Хочу замуж
Меня зовут Татьяна Ковалева. Я родилась, училась, образовывалась в пединституте на биофаке. Потом работала, болела и выздоравливала, радовалась и огорчалась, любила и страдала, несколько раз впадала в отчаяние. А однажды даже ненавидела одного человека, которого сначала любила до судорог. Словом, жила как могла, но не всегда так, как хотела.
И таким вот макаром дотянула почти до тридцатника. Дата круглая, по нескромным подсчетам треть жизни человеческой, по скромным – немногим меньше половины. Еще не гербарий, но давно уж не бутон. Хотя тридцатилетие при правильном подходе и уходе можно продлить лет на 5-7. Внешность у меня нормальная. Говорят, я похожа на артистку Наталью Варлей, особенно если делаю стрижку «каре». Мне лично Варлей нравится. Поэтому чаще всего я ношу именно эту стрижку.
К тридцатилетию я подошла с некоторыми достижениями и двумя проблемами. Первое опущу. Я максималистка и достижением достойным пера считаю Нобелевскую премию. Ну, хоть «За мир». Однако, жизнь показывает, чтобы получить эту премию нужно изобрести сначала что-то чудовищное, типа водородной бомбы. Как это сделал академик Сахаров. Еще можно развязать войну, как Марши Даян и Ясер Арафат. Или быть просто американским негром в президентском обличии. Бомбу мне не изобрести, потому что их и так много, да и физика-химия мною слегка подзабыты, война мне как гуманистке глубоко претит, американским негром уже точно не стать. Так что о проблемах.
Первая, но не основная – это мой небольшой бизнес, который очень тяжко вести в украинской стране. Я владею маленьким магазином «Товары для новорожденных». Государство делает все, чтобы жизнь моя, как частного предпринимателя, и без того задрипанная, стала еще гаже. Честно жить невозможно, врать противно. Приходится выбирать непрямые способы достойного выживания. А это сложно. К тебе всю дорогу тянутся похотливые до денег лапки блюстителей честности твоего бизнеса.
Вторая и главная. Как поется в песне «…нет любви хорошей у меня». Я бы уточнила, никакой нет. Конечно же, я люблю свою маму, сестру, своего племянника Дениса, свою подругу Нинку. Они, как мне кажется, отвечают взаимностью. Но я не об этой любви. Я замуж хочу, как ни банально это звучит в наш век воинствующих феминисток.
Мама вдыхает в связи с этой проблемой, ей хочется больше внуков и чтобы я была «пристроена» и мне «было на кого опереться».
Сестра считает меня слишком разборчивой и требовательной к мужикам. Она обладает знанием, что готовых хороших мужей нет, и потому пятнадцать лет изо дня в день переделывает своего Толика, и верит, что добилась успехов. А по мне так Толик ничуть не изменился, разве что потолстел килограммов на двадцать.
Я хочу мужа не на перевоспитание, он же не трудный подросток. Хочу сразу хорошего и любить его.
Нинка по-простому говорит, что я дура. На фига тебе заводить «это» (про будущего моего мужа) в чистом доме с хорошим ремонтом? У Нинки опыт, она дважды была замужем. Оба раза мужья ее оставляли и уходили к другим женщинам. Думаю, это и обозлило подругу. Теперь, как утверждает Нинка, она пользует мужиков, а не они ее.
***
- Все, дорогая, - запыхавшаяся Нинка, в совершенно вечернем макияже, хотя нет еще и двенадцати, ввалилась в мой магазин,- я записала тебя на прием к хорошему специалисту. Завтра, в 19-00.
- А в каком специалисте у меня нужда? – беспечно спросила я, протирая полки под товаром.
- По душевным, этим, болезненным переживаниям, - на чистом глазу молвила она.
- Ты за что меня хочешь полечить? – брыкнулась я. А про себя подумала, неужели мои «болезненные переживания» так видны?
- Ни за что, а от чего, - напирала «благодетельница», - от твоего маниакального желания выйти замуж и расстелиться в ногах какого-нибудь ничтожества. А он вытрет их о тебя! Тебе необходима свобода от них!
Я не совсем поняла, от ног мне свобода нужна или от мужиков, и разозлилась:
- А что ж ты себя, дорогая, не записала? Тебе тоже неплохо бы полечиться от якобы ненависти к мужикам. А знаешь почему «якобы»? Посмотри на себя. Ты меня пришла покорять своим макияжем? А чулки? Да такие чулки парижским проституткам муниципалитет разрешает носить на пятом году безупречной практики, а ты их с утра без лицензии нацепила! Надеюсь, все это предпринято для отпугивания ничтожеств? Учти, что если специалист хороший, то он пропишет нам одно и то же лекарство. Только тебе – тройную дозу!
Чулки и впрямь были развратные – черные, в крупную сетку и швом сзади.
