Глава 2
После окончания военного училища для прохождения дальнейшей службы Петр Смирнов был направлен в Узбекистан. Эта южная республика поразила его необычайной первозданной красотой. Словно в одной точке сошлись прошлое и настоящее. Современные города легко уживались с патриархальными горными селениями.
Особенно Петр полюбил восточный базар. Он готов был часами бродить между торговыми рядами, дивясь разнообразию товаров, экзотических фруктов и всевозможных душистых пряностей. Несмотря на нестерпимую жару, базар был всегда полон народу. Тут и там сновали босоногие мальчишки, назойливо предлагая холодные напитки. Продавцы в длинных халатах, перекрикивая друг друга, зазывали покупателей в свои палатки. Местные женщины, смуглые, черноволосые, грациозно прохаживались вдоль прилавков, позвякивая серебряными украшениями.
Однажды среди этой суеты Петр увидел тоненькую, как тростинка, девушку. Красавица стояла возле лотка с книгами и настойчиво торговалась с продавцом, маленьким старикашкой с всклокоченными седыми волосами, на которых небрежно была надета пестрая тюбетейка. Старик так яростно мотал головой, что его круглые очки то и дело сползали на кончик носа. Поправляя их, продавец продолжал нервно жестикулировать, пытаясь тем самым что-то доказать девушке, но та упорно стояла на своем. Эти двое были настолько поглощены своим спором, что все происходящее вокруг их мало интересовало.
Воспользовавшись моментом, Петр, почти вплотную подойдя к незнакомке, остановился у нее за спиной. Он стоял так близко, что чувствовал еле уловимый горьковатый запах степной полыни, исходящий от ее волос. И чем больше Петр вдыхал этот дикий аромат, тем сильнее в нем росло желание прикоснуться к прекрасному созданию. Закрыв глаза, он представил, как обнимает изящное тело девушки. Ее лицо все ближе, ближе, и он уже не в силах совладать с собой, страстно припадает к манящим губам.
— Молодой человек, вы что-то хотите купить?
Его эйфорию нарушил дребезжащий голос продавца. Петр, всполошившись, указал пальцем на первую попавшуюся на глаза книгу и скороговоркой произнес:
— Я хотел бы взять вот эту.
— Вы уверены? — старик удивленно посмотрел на него поверх очков.
— Да, мне нужна именно эта книга, — настаивал Петр.
— Честно говоря, нахожу ваш выбор весьма странным.
— А что тут странного? — возмутился Петр. — Я люблю читать книги.
— Судя по вашему выбору, вы предпочитаете поэзию, а не прозу.
— Я люблю все, но ее больше, — не сдавался Петр. Не совсем понимая, о чем идет речь, он все-таки решил до конца отстаивать свой выбор.
— Хорошо, с вас рубль пятьдесят. В конце концов, я всего лишь продавец, а не критик, — проворчал он.
Получив деньги, старик сразу же потерял всякий интерес к странному парню и, развернувшись, поспешил к вновь подошедшим покупателям.
Петр торжествовал. Крепко сжав в руке небольшую книжицу, он повернулся и замер. На него, не сводя черных блестящих глаз, смотрела та, которую он пару минут назад так мечтал заключить в свои объятья. Их взгляды встретились. Реальность перестала существовать. Для Петра этот мир сейчас заключался лишь в этой девушке с ее обволакивающим, манящим взглядом. Затаив дыхание и потеряв счет времени, парень с головой окунулся в бездонный омут девичьих глаз. И не было у него ни сил, ни желания возвращаться к действительности.
— Фая, Фая, — послышались из толпы звонкие голоса. — Мы тебя обыскались. Давай поторапливайся — автобус ждать не будет.
Девушка встрепенулась. Не сказав ни слова, прижав к груди купленные книги, пустилась бежать. Не успел Петр опомниться, как красавица растворилась в толпе.
Он огляделся по сторонам. Вокруг него по-прежнему оживленно шла торговля. Но на душе вдруг стало тоскливо и одиноко. Тяжело вздохнув и опустив голову, Петр побрел в свой гарнизон.
Переступив порог своей комнаты и небрежно бросив книгу на тумбочку, с угрюмым видом он молча уселся на кровать. Сосед по комнате, недоуменно посмотрев на него, встревоженно спросил:
— Петь, у тебя что-то случилось?
