Один человек, как завещал Хармс, под названием Саморитянскич, обрел для себя отпуск. Он жил уже поздно – ужо второе десятилетие третьяго тысячелетия пошло, как он продолжал жить. Обрел отпуск, отправил всех своих восвояси и давай охотиться за чужими, бо те были в избытке представлены ему изобретениями еще предыдущего тыщелетия, в котором он так же отметил свое пребывание то там, то сям, то как-то бестолково и тупо просто так на лавочке или там в диване.
Изобретения сии звались компьютерными игрушками – и Самокритинянский пошел в разнос, в них играючи. Всех пристрелил и все загадки разгадал, бо с компьютерными симуляциями дело такое, что там надо или убивать чужих, демонстрируя любовь к человечеству вообще или к той девке, или разгадывать загадки и планируя тем самым свои хождения.
Пристрелил всех Самоварюк и обманул всех. На тот момент прошло шестьсот дней вокруг псевдоземной оси. Пора выбираться вон, на улицу. А там, мама не горюй и дядя не пой и племянник не взвой, бо сирены аки обры. Там ему почудилось, что нет ничего интересного – и враг не враг и свой не свой и куда ваще бежать. Ни скрипт-указаний ни консоль-читов. Там мрачно. Ну да ладно с улицей. Зато обрел Самодержин прелесть сидения на стуле, предельно пребывая в неге чтения – даже не чтения, а разглядывания. Статичные изображения радуют его глаз.
И это не памфлет против виртуализации бытия нашего, как могло бы показаться нынче модному религиозному читателю. Автор здесь задумал такой ход: что бы вы ни придумали там себе на улице или в компьютере, смерть статична.
На этом герой повествования положил ложку, а я вам скажу, что Самбичевальнов был готов к смерти, хоть и показывался на улице и бродил в бродилках. У него за поясом всегда был нож. Выл ёж. Жыл брош.