На Нинку длинные фразы, слово «Париж», а также всякие иностранные слова действовали магически. Она обычно останавливалась и пыталась вернуться в разговоре туда, где всего этого еще не было. К Парижу у нее особое отношение – она мечтает там родиться. Именно родиться. Два посещения Нинкой в качестве туристки славного города Парижа лишь укрепили это желание.
Всякого рода иностранностям в русской речи ее, как истинную уроженку славного города Липецка, просто напросто оскорбляли. От длинных же фраз Нинкин мозг млел и вырубался как перегруженный предохранитель.
- Да успокойся ты, Танюха. Чего раскипятилась-то. Я как лучше хотела. Если боишься, так я с тобой, - схлынула подруга.
Нина немного испугалась. Она вдруг увидела на лице Татьяны тень того выражения отрешенной муки, что несколько недель не покидало подругу почти год назад после краха Танькиной последней любви.
***
Случилась любовь эта в 2005, столь памятном для верной подруги Нины Шаховской, году.
На Татьяниной ноге, в районе большого пальца, выскочила какая-то шишка. Она портила жизнь, потому что противно ныла вечерами, а впоследствии грозила портить всю Танькину обувь. Немало поколебавшись, болезная пошла к хирургу. И тут ее накрыло. От его уверенного вида, теплых идеальной формы рук, всего-всего еще чего-то необъяснимого, шишка, теперь уже к немалому огорчению, прошла! Ну, конечно не прямо на приеме, дня через три.
Рухнули Танькины надежды на угрожающую жизни операцию, которую, конечно же, проведет этот прекрасный доктор. А потом будет выхаживать ее, и они полюбят друг друга! Она будет смотреть на него с благодарностью, скрывая невыносимые страдания, а он на нее – с тревогой, так как угроза Танькиной жизни еще не миновала. Картина была такая трогательная, что фантазерка чуть не прослезилась.
Желая хотя бы еще разок увидеть прекрасного волшебника, она отправилась его благодарить. Купила бутылку дорогого коньяка, плитку швейцарского шоколада. Долго перебирала наряды, тщательно накрасилась, максимально «кося» под Варлей. И ей повезло. Она поднималась на крыльцо больницы, а он выходил из двери. Вид у него был уставший. У Татьяны от любви и жалости аж сердце зашлось. «Сейчас или никогда» - подумала она, и щеки ее загорелись от нервного возбуждения и решимости.
- Добрый день, Роман Васильевич! – кинулась она навстречу своим будущим страданиям.
- Я бы сказал вечер, - вяло ответил Роман. – Чем обязан?
- Вы не помните меня? Я Ковалева, Татьяна.
- Что Вы, забыть не могу, - с какой-то скрытой издевкой ответил он.
- Ну, помните, я в понедельник приходила, - не сдавалась Татьяна, - у меня шишка на пальце ножном была.
- На «ножном» пальце, говорите. И что она?
- Так прошла! Совсем-совсем! – радостно сообщила Танька. – Я пришла поблагодарить Вас. Спасибо! Нет, ну не просто спасибо, вот, - она протянула уставшему эскулапу бумажный пакет.
- Что это? – поморщился он.
- Коньяк и шоколад. Я знаю, хирурги цветов не пьют!
- Да, для самоицелившейся Вы не плохо осведомлены. Только боюсь, что я тут не причем, увы, - он попытался обойти Таньку.
Она опередила его маневр и приняла чуть в сторону, так как ни за что не хотела так вот просто уйти. Тем паче пакет все еще оставался в ее руках, а хирург в ловушке.
- Послушайте, Татьяна, простите, не помню Вашего отчества…
- Да забейте на отчество, - как-то браво ввернула она непривычное для себя слово, – чего церемониться! - Неведомые бесы толкали Таньку к разнузданности.
Роман Васильевич внимательно посмотрел на нее. «Как на больную, - промелькнуло в Танькиной голове» и она широко и простодушно улыбнулась ему.
- Я устал, я есть хочу, - пожаловался он.
- Да, да, конечно, пойдемте, поедим. Я - с превеликой радостью! – воскликнула Татьяна, элегантно трансформировав в собственном мозгу его жалобу и желание отвязаться от нее, на приглашение отужинать вместе.
Он еще раз внимательно посмотрел на странную барышню, похоже пытался принять верное решение. В ответ она улыбнулась еще искренней, круто развернулась на каблуках, оказавшись слева от него.
- Позвольте, - Танька несколько театральным жестом взяла его под руку, - куда идти?
- Вперед, только вперед, - подыграл ей хирург. Пакет так и остался в ее вспотевшей ладошке.
***
Все свершилось само собой в первый же вечер. Через неделю Роман переселился к Татьяне. Его холостятская квартира была мало приспособлена к нуждам человека. Да и Танькино жилье находилось в трамвайной остановке от больницы, где Роман трудился.