В ответ Петр только махнул рукой и, упав на постель, отвернулся к стене. Уставившись в одну точку, парень долго лежал не шелохнувшись. Перед его затуманенным взором то возникал, то вновь исчезал образ Фаины. Кто была эта девушка, и сможет ли он когда-нибудь ее снова увидеть?
Его невеселые мысли прервал голос соседа, который еле слышно что-то читал вслух. Петр прислушался. Это были стихи. Приподняв голову, он с любопытством посмотрел на сослуживца. А тот, не обращая внимания на Петра, увлеченно читал какую-то книгу.
— Что читаешь? — поинтересовался Петр.
Сосед, сконфузившись, пролепетал:
— Твою книгу.
— Как мою?
— Ну, ту, что ты сегодня принес.
— В ней стихи? — удивился Петр.
— Да еще какие, — восторженно заметил сосед. — Вот послушай:
Есть ли кто-нибудь в мире,
кому удалось
Утолить свою страсть
без мучений и слез?
Дал себя распилить
черепаховый гребень,
Чтобы только коснуться
любимых волос!
— Или вот еще:
Чтоб мудро жизнь прожить,
знать надобно немало,
Два важных правила запомни
для начала:
Ты лучше голодай,
чем что попало есть,
И лучше будь один,
чем вместе с кем попало.
— Где-то я уже это слышал.
— Еще бы не слышал! Это же Омар Хайям.
— Вот это да! — глаза Петра весело заискрились. — Ничего себе, купил книжицу. А я-то, дурак, все никак в толк взять не мог, почему это продавец был так удивлен моим выбором.
— Ты что, купил ее не глядя?
— Глядя, не глядя... Ишь, разговорился. А ну, верни книгу на место.
— Да пожалуйста. Не больно и хотелось, — обиженно произнес сослуживец, возвращая книгу.
— Вот так-то лучше, — забрав книгу, Петр сам погрузился в чтение.
* * *
Прошел месяц, второй, третий. Петр ни на минуту не переставал думать о Фаине. Не в силах совладать с собой, он вновь и вновь возвращался к месту их первой встречи. Долгими часами парень бродил в толпе, надеясь снова увидеть знакомый силуэт. Однако все было напрасно: Девушка не появлялась. Однажды в порыве глубокого отчаянья Петр, до боли сжав руки, прокричал:¬
— Господи, смилуйся. Дай мне хоть на миг, только на один миг увидеть ее, а потом будь что будет.
Не успели последние слова слететь с его губ, как откуда ни возьмись налетел ветер, вздымая дорожную пыль. Прикрывая лицо ладонями, Петр бросился в казарму. Прямо в дверях он лоб в лоб столкнулся с дежурным по роте.
— Товарищ лейтенант, у нас ЧП.
— Что случилось?
— Рядовой Прокопенко повредил ногу.
— Где он сейчас?
— Увели в медсанчасть.
— Если меня будут спрашивать, скажи, что я у медиков, — выскакивая на улицу, прокричал Петр и помчался, подгоняемый ветром, к серому одноэтажному зданию медсанчасти.
Стряхнув пыль с формы, молодой человек, постучавшись, вошел в кабинет:
— Здравствуйте. Я по поводу Про...
Слова застряли у него в горле.
За столом рядом с врачом сидела в беленьком халатике богиня его грез.
— У вашего солдатика перелом лодыжки, мы наложили тугую повязку. Вот вам направление. Нужно отвезти больного в госпиталь, — пододвинув к краю стола листок бумаги, докторша вопросительно посмотрела на офицера.
— Да, конечно... Обязательно, — пробормотал Петр, продолжая, как вкопанный, стоять на месте, не сводя при этом глаз с Фаины.
— Товарищ лейтенант, направление возьмите.
— Да, конечно... Сейчас, — снова пробормотал Петр, не в силах пошевельнуться.
— Да что это такое? Вы что, ходить разучились? — возмутилась врач.
— Нет, просто я весь в пыли. — Боюсь напачкать.
— Фаиночка, отдайте этому чистюле направление, а то он тут до второго пришествия стоять будет.
Девушка подошла к Петру и осторожно вложила листок бумаги в его руку. От ее нежного прикосновения сердце юноши забилось часто-часто.
— Спасибо. Разрешите идти?
— Давно пора, машина уже целый час вас дожидается, — проворчала докторша.
