком приятный для Кары разговор.
- Возможно, это не мое дело, но хотелось бы узнать одну вещь…. Почему ты шарахаешься от Канна? Мне кажется, у вас могло бы что-нибудь получиться, - переглянувшись с Салимой,  сказал он.
Кара вздохнула.
- Исключено. Я не создана для семейной жизни.
- Я тоже так думал. Но потом выяснилось, что у меня есть дочь. А потом оказалось, что я способен любить женщину.
Он притянул к себе зардевшуюся Салиму и поцеловал ее в волосы.
- Повезло, - развела руками Кара.
- Нет, правда, что между вами с Канном происходит? Шарахаетесь друг от друга, а сами только и делаете, что ищете друг друга взглядом, = спросила Салима.
Кара пожала плечами:
- Так бывает. Замутили кое-что, но ноша оказалась непосильной. Это и впрямь не ваше дело, уважаемые….
Забрать статуэтку кентавра оказалось делом нелегким – Кара ни на минуту не могла остаться одна. То с ней желал поговорить Нояр, то Фатисса приставала, то Канн. В общем, статуэтка оказалась в ее руках только глубокой ночью.
Кара попыталась провести ритуал прямо в Святилище, но у нее ничего не получилось. Видимо, Богиня не позволяла использовать тут посторонние заклятья. Было не ясно, удастся ли провести обряд на улице, но попытаться было нужно.
Кара заглянула в комнату Салимы и Нояра.
- Салима, выйди, а? Поговорить нужно.
- Что, не наговорились еще? – недовольно спросил Нояр.
- Очень нужно, - настаивала Кара.
- Я быстро, - пообещала Салима, выскользнув их постели.
Быстро не получилось. Они снова пошли на поляну, снова развели круговой огонь. Ночь была темная, поэтому говорили мало – любой мог подойти и услышать то, что хотел, ведь они были в освещенном круге, а сами за стеной огня не видели ни зги.
Кара поставила кентавра в магический круг и зашептала нужные слова. Салима напряженно вглядывалась в ночную тьму и прислушивалась к каждому шороху.
Кара не часто проводила этот обряд. Если признаться, она совершила его только раз, когда училась в Бадаре, поэтому достичь желаемого эффекта удалось не сразу. Пришлось просмотреть всю историю статуэтки с момента ее создания. Видений было много – статуэтка часто переходила из рук в руки. Последнее видение было нечетким и расплывчатым. Кара не сразу узнала ту, кто выкрал кентавра из дубового ящика, сделанного руками проклятых.
Очнувшись от видений, Кара долго молчала. Салима не сразу поняла, что она вышла из транса. Она беспокойно ходила за спиной Кары, продолжая вглядываться в ночь.
- В общем, я ничего не поняла, - призналась Кара, - Последним было лицо Фатиссы. Вот так-то.
- Она? Не может быть! Там была старуха, я уверена, - прошептала Салима.
- Вот и я думаю, что здесь не так. Может… так когда-то выглядела Оди?
- Что делать будем? Ночь Призраков завтра. Может, слиняем с острова, пока не поздно?
- Остров не выпустит. Вряд ли мы сможем снять заклятье тритонов.
- Что же делать?
- Не знаю, - честно призналась Кара, - Может, ты опять в огонь посмотришь, чтобы ту старуху увидеть?
- Пробовала уже. Здесь не получается.
- Попали, так попали.
- Лоту жалко. Маленькая она еще.
- Прекрати нас хоронить! Что-нибудь придумаем. Пошли спать. Когда трудно принять решение, а время еще есть, я всегда так делаю. До утра что-нибудь обязательно придет в голову. Но точно знаю – нужно навестить Оди.
- Где она живет? – спросила Салима.
- Справа по побережью. Я сначала у нее оказалась. Сюда меня потом Оттириу доставил. Часа полтора ехала по морю, не меньше.
- Оттириу? Морской Дракончик? Так вот его как зовут. То-то он все верещал: «Ттириу, ттириу». Забавный. Хоть и страшно выглядит.
- Не хотела бы я быть близко, когда он проголодается….
- Нас не обижал. Лоте трудно было все эти дни сидеть на лодке. Они с Нояром долго не решались поплавать рядом с ним. Потом ничего, привыкли. Он подплывал близко, Лота его даже трогала. К счастью, все обошлось. Мы с Нояром боялись….
- Оди его приручила. Может, он вас не трогал с ее подачи. Ведь вы нужны … сама знаешь.
Салима кивнула, теребя медальон на груди.
- Нояр подарил? – поинтересовалась Кара.
Салима снова кивнула.
- Хорошо…. Надеюсь, он принесет тебе счастье. Любишь его?
Салима смущенно улыбнулась:
- Да…. Только очень боюсь, что он не сможет жить на земле….
- Ничего, привыкнет. Все будет хорошо, Салима.
Они вернулись в Святилище. Салима выслушала ворчание Нояра, Кара пошла в комнату, где спал Канн. Точнее, ждал ее возвращения. Он сделал вид, что спит, но Кара была уверена, что это не так. Ворочалась долго. Потом не выдержала:
- Не спишь?
Он вздохнул, но ничего не ответил.
- Канн, не сердись на меня. Мне жаль, что я не оправдала твоих ожиданий, но по-другому не будет.
- Это ты к чему? – проворчал он.
- Ни к чему. Часа через три нужно проснуться, чтобы сходить в одно место. Пойдешь со мной?
- Куда?
- Пока сказать не могу. Мне очень нужна твоя помощь.
Он помолчал.
- Ну, пойдешь?
- А куда я денусь? Все равно тут заняться нечем.
Они проспали. Когда Канн разбудил ее, небо уже розовело.
Ругаясь на чем свет стоит, Кара быстро оделась, вооружаясь с ног до головы. Канн с удивлением смотрел на ее приготовления.
- На, хоть меч возьми, - сказала Кара, протягивая ему один из мечей.
- Куда мы идем? – спросил он, прихватив лук и колчан.
- Навестить одну очаровательную старушку.
Несмотря на пять часов сна, Кара не чувствовала себя отдохнувшей. Всю ночь ее преследовали кошмары. Особенно ярко запомнился один – она одна в сером безликом пространстве, где-то между небом и землей, без оружия, не в силах шелохнуться, а вокруг суетятся темные тени, одна из которых – ее собственная, выросшая до огромных размеров и угрожающая ее жизни….
Шли долго. Дорогу Кара, конечно, не знала, лишь направление движения. Оди жила на побережье. Берег местами был обрывист, приходилось обходить трудные места, углубляясь в лес, полный топей и непроходимых зарослей. Местами приходилось плыть, иногда дорогу прорубали мечами. Канн вопросов не задавал. Они шли молча, лишь иногда перебрасываясь короткими репликами, советуясь, как пройти то или иное трудное место.
Хижину они нашли, когда солнце встало в зенит.
Старухи возле хижины не оказалось, но Кара была уверена, что она где-то рядом. При чем явно плетет магическое заклятье – такие дела Кара чувствовала кожей.
- Ты прикрой меня, если что, - шепнула Кара, когда ожидание стало невыносимым.
Она вышла из зарослей и стала читать следы. Выходило, что старуха находится в хижине. Поколебавшись, Кара пошла к ней, но не прошла и десяти шагов, как, наступив на обычный с виду камень, попала в ловушку – с дерева на нее упала сеть. Точно живая, она опутала Кару с ног до головы холодными скользкими веревками так, что ни двинуться, ни вздохнуть. Боевая волшебница задергалась, пытаясь дотянуться до ножа, но сеть сдавливала все сильнее. Даже дышать стало трудно.
Ясное дело, не просто сеть. Произнесенное шепотом заклинание снятия пут не возымело никакого действия. Наоборот, сеть сжалась еще сильнее, грозя выжать мягкие ткани в ячейки.
Канн бросился на выручку, но дорогу ему преградил косматый великан, выскочивший из зарослей. Злобно рыча, он кинулся на Канна и они, сцепившись, покатились по песку.
Это еще кто?
Сражение происходило за ее спиной. Она слышала выкрики, ругательства, рев, но видеть ничего не могла. Кара лежала, не в силах ни пошевельнуться, ни вдохнуть полной грудью. О том, чтобы помочь Канну не могло быть и речи.
А потом она услышала безумный крик Оди и почувствовала за спиной магический удар. Да что там происходит?
- Ты убил его! Сыночек мой…. – завыла старуха, - Проклятый кентавр! Ты убил моего Канна!
Канн? Убит? Как больно….
Сыночек???
Кара снова задергалась в сети, чуть не задохнувшись от давления.
- Не так, все должно было быть не так…. – выла Оди, - Как мне жить…. Проклятый!!! Проклятый!!!!
Старуха выла и сыпала проклятья на головы всех, о ком только могла вспомнить. Кара лежала, отрешенно ожидая решения своей участи.
Старуха отчасти была права – не позови его Кара с собой, Канн был бы жив.
А потом настала тишина. И путы ослабли, позволяя удивленной Каре освободиться.
Оди лежала на груди Канна, и из ее перерезанной шеи хлестала кровь.
Кара бросилась к ней, попыталась что-то предпринять, но было уже поздно – старуха покончила с собой.
Канн был мертв – сумасшедший кентавр перегрыз ему шею.
Больно, как больно….
На месте, где должен был находиться убийца Канна, в песке зияла чернотой большая воронка – Оди испепелила его одним движением.


Кара снова склонилась над старухой и, зажав в руке окровавленное ожерелье из ракушек на ее шее, медленно погрузилась в транс.
Оди вышла замуж за жреца.  Ночью, перед тем, как первый раз возлечь с мужем, она вышла из Святилища, чтобы немного подышать свежим воздухом. Кто-то напал на нее сзади, ударил по голове, надел на голову мешок и потащил в лес. Похититель несколько раз останавливался, чтобы передохнуть и, заодно, насиловал ее. Это был дед Зига. Он притащил ее в свое селение, где целых два месяца продержал в каком-то сарае, часто наведываясь, что бы поразвлечься с несчастной новобрачной, так и не успевшей познать мужа. Потом все открылось. Проклятые собрались на совет. Поскольку она была жрицей, оставить ее в селении не могло быть и речи. Отпустить тоже было нельзя – они все еще надеялись на милость жрецов, которые пытались снять с них проклятье. Решено было ее убить. Она умоляла их оставить ее в живых, соврала даже, что беременна. Справедливо рассудив, что раз ей не удалось вызвать помощь раньше, значит, она не опасна. Ее оставили в живых. Из сарая не выпустили. Теперь к ней стали наведываться еще четверо проклятых, иногда все вместе. Иногда ее забывали освободить из пут и оставляли, распятую на кровати, до следующего раза. Часто забывали покормить. Так поступали со всеми женщинами, которые попадали к проклятым.