Танька летала. Она как раз открывала свой бизнес – магазинчик по продаже вещей для новорожденных. В душе цвели розы. В голове слагались стихи. Ничего, что грустные, казалось, что муза немного ошиблась. Вот такие, например, сложились вирши:
Ночь тиха, набегают скользящие тени.
Дремлет бархатный купол небес,
Город спит в сырой предноябрьской лени,
И безмолвной стеной за рекою виднеется лес.
Так легко мне идти, облетевшей листвою шурша,
Просто так, без задумки и цели.
Над осенней прохладой вдруг согрелась душа,
И тревоги с нее как листва облетели.
Я не встречу тебя в этой тихой алее,
И озябших ты рук не согреешь моих.
Мне легко и сейчас об одном лишь жалею:
Эту ночь ведь природа создала для двоих!
А позже еще и такие:
Где ходила, там скошено,
Что любила, все – в прах
Может я – не хорошая,
Может надо не так?
Не запрешь птицу счастья,
Уж больно вольна…
Не удержишь любовь,
Как рука ни сильна.
Не прикрыта калитка,
Не заперта дверь…
Я предвижу воочию
Пору потерь.
Черной гостьей, непрошенной
В дом разлука войдет,
Душу всю искурочит,
Сердце в кровь изорвет.
Не люби, если горя не хочешь,
И не плачь,
Коль любовь у ворот!
Да, возможно, это не вершины поэзии, думала Татьяна, но ведь она биолог, а не поэт. Да и для дебюта сносно. Нинка вон даже в тетрадку Татьянины творения переписала.
***
А муза меж тем не ошиблась дверью. Просто Танька настолько поглупела от своей неземной любви, что отключила все инстинкты, которыми так славятся женщины, кроме основного.
Минуло почти полгода. Был обычный мартовский вечер. Татьяна готовила ужин, что-то мурлыкая себе под нос. Зазвонил мобильный.
- Да. О, привет! Ты уже освободился, или звонишь, что задерживаешься? В кафе? Да, поняла, буду.
Роман пригласил ее на ужин в то самое кофе, где все началось. Танькино сердце сладко екнуло. Ну чего ради приглашать в кафе среди недели? Наверное, она задержала дыхание, предложение сделает. Времени до встречи оставалось мало. Танька погасила плиту под недоваренным ужином, быстро оделась, подкрасилась и помчалась на свидание, на ходу смекая, как бы поприличнее, без излишней спешки и суеты, но и зря не томя возлюбленного, принять предложение. Что-то типа: «Ах, это так неожиданно», или «Может, стоит немного подождать». Все бред! На самом деле Таньке хотелось сказать «ДА» сто раз подряд и во весь голос. «Ладно, - решила она, - сориентируюсь на месте».
Войдя в зал, она сразу увидела Романа. Он сидел за столиком и изучал меню. «Какой он! Мой любимый. Коротко острижены темные волосы, ясный чистый лоб, прямой нос, глаза особенные – умные и красивые. Высок, строен, а руки!» - вся она наполнилась гордостью, а внизу живота приятно защекотало.
- О, ты вовремя. Я поздно позвонил и думал, придется ждать, - Роман встал, отодвинул стул и усадил Татьяну.
- Что праздновать будем? – беспечно, но с лукавинкой спросила Танька.
Официант принес бутылку шампанского и галантно разливал его по бокалам.
- Сбылась моя мечта, - Роман поднял бокал, - мне пришло приглашение в …ий университет. Я ждал его почти год. И вот пятнадцатого улетаю в далекую страну Америку! В клинике – шикарная база, и еще преподавание предлагают. Я на все согласился! Ура? – его глаза источали радость, как соты мед.
«А сегодня десятое», - промелькнуло в Танькиной голове.
- Ура, - вяло ответила Танька, поднесла бокал к губам и вдруг, поперхнувшись, жутко закашлялась.
Сопли, слезы, слюни летели из нее во все стороны. Лицо приобрело вид и цвет свеклы. Все вокруг засуетились, официант несся со стаканом воды, Роман хлопал ее по спине, кто-то протягивал салфетки, посетители гудели, видимо советы давали.
Меньше всего ей сейчас хотелось кашлять и выглядеть такой обгадившейся! Просто вопрос «А как же я?» зацепился за Танькино горло, да так и остался в нем, раздирая гортань и заставляя Таньку оплевать полкафе.
***
Все оставшиеся пять дней она вела себя очень прилично. Чувствовала, что Роману этого хочется. Хочется, чтобы все было комильфо, без истерик и выяснения отношений.
