Сегодня, как никогда долго кручусь у зеркала, выбирая из всего многообразия кофточек и джинсов нужные. Смотрю на часы. Торопливо, на обрывке бумаги, пишу записку маме, что буду поздно. Выхожу из дома. Теплый весенний день в самом разгаре. Набухшие на деревьях почки вот-вот лопнут, давая жизнь первым листьям…
Вот так и человек весенней порой готов к чему-то новому. Глядя на розоватые почки, ловлю себя на мысли, что в отличие от готовых родиться листьев, моя душа ещё не приняла весну. Все чувства спрятались куда-то глубоко. Чтобы разбудить их нужно что-то необычное. После зимы и неудавшегося, скоротечного зимнего романа, в моем окружении ничего такого не наблюдалось. Размышления прервал звонок мобильного из сумочки, висящей на плече. Это редактор:
- Наташа, - сказал он, - спектакль в театре сегодня отменяется, заболела актриса, мне только что звонил режиссер.
Я немного теряюсь: «Зря только торопилась», - проносится в голове.
- Но, у меня для тебя есть другое задание, - будто заметил моё разочарование редактор, - вечером в концертно-гостиничном комплексе, рядом с твоим домом, состоится концерт классической гитары. Исполнитель - частый гость в нашей стране, но в нашем городе впервые.
- Хорошо, меняю цель, - тут же соглашаюсь я.
В оставшееся до концерта время решаю пройтись по городу… Вот уже четвертое лето я подрабатываю в местной газете, так как учусь на журфаке, и научилась действовать по ситуации. Здание концертно-гостиничного комплекса отделано белым мрамором, и издалека похоже на большой красивый круизный лайнер. На втором этаже располагаются одно- и двухместные номера для приезжих «звезд», а на первом - концертный зал и буфет. Я была здесь несколько раз, на эстрадных концертах и первоапрельских капустниках. В нашем маленьком городе, если и проходили классические концерты, мне просто не приходилось на них бывать.
Передачи концертов классической музыки, в большом количестве передаваемых по телеку в моем детстве, оставили забавные воспоминания. Я не понимала дедушкиной радости до слез, когда начинались прямые трансляции из концертного зала имени П. Чайковского. На сцену выходила женщина в красивом вечернем платье и хорошо поставленным голосом диктора центрального телевидения объявляла выступление оркестра «Виртуозы Москвы» или «…играет пианист такой-то»… Выходили исполнители в черных пиджаках, белых рубашках при бабочках, толстые, важные мужчины, напоминающие пингвинов. После каждой сложной композиции исполнители из оркестра привставали со своих мест и раскланивались. Наверно, здесь что-нибудь подобное будет, - думаю я.
Увлекшись своими мыслями-воспоминаниями, замедляю шаг. Немного опаздываю к началу концерта, но, объяснив, что я из газеты, прошмыгиваю в зал, на свободное кресло.
На ярко освещенной сцене стоит молодой человек в синем костюме, и, волнуясь, перечисляет заслуги приехавшего гостя. Мысленно радуюсь: опоздала не очень сильно, пытаюсь представить себе того, кто будет играть, но образ пингвина в вечернем смокинге и с бабочкой засевший в детстве из телека не дает покоя. Жду. Наконец, перечисления званий «звезды» заканчивается.
- Встречайте, маэстро Филипп Вилла, - улыбаясь, говорит ведущий.
Из-за кулис вышел мужчина: невысокий, с седоватыми висками, в черной рубашке навыпуск, украшенной маленькими отсвечивающими полосками. Необычный для классического исполнителя вид сразу приковывает моё внимание. Лицо музыканта улыбчиво-доброжелательное и спокойное. Он, не торопясь, садится на стул, поставленный на середине сцены перед микрофонами. Аплодисменты затихают, зал замирает.
Музыкант довольно улыбается, долго готовится, прежде чем произнести первую фразу по-русски. Наконец, наклоняясь к микрофону, выговаривает:
- Здравствуйте! - выделяя нараспев вторую часть слова, усаживается удобней, прижимая к себе гитару точно ребенка. Проводит по струнам рукой, будто лаская спящую женщину. От нежных прикосновений гитара просыпается и отзывается русской балалайкой. Узнав с первых нот мелодию «Подмосковные вечера», зал начинает хлопать.
