Как эпиграф.
Мохаммед Али(Ударение в обоих словах на букву "А"); американский боксёр профессионал, выступавший в тяжёлой весовой категории; общепризнанная «икона спорта», один из самых известных и узнаваемых спортсменов в истории. Абсолютный чемпион мира в тяжёлом весе (1964—1966, 1974—1978)
Пролог.
2000 год. Осень.
Америка! Нью-Йорк! Манхеттен!
Мы с женой приехали из России по приглашению наших друзей, живущих под Нью-Йорком. На двоих нам с женой девяносто лет и у нас прекрасное НЕзнание английского языка.
Расскажу вам о первом дне нашего знакомства с этим великим городом. Конечно же в первую очередь нам хотелось увидеть знаменитые Нью-Йоркские небоскрёбы, побывать на известной во всём мире Пятой авеню.
Утром наш приятель, по дороге на работу, "выпустил нас в свет" на Девятой авеню, объяснив, что ориентироваться в этом районе совершенно просто и что улицы здесь все расположены параллельно, как линии на листе школьной тетради в клеточку. И если нам двигаться по 57-стрит, от авеню к авеню, то мы когда-нибудь дойдём и до Пятой авеню.
Этот район совсем не отвечал нашим представлениям о шикарной, сытой Америке. Серые дома, какие-то складские помещения, безлюдные улицы. Идём, таращимся по сторонам, гуляем в сторону центра.
Туалет?
На этот важный вопрос приятель, перед освобождением от нас утром, рассказал, что можно зайти всегда в любое кафе и подойдя к стойке попросить ключ от туалета.
Заходим в небольшое кафе. Помещение длинное, узкое. Вдоль левой стены высокие столики для еды стоя. Справа, вдоль стойки, небольшая очередь. При входе - дверь с двумя ноликами на табличке. Дёргаю дверь. Закрыто. Подходим к стойке. Социалистическое прошлое давит своей стеснючестью. Стесняюсь спросить ключ, но требование выпитого утром кофе пересиливает. Перед очередным покупателем обращаюсь к продавцу, молодой женщине, произнося лишь одно слово: "Туалет". Женщина что-то стала мне объяснять, на своём языке. Я, предположив, что она просто не поняла моей просьбы, начинаю показывать, что собственно мне надо. Я опускаю глаза вниз себя, показывая рукой, словно расстёгиваю ширинку своих брюк и дальше, поднимая ладонь вверх с, как бы находящимся в ладони предметом, словно сую его в невидимое отверстие и вращаю его там. При этом, как птичка чирикаю:"Пи-пи.Пи-пи!" Очередь начинает улыбаться и похахатывать, глядя на мои жесты и слыша мои звуки. Продавец, невозмутимо отвечает мне что-то и показывает на выставленные под стеклом витрины многочисленные салаты. Жена толкает меня в спину, шепча, что наверно мы должны, по их обычаю, прежде съесть какой-нибудь её салат, а уж потом только дадут нам "ключи от Рая".
Я тычу пальцем в какие-то два салата. Продавец ставит их на стойку. Кое-как расплатившись, несу их к свободному столику. Женщина кричит мне что-то вдогонку. Я, скрестив крепко ноги, ворча, с постным выражением лица, жую совершенно безвкусный салат, ругая эту американскую мечту. Кто-то из очереди берёт со стойки какие-то бутылочки и ставит перед нами на стол, рядом с купленными салатами. Догадываемся, что это заправочные соусы к салатам.
Люди из очереди заботливо пытаются нам что-то объяснять, но мы лишь злимся им в ответ.
Одна, очень полная афроамериканка из очереди, понимая, что мы ничего не понимаем, решается попытаться объяснить нам жестами, всю создавшуюся ситуацию. Она выходит на свободное пространство, занимая его почти полностью своей попой и жестом, как бы, поднимает свою юбку и следующим движением показывает, что она, как бы, снимает с себя трусики. Затем она, показывая на дверь туалета, начинает делать качающиеся движения тазом вперёд - назад, назад - вперёд, словно танцует танец "Ламбада", и опять показывая на дверь, как бы приглашая меня пойти с ней туда, "потанцевать". "Ну и нравы же в этой Америке!"- пронеслось у меня в голове.
Моя жена, возмущённо, быстро замахав указательным пальцем(на руке), заговорила вдруг, с испуга, по-английски:"Но-Но-Но!"