Они вместе собирали вещи, перебрасываясь незначительными фразами. Танька, словно заботливая супружница, отправляющая благоверного в небольшую командировку, деловито укладывала чемоданы, пытаясь предугадать, что может ему понадобиться для комфортной жизни. На душе у нее не то, что кошки, тигры скребли. То и дело подступали слезы, она глотала их и вновь перечитывала список вещей, вычеркивая то, что уже уложено и добавляя забытое. Она так и не решилась задать самый важный для себя вопрос. А Роман вел себя так, будто на все вопросы ответил, или их просто нет, вопросов этих.
Наступил день отъезда. Роман вызвал такси, заботливо попросил Таньку не беспокоиться и не тащиться в аэропорт. Чмокнул по-быстрячку офигевшую Таньку в холодную щеку и вышел за дверь.
Она припала к дверному глазку и увидела, как лифт проглотил любимую спину с большим чемоданом в руке и спортивной сумкой через плечо. А потом, как подкошенная, стала сползать на коврик перед дверью, обдирая целованную щеку о жесткий дерматин. Из стиснутого на целых пять дней Танькиного горла медленно-медленно сочился тонкий и очень жалкий полувой – полустон.
***
На Танькин организм обрушилось страдание. То место, что она называла чувствилище, горело и доставляло нестерпимые муки. Весь вечер она металась по квартире как бильярдный шар под неумелым кием. Ей казалось, нужно что-то сделать, но она не знала – что. Такой боли и каких-то выворачивающих все нутро мук она не помнила за всю свою двадцативосьмилетнюю жизнь. Болело все, даже кончик носа, который она все время вытирала, так как из него непрекращающимся потоком лилась прозрачная жидкость. Как прошла ночь, не помнила.
Рано утром позвонила Нинка.
- Да, - проскрипела Танька в трубку.
- Что за голос, старуха? Песни что ли пела всю ночь?
Танька икнула и вдруг разразилась такими рыданиями, что Нинка тут же возникла на пороге.
- Тоже мне, хирург,- слово «хирург» Нинка произнесла особо ядовито и с нажимом, - вырвал кусок души с мясом и швов не наложил. Сволочь он, а не врач. Врач гуманным должен быть. А этот больше всего на свете людей кромсать любит. Да слава Богу, Танюха, что он уперся к америкосам. Представляешь, в какую жесть он превратится к пенсии? Ему и щас никого не жалко, а дальше – больше. А ты не реви! Или реви, но не долго. От нервов цвет лица портится. .
Нинка гладила Татьяну по спине, уговаривала и приговаривала, а та, уткнув нос в спинку дивана, лила и лила слезы. Часа через два горемыка иссякла и заснула.
Больше Танька вставать с дивана не захотела. Ходила только в туалет и там же лакала воду прямо из крана. Раньше пила только покупную, очищенную. А на третий день отказалась от пищи.
Нинка готовила еду, пыталась кормить страдалицу с ложки, но та вываливала язык вместе с непережеванной едой, как это делают малые дети, отчего вся стряпня оказывалась где попало. Нинка обзывала ее свиньей неблагодарной, грозилась «Ухожу! Сдохни сама!» или «Все! Звоню твоей маменьке. Давай вместе убьем бедную женщину. Поднимем до высот ее давление, может хоть похороны отвлекут тебя от этого живодера!».
В Нинкиной ясной душе боролись два чувства. С одной стороны, она не понимала, как можно губить себя из-за мужика! Ее вон два бросили, так что ж два раза помирать? Нет, просто села не на тот поезд. Дык, не бросаться же под него! Придет следующий. Верь и жди, живи и надейся.
С другой стороны, этот жалкий комок голодной плоти и истерзанной души, что лежит, скрючившись, на диване, вызывал в ней такую щемящую любовь и жалость, что хотелось обнять и плакать!
И все ж терпение Нины иссякало. Прошла почти неделя, как уехал этот утырок от хирургии. Нинка разрывалась между своей неспокойной жизнью и теми ошметками, что остались от ее лучшей подруги.
«Что-то надо делать, - варилось в Нинкином мозгу, - девка ни за так пропадает!»
Она мыла и чистила Татьянину, и без того стерильную квартиру. Ибо в позе мыслителя думать не умела, только – заняв чем-то руки. Она то уговаривала страдающую, то угрожала ей, плакала и умоляла взять себя в руки, та безмолвствовала.
***
Однажды, тихим мартовским вечерком, Нинка открыла дверь Татьяниной квартиры (та прервала все связи с внешним миром и ключ забрала себе Нинка) и широким жестом пригласила войти весьма живописную группу из трех человек. Все в белых халатах.
- Все, Татьяна Аркадьевна. Я не знаю, что с тобой делать, и за дело берутся специалисты. Знакомься: Петр и Василий – санитары 8-го отделения первой Киевской психиатрической больницы, при них – старшая медицинская сестра Леся Степановна с уколом, если бузить начнешь, - сурово и официально сказала Нинка.