Ненависть. Боль. Страх. Отчаянье.
Прошел еще месяц. Она так ослабела, что почти не могла  ходить. Она уже жалела, что, поддавшись слабости, уговорила их оставить ей жизнь. Разве ЭТО жизнь? Однажды ее забыли запереть. Прячась, она зашла в один из домов и закрылась в сундуке, где лежали украденные из Святилища Сокровища. Просидев там до следующей ночи, Оди прихватила несколько храмовых драгоценностей и ушла в лес.
Потом был разговор с мужем, долгий и неприятный. Оди уговорила его никому не рассказывать, что с ней случилось. Он укрыл ее в землянке в дальнем конце острова. Остальным жрецам объяснили, что она решила удалиться от мира, чтобы молиться Богине в одиночку. Потом выяснилось, что она все-таки беременна от проклятого.
Попросив помощи Призраков, Оди родила Канна и осталась жива. Призраки заменили его на родившегося в ту же ночь мертвого кентавра. Проклятые не заметили подмены.
Муж Оди, часто навещавший жену в ее землянке, вскорости после того, как она оправилась от тяжелых родов, требовал от нее исполнения супружеских обязанностей. Но после того, как с ней обошлись проклятые, она не хотела возлечь с ним. Уговоры не помогали. Мужчина был настойчив, порой груб. Она уступила. Но секс приносил ей только страдания. Скоро она с ужасом поняла, что снова беременна. Молодая женщина попыталась избавиться от плода, но у нее ничего не вышло. Оди постепенно сходила с ума. Муж видел это, но помочь не мог. Или не хотел. Он ходил к ней часто, помогал по хозяйству, приносил еду, спал с ней, понимая, что она ненавидит его так же сильно, как и тех, кто насиловал ее в поселке проклятых. 
В момент рождения ребенка Оди раздвоилась. Одна половина осталась Оди, свихнувшейся старухой, другая вселилась в ее мертворожденную дочь. Оди воспитывала свою половину, не всегда понимая, что этот ребенок действительно часть ее самой. Зато о Канне она помнила всегда. Она не могла прижать его к своему сердцу, но часто наблюдала за ним, глядя в воду. В Святилище дурную половину Кристалл не пускал, зато Фатиссу принимал с охотой.
Ее муж умер от мора, который она сама наслала на жрецов, готовя почву для того, чтобы Канн стал единственным жрецом на острове. Для этого было нужно дождаться Ночи Призраков в особый год.
Потом Фатисса влюбилась в Зига. Оди об этом знала и пыталась препятствовать их отношениям, но Фатисса не давала ей лезть в свою жизнь, чем очень злила старуху.
Кара и остальные на самом деле были нужны для проведения ритуала воссоединения. Фатисса об этом даже не догадывалась. Оди надеялась, что когда откроется портал в Междумирье, Жаждущие заберут свои жертвы и помогут Оди получить вторую половинку души. О том, что Фатисса при этом погибнет, Оди не переживала. Она хотела отдать сыну все свои колдовские возможности и открыться ему. Она мечтала, что он поймет ее и примет в свое сердце.
Вот такие дела….
Между тем, время близилось к вечеру.
Нужно что-то решать с погибшими и возвращаться. Три трупа – шутка ли…. Быстро не управишься. Оставить до утра нельзя – звери отыщут, похоронить здесь? А вдруг Фатисса захочет проститься с матерью и братом? И Канну здесь не место….
А, может, Фатисса тоже…. После смерти Оди процесс может быть необратим. Ведь, по идее, она мертва от рождения. Бедный Зиг….
В общем, Кара не придумала ничего лучшего, как соорудить над трупами защитный колпак от зверей. Завтра можно будет вернуться и похоронить их как следует. Если будет кому хоронить после этой ночи….
Она вернулась к святилищу, когда сумерки уже сгустились.
Первым ей встретился Нояр.
- Где ты шатаешься? – хмуро спросил он, - Тут такое происходит…. А где Канн?
- Что происходит? – оттягивая объяснение, спросила она.
- С Фатиссой неладно. Она серая вся, у нее вылезают волосы, и кожа стала, как у старухи….
- Ну, хоть жива, - с облегчением выдохнула Кара.
- Ты что-то знаешь?
- Идем. Я все объясню.
Возле ложа Фатиссы сидели обеспокоенные Зиг, Салима и Лота. Даже девочка понимала, что происходит что-то непоправимое.
Фатисса выглядела ужасно, но еще была жива и даже тихо разговаривала. Было ясно, что тело умирает.
- Где ты была? – нервно спросила Салима.
- У Оди, - коротко ответила Кара, - Вот что. Фатиссу нужно вынести на воздух. Ей нельзя здесь оставаться. Думаю, Богине не нравится сейчас ее присутствие.
- Кара, ты убила ее? – едва шевеля губами, спросила Фатисса.
- Она сама себя убила. Я не могла вмешаться. Зиг, Нояр, да возьмите же ее на руки! Быстрее. Может, за стенами Святилища процесс замедлится….
- Какой процесс? – спросила Салима.
- Она умирает, - резко ответила Кара.
- А когда она умрет, как мы ее похороним? – влезла в разговор Лота.
Кара бросила на нее растерянный взгляд.
Зиг подхватил Фатиссу на руки и почти побежал к выходу. Нояр и Салима подняли с ложа одеяла и быстро последовали за ними. Кара велела Лоте оставаться в комнате, а сама пошла к Кристаллу.
На этот раз камень остался безучастным к ее вопросам. Простояв возле него некоторое время, Кара вышла на улицу.
- Да что происходит, скажи, наконец! – выкрикнул Зиг, гневно глядя на Кару.
Она коротко рассказала то, что знала.
Между тем, Фатиссе немного полегчало. Даже щеки порозовели, и она попросила воды. Зиг бросился выполнять ее просьбу.
Потрясенные случившимся, Нояр и Салима молчали. Кара тоже не знала, что сказать.
- Я всегда знала, что со мной что-то не так, - тихо призналась Фатисса, - Теперь я умру, да?
- Не знаю, - ответила Кара, - Но в Святилище тебе лучше не появляться.
- Ночь Призраков настала, - прошептала Фатисса, - Скоро начнут появляться Тени. Нужно, чтобы Салима развела вокруг нас огонь, а то мы погибнем….
- Почему? – удивилась Кара.
- Увидите…. Она уже видит, - Фатисса кивнула на Салиму.
Женщина стояла, широко открыв глаза, и смотрела в темноту.
Нояр схватил ее за плечо и встряхнул. Салима вздрогнула и очнулась. И оттолкнула Нояра.
- Ты знал!!! Ты знал и ничего не сказал! – неожиданно выкрикнула она с перекошенным от боли лицом.
- Что? – не понял он.
- Они же изнасиловали меня! Поэтому ко мне и вернулась сила!
Нояр моргнул и отвел глаза. Салима опустилась на землю и бессильно зарыдала, уткнув лицо в колени. Нояр молча стоял рядом, не зная, что предпринять.
Вернулся Зиг. За ним прибежала Лота.
Пока Зиг поил Фатиссу, а Нояр пытался успокоить Салиму, Кара склонилась над Лотой и, глядя ей в глаза, сурово сказала:
- Девочка, ты должна быть там, где я сказала, поняла?
- А мне Зиг разрешил! – капризно выкрикнула она.
В ее глазенках закипели слезы. Только этого еще не хватало!
- Лота! Иди в дом! – повторила Кара.
Девочка разревелась в голос, прижавшись к Салиме. Возможно, это помогло последней прийти в себя, потому что Салима, всхлипнув в последний раз, погладила девочку по головке и сказала:
- Нужно слушаться старших. Кара велит идти в дом, значит, так тому и быть. Иди.
- Мне там скучно…. – начала Лота, но вдруг пронзительно взвизгнула и, протянув руку, указывая в темноту, закричала, - Они идут, смотрите!!!
Со всех сторон к Святилищу приближались зеленые огни. Кара не сразу поняла, что это такое, а когда поняла, заорала:
- Салима, быстро разведи огонь!
Жрица огня отреагировала мгновенно. Взмах руками, и вокруг них вспыхнуло пламя, отогнавшее НЕЧИСТЫХ на приличное расстояние.
Кара и сама не заметила, как в ее руке оказался меч.
- Они хотят живой плоти, - пробормотала Фатисса.
Лота стояла, как каменная, вглядываясь в стену огня. Кара  быстро нарисовала на ее головке руну сна и подхватила девочку на руки.
- Салима, ты долго сможешь поддерживать огонь? – спросила Кара.
- Нет. Подкормить-то его нечем….
- Почему нечем – в Святилище полно ненужных предметов. Несите все, что горит, - подсказала Фатисса и мягко добавила, глядя на Зига, - Не бойся, я не умру до твоего возвращения…. Только не берите вещи из залы Богини – они принадлежат только ей.
Нояр забрал Лоту из рук Кары и понес в Святилище. Зиг, постоянно оглядываясь, пошел следом.
НЕЧИСТЫЕ в полной тишине бесновались за огненной стеной. Прямо над головами людей, совсем низко, пролетали огромные тени людей, животных и неведомых чудовищ, но, коснувшись языков пламени, немедленно взмывали ввысь.
- Не смотрите на них, - посоветовала Фатисса, - А то выманят….
Салима без конца разводила руками, стараясь удержать огненную стену. Кара видела, что ей это непросто.
- Идите в Святилище, - вдруг сказала Фатисса, - Они туда не пройдут. А меня оставьте здесь. Я же не живая, как выяснилось….
- Живая. Пока, - сухо ответила Кара, - Только держи себя в руках. А каково людям в селениях? Нас-то хоть огонь защищает….
- Люди укрылись, не переживай. Это происходит раз в год, все знают.
- Долго все это будет продолжаться? – с натугой выговорила Салима.
Каре очень не нравилось, как она сейчас выглядит – бледная, руки светятся голубым почти до локтей, волшебное сияние медленно распространяется выше.
- Если мы их не выпустим – всегда, - ответила Фатисса.
- Это как? – не поняла Кара.
- Они хотят уйти в Междумирье. Нужно открыть им дорогу. Я каждый год так делаю. Но сейчас я одна не справлюсь.
- Портал? Фатисса, ты не оставляешь надежды… как Оди? – Кара аж задохнулась от возмущения.
Фатисса не ответила, воспользовавшись тем, что вернулись Нояр и Зиг. Они принесли большой деревянный сундук, набитый различными предметами и снова помчались в Святилище.