— Ну, я пошел, — еле слышно проговорил Петр, обращаясь к девушке.
— До свидания, — почему-то смутившись, ответила она.
С того дня Петр под разными предлогами зачастил в медсанчасть. Его нелепые вылазки продолжались несколько недель, пока, наконец, не представился удобный случай.
У Фаины заболела престарелая тетка, жившая в горном кишлаке. Командир гарнизона выделил ей машину с сопровождением, чтобы она беспрепятственно могла навестить родственницу. Узнав об этом, Петр напросился в сопровождающие. Вместе с шофером и еще одним солдатом они рано утром повезли девушку к тетке.
Почти всю дорогу молодые люди ехали молча. Петр пытался сосредоточиться и найти хоть какую-то тему для разговора, но, как назло, в голову не приходило ни одной стоящей мысли.
Перед самым кишлаком у машины спустилось колесо. Водитель вместе с солдатом пошли его менять. Пользуясь случаем, Петр предложил Фаине немного пройтись. Девушка согласилась, и они неспешно напра¬вились в сторону небольшой горной речушки, протекающей недалеко от дороги.
Петр, пропустив Фаину чуть вперед, шел за ней следом, украдкой любуясь стройной девичьей фигурой. Сколько природной грации и изящества было в ее походке — словно девушка парила в воздухе, едва касаясь ступнями земли. Сердце парня учащенно забилось. Ему вдруг захотелось упасть к ее ногам и говорить, говорить о своих чувствах и огромном желании быть всегда с ней.
Фаина, остановившись у самой кромки воды, при¬села на большой серый валун, похожий на огромную черепаху, дремлющую среди бурлящего потока. У Петра перехватило дыхание: девушка, сидящая на камне, точь-в-точь напомнила ему скульптуру датской Русалочки.
— Господи, как же ты хороша! — тихо простонал он, шум воды заглушил его голос.
— Петр, вы что-то сказали, я не расслышала, — спросила, повернувшись к нему лицом, Фаина.
— Да, я хотел задать вам вопрос, — затараторил он, облегченно вздыхая и радуясь, что девушка не услышала его случайно оброненной фразы.
— Задавайте.
— Фаина, а вы помните нашу первую встречу на рынке?¬
— Да.
— Скажите, почему вы тогда убежали?
— Испугалась.
— Чего?
— Негативного отношения к себе.
— От кого?
— От окружающих. Вы, Петр, не местный, и вам не понять наших законов. У нас не принято женщинам разговаривать с посторонними мужчинами.
— Уфф, слава богу, а то я уж, грешным делом, подумал, что вам неприятен.
— Наоборот, вы мне очень симпатичны.
— Тогда, пожалуйста, ответьте мне еще на один вопрос.
— Спрашивайте.
— А как вы оказались в нашем гарнизоне?
— Искала вас.
— Меня?! — удивленно воскликнул Петр.
Девушка, смущенно улыбнувшись, поведала Петру свою историю:
— По национальности я татарка. Мой дед по отцовской линии родом с Самарской губернии. Впервые он попал в Убзекистан в 1920 году. В рядах Красной Армии он несколько лет боролся с басмачами, потом решил остаться. Обосновался в кишлаке, где жили татары, стал работать врачом, женился. За бескорыстность и преданность своей профессии дед приобрел уважение и почет местных жителей. Вскоре у него родилась дочь, потом сын.
Дом, любимая жена, дети — что еще надо для полного счастья? Живи да радуйся, но тут война. В первые же дни дед добровольцем ушел на фронт и через месяц погиб. Бабушка боялась, что единственный сын в свои шестнадцать ринется мстить за отца, и женила его. А он, окончив фельдшерские курсы, тайком сбежал на передовую.
Я уже родилась без него. У моей мамы беременность протекала очень тяжело и роды в конец подорвали ее здоровье. Прожив несколько месяцев, она умерла.¬ Следом за мамой от воспаления легких скончалась и бабушка. Меня взяла под опеку старшая сестра моего отца, только благодаря ее заботе я смогла выжить.
Отец вернулся перед самым концом войны, его демобилизовали после тяжелого ранения. Я помню его очень смутно.
Угрюмый, осунувшийся, отец часами просиживал у могил мамы и бабушки. Тетя мне потом рассказывала, что он винил себя в смерти дорогих ему женщин. Видимо, боль была столь нестерпимой, что он начал глушить ее водкой. В конце концов, его организм не выдержал.