- Прошу заметить, - тем же тоном продолжила она, обращаясь к людям в белых халатах и наставив на Таньку указательный палец в ярко-красном маникюре, - эта больная не моется неделю и плюется харчами, разводя тем самым антисанитарию вокруг себя. Я считаю, что она представляет угрозу для себя – не ест и, видимо, желает помереть с голоду, а также для меня – в антисанитарных условиях могут завестись вши, грызуны, начнут кусаться, и я могу заболеть, черт знает чем. И тоже умереть, между прочим. Ее необходимо упрятать в психушку и основательно там подлечить! Но сначала обездвижим ее. Уколом или в смирительную рубашку запихнем?
Танькина спина дрогнула, затем слегка повернулась голова:
- Как «обездвижим»? - простонала она и увидела двух, зловещего вида мордоворотов в идеально белых халатах, отчего они выглядели еще более зловеще. На их широченных багровых лицах ничего не выражалось. Танька села и собралась.
- Не волнуйтесь, деточка, - миловидная женщина лет пятидесяти направилась к дивану, - у нас прекрасная больница и специалисты опытные. Поместим Вас в палату, Вам там не будет одиноко, ведь палаты у нас на 8-10 человек. Мы Вас помоем, у нас чудесная помывочная. Если не хотите кушать обычным способом, будем кормить через клизмочку. Нельзя бросать человека в беде. Если Вы сами не можете справиться со своим состоянием, мы поможем. Ребятки, берите больную и несите в машину!
- Нет, нет, не берите и не несите, пожалуйста, - молитвенно сложив руки, затараторила «больная». - Я могу, я сама могу. - Она вдруг ясно представила себе картинку: ее моет из шланга в «помывочной» какой-нибудь Петр или Василий, затем ставят «клизмочку» на глазах 8-10 человек. Грязные спутанные Танькины волосы затрепетали на голове. Петр и Василий бесстрастно смотрели на нее и как-то странно и синхронно пошевелили толстыми губами. Ей стало страшно. Светлое, чистое страдание ее закончится клизмой в жопе!
- Ниночка, пожалуйста, пусть они уйдут! Я больше так не буду! Я все буду делать сама, мыться и кушать тоже сама, - Танька внезапно ощутила сильный голод, просто вселенскую пустоту в желудке. И еще запах немытого собственного тела, кисловато-тошнотворный. Стыд пронзил ее насквозь.
Так маленький спектакль, устроенный Нинкой в сговоре с приятельницей –
медсестрой и ряжеными санитарами (соседями последней) исцелил Таньку. А Нина с этого дня считала себя в ответе за физическое и психологическое состояние подруги.
***
- Никуда я с тобой не пойду, ни к какому специалисту, - сказала Татьяна. – Я сама разберусь.
- Ладушки. Я просто хотела как лучше. А вообще-то я - на рынок. У меня картошка и все такое кончилось. Тебе прикупить чего?
- Нет, спасибо. Нинель! За картошкой, и на таких каблуках!?
- Спокойно! Я же не копать ее буду, а покупать. Почувствуй разницу. - Нинка направилась к выходу. – Да, чулки и в самом деле не ахти? Я за них 20 баксов отдала.
- Тебе идут, – увернулась от прямого ответа Татьяна.
Нинка ушла. Покупателей в магазине не было, и Татьяна решила выскочить в ларек напротив, купить воды.
Была середина апреля, и солнышко вовсю начало пригревать. Татьяна сунула в окошко деньги, взяла прохладную бутылку.
- Добрый день, - молоденькая симпатичная девушка протягивала ей красочный буклет, - возьмите, пожалуйста, может это заинтересует Вас.
Татьяна машинально приняла книжицу. Поблагодарила девушку и вернулась в магазин.
«Женский клуб «Гармония». Новая программа «Наука быть счастливой», - прочла она титул.
«Сговорились все, что ли? То Нинка со своим «специалистом», то счастью меня желают учить», - она бросила рекламку на стол.
Клиентов все не было, и Татьяна снова взяла буклет в руки, развернула:
«Все, кто устал от одиночества, кто хочет наполнить свою жизнь «роскошью человеческого общения», кто, наконец, сказал себе: «Я достойна счастья и готова его добиваться!» звоните и запишитесь на занятия группы, что начнет свою работу в пятницу в 19-00».
Далее следовало описание программы группы, номер телефона, адрес. Татьяна призадумалась.
***
В первый дань занятия группы она опоздала. Немного, минут на 15.
Занятия проходили в школьном спортзале. Татьяна отдышалась перед дверью и громко постучала. Не услышав ответа, толкнула дверь и оказалась в довольно обшарпанном огромном помещении, посреди которого на черных офисных стульях в кружок сидело десятка полтора разновозрастных дам. Все как по команде повернули головы в ее сторону. Одна из них, вероятно ведущая, жестом показала на свободный стул, после чего обратилась к кудрявой рыжеволосой девушке:
- Продолжайте, пожалуйста, Тамара.