Пока Кара крушила мечом сундук, а Салима подкармливала огонь всем, что попадалось под руку, Фатисса молчала. Наконец, она не выдержала.
- Я правда не знала, что задумала Оди…. И Кристалл мне ничего такого не показывал…. Я знаю, вы мне не верите, - едва сдерживая слезы, выкрикнула она.
- Конечно, не верю, - зло ответила Кара, - Ты не раз попадалась на вранье, милая….
- Но обряд соединения стихий все равно нужно провести! Как вы не понимаете, это все изменит! Остров откроется остальному миру, призраки не будут больше беспокоить  людей….
- Ценой наших жизней и душ? Я, конечно, способна на самопожертвование, но остальные….  Фатисса, придумай что-нибудь более убедительное….
- Кара, ты же можешь прочитать меня! Прошу тебя, прочитай! – взмолилась несчастная жрица.
Снова вернулись Зиг и Нояр, волоча за собой тюфяки и деревянные лавки.
Нояр обеспокоено спросил Салиму:
- Ты как? Не придется отливать водой?
Она грустно улыбнулась, пытаясь затушить синие огни на кончиках голубых пальцев. Ее руки посинели уже до плеч.
- Пока не знаю. Там есть еще что-нибудь, годное для костра? Эта рухлядь сгорит быстро.
- Есть. Держись, ладно?
Он быстро наклонился и поцеловал ее в губы. От прикосновения к ее плечу вспыхнул рукав его рубахи. Зиг помог затушить огонь.
- Лучше не подходи, - проворчала Салима.
- И как меня угораздило полюбить огненную девицу? – криво усмехнулся Нояр.
- Кара, время уходит, - напомнила Фатисса, - прочитай меня, поверь мне….
Кара наклонилась и взяла жрицу за руку. Несколько мгновений она стояла, закрыв глаза, изо всех сил пытаясь проникнуть в сознание Фатиссы.
- Нет. Я ничего не чувствую, Кто-то закрыл тебя от меня. - раздраженно сказала она, отпустив руку девушки, и добавила, пристально глядя в ее глаза, - Может, Жаждущие?
Фатисса дернулась, мрачнея, и покачала головой.
- Клянусь всем самым дорогим, что у меня есть – жизнью, любовью, здоровьем Зига, - горячо начала она, но Кара не дала ей договорить.
- Я не верю ни единому твоему слову!
Снова вернулись мужчины.
- Там не много осталось, - с тревогой глядя на любимую, сказал Зиг, - до утра все равно не хватит….
И ушел.
 Кара посмотрела на Салиму. Руки женщины постепенно приобретали нормальный вид.
- Кара, когда все сгорит, я смогу поддерживать огонь не больше часа, - по-своему истолковав ее взгляд, произнесла Салима, - И то едва ли…. К тому же я могу впасть в транс, и если меня вовремя не остановить, я спалю все и всех. И сгорю сама. Может, ты знаешь какие-нибудь подходящие заклинания? Ведь твоя Богиня….
- Исключено, - резко ответила Кара, - Слишком мало места. Вы погибнете, оказавшись в эпицентре….
- Да как вы не понимаете, нет у нас другого выхода, - устало сказала Фатисса.
Салима и Кара переглянулись.
- Может, согласимся? – спросила Салима.
- Я ей не верю.
- Я тоже не верю, но ведь все равно умирать….
- Думаешь, будет лучше, если нас заберут Жаждущие, чем эти тени?
- Да кто они такие, эти Жаждущие? – спросила Салима.
- Неупокоившиеся души кошмарных чудовищ из Темных Миров. Сожрав нас, они увеличат свою силу.
- А эти тени?
Кара и Салима посмотрели на Фатиссу. Она пожала плечами и обиженно ответила:
- Все равно не поверите, но это просто мертвые души. Тут место такое – собираются все, кто умер в течение года. Они не могут покинуть этот Мир, пока мы их не выпустим. Но если не выпустим – они уничтожат всех живых. Не сразу, конечно…. С каждым днем количество мертвых душ будет увеличиваться. А потом этот мир провалится на нижний уровень. Надеюсь, ты, Кара, понимаешь, что это такое? – ехидно добавила она.
Выбор, достойный королей, ничего не скажешь – отдать Светлый Мир Тьме, или принести свои души в жертву той же Тьме, лишь немного подкормив ее….
Снова вернулись Нояр и Зиг, нагруженные тюками.
- Все. Хватит, - сказала Кара, переглянувшись с Салимой, - Нужно поговорить.
Она коротко обрисовала ситуацию. Тени, летающие над головами и обступившие стену огня, мешали сосредоточиться, всеми силами пытаясь привлечь внимание живых.
Зиг, конечно, поверить не мог, что Фатисса способна их подставить. Он попытался возражать, даже зачем-то припомнил Каре, что она косвенно виновна в том, что случилось с его молоденькой женой, но Фатисса неожиданно вмешалась:
- Не стоит сейчас об этом. В том, что произошло, виновны многие, в том числе твой дед и моя мать… То есть Оди…. Время уходит. Говорю вам, человеческих жертв не будет. Жаждущие не возьмут ваши жалкие трусливые душонки, потому что нет Оди, которая могла бы завершить обряд так, как нужно. А мне это ни к чему…. Как вы не поймете, НЕ Я заключила сделку с Жаждущими. Я могла бы, конечно, тоже чего-нибудь у них попросить – жизни, даже бессмертия, власти, силы, но для этого нужно провести кое-какие действия. Кара, ты совсем отупела от страха, или действительно это не знаешь?
Кара задумалась. Может, она права, может, опять врет. А что делать-то? Все равно придется проводить обряд.
- Ладно, - буркнула она, - кто за то, чтобы провести этот долбанный обряд?
Она оглядела хмурые лица.
Нояр поднял руку первым. Потом – Фатисса, потом – Салима и  Зиг.
- Хорошо. Говори, что нужно делать.
Фатисса приподнялась со своего одеяла и, лихорадочно блестя потемневшими, почти неживыми глазами, быстро заговорила:
- Салима – огонь, Нояр – вода, я – земля, ты – воздух.  Обряд не сложный. Каждый должен принести жертвы своим богам на одном алтаре. Салима разожжет огонь, Нояр польет его кровью рыбы, ты убьешь птицу, я сожгу корень мандрагоры. Потом нужно смешать четыре капли крови и взяться за руки. И все. Кара, ты можешь воспользоваться случаем, и войти в проход.
- В Междумирье? Чего я там забыла? – разозлилась Кара.
- Откроется проход между мирами, - терпеливо поясняла Фатисса, - Тот, кто вступит в него, перенесется в свой мир. Ты – чужая здесь. Ты можешь вернуться к своим.
- Или навсегда потеряюсь в Междумирье, - закончила за нее Кара.
- Нет, думаю, ты отправишься к своим.
-  Кара, может, не стоит? Останься…. – вступила в разговор Салима.
- Я не знаю, как быть, - призналась Кара, - С одной стороны, о таком месте можно только мечтать – живи в свое удовольствие, грейся на солнышке, ешь вволю, не опасайся каждый день за свою жизнь…. Нужно спросить Нояра, может, он захочет вернуться? – вслух подумала Кара.
- Вряд ли. По-моему, он счастлив здесь, - сухо ответила Фатисса, поглядев на полукровку.
- Да, - пробормотал Нояр, - Я нашел свою землю. К тому же, здесь живут подобные мне.
- Нояр, возможно, это единственная возможность, - пряча глаза, напомнила Салима.
Он улыбнулся и обнял ее.
- Хочешь, чтобы я принял решение за тебя и Лоту? Хорошо. Я принял решение. Мы остаемся.
- Ладно, хватит болтать, - оборвала их Кара, - Где возьмем птицу и рыбу? В темноте, среди этих неупокоенных….
- Все готово, - проворчал до сих пор отмалчивающийся Зиг, - Я днем их поймал. Эх, знал бы, для чего….
Он страдал. Это было видно всем.
- Зиг, иди к Лоте, - сказала Фатисса, -  Ты не должен присутствовать при обряде.
- Да. И ни под каким предлогом не покидай Святилище до рассвета, - добавила Кара, - Как знать….
- Не продолжай, - зло ответил он.
Тени, метавшиеся вокруг огненной завесы, продолжали делать отчаянные попытки привлечь к себе внимание. Это отвлекало даже видавшую виды Кару, что уж об остальных говорить. Боевая Волшебница старалась не упустить из виду Фатиссу, тщетно пытаясь понять, что она шепчет на неизвестном языке, пока остальные приносили свои жертвы. Выпуская в огонь кровь из перерезанной глотки птицы, похожей на ворону, Кара засмотрелась на большую тень, бившуюся совсем рядом. Ей показалось, что она видит Ройда. Она ясно видела, как он бьется в судорогах на полу конюшни, а склонившаяся над ним Фраима, положив руку на его покрытый испариной лоб, что-то говорит, быстро и беззвучно шевеля губами. Видение захватило ее настолько, что она уже не осознавал, где находится.
Она не видела, как открылся сияющий портал, не почувствовала сильного толчка в спину. Сознание вернулось лишь тогда, когда она поняла, что провалилась в портал….
Странный портал. Перемещение происходит очень долго. Может, она потерялась в этом Междумирье? Она способна видеть и чувствовать. Неприятно ноет застывшее тело, очень страшно. Вокруг серая мгла. Она движется или висит в пустоте?
Может, она умерла? Тогда почему так колотится сердце?
Внезапно Кара почувствовала, что она не одна. Что-то приближалось. Что – она не видела, просто чувствовала дикий ужас.
Тени. Много теней. Они обступают, тянут к ней призрачные руки, обволакивают смертельным холодом тело, отступают и снова приближаются. Жаждущие…. Как в Кристалле….
Ее собственная тень, огромная, растущая на глазах, оттесняет других, Кара понимает, что она тоже жаждет…. Она хочет разорвать ее плоть, вырвать теплые внутренности, чтобы хоть немного согреться….
Кара не может двинуться, может только смотреть и чувствовать, как в ее тело проникают холодные руки ее собственной тени, уже сжимающей сердце своей хозяйки ледяными пальцами. Как холодно….
Удар сердца, быть может, последний.
Еще удар.
Кто здесь? Кто отогнал Жаждущих? Кто заставил ее собственную тень отпустить ее сердце и послушно занять свое место в ногах Кары?
Теплая рука на ее руке. Всего на миг.
Взрыв света, удар, боль….