Так я, еще совсем кроха, осталась круглой сиротой. Для тетушки все эти беды тоже не прошли бесследно: ее сердце стало частенько побаливать. Работать она уже не могла. Чтобы не умереть с голоду, мне пришлось уже с шести лет подрабатывать нянькой.
Став постарше, я устроилась работать в колхозный сад. Там я ухаживала за саженцами, полола, поливала, а в конце лета помогала собирать урожай. У меня не было возможности играть с другими детьми, поэтому моим самым большим увлечением стали книги. Как только я научилась читать, все свободное время проводила за книжками, которыми меня снабжал наш колхозный сторож. Правда, книги частенько попадались в весьма плачевном состоянии. Бывало, откроешь первую страницу, а там половины листов нет, так я сама сюжет придумывала. В школу первое время пришлось бегать тайком от тетушки. Она запрещала мне учиться. Моей главной задачей было зарабатывать деньги для нашей семьи. Но я ухитрялась утром перед уроками бегать на работу, а потом приходила на занятия. Отсидев основные предметы, я возвращалась к своим саженцам. Учительница, не подозревавшая о том, что мне не разрешают ходить в школу, пошла как-то поговорить с тетушкой о том, что я часто прогуливаю уроки. Каково же было их удивление, когда раскрылся весь мой хитрый план. Убедив тетю, что мне необходимо¬ продолжить обучение, учительница пообещала со своей стороны не препятствовать моей работе в саду.
Закончив восьмилетку на отлично, я поступила в медицинское училище. Учиться мне очень нравилось, только стипендия была совсем маленькая, а мне еще нужно было помогать тетушке. Тогда я устроилась в больницу ночной сиделкой. Работа там была несложная. За смену я и уроки успевала сделать, и еще какую-нибудь книжку прочесть. Книги я всегда покупала у одного и того же продавца на рынке. Он неплохо разбирался в литературе. Мог наизусть прочесть стихи известных поэтов. Очень было интересно обсудить с ним то или иное произведение, выслушать его мнение, поспорить. А как он любил поторговаться. Покупка книги превращалась в настоящее представление. Он так яростно отстаивал свою цену, но в конце концов, выпустив пар, уступал книгу по весьма сходной цене.
Однажды я обратила внимание на молодого русского офицера. У меня просто дух перехватило от ощущения невероятной силы, исходившей от этого парня. Его глаза, улыбка... Вдруг меня обуял какой-то животный страх и я убежала. Я часто потом вспоминала эту встречу и все корила себя за то бегство. После окончания училища мне предложили пойти работать в гарнизон медсестрой, и я, не раздумывая, согласилась. Мне очень хотелось увидеть его вновь.
Петр, пораженный таким откровением, завороженно смотрел в блестящие от слез глаза девушки. Осторожно приподняв подбородок Фаины, он нежно поцеловал ее мягкие чувственные губы. Девушка задрожала и испуганно прошептала:
— Что вы делаете? Нас ведь могут увидеть.
Она попыталась отстраниться от него, но Петр, прижав к себе ее гибкое тело, серьезно произнес:
— Вот теперь, как честный человек, я просто обязан на тебе жениться.
— Вы что, шутите?
— Шучу? Да я тебя полюбил с первой встречи, с первого взгляда! Я жить без тебя не могу. Я люблю. Пусть все слышат: я люблю!!! — прокричал Петр. Его громкий голос гулким эхом разнесся по горным склонам.
— Я тоже вас люблю. Только не кричите, пожалуйста, — взмолилась Фаина.
— Значит, ты принимаешь мое предложение?
— Я-то согласна. Вот только сначала нужно получить благословение на брак у моей тетушки.
— Так за чем дело стало? Вот приедем в кишлак, и я сразу попрошу у нее твоей руки.
— Боюсь, что любые волнения плохо скажутся на ее здоровье.
— А мне кажется, что известие о нашей свадьбе твою тетю очень обрадует.
— Хорошо-хорошо! Только вначале дайте мне возможность подготовить ее к разговору.
— Я согласен немного подождать, и, пожалуйста, обращайся ко мне на «ты». Я собираюсь стать твоим мужем, а не начальником.
На том и порешили.