Татьяна присела, устроила сумку на полу возле себя и осмотрелась. Тамара меж тем продолжала:
- Вот так я оказалась у Вас на занятиях. Ожидаю, что Вы меня научите знакомиться с мужчинами без печальных последствий.
- Спасибо, Тамара, - сказала ведущая и обратила свой взор на Татьяну. – Добрый вечер. Вы немного опоздали, и я, с позволения, наших очаровательных участниц, объясню Вам, что сейчас происходит, - голос у ведущей был приятный, а интонации вежливые-вежливые. На вид ей было лет 35, плюс-минус. Светлые, до плеч, распущенные волосы, тщательно наложенный макияж и почему-то маленькое черное коктейльное платье, полностью открывавшее бледные тонкие руки в золотистом пушке.
На фоне сваленных в углу матов, каната, свисавшего с потолка, шведских стенок, и неистребимого запаха пота и старой кожи, платье смотрелось странно.
- Меня зовут Ирена, - продолжала ведущая, - мы сейчас знакомимся, говорим о себе то, что считаем нужным и возможным на данном этапе знакомства, а также коротко о том, что нас привело на семинар, и какого результата каждая из нас ожидает от работы. Когда Вы будете готовы говорить, обозначьтесь.
- Хорошо, обозначусь, - с вежливой улыбкой ответила Татьяна, про себя же решила не спешить с этим.
Меж тем слово взяла следующая ученица – яркая брюнетка, высокая, крупная со жгучими шоколадными глазами, представившаяся Галиной. Ее печаль была в том, что все мужчины, которых она любила, оказывались либо сволочами, либо козлами. По каким критериям она разносила их по этим двум категориям, было не ясно. Хотела встретить «порядочного мужчину, который оценит ее по достоинству».
Затем была Илона.
- Курт Воннегут как-то написал, что, типа, если хотите насолить своим предкам, а смелости податься в голубые у вас не хватает, то, по крайней мере, станьте свободным художником. Так вот, я стала лесбиянкой и свободным фотохудожником. Мои родители были так заняты наукой, что я привлекала их внимание как умела. Но они такие благовоспитанные - приняли все, что я творила. О, моя мама смотрела на меня такими же глазами, как вон та девушка, - она бесцеремонно ткнула пальцем в Татьяну. Та отвела глаза и присоединила отвисшую от удивления нижнюю челюсть к верхней. – Вы, наверное, училка?
Татьяна еще никогда в жизни не видела живую лесбиянку. Да еще такую экзотичную! Трехцветная голова, волосы на лбу до самой макушки острижены под миллиметр. На шее – тату в виде змейки. Из драных джинсов выглядывают худенькие коленки, ну прям живопись, а не девушка.
- Нет, - быстро ответила Татьяна. И вдруг вспомнила запись в своем дипломе «учитель биологии и химии».
- Так вот, чего я здесь? - продолжала Илона, - наигралась. Хочу стать нормальной женщиной. В моей среде бабы экзотичны, а мужики – гомики или косят под них. Предков жалко, они стареют и грустят. Думаю, их обрадует, если я выйду замуж и нарожаю киндеров. Пришла «учиться быть счастливой», короче.
Суть высказываний остальных дам в основном состояла в том, что они чувствовали одиночество, многие из них обожглись любовью, и вместе с тем, вновь готовы рискнуть завязать романтические отношения.
Татьяна волновалась, что же говорить? Хотелось выглядеть непринужденно, что-то вроде «мне было любопытно, как происходит подобное учение счастью». Но в ответ откуда-то лезло «ага, именно из интереса ты закрыла магазин на выходные, когда самая хорошая торговля, и заплатила больше тысячи гривен, чтобы чисто посмотреть». В результате напряженной внутренней борьбы, она придумала несколько достаточно светских фраз. А в итоге – выпалила все как есть, только в каком-то скомканном виде. Да еще и добавила, что хочет именно отбывшего в Америку доктора, и никого другого.
- Таня, Вы предпринимали что-либо в этом направлении? – необыкновенно вежливо спросила Ирена.
- Да, я очень страдала в этом направлении, так сказать…
- Может Вы писали или говорили с ним о вашем состоянии?
- Да я же не знаю, куда писать и говорить! – с возмущением выпалила Танька.
В конце первого вечера работы ведущая подвела участниц группы к тому, что они должны получать удовольствие от знакомства с мужчинами, не держа камней за пазухой. Камнями были признаны: острое желание выйти замуж, добиться благополучия с помощью избранника, а также избавиться посредством знакомца от одиночества и еще что-то, что Татьяна не запомнила.
***
Следующий рабочий день группы – суббота - был посвящен различным чудным упражнениям, способствующим привлечению самцов, как определила объекты наших экзерсисов Илона.