Кара долго не понимала, где находится и что происходит вокруг. Она то проваливалась в тяжелые сны, полные призраков прошлого и неведомых чудовищ, то, ненадолго приходя в сознание, силилась понять, что говорят люди в красных одеждах, стоящие у ее ложа. Да и люди ли это? Она не различала лиц, расплывавшихся бледными пятнами. Они открывали черные провалы ртов, видимо, издавая какие-то звуки, тормошили ее, натирали какими-то мазями, давали питье, вкуса которого она не чувствовала. Свет резал глаза. Звуков она не слышала. Никаких. Даже собственных стонов. Запахов она не чувствовала. Она не чувствовала ничего, кроме жуткой боли, раскалывавшей голову. Тело не слушалось. Она даже пальцами шевелить не могла, даже веки поднимала с трудом.
Сколько она так пролежала, она не знала. Болезнь отступила так же внезапно, как началась. Ей приснился сон. Нормальный. Без призраков, без чудовищ, сжиравших ее заживо. Она видела себя в странном мире. Там были большие дома, в окна которых были вставлены плоские кристаллы, отражавшие небо. По широкой улице проносились самоходные повозки, внутри которых сидели люди в необычных одеждах.  По обочинам темно-серой дороги, раскрашенной белыми линиями, ходили люди. Их было очень много. Все они были чем-то заняты. Одни пускали дым, втягивая воздух через тонкие белые цилиндры, зажженные с одного конца, другие, приложив к уху черные прямоугольные предметы, разговаривали с кем-то, кого она не видела, третьи тащили короба, сумки и пакеты из незнакомых материалов, четвертые куда-то спешили, некоторые улыбались, другие казались безразличны ко всему. Было шумно. Повозки гудели, гремели и скрежетали, люди громко разговаривали, отовсюду слышалась музыка, приятная и не слишком, кто-то кричал, кто-то пел. Небо над головой прорезала паутина черных канатов, натянутых между высокими столбами, стоявшими у края дороги. Дома, повозки и непонятного предназначения щиты украшали яркие картинки с нарисованными людьми и незнакомыми предметами, некоторые картинки были настолько реалистичны, что Кара не сразу поняла, что они нарисованные.
Кара стояла у обочины, не решаясь перейти через дорогу даже тогда, когда повозки останавливались, и толпа людей устремлялась к переходу, обозначенному белыми линиями.
Кто-то толкнул ее. Кто-то грубо сказал:
- Чего замерла? Вперед!
Кара подумала и сделала шаг. И проснулась.
На низенькой скамеечке у ее ложа сидел незнакомый пожилой мужчина в красном хитоне. Он был щуплый и лысый. Увидев, что она открыла глаза, он быстро встал и, склонившись над ней, озабоченно спросил:
- Слышишь меня?
Она слышала. Желая ответить, попыталась открыть рот, но оказалось, что это невозможно – разжать челюсти оказалось невозможным. От резкого движения сильно заныли подбородок и передние зубы, боль запульсировала под ложечкой, застучала в виски. Язык нащупал жесткие нитки, стягивающие челюсти.
- Да, - выдавила она со стоном сквозь стиснутые зубы.
Она ощупала нижнюю челюсть, коснулась губ, провела пальцем по деснам. Так и есть, ей зачем-то зашили рот.
- У тебя сломана нижняя челюсть. Если будешь вести себя достойно – не рвать нитки, не дергать челюстью, все заживет очень быстро, - сварливо стал наставлять ее незнакомец, - Удивительно, но зубы остались целы. Некоторые расшатались от удара, но Ваасс говорит, что они прирастут.
Тело слушалось. И голова была ясной. Боль можно было терпеть.
Кара села. Приоткрыв губы, она постаралась спросить внятно:
- Где я?
- В монастыре Вейлу, в Приони, - улыбнувшись, ответил он, - пить хочешь?
- И как я сюда попала?
- Ты меня об этом спрашиваешь? Ты появилась в самый разгар ритуала прямо из стены священного дыма, - охотно пояснил он, - Мы думали, ты - посланница Вейлу. Но потом, послушав бред, который ты несла, поняли, что ты воспользовалась порталом. Немного странно, что выход оказался именно в этом месте. Может, это был какой-то знак. Мы пока не поняли.
- Ты – жрец Вейлу?
- Послушник, - скромно потупив глаза, ответил он.
- Понятно, - сказала Кара, которой совершенно ничего не было понятно.
Какая разница, как она тут оказалось. Главное, она не застряла в портале и попала в свой мир. К тому же, здесь ее неплохо приняли. Даже заботились, кажется.
- Ты не вставай пока, - попросил послушник, - Ты долго болела, целую неделю. Полежи пока, а я сбегаю за Ваассом.
Он поднялся и хотел уйти.
- Стой! Ваасс – это кто?
- Старший жрец. Это он приказал ухаживать за тобой, пока ты больна. Уж не знаю, почему он сделал для тебя исключение и оставил при монастыре. Может, потому, что ты появилась из дыма.
Действительно, ей была оказана высокая честь – монастырь был мужским, женщин сюда не пускали ни под каким предлогом.
Пока послушник ходил за жрецом, Кара осмотрела свое тело и  убедилась в том, что, кроме сломанной челюсти, серьезных ран у нее не было. Немного ссадин, синяков, ожогов - как обычно. Слабость скоро пройдет. Все остальное – тем более.
Ваасс тоже был лысым. Правда, голову свою он брил. Он был крепким мужчиной лет пятидесяти, под красным хитоном бугрились мышцы здоровенных рук. Если бы Кара увидела его на улице в другой одежде, она бы приняла его за мясника или кузнеца.
- Как тебя зовут, женщина? – сурово спросил он, сверля ее черными глазами-бусинами.
Солгать? Наверное, не стоит. Вряд ли ее имя что-то ему скажет.
- Кара из Бадара.
Он помолчал, обдумывая ее ответ.
- Ты помнишь, как прошла сквозь очищающий дым?
Каре почему-то стало весело. Взять себя в руки, чтоб не рассмеяться, стоило больших усилий.
- Нет. Простите, что помешала закончить ваш ритуал.
- Откуда ты пришла?
- Из иного мира. Я не знаю его название. Я попала туда случайно и, честно говоря, хотела там остаться. В портал я попала против своей воли.
- Не бывает ничего случайного, - философски заметил Ваасс, - Ты прошла через портал, открытый Вейлу. Значит, по какой-то причине ты пользуешься ее расположением. Мы, служители Вейлу, готовы дать тебе приют и немного подлечить твою плоть, прежде чем ты сможешь продолжить свой путь.
- Продолжить путь? Честно говоря, я не знаю, куда мне идти, - с недоумением пробормотала она.
- А тебе и не нужно знать, - спокойно ответил жрец, - Боги ведут тебя. Нас не интересует, кто ты, чем занимаешься, и как сюда попала. Раз ты появилась здесь, значит, так хотела Вейлу. Вот что, Кара из Бадара. Оставаться в монастыре ты не можешь. Твое присутствие будоражит монахов и послушников. Мы устроим тебя в селении и будем заботиться о тебе, пока ты не сможешь уехать. Я отдам соответствующие распоряжения.
И он ушел.
Так странно. Даже не расспрашивал.
Кара ненадолго осталась одна, обдумывая свое положение.
Собственно, ее больше беспокоило, что происходит в Морском Мире после того, как Фатисса толкнула ее в портал.
Вот подлая баба… попыталась- таки принести ее в жертву… или все-таки желала добра? Что с Салимой и Нояром? Живы ли? Что с Зигом и Фатиссой? Если Фатисса не пережила эту ночь, кто похоронит Канна? Кто же теперь разбудит Лоту? Так и умрет во сне маленькая принцесса?
А еще она помнила чувство, охватившее ее в портале, когда ее руки коснулась чья-то рука. Кто это был? Не сама же Вейлу? Что ей до человеческих страхов и страданий? Бесспорно, это был человек, Каре казалось, мужчина. Она откуда-то знала, что он… потерялся. Так же, как она. Он потерялся. Не между мирами. В жизни. Он был растерян, как и она, но, согрев ее руку в своей, он, не задумываясь, дал ей то, что ей было необходимо – чувство защищенности. Как в детстве, когда в холодные вечера мама заботливо кутала ее в теплый пушистый плед и, посадив себе на колени, ласково гладила ее волосы и что-то тихо напевала.
Незнакомец взял ее под свою защиту, ничего не желая взамен. Просто потому, что она была слаба и одинока. Кто он был, она не знала. Может, это не было важным. Важным было одно – были на свете люди, способные согреть своей любовью.
Пришел давешний послушник, принес густую похлебку, которую пришлось всасывать через полую тростину, и ее одежду, выстиранную и починенную. Кара поела, переоделась и пошла за послушником по длинному узкому коридору, освещенному многочисленными факелами и светильниками.
С тех пор, как Кара пришла в себя в монастыре, прошло пятнадцать дней. Монахи пристроили ее в городе, неподалеку от Святилища. Ее лечили, ни о чем не спрашивая. Челюсть срослась, швы были сняты. Колоть зубами орехи она, конечно, не могла, но вполне могла жевать нетвердую пищу, даже перетертое мясо. Кару вначале сильно волновал вопрос оплаты за уход и лечение, но послушник, часто навещавший ее в селении, успокоил ее на этот счет, пояснив, что, заботясь о ней, монастырь отдает дань любви обожаемому божеству.          Кара окрепла и чувствовала себя способной тронуться в путь. Вот только идти было некуда. Разве что связаться с Советом Магов. Вейлу, конечно, закроет ее сознание от дознавателей и, даже, самого Эйда, но они наверняка попытаются разломать защиту. Становиться овощем, ох, как не хотелось….
Нужно было придумать, как выкрутиться из этой ситуации. Выход, конечно, был. Просто нужно было его найти. А времени оставалось все меньше – Кара понимала, что не может долго пользоваться благосклонностью монахов.
Однажды вечером за ней пришел послушник и проводил Кару в Святилище, где ее ждал Старший Жрец Вейлу.
- Мне сказали, ты почти здорова. Как ты намерена поступить дальше? – без обиняков спросил он.
- Да, я уже могу уехать. Благодарю вас, господин, я никогда не забуду, как вы были ко мне добры. Может, я чем-то могу послужить монастырю и вам, чтобы отплатить за вашу заботу?
Он отмахнулся.
- Я позвал тебя не за этим. Когда ты была больна и не понимала, что говоришь, ты часто называла одно имя. Ройд Еур.
Кара стиснула зубы, челюсть немедленно отозвалась тупой ноющей болью. Что она еще растрепала в бреду?