Опасения Фаины оказались напрасными. Тетушка, узнав о благородных намерениях Петра, прослезилась от счастья и с радостью дала согласие на брак. Влюблен¬ные по приезде в гарнизон сразу же подали¬ заявление и через месяц сыграли скромную, но веселую свадьбу.¬
Прошел год, и у молодой четы Смирновых родился мальчик. Первенца назвали Ильей, в честь отца Петра. Фаина души не чаяла в ребенке. Она так сильно была к нему привязана, что Петр частенько над ней подшучивал, говоря:
— Вы как иголка с ниткой — куда он, туда и ты. При виде такой неразлучной парочки я все думаю: а не позабыли ли в роддоме врачи пуповину обрезать. Фаина в ответ только загадочно улыбалась, прижимая к груди свое маленькое сокровище.
По долгу службы Петр редко бывал дома, и все заботы о воспитании сына легли на плечи жены. Она с ранних лет старалась привить Илюше любовь к книгам. Мальчик с интересом слушал сказки, греческие мифы и русские былины. Когда Илья подрос, то сам стал с удовольствием читать рассказы о путешествиях в дальние страны, а частые переезды из гарнизона в гарнизон еще больше расширяли его кругозор. Окончив десятилетку, он уехал из дома и поступил в военное училище.
Фаина по нему очень скучала и украдкой плакала по ночам. Петр смотрел-смотрел, как она себя изводит, и однажды, не выдержав, высказал ей:
— Перестань, мать, слезы зазря переводить. Чем себя понапрасну мучить, лучше бы родила мне дочку.
— Да ты что? Какая дочка? Нам с тобой впору внуков¬ нянчить, — вытирая слезы, возмутилась Фаина.¬
На что Петр категорично ответил:
— Ты, Фая, события не торопи, всему свое время. Дойдет очередь и до внуков.
Сделав небольшую паузу, он взял жену за руку и взволнованно произнес:
— Ты пойми меня, родная. Мне так хочется услышать снова в наших стенах детский голосок. Чтоб была дочурочка своя, родная, а не привозная внучка на часок.¬
— Да ты у меня, оказывается, поэт, — засмеялась Фаина. — Ладно, будь по-твоему. Я согласна хоть на дочку, хоть на сыночка.
Поговорили и позабыли. Время шло. Отслужив положенный срок, Петр вышел в отставку и перевез жену к себе на родину, в небольшой провинциальный городок на берегу Волги. Обустроившись на новом месте, Смирновы зажили размеренной, спокойной жизнью.
Однажды Фаина почувствовала себя плохо. Петр, обеспокоенный здоровьем жены, настоял на полном тщательном обследовании. Фаина попыталась его успокоить: мол, «ничего страшного, попью таблетки, и все пройдет». Но Петр, решительно взяв супругу за руку, отвел ее к врачу и стал терпеливо дожидаться у дверей кабинета ее возвращения. Завершив обследование, врач сообщил Фаине диагноз: «Вы беременны, милочка».
— Не может быть. Наверное, вы что-то напутали.
— К вашему сведению, дорогуша, я уже тридцать лет лечу людей. И представьте могу отличить беременную женщину от небеременной.
— Простите, но для меня это так неожиданно...
— Но это ведь приятная неожиданность?
— Конечно, но мне уже сорок лет. Смогу ли я нормально выносить ребенка?
— Сможете. В истории известны случаи, когда женщины рожали и в пятьдесят, и в шестьдесят лет. И ничего — справлялись. Так что вы по сравнению с ними подросток.
— Спасибо, успокоили.
— Не переживайте, все будет хорошо. Отправляйтесь к мужу, а то он уже раз десять сюда заглядывал.
Попрощавшись с врачом, Фаина на негнущихся ногах вышла из кабинета. В коридоре к ней подскочил взволнованный Петр:
— Ты что такая бледная? У тебя что-то серьезное нашли?
— Более чем, — прошептала Фаина.
— Это так опасно?
— Смотря с какой стороны посмотреть.
— Да что, в конце концов, происходит? Ты мне толком можешь объяснить?
— Могу, — и, собравшись с духом, выпалила: — Я беременна.
— Что? — лицо Петра вытянулось от удивления.
— У нас будет ребенок, — уточнила она.
— Фаиночка, да ты... Да я... — не договорив, он крепко обнял жену и, приподняв над полом, закружил между скамеек.
— Осторожнее, уронишь, — взмолилась она.
— Не бойся, не уроню. Я тебя всю беременность готов на руках носить.