И прибавила, очевидно, чтобы стало всем понятно, на русском, обратившись уже ко всей очереди: "Она не в его вкусе и вообще ему уже сегодня больше не надо."
Трудно предположить, как бы развернулись события дальше, не откройся вдруг дверь туалета. Оттуда вышла раскрасневшаяся парочка, мальчик и девочка лет семнадцати.
Так вот что мне хотели всё это время объяснить эти милые иностранцы.
Я выхватил из рук мальчика ключ. Очередь аплодировала, как в театре, стоя.
Америка вновь прекрасна!
Наученные весёлым опытом, теперь мы уже решили совершать прогулку по Нью-Йорку лишь вблизи центрального парка, где был общественный туалет, которым можно было пользоваться совсем без салата.
Вот мы и на пятой авеню. Ярко, красиво, многолюдно! Шикарные магазины поражают знакомыми названиями фирм. Проходим магазин Версаччи. Швейцар в чёрном цилиндре и чёрной же ливреи приглашает нас войти внутрь салона. Круто было бы иметь что-нибудь "От Версаччи". Короткий взгляд на витрину выхватил лишь цену, стоящую под галстуком в золотую полоску - 300 долларов!!! Мы, улыбнувшись швейцару, проходим мимо. В нескольких метрах от входа, весёлый чернокожий парень, продаёт с передвижного прилавка на колёсиках различные галстуки. Вижу у него галстук в золотую полосочку. Цена 1 доллар. Беру! Теперь у меня есть галстук "Недалеко от Версаччи".
Наслаждаясь роскошью цивилизации, гуляем в сторону центрального парка. Во многих домах на Пятой авеню, расположенных в районе парка - гостиницы. Мы проходим под балдахинами, натянутыми от дверей гостиницы к краю проезжей части улицы.
Затянувшийся пролог лишь объясняет то, что не бывает в жизни случайностей. По-видимому, проведению было угодно, чтобы мы попали в то кафе и чтобы мы оказались в нужную минуту в том месте, где и произошла встреча, о которой вы, уважаемый читатель, узнаете, дочитав рассказ.
Рассказ.
Когда мы проходили мимо одной из гостиниц, к тротуару подъехал великолепный чёрный Кадиллак. Из раскрывшейся двери машины медленно поднялся высокий мужчина в белой рубашке и тёмном галстуке.
Скорее всего, я бы не обратил на этого человека внимания, ведь, как шикарных автомобилей, так и хорошо одетых людей на Манхеттене мы встречали много, но к этому человеку сразу же подошёл не молодой мужчина в сером костюме с просьбой дать автограф. Тут только, приглядевшись, я понял, что передо мной знаменитый боксёр, чемпион мира Кассиус Клей или, как он стал называть себя после того, как принял ислам, Мохаммед Али. Я сделал снимок, жена толкнула меня в спину. (Ах, уж этот её вечный приёмчик, чтобы пробудить во мне свежую мысль.) Надо же и мне взять автограф у знаменитейшего в мире человека. Сунул руки в карман в поисках хоть какой-нибудь бумаги. Кроме долларов ничего. А почему бы и не доллар?
Когда Мохаммед Али увидел то, что я дал ему для автографа, он посмотрел на меня и улыбнулся. Руки его тряслись. Он старался, как мог, держать голову крепко, чтобы не была заметна поразившая всё его тело болезнь Паркинсона.
Боксёр расписался на моём долларе, потом, чуть помедлив, вывел рядом с единицей ещё два нуля. И протянув доллар мне, похлопал меня по плечу, произнеся с вопросом: "Окей?"
В сопровождении подошедшего шофёра Кадиллака, Мохаммед Али, медленной, неуверенной походкой, чуть сутулясь, пошел к входу в гостиницу.
Эпилог
Я стоял счастливый, показывая жене мой трофей.
Тут же ко мне подошёл мужчина, пытаясь что-то объяснить мне жестами, протягивая двадцать долларов и показывая на мой доллар с автографом, произнося всё время одно и то же слово:"Ченчь, ченчь, ченчь." Я показал число написанное на моём долларе, "Единицу с двумя нулями." Мужчина закатил глаза. Но тут подскочил второй, вертлявый чернокожий паренёк и не торгуясь протянул мне сотню. Переглянувшись с женой, мы решили, что деньги нам сейчас важнее и доллар с автографом тут же ушёл к вертлявому...
Примечание.
Этот редкий снимок сделан автором рассказа.