- Мне знакомо это имя, - спокойно продолжал Ваасс, сверля ее черными бусинами глаз, - Расскажи, как выглядит тот, кого ты так называешь.
Кара вздохнула с некоторым облегчением.
- Высокий, худощавый, около тридцати, длинное лицо, длинный нос, синие глаза, густые темные брови, слегка выдающийся вперед подбородок с ямочкой, чуть впалые щеки. Лицо немного несимметричное, это заметно, когда он улыбается.
Он кивал, слушая.
Она замолчала, не зная, что говорить дальше.
- Давно ты его знаешь? – спросил он.
- Трудно сказать….
Кара совсем недавно поняла, что время в Морском Мире течет намного медленней, чем здесь. Она считала, что находилась там не больше десяти дней, но оказалось, что с тех пор, как Фраима закинула ее в портал, прошло целых полгода. Так что, прежде, чем ответить, пришлось подсчитывать месяцы.
- Мы познакомились, пожалуй, около года назад. Но последние полгода я его не видела. Я не знаю, где он и что с ним.
- Ладно, забудь. Мне нужно, чтобы ты съездила в одно место.
Кара насторожилась. Ну вот, начинается. Сгоняй, принеси….
- Северная граница Триора проходит по ущелью Трех Рек. Около полугода назад там появился отшельник. Он живет в пещере в западной части ущелья, там, где когда-то сливались реки.
- Да, я знаю это место, - отчего-то волнуясь, пробормотала Кара.
- Разное о нем говорят. Но люди зря болтать не будут, он – необычный человек. Он излечивает скорби. Я посылал к нему своих людей, но он не пожелал с ними встречаться. Ты должна поехать туда и встретиться с ним. Возможно, он не захочет принять тебя, но ты должна быть настойчивой. Боги ведут тебя, но ты не видишь своего пути. Надеюсь, отшельник откроет тебе глаза.
Ну вот, та же песня. Что Фатисса, что Ваасс…. Ты потерялась, заблудшая душа и все такое….
- Что я должна ему сказать? Или взять у него что-то?
- Сама поймешь. Только смотри внимательно, поняла?
Уж куда понятнее….


Кара нашла жилище отшельника без особого труда. Даже блуждать не пришлось. Просто пристала к небольшой группке людей, спешащих на встречу со святым человеком. Они рассказали, что отшельник – высокий худой старец, очень больной с виду человек, покрытый язвами и рубцами. Он почти слеп, ходит босой, еле передвигая ноги, опираясь на клюку, чем питается – неизвестно. Живет в небольшом каменном гроте, одет в рубище, спит на голой земле. Характер у целителя мерзкий, он вечно недоволен, даров не принимает, даже еду не берет. Имени его никто не знал. Звали по-разному – Святым Старцем, Отшельником, Целителем.
Появился он в ущелье недавно, около полугода назад. Первым он вылечил местного пастуха, обнаружившего убежище отшельника в поисках потерявшейся овцы. Пастух был стар и немощен, а нрава был злобного и неуживчивого. Крестьяне его недолюбливали. Когда его послали искать овцу, никто не надеялся увидеть его снова. Он вернулся через пару дней. Без овцы, но совершенно преобразившийся. Выпрямилась давно согбенная спина, глаза обрели молодой задорный блеск, он был весел и теперь слыл первым шутником. Даже жениться снова подумывал – вот чудо-то! Он и рассказал о странном отшельнике, правда, ни за что не хотел открыть, каким способом его излечили от старых недугов.
К отшельнику сходили еще несколько человек. Эффект – тот же. В ущелье повалили толпы народу. И тут старец начал артачиться. Точнее, соорудил магический заслон довольно далеко от своего грота так, что пройти дальше могли лишь некоторые, и то по одному. Принимал не всех. Чем руководствовался, никто не знал. Исключение не делалось даже для богатых и знатных. Те, кто возвращались исцеленными, лишь глупо улыбались и ни под каким видом не признавались, что происходило с ними возле грота. Даже дети ничего не рассказывали. Говорили лишь, что отшельник очень добрый и очень больной.
Те, кому можно было пройти, узнавали об этом, услышав голос, называющий их по имени. Кроме избранного, голос не слышал никто.
У места, где был поставлен магический заслон, расположился целый лагерь. Люди жили в маленьких шалашах, палатках и, даже, огромных  шатрах. Кого тут только не было – калеки, нищие, бедные, богатые, крестьяне, ремесленники, купцы, торговцы, знатные люди, военные….
Тут царила атмосфера беспокойного ожидания. Кара удивилась, обнаружив, что ни один предприимчивый человек не пытался заработать на бедах других. Не продавали ни сувениры, ни обереги, ни талисманы.
Оказалось, что отшельник однажды жестоко покарал какого-то шарлатана, пытавшегося открыть тут свой бизнес. Тот человек заверял, что излечился у отшельника и имеет теперь с ним духовную связь, позволяющую исцелять страждущих. Еще он, якобы, мог говорить со святым, и ему было дозволено выбирать, кого в следующий раз примет целитель.
В один из дней он, принимая щедрый дар от какого-то богача, неожиданно закричал, пытаясь стряхнуть с рук внезапно раскалившиеся докрасна монеты. А потом на нем вспыхнула одежда, и он, корчась в муках, вмиг сгорел дотла на глазах у всех.
Были и другие отчаянные, но их постигла та же участь. Так что теперь никто не решался назвать себя избранным.
Кара ждала, когда ее позовет отшельник, долго, около месяца. Честно говоря, она не надеялась, что он позовет ее, ведь она не чувствовала, что ей нужно исцеление. Телесных недугов у нее, к счастью, не было, шрамы и зажившие переломы не слишком беспокоили, а скорби…. Она считала, что способна излечить себя сама. Точнее, думала, что ее проблемы никакой целитель не решит. Направит ее на путь истинный? Сказка для наивных глупцов. Нет у нее никакого пути, потому что нет цели. Какая цель может быть у наемницы? Разве что, выжить любой ценой до окончания срока службы на Высший Совет. Да разве это цель?
В общем, она очень удивилась, когда однажды проснулась от голоса, зовущего ее по имени. Она спала в маленьком шалаше, который соорудила, добравшись до этого стихийного поселения.
«Кара, иди. Пришло время», - повторил голос.
Странно. Никто в поселении не знал ее настоящего имени. Она держалась особняком, дружбы ни с кем не заводила, и назвалась именем своей матери.
Она вылезла под струи осеннего ливня и, недовольно морщась, огляделась. Светало. Люди еще спали. Во всяком случае, на улице никого не было.
«Кара, я жду», - требовательно повторил голос.
Осторожно ступая по жидкой каше, в которую превратилась земля за несколько дней непрерывного ливня, она пошла в сторону магической стены.
Может, отшельник снял свое заклятье, может, она интуитивно нашла проход, но преграды она не обнаружила.
Отшельник оказался таким, каким его описывали. Он встретил ее у входа в грот – высокий, худой, босой, с лицом, покрытым струпьями, с пергаментной кожей рук, изъеденных ужасными язвами и нарывами, с лихорадочным блеском водянисто-серых глаз, с висящими клочьями почти вылезших волос.
«Впечатляет… Развалина еще та…», - невольно подумала она и устыдилась, понимая, что он может читать ее мысли.
- Ну, здравствуй, Кара, - проскрипел старик, - А ты настойчива…. Зачем пришла? Зачем отнимаешь у меня драгоценные минуты? Ведь ты не хочешь исцеления.
- Вижу, врать не имеет смысла, - спокойно ответила она, - Я не знаю, зачем я здесь. Меня прислал Ваасс, старший жрец….
- Знаю, - перебил он и ворчливо добавил, - Входи. Мне только простуды не хватает.
В гроте весело потрескивал маленький костерок. Тут было сухо и тепло. Ни теплой одежды, ни ложа, ни каких-то признаков приготовления пищи. Все, как рассказывали. Может, отшельник жил в другом месте, а тут только принимал посетителей?
- Все так думают, - проворчал старик, - Ладно, садись. Расскажи, что произошло с тобой за последние полгода.
Решив больше не удивляться, Кара уселась возле костра и, протянув к нему руки, выложила все, как на духу, с того момента, как оказалась в Морском Мире. Даже про свои ощущения в портале рассказала, словно кто-то за язык тянул.
Отшельник слушал внимательно и не перебивал. Временами Каре даже казалось, что он спит с открытыми глазами.
Кара говорила, а сама думала о том, что этому человеку самому нужен целитель. Болезнь просто убивала его. Или он был настолько стар?
Когда она закончила, он долго молчал, не мигая глядя в ее темно-зеленые глаза. Кара даже начала беспокоиться, не умер ли он, когда, наконец, он заговорил:
- А ты изменилась, Кара….
Что-то в его голосе показалось знакомым, но что, она не поняла. Она была уверена, что никогда в жизни не видела этого старика.
- Думаю, ты должна быть благодарна Фраиме за бесценный опыт, полученный в Морском Мире.
- Вот как? И что же это за опыт? – проворчала она, нахохлившись, уже не удивляясь, что он знает и про Фраиму, о которой Кара даже не обмолвилась.
- Кажется, ты не заметила, что стала относиться к людям иначе. Ты встретила там неплохих людей, да? И даже скучаешь по ним, правда? Если бы это было возможно, разве ты не хотела бы вернуться, чтобы жить среди них?
Кара вздохнула.
- Что правда, то правда. А ты можешь….
- Нет. Не могу. Мне жаль. Но, поверь, здесь тоже немало людей, которых можно любить, если открыть свое сердце.
- Там этого делать не приходилось, - буркнула она.
- Да, те люди чисты душой. Но твое место – здесь.
- Ты не знаешь, что там дальше было? Удалось снять заклятье тритонов?
Он покачал головой.
- Нет, это мне не ведомо….
Отшельник немного помолчал, прежде, чем спросить:
- Скажи, ты могла бы оказать услугу человеку, ничего не требуя взамен?
- Ну, не знаю…. Смотря кому….- растерялась она.
- Мне.
- ???
- Я не могу помочь тебе. Вряд ли ты выйдешь отсюда просветленной и счастливой, как другие.
Она кивнула, понимая.
- Мне нужен помощник. Я слабею день ото дня. Сегодня даже костер еле смог разжечь, - неторопливо говорил он, - На поддержание магического заслона требуется много сил, и становится все труднее вызывать людей мысленно. От тебя потребуется немного, вряд ли эти обязанности доставят тебе много хлопот. Я научу тебя поддерживать стену и вызывать страждущих. Будешь поддерживать огонь и ждать моей кончины. Осталось немного, я знаю. Потом похоронишь меня в этом гроте, и сможешь уйти, куда захочешь.