— Весьма заманчивое предложение.
— Ты мне не веришь?
— Верю, верю. Только ты лучше для ребеночка силы прибереги.
— Не переживай: моих сил на пятерых хватит и еще с лихвой останется.
Как только они вернулись домой, он решительно заявил:
— С этого дня все домашние дела беру на себя.
— А что же я буду делать?
— Гулять на свежем воздухе, читать книги, слушать классическую музыку...
— Какой умный выискался. Я что, по-твоему, теперь и посуду не в состоянии вымыть?
— Родная, в твоем возрасте вредны любые нагрузки.¬
— Милый, в моем возрасте рожать, вообще-то, тоже вредно, — с насмешкой ответила Фаина, но, понимая, что с мужем спорить бесполезно, взяла книгу и демонстративно удалилась в другую комнату.
Петр во время беременности супруги пристально следил за ее самочувствием, оберегая от любых волнений и точно соблюдая все рекомендации врачей. Благодаря его вниманию и заботам Фаина благополучно родила очаровательную девочку. Счастливый отец, взяв впервые малышку на руки, радостно воскликнул:
— У меня есть сын Илюша, а теперь еще и дочка Ксюша.
Девочка росла как в сказке — не по дням, а по часам. Крепенькая, смугленькая, с блестящими карими глазками. Она, весело воркуя, махала пухленькими ручками, словно маленькими крылышками.
— Пташка ты моя, — ласково приговаривал Петр, убаюкивая малышку.
Он мог часами любоваться своим ангелочком, забывая обо всем на свете.
— Иди поешь, а то сил не будет нянчиться, — уговаривала Фаина мужа, когда тот отказывался от обеда.
— Мать, ты не переживай, я попозже поем. Вот только птаху спать уложу.
— Да положи ты ее в кроватку! Руки-то, небось, уже совсем отваливаются.
— Не переживай, Фая: своя ноша не тянет. Ты пойми: для меня такое счастье — целыми днями возиться с Ксюшей. Ты же знаешь, у меня не было возможности видеть, как Илюха взрослеет. А наблюдать, как растет твой ребенок, — это, оказывается, такое наслаждение!
— От такого наслаждения ты скоро ноги протянешь, — обиженным тоном выговаривала ему жена.
Он ей в ответ расплывался в счастливой улыбке.
Как только Ксюша научилась самостоятельно ходить, Петр стал брать ее с собой на рыбалку. По утрам, собрав все необходимое в солдатский рюкзак и закинув его на спину, он усаживал Ксюху на плечи и отправлялся с ней в путь.
Случайные прохожие с интересом взирали на не¬обычную пару: по дороге шел высокий русоволосый мужчина, а на его широких плечах важно восседала маленькая смугленькая девчушка. Она свысока, горделиво смотрела на зевак, словно ехала не на папе, а на огромном слоне.
Выбравшись из города, они спускались к реке. Усевшись на берегу, Петр закидывал удочку, а Ксюха приступала к постройке причудливых замков из влажного песка. Вывозившись с ног до головы, она подсаживалась к отцу и начинала задавать ему всевозможные вопросы, которые частенько ставили Петра в тупик.
— Пап, а откуда идет дождик?
— Из тучки.
— А почему?
— А потому, что она плачет.
— А почему, когда я плачу, мои слезки соленые, а у тучки нет?
— Не знаю, солнышко.
— Пап, а почему люди не летают, как птички?
— Потому что у них нет крыльев.
— Ну, когда ты меня подбрасываешь, я ведь летаю.
— Летаешь.
— Значит, я птичка?
— Конечно, милая, ты самая замечательная пташка на свете, — обнимая малышку, приговаривал он.
Наловив рыбы, вдоволь накупавшись и позагорав, они, довольные, возвращались ¬домой. Мама, для приличия пожурив их немного за долгое отсутствие, усаживала за стол и потчевала обедом.
Илья редко наведывался домой, и для родителей каждый его приезд становился настоящим праздником. Квартира сразу же наполнялась шумной молодежью. Ребята танцевали, пели песни под гитару. Маленькая Ксюша, забравшись брату на колени, ревностно¬ оберегала его от женских посягательств. Илья, улыбаясь, только разводил руками, когда очередная девушка предлагала ему потанцевать.
— У меня уже есть партнерша на сегодняшний вечер, — указывал он взглядом на сестренку.