- Чаще смотри вверх, отводи взгляд в сторону, демонстрируя ослепительность глаз и контраст с черными ресницами. Посмотри прямо в глаза мужчине - задержи взгляд, отведи взгляд в сторону и опусти на секунду глаза вниз. Взгляд глаза в глаза, длящийся более 5 секунд, говорит о твоем интересе к партнеру (он это поймет).
Очень важно положение головы – слегка наклонить в сторону – классика жанра!
Один из самых сексуальных жестов, по мнению мужчин, - когда женщина запускает руку в волосы, играет локоном, - учила Ирена.
- Подойти ближе к мужчине так, чтобы он почувствовал твой запах, а лучше найди способ прикоснуться к нему, как бы случайно. Оптимальное расстояние между партнерами во время флирта – 30 сантиметров. Таким образом, ты оказываешься в так называемой интимной зоне партнера, но не топчешь его личные границы, - необыкновенным голосом внушала она.
- Теперь твоя задача удерживать мужчину периферийным вниманием и ждать, когда он проявит активность. Ожидая, представь, что ты распускаешь павлиний хвост, который вырастает у тебя специально для таких случаев. Ты щедро делишься его красотой. К тебе приковывается внимание всех вокруг.
Даже те, кто в силу своего воспитания, а может каких других причин, не обнаруживают явного любопытства - все равно косятся на тебя украдкой. Представь, как прекрасен твой хвост, каких он размеров, формы, цветов.
Почувствуй его тяжесть за спиной, подвигайся немного и насладись тем, как он откликается на малейшее твое движение. Заметь, как меняется твое состояние. Потренируй эту способность - быстро войти в состояние заранее, - продолжала Ирена.
Павлиний хвост у Татьяны, как биолога, вызывал противоречивые чувства. Павлину в естественных условиях он зачастую в тягость: не убежать и не улететь, так как хвост тяжелый, а яркостью раскрасок хвост делает птицу привлекательной не только для самок, но и для врагов. Это знание мешало «полностью погрузиться в ощущения», как советовала Ирена.
В конце второго дня Танька решилась и подошла к Илоне. Она забыла фамилию автора, что та упоминала, а еще надеялась узнать от нее и имена других писателей. Ей казалось, что Илона читает иную литературу, о которой Татьяна даже не подозревает.
- Извините, Илона, Вы не могли бы повторить фамилию автора, что упоминали при знакомстве.
-Это какого? А, Курт Воннегут. Не читала? Советую.
- Спасибо.
- Пользуйся, – милостиво разрешила Илона и направилась к выходу. – Кстати, Татьяна, кажется?
- Да.
- Ты на колесах или как?
- Или как.
- Поехали, подвезу. И брось ты этот пафос - хорош «выкать». Где обитаешь?
Татьяна назвала район и адрес.
***
Машину Илона вела ловко и уверенно.
- Как думаешь, эта Ирена сама счастлива? – спросила она у Татьяны.
- Не знаю, не думала об этом.
- Вот, и остальные тоже заняты только собой. Ты, например, пришла сюда вследствие несчастной любви, потому поглощена своим страданием. И хаваешь весь этот бред про павлиньи хвосты и лотосы, расцветающие из влагалища.
Люди всегда ищут занятия сообразно своим болезням или очень скрытым мотивам. В психиатрию идут психи, в психологию и педагогику – ущербные, в хирургию – садисты и так далее. Кстати, ты же училка? Умные люди провели исследования среди абитуриентов педВУЗов. Представь, подавляющее большинство из них оказалось неуверенные, закомплексованные особи обоих полов.
Спрашивается, зачем вы претесь управлять толпой, если шарахаетесь от каждого громкого звука? Ответ – толпа - малолетки – и я буду там самой крутой по определению! Я – учитель, ты – дурак. Позиция сверху! А что касается этой жрицы от счастья – это либо развод, либо она сама хочет замуж до дрожи. А для телок это еще и дополнительный способ убить время.
- А ты?
- Я ищу новый способ относительно легкого зарабатывания денег. Они у меня на исходе. В смысле, деньги. Наблюдаю, за что пипл готов платить.
- Опыт у меня есть. Когда-то я работала экстрасенсом, - продолжала Илона. – Понятно, что гораздо логичнее собрать клиентов в группу, чем обрабатывать каждого поодиночке. Надо только тему сногсшибательную придумать. Например, «Я достойна оргазма!» Как тебе?
- Занятно, и очень смело. Экстрасенсом – это правда? – спросила Татьяна.
- Ну да. А что? У нас демократия, все можно, - она проскочила на мигающий зеленый. – О, знаешь, какой я была! Глаза красила в пол-лица – черным. Волосы длинные, всклоченные, падают на лицо. Сама наряжена в балахон несусветный. В комнате полумрак, свечи, готичненько так. Аж саму жуть берет. Смерть на бугорке.
- Почему на бугорке?