Слушая старца, Кара снова и снова улавливала знакомые нотки. Она точно не раз слышала этот голос, но, сколько не вглядывалась, не могла разглядеть знакомых черт.
- Всему свое время, Кара, - спокойно сказал он, снова прочитав ее мысли, - Если не догадаешься, я позволю прочитать себя, когда буду уходить.
- Так мы все же были знакомы? – спросила она, глянув исподлобья.
Перспектива все время находиться рядом с человеком, который видел ее насквозь, который мог знать все, о чем она думает, была не слишком приятной. Тем более, что он, кажется, не собирался объяснять, кто он на самом деле.
- Ты не ошиблась. Но ты не ответила. Ты готова помочь мне?
- Послушай, я не буду задавать глупых вопросов, понимая, что все равно не услышу ответа. Но скажи, зачем ты принимаешь посетителей, если сам настолько болен? Может, немного отдохнешь, подлечишься?
Он улыбнулся, обнажая полусгнившие зубы.
- Глупо терять последние дни, упиваясь собственным страданием. Я чувствую себя гораздо лучше, когда понимаю, что смог кому-то помочь.
Идти ей все еще было некуда. Почему бы не задержаться, ухаживая за стариком? Тем более, что было очень интересно узнать, как он лечил, и кто он, собственно, такой.
- Ладно, останусь ненадолго, - проворчала она, - Показывай, где живешь.
- Не слишком-то ты любезна, - усмехнулся он, вставая, - Но на другое я и не рассчитывал. Идем.
- Ты мне назовешь свое имя, или я должна обращаться к тебе «хозяин»? – не удержавшись от колкости, спросила она.
- Называй меня… Старик.
Он подошел к дальней стене грота и слегка надавил на один из камней. Стена легко поддалась, развернувшись на полукруг, открывая вход в низкое  темное помещение.
- Вот здесь я и живу. Когда я умру, оставишь меня здесь, а на стене нарисуешь руну запора. Все просто.
Она вошла вслед за ним. Никаких удобств. Воздух затхлый. Спал он, действительно, на земле. Правда, тут было несколько шкур, довольно плохо выделанных, но ими, он, кажется, пользовался редко. В углу беспорядочной грудой лежали несколько деревянных мисок и бокалов и закопченный чугунок.
- Понятно, - проворчала она, оглядевшись.
- Спать будешь здесь или снаружи – как хочешь, - сказал он, и она с удивлением почувствовала в его голосе некоторое смущение.
- Хорошо. Ты сегодня примешь еще кого-нибудь?
- Нет, не сегодня. Сегодня я научу тебя открывать проход к гроту и звать страждущих.
Она узнала его, когда однажды вечером они сидели у костра. Отблески огня, плясавшие на его лице, неожиданно сделали его похожим на….
- Ройд??? Ройд Еур?!! – вскрикнула она и невольно зажала рот руками.
Он медленно повернул к ней голову, и она увидела его глаза. И как она раньше не догадалась? Это же были его глаза!!! Да, он изменился настолько, что в немощном старце нельзя было признать того Ройда, которого она знала немногим больше двух месяцев назад. Да и глаза его при дневном свете не были похожи на лучистые глаза тридцатилетнего мужчины, полного сил и страстей….
- Ройд, - повторила она, пытаясь взять себя в руки, - Ты не отвертишься. Это точно ты. Я узнала тебя. Но как? Это она….
Он молчал, глядя в сторону, но она видела, что он страдает.
- Ройд, не молчи, пожалуйста….
Она подвинулась ближе и в безотчетном порыве схватила его за руку.
- Я надеялся, что ты не узнаешь. Сильно я изменился, да?
Потрясенная, она долго молчала, стискивая его руку, пока не поняла, что причиняет ему физическую боль. Она разжала пальцы и чуть отодвинулась, опустив голову, чтобы он не видел, как в ее глазах закипают слезы.
- Прости. Я не хотела, - едва слышно произнесла она.
- Ничего, - развел руками он,  - Видно, так было угодно Богам.
- Лучше бы она тебя сразу убила…
Ройд тихо засмеялся.
- Иногда ты настолько прямолинейна, милая моя…. А ведь она могла придумать что-то похуже, чем просто лишить меня жизненных сил. Разве ты не понимаешь, что она почувствовала, когда застала нас? И все-таки, она мудрая женщина.
Ему действительно было весело?
- Мудрая? Да сумасбродка она….
- Нет, ошибаешься. Если бы она была сумасбродкой, она бы испепелила нас на месте. А так…. Она сразу поняла, кто виновен в сложившейся ситуации. Ведь если бы не я, ты бы никогда не решилась сделать шаг мне навстречу. Согласись, это я подталкивал тебя…. Наказание было верным, словно она обдумывала его не раз. В результате, ты – жива и здорова, да еще и с некоторым опытом. А я…. Я ей… благодарен. Она помогла мне… остановиться и обдумать свою жизнь. Не каждому предоставляется такая возможность. Перед тем, как уйти в подземелья Хариты, я успеваю сделать что-то для других. Моя Тень рассеивается. Я не слишком верю в возможность следующей жизни, но если она будет, я стану другим человеком, может быть, гораздо более счастливым…. Я наивен?
- Немного….
Ройду становилось все хуже и хуже. Как он лечил, Кара не знала, но видела, что его методы, такие действенные в отношении других, убивают его самого.
Она просила его прекратить свою практику, просила подумать о себе, но он лишь улыбался и говорил, что делает то, что обязан.
Кара с легкостью справлялась со своими обязанностями. Пока на территории возле грота находился кто-то из посетителей, она старалась не попадаться на глаза. Она охотилась, собирала целебные травы, следила за тем, чтобы в гроте в любую погоду было сухо и тепло. Вечерами варила зелья для Ройда, но он редко соглашался их принимать. Каждый раз нужно было устраивать скандал.
- Ты так орешь на меня, дорогая, что если нас услышат страждущие, то потеряют ко мне уважение, - ворчал он, но Кара не сдавалась.
Несколько раз, наложив заклятье невидимости, она пробиралась через магический заслон, чтобы раздобыть одеяла и теплую одежду.
Вечерами, когда уходил очередной осчастливленный, они оставались одни и вели долгие разговоры. Обо всем – о жизни, о людях, о них самих. Иногда они ссорились, иногда Каре хотелось плакать, иногда ее охватывали приступы бессильной ярости.
- Дурочка…. Тебе не нужно было пользоваться уловками Фраимы. Я полюбил тебя такой, какая ты была – нескладная, гордая, независимая, решительная, колючая, с мозолями на огрубевших руках, с синяками и ссадинами на обветренном лице и с непокорным взглядом вечно настороженных глаз. Я помню, когда ты смотрела на меня, твои глаза становились слегка растерянными, твое смущение задевало меня за живое, в твоем присутствии мне хотелось быть лучше, чем я был на самом деле.
- Я найду зелье, которое тебя исцелит…. – глотая слезы, прошептала Кара.
Он поднял худую руку с пожелтевшей кожей и коснулся длинными пальцами ее щеки.
- Не плачь, девочка. Прими это как данность. Как я принял это.
- Я съезжу к знахарям, я упаду в ноги к Фраиме…., - горячо начала она, но он остановил ее, приложив пальцы к ее губам.
- Нет. Не нужно. Если хочешь помочь мне, останься со мной до конца. Недолго осталось.
- Но почему? Почему ты не хочешь бороться? Неужели тебе так опостылела жизнь?
Он покачал головой, ласково перебирая ее волосы.
- Дело не в этом. Ты знаешь, во мне течет кровь эльфов. Я знаю свою судьбу. Пришло время расплаты.
- Что же ты совершил такого, что смиренно ждешь смерти? Я не верю, что жизнь может настолько опостылеть! Что бы ни случилось, надо идти вперед!
- Ты права. Потому что это – твоя судьба. Твой путь. А я…. Я ждал, когда меня что-то остановит…. Проклятье Фраимы, и то, что я сейчас испытываю – ничто в сравнении с муками совести.
Кара молчала, раздумывая, хочет ли знать о темной стороне его жизни. Ей это было не нужно. Но ему….
- Расскажи, - решившись, потребовала она, - Облегчи душу. Обещаю, что бы ты ни сказал, я останусь с тобой до конца.
Гримаса боли исказила его лицо. Он убрал руку от волос Кары и отвернулся к стене.
- Кара, я не хочу, чтобы ты разочаровалась во мне, - глухо сказал он, - Я могу вытерпеть твою жалость, но презрение….
- Расскажи! Я пойму. Я не кисейная барышня, - хмуро добавила она.
Он помолчал, собираясь с духом.
- Хорошо. Ты знаешь, я был на войне, и понимаешь, что там не овец пасут.
Кара кивнула:
- Да, я знаю, как убивают людей.
И его словно прорвало.
- Как сажают на кол целые деревни, всех без исключения, стариков, женщин, детей, даже младенцев, чтобы выведать, где спрятаны культовые ценности? – спросил он, - Как насилуют малолетних в присутствии их матерей, сестер и братьев, чтобы  заставить местных выдать повстанцев, близких им людей? Как живьем заколачивают в гробы и хоронят вниз лицом? Как сжигают амбары с закрытыми пленными, как разрывают людей надвое, привязывая их за ноги к двум осинам?
Кара молчала, стиснув зубы. Ей было всего двадцать пять, но она своими глазами видела многое из того, о чем говорил сейчас Ройд Еур.
- Молчишь? – Ройд повернул к ней искаженное гримасой боли лицо, - Все это делал я. Вот этими руками, которыми только что трогал твое лицо.
Кара неосознанно подняла руку и коснулась своей щеки.
- Разве я не заслужил такого? – он развел руками, показывая свое изможденное тело, - Разве можно жить с такой ношей?
Кара молчала.
Ройд отвернулся к стене и отчетливо сказал:
- Теперь уходи.
Кара вздрогнула, словно очнувшись от тяжелого сна.
Ее рука легла на плечо Ройда.
Он дернулся всем телом, пытаясь сбросить ее руку, и выкрикнул:
- Уходи! Я был не прав. Мне не нужны ни твое презрение, ни твоя жалость.
Кара убрала руку с его плеча и устало повторила:
- Я знаю, как убивают людей. Я не кисейная барышня, - и добавила, - Я знаю, что ты чувствуешь. Я понимаю тебя, как никто другой. Я останусь с тобой даже вопреки твоей воле.

- Жалею, что жил не так… что мало успел… что никого не сделал счастливым. Не сейчас – тогда….