Девчушка, довольная таким выбором, показывала язык вслед ретировавшейся даме, вызывая при этом всеобщий смех.
В такие дни Фаина преображалась: смеялась и развлекалась вместе с молодежью, успевая при этом и всех вкусно накормить. Мать и сын, как в прежние времена, были неразлучны. Илья старался помогать ей по хозяйству: то в магазин сбегает, то посуду всю перемоет. Погостив недельку-другую, брат уезжал обратно. Еще не успевал остыть его след, а мама уже считала дни до его следующего приезда.
Ксения, хотя была совсем крохой, хорошо запомнила последний приезд брата. В тот день как обычно собрались друзья, шутили, танцевали... Только мама почувствовала что-то неладное: она внимательно наблюдала за сыном. В разгар веселья, не выдержав, отозвала его в сторону и спросила:
— Илюшенька, у тебя что-то случилось?
Юноша, нежно прижав материнскую ладонь к своей щеке, чуть улыбнувшись, тихо произнес:
— Мамуль, а помнишь, в детстве, когда я плакал, ты обнимала меня и приговаривала:
Не капризничай, родной.
Скоро вырастешь большой,
Станешь ты военным,
Сильным, здоровенным.
Всех нас будешь защищать,
От врагов страну спасать.
— Вот я и вырос.
— Что ты хочешь этим сказать? — в глазах женщины блеснул испуг.
Илья, поцеловав ладонь матери, старательно подбирая каждое слово, продолжил:
— Тут такое дело, ты только не волнуйся. Я на несколько месяцев уеду в командировку.
— Куда?
— В Чеченскую Республику.
— Так там же война!
— Вот поэтому я туда и еду.
— Не пущу. Слышишь? Не пущу! — вцепившись обеими руками в рубаху сына, закричала Фаина.
В комнате повисла гробовая тишина. Гости начали недоуменно переглядываться, не понимая, что случилось.
Петр был поражен больше всех. За долгие годы совместной жизни мужчина не то что крик, а повышенной интонации в голосе жены не слышал. Не на шутку обеспокоенный, он осторожно отстранил ее от Ильи и прижал к себе. Фаина как-то разом обмякла, лицо посерело, взгляд потух.
— Ты что, мать? А ну отставить похоронный вид. Молодежь, а вы что приутихли? Праздник продолжается. Илья, доставай-ка гитару. Давай запевай нашу армейскую!
Разрешив проблему, Петр потихоньку увел супругу в другую комнату.
Через пару дней брат уехал, пообещав родителям писать каждую неделю. А через полтора месяца его не стало. Он погиб, защищая автоколонну от боевиков.
От этого страшного известия у мамы не выдержало сердце, и ее в тяжелом состоянии увезли в больницу. Для отца навалившееся горе тоже не прошло бесследно:¬ он осунулся и внешне постарел лет на двадцать. Но ради маленькой Ксюши старался держаться изо всех сил.
Петр самоотверженно тянул домашнее хозяйство, отказываясь от посторонней помощи. Сам стирал, гладил, готовил, занимался воспитанием дочери и каждый день ездил к Фаине в больницу.
Ксюша очень скучала по маме, и каждый раз, когда отец собирался к ней, настойчиво просила взять ее с собой. Боясь, что девочка испытает тяжелый шок, увидев, как изменилась мама, он долго не решался отвезти ее в больницу. Но детские слезы сделали свое дело, и Петр сдался.
То, что увидела Ксюша, потрясло ее до глубины души. В небольшой светлой палате, обмотанная проводами и трубками, на кровати неподвижно лежала незнакомая женщина с белыми, как снег, волосами.
— Это мама?
— Да, — опустив глаза, ответил отец.
Ксюша медленно, неуверенно подошла к постели. Несколько минут она молча вглядывалась в лицо матери, словно пытаясь убедиться, что это она. Собравшись с духом, девочка тихонько позвала:
— Мама, мамочка, это я, Ксюша.
Но женщина никак не отреагировала на ее голос.
Малышка, повернувшись к отцу, изумленно спросила:
— Папочка, мамочку что, Снежная королева заморозила?
— Нет, доченька. Она в коме, — сдавленным голосом ответил тот.
— А что такое кома?
— Это когда человек долго-долго спит.
— Как Спящая красавица — сто лет?
— Вроде того, — еле сдерживая слезы, произнес Петр.
