«Опять он», - проносится у меня в голове.
Каждый раз, когда я иду встречаться с Мариной в это кафе, я вижу его. Мужчина лет семидесяти сидит на скамейке у подъезда и рассматривает прохожих. У него уродливый шрам на пол лица, такой розовый, напоминающий сморщенное яблоко. Всегда, когда я его вижу, мне хочется отвернуться и стереть из памяти его лицо. Мне слишком противно. Я ненавижу уродов. Люди должны быть прекрасны, чтобы дарить улыбки другим людям. А такие как он… Лучше умереть, чем жить с такой физиономией.
Захожу в кафе. До сих пор вижу перед собой этот жуткий шрам и улыбку этого старикана. Неужели, он не понимает, что улыбаться, когда ты так страшен нелепо? Но вот я вижу Марину и успокаиваюсь. У нее ангельское личико, хоть целыми днями любоваться можно. Жаль только, что она умная такая. С дурными-то общаться приятней, можно показать свой ум, а Марина вечно меня во всем обходит.
- Привет, - ласково говорит она и подставляет щеку для поцелуя. – Чего хмурый такой?
Сажусь напротив нее и заказываю себе эспрессо. Марина уже пьет свой латте. Как всегда не дождалась меня.
- Да, сидит там недалеко у подъезда урод один. Вечно он мне на нервы действует. Ему бы в цирке людей пугать, а он сидит и улыбается. Мало того, что урод, так еще и идиот.
Смотрю на Марину и вижу – ее лицо меняется, на нем появляется выражение…презрения? Наверное, мне показалось. Но нет, она берет свою сумочку и встает из-за стола.
- Эй, Марин, ты куда это?
- Я не хочу тебя видеть. Никогда больше. Надеяться, что ты можешь измениться – бесполезная трата времени, - она направляется к выходу, а потом, словно передумав, возвращается и подходит ко мне. – Его зовут дядя Юра, и в детстве его ножом по лицу полоснул немецкий солдат. Он сам мне рассказывал, как, чтобы дать время спрятаться в погребе своей младшей сестренке, он выбежал и стал дразнить немецких солдат. Они поймали его и на всю жизнь оставили ему напоминание об этом дне в виде шрама на его лице. А сестренку его они так и не нашли, хотя и обыскали весь дом. И каждый день он сидит на скамейке и улыбается, потому что он счастлив, что выжил, что спас свою сестру и что теперь он может спокойно сидеть на лавочке у подъезда и созерцать мир вокруг.
Я молча таращусь на Марину, а в голове гудит, как будто через уши ко мне в мозг залетела целая куча пчел.
- Никогда не смей судить о людях по первому впечатлению, Макс. Ты можешь очень ошибиться, - она разворачивается и уходит.
- С тобой я не ошибся. Как увидел тебя, так и понял, что не дашь мне в первый же вечер, - крикнул я прежде, чем Марина вышла из кафе.
А она обернулась и посмотрела на меня. Я думал, что увижу в ее глазах злость, даже бешенство, но нет – в них была лишь печаль и сожаление.
- Дурак так и умрет дураком, если не осознает, что он дурак, - сказала она и вышла из кафе, набросив на плечи шаль.
А я что? Я выпил эспрессо и заплатил по счету. Я ведь не знаю, с чего именно начинают осознание себя дураком, на то я и дурак, наверное.