- Хочешь сказать, что если бы у тебя появился шанс, ты бы стал поступать по-другому?
Он задумался.
- Возможно…. Нет, скорее всего, ничего бы не изменилось. Ну, может быть, позволил бы себе видеть в людях чуть больше светлого….
- Этот мир не переделать, - сухо сказала Кара.
- Но если относиться к людям чуточку добрее….
- К людям? – усмехнулась Кара, - О чем ты говоришь?
- Не все, знаешь ли, родились подлецами. В душе каждого живет ребенок.

- Что будешь делать, когда избавишься от меня?
- Не говори так.
- К чему лицемерие, Кара? Ведь ты ждешь, не дождешься, когда я окочурюсь.
- Прекрати. Ты меня бесишь.
- Кара, ну что тебе стоит, подсыпь мне какой-нибудь пакости. Прекрати свои и мои мучения. Ты освободишься от обещания. Зачем здоровой молодой женщине тратить бесценные дни жизни на гниющую развалину? Или ты надеешься через это самопожертвование уменьшить свою Тень?
- Да, я корыстная дрянь. Ты всегда это знал.

- Мне жаль, что у нас с тобой так все получилось.
Кара хмыкнула, поправляя его подушку.
- Помнишь, мы говорили о шансе? Если бы я только мог…. Надо было увезти тебя от Фраимы. Нет, надо было уговорить тебя не возвращаться к ней. Еще тогда, когда мы преодолевали Кодру.
- Ты же не знал, что так выйдет, - терпеливо объясняла она, - Да и все равно у нас с тобой ничего бы не получилось. Мы не созданы для длительных отношений. Тем более, для семейной жизни. Хозяйка из меня не получится. Детей рожать не могу. Как не могу долго сидеть на одном месте. Тихое семейное счастье не для меня, Ройд. Моя судьба – сдохнуть от ран или погибнуть в схватке.
- Мне жаль.

- Кара, оставь меня. Мне не нужна твоя жалость. Прошу тебя, уходи.
- Опять бредишь. Хочешь пить? Эх, вина бы сюда….
- Пошла вон отсюда, стерва! Ты питаешься моей болью! Сволочь! Долбанная сука! Развлекаешься, глядя, как я умираю? Зачем я поперся тебя искать? Зачем вытащил из того вертепа? Ведь тебе нравилось, что с тобой делали те подонки!
- Не трать понапрасну силы, Ройд, - спокойно ответила она.
- Бессердечная дрянь! Ты всегда пользовалась мной!
- Скажи, почему ты не пал к моим ногам, как другие, когда я воспользовалась зельем Фраимы?
Обескураженный вопросом Ройд немного помолчал, успокаиваясь, и проворчал, отвернувшись к стене:
- Я наполовину эльф. Мне дано заглянуть под любую маску.
- Так кто кем пользовался, напомни?

- Кара, ты помнишь, как мы выбрались из Кодру?
- Нет. Зато помню, как ты странно на меня посматривал и молол какую-то чепуху. Хочешь излить душу?
- Типа того.
- Ну?
- Помнишь раны на моем боку?
- Ужасное зрелище. Было похоже, что тебя проткнули вилами.
- Это была Супери.
- Она спасла нас???
- Ты спасла нас. Ты стала Супери.
- ???
- Я потом долго думал, как это произошло. Помнишь, ты говорила, что заглянула в глаза Смерти?
- Метафора. Только метафора. Это был простой барельеф.
- Не простой. Я тоже видел его. Жуть.
- Тогда почему ты не стал Супери? И почему я не становлюсь чудовищем в каждое полнолуние? Только жрать хочется сильнее, чем обычно…., - Кара осеклась и испуганно посмотрела на Ройда, - Или становлюсь? Я что, стала оборотнем? Не может быть….
- Стала. Это неизлечимо. Но можешь не беспокоиться. Ты не доживешь до следующего благоприятного для превращения момента. Если помнишь, в те дни была видна красная комета. Это из-за ее влияния так все получилось. Насколько я знаю, ее можно увидеть раз в пятьдесят лет. Так что в следующий раз ты смогла бы стать Супери, когда тебе стукнуло бы семьдесят пять. Надеешься дожить?

- И что же представляет собой Фраима, если заглянуть под маску?
Ройд грустно улыбнулся.
- Несчастная стареющая женщина в безумных поисках настоящей любви. К несчастью, она растеряла способность любить, но смириться с этим не может.
- Стареющая женщина, - повторила Кара, - Ты хоть догадываешься, сколько ей лет? Ну, и как она в постели? Почему ты спал с ней? Из жалости? Из корысти? Или она действительно так хороша, как о ней говорят?
- Я не спал с ней.
- Чушь!!!
- Правда. Ты знаешь, что такое кретс?
- Что? Ты хочешь сказать….
- Не так громко, Кара, - поморщился он, - Да, я владею кретсом. Представь, я был первым, кто мог дать ей такие ощущения.
- Это такая редкость…. – растерянно сказала она, - Я все больше удивляюсь тебе, Ройд Еур. Я же пыталась читать тебя в Вишертаме, но не заметила в тебе ни капли магических способностей.  Мне не доставало опыта?
- Да. Я умел закрыться от тебя.
- И что же она хотела чувствовать? Как трахается с болотным троком?
- Ты не злая, Кара, но недобрая, это точно. Нет, она хотела вернуться в детство. Знаешь, очень многие люди, даже самые жестокие и, как всем кажется, бессердечные, даже самые рьяные сластолюбцы, подсознательно больше всего на свете снова хотят пережить мгновения беззаботного детства. Многим хочется почувствовать тепло материнской ладони на своей голове, увидеть улыбку матери, почувствовать ее поцелуи на своей щеке.
Кара немного помолчала, обдумывая его слова. Ройд грустно улыбался, разглядывая ее лицо.
- Ты сам предложил ей кретс? Или она знала о твоей способности?
- Я показал ей чуть-чуть…. Она заинтересовалась. Все было честно, Кара, я дарил ей воспоминания, она мне  - деньги и драгоценности. Правда, она решила, что купила меня целиком.
- А она знала о побочном эффекте?
Ройд кивнул.
- Конечно, но воспоминания были настолько приятны, что она готова была платить за них неделями своей жизни.
- Знала, и все равно шла на это, - пробормотала Кара, - Она принимала в те дни слишком много эликсиров. Я думала, что это для усиления сексуального желания.
- Боюсь, я сильно пошатнул ее здоровье. Но она знала, на что идет.
- Ройд, ты врал мне про свою жизнь? Ведь с твоим даром и при отсутствии моральных проблем ты мог бы стать очень богатым человеком.
- Деньги у меня никогда не задерживались. Я не врал тебе. Просто не говорил всей правды. Разве можно рассказать всю жизнь?
- А сейчас ты как лечишь? Тоже кретсом? – поняла она.
- Конечно. Я же больше ничего не умею.
- Почему ты помогаешь только избранным? Многие недовольны….
- У меня не так много времени, чтобы я одаривал возможностью почувствовать себя счастливым кого попало. Не хочется тратить последние силы на подонков.

- Одиночество – не больше, чем ощущение человека, осознающего себя личностью, - говорил Ройд, глядя на веселые языки пламени, - Если ты не в курсе, человек начинает чувствовать себя особенным, личностью, года в два-три. Вокруг всегда есть люди. Другое дело, что  в некоторых ситуациях кажется, что ты один, и никто помочь не сможет или не захочет. Накрывают проблемы, кажется, что никто не поймет. Поймет, конечно, не всякий. Со временем к этому начинаешь относиться спокойно. А всего-то нужно, чтобы тебя выслушали. Ответ на многие вопросы человек находит сам, просто проговаривая их вслух, может быть, споря с кем-то.
- И давно ты такой умный? – хмыкнула Кара, понимая, что он, в сущности, прав.
- Кара, ну почему ты все время меня подзуживаешь?
- Нравишься ты мне, Ройд Еур. Все больше и больше.
- Опять издеваешься?

- Что ты будешь делать, когда я умру?
- Давай не будем….
- Кара, я знаю, эта мысль не оставляет тебя. Ты никак не можешь принять решение. Хочешь, подскажу?
- Ну?
- Тебе нужен покровитель. Не простой. Лучше поискать среди Высших Магов.
- Ага, - криво усмехнулась Кара, - Обращусь прямо к Эйду. «Здрасьте, возьмите меня к себе жить. Я вам пригожусь.»
- Не ерничай. К Эйду, конечно, не стоит…. Кроме Эйда их еще одиннадцать. Включи обаяние – и вперед. Впрочем, можно сразу исключить Арроса и Кубетона.
- И еще всех Магов – женщин. После Фраимы что-то не хочется служить женщине. Перспектива «сгоняй, достань, принеси, убирайся вон» меня не устраивает.
- Думаешь, Маги - мужчины менее капризны?
- Не знаю. Кто там остался? Фаргудас. Помню по школе. Высокий худющий старик с крючковатым носом. Обожает синие балахоны и высокие колпаки. Только серебряных звезд не хватает.
- Кара… - предостерегающе начал Ройд, но она жестом заставила его замолчать.
- Думаешь, кому-то из них есть до меня дело? Сидят у своих хрустальных шаров и тазиков с водой и высматривают, и подслушивают. Меня. Смеешься?
- Так чем тебе его наряды не нравятся?
- Не нравятся, и все.
- Женская логика.
- Именно. Морокар тоже отпадает. Он, я слышала, исследует влияние различных природных явлений на зачатие неординарных личностей с магическими способностями. Придется добывать девственниц и вытирать носы его ублюдкам.
- Ладно, согласен, личность неприятная. Жикар?
- Свихнулся на омоложении. Кажется, пьет кровь нерожденных. Брр….
- Минванутра?
- Милый старик. До того, как его приняли в Совет, был ведьмаком. Помогал людям, убивал чудовищ. Приравнивал к чудовищам всех, у кого можно было чем-то поживиться. Страшно богат. Коллекционер. Тоже бзик, не находишь? Будет заставлять меня добывать новые экземпляры для его коллекции.
- Ты, как я посмотрю, совсем работать не хочешь? – улыбнулся Ройд.
- Почему же? Мне бы на вольные хлеба…. – мечтательно закатив глаза, сказала Кара, - Ездила бы по Континенту, убивала чудовищ…. Платят неплохо, ты в курсе?
- Конечно. Только кто ж тебя отпустит? Сколько тебе еще служить?
- Ох, много. Не доживу.
- Сплюнь. Меримор?
- Загадочная личность. Никто не знает, откуда он появился. Люди разное болтают, а в Бадаре нам про него почему-то не рассказывали. Видимо, тоже порядочная сволочь.