Ксюша на мгновение задумалась. Вдруг ее лицо оживилось. Подбежав к отцу, девочка взволнованно защебетала:
— Папочка, миленький. Ты маму поцелуй — она и проснется.
— Нет, солнышко, не проснется. Я уже пробовал, — не в силах больше сдерживать своих чувств, отец, обняв дочку и уткнувшись лицом в ее мягкие волосы, беззвучно заплакал.
— Папуля, ты не плачь, — успокаивала его Ксюша, легонько поглаживая ручонками отцовскую спину. — Я маме дома нарисую много-много разных картинок и принесу сюда. Когда мамочка хоть на одну минуточку приоткроет глазки и их увидит, то не захочет больше спать.
— Хорошо, пташка, обязательно нарисуй. А сейчас пойдем: маме нужно отдыхать.
Ксения выполнила свое обещание. Она часами просиживала за мольбертом, придумывая все новые и новые сюжеты. Ее работы — яркие, наполненные необычайным светом и теплом — очень полюбились врачам. Кто-то из медперсонала предложил организовать в больнице выставку Ксюшиных работ, и безликие стены в больничном коридоре ожили и запестрели сочными красками. Пациенты были в восторге от такого преображения, а лечащие врачи подметили, что с момента появления детских картин больные быстрее шли на поправку.
Мама вышла из комы через полгода. Отец, не обращая внимания на протесты врачей, сразу же забрал ее домой.
Муж и дочь окружили Фаину вниманием и заботой, но она так и не смогла оправиться от перенесенного горя. Скорбной тенью женщина бродила по дому, ни с кем не разговаривая, ни на кого не обращая внимания. Казалось, что уже ничего нельзя изменить, но вмешался удивительный случай.
Однажды вечером, всей семьей возвращаясь из магазина, Смирновы наткнулись на огромную кучу картофельной ботвы, сваленную возле дороги. Куча странно шевелилась. Приблизившись, они увидели грязного лохматого щенка. Незваных гостей он встретил громким тявканьем. Мама, присев на корточки, ласково позвала бдительного охранника, но щенок не хотел покидать свое убежище. Достав из пакета пару сосисок, женщина аккуратно положила их на землю. Песик, недоверчиво, с опаской поглядывая на незнакомку, осторожно потянулся к угощению. Учуяв съестное, он одним махом, почти не жуя, проглотил сосиски. Облизнувшись, щенок, подняв остроносую мордочку, звонко тявкнул.
— Ты еще хочешь? — спросила мама.
В ответ пес снова одобрительно тявкнул. Женщина достала из пакета еще одну сосиску и бросила щенку. Тот, молниеносно оттолкнувшись четырьмя лапами от земли, поймал ее в воздухе.
— Ну ты и проныра! — Фаина задорно рассмеялась.
Щенок, осмелев, подскочил к ней и, ткнувшись черным холодным носом в ладонь, стал выпрашивать еще.
— А ты забавный. Если тебя вымыть, будешь весьма прилично выглядеть, — поглаживая щенка по голове, рассуждала вслух мама.
Ксюша с отцом в недоумении переглянулись. Уже долгое время Фаина не только ни с кем не разговаривала, но даже не улыбалась — и вот какой-то бездомный щенок совершает настоящее чудо!
Не обращая ни на кого внимание, Фая, подхватив щенка на руки, быстро зашагала в сторону дома. Так у Смирновых появился новый член семьи.
Кличку щенку придумали в первый же вечер, когда он, вымытый и расчесанный, гордо восседал на маминых коленях. Отец, присев рядом и потрепав пса по длинной густой шерсти, скороговоркой произнес:
— Ну что, Антошка, у нас лучше, чем в картошке?
Щенок в знак согласия весело тявкнул.
Фаина ухаживала за ним как за ребенком: кормила, мыла, гуляла с ним, даже читала вслух самые интересные абзацы из книг.
Тошка оказался очень умным и сообразительным песиком. Он мог часами, лежа на диване, терпеливо слушать все, что мама ему читала. При этом не забывая в знак признательности пару раз лизнуть ее руки. Но стоило только предложить ему прогуляться, как пес срывался с места и через секунду уже сидел у входной двери. Удивительно, но с появлением Тошки мама совершенно преобразилась. Она снова стала интересоваться всем происходящим, и вскоре от ее прежней болезни не осталось и следа.