С этого момента все мое внимание приковано к лицу исполнителя. К балалайке постепенно добавляется домра, веселая композиция потихоньку перетекает в мелодичную испанскую песню. Переборы завораживают меня. Музыкант же будто не видит зала, он весь отдался мелодии, каждая мышца на его теле проживает драматургию композиции.
- А следующая мелодия лучше слушать в темноте. Тс-с-с! - произносит музыкант, закончив залихватскую импровизацию. - Притушите свет, пожалуйста.
Прожектора потихоньку гаснут. На сцене остается лишь бледно-синее пятно. Гитара превращается в плачущую молодую девушку, страдающую на руках отца от несчастной любви. Тихий плач прерывается резкими всхлипами и опять, глядя на сцену, я потихоньку представляю свое.
Вот уже семнадцать лет, как я не чувствовала заботливой руки, ласково гладящей меня по голове. Все мои молодые люди не смогли дать мне ни уверенности, ни покоя рядом с собой. Мне захотелось стать гитарой под нежными пальцами музыканта, чтобы хоть на миг почувствовать прикосновение рук. Подобные ласку и тепло я получала только от своего любимого деда; безуспешные попытки найти его в других мужчинах ничем не увенчивались.
На моих глазах появились слезы. Зажегся свет. Третья композиция, сыгранная музыкантом опять удивляет. В ней я слышу целый оркестр струнных инструментов, они причудливо переплетаются между собой так, что невозможно выделить какой инструмент играет в следующий миг.
- Ну вот, а сейчас отдохните немного. Я увижу вас после антракта, - улыбается Филипп. Улыбка проникает до самого моего сердца. Я уже не замечаю ни зрителей сидящих в зале, нигде я нахожусь.
В антракте вспоминаю, что вообще-то здесь по редакционному заданию. Выхожу вместе со всеми в просторный холл. У стойки бара замечаю ведущего концерта: - Ой, мне как раз надо было с вами поговорить. Нельзя ли побеседовать с маэстро?
- Конечно, можно, он с удовольствием примет вас у себя в номере после концерта.
Соглашаюсь. Милую беседу о музыке, о композиторах прерывает первый звонок ко второму отделению.
Зал наполняется отдохнувшей, наболтавшейся публикой, но главного героя концерта нет. На ярко освещенной сцене немного растерянный ведущий. Он обращается к залу: - Что же нам делать, господа? Филипп наверное заблудился в таком просторном комплексе. Давайте позовем его!
Зал на пятьсот мест взрывается: Филипп, Филипп! - как дети на новогодней елке. Наступает звенящая тишина, напряжение накаляется.
- Ну что делать, давайте я для вас что-нибудь сыграю, – хмыкает растерянный и начинающий злиться ведущий.
Тут раздается звон гитары.
«То ли кто-то из зрителей начал играть в отсутствие исполнителя, - думаю я, - то ли заблудившаяся «звезда» нашлась?». Мелодия меж тем закончилась, зал прыснул хохотом. «Чего они хохочут? - подумала я. Над доморощенным талантом что ли?»
Через минуту все мои догадки разрешились.
- Тут можно спуститься, - затараторил обрадованный ведущий на сцене.
Я оглянулась – по лестнице за мной спускался ни кто иной, как Филипп, целующий дамам руки и импровизируя возле каждого ряда.
- Ну и оригинал, - пронеслось у меня в голове.
Наконец Филипп, будто прочитав мои мысли, останавливается напротив, встает на одно колено, гитара зазвучала тихо и нежно, каждым звуком проникая в мою душу.