- Почему такой вывод? – смеясь, спросил Ройд.
- А как же иначе – он же Великий Маг!
- Кара!
- Молчу, молчу.
- Бетр?
- Бетр, - повторила Кара, нахмурившись, - Я видела его пару раз. Ничего про него не знаю. Он мне… неприятен. Что-то с ним связано…. Не помню. Что-то личное….
- Ну вот, получается, есть три кандидатуры в покровители – Фаргудас, Меримор и Бетр. Выбор невелик, но ошибиться нельзя. Предлагаю кандидатуру Меримора. Ты хотя бы знаешь о его бзике.
- Да лучше я к Арросу в подручные напрошусь! Он, как бывший гном, если можно так выразиться, увлечен волшебным оружием.
- Кара, но от него же воняет!!!
- Да, с некоторых пор. Буду мазать его чудовищно распухший живот целебными мазями и слушать нудные лекции по истории оружия.
- Может, все-таки, Меримор?

- Ройд Еур, это ты был там, в портале?
- Когда? – не понял он.
- Не ты…. Я так и думала….
- Почему ты решила, что он – мужчина?
Она задумалась.
- Не знаю. Мне так показалось.
- Помнишь, ты говорила, что видела в хрустале Фатиссы какого-то воина?
- Почему ты об этом вспомнил? Думаешь…. Я не видела его лица.  Только уродливый шрам на левой щеке. И глаза. Черные и глубокие, как ночь. Честно говоря, я ожидала увидеть тебя.
- Спасибо. Но я – не тот, кто сделает тебя счастливой.
Она тепло улыбнулась.
- Неправда. Мне с тобой хорошо.

- Я боюсь смерти, - неожиданно признался он, - Что улыбаешься? Считаешь, это недостойно мужчины?
- Бред. Это нормально. Все боятся смерти.
- Боюсь, что в следующем воплощении я окажусь в одном из Нижних Миров.
- Ну, не знаю, - протянула Кара, - В этом мире никто не идеален. А еще я знаю, что у любого мерзавца, если он не конченный, есть возможность уменьшить свою Тень. Правда, для этого нужно научиться любить.
- Глупости. Нельзя научиться любить. Это или дано, или нет.
Кара спорить не стала.
- Стать лучше? – продолжал он, - Работать над собой? Я не знаю ни одного здорового молодого человека, который бы избрал для себя такой путь.
- А служители Богов? – напомнила Кара.
- Наивная…. Это с твоим-то жизненным грузом…. Они карьеру делают, неужто не понимаешь?
- Это ты думаешь, что всеми движет лишь корысть. С такими мыслями и здесь можно себя чувствовать, как в Мире Хаоса.
- А ты, можно подумать, думаешь иначе? – скривился он.
- Я не думаю, я знаю. Все совершают ошибки. Главное – раскаяться, постараться все исправить и суметь простить себя.
- Именно. Я об этом уже думал. У меня, знаешь ли, теперь много времени для таких умных мыслей.

Ройд умер через две недели. Его мучили дикие боли. У него часто начинался жар, и так же внезапно спадал, его скручивали судороги, иногда он задыхался и харкал кровью. Она поила его сонными зельями, подсыпая в них сильные обезболивающие, от которых у него начинались галлюцинации. Слушать его в такие минуты было просто страшно. Этот внешне уверенный в себе и спокойный человек продолжал воевать даже спустя пять лет после окончания войны.
Несколько раз, когда он был не в себе, она принималась за ворожбу, пытаясь снять с него заклятье, но знаний явно не хватало, и ему лишь становилось хуже.
Кара старалась казаться спокойной, но иногда, когда становилось совсем невыносимо, уходила подальше от хижины и, зажав рот обеими руками, каталась по земле и тихо выла от бессилия и тоски.
В редкие минуты покоя, когда боли стихали, и он мог трезво мыслить, они рассказывали друг другу истории из своей жизни, стараясь вспоминать самое светлое, что с ними было.
Ройд все чаще впадал в беспамятство, а последние два дня он не приходил в сознание. Чувствуя его близкий конец, Кара не отходила от него ни на шаг, даже спала на циновке возле его ложа.
За пару минут до восхода солнца, Ройд Еур пришел в себя. Кара, почувствовав его пробуждение, вскочила и присела рядом.
- Хочешь пить? – хриплым со сна голосом спросила она.
- Нет, - внятно ответил он, -  Кажется, мне пора.
- Куда? – не сразу поняла она, приняв его слова за бред.
- К Харите. Надеюсь, она примет меня. Спасибо тебе, Кара.
- Разве ты не сделал бы то же самое для друга? – мягко спросила она, легонько сжав его холодные пальцы.
- Ты для меня больше, чем друг. Ты помогла мне примириться с собой. Теперь я жалею только об одном….
- О чем? – встрепенулась она.
- О том, что не смог сделать тебя счастливой. Наверное, я был не прав, не разрешив тебе попробовать снять с меня заклятье Фраимы.
- Я пыталась, - шепотом призналась она, пытаясь сглотнуть сухой комок, застрявший в горле.
- Я знаю. Я мешал тебе. Прости. Все равно ничего бы не получилось.
- Ты… мешал?
- Я закрылся от твоей ворожбы.
- Но это же требовало столько сил! Ты же приближал смерть!
- Не будем об этом…. Скажи мне…. Мне очень нужно это услышать…. Ты могла бы полюбить меня, если бы все сложилось иначе? Смогла бы ты жить со мной, зная, какое я чудовище?
- Ты не чудовище, Ройд. Я не оправдываю тебя, я принимаю тебя таким, какой ты есть. Кажется, я люблю тебя. Наверное, люблю. Настолько, насколько способна.
- Спасибо, Кара. Может быть, глупо говорить об этом, но я хочу, чтобы ты помнила, что в подземельях Хариты стало больше на одну душу, любящую тебя, - Ройд грустно улыбнулся и добавил, - Только не торопи смерть, обещаешь?
- Обещаю.
Просидев возле его тела до следующего утра, Кара прибрала в гроте, закрыла вход, начертила на стене запорное заклятье и провела необходимый ритуал, чтобы никто не мог беспокоить мертвого. 
Потом она сняла магический заслон и вышла к людям, толпившимся у границы владений Ройда.
Люди были обеспокоены тем, что уже четыре дня никого из них не вызывали к Отшельнику. Увидев Кару, идущую к ним по тропинке, они замолчали, ожидая, когда она приблизится.
- Расходитесь, - громко сказала она, - Ройд Еур больше никому не поможет. Он умер.
Ей хотелось, чтобы кто-нибудь запомнил это имя. Может быть, о нем сложат балладу или красивую легенду. Жаль, если забудут.
- А ты кто? Что ты там делала?
- Постойте, я видел ее раньше! Она пропала из лагеря около трех недель назад.
- Пропала? Может, это она его….
- Это ты убила его?
- Может, он лечил ее?
- Убийца! Она убила Святого Отшельника!
Противно, но объясниться все же нужно.
- Послушайте! – громко сказала она, - Ройд Еур умер, потому что был болен. Он помогал вам, растрачивая свою жизненную силу! Оставьте это место. Пусть его тело покоится с миром. Он так хотел.
- Она ведьма! Разве вы не понимаете?
- Ведьма? Так это она украла его жизненную силу, а нам лжет….
- Нужно позвать жрецов – пусть проверят тут все.
- Нужно пойти, посмотреть на него! Определить, как он умер!
- Неужели вы думаете, что найдете его тело? – криво усмехнулась она, понимая, что снова вляпалась в дерьмо.
Да что за жизнь такая – что бы ни сделала – кругом виновна!
- Я похоронила его, как он просил. Я не открою вам его могилу. Ни вам, ни жрецам. Да поймите вы, это его решение. Он помогал вам, как мог, а вы даже телу его покоя не даете! Уходите!
- Да что ее слушать – хватайте ее! Пусть разбираются жрецы и судья!
- Эй, да что вы стоите! Хватайте ее!
Обстановка накалилась до предела. Толпа обступила Кару со всех сторон. Намерения людей были очевидны.
Можно, конечно, кинуть пару-тройку заклинаний – сна, невидимости, ну, не драться же с ними! И зачем ей понадобилось это глупое обращение к народу? Ну, не узнали бы они его имени, так что с того?
Били. Драли за волосы. Она не сопротивлялась.
Ее оставили в покое, только когда появились жрецы. Как во время, даже странно.
Жрецы разогнали палками рассвирепевшую толпу и, окружив Кару плотным кольцом, вывели из ущелья. Они ничего не объясняли и  ни о чем не спрашивали. Ее посадили на ослика и отвезли в Святилище.
- Прости, мы задержались, - виновато сказал Ваасс, встретив их у входа в храм, - Помогите ей!
Она молча сплюнула кровь и вытерла разбитые губы рукавом.
Ее отвели в мыльню, принесли чистую одежду и мази от синяков и ссадин. Кара немного полежала в лохани, наполненной теплой водой, вымылась, высушила волосы и, облачившись в красный хитон, вышла из мыльни. Незнакомый послушник отвел ее к Ваассу, поджидавшему ее в большой зале, сидя в огромном кресле, инкрустированном красным и белым даоком.
Послушник, поклонившись, быстро ушел. Кара неторопливо подошла к маленькому столику, на котором лежало овальное зеркало в бронзовой оправе с завитушками. Вещица была слишком красива, чтобы ее использовали монахи.
Ваасс ни о чем не спрашивал, пока она рассматривала себя в зеркале.
Что, у нее на лбу было написано: «Ударьте меня по морде, а то это сделает кто-нибудь другой?»
- Ничего, заживет, - с сочувствием сказал он и, поднявшись с кресла, подошел к ней.
- Конечно, заживет, - бесцветно ответила она, положив зеркало обратно, - Ты хочешь знать, как он лечил? Он использовал кретс, отдавая последние силы. Хочешь знать, как он умер? Тихо, с улыбкой. Он ждал смерти с нетерпением. Надеюсь, то состояние, в котором он находится теперь, оправдало его ожидания. Это был Ройд Еур. Ты знал это.
Он ответил не сразу.
- Да. Я знал его. Он был моим братом.
Что-то было в его голосе такое, что заставило Кару больше не сдерживать горячие слезы, наполнившие глаза. Содрогаясь всем телом, она зарыдала, закрыв лицо руками.
Жрец стоял рядом, склонив голову и опустив мощные плечи. Он молчал, позволяя ей выплакать ее боль. Наверное, ему было не легче, но вылить боль слезами он не мог.