- Так я ж трон себе соорудила. В основании - тома Большой советской энциклопедии. Фундаментальная вещь во всех отношениях! Сверху кресло, накрытое темно-зеленым бархатом. В этом деле важен антураж и камуфляж. Но много издержек и рисков.
- Каких?
- В экстрасенсорном, видишь ли, деле, как в торговле – либо всех нае….ешь, либо никого. Выборочно нельзя. Иначе запутаешься, и дебет с кредитом не сойдется. А я щепетильная. Кто ходит к магам? Либо очень дурные, либо отчаявшиеся. Дурные – основной контингент. Им нужно чем-нибудь заняться, чтобы проблемы не решать и еще ответственность на кого-либо перевалить за жизнь свою несчастную. Типа, Бог поможет или провидица Илона. Вот и снимала я порчи, венцы безбрачия, привороты-отвороты из калинок-малинок варила, заговаривала на богатство. Словом, любой каприз за ваши гроши. А если пришел отчаявшийся отец пропавшей одиннадцатилетней девочки? То-то. Завязала я с этим. Имидж, пароли и явки сменила, трон разрушила. Полгода по Индии колесила. Чудесная страна! Теперь ищу новую точку приложения своих талантов. Вот, кажись, приехали. Твой терем?
- Мой. Спасибо за доставку и интересную беседу.
- Ерунда это. А знаешь, что я тебе скажу. Брось ты горюниться. Таких как ты замуж всегда берут. Ты ж как печь русская – к тебе, где ни прислонись, там и тепло. И борщом накормишь, и в печали утешишь и в радости с тобой светло. Чему б там тебя ни учили, а мужик, он хорошую бабу за версту учует. А в школе ты не работаешь, потому что ты не конченная зануда. Главное, старушка, не суетись под клиентом и держи хвост пистолетом! А, кстати, чем ты на жизнь зарабатываешь? – Татьяна ответила. – О! Моя теория работает: ты хочешь завести детеныша, не завела, и компенсируешь, как можешь. Бывай!
Танька не успела ничего ответить и долго смотрела на удаляющиеся огоньки Илониной машины.
В последний день занятий Илона не появилась. Татьяна ждала ее, надеясь, что та опаздывает, ведь и про писателей она так и не успела спросить! От этого суть происходящего ускользала от нее и в итоге она еле досидела до конца.
***
Вернувшись с ученья в воскресение вечером, Татьяна открыла дверь, вошла в темную прихожую. Завтра на работу, надо хоть стирку небольшую устроить. А то с этой наукой о счастье ничего за выходные не сделала, - подумала она. Вошла в комнату. Включила телевизор.
…нет, я не верю,
что это все нельзя вернуть.
Нет, я не верю,
Что нет просвета в этой мгле,-
пел, слегка подвывая, с экрана Кузьмин.
«Правильно, Володя, не верь, и я не буду. Будем верить только в хорошее и очень хорошее», - подумала про себя Танька.
Делать решительно ничего не хотелось. Посмотрю почту. Зажегся монитор. Писем было три. Первые два от подружек из России. Третье от неизвестного автора, тема «Привет!» Татьяна открыла письмо и обомлела.
«Привет, тебе, Татьяна, из далекой Америки! Прости, что долго не писал, хвастать было нечем, да и кроме работы ни о чем не думалось. Работаю, преподаю и появилась возможность выдохнуть.
Напиши, как поживаешь, если помнишь еще меня.
Целую. Роман»
Танька помчалась на кухню, по пути зачем-то поправив волосы перед зеркалом, залпом выпила стакан воды. Постояла, прислонив взмокший лоб к прохладному кафелю на стене. Сердце бешено колотилось.
Вернулась к компьютеру – письмо есть, не померещилось!
Ответить же надо! Так, не горячись, Танюха, спокойно и с достоинством, - сказала сама себе и шмыгнула в спальню. Там на прикроватной тумбочке лежал томик загадочных японских стихов танка. Не сумев проникнуть в их смысл, Танька полюбила тексты за магию непонятного. Сталкиваясь в жизни с нелегким выбором, брала книжицу, загадывала, про что должен быть стих, чтобы поступить так или иначе.
Быстро схватив томик, подумала: если танка будет о женщине, мотыльке или цветке напишу… Наугад раскрыла страницу:
Лишь стоит мне чуть
Тронуть кисточкой бровь,
Как я сразу становлюсь немного сильней,
Поэтому утром – прежде всего! –
Я трогаю кисточкой бровь.
Это знак! О, спасибо тебе, японская поэтесса Асида Такако! Эх, была-не была, Танька подсела к столу, пальцы легко забегали по клавиатуре:
«Здравствуй, Роман! Помню ли я тебя, что ты – ЗАБЫТЬ НЕ МОГУ! Я очень по тебе скучаю, и еще я очень тебя люблю и хочу за тебя замуж».