Потихоньку душа просыпалась от зимнего онемения. Прямой ласковый взгляд артиста направленный в мои растерянные глаза отогрел, я никогда еще не чувствовала себя так, мелодия окутала меня полностью. Поднявшись на сцену, менестрель заканчивает играть. Снова полилась мягкая речь о классической музыке, о любимых композиторах. Все больше и больше я чувствовала в нем родную душу. В детстве любила слушать старые пластинки Рахманинова, Шопена, Чайковского; когда они звучали, дед мне рассказывал о певцах, о композиторах, часто придумывая истории, я смеялась. Вот и сейчас, окунаясь в волшебную атмосферу детства, не хочу возвращаться в реальность. Вот так бы сидеть и слушать околдовывающие звуки романтичной гитары и плыть укачиваемой волнами серенад и музыкальных моментов. Но, увы! Свет в зале зажгли, и пришлось вернуться из мира грез и воспоминаний.
- Девушка, вы из газеты? - За плечо меня трогает седой пожилой мужчина, видимо, еще один организатор концерта.
- Да, да, я.
- Филипп ждет вас у себя в номере.
Дверь была не заперта, но для приличия стучусь. Слышу мягкий ответ: антре! Филипп сидел в кресле, откинувшись на спинку: - Вы хотели со мной говорить? Садитесь, пожалуйста, - опять выделяет последний слог.
Объясняю что я из местной газеты.
- Да я жду ваших вопросов, с удовольствием отвечу.
Я собираюсь с мыслями, доставая диктофон, блокнот и ручку. От волнения грызу кончик ручки как школьница.
- Не волнуйтесь не надо, - взгляд Филиппа возвращает мне уверенность. В голове один за другим возникают вопросы, придумываются сами собой, даже и придумывать ничего не надо. Включаю диктофон.
- Почему вы любите выступать в России? Откуда хорошее знание русского языка? Каких композиторов и писателей любите? Кто вам привил любовь к гитаре? И т. д.
Музыкант смотрит на меня, взгляд напоминает мне чем-то деда.
- Достаточно, - музыкант поднимается из кресла, подходит ко мне, теплыми пальцами забирает у меня из рук орудия труда. Белую с золотистой каемкой ручку отправляет в нагрудный карман. - Я хочу играть, играть только для тебя, сегодня, сейчас, всю ночь, посмотри, – он гладит меня по волосам.
О, боже! Я чувствую нежные прикосновения, мечты мои сбылись. Он берет гитару, опускается на одно колено, и я переполняюсь счастьем. Я слышу чарующие переборы струн, мелодия льется из-под пальцев, я чувствую себя причастной к искусству. Мы и только мы, окружены легкими нотами, музыка и только музыка… Русская народная песня «У самовара я и моя Маша» постепенно превращается в нежную французскую композицию из кинофильма «Шербургские зонтики». В нее вплетаются страстные ноты испанского танца. Вслушиваюсь, и по моему телу пробегает непонятная, но приятная дрожь. Глаза Филиппа смотрят на меня внимательно, и вновь плавно плывет импровизация, и тихо заканчивается.
Музыкант смотрит на меня, улыбаясь, прислоняет гитару к стене, медленно подходит ко мне, кладет горячие руки мне на плечи. Повинуясь пылающим ладоням, встаю. Я понимаю, что больше не в состоянии называть его на вы» дрожь уходит
Ты привлекаешь меня к себе, продолжая нежно поглаживать. Утыкаюсь в пахнущую одеколоном рубашку. Наконец-то чувствую рядом с собой настоящее мужское плечо. Ты покрываешь голову нежными поцелуями точно ребенка. На какую-то секунду, кажется, что ты сейчас уйдешь, прижимаюсь плотнее от страха, что кольцо объятий разомкнется, ты произносишь на ухо: Тс-с-с! Отстраняешь мое лицо от плеча, смотришь прямо в глаза: - Успокойся, девочка, я не уйду, я хочу любить тебя здесь, сегодня, сейчас, ты моя. - Касаешься моих губ долгим поцелуем…
Всю ночь мы летаем среди весенних звезд. Они смотрят на наше счастье и улыбаются. Потихоньку напевают красивую звездную песню. Наутро возвращаюсь домой, вижу, что вчера еще закрытые почки на деревьях лопнули. Наверное, это произошло в тот момент, когда звучали твои гитарные переборы. Наверное, как и моя душа, они родились в те мгновенья.